Текст книги "Эликсир вечной молодости"

Автор книги: Ирина Арбенина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

После разговора с Туровским Светлова вышла совершенно подавленной. Но даже такая ужасная ясность была лучше мистического тумана, окутавшего “Бермудский треугольник”. Теперь можно было подвести итог всей этой истории.

Итак, первой жертвой, когда Туровский начал убирать опасных для него свидетелей, стала Марина Скворцова.

Горенштейн, что он и не отрицает, рассказывал о том, как идет лечение Марины Скворцовой, своей знакомой Валентине Осич. А она все передавала Туровскому.

Поэтому, когда тот узнал, что в лечении наступил переломный момент и девушка может заговорить, он сразу решился на убийство.

Затем, после ликвидации Немой, Туровский торопится убрать Осич. Потому что именно она знала, что Кривошеева накануне своего исчезновения поехала на постой в “Ночку”. Стоило Валентине Осич проболтаться – и он оказался бы в поле зрения Богула как человек, последним видевший Галину Кривошееву.

Бедная влюбленная Осич, толстая и добропорядочная, изо всех сил хранила это в тайне. И только покушение открыло ей глаза на то, как опасен объект ее любви. Вовсе не подругу детских лет Леночку Туровскую заподозрила умирающая Валя Осич в этом взрыве. Некоторые нехитрые логические заключения пылко влюбленной и, стало быть, слепой и глупой женщины все-таки имели место быть. Взрыв в кои-то веки отрезвил ее.

А нехитрые логические заключения, которые пришли ей в голову, по-видимому, были таковы.

Валентина Терентьевна предупредила Туровского о своем разговоре со Светловой, о том, что рассказала Ане о биогелях и Айвазян. И сразу вслед за этим подруга Амалия исчезает. Якобы уезжает…

Скорее всего Осич, выждав некоторое время, начала волноваться. Так вышло, что накануне своего исчезновения Амалия оставила ей свою машину. Осич попросила у нее “Форд-Дивизион”, чтобы свозить нескольких детей из приюта – в качестве награды за пятерки – на представление в городской цирк. В такую машину много ребятишек помещается…

И именно поэтому Валентина Терентьевна волновалась: куда Амалия может без своей машины далеко уехать?

Тем более что на городском вокзале ей сказали – в городе все неплохо друг друга знали, – что Амалия и на поезд билет не брала.

Осич побывала у Амалии дома, прождала до ночи, слушая невразумительные объяснения Кудинова.

Потом поехала в растерянности к салону. Именно тогда видели ее возле салона “Молодость” Богул и Светлова.

Осич хотела вернуть машину, и – добрая и чувствительная женщина – она все-таки хотела покаяться перед подругой за то, что выдала ее проделки с гелями Светловой.

Убедившись, что Амалии нигде нет, Валентина Терентьевна в недоумении уехала. И почти наверняка Осич заговорила о странном отъезде Кудиновой с Леонидом Алексеевичем.

Возможно, он сумел успокоить ее.

Но уж когда она узнала об ужасной смерти Марины Скворцовой…

Валя Осич была отнюдь не злым человеком. Она была доброй. Занималась приютом и детьми искренне, от сердца. И действительно была привязана к немой девушке, для которой стала, без всякой иронии, второй матерью. И то, что Марину нашли в лесу повешенной, ее наверняка невероятно потрясло.

Очевидно, Осич была близка к тому, чтобы поделиться своими сомнениями относительно Туровского с Богулом.

И Туровский это почувствовал.

Он понял, что Осич, возможно, больше не станет скрывать то, что она посоветовала Кривошеевой остановиться в “Ночке”.

И тогда он заказал Кудинову хитроумное устройство.

И прогремел взрыв.

Конечно, переломным моментом на пути к разгадке было решение Светловой “разговорить немую” – недаром Анна так старалась, уговаривая Гора. И, разумеется, ужасно, что Марина, по сути, поплатилась за это жизнью. Но именно испугавшись того, что Немая заговорит, Туровский и сделал первый неверный ход и начал обнаруживать себя.

Он убил девушку.

И покатился снежный ком!.. Одна смерть влекла за собой другую. Почувствовав, что Осич и в самом деле на грани того, чтобы поделиться своими сомнениями с Богулом, и более не уверенный, что она станет молчать, Туровский избавился от Осич. Но таким образом он убрал главное подозреваемое лицо. Человека, у которого, как казалось Светловой, был самый серьезный мотив для совершения преступлений.

Это была роковая ошибка Туровского. Правда, у него уже не было выбора: оставлять женщину в живых было бы для него не менее опасно.

Это, кстати, закономерно случается с великими преступниками: жизнь как бы уже не оставляет им выбора, наступает некий критический предел в их деяниях.

Сделаешь глупость – и попадешься. Не вделаешь – тоже выйдет глупость, потому что все равно попадешься.

К сожалению, Анна разговаривала уже с умирающей Осич, у которой не оставалось сил даже на последние предсмертные слова.

Когда Валентина Осич повторяла имя “Елена”, она, конечно, хотела спасти свою подругу, подозревая, что та в опасности…

Возможно, только это и заставило Осич предать свою любовь к Туровскому и выдать его тайну Светловой.

А Светлова решила, что Осич Елену обвиняет.

Теперь стало понятно, что тогда, в больнице, на вопрос: “Это Елена?”, подразумевающий виновность Туровской, Осич вовсе не ответила Светловой “да”.

То, что Осич закрыла глаза, вовсе не означало знак “согласия. А лишь то, что она обессилела: она просто навеки закрыла глаза, оставив Анин вопрос без ответа.

После гибели Осич на пути к разгадке, по сути, наступил критический момент.

Сыщики после взрыва стали озираться в поисках кого-то, кто бы тянул на роль главного подозреваемого, мощного и хищного, того, кто мог бы это сделать.

И на какое-то время, когда взоры Светловой обратились к “Ночке”, она колебалась в выборе.

Елена или Туровский?

Но произошло трагическое недоразумение.

Осич произнесла перед смертью имя Елены. И Светлова устремилась в неверном направлении.

Мало кто вообще в криминалистической практике устоял перед так называемыми предсмертными разоблачениями: записками, последними словами и указаниями.

Почему-то всем кажется, что умирающий человек непременно стремится во что бы то ни стало помочь следствию найти виноватого и торопится оставить указания.

Хотя кто это может знать: что кажется самым важным человеку в его предсмертный миг?

И сколько раз это вводило мир в заблуждение.

He избежала подобной участи и Светлова. Теперь, после гибели Осич, все ее подозрения пали на Туровскую.

Кроме того, сыграли свою пагубную роль и обычные человеческие слабости – ее симпатии и антипатии.

Туровский ей нравился – “бесконечно обаятельный”.

А Елена, напротив – со своим застывшим из-за подтяжек лицом, похожим на маску с лягушачьей улыбкой, – не нравилась.

Хотя на самом-то деле маска, в буквальном и переносном смысле, была у Туровского.

Не исключено, что Светлову все-таки на уровне подсознания раздражали и вызывали невольную ревность все панегирики во славу прекрасной Елены, якобы суперкрасавицы.

Если это так, то теперь Светлова будет знать о себе, что она, увы, не ангел, в присутствии которого можно без последствий расхвалить какую-либо женщину. Такое испытание скорее всего оказалось Анне не по силам, что, безусловно, никак не в пользу женщины-детектива.

В итоге Елена превратилась в объект подозрений – не то что ее обаятельный супруг.

Ну, это еще раз к тому, как обманчива внешность.

Увы, ничего невозможно поделать с людьми: несмотря на всю очевидную пагубность такого подхода, по Аниным наблюдениям, мир все равно блюдет свои выводы на основании именно этого довода – симпатичен ему некто или антипатичен.

Долгое время на протяжении этого расследования Анна была убеждена, что ее противники Кудинова, Осич, Немая… Даже Богул, Разумеется, Анна вполне допускала вероятность: “при чем” может оказаться и мотель “Ночка”, как удобное место для совершения преступлений.

Мотель, думала она, могут через Немую использовать Осич, с которой Туровские дружат, или Кудинова.

Но они, Туровские, ничего не знают.

Супруги всего лишь жертва собственной доверчивости и заблуждений.

"Они тут ни при чем! – рассуждала тогда Анна. – Им это ни к чему”.

И даже когда Светлова начала подозревать, то не самого Туровского, а Елену Прекрасную.

У детектива создалась иллюзия, что все опасны, кроме Туровского.

Она даже собиралась искать у него помощи. Готовилась к откровенному разговору. Страшно подумать, чем бы закончился этот разговор!..

Вот такие дела… Сначала кажется, что картинка ясная и простая. Две супружеские пары, Туровские и Кудиновы, и “друг дома”, степенная Валентина Терентьевна Осич. Все давно знакомы, давно дружат. Размеренная, скучноватая, без происшествий провинциальная жизнь.

А потом оказывается, что это только на первый взгляд. Впрочем, наверное, как и всегда бывает жизни.

"Преданная подруга детства” Амалия Кудинова, оказывается, затаила обиду на Елену за то, что когда-то к ней убежал ее муж. Она не упускает случая оговорить Елену, бросить на нее тень. Слова Амалии, ее оговоры и стали причиной серьезных заблуждений Анны.

Другая подруга, немолодая степенная и разумная Валентина Терентьевна, оказывается, была влюблена, как девчонка, в Туровского и из-за этого скрывала первостепенно важную для дела информацию.

Особая же сложность в расследовании состояла в том, чтобы увязать смерть Нины Фофановой с исчезновениями других автовладельцев.

И для того, чтобы это получилось, понадобилось появление последней жертвы – автомобиля “Фольксваген-Гольф” Лидии Свиридовой, на колесах которого была обнаружена точно такая же редкая белая глина, как и на машине Нины Фофановой.

А поначалу гибель Нины, обстоятельства которой насильно заставил Аню расследовать Фофанов, существовала в представлении Богула, да и Светловой, как бы совершенно самостоятельно, не в связи с другими преступлениями.

Еще одна трудность заключалась в том, что невозможно было даже подумать, что такой никчемный человек, как Кудинов, владеет “Огоньком” и заводом. Тут расчет Туровкого был более чем верен. Он идеально “замаскировал” свою недвижимость, которой успешно пользовался для того, чтобы совершать свои преступления и бесследно прятать концы в воду.

А Нина Фофанова ехала в колонию навестить подружку. Свидание было, как уже известно, разрешено ей в девять утра.

По-видимому, Нина решила остановиться переночевать в “Ночке”. Там же из-за ее грубости произошла стычка с Еленой Ивановной.

А потом Туровский предложил Фофановой “экзотический ужин” в “Огоньке”: что, мол, скучать одной в номере весь вечер?

К своему несчастью, мужа она по телефону предупреждать об этом не стала: Фофанов и так бешено ее ревновал, и отношения между супругами были тяжелые.

"Экзотики” на ужине действительно оказалось более, чем Нина могла себе представить. Но, даже почувствовав неладное, позвонить Фофанова уже не могла: там, в лесу, рядом с “Огоньком”, оказалась какая-то странная “яма”, где телефон не прозванивает. Чуть дальше, на дороге, это сделать еще можно, а рядом с “Огоньком” – уже нет. Почему – неясно. Возможно, причуды сотовой связи. А может, и происки всесильного опасного Шивы, точнее, одного из его обликов, действующих в образе “разрушителя мира”. В данном случае разрушителя сотовой связи “Билайн”.

Это объясняет и то, почему многие жертвы Туровского, имея телефон, не смогли сообщить о надвигающейся опасности. Возможно, Туровский потому и выбрал подобное место для строительства “Огонька”?

Если его потенциальные жертвы не додумывались предупредить знакомых и близких еще на трассе о том, что отправляются на экзотический ужин, в “Огоньке” они этого уже сделать не могли.

На экспромте – не дать потенциальной жертве оповестить кого-либо! – Туровский и строил свой кошмарный план. Если намеченная жертва успевала позвонить и уведомить кого-нибудь из знакомых или близких или просто упоминала в разговоре ориентиры, где его искать, – по-видимому, намеченный ритуал отменялся.

Атак… Ехал человек по трассе, останавливался заправиться, перекусить, переночевать в мотеле. И ему предлагали роскошный экзотический ужин в “Огоньке”. Если владелец автомобиля не успевал никого предупредить по телефону – план Туровского начинал действовать.

Большую роль здесь играло обаяние самого Туровского и его поистине магическое умение вызывать почти мгновенно в незнакомом человеке – Аня испытала это на себе! – доверие и расположение.

И человек просто исчезал. Потом, ночью, иномарка незаметно возвращалась на трассу.

Почему исчезали именно владельцы иномарок? Дело было не в самих машинах. Просто люди, которые могли позволить себе купить дорогую иномарку, могли позволить себе и дорогой ужин в загородном ресторане. Владелец старого “жигуленка” не согласился бы так шиковать.

Всех исчезнувших объединял уровень благосостояния и размеры кошелька.

А что касается Фофановой… То Туровский не учел ее удивительной способности выпутываться. Особой гибкости, которой природа изредка наделяет цирковых артисток, выступающих с номерами “женщина-каучук”, а также магов-иллюзионистов, продолжающих дело Гудини, и участников телепередачи “А вам слабо?”.

Связанная и теряющая кровь Фофанова тем не менее сумела освободиться от пут. Выскользнула из “Огонька”… У нее хватило сил сесть за руль своей еще стоящей поблизости машины. Нина даже сумела добраться по лесной дороге до трассы и почти доехать до города Рукомойска.

Недаром в колонии ей сделали наколку в форме звезды. У зеков это означает несдающаяся, непокорная, бунтарка…

Там, на трассе, силы Фофанову покинули. Возможно, она, будучи еще живой, прождала на дороге помощи еще какое-то время – из-за того, что водители редких проезжавших мимо машин шарахались с испугу и торопились прочь, не желая навлекать на себя неприятности.

Пока наконец не появилась Светлова, строившая планы отдохнуть недельку на южном побережье…

Сейчас Светлова вдруг отчетливо вспомнила свой сон – “на новом месте”, в мотеле “Ночка”, – кошмар, который привиделся ей после памятного разговора с Фофановым, когда он доходчиво объяснил Анне, в каком она оказалась капкане.

Ей приснилась тогда девушка, превращающаяся в старуху. Прекрасная Нина – и одряхлевшая злобная ведьма.

Сон оказался в руку…

Это было вроде как указание на Туровских.

Туровский с помощью мистического обряда хотел передать молодость Нины своей стареющей жене, чтобы остановить ее старость.

Еще один из способов, рецептов омоложения, которых на протяжении веков человечество перепробовало с избытком. Может, больше, чем со всеми остальными бедами, даже больше, чем с болезнями, голодом и холодом, люди боролись именно со старостью, пытаясь остановить то, что остановить невозможно.

На сей раз это был мистический кровавый ритуальный способ…

Способ Туровского.

Возможно, появись Светлова чуть раньше – Нину еще можно было спасти.

А Туровский…

Туровский уже не мог остановиться.

Он принялся поджидать и заманивать новую жертву.

Ею и оказалась последняя в этом печальном списке владелица “Фольксвагена-Гольф” Свиридова.

Леонид Алексеевич на сей раз лишь несколько усовершенствовал свои действия – вместо веревки, которой он связывал прежде тех, кто попадал к нему в ловушку, учитывая неудачу с Фофановой, он стал “применять” для опутывания своих жертв эластичную сетку для окороков и ветчины. Благо мини-заводик по переработке субпродуктов в его распоряжении имелся. А это “получше” фундамента или подвала, которыми пользовался для того, чтобы скрыть трупы убитых, знаменитый английский преступник, и значительно надежнее ямки в саду маньяка Скворцова.

Безотходное производство.

К счастью, Богул и Светлова положили этому списку предел.

Эпилог

– Богул, а вы что же – не знали, что Туровский.., э-э-э.., путешествовал так долго?

– Светлова, а вы случайно не думаете, что человек, заложивший камень в основание этого города в одна тысяча пятьсот двадцать втором году, – это я и есть? Вы что думаете, я тут летопись веду со дня основания? Нашла старца Нестора Когда ваш Туровский “э-э-э.., путешествовал” – я, между прочим, еще под стол пешком ходил! Они тут, ваши Туровские, Кудиновы; Осичи, – целую жизнь прожили, а я, можно сказать, жизнь только начинаю… Откуда я мог все знать про их жизнь?

– Неужели только начинаете? А вид у вас, по правде сказать, какой-то.., нафталиновый. Будто вы и правда тот камень закладывали…

– А это следствие вдумчивого отношения к жизни, – не растерялся лейтенант. – У вас, не обольщайтесь, тоже с занудством – все в порядке. А к старости вообще будете абсолютная мегера.

– Кто? Я мегера?!

– Нет. Мегрэ.

– Ну, “Мегрэ” – еще ничего. А “абсолютная Мегрэ” – звучит не очень…

Стояла уже настоящая глубокая бесконечная серая осень с непрекращающимся дождем. Впереди в туманах и сумерках тянулась лента дороги, по обеим сторонам которой рекламные щиты напористо зазывали в придорожные кафе, рестораны и мотели.

Всевозможные “Ночки”, “Ласточки” и “Огоньки”.

– Это дорога в ад… – сказал, обращаясь, кажется, больше к себе, чем к Светловой, Богул. И замолчал. А потом замурлыкал знакомый мотивчик.

– Куда – дорога?

– Крис Ри. Знаете, есть такая песенка… Отчего-то популярная особенно у нас в России. “This is the road to hell”… Что, как известно, означает: “Это дорога в ад”. Уже лет десять песенка не стареет…

– Он имел в виду дорожную пробку во время сильного дождя…

– Ну так уж получается, что когда кто-то что-то пишет, он имеет в виду одно, а те, кто его слушает или читает, обычно – совсем другое.

– Тонко вы это подметили! – удивилась Светлова.

– Понимаете, у провинции есть одна особенность. Поскольку делать тут совершенно не хрена, некоторые – ну, не каждый третий, правда, но есть такие, – которые много читают…

– Ах вот оно что!

– Вы никогда не читали Итало Калвино?

– Никогда.

– Я так и думал… Вот послушайте, что он пишет.

Богул достал карманного формата толстую книжечку:

– “Ад для живых – это не то, что еще когда-то наступит, и если он действительно существует – это ад, в котором мы ежедневно живем, который мы сами создаем, живя все вместе. Есть два способа не страдать от этого. Первый из них без труда удается освоить большинству людей: принять этот ад таким, какой он есть, и стать его частью настолько, что он перестает быть заметен”. Богул замолчал.

– А второй?

– А второй – это сложно…

– Очень?

– Очень. Калвино считает, что это требует постоянного внимания и обучения.

– Что же нужно делать?

– “Искать и распознавать кого-то или что-то, что не является этим адом, суметь поддержать его, чтобы это продлилось, и найти для него место”.

– Может, это и правильно, – вздохнула Светлова, подумав о Пете. – Я вот распознала и нашла место.

– Ну что вы все вздыхаете? Не понравилось вам у нас? – Лейтенант усмехнулся. – А то оставайтесь… Насовсем! Город у нас старинный… Воздух чистый. Липы высокие.., и еще не все вырубили… Дома недорогие..

– Да, – кивнула Аня. – А юмор у вас – черный…

– Ну так уж и черный?

– Нет, Богул, я хочу в Москву… Город хоть и сумасшедший, но там сумасшествие явное, открытое… Бежит народ с горящими глазами – и не скрывает своей шизанутости. Некогда тратить время на всякие ухищрения. А тут у вас безумие какое-то подспудное – за семью замками… Сверху все такое миленькое, безмятежное, тишь да гладь. А за занавесочкой – такие тараканы!

Вот и вы, Богул, растолстеете, перестанете читать этого своего изысканного Итало Калвино, а станете большим милицейским начальником, будете брать взятки…

– А я и так их беру…

– Я имею в виду настоящие – большие взятки. Что уж вы там берете – так, детишкам на молочишко…

– Ну, в общем, да… – согласился лейтенант. – Эфемерно.., в соотношении к потребностям.

– В общем, будете наслаждаться властью. То есть тем, что любого можете взять за шкирку, когда вам заблагорассудится. В общем, займете в городе свое место… Новая Осич торгует детьми, новая Амалия Кудинова – шарлатанскими снадобьями, вы – правосудием… Каждый занимается свои делом.

Вот Туровского только уже не будет – он, конечно, чересчур уж вышел за рамки.., дозволенного. Но, согласитесь, и чувство его – любовь к Елене Прекрасной – было за рамками обычного. Необычная была любовь! Очевидно, когда начинаются сверхсильные эмоции, легко пропустить момент, когда едет крыша.

– Возможно.

– А все-таки, Богул.., согласитесь… В общем, реакция Туровского на старость жены – необычна для такого типа семьи? Для пары, которая – ну, просто один к одному – классические “старосветские помещики”. Ведь они из тех, кому нужно все время находиться рядом, дотрагиваться, чувствовать присутствие партнера и подпитываться таким образом энергией партнера. Кому психологи не рекомендуют расставаться на время отпуска и отдыхать друг от друга на уик-энд.

Ведь обычно муж в такой паре не замечает старости жены. Психологи объясняют это тем, что он смотрит на нее сквозь призму своей молодости. То есть он видит ее такой, какой помнит. Смотрит и видит ее такой, какой знал двадцать пять – тридцать лет назад. Он не замечает морщин и лишних килограммов, потому что он как бы видит перед собой девушку, в которую когда-то влюбился. Образ девушки, которую он когда-то встретил, заслоняет реальный облик состарившейся жены.

– Да, это так. Но не забывайте, в их браке была пауза в несколько лет. Был, по сути, развод. Так что это не классический брак старосветских помещиков.

Я думаю, так бы оно и было: он бы видел ее, как вы говорите, сквозь “призму своей молодости” – не случись того разрыва… Его странствий.

Известно: чтобы увидеть то, чего не замечал, достаточно уехать и вернуться. И наоборот: люди не замечают даже самых разительных перемен в своем партнере, если не разлучаются и видят друг друга ежедневно. Родители не замечают, как дети становятся взрослыми, супруги в упор не видят, как один из них сходит с ума от прогрессирующей шизофрении…

– Кстати, Богул. Эта белая глина – она, говорят, очень редкая. А у вас тут целое месторождение, получается, рядом с “Огоньком”. Советую вам основать фарфоровый заводик… Будете Гарднером, Поповым или Кузнецовым. Все лучше, чем…

– Я понял. Можете мысль не развивать.

– Молчу.

– Идею дарите?

– Не жалко. Я точно не воспользуюсь..

– А я посмотрю… Может, назову месторождение вашим именем.

– Не стоит. Нескромно. Все-таки это вам не “копи царя Соломона”! Кстати, царю Соломону привет передавайте.

Так они переговаривались, а дорога все вилась и вилась впереди…

– Ну вот вам и Крис Ри… Как по заказу! – Аня сделала радио погромче. – Все-таки вы правы – неувядающая песенка… Эх, хорошо ее, Богул, слушать во время дождя в дорожной пробке под Парижем!

– А Тибет?

– Что Тибет?! – Аня даже вздрогнула.

– В Тибет не хочется?

– А в Тибет не хочется! Думаю, то, с чем сталкивается там житель средней полосы, иногда оказывается его рассудку не по силам. И вообще, Богул… Умеете вы застать врасплох и подкрасться незаметно!

– Ну, не волнуйтесь – Париж так Париж. Так оно и будет. Я в вас как-то уверен.

– Спасибо.

– А меня тут высадите…

Богул, шурша своим огромным милицейским дождевиком, выбрался из машины.

– Ну все, Светлова, пока…

– Пока-пока…

– Удачи!

– Удачи и вам…

И Богул зашагал куда-то в дождь… Куда, Аня не сочла возможным поинтересоваться. Жизнь у милиционеров – сложная и материально плохо обеспеченная.

А Светлова поехала под дождем в Москву.

Запиликал телефон… И это означало, что нужна новая порция рассказа об отдыхе на побережье. И о том, как хорошо возвращаться домой…

Ну это не имело уже значения – порцией “вранья во благо” больше, порцией меньше.

Потому что возвращаться домой и правда хорошо.

Больше она не станет ни думать, ни вспоминать об этой истории.

Одно лишь только…

Кто все-таки толкнул стол тогда на импровизированном спиритическом сеансе в доме у Туровских?

Кто?

Возможно, Амалия…

Возможно, Кудинова толкнула стол на спиритическом сеансе, стараясь таким образом сообщить Светловой о своих догадках – насчет того, кто может быть причиной исчезновения людей. И подписала таким образом себе приговор.

Во всяком случае, раньше Светлова была уверена, что это сделала Амалия. И все-таки, кто это сделал – по-настоящему так и останется тайной.

Возможно, это, сделала и Елена. Елена Прекрасная, догадывавшаяся о некой чудовищной потаенной жизни, которую вел ее супруг и, в общем, измученная этой тайной.

В пользу этой версии говорит то, что подсказка была точной. А Кудинова, в отличие от Елены Прекрасной, все-таки не имела возможности много знать. Так, догадывалась кое о чем, подозревала свою подругу… Скорее интуитивно. Доказательств и фактов у Амалии не было.

Но Елена в прощальном разговоре с навестившей ее в больнице Аней отказывалась от этого предположения напрочь. Отрицала до конца, что толкнула стол на спиритическом сеансе.

Возможно, потому, что ее супругом – узнай он об этом признании – такой ее поступок был бы расценен как предательство, которого бы он не перенес.

Если бы Туровский узнал, что его пыталась выдать жена, а не Амалия, которую он, по сути, за это и убил… Жена, для которой он пошел на такие невероятные преступления! Ну, в общем, это был бы для него удар в самое сердце.

Если, конечно, предположить, что оно, сердце, еще у него есть.

В общем, так и непонятно, чья рука приподняла и толкнула тогда ломберный столик…

Амалии?

Елены Прекрасной?

Возможно, даже вышедшего ненадолго из повиновения Алексея Кудинова?

А может быть, это все-таки сделала леди Доил?