Текст книги "Возвращение любви"

Автор книги: Ирина Хохлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава тринадцатая

Сны преследовали Елену с детства и она не верила, то есть, понимала, что они отражают состояние души и дают подсказку, только надо угадать – какую.

В эту ночь она видела себя маленькой девочкой. И вот будто просыпается эта девочка в ночном лесу. Вокруг стоят огромные деревья и, кажется, верхушками своими задевают звездное небо.

Одно из этих деревьев оживает, превращается в большого мохнатого человека, наклоняется над нею и поднимает на руки. Она слышит, как шумно дышит великан, как в его груди молотом бьет огромное сердце. Ей становится страшно, и она кричит:

– Валера, Валера!

И просыпается.

Она не мучилась над разгадкой этого сна – сразу сообразила, что вот-вот получит письмо.

Оно пришло только через месяц. И все равно Елена решила про себя, что сон был в руку.

Маргарита писала: она передала Валерию, что его спрашивала сестра. Тот ответил, что сестры у него отродясь не было, но очень интересовался, как самозванка выглядит, из чего Маргарита заключила, что Елена ее обманула, по сей вероятности, приходится ему женой и пусть это останется на ее совести. Что же до Валерия, то он лежит в больнице, а ей, Маргарите с мужем надо бы на время уехать, но Сережа из солдатской солидарности не может этого допустить, то есть, бросить друга, сама знаешь, какой уход в больницах, поэтому не худо бы Елене приехать, и возможно, устроиться сиделкой, о чем уже есть договоренность.

Письмо было написано четким почерком и тем слогом, каким пишутся приказы. Только почему больница, а не госпиталь? Впрочем, он же штатский…

На этот раз помогла Елене деньгами Ира и она тут же уехала, ни о чем не раздумывая. В голове стучало одно: Валерий в больнице.

Из Москвы позвонила Мешковым и попросила, чтобы ее встретили – приедет десятичасовой электричкой.

Маргарита была с мужем – его Елена узнала сразу. Ехать к ним отказалась, попросила сразу же отвезти ее в больницу.

Мешков (он был на своей машине) по дороге сказал, что Валерий предупрежден о ее приезде.

– И как он это принял? – спросила Елена.

– Обыкновенно, – пожал плечами Мешков.

– Он этого ждал, – сказала Маргарита. – Знал же о посещении «сестры».

– Понятно, – кивнула Елена и всю дорогу молчала, а супруги заспорили о каких-то своих делах и о ней словно забыли.

– Я пойду одна, – заявила она, когда после коротких переговоров с больничным начальством Мешков проводил ее до двери палаты.

– Хорошо, – согласился Мешков и, пожав ей руку, ушел.

Елена ступила в палату.

Валерий лежал – голова на высокой подушке – и читал какой-то журнал. Не обратил внимания на бесшумно отворившуюся дверь. Лицо его очень изменилось, осунулось.

«А вдруг мы чужие?» – подумала Елена, и был короткий миг, когда захотелось повернуть назад и бежать, бежать по длинному коридору.

И тут он повернул голову. Беглая тень скользнула по лицу, но оно осталось спокойным. На Елену смотрели усталые, видевшие смерть и кровь глаза. Перед нею был не прежний Валерка, красивый и веселый парень, а зрелый, бывалый мужчина.

– Здравствуй, – сказал он.

И в этом глуховатом голосе прозвучала такая глубинная печаль, что Елена не помня себя, шагнула к кровати, опустилась на колени. Очнулась от прикосновения шершавой ладони к ее щеке.

– У нас еще будет время, – сказал Валерий мягко.

– Что? – не поняла она.

– Я к тому, чтобы ты не волновалась. Мы успеем обо всем поговорить.

– Конечно, конечно…

«Какое время? – думала она лихорадочно. – Господи! Не для того я нашла его, чтобы снова потерять. Ни за что! Он ранен. Теперь понимаю. И должно быть, серьезно. Иначе не говорил бы такое. Он и ждал-то меня, потому что приготовился… К чему? Не выйдет! Не отдам!»

Она уже знала, как себя вести. Не надо заводить никаких серьезных разговоров, надо заниматься тем, чем занималась бы любая сиделка.

Старая рана, не залеченная в свое время, дала осложнение, и врачи боялись за жизнь Валерия, но после операции эти опасения почти спали, хотя подниматься ему еще было запрещено.

Прошло три дня, за которые они словно одолели вместе огромное расстояние.

– Ты, конечно, хочешь знать, – начал наконец Валерий, что было после того, как я остался тогда в тайге?

– Признаться, да. Но если тебе почему-либо неприятно…

– Я расскажу, ты же сама понимаешь, что я не могу не рассказать. Но прежде хочу спросить тебя – ты помнишь наш разговор о том, чтобы уехать из Ярославля?

– Очень даже помню.

– И мою… ну, ревность что ли… к Зотову. Как он?

– Процветает. Жив-здоров. Кланялся тебе.

– Так вот. Я остался один в лесу с мыслью, что между нами все кончено. Жили в мире и согласии, пока я что-то значил в твоих глазах. Все-таки офицер с перспективами, не прыщик какой-нибудь. А тут все пошло прахом. Вот я и решил дать тебе свободу, развязать руки. Что-то подобное, помнится, было в литературе.

– Чернышевский. «Что делать?» Муж Веры Павловны.

– Вот-вот. Эти классики натворили порядочно зла: бросят зернышко, а не думают, что за дерево из него вырастет. Тут выросло очень уж корявое дерево, хотя тогда мне так не казалось.

– Мне и в голову не приходило, что у тебя были такие мысли.

– Если бы только такие! Я ждал тебя, уверенный, что вернешься. Между тем наступила ночь. А ночью чего только не примерещится. Там Зотов, тут этот Петр… Словом, я решил, что ты нарочно завела меня и бросила.

– Какой кошмар!

– Ты не можешь себе представить моего состояния. Это было какое-то безумие. А ночью в тайге совсем темно стало, жутко. Такое чувство, будто со всех сторон смотрят на тебя звери, вот-вот накинутся. Мне бы до утра посидеть на месте, а я заметался. И угодил в болото.

– Все-таки болото… Все и решили, что ты утонул.

– И утонул бы.

– Что же тебя спасло?

– Кто. Человек.

– Из деревенских, что ли? – не поверила Елена.

– Да нет. Не местный.

– Как же он туда попал? Почему его никто не видел?..

Из дальнейшего рассказа Валерия выстраивалась такая картина.

Он действительно увяз по пояс в болоте и притих, боясь провалиться еще глубже. Только время от времени подавал голос:

– Эй! Сюда!

Наконец увидел женщину.

– Это ты? – спросил Валерий.

Женщина молчала. Она была метрах в тридцати, в лунном луче.

– Елена! – кричал Валерий.

Женщина повернулась и пошла прочь. Исчезла за деревьями. Валерий посылал ей вслед проклятия. И вдруг услышал за спиной:

– Чего вопишь?

– Я тону, – прохрипел Валерий.

– Дело поправимое, – и Валерий почувствовал, как в спину ему уткнулась палка.

Он осторожно развернулся и ухватился за ее конец. Сильные руки выволокли его из трясины.

Поднявшись на ноги, он оказался перед мужчиной, еще не старым, русоволосым, в брезентовой робе.

– Ночью-то чего гуляешь? – спросил мужчина.

– Долгий разговор.

– Раз долгий, то молчи. Из деревни?

– Нет. Вы кто?

– Ты прежде отдышись, потом допросы устраивай. Из органов, что ли? Сразу – кто? Откуда? Я тебя спас. Мало этого? Хотя не утоп бы. Ты угодил в древесину. Настоящее болото дальше. А тут побултыхался бы немного и выбрался. Ума бы достало. Перетрусил?

– Вроде не трус. Обстановка больно непривычная.

– Ну, давай знакомиться. Меня Иваном зовут.

– Валерий.

– Пойдем к костру.

Костер догорал. Ночь была теплая.

– Будешь сушиться? – спросил Иван. – Тогда я хворосту наберу.

– А вообще куда?

– Пойду вниз по реке.

– Тогда и я с тобой. Мне подальше отсюда надо.

– Насолил кому-то? Да не отвечай, я не из любопытных.

Как потом Валерий узнал, Иван был человеком бывалым, столько за свой век перевидел людей, что уже и устал удивляться судьбам.

Они пошли вдоль ручья. В устье, скрытая кустами, стояла небольшая лодка.

– На весла садись, – велел Иван.

Валерий скинул мокрую одежду, остался в рубашке и плавках. Сперва досаждали комары, но на стрежне реки отстали.

Иван сидел на корме и что-то насвистывал…

– Подожди, – прервала Елена рассказ Валерия. – А та женщина? Ты не спросил у Ивана?

– Я вообще не говорил о ней. Зачем? Не сомневался, что это была ты.

– Может, и теперь?..

– Да нет. С той поры прошло много времени, а она все стоит перед глазами. Луч света сверху и – она. И странное дело – чем дальше, тем отчетливее я ее вижу. Нет, это была не ты.

– А может, все-таки я? Как хоть она была одета?

– В кино иногда показывают первобытных. Шкуры на них… вот так… вроде в накидку.

– Ты знаешь, Валерий, кто это был?

– Откуда мне знать?

– Это была Войска.

– Кто такая?

– По-местному – Ночная. Так ее называли, потому что видели только по ночам. Я не верила, что она существует на самом деле. Сколько ходила по тайге, ни разу не встретила. Не могло же тебе показаться.

– Это исключено.

– Вот уж удивил. Мы еще поговорим об этом. А теперь продолжай. Вы поплыли на лодке…

– Ага. Иван сидел на корме и вдруг спрашивает:

– У тебя деньги есть?

– А то бы ограбил?

– Известное дело, – засмеялся. – И у меня ни гроша.

– Душа горит?

– Не в этом дело. Тебе куда надо?

– Сначала до Москвы.

Иван присвистнул.

– Далеко. Пешком не дойдешь. А бесплатно не повезут. Мне, брат, еще дальше надо.

– Как же быть?

– Думать надо. Ты греби, не ленись, а я мыслить буду. И ты мне пустыми речами не мешай.

Долго плыли молча. Потом Иван ударил ладонью по колену:

– Продам я тебя одной коммерческой шайке. В качестве раба.

– Не понял юмора. Я должен предупредить, что кое-какими видами боя владею.

– Видел я в болоте… А все-таки продам тебя в рабство.

– Ты шутишь или?..

– Или. Да ты не волнуйся. Себя я тоже продам. Тут какое дело, Валерий, друг мой болотный. На Большой Оби осетра ловят. Артель. Так каждое лето. У меня там связи. Так что устроимся, повкалываем до седьмого пота и денежку заработаем. Другие предложения есть?

– Других нет, но…

– Если «но», то сходи на берег. Мне сворачивать пора. А ты шагай пешком – выйдешь к жилью.

– Я уж с тобой.

– Значит, по рукам? Только ты в артели Спартаком не будь, восстание не поднимай. Там вкалывать надо, но платят. Вот чем мы с тобой будем отличаться от рабов – нам будут платить.

Так оно и получилось. Проработали целый месяц. Старались в две смены, чтобы больше заработать. И пришел час, когда получили расчет. Спрашиваю Ивана:

– Едем?

– Загвоздка тут у меня.

– Какая же загвоздка?

– Да, понимаешь, старичка встретил. Старый хант. Такой старый, что дунь – улетит. Честное слово! Я с ним разговаривал и чихнуть боялся. А дельный старичок. Память!

– При чем тут старичок? При чем его память?

– Очень даже при чем. Надо мне остаться, еще раз попробовать.

– Чего попробовать?

– Поднимусь по Югану, по речке, значит, в сторону Урала. Там я еще не был.

– Только там и не был?

– Тайга большая. Всю исходить жизни не хватит. Вот и приходится стариков слушать. Да тоже – каждый свое. Но, может на этот раз повезет.

– Чего-то ищешь?

– Ищу, брат.

– Можно узнать – чего?

– Бабу.

– Интересное кино.

– Когда б обычную, а то золотую.

– Чтоб баба да золотая! Ты мне сказки не рассказывай. И что за блажь по тайге бабу искать?

– Блажь, да не совсем, – вставила Елена.

Но Валерий был так увлечен своим рассказом, что не расслышал.

– Я еще не подумал про ту женщину, что в лунном луче стояла: может, Иван ее искал?

– Не поймешь ты меня, – вздохнул Иван. – Я, брат, вижу – душа у тебя не на месте. Большой, видать удар пережил. Ладно, ты уж поезжай. Доберешься по воде до Салехарда, а там до Москвы рукой подать – за трое суток докатишь.

– Значит, остаешься?

– Остаюсь.

– Хитришь. Мелешь про бабу. А сам еще заработать хочешь. Угадал?

– Считай, угадал. Кланяйся первопрестольной.

– Бывай, Иван.

– Бывай, Валерий. По-русскому обычаю обменяемся адресами. Я всегда так делаю. Иной раз очень даже выручает знакомство.

– Нет пока у меня адреса. Будет – дам знать.

– Ну, хоть мой запиши.

Посидели молча и расстались без слов, потому что ни к чему были слова.

– Так и не пойму до сих пор, что он искал в тайге, – закончил Валерий свой рассказ.

Ему пришло время отдыхать, и Елена сказала:

– Ты поспи, а я схожу в магазин куплю яблок. Тебе нужны витамины.

– Не уходи.

– Хорошо, посижу, почитаю, а ты отдохни.

– Не хочу отдыхать.

– Не капризничай. Полежи с закрытыми глазами.

Валерий подчинился и вскоре уснул.

Елена сходила в магазин и едва вернулась, как Валерий открыл глаза. Помогла ему ополоснуть руки и лицо, потом покормила.

– Адрес Ивана потерял? – спросила как бы между прочим.

– Ты знаешь – сохранил. А что?

– Странный человек.

– Разных видел потом. А такого – нет. Действительно, странный он был какой-то. От него, веришь ли, свет исходил. Вот сидит, разговаривает с тобой, а тебе спокойно. Усни и будь уверен, он посторожит. А я встречался сплошь с людьми, с которыми лицом к лицу сидеть надо. И не потому, что приятно его видеть, а потому что боишься, отвернуться.

– Не вспоминай, это позади. Ты не написал Ивану?

– Нет. Я же обещал – когда адрес будет.

– Все равно. Хоть бы узнал, как он… Неужели не ответил бы?

– Куда? Кавказские горы, болотному другу?

– И то правда.

Елена задумалась. Валерий, видно, был еще слаб – снова уснул. А ей вспомнился далекий осенний день, солнечный и ясный. Улетают на юг птицы. Лебединая стая потянулась клином. И так печальны их крики, прощальный плач.

От обмелевшей реки поднимался Петр.

– Смотри, – сказал он, – какой красивый камень.

А она не могла оторваться от поразившей ее картины – безбрежной тайги. Петр догадался о ее состоянии и – как всегда умел делать – подлил масла в огонь:

– Где-то там в чащобах стоит Золотая Богиня, – сказал он. – Изваяние изумительной красоты…

– Что? – загорелась маленькая Елена.

И он стал рассказывать, как воинственные гунны похитили из далекой Италии прекрасную скульптуру из чистого золота, увезли на своих повозках в Приазовье, а когда истаял гуннский народ, другие, более сильные, умыкнули Золотую Богиню, увезли за Волгу, в просторы Великой степи. Но и те племена ослабли, их смяли тумены Чингизхана, и только небольшая горстка непокорных ушла на Север, в безбрежную приобскую тайгу, захватив творение великого итальянского мастера.

Потом Елена слышала об этой богине от местных стариков – те называли ее Золотой бабой.

Ее-то и искал чудной человек Иван.

Когда-нибудь при случае расскажет Елена Валерию об этой Золотой бабе, о которой читала и в книгах, они напишут письмо Ивану и обязательно узнают, не отчаялся ли тот в своих поисках, все ли еще верит, что она существует?

Теперь же не время и не место.

Теперь ей хотелось за шагом шаг пройти тот путь, что преодолел Валерий.

Глава четырнадцатая

– Что же было дальше? – тихо спросила Елена.

За окном светило солнце. В палате было так светло, что они даже забыли выключить ночник на стене. Длинные занавески с узором из красных цветов с желтыми сердечками трепетали от ветра, залетавшего в приоткрытую форточку.

– Дальше?.. – рассеянный взгляд Валерия скользнул по светлому линолеуму пола, по гладким стенам, окрашенным в светло-синий цвет и остановился на двухъярусном столике с лекарствами.

Елена видела, что ему тяжело говорить. Она боялась, что Валера оборвет разговор и замкнется. Боялась потому, что интуитивно чувствовала – только исповедь поможет ему. Тогда, может быть, дело пойдет на поправку.

– Мне кажется, Лена, временами я все забываю, – положил он теплую руку ей на плечо. – Может, это и к лучшему? Может, не надо ворошить прошлое?

– Надо, обязательно надо, – горячо возразила Елена. – Иначе этот груз постоянно будет давить на нас. Поначалу оно едва видно из-за горизонта. Но затем начнет разрастаться, набирать силу и в один прекрасный день разразится громом. И вместо дождя будут литься мои слезы. Ты хочешь этого?

– Нет, – твердо ответил Валерий. – И коли так, попытаемся углубиться в мой кошмар.

Вместо ответа она только сжала его руку и улыбнулась.

– Итак, дальше, – начал Валерий. – После того, как мне посчастливилось выбраться из тайги, я впал в полную прострацию. Наверное, со стороны об этом нельзя было догадаться. Я уверенно брал билет на «Метеор», затем на поезд, старательно отсчитывал при этом деньги, неторопливо обедал в столовой. Но внутренне все мое существо погрузилось в спячку.

– То есть, тебе все время хотелось спать? – попыталась уяснить Елена.

– Вовсе нет, – возразил Валерий. – Мне не хотелось спать, потому что я и так спал. Автоматически что-то делал, но мое сознание пребывало в беспробудном сне. Я напрочь утерял способность к самоконтролю и анализу. Понимание того, что мне удалось выскочить из самой пасти смерти, подействовало так оглушающе, что я чувствовал только тупое удивление – это я еще жив? Никаких других чувств не было. У меня, как ни странно, мелькнуло тогда: как, должно быть, счастливы животные! Им даже не приходит мысль сопротивляться влечениям сердца, инстинктам продления рода. А люди каких только сложностей не нагромоздят на самые простые чувства.

– Деградация? – во спасение, – словно про себя сказала Елена.

– Если хочешь – да. Жизнь из сострадания то и дело отбрасывает нас вниз по эволюционной лестнице. Тогда в ночной тайге, очутившись вдруг в полном одиночестве, я почувствовал пробуждение самых первобытных инстинктов – страха, голода, жажды, любовного томления. Животный страх возобладал над всем остальным.

– И ты думал об этом всю дорогу? – Елена не давала ему упустить нить.

– Нет, но долго. Больше ни о чем думать не хотелось. Я забрался на верхнюю полку в купе и спускался лишь изредка. Сна почти не было, лежал в оцепенении, не шелохнувшись. На конечной остановке, в Москве, последним вышел из вагона. Лишь когда за мной захлопнулись двери, когда опустевший состав тронулся, ко мне вдруг вернулась способность соображать и анализировать.

– И какая же была первая мысль? – Елена помогла мужу сесть на кровати и слегка взбила подушку у него за спиной.

– Что мне совершенно некуда пойти в этой равнодушной Москве. Что мне нечем заняться. И, наконец, – что мне совершенно не хочется жить. Эта последняя мысль была особенно нестерпимой и почему-то казалась сродни зубной боли. И тогда я впервые воспротивился ей. «Старик, – сказал себе, – оставь эту блажь. Жизнь не кончена, она прекрасна, удивительна. А теперь слушай мою команду! Нале-во! На вокзал шагом марш! Раз, раз, раз-два-три!»

– Это куда же раз-два-три?

– Я вспомнил про Сергея. И ехал-то в Москву, имея в виду Болшево, а потом – провал. И так же внезапно все вернулось. Уже через час сел в электричку. Трудность, помнится была в том, что я забыл адрес Сергея. Вышел на главную улицу городка и давай спрашивать всех встречных: не знает ли кто-нибудь, где проживает отставной капитан Сергей Мешков? Все недоуменно пожимали плечами. Темнело. Я уже всякую надежду потерял…

– Знаешь, Валера, – осторожно вклинилась в его монолог Елена, – вот так бы слушала тебя и слушала. Все для меня важно. Ты уж, пожалуйста, ничего не упускай.

Валерий кивнул и дальше уже не скупился на подробности, благо, память подсовывала ему новые и новые детали.

– Да, значит, темнело. На городок опустился туман. Почему-то черный. И точно такой же черный туман стоял у меня в душе. Туман безнадежности. Опять захотелось оставить этот мир, коль уж нет мне удачи ни в жизни, ни в любви.

Из черного тумана вдруг показалась молодая женщина: спешила куда-то с полными сумками в обеих руках. Я тупо следит за ее приближением. Мой вид, очевидно, не внушил ей доверия: в последний момент она свернула, чтобы перейти на другую сторону улицы. Я не дал ей этого сделать. Уже без всякой надежды, задал тот же вопрос, который задавал до этого десяткам встречных и поперечных.

– Мешков? А зачем он вам? – внезапно остановилась женщина. – Что-то не припомню вас среди его друзей.

– Простите, но я тоже не припомню вас среди его подруг.

– А я вовсе и не подруга ему, а жена.

– И давно?

– Уже пять месяцев.

Меня эта новость ошеломила. Надо же: Серега Мешков, бабский угодник, первоклассный донжуан и вдруг – женился!..

– Счастлив видеть жену моего друга, – почтительно склонил я голову, подходя к ней.

– А вы сами-то кто будете? – недоверчиво отступила она.

– Его бывший сослуживец. Экс-капитан Валерий Углов, к вашим услугам.

– Очень приятно. Меня зовут Маргарита.

– Красивое имя.

– Да ладно уж! А Сережа рассказывал мне о вас. Между прочим представлял как примерного семьянина.

Я подумал: не исключено, что как раз мой пример и был у Сергея перед глазами, когда он направлялся в ЗАГС с этой миловидной женщиной. Мысленно усмехнулся, представив впечатление, которое произведет на Сергея рассказ о финале моей семейной жизни.

– А мы живем тут недалеко, – словоохотливо докладывала тем временем Маргарита. – С одной стороны, близость вокзала докучает. Все эти поезда, которые проносятся почти без перерыва. Порой кажется, что колеса стучат прямо под окнами. Но, с другой стороны, в этом есть и свое преимущество. Сереже приходится часто ездить по делам в Москву…

– Верно, к поездам под окнами привыкнуть нелегко, – развил я ее мысль. – Но уж если привыкнете… У нас с Сергеем был сослуживец, который до расформирования части снимал квартиру в доме у самой железной дороги. После демобилизации он с семьей переселился в другой район города. Думаете, вздохнул с облегчением? Ничуть не бывало. Начал страдать бессонницей. Позвольте помочь вам…

– Что вы говорите! – удивленно покачала головой Маргарита, передавая тяжелые сумки.

– Уверяю вас. Без привычного стука колес за окном никак не мог уснуть. И тогда, чтобы успокоиться, он начал совершать вечерние прогулки вдоль железной дороги. Нарочно простаивал у железнодорожного полотна, чтобы насладиться звуком проходящих товарных составов.

– И каких только у людей не бывает причуд! – вслух подумала Маргарита. – Мой Сережа тоже не без странностей. Вот, скажем, по оружию тоскует. Месяц назад на полном серьезе уговаривал меня, чтобы позволила ему купить на рынке в Москве автомат Калашникова. Я на него накричала. Мол, жить не на что, а он по игрушкам соскучился. А Сергей мне: не хочешь Калашникова, давай хоть Макарова купим. Пистолет, значит, – пояснила она.

– Понятно.

Мы вошли в подъезд четырехэтажной «хрущевки», поднялись по темной лестнице, и Рита позвонила. Дверь открыл Сергей. Насторожился, разглядев за спиной жены темную фигуру.

– Здорово, Сергей, – рассеял я его недоумение, входя в прихожую и опуская сумки на пол. – Шел тут мимо, дай, думаю, загляну к товарищу.

– Здравия желаю, товарищ капитан!

По всему было видно, что он рад моему появлению.

Мы крепко обнялись.

Маргарита, нарочно молчавшая все это время, улыбнулась и, подняв сумки с продуктами, вышла на кухню.

– Раздевайся, раздевайся, – хлопал Сергей меня по плечу. – Где твои вещи? На вокзале оставил? А чего заранее не известил, чтобы ждали тебя? И чего Ленку с собой не привез?

– Слишком много вопросов, – протестующе поднял я руку.

– Ну, отвечай по порядку, – усмехнулся Сергей.

Я снял куртку, повесил в шкаф, разулся и, сунув ноги в мягкие тапочки, прошел за Сергеем в большую комнату, где работал телевизор. Приглушив звук, он указал мне на мягкое кресло, а сам устроился на широком диване.

– Так как у тебя дела? – повторил нетерпеливо. Было видно, что ему самому не терпится рассказать о своей жизни.

– Всех вещей у меня – полевая сумка. Известить заранее о своем приезде никак не мог, потому что мысль навестить тебя пришла мне только сегодня утром на перроне московского вокзала. А Елену не мог взять с собой, потому что мы разошлись. Вот так-то, друг.

– Она или ты? – негромко спросил Сергей, делая вид, будто следит за происходящим на экране телевизора.

– Что она или я?

– Кто инициатор развода? – пояснил он. Я понял, что вопрос имеет и другой смысл: кто кому первый начал изменять? В голове у прирожденного ловеласа Мешкова никак не укладывалось, что измены могут быть разные.

– Пожалуй, я, – ответил поразмыслив. В сущности, все раздоры в семье, действительно, начались из-за моей подозрительности, моей ревности к Зотову.

Я решил не разъяснять Сергею, что официально наш развод не оформлен. У него и своих проблем более чем достаточно. На черта ему еще и мой груз? Но кое о чем придется все-таки его попросить.

– Понимаешь, Серега, мне предстоит начать жизнь сначала, – потер я пальцами виски. – Будет намного лучше, если Валерий Углов с его прошлым, семьей и службой исчезнет. Я должен начать новую жизнь, в которой не будет прежних ошибок.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросил Сергей, глядя мне прямо в глаза.

– Можешь.