Текст книги "Уайтбол (СИ)"

Автор книги: Ирина Белояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Мы ждали, затаив дыхание.

Еще три вспышки.

– Вроде остановились.

– Не спеши.

Две минуты. Никто никуда не движется. Еще три вспышки со стороны преследователей.

– Кажется, нас потеряли, – с надеждой проговорил капитан.

…Еще три вспышки – ближе.

– Когда кажется, креститься надо.

– Пошли. Дальше видно будет.

Мы двинулись вперед спокойным шагом. Несколько раз обернулись – дистанция оставалась прежней… ну, хоть так.

– Будем надеяться, что здесь новых «братьев» нет, – заметил я.

– Да… скорее бы уже этот твой мох закончился.

– Причем тут мох?

– Не было мха – не было тварей. Вряд ли это – совпадение… Закончится – может, твари сами отстанут. Глядишь, у маяка обойдемся без стрельбы, – он вздохнул:

– Хотя нам уже и так гарантированы проблемы в полгода длиной.

– Думаешь, они все-таки разумны?

– Мить, какая тварь выживет на Ганимеде? Это – скафандры, чтоб я сдох… Тьфу, бля!

– Что такое?

– Связь уже пропала. Надо было сказать нашим про дальний свет.

– Тогда – бегом наверх.

…Мох закончился – оборвался резко. Дальше только чистый лед. Без плесени. Провожатые постепенно отставали: их мигалки виднелись все слабее и слабее…

Но совершенства в мире нет. Путь чем дальше, тем паршивее: на этом участке завала оказалось множество мелких трещин, то и дело переходящих в крупные. Их уже приходилось перепрыгивать, с риском провалиться в следующую – при ближнем свете далеко не разглядишь, а врубать дальний мы пока не решались.

Выше, выше – к вершине баррикады. Связи все еще нет. Сеть разломов превратилась в лабиринт. Теперь уже только прыгать, обходить – дело безнадежное… В один из таких прыжков я чудом не сорвался вниз. Откачнулся назад в последний момент, потерял равновесие, упал. Если бы не малая гравитация, и шлем бы не сильно помог. Как с той обезьяной: были бы мозги – было б сотрясение… А так – ничего, побрел дальше…

…и обнаружил, что капитана рядом нет.

– Кэп!

Молчание.

– Христо, отзовись!

«А эхо по привычке ответило»…

…Я не знаю, в какой момент его потерял. Убейте – не знаю. Все это было похоже на какой-то странный сон. Мы и действовали как во сне – что-то делали, но плохо соображали… Когда я спохватился и обнаружил пропажу, отсутствовало вообще все напрочь: телефон молчит, личный маяк Христо не фиксируется, и налобник нигде не виден. На пройденном пути – трещины, трещины, трещины… В которой из них искать капитана?..

Я вылез наверх, связался с вездеходом. Станкевич и его напарник оказались уже там. Добрались, уложив по дороге то ли трех, то ли четырех «аборигенов»: твари провожали мужиков до самой машины… Около часа я торчал на гребне завала, дожидаясь подкрепления. Изредка внизу мелькали треклятые огоньки «братьев». Господи… А если они найдут Христо раньше, чем мы?..

Вдруг ожил личный маяк капитана. Я сообщил об этом шефу и метнулся, было, на сигнал, но через несколько минут тот опять исчез…

– Христо! Ты меня слышишь?

Молчание. Вместо ответа – несколько вспышек внизу, у подножия хребта.

Подошел разъяренный Станкевич с двумя ребятами и двумя запасными кислородными баллонами. Одного парня мы оставили наверху – работать «ретранслятором». Отправились на поиски. Обогнув очередную глыбу, увидели вдали, внизу непрерывный луч. Одновременно с этим снова прорезался капитанский маяк.

– Христо!..

Молчание.

– Вперед, бегом.

Бегом – это верх оптимизма, на таком-то рельефе…

…Какого черта кэп врубил дальний свет? И зачем прется в сторону вулкана? Или это все-таки не налобник, опять наши новые знакомые?

Почему молчит? Телефон неисправен?..

Невыносимо долгим, петляющим маршрутом мы, наконец, спустились с завала. К этому времени огонек, который я счел за налобник капитана, добрался чуть ли не до вершины хребта. То здесь, то там мелькали фонари «аборигенов», один раз – совсем рядом с той светлой точкой, на которую мы ориентировались. Короткая вспышка – длинная, еще короткая – еще длинная…

Сигнал от маячка почти исчез.

– Какого х…?

Вопрос риторический. Какого х… – и так ясно.

Путеводный огонек скрылся за гребнем. Одновременно замолчал маяк.

* * *

…Он здорово повредил колено. Из трещины все же кое-как выбрался. На поверхности включил дальний свет, огляделся – и тут же вырубился. Надолго. Все это мы уже потом узнали.

Шок

Ричард Уорн:

– Капитан, вы меня слышите?

Христо открыл глаза. Увидел лицо Анны, будь оно неладно.

Ослепительно красивая женщина. А также – оглушительно прекрасная… Наверно, и осязательно – тоже… зараза. О чем думали эти умники на Земле, когда комплектовали экипаж? Такая красивая женщина в затяжном космическом полете – западло для всей экспедиции. Сами бы попробовали вести монашеский образ жизни в присутствии красивых баб… Уроды.

«Уроды» рассудили по-своему. Обвинили Христо Ведова в средневековых предрассудках и слили все его возражения как несущественные. В экипаже оказались дамы. Одна из них – Анна.

…Пожалуй, единственный человек на корабле, который не видел, насколько серьезно прищемило капитана нежное чувство – сам капитан. Он вообще редко анализировал свои чувства.

Впоследствии недоброжелатели обвиняли Христо Ведова во всех грехах. Среди грехов фигурировало и то, что капитан принудил к сожительству одну из немногочисленных женщин «Ганимеда». То есть, даже тут злоупотребил служебным положением… Странно. Непонятно, как ему удалось скрыть этот факт от экипажа. Казалось бы – «никуда на деревне не скроешься», любой чих как на ладони…

– Христо, вы слышите меня?..

– Слышу.

Тело проснулось полностью. Без особой радости сообщило, что по нему, как минимум, проехал дорожный каток… Боль подхлестнула мысли. Всплыли в памяти события последних часов… или дней? Бегство от планетарных чудовищ, изрезанный склон, падение в трещину… или это все прибредилось?.. Дальше – потеря сознания и пробуждение в кошмарном сне. «Христо, прием. Как слышишь, кэп?» – «Слышу…» – «Где ты?» – «В заднице».

…Сине-фиолетовая полость (ни залом, ни вообще помещением это не назовешь) и множество гигантских слизней… Слизни обволакивают человека, зондируют какими-то электрическими импульсами, пытаются… черт, да они же пытаются содрать с него скафандр!..

Христо заорал. Твари его не услышали, зато услышали геологи.

Христо дернулся. Это уже заметили слизни. Один из них – тот, который обхватил капитана – отпрянул. Белесая туша, несколько щупалец вокруг пасти, под тусклым фонарем во лбу – огромный блеклый глаз на ножке…

– Кэп, ответь. Где ты?

– В заднице, бл…!

Медленно, стараясь не делать резких движений, капитан попробовал подняться. Опоры нет, пружинящая масса под ногами то выталкивает, то проседает. Балансируя на этом живом киселе, Христо попытался сделать пару шагов. Ничего не вышло. Обежал налобником пространство вокруг себя. Неужели совсем не за что уцепиться? На жуткие одноглазые головы лучше не смотреть – сбрендишь, если сбрендишь – не попасть тебе на корабль… Камень! В пяти метрах – камень. До него бы добраться. Пролезть между двумя чудовищами, не обращая внимания на них. С камня прыгнуть к выходу… а где здесь выход?.. Неважно. Вперед.

Опустился на четвереньки и пополз, утопая в кошмарном полу – матрасе. Придержаться за «складки» невозможно: скользкая ткань уползает из рук и тут же распрямляется…

Электрическое щупальце прикоснулось к спине. «Пошел ты…» – с тупым отчаянием подумал капитан.

Потом его потащили вверх. Следующее, что Христо увидел – такой же, как стены, синевато-фиолетовый потолок. Попробовал вырваться, но два толстых щупальца плотно прижимали его к чему-то твердому, и это твердое двигалось… Стрелять. Стрелять под себя, вниз… вот только руку не выдернешь. Христо напрягся – щупальце прижалось сильнее, сдавило диафрагму. Капитан попытался вдохнуть и снова потерял сознание.

Следующее пробуждение – на твердом каменном полу… нет, на ледяной поверхности планеты. Чертова улитка рядом, опять тычет электрическими щупальцами в шлем, в грудь, куда придется… Похоже на цикличный сон – кажется, проснулся, а на самом деле провалился на следующий уровень преисподней.

Христо поднялся на ноги – и чуть снова не упал: от боли в глазах потемнело.

– Кэп, ответь, мать твою!

– Сориентируйте меня…

– Где ты? Твоего маяка нет!

– Включаю аварийный.

– Все равно нету ни черта. Ты в состоянии двигаться?

– В состоянии.

– Что видишь перед собой?

– Горы. Большие. Далеко.

– А справа, слева?

Христо огляделся.

– Слева – трещина. Огромная. Справа – треугольная горка. Маленькая. И хренова туча гигантских улиток.

– А муравейник где?

– Какой муравейник?

– Вулкан, твою мать! Где он находится?

– За трещиной. Далеко.

– Ты уверен?..

– Уверен.

Замешательство на том конце канала, обрывочные фразы:

– …его же к муравейнику потащили!

– …значит – не его…

– …все равно, как он мог он туда попасть?..

– …машина! Вы капитана видите?..

– …нет. Только слышим.

– …слышите?!?!

В голове – муть. Мысли путаются, реплики геологов плывут мимо сознания. Вокруг ползают улитки. Бред сумасшедшего…

– Долго мне ждать?..

– Встань спиной к горам. Так, чтобы вулкан справа, а сопка – слева. Иди вдоль разлома. Машина выходит навстречу. Торопись, у тебя кислород кончается. С богом, капитан…

Христо развернулся, куда велели, и двинул вперед.

Позже справа и слева периодически мелькал свет – короткий, длинный, непрерывный, всякий. Время от времени в наушниках звучали голоса; кто-то, кажется, требовал ответить, спрашивал, где капитан находится, вот только кто – человек или слизень? Христо больше никому и ничему не верил. А потом голоса исчезли.

Последнее, что он увидел – далекий призывный свет прожекторов вездехода… или это опять улитки?.. Предпоследнее, что почувствовал – удушье. Наконец – последнее, что ощутил, бессильно лежа на земле – гадостное прикосновение электрических щупальцев…

Это – реконструкция, составленная из обрывочных воспоминаний самого Христо Ведова. Пришлось ей придать некоторую литературную стройность. Если б я попытался воспроизвести оригинальный монолог, многоточий в тексте оказалось бы гораздо больше, чем букв.

Некоторые биографы утверждают: человек, которого позже назовут «безумным капитаном», сошел с ума именно тогда. Спорный вопрос, ведь шок – еще не основание для безумия. Вроде бы. Но в свете последующих событий… Похоже, с Христо Ведовым действительно произошло нечто, переломившее его сознание. Возможно, нечто большее, чем шок…

– Где я?..

– В медотсеке «Ганимеда».

– Живой, что ли?

– Очень похоже на то, – улыбнулась Анна.

– Остальные вернулись?

– Вернулись, и все – в порядке, кроме вас.

– А со мной что?

– Серьезного ничего, зато очень много несерьезного. Сломано два ребра, пострадал мениск, гематомы, нарушение сердечного цикла – видимо, как следствие асфиксии[6]6
  Асфиксия – удушье.


[Закрыть]…

– Стоп. Наоборот нужно было спрашивать. Что у меня осталось?

Доктор улыбнулась:

– Осталось отлежаться несколько дней и на некоторое время ограничить нагрузки.

– Ясно. Пригласите ко мне Осипенко.

Анна кивнула. Поднялась с кресла:

– Я буду у себя в кабинете. Кнопка вызова – справа от вас.

– Хорошо… послушайте, а откуда асфиксия?

– В вашем скафандре закончился кислород. Неподалеку от машины, к счастью.

– Очень интересно, – буркнул капитан себе под нос. – Как я туда попал?

Доктор услышала. Задержалась на выходе из каюты, напряженно спросила:

– Вы совсем ничего не помните?

– А? – откликнулся Христо. – Кое-что помню.

Анна поспешно вышла за дверь. Как-то слишком поспешно… Капитан помедлил с минуту и нажал кнопку вызова. Доктор вернулась.

– Осипенко сейчас подойдет, – сообщила она. – Вы что-то хотели?

– Хотел. Выкладывайте, что вам известно.

– О чем? – недоуменно спросила Анна.

На секунду Христо усомнился: может, вообще не было никаких чудовищ, все это горячечный бред? Хорошо, если так…

– О нашей поездке.

Доктор пожала плечами:

– Известно, что вас оттуда привезли в сильно потрепанном виде.

– И кто ж меня потрепал?

– Вы в трещину провалились. Вроде бы. Выбрались оттуда и заблудились. Совершенно непонятным образом оказались совсем не там, где вас искали… Кислород у вас кончился. Наверно, это все, – с наигранным спокойствием закончила доктор.

– А искали меня около… живого вулкана, – уточнил капитан.

Анна сдалась. Вздохнула:

– Да.

Значит, все правда. И чудовища не прибредились, и излишняя осведомленность доктора не почудилась.

– Ясно, – резюмировал Христо. – По крайней мере – спасибо, что все-таки нашли.

– Не нашли, – медленно ответила Анна, в упор глядя на командира. – Слизень принес вас к машине.

– Слизень?

– Да. По сути, это создание спасло вам жизнь, капитан. Вы чуть не разминулись с вездеходом.

– Как такое могло случиться?

– Вся ваша электроника приказала долго жить. Коммуникационные устройства, камеры, все. Черный ящик уцелел, благо там несколько уровней защиты. Что стало с остальной аппаратурой – сейчас разбираются техники.

– Я, кажется, догадываюсь, что с ней стало. Эти чертовы улитки постоянно шарашили меня электричеством. Спасибо не насмерть… Доктор, перестаньте сверлить меня взглядом, раздражает.

– Извините, капитан.

– Ладно, можете идти.

Анна задержалась у дверей:

– Михаэль Станкевич просился к вам.

– Чего хотел?

– Переживает.

– Пошел он со своими переживаниями. Гоните в шею.

Доктор вышла из каюты.

* * *

Разумеется, не только капитан пребывал в шоке. Все посвященные пребывали там же… Что до нашей группы – мы чувствовали себя жертвами мистификации. Белковый организм в условиях Ганимеда! Невозможно… Однако нам привезли это самое невозможное и поставили перед фактом: несколько часов назад оно бегало и прыгало.

В день приобретения мы откровенно буксовали. Назавтра не помню у кого возникла идея, как наши новые знакомые существуют здесь: энергетический скафандр. Выражаясь человеческим языком – защитное поле. Ни о характере, ни об источнике этого поля мертвые ткани не подкидывали ни единой догадки. Но оно, безусловно, было и держалось долго: несколько часов контрольные образцы, которые мы поместили в «уличные» условия, не претерпели никаких изменений…

…Много позже земляне подсовывали циклопам самые разные датчики. Датчики фиксировали все, что угодно – кроме пресловутого «скафандра»… Еще позже, а именно – двадцать лет спустя, когда общение стало более-менее беглым, контактеры напрямую спрашивали у Чужих о защитном поле. Чужие не поняли, о чем речь. Долгое время мы не знали, то ли грешить на скрытность соседей, то ли на пресловутый понятийный барьер. Безапелляционные заявления циклопов – мол, на все воля Города – нас, ясное дело, не устраивали…

…Регистрировать это поле мы не умеем до сих пор.

* * *

Старший штурман появился в палате через пятнадцать минут.

– Привет, путешественник. Как ты?

– Так. Немного жив, немного соображаю. Почему на корабле утечка информации?

Осипенко удивленно поднял брови.

– Врач знает больше, чем ей положено, – пояснил Христо. – Кто еще?

Володя покачал головой:

– Не больше. В рамках… – он запнулся и осторожно закончил:

– В рамках необходимых исследований.

– И давно у нас доктор специализируется по инопланетянам?

Штурман на секунду отвел глаза, потом хмуро ответил:

– Доктор специализируется по тебе. Ты – часть проблемы. Извини, Христо. Биологи занимаются слизнем, Анна – тобой. Психолога я пока ни о чем не информировал, поскольку ты валялся без сознания… пойми ситуацию правильно.

Вот так. Капитан теперь – часть проблемы. Еще одна сторона все той же гребаной медали…У Христо появилось иррациональное чувство, будто не переломанные ребра мешают ему дышать. Это гигантский муравейник обрушился на человека всей своей тяжестью. Обрушился и размазал в лепешку. Никогда больше не собрать воедино кости. И прежнюю жизнь тоже никогда не собрать воедино…

Да нет, все верно. Каждый участник экспедиции помимо основных обязанностей еще и объект исследований. Ничего нового… Но почему тогда так неуютно? Взгляды эти напряженные, вот что. Одинаково напряженные взгляды врача и старпома. Не знают, как относиться. Командир – и в то же время неизвестно кто. Возможно, психически больной. Возможно – вообще лазутчик Чужих… хрен его разберет. И сказать лишнее страшно, и не сказать нельзя…

Капитан попытался выбросить из головы дурные мысли.

– Подождем подключать психолога. Не до этого. Насущные проблемы решать надо.

– Давай решать насущные, – Осипенко вздохнул – кажется, с облегчением. – Завтра должна появиться связь с Центром. Сообщить им что-то нужно. Специалисты мне свои монографии передали, отправил сокращать… Михаэль Станкевич принес сводку о разведке на восток. Об экспедиции на север черкнул пару общих слов, насчет «предгорий». Якобы до вулкана помешала добраться зона разломов. Остальное – на твое усмотрение.

– Я подумаю.

– Постарайся до завтра надумать. А то у нас проблема. В лице Андрея Розовского. Ну, этот, лишний член экипажа.

– Ах, да, – поморщился Христо. – Еще один… в рамках необходимых исследований. Он чего-то хочет?

– Хочет, чтобы информация о ваших подвигах ушла на Землю эс из. Затрахал всех. Сначала домотался до Станкевича. На того где сядешь, там и слезешь – «не моя компетенция» и все дела… Теперь наш лишний член трахает Войчека. Ну, этого, лидера биологов. Войчек говорит: не готов представить никаких данных – материала много, группа не справляется…

– Это ты распорядился притащить убитого слизня на корабль?

– Я.

– Зря. Сородичи будут его искать. Может, у него кислород в скафандре кончился. Или еще что.

– Ты очень удивишься, но это не скафандр.

– Я уже ничему не удивлюсь… Ладно, проехали. Так на чем вы остановились?

– Да послал я этого Розовского. Сделал морду кирпичом, мол, мне на Землю передавать нечего, поскольку информацией в должном объеме не владею… Ты очухался? Жди, теперь он к тебе припрется.

Христо вздохнул – грудная клетка тут же отозвалась острой болью.

– Пусть прется. Членом больше, членом меньше.

Володя наморщил нос:

– Постарайся не ругаться с ним. Момент скользкий, вы нескольких чужих астронавтов грохнули. Если этот подарок захочет испортить нам жизнь…

– Разберемся. Что с полевыми работами?

– Какие работы? – удивился штурман. – В сотне километров от вашей горы с начинкой… Есть радикальное предложение – перебраться на полюс. Там тоже существует гравитационная аномалия. Она у нас, вроде бы, в программе максимум.

– Твое предложение, или чье?

– Пока мое.

– Поговори с геологами. А на полюсе нужно провести разведку с воздуха. Чтобы никаких гребаных муравейников.

Володя усмехнулся:

– Считаешь, ими утыкана вся планета?

– Черт их знает.

– М-да. Похоже, этот лишний член перезаразил своей паранойей даже тех, с кем не успел пообщаться.

– Меня не нужно заражать, я по жизни параноик. Не будет нам здесь покоя.

– Здорово тебя приложили давешние чудеса. Ладно, я понял. Распечатываю «Стрижа» и внушаю геологам, что на полюсе гораздо интереснее.

– Хорошо.

– Договорились. Выздоравливай.

Осипенко ушел.

Минут десять Христо переваривал информацию, потом позвал Анну.

– Дайте мне обезболивающее.

– Совсем плохо?

– Нормально. Просто мне нужно выйти из лазарета.

Доктор покачала головой:

– Потерпите хоть пару дней, капитан. Не стоит сейчас вставать.

– Потерплю. Через полчаса вернусь сюда и буду вылеживаться, сколько скажете, до посинения, – пообещал Христо, а про себя добавил: «Пока в конце концов не сломаюсь и не затащу тебя в постель».

– Два дня ничего не изменят.

– Доктор. Дайте мне обезболивающее. Это – приказ.

Женщина вздохнула, отправилась за лекарством.

* * *

Где-то через полчаса капитан огородами, цепляясь за стеночку и отмахиваясь по дороге от любопытных, добрался к нам в лабораторию.

– Добро пожаловать, Христо, – поприветствовал его Войчек. – Рад видеть вас живым, а здоровым, надеюсь, еще увижу. Спасибо, что заглянули. Хотя – лучше бы позвонили, я бы сам зашел…

В отсеке кроме наших сотрудников обреталась посторонняя персона. «Лишний» член экипажа. И без того осунувшееся лицо капитана еще больше вытянулось, когда он это увидел.

Андрей Розовский. Человек с различными необязательными функциями на корабле. Одна из них, теоретически – контакты с чужими расами.

Капитан вздохнул, обернулся к Войчеку:

– Расскажете что-нибудь, Олег Иванович?

– Обязательно. Посмотрите сюда, – шеф подвел Христо к компьютеру, нашел снимок.

– Работать непосредственно с материалом приходится в холодной части лаборатории. Туда я вас, естественно, не потащу, – пояснил он. – Вот, образец ткани одного из внутренних органов, предположительно – аналога печени. Хотя орган – фактически внешний, а не внутренний. Прикрыт только панцирем существа.

– И что печень?

– Она поражена земным вирусом. Распространение произошло очень быстро…

– Может, марсианским? – уточнил капитан.

– Именно земным. До сих пор считалось, что это теплолюбивый штамм. Во всяком случае, он не живет на Марсе. А на Ганимеде почему-то живет. Ищем причину. В атмосфере, или в радиации – причина обязана быть.

– Надеюсь, этот друг не от меня набрался? – Христо кивнул на фотографию.

Войчек покачал головой:

– Скорее всего, от вас. Или от тех, кто его транспортировал… Не верьте журнальной болтовне, никаких планетарных форм жизни до сих пор не обнаружено. В частности, пресловутая марсианская желтуха – суть патогенная мутация одной безобидной земной бактерии… Конечно, всякое случается. Может быть, именно на Ганимеде обнаружится что-то эдакое.

– Но, скорее всего, переносчики – мы.

– Увы… Кстати, мы пробовали заразить образцы тканей другими патогенными микроорганизмами. И земными, и так называемыми марсианскими. В большинстве случаев картина та же – мгновенное распространение. Отвратительный иммунитет, врагу не пожелаешь… Собственно, заражение и явилось причиной смерти. Выстрел – вряд ли, серьезных повреждений нет. У этих созданий, скорее всего, высокая способность к регенерации…

– Ясно, – Христо прервал ученого. – Что-нибудь еще?

– Да. Вот, смотрите.

Войчек нашел следующее фото.

– Ничего не напоминает?

– Мозг. Только форма непривычная.

Шеф кивнул:

– Форма непривычная, но обратите внимание на сложность.

– То есть, он все-таки разумен.

– У этого мозга масса принципиальных отличий от человеческого…

– Но разумен.

– Слишком много отличий, чтобы утверждать наверняка, – замялся Войчек. – Разбираться и разбираться… Вот, например, этот участок: он сильно развит и совмещен с электрическими щупальцами, которые мы исходно расценили как защитный механизм…

– Речь, – равнодушно бросил Христо.

– Что?

– Они говорят электрическими импульсами. Я сейчас догадался, вспомнил: этими щупальцами трогали не только меня, друг друга тоже… Если разумны – значит, должна быть речь.

…Так оно в итоге и оказалось. А соавтор утверждает, что не было у капитана никакой интуиции.

– Интересно. Мы учтем вашу гипотезу, – шеф, похоже, сдался. – Спасибо, Христо.

– И вам спасибо. Порадовали. Была еще надежда, что эти твари неразумны. А теперь получается – мы все-таки столкнулись с братьями по разуму и устроили им кровавую баню.

– Христо, реальных жертв наверняка меньше, чем выстрелов. За счет способности «братьев» к регенерации. Повреждение мозга, допустим, могло вызвать необратимые изменения, все остальное – весьма спорно.

– Меньше, больше – кто их считал, – раздраженно отозвался кэп.

– От эмоций лучше бы воздержаться, капитан, – заметил Войчек. – Контакт – вещь беспрецедентная. Нам и опереться-то не на что, кроме собственных ошибок. При этом нужно умудриться не наделать новых… Перед вашим приходом мы тут беседовали с Андреем Розовским. Конечно, Земля скажет свое слово. Но ведь Земля – там, а мы – здесь. Связь может не успеть за событиями. Уже не успевает.

…Еще бы – почти четверо суток корабль находится на ночной стороне планеты. Четверо суток связи нет в принципе, а в оставшиеся три дня она то и дело пропадает из-за наложения магнитных полей Ганимеда и Юпитера.

Но кто же мог ожидать, что на Ганимеде возникнет такая ситуация? Не существует инопланетян в солнечной системе. Они вообще только в кино существуют…

– Фиговое начало контакта, – хмыкнул капитан. – Не располагает к дружбе и сотрудничеству.

Молчавший до сих пор Розовский подал голос:

– Тем хуже для нас. Соседи, похоже, имеют численное преимущество – судя по размерам плацдарма. Их возможностей мы не знаем. К слову сказать, у слизней несколько рядов высокопрочных зубов, которыми они, по всей видимости, дробят лед или горные породы. Даже некоторые части нашего корабля могут оказаться уязвимыми, не говоря уж о полевом оборудовании. Это – лишь физиология, а уровень их цивилизации нам просто неизвестен. Любыми средствами нужно избежать планетарной войны… Капитан, вы слушаете?

– Да.

– По-моему, вы о чем-то задумались.

– Задумался… Возможно, планетарная война уже началась.

– То есть?..

– Я был внутри муравейника. Меня ощупывало хрен знает сколько слизней. Лишенных иммунитета к земным и марсианским вирусам.

Все замолчали.

– Олег Иванович, орбиталка много успела передать за эти дни?

– Достаточно много. А что?

– Больше нет муравейников?

– Пока не замечено. Но это ничего не значит, ведь наш вулкан орбитальная камера тоже не зафиксировала, – Войчек растерянно покачал головой:

– Ужас…

Розовский промолчал.

– Олег Иванович, – бесцветным тоном позвал капитан. – Я сейчас ухожу. Прошу вас до моего выздоровления никому не пересказывать наш разговор. И вас, Андрей, прошу о том же самом. Нам нечего пока сообщить Земле. Можете это расценивать как приказ.

Христо вернулся в санчасть и весь вечер пролежал на койке с каменным лицом, изучая потолок.

А утром на корабле обнаружились сразу три пропажи.

Из транспортного шлюза исчез вездеход.

Со стола в рабочем кабинете доктора Анны испарилось все оставленное без присмотра обезболивающее.

С больничной койки в медотсеке пропал пациент Ведов.

Обнаружить вездеход не удалось: маяки вымерли. В середине дня Христо вышел на связь сам. Был краток:

– Я в порядке. Вернусь к вечеру. Поисковую группу не отправлять. Без крайней необходимости не беспокоить. Это – приказ. Конец связи.

…Муравейник жил. Зараза – земная или марсианская – его, похоже, не коснулась: ползающие вокруг постройки слизни не производили впечатления больных, и уж тем более – мертвых.

Христо оставил вездеход у «моста», выключил фары и пошел вперед давешним маршрутом. Оказавшись на гребне – на границе кратера, в котором обитал живой вулкан – совершил нечто совершенно иррациональное: врубил дальний свет, убедился, что телефон выключен и обратился к ползущим в его сторону «слизням» с речью:

«Я – командир муравейника, прилетевшего извне. Опустился на планету случайно, бродил здесь всего один день и за этот день нанес непоправимый вред. Застрелил нескольких ваших сородичей. Чуть не уничтожил вас всех. Один из ваших спас мне жизнь – его я тоже убил и расчленил тело.

Вы имеете право поступить со мной, как считаете нужным. Решайте».

Маловероятно, что «слизни» поняли хоть слово из вышесказанного. Они в свою очередь недоумевали, почему пришедший к ним ведет себя как глухонемой.

* * *

Одному богу ведомо, зачем Христо задвинул эту с речь, недоступную для аудитории. Впоследствии некоторые биографы сделают предположение, что капитан уже тогда был безумен. Их оппоненты скажут: нет, ничего подобного, Христо Ведов сошел с ума несколько позже, а в тот раз он говорил для самого себя, пытаясь таким образом успокоить свою гипертрофированную совесть.

(Соавтор попросил добавить: очко он успокаивал, а не совесть. Версия, конечно, вульгарная, но – добавляю. Объективность превыше всего.)

…Совесть Христо Ведова – это отдельный пунктик летописцев. Некоторые сравнивали ее со злокачественной опухолью. Так же, как и опухоль, вышеуказанная особенность души «безумного капитана» являлась болезненным перерождением здорового, по сути, органа; точно так же она была не совместима с жизнью (с нормальной жизнью, по крайней мере); точно также она увеличивалась с годами, пока весь Христо Ведов не превратился в один непомерно разросшийся метастаз…

Но бог с ней, с совестью, вернемся к теме. На счет монолога есть и другое, почти противоположное мнение. Оно исходит от скептиков, окончательно потерявших веру в чистоту человеческих помыслов. Якобы Христо ни на минуту не забывал, что его контакт с Чужими фиксирует записывающее устройство скафандра, и заранее подготовил речь, которая войдет в историю даже в случае гибели самого капитана.

Скептикам возражают пессимисты. Друзья! – говорят пессимисты, – Не забывайте: не судят только победителей.

А наиболее эмоциональные адепты культа капитана Христо добавляют: да, да, да, и не забывайте – ПОБЕДИТЕЛЕЙ НЕ СУДЯТ!!!

Существует и еще одна, позитивная точка зрения на вышеуказанный монолог: ответ нужно искать не в слабостях Христо Ведова, а, наоборот, в его сильных, сверхчеловеческих задатках. Якобы в те минуты капитан выступил как гениальный интуист и провидец, и предвосхитил своим выступлением имевшие место позднее телепатические контакты между отдельными наиболее сенситивно одаренными землянами и отдельными не менее сенситивно одаренными циклопами. О подобных телепатических контактах часто пишут газеты.

Правда, это желтые газеты.

* * *

Как и обещал, Христо вернулся на корабль к вечеру, совершенно разбитый, и созвал расширенный командирский совет.

– В общих чертах: Чужие существуют, Чужие разумны. Муравейник жив-здоров, чего и нам желаю. Циклопы не проявляют агрессии и, похоже, настроены на контакт. В черном ящике моего скафандра – видеозапись последних двенадцати часов. Я сейчас уйду, на ваши вопросы ответит Олег Иванович Войчек, насколько сможет. Отныне информация открыта, но осаждать биолабораторию запрещается, не мешайте людям работать. Олег Иванович, я взял образец ткани с внутренней стенки колонии. Разберитесь, что это такое. Может, оно как-то связано с иммунитетом… И подготовьте сводку о Чужих для передачи на Землю. Конструкторам: нужен портативный декодер, регистрирующий и записывающий электрические импульсы в широком диапазоне. Возможно, позже получится взять образцы речи соседей. Тем, кто будет работать вне корабля: дальний непрерывный свет у циклопов означает призыв, приглашение. Если вы постоянно вопите «иди ко мне», то не хрен обижаться, что вас лапают. И, наконец, ко всем. Самое главное. Оснований для паники нет. Постарайтесь объяснить это своим сотрудникам.

За сим Христо покинул собрание и, цепляясь за стеночку, удалился в лазарет.

Через десять минут в палате ожил селектор внутренней связи:

– Кэп! Когда в следующий раз соберешься затыкать собственной задницей амбразуру, если тебя не затруднит, поставь в известность хотя бы меня.

– Володя, не будет больше никаких амбразур. Отныне ситуация сложная, но штатная. Я все объясню.

– Буду очень обязан.

– С Землей поговорили?

– Нет. Сильные помехи, на твое счастье. Или – на мое.