Текст книги "Уайтбол (СИ)"

Автор книги: Ирина Белояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Кое-что о многообразии менталитетов

Ричард Уорн:

…Мне всегда казалось – в нашей цивилизации есть нечто ущербное. Сейчас, на старости лет, будучи приверженцем гипотезы общего предка, я начинаю понимать, откуда взялась эта ущербность.

Когда-то очень давно некий муравейник не смог вырваться с Земли. Волею судеб космические цыгане были вынуждены променять целую Вселенную на одну-единственную планету… Конечно, рыбы, которых из поколения в поколение держат в аквариуме, приспособятся к нему. Но ущербность останется.

Страх. Не как проявление здорового инстинкта самосохранения, а как болезнь разума. Страх перед чем угодно, если оно грозит нарушить тепличный режим жизни.

Даже если самой жизни ничего не угрожает.

Химики получили образец таинственного покрытия купола, окопались в своей лаборатории и начисто вымерли для всей остальной экспедиции. Судя по слухам, которые просачивались из их берлоги, претендентов на нобелевскую премию на «Ганимеде» прибавилось.

– Капитан, – Розовский поймал Христо за пуговицу, когда тот шел к своей каюте. – Вы легенду про троянского коня помните?

Христо поднял брови:

– Что от меня требуется? Материал покрытия передан специалистам для анализа. Полевики сидят в корабле. Какие еще меры, по-вашему, следует принять?

– Исключить вероятность контактов с циклопами. Центр недвусмысленно высказался на этот счет.

– А как ее исключить?

– Вы лучше моего знаете возможности «Ганимеда». По меньшей мере, перенести район полевых работ на территорию, свободную от муравейников.

– И долго эта территория будет свободна от муравейников?

– В самом крайнем случае – поднять корабль на орбиту.

– А что говорит Земля? Или это ваша личная директива?

– Христо, вам прекрасно известно, что Земля ничего не говорит. Не может сказать в настоящий момент.

– То есть, в нынешней ситуации вы решаете, а я беру на себя ответственность за принятое вами решение. Расплачиваться с инвесторами буду я? Или мы с вами в складчину?

– Капитан, мобилизуйте вашу убогую фантазию. Если мы завтра проснемся и обнаружим, что весь «Ганимед» вымазан этой дрянью – хоть бы и из самых лучших побуждений наших соседей-доброхотов?..

– Андрей, соседи не будут мазать корабль. Догадайтесь, почему.

– Я не хочу догадываться. Я хочу исключить риск.

– Тогда я вам скажу. Они не станут мазать корабль, потому что он не течет. А риск в данном случае – не ваша головная боль. Поскольку это – проблема экипажа, а не контакта. Как вы мне сказали полторы недели назад? «Контакты – не ваша компетенция, капитан». Так вот. Риск для корабля – не ваша компетенция, уважаемый менеджер по связям. Не суйтесь не в свое дело, плииз.

Отмазки – отмазками, а ситуация действительно сложилась, мягко скажем, неопределенная.

– Что будем дальше делать, капитан? – поинтересовался Осипенко через день после ЧП.

– В догонялки играть, ясен пень. Полетим на полюс. Поработаем там. Там найдут – полетим куда-нибудь еще… Так и будем прыгать по всей планете. Потом поднимем «Ганимед» на орбиту. А еще через недельку-другую отвалим домой, потому как ресурсы кончатся.

– Хватит ерничать, кэп.

Христо вздохнул:

– Запланированные работы продолжать. Действовать по ситуации. Контактов с чужой расой не допускать. Вариантов у нас немного, и все радикальные. Первый: сворачивать геологию на хер. Тогда мы нарушаем пункт нумер раз. Второй: забить болт на Чужих и продолжать начатое. В этом случае мы нарушаем пункт нумер три.

– Короче, сидим в корабле и ждем новых указаний.

Капитан усмехнулся:

– Тогда мы нарушаем пункт нумер два. Поэтому будем создавать видимость деятельности. Я хочу завтра оттестировать этот купол – можно им еще пользоваться или дешевле выбросить.

– Мне кажется, лучше выбросить к едреням. Дадут отмашку на продолжение работ – установим новый.

– А новый тоже потечет. А соседи опять придут и все вымажут своим сверхустойчивым говном.

– Да хер бы с ними. Изгадят еще один – откажемся от полевых условий проживания. По мне, так слава богу. Риска меньше.

– Какого риска, Володя? Нарушить третий пункт взаимоисключающих предписаний?

Осипенко удрученно посмотрел на командира:

– Что-то в последнее время мы с тобой поменялись ролями. Твоя беззаботная эйфория вызывает у меня параноидные страхи. Иной раз кажется – наши беспокойные соседи действительно запрограммировали тебя определенным образом. С одним им понятной целью.

– Меньше общайся с Розовским, Володя.

– Розовский тоже маньяк, но в одном он прав: не зная броду…

– Не сунешься – не узнаешь.

– Кэп! Ты, часом, не забыл, какие у тебя должностные функции?.. Наше дело, между прочим, осаживать излишнее рвение ученых, а ты сам хуже них.

– Отлично. Подай рапорт в Центр при первой же возможности. Мне терять нечего. По любому окажусь кругом виноват.

– Да не лезь ты в бутылку. Я просто хочу понимать, что и зачем ты делаешь. Раньше понимал. А сейчас не успеваю за перепадами твоих… настроений. Почему ты отказываешься проконсультироваться с психологом?

– Потому что некогда. И незачем.

– Тебя самого не настораживает, что ты ведешь себя не как обычно?

– Володя. Если б я в нынешних условиях вел себя как обычно – вот тогда требовался бы психолог. Даже круче: психиатр.

– Кэп!

– Закрыли тему.

– Нет уж, пожалуйста, выслушай. Во-первых, не ты один по возвращении окажешься кругом виноват. Во-вторых – интуиция штука хорошая, но очень непредсказуемая. В один прекрасный день она тебя обманет. И тогда на твоей совести будет гора трупов. Подумай об этом, кэп.

Позже Володя признавался, что в те самые первые недели на Ганимеде чувствовал себя не в своей тарелке. Иной раз казалось – ситуация уходит из-под контроля, капитан не так нормален, как хочется думать. Предпринимать что-то нужно, подать рапорт, пока не поздно, пока не дошло до трагедии… От радикальных действий удерживала многолетняя дружба с Христо, но не только она. Было страшно ошибиться. Капитан выглядел совершенно вменяемым, рассуждал логично…

Надо сказать, Володя далеко не одинок в своих ошибках. Излюбленное заблуждение нашей эпохи: логичен – значит, нормален.

* * *

Оттестировать купол не сложилось: вездеход с добровольцами повернул назад, поскольку на станции снова оказались гости.

– Опять мажут, – констатировал Осипенко. – Хобби у них, что ли, такое?

– Да хер с ними, – отозвался капитан. – Чем бы не тешились.

– Чего тебе все-таки приспичило закладывать станцию здесь?

– Прикинь, сколько времени нам потребуется для переезда на полюс. А им достаточно секунды. Ну, и кто в проигрыше от таких скачек?

Володя вздохнул:

– Как они все-таки перемещаются?

– Хрен их знает. У меня фантазия убогая, кроме телепортации ничего в голову не приходит.

– Весело.

– И не говори.

Инструкция «не вступать в контакты» вязала ганимедцев по рукам и ногам. Планетарные работы стояли на месте. Геологи нервничали: плохо при любом раскладе. Либо возвращаться на Землю несолоно хлебавши, либо работать под угрозой нападения Чужих.

После неудачного рейда к станции Митя Стрельцов наведался ко мне в лабораторию, вялый и апатичный.

– Завидую, – сказал он. – У вас тут самая настоящая романтика, а у нас один лед, и тот похерили.

– Тебе не хватило романтики?

– Не знаю. Народ психует, а чего психует? Кэп вон к Чужим в логово мотался, и то уцелел. Идиотизм это все. Если мы сами – волки, значит, кроме волков природа ничего не придумала…

…Что показательно: нынче, много лет спустя, огромное количество двуногих входит в муравейник как к себе домой. Колонисты из Трех миров даже переименовали циклопов, называют ласково – светлячки. А на Земле, где люди живут вдалеке от Чужих, процветает паранойя.

Мы и сейчас не знаем эту расу. Мы и друг друга не знаем. Но, наверно, все-таки не из-за этого живем по принципу «человек человеку волк».

Просто нас слишком много на маленькой планете.

Тесно.

В космосе места хватит на всех, но жадность, должно быть, уже пропитала наш мозг до самого дна. Мы отучились ее распознавать…

Пилоты «Стрижа», отправленного в разведку, имели счастье наблюдать исчезновение муравейника своими глазами.

– …на секунду осветился – не вспышка, слабенько так. Как подсветка изнутри. И все, убег.

– Ясно. Что купол?

– Несколько соседей продолжают тут ползать.

– Маньяки, мать их. Не уходите со связи. Крутитесь там. Все фиксировать.

Христо обернулся к Володе:

– Как думаешь, почему они смылись?

Осипенко пожал плечами:

– Я бы на их месте тоже смылся. Ребята прямо над «сопкой» пролетели.

– Атака с воздуха, значит… Слушай! Теперь понятно, почему большого вулкана не оказалось на карте. Карта составлялась сразу после посадки «Ганимеда». Мы же им почти на голову падали, – Христо усмехнулся:

– А Станкевич так вообще предлагал сесть у них на склоне.

– Экстремал, блин, – буркнул Осипенко. – Между прочим, невесело это все. Если они расценивают наше поведение как воздушные налеты – жди ответных мер.

Капитан поморщился:

– Да ну. Зачем ответные меры, когда они запросто сматываются от любого налета? Меня другое волнует. Какого им нужно от нашей станции?

– Сходи, поинтересуйся.

В рубку вошел специалист по контактам.

– Капитан! Последние события обязывают вас поднять «Ганимед» на орбиту. Дальше испытывать судьбу – преступление.

– Я не готов расценивать действия циклопов как агрессию.

– Только потому, что в куполе нет людей?

– Циклопы изучают чужой муравейник. Это автоматически означает погром?

– Это автоматически означает отмену полевых работ. Полностью. Соседи не оставят нас в покое. Если полевые работы отменяются, какой смысл кораблю оставаться на поверхности?

– Хотя бы чтоб не жечь топливо без нужды, – буркнул Осипенко.

– Без нужды?!

– Пойдите к черту, Андрей! – взорвался Христо. – Неужели вам с вашей богатой фантазией до сих пор не ясно: с такими способностями они не то, что на орбиту – на Землю допрыгнут!..

Розовский вздохнул:

– Могу я, по крайней мере, поинтересоваться вашими дальнейшими планами?

– Сидеть в корабле. Наблюдать, как терзают купол. А через несколько часов ожидаются переговоры с Землей. Вы тоже можете в них поучаствовать, если мне не доверяете.

– Хорошо.

Розовский вышел.

Осипенко взглянул на капитана и криво усмехнулся:

– Твоя взяла, кэп. Теперь Центру придется принять решение. Но, бл…, использовать людей в качестве живца… Сам – хрен с тобой, твое дело, в конце концов. А ребята в камикадзе не просились.

Христо поморщился:

– Ни фига ты не понял. Мы тут все в качестве живца, хотим этого или нет. А дальше будет еще хуже.

– Почему?

– Да так. Имеет смысл подружиться с Чужими. Они скорее пощадят, чем свои.

– Может быть, Земля отзовет «Ганимед», – без малейшей уверенности предположил Володя. – Есть мысль, что экспедиция себя уже окупила.

Капитан только улыбнулся.

* * *

Люди сидели в корабле и ждали, чем закончится визит соседей. «Стриж» крутился по периметру станции, прочесывая, квадрат за квадратом, несколько километров прилегающей территории… Маленький «муравейник» больше не появлялся.

А через час в злополучный купол ударил метеорит. Небольшой камешек. На участок, где располагалась буровая, даже крошка не долетела.

Камень разворотил центр шатра. Пилоты, полюбовавшиеся сверху на разрушения, поставили предварительный диагноз: по меньшей мере, жилой модуль приказал долго жить.

– Заколдованная какая-то станция, – сокрушенно произнес дежурный радист. – Неправильно у нас тестируют полевое оборудование. Надо бабку на контроль запускать, с присыпками против сглаза.

– Точно. Сколько уже пришлось на этот злосчастный купол. Всего-то неделю стоит…

Судьба двоих циклопов, восседавших на крыше сооружения, никаких сомнений не вызывала. Еще четыре тела корчились в судорогах на периферии развороченного шатра.

– Почему сородичи не забирают их? – мрачно сказал Христо минут пятнадцать спустя.

– Может, эта группа – камикадзе. Их уже списали, – предположил дежурный.

– Глупо. И непохоже на…

– На что?

– Не знаю. «Стриж», как слышно? Возвращайтесь. Посадка около корабля.

– Какого… ты опять собрался делать? – насторожился Осипенко.

– Если в ближайшие пятнадцать минут за этими не прилетят – мы их отвезем. Выгрузим где-нибудь в километре от муравейника, дадим дальний свет и смоемся. Дальше соседи сами решат – лечить, добивать или бросить.

– Их уже бросили, Христо.

– Циклопы боятся «Стрижа», ты сам сказал. Потому и не идут сюда. Из-за нас не идут, и это плохо.

– А ну как твои жмурики в дороге совсем загнутся?..

– Войчек говорил – они живучие. Может, дотянут.

– Кэп, на Земле тебя посадят.

– Если мы туда попадем.

…Следующая сцена, нечаянным свидетелем которой я стал, не попала ни в один источник, документальный или художественный. Почему не попала – читатель скоро поймет.

Сейчас об этом уже можно рассказать: все участники – Ведов, Розовский, Осипенко – давно ушли в мир иной.

А тогда мы молчали.

Несколько добровольцев – капитан, пилот, штурман и четверо полевиков – собирались на выход, когда в коридоре появился взбешенный спец по контактам.

– Христо, вы окончательно решили поставить крест на себе, экспедиции и землянах? Или я чего-то не понял?

– Андрей, вы хронически чего-то не понимаете. Гибнут разумные существа. Возможно – друзья. Но даже если нет: и на войне, случается, спасают жизнь пленным.

– Вот именно – пленным! А что бы вы подумали, если бы потенциальный противник привез вам нескольких искалеченных землян?.. На кого бы грешили?..

Такое уже было недавно, когда слизень приволок подыхающего капитана к вездеходу. Знаете, что сказала врач, как только я открыл глаза? «Тварь спасла вам жизнь, Христо». Нормальная человеческая реакция, а вы пойдите на хер с вашей паранойей.

– При глубочайшем моем уважении к доктору Анне, она – еще не все человечество. Земная история знала массу примеров, когда царям привозили отрубленные головы их посланников. И это означало объявление войны. Христо, я прекрасно понимаю: мировоззрения Чужих мы не знаем, ничего не остается, как действовать в соответствии с человеческими представлениями. Но это не основание приписывать слизням ваш личный менталитет. Вы, точно так же как и доктор Анна – далеко не все человечество.

Ожил динамик:

– Кэп, «Стриж» вернулся.

– По местам, ребята. Извините, Андрей, многообразие земных менталитетов мы с вами позже обсудим.

Розовский поймал капитана за локоть:

– У меня есть приоритетное право на связь с Землей. Желаете, чтобы я его использовал?..

– Желаю.

…Дальнейшее произошло очень быстро. Единственное, что я, стоявший поодаль, успел заметить – какие-то резкие движения в том конце коридора, а затем Розовский медленно сползает вниз по стене. Из ладони вываливается парализатор, которым спец по контактам не успел воспользоваться… Остается только гадать, какие полномочия реально были у нашего «менеджера по связям»…

– Христо, – сдавленно проговорил Осипенко. – Это уже… совсем зря.

Капитан подхватил обмякшее тело, затащил в свою каюту и заблокировал дверь.

– Володя, присмотри за ним. Вдруг помощь потребуется. Надеюсь, я его не убил.

– Что говорить Земле?

– Расскажи про метеорит. Остальное – позже, – ответил капитан, и, не оборачиваясь, пошел на выход.

Камикадзе as is

Дмитрий Стрельцов:

Мы сели в километре от живого вулкана. Мы – то есть экипаж «Стрижа» и четверо полевиков-добровольцев.

Не то чтобы мне нравилась идея этой экспедиции. Циклопы сами не забрали своих раненых – может, так и надо? Но параноидная идея «коварного противника» нравилась еще меньше. С такими возможностями, как у соседей, они бы нас давно в порошок стерли, если бы мыслили нашими категориями. Либо категории очень сильно не наши, либо соседи – все же не агрессоры. Мало ли чем им понравился купол. На корабль не нападают. Ладно, допустим, корабль еще не нашли… На вездеходы, на буровую атак до сих пор не было. Купол понравился чем-то. Хрен их знает – чем.

А бросать раненых подыхать не очень красиво. Меня как-то в поле, в маршруте, скорпион укусил. Где бы я был, если б не пастухи? А они тоже могли рассудить: чужой, мало ли зачем он тут валяется. Может, так и надо…

Короче, собралась нас компания недальновидных идиотов во главе с кэпом, и повезли мы этот живой бифштекс на север. Не без содрогания кое-как затащили пострадавших на специальную платформу для особо хрупкого оборудования, подняли в грузовой отсек «Стрижа»… Скорая помощь та еще, но жмурики не сопротивлялись.

Долетели. Выгрузили. Парочка раненых пыталась сигналить. Правда, слабо.

– Если камикадзе – наверно, не звали бы на помощь? – неуверенно сказал штурман, когда люди забрались обратно в челнок.

– Может, эти двое – морально неустойчивые.

– Темный лес и китайская грамота… Чего мы ждем, кэп?

– Сам не знаю. Пока ждем. Если будут нападать на «Стрижа» – взлетаем.

– А все-таки?

Христо помолчал, потом неохотно ответил:

– Нужно посмотреть на реакцию. Если заберут и потащат в муравейник – значит, по их понятиям мы правильно сделали… а может – не значит… Информация, какая-никакая.

Нападать на «Стрижа» никто не стал. Пострадавших сородичи забрали и унесли. Ясности, на мой взгляд, не прибавилось.

– Пошли и мы домой, – вздохнул капитан.

– Кому-кому, а тебе, кэп, теперь дешевле в муравейнике остаться, – мрачно пошутил кто-то из монтажников.

– С удовольствием, – отпарировал Христо. – В компании с тобой и остальными. Один пилот «Стрижа» не поднимет.

В ста метрах от челнока загорелся дальний свет.

– Кому это? Все ушли, вроде…

– Да хрен бы с ними, ребята, летим.

«Фонарь» продолжал светить. Рядом загорелся еще один.

– Кажется, нас зовут. Ей-богу – нас.

Несколько минут молча смотрели в сторону муравейника. Сигналы не исчезали и не приближались.

– Что будем делать?

– Ничего, – ответил Христо. Может, в гости зовут. А может – на расправу.

…Кто меня за язык тянул – не знаю. Есть такая штука – дурная инициатива. Со мной иногда случается. Правда, обычно, по пьяни…

– Кэп, давай я схожу. Мы ведь, помимо всего, на разведку прилетели? Я даже не член экипажа. Если уж капитан у нас тут иной раз живцом работает, полевикам сам бог велел.

– Нет.

– У тебя сохранится запись разговора. Я пойду добровольцем, под свою ответственность.

– Не понимаю, как тебя могли включить в экспедицию. Отсутствие чувства опасности – серьезный дисквалификационный признак.

– Чья бы корова…

Кэп сдался. Как-то очень легко сдался. Я бы на его месте… не знаю.

– Иди, черт с тобой. Связь не прерывать. Вести запись. Не стрелять, даже если тебя расчленять будут.

– Понял.

Когда выбрался наружу, до меня, наконец, дошло, на что напросился. А ведь уже напросился…

– Только связь по телефону, – сказал Христо. – Никакого дальнего света.

Кажется, это он не мне… Еще трое вылезли и выстроились около «Стрижа». Им напоминает.

Меня как бы… уже списали.

А куда теперь денешься?..

Мать-мать-мать…

Собрался с духом – и пошел.

Добрел до этих. Нет, конкретно – такие рожи надо в штаны прятать. Полудохлые-то они еще ничего, устрицы и устрицы, только что сырые. А живые, блин… Как только кэп с ними по доброй воле целый день просидел.

Стою-молчу. Они потрогали меня электрическими щупальцами – и тоже молчат.

– Митя! – раздалось в наушниках.

Я вышел из ступора, отрапортовал:

– Встреча на Эльбе состоялась. Вроде не бьют.

– Как они себя ведут?

Своевременный вопрос. Визави, не выключая дальний свет, подались куда-то.

– Уходят, – растерялся я. – Что делать? Идти за ними?

– А приглашали?

– Хрен их разберет.

– Попробуй пойти. Если сразу гнобить не стали – может, и ничего.

– А ну они меня сейчас в муравейник заведут – и на жертвенник?

– Правильно, – спокойно ответил Христо. – Возвращайся назад.

– Понял тебя. Иду за ними.

Циклопы направленно двигались в сторону дома. То еще зрелище. Если выберемся отсюда – на Земле перед улитками буду шляпу снимать. У них такие перспективы…

Похоже, Чужие действительно звали меня с собой. Когда я начинал отставать, они ползли медленнее. Как это все-таки понимать – эскорт или конвой?..

– Митя, ты здесь?

Куда я, на хер, денусь…

– Здесь. Все по-прежнему, идем. Черт!

– Что?..

Уперлись. Слона-то я и не приметил. Думал, к «вулкану» направляемся…

– Пришли. Тут маленький муравейник, по пути к большому. Вроде того, что болтался у нашей базы. Сопка. Хозяева подались внутрь.

…и – пропали.

Ччерт. Христо там уже дважды побывал, а я чем хуже? Ага, Христо гостил в большом. Тот как бы город. А этот – маленький. Может, храм и есть? С жертвенниками.

– Не молчи!

– Не молчу. Кэп, они внутри и не выходят. Я один. Какие будут инструкции?

Нервы у Христо, похоже, сдали.

– Все, хватит. Возвращайся.

– Уверен?

– Ты приказы понимаешь?..

– Есть, шеф.

Я сделал несколько шагов в сторону челнока.

Хозяева тут же выползли наружу.

По мою душу выползли.

«Ты хорошо бегаешь при полутора десятых «g»?..»

…Кто-то как-то где-то писал, что когда смерть приходит по настоящему – ее приближения не ощущаешь. Ни ужаса, ни тоски. Просто – вот, ты есть, а через секунду тебя уже нет… Я стоял, как замороженный. Они ко мне приближались, а я стоял. И никогда не сумею объяснить – почему. Куда делся инстинкт, который должен был сработать автоматически? Бежать! А я стоял…

На сей раз они меня тыкать щупальцами не стали. Вместо этого – тройной короткий световой сигнал.

– Митя, бл…, ты где?

– Спокойно, кэп. Я… здесь. Задержать пока что не пытаются, спрашивают… Ччерт! Христо, я понял – они так спрашивают!

– Как – так?

– Тройной короткий.

– Хер с ним. Достаточно, возвращайся.

Я медленно пошел к челноку. Отошел метров на тридцать, обернулся.

Не преследуют.

– Кэп! Я хочу вернуться обратно. В муравейник, то есть. Не может быть, чтобы военнопленного, или жертвенного барана, или все в этом роде так просто отпустили. Мы чего-то не понимаем.

…В то свое приключение (заурядное, в общем-то, приключение: сколько с тех пор народу перебывало в муравейниках) я осознал: мы действительно очень многого не понимаем. Не только в циклопах – это-то неудивительно. Мы в самих себе не понимаем ничего.

Я и сейчас не могу объяснить, что тогда помешало мне бежать, сломя голову, и что заставило вернуться туда, откуда следовало бежать. Гордость? Долг? Любопытство? Чепуха это все по меркам Вселенной…

Христо, похоже, заранее сдался:

– Ступай.

Это было похоже на какой-то цикличный, бегущий по кругу сон – теперь уже не кошмарный, правда. Я вернулся к муравейнику. Еще раз обменялся «рукопожатием». Еще раз увидел непонятный мне вопрос.

Прошел внутрь. Один, провожать меня не стали.

Огромный зал. Стены, пол, потолок – будто драпированные, и, кажется, скользкие. Несколько крупных камней, бессистемно торчащих с разных сторон. Вот и весь интерьер.

Я видел запись, которую кэп из муравейника приволок. Здесь, в общем, фактически то же самое – если не считать моих собственных скрипящих нервов…

Интересно, зачем у них тут камни – в декоративных целях или в утилитарных? Может, у этих камней какое-нибудь религиозное значение? Меня не убьют, если я один булыжник в качестве табуретки использую?..

– Мить!

– Я здесь. В муравейнике.

– Не молчи.

– Не молчу. Кэп, а тут красиво. Есть что-то такое… от Сальвадора Дали.

Кажется, это прозвучало жалобно.

– Мить! Либо соберись, либо возвращайся назад.

Он чего, решил, что у меня уже крыша поехала? Черт, сейчас ведь еще спасать попрутся…

Красиво. Непривычно, но красиво. И совсем нестрашно. Так же нестрашно, как открытый космос… Сюрное такое местечко. Наверно, Иона в брюхе у кита ощущал себя подобным образом. Действительно похоже на какой-то желудок. Только желудок красный должен быть. Нет, у теплокровных – красный. Вру – у рыб тоже… А у слизней? Наверно, это вообще не кровь – то, что мы давеча видели. На таком-то морозе…

– Митя!!!

– Христо, я в порядке. Вот, думаю: может, прогуляться по коридорам?

– Нет.

– Так прямо сидеть и ждать?

– А ты как хотел?

– Понял. И долго ждать?

– До отмашки.

– Твоей или хозяйской?

– Любой! – прорычал кэп.

Минут пять восседал на камне, как мыслитель роденовский. Ничего не менялось. Несколько раз перекинулся репликами с капитаном. От хозяев – ни ответа, ни привета.

– Кэп, я так, похоже, ничего не высижу, только кислород кончится. Давай все-таки пройдусь. Буду идти строго по правилу левой руки, снимать и комментировать.

– Недалеко.

– А далеко и не получится – по такому, извиняюсь, паласу… Поехали! Первый коридор налево. Ничего нового. Все как на твоей пленке.

Сюр, сюр, сюр…

– …Прополз метров пять. Еще поворот налево.

– Там циклопы есть, или ты один бродишь?

– Ни души… Еще несколько метров прошел. Коридор налево, это получается третий поворот… опять ни фига нового. Черт, до чего ж неудобно тут двигаться.

– Дотронься до стены.

– Дотрагиваюсь. Мягкая.

– Что-нибудь почувствовал необычное?

– Ничего, а что я должен был почувствовать?

– Я вот тоже… Хер его знает. Они-то, наверное, чувствуют.

– Так они-то, небось, говорят, а мы с тобой – глухонемые… еще один поворот налево. Все как прежде.

Даже скучно. Не знаю, чего ждал. Потайных пещер с сокровищами. Груды обглоданных человечьих черепов и костей – от жертв, наворованных охотниками-экстремалами на Марсе где-нибудь… или, скажем, гигантского кибермозга… или – того самого двигателя, который позволяет телепортировать муравейник… так бы меня сюда и пустили, если б тут находился двигатель, ага.

– Все, Мить, достаточно. Чтобы найти, нужно, как минимум, знать, что ищешь. Возвращайся.

– Как скажешь. Первый поворот направо. Ничего не случилось… Второй поворот направо. Ничего не… Слушай, кэп, здесь еще один поворот, похоже, я его давеча прозевал.

– Начинается, бл…! Полевик хренов.

– Ладно, не ругайся. Зато тут новенькое. Не коридор. Комната. Большая. Фиксирую… материал – тот же, что в коридорах. Ага! По стенам дырки, мелкие, сантиметра три в диаметре.

– На что похоже?

– На дырки. Ровный ряд, по периметру стены. Расстояние между соседними – метра три. Черт!..

– Что?

– Одну потрогал – расползлась сантиметров до десяти… похоже, карман какой-то.

– Не вздумай руку совать!

– Опоздал, я уже… да, карман. Узкий, в обе стороны достаю. Вниз – не достаю. Ничего там, похоже, нет, пустая полость. Только смазка слизистая. Как влагалище, извиняюсь.

– Может, оно и есть. А ты там руками шаришь. Ща как получишь по морде, мало не покажется. Хватит экспериментов, возвращайся немедленно.

– Уже.

(По словам моего соавтора, не так уж далеко мы были от истины. Зал с дырками, как выяснилось позже, имеет прямое отношение к репродуктивной функции. В брачный сезон самки в эти карманы откладывают яйца).

Выбрался в прихожую. Булыжник мой стоит. Хозяев по-прежнему нет.

– Так что, выходить наружу?

– Да.

– Вышел. Ждут у входа.

Хозяева снова встретили меня вопросом. Я придержал палец на выключателе, отсигналил в ответ так же – коротко – трижды.

– Какого х… ты делаешь? – прорычал кэп.

– Я их тоже спросил.

– А о чем ты их спросил?..

– Спросил: какого черта.

– Тебе лучше не возвращаться на «Стрижа». Циклопы – неизвестно, а я точно убью.

– Кэп, он внутрь пошел. Похоже, зовет с собой. Можно?

Пауза.

– Можно. Руки в карманы и ничего не трогать.

– Есть… Он ведет меня туда, куда я уже ходил.

– Пошел – иди.

– Ага, не совсем туда. Первый был поворот налево, а второй – направо… Теперь – снова налево… Опять направо… черт, тут зал какой-то. Чем-то завален.

– Чем завален?

– Крошка – не крошка, песок – не песок… мелкое что-то. Провожатый остановился, ждет. Кэп, можно я возьму образец этого дела?

– Нет. Вдруг квалифицируют как воровство.

– Он же сам меня сюда привел. И потом – я у него на глазах возьму… на глазу, то есть… уже взял, извини, кэп.

– Реакция?

– Никакой… стоим, смотрим друг на друга, как два идиота… Движемся дальше. Из зала с песком ушли. Справа по ходу – еще один поворот… тут тоже зал… ччерт!

– Что?!

– Здесь полно знаешь чего? Мха! Ты был прав, они его собирают.

(…и сажают. «Песок», который я видел в предыдущем зале – посевной материал. Это тоже выяснилось потом).

– Я знаю, – отозвался кэп. – Биологи мох в желудке у слизня нашли.

Вот оно как. Значит, меня на продуктовый склад привели. Или в столовую.

– Интересно, у них принято отказываться от угощения?

– А ты не отказывайся. Возьми с собой.

– Взял… возвращаемся. Ага, похоже, меня ведут в комнату с дырками в стене.

– Посещение публичного дома за счет устроителей.

Судя по тону, кэп, наконец, расслабился. Или – перешел стрессовую границу. Что, самому было легче бродить в муравейнике? Сомневаюсь. Я-то хоть не первый сюда попал.

– Гыыы… может, он мне покажет, как это нужно делать?.. Нет, облом. Стоит, ждет.

Уставшая от напряжения группа контроля рассмеялась. На меня тоже накатило веселье:

– Не, не буду. Лучше в следующий раз приятелей приведу.

– Отставить базар!..

Это подействовало отрезвляюще. Подумалось: а ведь можно и так. Усыпить страх. Потом – усыпить осторожность. Потом – просто усыпить… где-нибудь на камушке… в зале с едой или «девками»… и – привет. Никаких жертвенников. Никаких скальпов. Это живой дом и впрямь окажется брюхом. Переварит, и все дела.

Эйфория – страшная штука. Даже в земном экстриме. Главное – откуда взялась?..

Хозяин будто почувствовал перемену моего настроения. Как бы… пожал плечами? Пополз на выход. Сорвалось?

Или я опять чего-то не понял?

Может, мы, земляне, неуязвимы для их обработки – по крайней мере, мгновенной?

Или не замышлялось ничего плохого, все это – моя паранойя? Страх и подавленное состояние – частое следствие эйфории.

Надо будет капитана спросить, он с ними целый день просидел. Что чувствовал-то?..

– Митька, ты где, мать твою?

– У входа, кэп.

Снова тройные вспышки. Чего они все-таки хотят?

Страх ушел – обернулся таким же мороком, как давешнее припадочное веселье. Думать надо. Вернуться на корабль, посоветоваться с умными людьми, расколоть капитана. Одна дурная башка хуже, чем несколько, пусть таких же дурных.

Однако перемену я все-таки почувствовал: муравейник стал мне небезразличен. То есть, он и раньше был небезразличен, но раньше это как бы постороннее… а теперь как бы…

– Что дальше делать, Христо?

– Возвращайся.

– Прямо так и уйти? Они же от меня чего-то хотят.

– Ну, поблагодари их за экскурсию, если сумеешь.

– Попробую…

– Что ты собрался делать?!

– Уже сделал. Дотронулся до своего гида. Пусть думает: пытался что-то сказать, но поскольку – глухонемой, то ничего не вышло.

– Все, теперь возвращайся.

– Возвращаюсь.

Я развернулся и побрел в сторону «Стрижа». Состояние было такое, будто на меня свалился целый десяток земных «g». Усталость, апатия и – какая-то странная грусть.

Пока шел – понял, почему кэп две недели назад угнал вездеход и подался к циклопам.

Пусть в первое посещение он испытывал шок, а не эйфорию вперемежку с паранойей, как я только что. Все это – его шок и мои настроенческие закидоны – легко объяснимо: когда человек неожиданно для себя раскрывается, он уязвим втройне… Пусть кэп был десять раз не прав, поддавшись импульсу. Пусть он и сейчас ошибается, и циклопы – все-таки враги… пусть и я ошибаюсь тоже.