Текст книги "Все еще будет (СИ)"
Автор книги: Ирина Чардымова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
38. Не здесь и не сейчас
Эмир
– Рифа-а-а-ат! Рифа-а-а-а-ат, где ты? Покажись, сукин ты сын! – как озверевший надсаживаю я связки, врываясь на территорию особняка Чалыка старшего.
Четверо мужчин, облаченных в черные костюмы, стервятниками слетаются ко мне из разных углов и зажимают у ворот. Они окружают меня, не давая мне ни малейшей возможности подобраться ближе к дому.
Двое из них сразу же хватают меня за руки, пальцами впиваясь в плечи, а остальные становятся сзади и спереди.
Похоже, после моего предыдущего визита Феррат всерьез задумался о своей безопасности. Он как минимум вдвое усилил штат своей охраны, раздал им всем оружие. Или этому послужила какая-то иная причина. Например, то, что ему приходится уживаться в одном доме с психом, от которого не знаешь что ожидать.
Что ж. Похвально.
Но теперь так-то просто мне не вырубить этих здоровяков. Они хорошо подготовлены. На опыте. Никакая обманка на них не действует, поэтому приходится импровизировать, провоцировать и лезть на рожон.
Начинаю отбиваться от них, пытаясь сбросить с себя их руки.
– Отвалите! Мне нужен Рифат Чалык! Выведите его! – рычу я, толкая высвободившейся рукой одного из них в грудь.
Прежде чем вновь быть пойманным им за запястье, я размахиваюсь и заряжаю ему в морду своим крепко сжатым кулаком.
Пошатнувшись от меня, он матерится. Вправляет свою челюсть и харкает себе под ноги кровью.
Я разворачиваюсь ко второму, желая от души врезать и ему пока еще свободной рукой, но упускаю момент. Следом на меня сзади наваливается здоровенный "шкаф" два на два, который заламывает обе моих руки за спину.
До хруста. До разрыва связок.
Мышцы плеч и шеи быстро затекают, давящая боль растекается по всему телу.
Я со скрипом стискиваю зубы и терплю. Молча нахожусь в скрюченном положении, в ожидании подходящего момента для атаки.
Когда-нибудь они ослабят хватку. Рано или поздно они отвлекутся. Нужно только подгадать этот момент.
– Вам лучше уйти отсюда! Немедленно! – пока еще вежливо угрожает самый старший и уродливый из них.
Он возвышается, стоя предо мной, и демонстративно прикасается к оружию, спрятанному в поясной кобуре.
– Вы думаете так действительно будет лучше? – ору я, брыкаясь из стороны в сторону. – Лично я так не думаю! Я не уйду отсюда!
Охранник играет желваками. Он противно щелкает суставами пальцев на руках, пристально глядя на меня.
– Чего уставился так? Понравился? Ты так и скажи, – специально провоцирую я их старшего.
Оскалившись, он дергает подбородком в мою сторону, после чего не проходит и секунды, как меня сбивают с ног мощными ударами по голеням и сгибам в коленях.
Это было бы адски больно, если бы во мне вместо крови не плескался адреналин.
Я пытаюсь удержаться на ногах, но колени мои сами по себе подгибаются, после чего я валюсь на землю.
Трое мужчин удерживают меня: кто за шею, кто за плечи, не давая подняться, не давая даже шелохнуться.
– Нам плевать, что ты думаешь! – басисто произносит тот, что находится у меня за спиной. Он сдавливает мою шею, впившись пальцами в кожу. – Правило есть правило! Либо сам свалишь отсюда, либо мы тебе поможем!
Их старший присаживается возле меня на корточки, не прекращая щелкать суставами на пальцах, а тот, что позади, наваливается на меня своим весом.
Мне приходится приложить массу усилий для того, чтобы элементарно приподнять свою голову и посмотреть в глаза первому.
– Передай своему хозяину, что я не сдвинусь с места, пока не встречусь с его сынком лично! Иначе тебе придется убить меня!
Он вперяется в меня взглядом, желая испепелить им, раздавить как букашку. Но я тоже не пальцем делан. Кучка амбалов, вооруженная до зубов, вряд ли сможет изменить мои планы.
В результате мужик выпрямляется. Он достает из нагрудного кармана пиджака рацию, удерживая меня своим взглядом на коротком поводке.
– Господин, тут пришел... – запинается он, выглядя при этом максимально глупо.
Закатываю глаза. Мужики на опыте, а имя не удосужились даже спросить.
– Элмас! Эмир Элмас! – ору я на всю улицу и тогда мужчина прерывает связь, вытянув физиономию.
Он словно в секунду пожалел о том, что бросался на меня с угрозами.
Тот показывает охране какой-то жест, после которого охрана тут же поднимает меня с земли и начинают сдувать с меня пылинки. Натуральным образом.
Буркнув, отмахиваюсь от них. Еще чего не хватало...
Охранник прочищает горло и возобновляет связь с Ферратом.
– Господин, к вам пришел Эмир Элмас. Он желает поговорить с вами. Что прикажете нам с ним сделать?
– Не с ним я пришел поговорить! – в грубой форме поправляю его. В один шаг я оказываюсь рядом с ним и рычу прямо в рацию. – С твоим сыном, Феррат! Я хочу встретиться с Рифатом, черт бы всех вас побрал! Сейчас же!
В этот момент я бросаю взгляд на дом. В окне второго этажа замечаю как сначала колышутся жалюзи за ним, а потом они медленно разъезжаются в стороны. В образовавшуюся щель высовывается... нет. Совсем не тот, кто мне нужен сейчас. Там всего лишь Феррат.
Увидев меня в окружении своей охраны, он быстро исчезает из виду, задвигает жалюзи.
Рация тем временем шипит. Никакого ответа от Феррата не следует.
Охрана переглядывается друг с другом, а меня все это еще больше выводит из себя.
Какого черта?
Он ведь сам говорил, что я могу приходить сюда, если пожелаю повидаться с сыном.
А его обновленная охрана меня даже в лицо не знает...
Но тут у нас совсем другая история. Не со своим сыном я хочу повидаться, а с его.
И даже не повидаться... а поквитаться.
Через пару минут Феррат показывается на крыльце. Он энергично спрыгивает с него и направляется в мою сторону, одним лишь жестом приказывая охране оставить нас наедине.
Рассредоточившись, мужчины исчезают из поля зрения, я спокойно шагаю Феррату навстречу.
– Эмир, зачем ты явился сюда? – шипит сердито.
Он хватает меня за горловину, разворачивает в обратную сторону и настойчиво тянет к воротам, как какого-то пса нашкодившего.
– Ты спрашиваешь зачем? Зачем? А сам как думаешь? – цежу я, резким движением скидывая с себя его руку.
Феррат останавливается. Он протяжно вздыхает и убирает руки в карманы брюк, перекрывая собой дорогу, ведущую к дому.
– Пойми, сейчас не самое лучшее время для разборок. Арслан в доме. Он и так не в лучшей форме из-за своей матери. Он напуган, а своим враждебным настроем ты напугаешь его еще больше!
– Я напугаю?! Ты серьезно? – я рычу, хватаюсь за голову и начинаю метаться из стороны в сторону, подвергаясь неконтролируемому гневу. – Нет, Феррат! Видимо, ты так и не узнал до конца своего гребаного сынка! Этого психа нельзя оставлять в одном доме с ребенком! Он же опасен!
– Сейчас он не опасен! Он заперт! Заперт в своей комнате! – гневливым тоном парирует Феррат.
– Откуда такая уверенность? Это же иллюзия! Ты веришь только тому, что видишь! Но ты ведь не видишь его сейчас! Ты не знаешь, чем этот псих промышляет тогда, когда никто не наблюдает за ним! Возможно, именно в эту самую минуту его даже в доме нет!
Феррат подходит ко мне. Взяв меня за плечи, он давит, весь свой вес перемещает на них. Это останавливает меня.
– Раскрой глаза и присмотрись получше! Как раз в эту самую минуту он наблюдает за нами, – разворачивает мою голову в сторону дома, заходит за мою спину и тихо продолжает: – Он боится, Эмир. Рифат боится тебя.
Не сразу понимаю, о чем это Феррат. Но как только перевожу взгляд на третий этаж и вижу там зарешеченное окно, я действительно замечаю в нем рожу Рифата.
Как раздражитель, как красная тряпка для быка.
Вмиг во мне разжигается убийственное пламя и кровь начинает шумно бурлить по венам, доводя меня до эмоционального порыва воплотить в жизнь то, что я надумал себе, пока добирался до него.
Он так близко...
В нескольких метрах, в одной минуте от меня...
Какая-то жалкая минута отделяет его от неминуемой смерти, но позади меня Феррат, а где-то во дворе притаилась охрана, ожидающая его сигнала. Охрана не позволит мне и шагу ступить. В два счета скрутит меня и вышвырнет за ворота.
Черт...
Нужен другой план...
Разворачиваюсь лицом к Феррату и, чувствуя как мою спину прожигает взгляд Рифата, спрашиваю:
– Насколько он дорог тебе?
Уверенный ответ поступает незамедлительно:
– Он уже давненько не представляет для меня никакой ценности. Он стал бременем и позором для нашей семьи.
– Тогда избавься уже от бремени. Отдай мне Рифата! Прикажи своим людям вывести его и передать мне в руки!
Феррат отводит взгляд в сторону, словно ему теперь стыдно смотреть на меня. Он мотает головой.
– Извини, я не могу так рисковать. Пока Рифат находится взаперти, он не представляет для нас никакой угрозы.
Киваю. Но это не значит, что я соглашаюсь с ним. Это означает, что мне теперь придется искать другой выход, рассчитывая только на себя.
Становлюсь напротив Феррата. Долго всматриваюсь в его лицо и прихожу к выводу, что в чем-то он солгал мне.
Ему тоже страшно. Однако искать этому причину я не желаю.
Я сам боюсь... Боюсь, что Феррат встанет у меня на пути, и тогда мне придется сводить счеты не только с его сыном, но еще и с ним...
– Значит, я сам доберусь до него! – процедив сквозь зубы, я обхожу Феррата, задевая его своим плечом.
Я вернусь сюда ночью.
Охраны будет вдвое меньше, а шансы пробраться к Рифату увеличатся вдвое, учитывая, что теперь я знаю, в какой комнате он отсиживается.
– Нет, постой, Эмир!
Слышу позади себя шаги Феррата. Он догоняет меня, хватает за плечо. Не сбавляя шага, я резко отдергиваю его руку.
Не желаю выслушивать его мольбы. Не хочу смотреть на него.
Я вижу перед собой только цель и не могу позволить себе ни на шаг отойти от нее.
– Оставь меня, Феррат! Не смей переубеждать меня! Я все решил! Я не отступлю! – рычу я, тая в себе угрозу.
Нажимаю на брелок, разблокировав машину. Рывком открываю дверь и запрыгиваю в салон, краем глаза видя, как Феррат переполошено оббегает капот.
Он грудью наваливается на дверь, не давая мне ее захлопнуть и спокойно уехать. Охрана выбегает на улицу следом за ним, я завожу мотор, но сдать назад не могу, поскольку четверо мужчин окружили мою машину.
– Что? Что тебе теперь нужно от меня? – выкрикиваю я, отчаянно шарахнув кулаком об руль.
Феррат восстанавливает сбивчивое дыхание, а затем сам закрывает дверь, наклоняется к окну, чтобы видеть меня.
– Сынок, поезжай домой. Отдохни, соберись с мыслями, в конце концов, – спокойно говорит он под скрежетание моих зубов. – А завтра где-нибудь за городом я устрою для вас встречу. Даю слово, я привезу Рифата туда, куда скажешь. Я не стану вмешиваться.
Прыскаю со смеху, задевая этим Феррата.
Голову откидываю на подголовник и накрываю ладонями лицо, пытаясь абстрагироваться от всех. Но на меня находит приступ истерического смеха.
Я не могу остановиться, как и не могу понять логику Феррата.
– Что могло поменяться за какую-то минуту? И вообще, что может решиться за день? Почему завтра, а не сейчас?
Он замирает, смотря куда-то вдаль. Молчит долгое время, подбирает слова. Только грудь его вздымается и опадает от прерывистого дыхания.
– В стенах этого дома никогда еще не лилась кровь. Никогда не лилась и никогда не прольется. Я на все согласен, но только не здесь и не сейчас. Не ради меня. Прислушайся ко мне ради своего сына. Дай Арслану возможность как следует попрощаться с Рифатом. Каким бы он ни был человеком, для Арслана он всегда будет оставаться любимым дедушкой. В настоящее время для своего юного возраста этот человечек с неокрепшей психикой переживает тягостные моменты. Они могут сломить его окончательно. Он лишился матери, родной отец от него отворачивается, мне самому не так долго осталось, – сбивчиво произносит, уронив голову к груди. – Просто дай им возможность провести этот день вместе. Последний день. И тогда в благодарность я сделаю все, что ты пожелаешь.
Мое тело леденеет, в глазах темнеет, пульс громыхает в ушах. Внезапно горечь начинает подкатывать к горлу.
Я делаю частные, поверхностные вдохи, пытаясь подавить накатившую тошноту.
Как я мог? Я ведь совсем не подумал о мальчишке...
Я сам себе становлюсь противен настолько, что еще немного и я откажусь от своего плана.
Возможно, Феррат только этого и ждет от меня.
Что я выброшу белый флаг и подпишу мировую.
Как бы я ни был противен себе сейчас, в первую очередь мне нужно думать о своей семье. Так или иначе Арслан будет являться ее частью.
Да, однажды я уже отвернулся от него, но на то была причина.
Искренне надеюсь, что когда-нибудь он поймет меня... Поймет и простит...
– Допустим, я предоставлю время, – по слогам говорю я срывающимся голосом, проглатываю гигантский комок, застрявший в горле. – Но разве я могу тебе верить?
Феррат с усилием выпрямляется. Мне приходится высунуться из окна, чтобы видеть его. Он снимает с глаз очки для чтения и пальцами зажимает переносицу, пошатываясь при этом взад вперед. В какой-то момент мне кажется, что он вот-вот потеряет сознание и грохнется посреди дороги, но, как оказалось, таким образом он настраивал себя, чтобы сказать мне:
– Клянусь жизнью своего единственного правнука. Я позволю тебе сделать с моим сыном все то, чего он заслуживает, – он убирает руку от лица и вновь находит меня своим мутным взглядом. – Поверь, я так же как и ты хочу уже покончить с этим. Я сам мог бы провести черту под этой бессмысленной враждой, но у меня рука не поднимается. Я пробовал, но не смог. Он ведь моя кровь... – Феррат вплотную приближается к машине и произносит так тихо, чтобы услышал только я: – В твоем же духе я не сомневаюсь нисколько. Твоя рука не дрогнет, когда ты наставишь на него пистолет, твоя душа и так уже проклята, поэтому да. Ты можешь рассчитывать на меня.
Быстро смотрю на панель, сверяясь со временем на часах.
Как жаль, что до утра еще так долго.
– В шесть часов я буду ждать вас у въезда на территорию промзоны, ранее принадлежавшей Каплану. Знаешь же где это?
Феррат кивает, скривившись в лице.
– Как не знать? Она же теперь принадлежит Чалыкам.
Ага... Каплан был вынужден отдать ее, когда Рифат поставил мою жизнь на таймер.
Озлобившись на этот факт, я высовываю руку из окна и мгновенно хватаю Феррата за грудки. Притягиваю к себе настолько близко, что дерни я чуть сильнее, и мужчина наполовину окажется в салоне, если до этого времени не задохнется.
Охрана синхронно бросается в нашу сторону, тогда он выставляет руки, заставляя их тем самым стоять на месте и не двигаться.
– Но если ты солжешь мне, то я... – стискиваю кулак до хруста, тогда ладонь Феррата накрывает мою руку.
Он заглядывает в мои глаза и твердо произносит:
– Мы будем там, Эмир. Не забывай, я поклялся тебе жизнью своего правнука.
Отпускаю его, закрываю окно.
Я переключаю передачу и резко уезжаю, в уме устанавливая таймер, отсчитывающий последние часы жизни Рифата.
Такой же таймер, который уже однажды этот человек устанавливал мне.
Его таймер не сработал тогда, а мой будет надежным...
39. Песенка еще не спета
Двор особняка Элмасов уже давно погрузился во тьму. Дорожка к нему освещается только луной. Над землей сгущается туманная дымка. Она движется, гипнотизирует, отчего дом выглядит максимально зловеще. Для соответствующего антуража не хватает разве что мертвецов, выбирающихся из-под земли наружу.
Я приехал сюда около часу назад. Не стал заходить внутрь. Не хотел никого будить. Я ведь никого не предупреждал о визите.
Наверняка, все уже спали: свет нигде не горел, нанятой охраны тоже не было видно.
Я решил отсиживаться за воротами, в своей машине ждать наступления рассвета.
Диана за это время позвонила мне четыре раза. Первые два звонка я принимал. Я отвечал на все вопросы, хоть и немного уклончиво, чтоб не напугать, чтобы она понапрасну не беспокоилась обо мне. Однако последующие звонки мне уже приходилось игнорировать.
Я просил, умолял ее прекратить уговаривать меня вернуться, но она упрямо продолжала превращать мои мозги в труху.
Я не мог выслушивать ее уговоры.
Больно... Не по себе было, когда я слышал ее слабый дрожащий голос, посаженный непрерывным плачем.
Она давила на меня с помощью Марка. Подливала масла в огонь, говоря о своей возможной беременности. Пока Диана настаивала на том, чтобы я непременно купил билет на ближайший рейс в Барселону, я вынудил ее сделать тест, который в итоге показал отрицательный результат.
На секунду я даже огорчился. Всего на секунду...
Не представляю что было бы со мной, если бы тест оказался положительным.
Эта новость сбила бы мне весь настрой.
Хоть беременность и не подтвердилась, Диана все равно не желала меня слышать.
Мы как два упертых барана настаивали каждый на своем.
Досталась же мне упрямая женщина. В каких-то моментах она поупрямее меня даже будет.
Но она должна уже понять меня! Обязана понять, что я здесь только ради нее и нашего сына. Она должна уже принять ту мысль, что я ни перед чем не остановлюсь, пока ее жизни и жизни нашего ребенка будет что-то или кто-то угрожать.
Хватит уже бездействовать. Оно нам дорого обходится. Слишком дорого, чтобы ждать, когда само все решится...
Конечно же, Диана догадалась, что я поехал именно за Рифатом.
Еще бы... Больше ведь причин не было...
Гарнеру я велел передать ей, что причиной отправиться в Стамбул послужила Элиф.
Отчасти так оно и было. Держать Элиф рядом с Рифатом стало крайне опасно, учитывая на какие гнусности готов пойти этот человек.
Сейчас, когда Рифат узнал, что я обосновался в Барселоне, мне уже нет смысла скрываться за поддельными документами. Я могу вывезти из страны и Элиф, и Марию, и Софию. Я могу вывезти их туда, куда пожелаю. Но если поутру я решу проблему с Рифатом, то в переезде никто из них уже не будет нуждаться.
Все закончится.
Телефон в моей руке снова начинает жужжать и вибрировать. С последнего звонка не прошло и пяти минут.
Уняв свои нервы, я силой мысли желаю сделать их крепче. Чтоб не рвануло там, где слишком тонко. А уже потом смахиваю пальцем вправо и подношу телефон к уху.
– Чем занимаешься? – на удивление спокойно спрашивает Диана.
Я на секунду отвожу телефон от уха, чтобы глянуть на экран точно ли она мне звонит.
– Да ничем существенным. Вот... сижу в машине, музыку слушаю всякую.
– Музыку? Какую ты слушаешь прямо сейчас?
Хмыкнув, я снова удивляюсь тому, что на том конце провода висит Диана, а не какая-нибудь там ведьма, притворившаяся ею.
Крутанув регулятор на стерео, я немного прибавляю громкость и подношу телефон к динамику, из которого играет Hometown by Twenty One Pilots.
Как только заканчивается проигрыш, я убавляю звук.
– Поняла что это играет? – интересуюсь я в трубку.
– Угу, – слышу как она улыбается. – Помню, ты напевал ее, когда на прошлой неделе ездили вдвоем к морю.
– Что за глупости? Я не пел ее. Я не мог. Я вообще не умею петь, – тараторю я, заливаясь краской.
– Нет, Эмир! – ворчит она. – Ты открывал рот под музыку и издавал под нее звуки. Это называется "петь", дурья твоя башка, – хихикает она, вызывая у меня улыбку.
Непроизвольно ударяюсь в воспоминания того дня.
Это была спонтанная поездка. Кармен, можно сказать, выгнала нас из дома. Она хотела, чтобы мы побыли наедине.
Диана думала, что я везу ее на побережье, к которому обещал свозить еще месяца четыре назад, но тогда у меня не получилось бы сделать ей сюрприз, который я готовлю ко дню ее рождения. Мне пришлось импровизировать. Я сказал, что туда мы не сможем попасть из-за прилива. Диана, как ни странно, поверила в эту сказку, и тогда я повез ее на не менее живописный пляж, но уже не такой дикий. Долго наедине нам побыть не удалось. У берега обосновалась еще одна семья с кучей орущих детишек, поэтому нам пришлось укрыться от них в машине, где мы просто балдели и слушали музыку, наслаждаясь временем, проведенным друг с другом.
Это было классно. Так легко. Я ловил момент за моментом и впервые ни о чем не думал вообще. Тогда мне на миг показалось, что наша жизнь идеальна, что идеальней ее просто-напросто быть не может.
– Хорошо. Если я и пел, то пел фальшиво, – говорю, вернувшись из приятных воспоминаний.
– Да, ты прав! Ты ужасно поешь.
– Так, значит, да? – хмыкаю.
– Именно, – провоцирует она. – Так ужасно, что мои уши в трубочку сворачивались от твоих завываний!
Тянусь к стерео и делаю музыку громче. Я перевожу звонок на громкую связь и пока песня не закончилась, начинаю напевать слова по памяти, совершенно не заботясь о том, как будет слышен мой голос. Я нарочно фальшивлю, пережимаю связки, путаю слова, чем только веселю Диану. Некоторое время динамики хрипят от ее смеха и хрюканья, пока она сама не запевает со мной в унисон.
Ее ласкающий тембр проникает в меня приторным сиропом. Тепло разливается по всему телу. Закрываю глаза и мгновенно впадаю в транс. Меня уносит куда-то в небытие, где я достигаю состояния покоя.
Одной Диане такое под силу.
Как только песня заканчивается, она резко смолкает, возвращая меня в реальность. Из телефонного динамика доносится лишь ее судорожное дыхание.
Она плачет...
– Скажи, я же еще услышу как ты ужасно поешь? Услышу ведь? – произносит она тихо.
Мне едва получается разобрать слова из-за всхлипов, от которых сердце сжимается в комок.
Грудь у самого ходуном ходит, ничего толкового ответить не могу.
Гарнер частично рассказал мне, о чем они разговаривали пока я решал вопрос с Игорем.
Я примерно представлял, что Диана возненавидела меня. То, что она желала мне смерти, нисколько не удивило меня. Не думаю, что это было сказано на эмоциях. Где-то в недрах своей души Диана хотела бы избавиться и от меня в том числе.
Она еще так молода. Она так прекрасна. Жизнь ее только-только начинается. И у нее будет все, чего она захочет, о чем мечтает.
Я об этом позабочусь.
Она будет счастлива, будет любима.
А уж со мной или без меня...
– Услышишь, Диана, – сдавленно произношу, словно на горло наступили. – Конечно, услышишь. Обещаю, я еще спою тебе твою любимую. Ну, ту нудную и слезливую, помнишь?
– Поклянись! – требует она, как обычно не верит мне на слово.
В этот момент я обращаю внимание на дом. Точнее, на свет, мелькающий в кухонном окне. Это не фонарик и не свеча. Скорее, лампа керосиновая.
Странно. Я думал, в доме все давно уже спят.
И почему бы просто не включить свет? Зачем пользоваться керосинкой?
– Диана, извини. Мне нужно идти, – монотонно проговариваю, не сводя глаз с движущегося огонька в окне.
– Эмир, поклянись! – цедит она в трубку, но я сбрасываю вызов прежде, чем мое сердце разрывается на части от ее рыданий.
Не нужно было отвечать на звонок. Это выжало из меня все силы. Это еще больше выбило Диану из равновесия.
"Прости меня, родная", – проносится в мыслях, после чего я отключаю телефон, прячу его в задний карман и выхожу из машины на улицу.
Войдя в дом, я нащупываю на стене выключатели, вхолостую нажимаю на них.
Теперь ясно, почему именно керосинка. Свет во всем доме по каким-то причинам отключен.
Я на ощупь движусь в столовую, где встречаюсь с Марией.
Врезавшись в меня, она взвизгивает и хватается за сердце.
– Тише. Это всего лишь я, – говорю я сквозь темноту.
Мария выпрямляет перед собой руку, держа в ней лампу. Свет от нее падает прямо на меня.
– Эмир? – изумленно произносит она. – Ты до ужаса напугал меня...
– Что со светом?
– Не знаю. Я проснулась, хотела приготовить Элиф смесь, а света уже не было.
– Наверное, пробки выбыло. Надо посмотреть, – порываюсь я к выходу, но что-то останавливает меня. Я осматриваю дом, прислушиваюсь к тишине, выглядываю в окно, выходящее на задний двор. – Мария, а где наша охрана? Почему никто меня не встретил на входе?
Буркнув что-то невнятное, Мария отмахивается. Смотрит на меня так, словно я задал глупый вопрос.
– Мария? – настороженно проговариваю. – Ты ответишь мне что с охраной?
– Эта не стала продлевать им контракт. Сказала, что они дорого ей обходятся.
Эта...
Действительно. Мной был задан глупый вопрос, ответ на который лежал на поверхности.
София, чтоб она провалилась...
То, что Мария не в состоянии произнести ее имя, уже о многом говорит. Она ненавидит ее всей душой.
Ничего этой безнравственной девице доверить нельзя. Хорошо у нее получается только настраивать людей против себя.
– Мне же не послышалось? Ей? Дорого ей обходятся? – Ослепленный вспышкой лютой ненависти, я со всех ног мчусь к лестнице. – Сейчас я ей покажу, насколько дорого она обходится мне!
– Эмир, не растрачивай свои нервы, – безразлично она бросает, следуя за мной. – Нет ее дома. Не возвращалась она со вчерашнего дня.
Торможу резко у подножия, шиплю от того как грудь горит огнем. Пальцами впиваюсь в перила и слышу хруст дерева под рукой.
– Мерзавка! Беспринципная дрянь! – хлестко рвется. – Я же ее...
Мария шикает на меня, заставляя заткнуться на полуслове. Ее указательный палец взмывает вверх.
– Тише, Элиф разбудишь.
Дышу глубоко. Пытаюсь успокоиться и одним протяжным выдохом вытравить себя всю ненависть к Софии.
Я ведь ее предупреждал. Или она думала, что ей и в этот раз все сойдет с рук?
Хватит. Мое терпение кончилось. Она еще крупно пожалеет об этом...
– Пойду тогда пробки проверю, – буркнув, я спускаюсь в подвал.
Наведя фонарик на электрощиток, я убеждаюсь, что был прав насчет пробок.
Проводка в доме уже никуда не годится. Менять пора бы. Пробки не выдерживают и от скачка напряжения их теперь частенько будет выбивать.
Да не только проводку надо заменить. Весь дом в целом не помешало бы тоже перелопатить.
А еще лучше снести целиком к чертовой матери, а на его месте воздвигнуть новый, непохожий на этот.
Разобравшись с рубильником, я поднимаюсь на первый этаж, включаю свет в холле и застаю Марию на прежнем месте с бутылочкой смеси, торчащей из кармана халата.
Я забираю у нее из рук керосинку со спичками, провожаю ее до комнаты. Пожелав ей доброй ночи, я решаю спуститься к себе, чтобы немного отдохнуть. Однако вместо этого я вновь поднимаюсь на третий этаж, вхожу в пустующую спальню Софии, а следом открываю дверь в детскую.
Кроватка пуста, значит малышка Элиф сейчас вместе с Марией в комнате по соседству.
Из Софии мать, как из меня человек без греха. Стерва сбагрила все свои обязанности на бедную женину, которая, по сути, никем Элиф не приходится.
Так мало того, еще и от охраны для собственной дочери отказалась.
Пользуется тем, что я не слежу за ней круглыми сутками.
С этим нужно что-то делать. Незамедлительно.
Выключив в спальне свет, я падаю в кресло, стоявшее у балконной двери прямо напротив входа. Ставлю у ног все еще горящую керосинку, и нахожу на полу распечатанную пачку сигарет. Рядом с ней стоит пепельница, наполненная окурками со следами красной помады на фильтрах.
Она еще и курит здесь? И это рядом с детской?
Хотя чему тут удивляться? Достаточно вспомнить на что София пошла, чтобы привязать меня к себе.
У этой девушки свои нормы морали. Все, что нормальному человеку может показаться аморальным, для Софии выглядит вполне естественно.
Достаю из пачки сигарету. Зажав между пальцами, подношу ее к носу и глубоко втягивая ноздрями насыщенный аромат табака, гвоздики и клея.
Представляю как София смакует ее, пуская облако дыма в потолок, пока Элиф надрывается плачем.
Вновь злость берет меня.
Я закладываю сигарету за ухо и принимаюсь ждать, неподвижно сидя в кресле.
Если София соизволит явиться домой к утру, то ей же хуже. Первого, кого она увидит в своей спальне – не свое отражение в зеркале. Это буду я.
Это не должно стать для нее сюрпризом, ведь я оставил машину у дома. Велика вероятность, что она вообще не захочет входить внутрь, чтобы не встречаться со мной.
Однако я был не прав.
Примерно часа через два я слышу как к дому, шурша гравием, подъезжает машина. Ровно через три минуты она отъезжает, отбрасывая на стену свет от фар.
Я тушу керосинку, после чего комната погружается во тьму.
Тишину разрезают ее поднимающиеся по лестнице шаги. Не создавая лишнего шума, я достаю из-за уха сигарету, зажимаю фильтр между зубов и поджигаю спичку. Прикуриваю, делаю глубокую затяжку и выдыхаю, заполняя комнату дымом.
Дверь распахивается. От сквозняка тюлевая занавеска колышется, задевая мой затылок и плечи.
София столбом замирает в проходе при виде ярко красной точки от уголька.
– И давно ты куришь? – спокойно спрашиваю я вместо приветствия.
Никакого ответа не следует. София отмирает, рукой потянувшись к выключателю.
– Оставь! Не включай свет! Не хочу видеть тебя.
В раздражении она хмыкает и закрывает дверь, так и не включив свет.
– Тогда какого черта ты пришел в мою комнату, раз не желаешь меня видеть?
Она швыряет свою сумку на пол. Становится напротив зеркала, встроенного в дверцу шкафа, и заводит руки за спину, чтобы расстегнуть молнию на своем платье.
Затянувшись никотином, я исподлобья наблюдаю за тем, как она скидывает с себя платье. Как оно падает к ее ногам, разливаясь лужицей шелка. София переступает через него и разворачивается ко мне лицом.
Судя по всему, белье она не надевала, потому как предстает передо мной полностью обнаженной.
Совершенно не стыдится.
– Что, милый, тебе нечего сказать? – с ехидной ухмылкой дерзит она, упирая руки в бока. – Или тебе так понравилась моя нынешняя фигура, что ты теперь не можешь найти подходящие слова?
О, мне определенно есть что сказать, даже несмотря на то что все эти слова преимущественно бранные.
– Признайся уже, Эмир, я все еще тебя возбуждаю. Ты можешь не любить меня, можешь презирать, но отношения ведь могут строиться и на постели. Я хороша в этом, и ты это знаешь как никто другой. – она крадется ко мне как кошка, ищущая ласки. – Так не нужно отказываться от того, что и так было предначертано.
Стукнув кончиком пальца по фильтру, я сбрасываю пепел на пол. Оскаливаюсь, невзирая на тот факт, что она не видит моего лица.
Но мне это даже нравится. Нравится ее настрой. То, что она еще смеет бросать мне вызов.
Мне по кайфу, что все происходит именно так, а никак иначе.
Она еще на что-то надеется.
Как же долго я ждал этого момента. Ждал этого дня, чтобы наконец поставить жирную точку во всем, что как-то связано с Софией.
Она подходит близко. Своим бедром касается моего колена. София склоняется над сигаретой в моей руке, губами прикасается к фильтру, задевая ими и мои пальцы. Она делает неглубокую затяжку и спускает дым у моего рта. Выпрямившись, она ставит колено на кресло между моих ног и запускает пальцы в мои волосы. Ухватившись за корни, оттягивает их назад, разворачивает мое лицо к свету, проникающему с улицы сквозь окно.
Нетрудно представить, что у этой девушки сейчас на уме. Она уверена, что подобными манипуляциями ей удастся меня соблазнить, затащить в койку, а после бросить в меня обвинение о том, что ее использовали в очередной раз.
