Текст книги "Все еще будет (СИ)"
Автор книги: Ирина Чардымова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
– Диана, я не слепой, – бесцветным голосом он произносит, вернув на меня взгляд. – Я сам вижу, что между мной и Гарнером огромная пропасть, но разве только внешние качества являются неопровержимым доказательством нашего родства? Самому тошно признавать, но я копия Каплана в молодости. Кровь Элмасов оказалась сильнее крови Гарнера. В этом и кроется вся разгадка, а вовсе не в том, что я принадлежу к роду Чалыков.
Хотелось бы верить...
То, что Эмир так вспылил – неспроста. Я могу понять его опасения. Он боится стать монстром, коими являются Чалыки.
Не потому, что в его венах течет их кровь. Всё дело в Мерьям. Если родство Эмира и Феррата каким-то образом подтвердится, Эмир с Мерьям автоматически станут кровными родственниками.
Только этого нам не хватало...
Сколько же ещё скелетов хранится в шкафах семейства Чалыков? По всей видимости, их там великое множество. Настолько много, что все они ломятся от их количества.
Но если когда-нибудь мы подберемся к разгадке эта лавина мощным потоком хлынет прямиком на нас. Она снесет нас с Эмиром, поскольку интуиция подсказывает мне, что Чалыков и Элмасов связывает нечто большее. Всё намного серьезней, нежели чем представлялось ещё вчера. Это и пугает меня больше всего.
Я надеялась, что, оказавшись в другой стране, за тысячи километров от прошлого, оно не найдёт нас, не побеспокоит больше, но прошлое не готово так просто отпустить нас. Оно ещё покажет нам всем свои острые коготки и ядовитые зубы.
27. У каждой сказки есть конец
Напрасно всё-таки я переживала тогда. С нашего последнего разговора, где упоминалась фамилия Чалык, прошло порядка четырех месяцев, а прошлое с тех пор и не думало заявлять о себе. Эмир отпустил эту ситуацию, с головой окунувшись в семью и в работу. Он больше никогда не возвращался к теме, касающейся этого проклятого семейства. По крайней мере, при мне. Не могу быть точно уверенной, что он вовсе перестал думать о Рифате и о таинственном отношении Феррата к его матери, но за всё это время он не дал мне ни единого повода усомниться в его твердой решительности жить настоящим во благо нашего общего будущего.
Марк стал уже совсем большим мальчуганом. Он растет очень крепким и непривычно спокойным ребёнком. Что касается Гарнера и Кармен, то здесь я также зря переживала: с ними у меня сложились прекраснейшие отношения. Шахзод с Анастасией поселились в центре Барселоны сразу же как только вернулись с медового месяца. Сейчас они частенько навещают нас, поскольку Ана стала крестной. Кстати, они ждут девочку. Вскоре у Марка появится прелестная подружка. Жду не дождусь, когда Ана родит.
Всё вроде бы шло по прямой. Наша жизнь была похожа на сказку, на мечту, на долгоиграющий сон. Она была наполнена исключительно радостными и счастливыми событиями, но во всех сказках без исключения рано или поздно случается переломный момент.
Вчера кое-что произошло. То, что вызывает у меня недоброе предчувствие и опасения. То, от чего все прожилки трясутся. Все мы знали, что когда-нибудь это произойдёт, но никто из нас и представить не мог, что это каким-то образом нас коснется.
Дело в том, что вчера на почту Эмира пришло сообщение от некоего Мустафы Олмана. В этом письме говорилось, что господин Каплан скончался, так и не поборов тяжелейшую болезнь, в следствии чего Эмиру теперь необходимо срочно явиться в Стамбул, чтобы уладить некоторые юридические моменты. Уж не знаю, к чему вся эта срочность, но данная ситуация меня очень настораживает.
– Эмир, а вдруг письмо – ловушка? – схватившись за голову, я ношусь из угла в угол его кабинета и нервно жую губу. – Ты не думал, что это ловушка? Точно! Они бросили наживу, чтобы выманить тебя на их территорию, а ты ведешься! Не нужно ехать, умоляю тебя!
Взгляд Эмира медленно тянется с экрана ноутбука на меня. Он удивлен, что в кое-то веки я посмела прикрикнуть на него.
Так сам напросился.
Не сводя с меня глаз, он закрывает крышку ноутбука, приподнимается со своего кресла, делает выпад и ловит меня за руку. Он легонько дёргает на себя, и меня притягивает к нему, как никель к магниту.
Но я ведь не железная. Если он будет и дальше продолжать вести себя как ни в чем не бывало, у меня окончательно сдадут нервы.
– Ангел мой, – пытается он прикоснуться к моему лицу, лаской затмить мой разум, как проделывал это уже не раз, но я отвожу голову назад. Его непоколебимое спокойствие, ранее вселяющее в меня уверенность, больше не срабатывает мне мне, – Мы ведь всё уже обсудили... Примерно час назад.
Что? Час назад мы занимались любовью.
– И это ты называешь обсуждением? По-моему, ты просто нашел действенный метод заткнуть меня. Ты же нагло воспользовался моим чрезмерно возбужденным состоянием, – стиснув зубы от гнева, я хватаю его за горловину домашней футболки, встаю на цыпочки. – Эмир, послушай меня...
Эмир закатывает глаза и громко цыкает языком. Обхватив мою талию, он ведет меня спиной вперед к диванчику, ладонями надавливает на мои плечи, под их тяжестью я плюхаюсь на скрипучую кожаную обивку.
– Нет, это ты меня послушай, – он присаживается на корточки у моих ног и пристально смотрит на меня, гипнотизирует своим взглядом, точно зная, что я затеряюсь в нём. – Неужели ты думаешь, что я настолько опрометчив, что могу пренебречь мерами предосторожности?
Не хочу ничего слышать. Зажмуриваюсь и трясу головой в протесте.
– Эмир, откуда они узнали твою почту? Мы ведь понятия не имеем, кто на самом деле написал тебе это письмо! Это может быть кто угодно! Да тот же Рифат, будь он проклят!
– Мою почту знала только София. Она и передала её Мустафе, – реагирую на произнесенное им имя, как на звук наждачной бумаги проведенной по стеклу. – Ты понапрасну нервничаешь. Я всё проверил ещё вчера. Сегодня проснулся и перепроверил ещё на раз.
– И?
– Вчера мне направили лицензию, в которой говорится, что Мустафа Олман является высококвалифицированным юристом. Я пробил его номер. Лицензия – подлинник. И этот человек действительно последние пять лет вёл дела Каплана. Об этом мне сегодня сообщили люди из агентства, – почесывая подбородок, Эмир испускает ироничный смешок. – Мне даже выслали копию письма, написанного рукой Каплана, в котором говорится о составленном им завещании, а между делом руководитель агентства укорил меня за то, что на их многолетней практике – это первый случай, когда к свалившемуся богатству подходят с такой осмотрительностью.
Из-за спутавшихся мыслей и душевной тревоги я напрочь теряю нить разговора. Мне требуется минута, чтобы переварить слова Эмира, а они не особо-то и перевариваются.
– Погоди, завещание? – моргаю в недоумении. – Какое ещё завещание?
Эмир приподнимается и присаживается рядом со мной. Забросив руку на мое плечо, он привлекает меня к себе.
– Каплан завещал всё своё имущество на мое имя, – огорошивает он меня.
Разинув рот, я луплю глаза на него. Мне приходится направить все свои силы на то, чтобы удержать внутри себя просящийся наружу едкий смех.
Имущество? Не смешите меня!
А Эмир? Разве он мог купиться на эту замануху? По-другому ведь подобное никак и не назовешь.
– С чего вдруг такая щедрость? Почему именно тебе? Он же ненавидел тебя всю дорогу.
– Думаю, я единственный, в ком он не сомневался. Хоть наши отношения большую часть моей жизни были натянутыми, но он точно был уверен, что я смогу правильно распорядиться имуществом Элмасов.
– А Назар? Он же вроде как его любимый внук?
– Назар растерял доверие Каплана, ровно как и моё, – дерзко выплевывает Эмир, до хруста сжимая свой кулак.
– И как же, мне интересно, ты хочешь распорядиться всем этим имуществом?
– Честно? – пожимает он плечами, глянув на меня. В его глазах затишье, но оно временное, в них вот-вот разбушуется стихия. – Понятия не имею, но не составь Каплан это завещание, Чалыки нашли бы способ как прибрать к своим грязным рукам всё наше имущество в Стамбуле.
Появляется нестерпимое желание произнести вслух всё то, что накипело внутри. Рассказать, что я думаю по поводу всего этого имущества, которое даром мне не сдалось. Но затем я осознаю насколько эгоистичны мои мысли. Я чертова эгоистка. Как бы то ни было все это имеет значительную важность для Эмира. Хотя бы потому, что большую часть своей жизни он считал себя частью семьи Элмас. И стоит не забывать, что у него там живет дочь, о которой он не перестает думать ни на минуту.
– И как долго ты планируешь пробыть в Стамбуле? – замираю, с надеждой смотрю на него, боясь взорваться от накопившихся эмоций не из приятных.
– На вечер я выкупил билет на обратный рейс. Буду дома уже ближе к полуночи.
Неосознанно я цепляюсь за Эмира мертвой хваткой. Не хочу отпускать. Не готова.
– Хочешь сказать, что ты полетишь туда уже сегодня? – хнычу я мысленно, внутри меня все обливается горючими слезами.
Эмир выставляет перед собой руку с наручными часами. Прищурившись, прикидывает в уме.
– Я должен быть в аэропорту где-то уже через час, если хочу успеть на самолет, но я не смогу отсюда и шагу сделать, пока не отыщу в твоих глазах помимо слез ещё и благосклонность, – я тут же утираю с лица дорожки слез, утыкаюсь носом в шею Эмира, напросившись на ласковые объятия. – Расслабься, всего четырнадцать часов – и я снова буду рядом. Я же пообещал...
Обещал, но в эту самую минуты ты нарушаешь данное ранее обещание, – меня разрывает на части из-за внутреннего протеста и разногласий.
– Гарнер уже знает о поездке? Ты сообщил ему, что хочешь вернуться туда, откуда бежал? Эмир, ты же знаешь, он будет не в восторге от этого, – я использую свой последний шанс в попытке изменить его решение, но вновь натыкаюсь на непроходимые стены:
– Да, Гарнер уже в курсе. С минуты на минуту он должен прийти.
– Зачем?
– Составить тебе компанию на этот вечер. Не более того, – ласково говорит он, думая, что я не в состоянии отличить ложь от правды.
Эмир лжёт. Сегодня Гарнер приглашён в наш дом не в качестве гостя или друга, а в качестве телохранителя. Очередные меры предосторожности, пока Эмир будет в отъезде. Сигнал недобрый. Это значит по его мнению нам есть кого остерегаться.
Плохи дела. Я надеялась, хоть Маркус сможет вразумить его, направить на правильный курс, но по-видимому никому это не под силу. Для себя Эмир все уже решил. Вряд ли что-то заставит его передумать и сойти с проложенного им курса.
– Раз мне тебя уже никак не переубедить, то хорошо, пусть будет по-твоему, – мой голос переходит на хрип из-за гигантского слезного кома, подступившему к горлу. – Только, пожалуйста, звони мне почаще.
– Любовь моя, ну, конечно, – натягивает он усталую улыбку на лицо.
Эмир целует меня в висок, а спустя десять минут он заглядывает в детскую, прощается со мной и уезжает.
Я уверена в его поступках, но в постуках других людей, увы, я быть уверенной уже не могу.
Этот день без преувеличения станет самым тяжелым днем за долгие месяцы. Эти четырнадцать часов растянутся на целую вечность.
28. Как карта ляжет
Из Гарнера выходит так себе компания. Своей замкнутостью и молчаливостью он только распаляет мои расшатанные нервишки.
Пару раз я пыталась вывести его на разговор, заручиться его моральной поддержкой, но на протяжении всего дня он будто назло избегает меня. То в гараже копается, то с внуком играется, а когда малыш устает от приставучего дедушки и засыпает, то на Маркуса нежданно-негаданно наваливаются неотложные дела по работе. Укрывшись в кабинете Эмира, якобы, за подведением квартальной отчетности их частного агентства, он старается не высовываться, чтобы так очевидно не бросалась в глаза его ненадуманная встревоженность.
Одной Кармен удается мастерски придерживаться здравого смысла.
"Пока ничего не случилось – ничего не случилось!" – её излюбленная фраза на все случаи жизни.
Не могу не согласиться с ней, но в настоящий момент я не разделяю её оптимизма. Дурные мысли то и дело штурмуют мою голову, существенно ослабляя позитивный настрой.
Вслед за бесцельным скитанием по дому, я решаю выйти с Марком на прогулку, но после кормления его словно подменили. Сын кричит без умолку. Он постоянно плачет, отбирая у меня последние силы на то, чтобы хоть как-то его успокоить.
Ближе к вечеру у меня начинается натуральная паника, граничащая с истерикой. У Марка поднимается высокая температура, начинается рвота.
Проигнорировав все советы Кармен о методах народной медицины, я вызываю на дом педиатра, который буквально с порога заявляет, что волноваться абсолютно не о чем. Просто уже в четыре месяца у нас начали прорезаться зубки. С помощью парочки волшебных заклинаний доктора, приема микстуры и геля с замораживающим эффектом Марк приходит в норму. После ухода врача температура спадает, сынишка засыпает и в доме воцаряется звенящая тишина, способная разбудить внутри дремлющих демонов.
Эти "демоны" науськивают, нагоняют страху. Сколько бы я не пробовала заснуть у меня не получается. Каждая клеточка моего тела дребезжит, в груди щемит от странной боли, сердце молотит ребра, предвещая беду. Справиться с внутренним переполохом не помогает ни успокоительные, ни травяная настойка Кармен.
Взяв с собой телефон, я спускаюсь в гостиную, падаю на диван и сворачиваюсь калачиком, прижимая колени к груди. Включаю телевизор для вида и гипнотизирую не его экран, а экран телефона, который, как назло, не подаёт признаков жизни.
Последний раз Эмир созванивался со мной в шесть часов вечера. К тому времени он уже уладил все дела с юристом. Эмир предупредил меня, что заедет к Софии, чтобы повидаться с дочерью, после чего он должен был отправиться в аэропорт. Он обещал позвонить перед посадкой, но звонка от него так и не поступило. Механический голос девушки сообщает мне, что его телефон находится вне зоны действия сети, а стрелки на настенных часах уже перевалили за полночь.
Только в одном случае Эмир не смог бы сдержать своего обещания... Если бы с ним произошло что-то страшное, но что-то подсказывает, даже тогда он нашел бы способ связаться со мной...
– Душа моя, а ты почему здесь? Почему не спишь? – пугает меня до микроинфаркта внезапно возникшая Кармен. – Тише-тише. Это же всего лишь я.
Да простит меня эта славная женщина, но сейчас она последняя, кого я хотела бы видеть здесь.
С растрепанной дулькой на макушке и такими же растрепанными чувствами, она нависает надо мной, как туча, завернутая в пестрый махровый халат.
Я не слышала, как она спускалась по лестнице. Я не слышала ничего, кроме ненавистного тиканья часов, мысленно ведя подсчет секунд и боясь сбиться со счета.
То, что Кармен не спится в такое позднее время, говорит о многом. Внушительный запас оптимизма, которым она была сполна наделена, полностью иссяк.
Долго же она держалась в отличии от меня.
– Я не сплю по той же причине, что и вы, Карменсита. Самолет, в котором летел Эмир, приземлился три часа назад. Я проверила. Он давно уже должен быть дома.
Она досадливо поджимает свои тонкие губы в плотную линию, фокусирует взгляд на телефоне, сжатом в моей ладони.
– А звонить ты ему пробовала?
– Сотни раз уже. Его телефон вне зоны действия, – швыряю телефон в сторону, чтобы не мозолил глаза. – Это не к добру, Кармен. У меня скверное предчувствие.
– Думаешь, с ним могло произойти что-то плохое?
– Не знаю, – отвечаю, скрывая лицо в своих ладонях и давая волю первым слезам.
Голова кружится от немощности, от собственной беспомощности и опустошенности. Мне хочется скрутиться в комок и раненым зверем выть от безысходности, кричать на пугающую неизвестность. В такие моменты я перестаю ощущать себя живой.
Кармен отодвигает подушку к спинке, подсаживается рядом со мной, желая разделить мою душевную боль, отвлечь от дурных размышлений и отвлечься самой. Она запускает свою руку в широкий карман халата и достает оттуда картонную коробочку, из которой вываливает на ладонь карты.
– Так давай узнаем? – говорит она с напускной веселостью, вытянув передо мной колоду.
Убираю руки от лица и со скепсисом смотрю сначала на Кармен, буквально всем своим видом умоляющую меня принять её предложение, затем перевожу взгляд на карты.
Эмир предупреждал меня насчет них. Он был категорически против. Не хотел, чтобы я окуналась в эзотерический мир.
– Извините, не хочу вас ничем обидеть, но в этом же нет никакого смысла. Не верю я во всю эту бредятину, – нервно проговариваю, отвернувшись от Кармен.
Это же обычные картонки с непонятными картинками. Чем они могут помочь мне? Чушь собачья!
Будто прочитав мои мысли, Кармен негодующе бурчит что-то на своем. Она кладёт колоду между нами, аккуратно выравнивает стопку и окидывает меня осуждающим взглядом, от которого внутренности сжимаются.
– Бредятина, значит... – нахмурившись, выставляет она на меня свой указательный палец, тычет им в грудную клетку, желая проделать в ней дыру. – Как ты можешь подобное говорить? Ты ведь сама такая же, как я!
– Что? Вовсе нет! – пропищав, импульсивно вскидываю руки. – Я никогда не увлекалась астрологией и даже не собираюсь! Меньше знаешь – крепче спишь!
Кармен растягивает губы в хитрющей полуулыбке, походящей на оскал. Она корпусом наклоняется ко мне и очень тихо говорит, словно боясь, что кто-то посторонний может нас услышать:
– Согласись, предчувствие в редких случаях тебя подводит, – заглядывает в мои глаза в ожидании утвердительного ответа, но я лишь веду плечом, зная, что она и так видит меня насквозь. – Разве ты не обращала внимание, что во сне можешь видеть то, чего никак не могла видеть наяву? Разве тебя не пугает тот факт, что ты видишь то, что произошло очень давно, либо еще не произошло? Неужели ты не хотела бы понять причину, по которой можешь видеть сны, показывающие тебе как прошлое, так и будущее? – может показаться, что Кармен говорит полнейшую ерунду, но у меня холодок бежит по коже от того, что она попала в точку. – Деточка, с этого ведь все и начинается: сначала сны, затем видения. В тебе замурован дар, который выбирается на свободу, когда твой разум дремлет. Это пугает тебя, ведь ты не умеешь им правильно управлять, но тебе и не нужно. Просто научись извлекать из всего этого пользу для себя. Порой дар становится страшным проклятьем, если вовремя не умерить его.
Я никогда не делала акцентов на своих снах, никогда не запоминала их, пока однажды меня насильно не выдали замуж. Находясь на грани отчаяния, сны стали чем-то вроде отвлечения от реальности, самообмана, но в одном случае сон вышел за рамки обыкновенной фантазии.
Я про мать Эмира и кольцо.
Тогда я была напугана и не понимала как такое возможно вообще. В конечном счете списала все на банальное совпадение и разгулявшееся воображение по причине длительного заточения. Я и сейчас придерживаюсь такого мнения, ведь тот случай был единичным, но некоторым деталям того сна я до настоящего момента не находила объяснений. Кармен дала мне ключ к разгадке, а поверить я в это не могу. Не могу и не буду.
– Откуда вы знаете про сны? – спрашиваю я дрожащим голосом.
Частично я рассказывала о нём только Эмиру. Сомневаюсь, что он мог поделиться этим с Кармен.
– Как откуда? – показательно закатывает она глаза. – Карты подсказали, конечно же.
Разве они могут знать больше, чем кто-либо из нас? Но, пожалуй, другого выхода у меня нет.
– И что же ещё могут рассказать карты? – любопытствую я, придвинувшись ближе к Кармен.
Загоревшись азартным блеском, она подхватывает колоду, переворачивает рубашкой вверх.
– Ну, например, что было, что есть и что будет. Вот задай вопрос.
– Любой?
– Да. Можешь просто подумать о том, что больше всего волнует тебя.
Высунув кончик языка, Кармен тасует карты. Она очень тщательно их перемешивает, пока я мысленно повторяю один и тот же вопрос: как скоро Эмир вернется домой? Возможно, вопрос поставлен неправильно, вряд ли карты могут показывать время. Я не смыслю во всех тонкостях, но единственное, в чем я могу быть уверена, что в минуты абсолютного неведения возвращение Эмира домой волнует меня больше всего на свете.
Тем временем Кармен выкладывает три карты передо мной, неразборчиво бубня что-то себе под нос.
– Так, что было? – потирает она ладони друг о друга и раскрывает первую карту, с прищуром всматривается глазами, заволокшими смолью, и протяжно хмыкает, тыкнув на неё своим острым ногтем. – Вижу, что всё вроде бы шло неплохо, как и планировалось, но затем на пути появились трудности, одна за другой начали наваливаться неприятности. Был какой-то выбор. Видимо, этого человека поставили перед выбором, но он пошел не тем путем, который считал правильным, а тем, на который указала сама судьба, – Кармен склоняет голову набок, выйдя из задумчивости. – Ты понимаешь, о чем речь?
Ясно. Чтобы понять смысл, надо ещё хорошенечко пораскинуть мозгами, потому что я совершенно не понимаю, что могут означать слова Кармен.
– Да как-то не очень, – чешу в затылке, копаясь в закромах своей памяти. – Может, это было задолго до меня?
– Нет, Диана! Это было ровно в тот момент, когда в твоей жизни появился Эмир! – уверенно она заявляет, вычислив меня на раз-два.
Пытаюсь напрячь память, а мысли нарочно разбегаются в разные стороны, сознание постепенно угасает, а затем озаряется короткой вспышкой.
Выбор! Ну, точно же! Как я могла забыть о кастинге, по итогу которого Эмир методом исключения и выбрал меня. Вот только карты утверждают, что он ошибся в своем выборе. Он оказался неправильным.
Кто знает, как сложилась бы судьба Эмира, если бы я не поплелась на чертов кастинг? Во всяком случае ему не пришлось бы натравлять на себя Рифата и жертвовать собой, ради моего спасения. Судьбы многих людей могли бы сложиться иначе, если бы меня не оказалось в их жизнях.
– Вижу ты вспомнила, поэтому идём дальше: что есть? – Кармен выдергивает меня из тягостных раздумий и разворачивает вторую карту. – Жизнь дала новый виток, плодородный и богатый на события, но настоящему мало этого. Оно по-прежнему требует перемен. Человеку, которого ты загадала, приходится принимать быстрые решения, от которых многое зависит. В том числе и будущее, поскольку оно ещё не определено.
Меня зябко передергивает.
– Что значит "не определено"? У него что, нет будущего? – оторопев, я прихожу в ужас раньше времени.
Кармен с беспристрастным видом кладёт карту на прежнее место.
– Это значит, что будущее напрямую зависит от дальнейших решений. Судьба этого человека ещё не написана. Он сам пишет её.
– Прямо сейчас? В эту самую минуту он пишет свою судьбу?
– Возможно и так, – пожимает она плечами, раскрывая третью карту. – На очереди у нас будущее. Что же будет?
Стоит ей раз глянуть на карту, как лицо Кармен становится белее мела. Застывшие черные глаза на фоне бледной кожи сильнее выделяются. Складывается впечатление, что Кармен впала в состояние транса, но это лишь видимость. Я ни с чем не спутаю страх, затопивший сознание. И этот страх сейчас сковал бедную женщину.
– Что вы увидели? – выпаливаю я в нетерпении.
– А? – вздрагивает она, вернув на меня потерянный взгляд. – Ты что-то сказала?
– Что с картой, я спрашиваю? – требовательно цежу я, похолодев от пугающих мыслей.
– Ты была права. Это бредятина, – обрывочно говорит она, задыхается, за сердце хватается.
Это настораживает меня. Я дерзко вырываю из её рук карту, вглядываюсь в изображение. Первое, что бьет по глазам – скелет, облаченный в черный балахон, стоявший у надгробия. Его голова полностью скрыта под капюшоном, в руках он держит косу.
Жуть какая.
От разгулявшейся фантазии волосы на загривке начинают шевелиться, глотка напрочь пересыхает. Не нужно быть тарологом, чтобы понять значение данной карты.
От осознания слезы наворачиваются на глаза, внутри все переворачивается, взрывается, вдребезги разбивается и разлетается на осколки.
Зачем? Зачем он поехал в Стамбул в одиночку?
– Кармен, что на самом деле означает эта карта? Это смерть? – сую ей карту в лицо, подрываясь с дивана. – Это карта смерти? Так ведь? Эмира ждёт смерть? Это и есть то будущее, которое ещё минуту назад не было определено?
Кармен выдергивает из руки карту, разрывает её на мелкие кусочки и выбрасывает их на пол. Она собирает оставшиеся карты в кучу, сгребает их, а после убегает от меня.
– Произошла ошибка. Этой карты не должно было быть в раскладе, – сконфуженно произносит она, поднимаясь по лестнице. – Доброй ночи, Диана!
Выходит, судьба?
Нет... Это все неправда. Карты не могут знать будущего.
Совсем скоро Эмир вернется домой. Живой и невредимый. Он скажет, что опоздал на рейс, а позвонить не смог, потому что телефон разрядился.
Но время идёт, а мое предсказание так и не сбывается.
К утру Эмир не объявляется. От бессилия я проваливаюсь в забытье, где мне ничего не снится, кроме темноты.
