Текст книги "Эликсир вечной молодости"

Автор книги: Ирина Арбенина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

В голосе Кудиновой, в последних фразах этого диалога, теперь Анне слышался неподдельный несыгранный страх.

Или все-таки – сыгранный?

Но в самом деле… Так ли уж Елена спокойна, как кажется окружающим в мотеле?

В истории женских преступлений мотив этот – злость стареющей красавицы по отношению к молодым и красивым – далеко не на последнем месте. Стоит поверить знатоку криминальной души Чезаре Лоброзо. Кокотка Stakenburg начала свой преступный путь в сорок два года, когда ее оставили поклонники. “Я терпеть не могу девочек”, – говорила состарившаяся красавица, истязая этих самых девочек. А одна из самых страшных преступниц маркиза Brinvilliers украсила свой послужной список тем, что отравила свою дочь исключительно из ревности к ее молодости и красоте.

В конце концов, мотель “Ночка” – удобное место.., действительно очень удобное место.

И не значит ли это, что все происходило с использованием мотеля “Ночка”?

Однако Богул уверяет, что проводил там тщательнейший осмотр – и ничего!

А что, если все-таки Немая действительно выполняла поручения именно своей хозяйки? Туровская могла ей и приказать! Ведь девушка работала у нее.

Возможно, для Туровской эти убийства были чем-то вроде возможности выпустить пар ярости?

На обстоятельства ведь нельзя злиться – например, что толку злиться на старость? А выход ярости – необходим.

Недаром по улицам ходит столько людей, которые кажутся способными укусить – в буквальном смысле слова – своего ближнего. А некоторые и вовсе загрызть.

Собственно, именно это слово и употребила многомудрая Амалия.

Почему Аня раньше не обратила должного внимания на эти слова Амалии?

Светлова тогда был занята обдумыванием подозрений относительно Фофанова. Потом Анна подозревала Немую, потом Осич, потом саму Амалию…

До милой, изящной хозяйки мотеля “Ночка”, так сказать, просто руки не доходили!

Да и мотив этот – злость стареющей красавицы по отношению к молодым и красивым – не показался Анне тогда достаточно убедительным мотивом.

При чем тогда, например, исчезнувший Шматриков – пожилой мужик под центнер весом? Чем он мог Елену Ивановну раздражать?

Но теперь… Теперь погибла Осич, и были ее предсмертные слова – прямое указание на Елену.

А кто тогда подорвал Осич?

Сначала Светлова решила, что это, возможно, дело рук сбежавшей Амалии: месть за то, что Осич рассказала про Айвазян, выдала ее. Версия, прямо скажем, не слишком сильная… Ах, где же она, кстати, интересно, прячется, эта многомудрая Амалия? Поговорить бы…

Но Осич перед смертью сказала: “Елена”!

Валентина Терентьевна не упоминала Амалию. В общем, можно считать, что ответ был дан.

Возможно, Валентина только потому и заговорила со Светловой, что поняла, кому обязана этим взрывом… Елене?

Конечно, смерть Осич все равно не снимает подозрений с самой Осич.

Скажем так: они действовали втроем. И возможно, Елена играла в этом преступном женском трио не последнюю роль. А может быть, даже и не вторую.

Их трое.., даже четверо. Отсюда и то, что так трудно Анне и Богулу подогнать расправы с жертвами под один мотив.

Потому что у каждой из этого преступного сообщества – свой мотив.

Скажем так… Жили-были три подружки.

Одна запуталась в финансовых трудностях – косметический салон прогорает. Пришлось идти на сомнительные процедуры. А потом избавляться от скандальной клиентки.

Другая и вовсе замешана в сделках с продажей детей.

Третья – без финансовых затруднений. Зато сходит с ума, расставаясь со своей молодостью и исключительной красотой.

А тут еще дочка маньяка на подхвате… Всегда под рукой.

Итак, они действовали втроем. Плюс Скворцова.

И тогда становятся ясными мотивы расправы почти со всеми жертвами, в том числе и с господином Шматриковым. Он, понятное дело, детей у Осич для усыновления не просил и в салон к Кудиновой не заглядывал. Елену красотой своей несравненной и молодостью не раздражал. Просто ехал толстяк мимо – и заглянул в мотель.

И “достался” Немой – дочери маньяка!

Только вот остро встает вопрос: почему в таком, как доказала сама себе Светлова, слаженном коллективе все с такой легкостью закладывают по очереди друг друга?

Осич с воодушевлением рассказывает о проделках Амалии с гелем. Амалия намекает изо всех сил на странности стареющей подруги Елены. Елена разглагольствует о плохой наследственности Немой.

Опять “синдром женской дружбы” и типичное “поведение уличенной женщины”? И вообще женская болтливость…

Однако, в конце концов, каждая из проболтавшихся поплатилась за это.

Осич рассказала про Амалию и ее гели – и погибла.

Амалия болтала о Елене – и исчезла.

Немая могла заговорить – и ее нет.

Осталась Елена.

Тогда становятся в этом свете особенно интересны Еленины обвинения в адрес Немой.

Значит, это она? Решила всех убрать? И повесить все грехи на Немую?

Что-то в этом есть…

Нет, ну в самом деле… Может быть, раз уж Елена на такое способна, то, прежде чем Осич, Туровская действительно убрала и Немую? Потому что девушка знала обстановку в мотеле, “местность”, так сказать, как свои пять пальцев, и была наблюдательна?

В конце концов, человек, который постоянно находится рядом двадцать четыре часа в сутки, не может что-нибудь да не заметить? Особенно если есть что замечать!

Она ведь была немая, а не слепая.

Аня вспомнила некий силуэт – “кого-то”, подслушивающего под окнами спальни Туровских. Теперь стало понятно, что это была Немая.

Очевидно, Туровская взяла ее к себе в работницы, именно потому, что рассчитывала на ее немоту. Немая дикая девчонка – даже если что и заметит, никому ничего не расскажет.

Интересно, что, кроме Немой, никто больше постоянно в “Ночке” не работал.

Так.., вызывают Туровские работников по мере необходимости.., время от времени.

Но чтобы оставаться в “Ночке” надолго, постоянно ночевать, жить…

Только бессловесной Марине Скворцовой Туровская это позволила!

Стоит обратить внимание, что и постояльцы в мотеле, по определению, могут быть только временными: ночь, две – не больше. Утром уезжают.

Кроме Немой – плохо кончившей свои дни! – задержалась надолго в “Ночке” еще только…

Еще задержалась надолго в “Ночке”… Светлова!

Аня поздравила себя с этим не слишком оптимистичным умозаключением.

Стало быть, и она, Анна, ходит по краю? И вот еще что. Очень-очень, кстати, любопытна рассказанная Еленина история – про этот вентиль в бойлерной…

* * *

Все служебные помещения в “Ночке” закрывались на ключ. До магнитных карточек мотель еще “не продвинулся” – у Туровских была изрядная связка ключиков.

Ключницей в шутку называла себя Елена Ивановна, гремя этой связкой. И они вечно препирались с мужем: у кого эта связка?

Светлова подошла к стойке, за которой хозяева мотеля обычно регистрировали постояльцев. Здесь же рядом стояли автоматы с шоколадками и пепси-колой.

За стойкой никого не было. А ключи эти самые лежали.

Анна опустила в автомат монету. Когда бутылка пепси выкатилась, Светлова оглянулась по сторонам. Никого! И несколько неожиданно для самой себя – очень рискованно! – взяла в руки связку ключей.

У нее в запасе, может быть, есть минут двадцать, подумала Светлова.

Пока – если вдруг ключи кому-то понадобятся! – Туровские будут выяснять, где они… Пока они будут искать друг друга – так бывало уже не однажды, – спрашивать, вспоминать, где оставили связку…

А может, и этих двадцати минут у Ани не было… Еще неизвестно!

И сумеет ли Светлова как ни в чем не бывало вернуть связку ключей на место?

Аня быстро подошла к бойлерной.

На улице уже было темновато. А у нее как раз светлая куртка.

Довольно заметным она получается взломщиком…

Минут десять ушло на подбирание ключа… Который – из столь многих?

Наконец один подошел. Светлова толкнула дверь, вошла внутрь.

Нащупала выключатель у двери. Вспыхнул свет. Конечно, фонарик был бы естественнее в такой ситуации. Впрочем, у Светловой был свой расчет: эту “иллюминацию” видно издалека…

Аня перевела дух и огляделась.

Вот она, эта бойлерная…

Светлова ничего не понимала в ее устройстве, поскольку у нее не было загородного дома.

Анна изучающе осмотрела все, что могло подходить под определение “вентиль”. Осторожно попробовала кое-что повернуть и тут же возвращала, поворачивая в исходное положение.

Наконец, отчаявшись, начала крутить все подряд, приготовившись к худшему – если она выведет из строя сложнейшую и дорогостоящую систему, ей не поздоровится.

Но все было бесполезно.

Все рукоятки, ручки, ручечки и вентили поворачивались легко и свободно.

Кроме одного…

Его Светлова, сколько ни крутила, повернуть не смогла.

Звать Туровского с гаечным ключом она, естественно, не стала.

Итак… Рассказ о Немой, с “нечеловеческой силой” поворачивающей запросто заклинивший вентиль, оказался правдой. А вовсе не Леночкиной сказкой.

Или исправный вентиль таким образом уже “починили”?

Светлова вышла из бойлерной.

Вернулась к стойке. Там по-прежнему никого не было.

Положила ключи.

Показалось ли ей, что, когда она, пересекая пространство двора, шла от бойлерной к мотелю, в одном из окон шевельнулась занавеска?

Показалось или нет?

* * *

Зато Светловой точно не показалось, когда на следующий день поутру она обнаружила, кто пожаловал в “Ночку”…

Это был не глюк, а господин Фофанов собственной персоной.

Несколько, правда, припухший, какой-то очень помятый, сильно, можно сказать, изменившийся, но в общем вполне узнаваемый господин Фофанов.

"Какими судьбами?” – хотелось завопить Светловой при виде старого знакомого, но она вовремя удержалась от этого детского юмора.

– Как дела? – бросил на ходу господин Фофанов Светловой, как ни в чем не бывало.

– Дела? – Светлова просто остолбенела от этого милого приветствия.

– Да…

– Да, в общем, в двух словах не расскажешь, – промямлила она.

– А в трех? – продемонстрировал чувство юмора господин Фофанов.

– Э-э…

– Ну, ладно, потом поговорим, – пообещал Фофанов, направляясь к мотелю. – Жду вас в четыре в ресторане. Пообедаем?

– Пообедаем, – кисло согласилась Светлова, у которой отсутствовали другие варианты ответа.

Бобочка, как обычно, последовал за своим начальством, но вдруг отстал и остановился.

– Это.., я чего хотел тебе сказать-то, – глядя в упор на Светлову маленькими свиными глазками, сказал Бобочка. – Если ты думала, что это сам Фофан жену свою – того… Так не думай. Он как раз переживает очень сильно. Поняла? Как отвез ее хоронить в Москву, так и пьет с той поры очень сильно… Не он это, поняла?

"Спасибо, Боб!” – хотела поблагодарить Светлова, но передумала. Слова типа “спасибо” и “извините” в Бобочкином кругу считались неприличными – западло.

– Вы бы котенка себе завели, – посоветовала вместо благодарности Светлова.

– Не могу.

– Почему?

– Жизнь беспокойная.

– Понятно, – Аня понимающе кивнула. Ответственный мужик Бобочка. При беспокойной жизни, в которой все время свистели пули, заводить кого-либо, по его мнению, – значило оставлять после себя сироту. А безответственности Боб не хотел, что было, конечно, в его положении логично.

Итак… Значит, Фофанов запил с горя! И, как ни странно, Светлова теперь Бобочке поверила.

Впрочем, от этого ей было не легче.

* * *

До четырех времени было навалом. Светлова поехала в город и, чтобы запить неприятный осадок, оставшийся от лицезрения господина Фофанова, заглянула в первую же попавшуюся ей на пути приличную кофейню. Крайне необходим был хороший кофе! Предстоящий разговор с Фофановым наводил на Светлову настоящую тоску. Пожалуй, Анна согласна была уже на все, только бы освободиться и выбраться наконец из Рукомойска. Право, на все – на любую глупость.

– Только не надо делать глупостей… Всегда можно найти выход… – Это произнес вдруг совсем рядом фантастически знакомый мужской голос.

Светлова огляделась по сторонам. Она узнала бы этот голос из тысяч других, потому что именно из-за этого голоса она торчала в Рукомойске, не решаясь уехать и привезти беду в Москву.

– Например, наша фирма в таких случаях… – продолжал свой монолог любимый голос.

Светлова растерянно оглядывалась, решив, что сходит с ума.

Но с ее головой все было в порядке: голос мужа Пети доносился с телеэкрана, мерцавшего в углу небольшого уютного зальчика кофейни.

На стойке бара зазвонил, ожив, телефонный аппарат.

– Погодите минутку, пожалуйста, – попросил ее официант, которому она собиралась заказать кофе. И он отошел, чтобы взять трубку.

Светлова впилась глазами в экран телевизора. Ее муж, Петя, сидел в кресле напротив телеведущего и рассказывал о своей фирме.

– А теперь звоночки, господа! – телевизионный ведущий улыбнулся в камеру, прямо Светловой. – Напоминаем, что мы в прямом эфире и в гостях у нас сотрудники известной фирмы “Мобил моторе”. Напоминаю наши телефоны… Вы можете задавать любые вопросы.

– Я к вашим услугам! – официант положил трубку и вернулся к Светловой.

– Э-э… – Анна приветливо и как можно спокойнее улыбнулась ему. – Пожалуй, я выпью кофе. И знаете что.., разрешите от вас позвонить?

За спиной шумела кофеварка… Светлова набрала код Москвы и еще раз продиктованный телеведущим номер… Гудки, гудки, гудки… Ужас сколько народу в этот утренний час мечтало пообщаться с фирмой “Мобил моторе”!

Официант поставил рядом на стойку бара кофе.

Чашка резко стукнула о блюдце. Светлова почему-то вздрогнула.

– Это междугородный, но я вам заплачу, не волнуйтесь, – пояснила она официанту.

– Да я не волнуюсь.

– Спасибо.

– Вы сами не волнуйтесь, – спокойно посоветовал парень. – Дозвонитесь! Обязательно… Пейте кофе.

Светлова сделала глубокий вдох и вдруг успокоилась. “Если когда-нибудь в жизни у меня все будет хорошо, я непременно вспомню об этом человеке”, – пообещала она себе.

И в это время трубку на другом конце провода сняли.

– Алло! Мы вас слушаем.., вы в эфире.., говорите!

Прямо перед со собой на экране она видела лицо ведущего, отвечающего ей в эфире.

Она столько могла бы сказать сейчас Петру!.. Она готова была рассказать все… Именно теперь благодаря волшебной случайности она решила, что наконец может ему все рассказать… Как она думала о нем все это время, как мечтала о возвращении домой, как надеялась на чудо – вдруг он сам догадается и приедет ее выручать!..

И вот теперь, когда наконец она решила ему все это сказать, – их слушают миллионы людей… Телезрителей, собирающихся утром на работу…

– Алло… – тихо произнесла Светлова.

– Это девушка! – прокомментировал ведущий, услышав ее голос. – Петр, вам часто звонят девушки и молчат? Петр улыбнулся:

– Бывает.

– Как вас зовут, дорогая? – радостно возопил ведущий.

– Девушка, – ответила Анна так же шепотом, удивляясь своему спокойствию.

– Чем вы занимаетесь, безымянная девушка? Собираетесь сейчас на работу или в институт?

– Нет.

– Любопытно… Что же тогда?

– Я…

Она, как во сне, видела нахмурившееся лицо Петра. Как он жестом остановил веселого телеведущего. Он, кажется, узнал… Она не могла в это поверить, но он узнал ее шепот…

Он произнес тревожно:

– Алло?

Светлова растерянно молчала.

Еще секунда – и она положила трубку.

Ерунда.., минутная слабость.

Конечно, она справится с проблемами сама.

Светлова рассеянно взяла остывшую чашку – и вспомнила другое маленькое кафе. Оно называлось “У Рыжего”.

И какой там был легкий вкусный запах чистоты и ванили. И маленькие белоснежные в оборочках занавески на окнах. Экран телевизора так же мерцал в углу. Сияющая хромом стойка бара.., фрукты в плетеных корзинах. Безупречно чистая поверхность мраморных круглых столиков…

Анна вспомнила, как, забыв обо всем на свете, блаженствуя, пила там маленькими глотками чудесный горячий кофе, который приносил рыжий официант…

Это было ее любимое место в городе. Когда ей становилось совсем грустно, она, еще учась в университете, приходила туда. Сидела в уголке с чашкой кофе и уносилась мыслями к высокому светловолосому парню, которого заприметила на приемных экзаменах и про которого, еще когда поступала в университет, подумала: вот если он подойдет к ней, то начнется такая любовь, такая любовь…

И любовь началась… И стали они мужем и женой…

А теперь вот она сидит в другом кафе в странном городе Рукомойске и видит мужа только по телевизору.

И Светлова, отставив остывший кофе, унеслась мыслями в тот далекий уже день, когда в кафе “У Рыжего” появилась неожиданно та посланница с розами.

Как Анна изумленно вглядывалась тогда в темную улицу. И сердце у нее непривычно колотилось.

– Да вон там он остановился… Такая, ну, не новая машина, далеко не новая… На той стороне улицы.'.. – объясняла Анне девушка-посланница.

И Анна выбежала тогда из дверей кафе, вглядываясь в уже сгустившиеся сумерки.

Машины не было.

– Видно, уже уехал, – огорчилась девушка, – но вот только что здесь был, честное слово…

И Аня растерянно стояла тогда посреди тротуара. Мимо, задевая ее, торопились вечерние прохожие.

На шелковистых нежных лепестках чайных роз нежно поблескивали прозрачные дождевые капли. Снег в Москве на глазах превращался в первый весенний дождь…

Теперь Светлова вспоминала тот день, и никогда ей еще не было так грустно от воспоминаний.

Неужели Петя никогда уже больше не подарит ей розы? Не подарит – потому что никогда ей уже не выбраться из этого Рукомойска!

Глава 14

Вернулась из города Светлова к четырем. Заняла в ресторане “Ночка” столик. Фофанова еще не было.

– А у нас сегодня вкусненькое! – Елена, как всегда, радушно ей улыбнулась.

– Вот как…

– Грибки в сметане!

– Не знаю…

– Соглашайтесь! Не пожалеете.

– Ну… Пожалуй… – Аня вспомнила несчастного Кривошеева с его шампиньонами и вздохнула.

– Вот и отлично. Правильный выбор. Только придется немного подождать.

– А я и не тороплюсь, – кисло заметила Светлова. – К сожалению.

Светлова смиренно ожидала заказ.

"Немного подождать” растянулось минут на сорок.

А Фофанова все не было.

– Не помешаю?

Надо же! Тот самый водила, который первым рассказал Анне про Немую.

Интересно, он знает, что случилось с девушкой?

– Не помешаете… Подсаживайтесь.

– Спасибочки.

– Опять проезжаете мимо?

– Опять! Это моя дорога! Мой обычный маршрут. С некоторых пор.

– С каких?

– Вам будет неинтересно. А вы? Все тут?

– А я все тут, – уныло согласилась Светлова.

– Понравилось?

– До ужаса.

– Уже заказали? – Водила взял меню.

– Уже.

Дальше на Светлову, видно, опять снизошло наитие. Впрочем, однажды ей этот прием здорово помог, а все успешное не грех повторить.

Поэтому Анна открыла свою распухшую от всевозможных фотографий сумку и достала фотоснимок Нины Фофановой.

В конце концов, водила, оказывается, все время тут ездит.

– Вы случайно никогда не видели в этих местах вот эту девушку? – Аня протянула дальнобойщику фото.

Ей показалось на мгновение, что лицо водилы окаменело, когда тот взглянул на снимок.

Но это продолжалось не более секунды.

– Видал однажды, – с прежним добродушным выражением лица заметил он – Вот как?

– Да, я запомнил. Потому что тогда случилось что-то вроде небольшого скандальчика. Девушка сказала ей: “Эй, бабушка, нельзя ли побыстрее? Или у вас уже быстро не получается? Тогда пора на пенсию!"

– Кому сказала?

– Да хозяйке мотеля!

– И что же?

– Да Туровскую просто передернуло. Мне даже показалось, что Елена Ивановна просто-напросто сейчас бросится на девчонку с канцелярскими ножницами, которые лежали рядом на стойке, где она выписывала квитанцию. Муж, правда, успокоил ее – обнял за плечи и увел.

– А Елена Ивановна не могла вернуться?

– Почему не могла? Могла, наверное… Светлова задумалась, не слушая дальнейших рассуждений своего сотрапезника – водила переключился на погоду, потом на цены на бензин.

"У Елены Туровской нет корыстного материального мотива для убийств – их общий с мужем бизнес процветает, в отличие от салона Кудиновой. Ей не надо было, как Амалии и Осич, идти на сомнительные, уголовного плана сделки и предприятия.

Но она “сорвалась с цепи”!” – думала Светлова. Есть такой показатель психологического здоровья человека: если каждый свой новый возраст он воспринимает спокойно, не конфликтно, находя в нем свои плюсы и преимущества, и продолжает жить в душевном равновесии и с удовольствием – значит, с ним все в порядке.

Если же в новый возраст он вступает с горькими сожалениями, депрессиями, ожесточением, то… То это говорит о некоторых патологических отклонениях в развитии личности.

Иногда про женщину говорят: “Она тяжело стареет”.

А про Елену ее подруга и вовсе сказала: “Как с цепи сорвалась”!

Фофанова могла просто раздражать Туровскую своей юностью и красотой. К тому же по повадкам девочка была сущий неотесанный тинейджер.

"Надо же!.. Этот шофер видел, как они разговаривали у стойки портье! Как удачно, что он появился снова, а я догадалась показать ему фотографию Фофановой”.

Светлова думала о своем, уже не слушая рассуждений водилы о погоде и бензине.

И вдруг Анна энергично потерла виски – ей почудилось – видимо, от перенапряжения последних дней! – что у нее начинаются глюки: карман джемпера у водилы шевелился!

– Ой! – только и успела вскрикнуть Светлова, потому что из кармана сначала показался розовый нос.., потом…

– Хомячок! Ионыч, – пояснил водила. – Мой компаньон. Знаете, чтобы не заснуть, поговорить с кем было в пути.., вот хомячок мой… Ионычем кличут.

– Сюда нельзя с животными, – строго произнесла Елена Туровская, сгружая с подноса Анину тарелку.

– Это не животное, – только хмуро и обронил водила, очевидно, не считая нужным вдаваться в более подробные объяснения.

В общем, Светлова тоже не находила ничего замечательного в том, что какая-то мышь средних размеров ползала во время обеда по столу.

Она уже в который раз в жизни напомнила себе, что, когда тебя спрашивают “не помешаю?”, вовсе не обязательно так любезно кивать.

Осторожно отодвигаясь от Ионыча, Аня взяла в руки вилку и нож. Но она даже не успела отведать коронное Еленино блюдо.

– Ой! – только и успела опять ойкнуть Светлова.

Дело в том, что, явно привлеченный аппетитным грибным запахом, Ионыч споро подсеменил к Аниной тарелке и ткнулся носом в то, что на ней лежало. Защечные мешочки у толстого зверька энергично задвигались.

Очевидно было, что, живя на природе – на своей исторической родине, – хомячки питаются именно грибами.

– Извините! Извините! – водила перехватил Ионыча своей огромной ладонью. – Просто я ему разрешаю есть со своей тарелки, и он, по-видимому, решил…

– По-видимому…

– Если вам неприятно, я вам закажу сейчас замену.

– Ну, в общем… Никогда, знаете, не ела из одной тарелки с хомячком, – хмуро согласилась с его предложением заменить блюдо Светлова.

Но водила ее уже не слушал.

Он с ужасом смотрел на свою огромную ладонь, на которой, дергаясь в конвульсиях, мучился, откинувшись на толстую спинку, Ионыч.

– Я.., что я наделал! Может, я его сильно схватил?! Придушил ненароком?

А Светлова с недоумением смотрела на свою тарелку с грибами…

Впрочем, смотрела она недолго.

– Я заменю.

Елена довольно оперативно подхватила оскверненную Ионычем тарелку и быстро унесла на кухню.

Между тем конвульсии несчастного зверька прекратились.

Ионыч затих.

– Он что – умер? – с недоумением и ужасом возопил водила.

– Кажется, да. – Светлова никогда не видела, как спят хомячки. Но на глубокий и крепкий сон это явно было не похоже.

Анна уже почти с ужасом смотрела на то место на столе, где только что стояла тарелка… В чем дело? Что сие означало? Покушение?

Ионыч храбро погиб вместо нее, отведав грибков?

Вряд ли дело в том, что в Еленино блюдо затесалась нечаянно какая-нибудь поганка. Хомячок все-таки почти дикий зверь.., зверь просто обязан в поганках разбираться.., и уж никак не может ему от поганок поплохеть. Ионыч ел с таким аппетитом!

Значит… Значит, это был настоящий яд, не случайно попавший в тарелку! И судя по скоропостижности того, что случилось с Ионычем – из разряда быстродействующих. То есть без шансов на спасение!

И что это означает? Неужто кое-кто перешел в наступление?

Неужели?..

"Лифтинг-жабинг…” – пробормотала Светлова, припомнив определение Кудиновой.

Впрочем, сейчас ей казалось, что Туровская и на свет появилась с этой жабьей, до ушей, ухмылкой, не сулящей ничего доброго.

Светлова резко встала из-за стола и поспешила на кухню.

Судя по всему, Туровская всерьез пыталась отправить Анну на тот свет…

Вот это грибочки!

Может быть, может быть… Чего не сделаешь, Елена Прекрасная, ради спасения, правда?

Значит – горячо. Фокус с бойлерной подействовал.

Интересно, что она всыпала в эти грибочки для Светловой?

А водила с Ионычем, получается, Светлову спасли. Один – ценой своей маленькой жизни… А водила – тем, что по случайности оказался рядом и имел в компаньонах такого героического хомячка. Спасители!

Впрочем, с той же степенью точности можно утверждать, что с грибами было все в порядке. И эти домыслы – всего лишь фантазии на детективную тему…

А Ионыч погиб, потому что водила действительно, не соразмерив силы, слишком туго его схватил? Нажал ненароком на какую-нибудь там хомячью сонную артерию… Или – что там у них? Перехватило дыхание у бедняги – и вот результат. Много ли грызуну надо?..

Проверить это уже было невозможно.

Как Туровская объяснила заявившейся на кухню Светловой, грибы, которые она тут же унесла, уже выброшены на помойку.

– А это что у вас за книга? – разочарованная ее ответом, Светлова заглянула в раскрытую книгу, лежащую рядом с плитой. – По книжке готовите? Поваренная?

– Да это так… – Елена немного смутилась. – Читаю из любопытства – в свободные минуты…

– Вот как?

Анин взгляд невольно упал на выделенные жирным шрифтом строчки: “Некоторые сведения об отравленных пище и питье и веществах, делающихся вредными, когда они потребляются в пищу одновременно”.

– Любопытная книженция!.. – заметила Аня.

– Знаете, ждешь, пока что-нибудь закипит – и от скуки страницу-другую пролистываешь…

– Можно я тоже одну-другую пролистаю? – Аня, не дожидаясь, пока ей откажут, прихватила бесцеремонно книжку и удалилась из кухни.

* * *

А Фофанов в ресторане “Ночка” так и не появился.

* * *

Вскрытие хомячка, увы, не состоялось. Анин спаситель, водитель-дальнобойщик, устроил над бездыханным телом зверька настоящую истерику – рыдал и сокрушался, как по ближайшему родственнику. И все повторял:

– Опять, опять, опять…

Когда Светлова попыталась заикнуться о том, чтобы “провести исследование” – так она, стараясь помягче выразиться, назвала вскрытие, чтобы не травмировать ухо сокрушенного горем человека, – ей показалось, что он ее сейчас убьет.

– Не дам! – заорал водила. – Резать Ионыча не дам!

И не дал.

Возможно, он Ионычу устроит пышные похороны, думала Светлова. Если, конечно, не мумифицирует. С такого станется. Кстати, говорят, что лаборатория при Мавзолее, которая этим занимается, сильно нуждается в деньгах и принимает частные заказы.

Мумия Ионыча… Это сильно!

Впрочем, в истории любви человека к мумиям чего только не случалось…

Вот, например, португальский король Педро даже выкопал свою любимую жену из земли, чтобы короновать на престол. При этом придворные должны были во время церемонии коронации целовать ей руку.

* * *

– Теперь, Анюта, присядь, чтобы не рухнуть, я тебе сейчас что-то новенькое сообщу, – предупредил Богул.

– Я вся внимание!

Светлова послушно присела на казенный стул в кабинете Богула.

– Ну, проверили мы этого Бритикова, с которым ты грибы ела… Как ты думаешь, кто он такой, этот твой спаситель-избавитель – благородный рыцарь с хомячком?

– Кто?

– Вот именно! Кто?! Угадай с трех раз!

– Богул, у вас такая торжествующая физиономия, что и дураку понятно: тут и с сотой попытки не угадаешь…

– Так вот! Ваш спаситель-избавитель, это, оказывается, не кто иной, как брат.

– Брат?

– Вот именно!

– А чей брат? – осторожно поинтересовалась Аня. – В общем-то, все мы, в конечном счете, братья и сестры… Особенно если считать и дальнее родство – с Адамом и Едой.

– А вот чей он брат – тут и кроется самое интересное!

– Не тяните, лейтенант!

– Так вот! Бритиков Анатолий Изотович – родной брат своей сестры…

– Потрясающая фраза! Клянусь, Богул, лучше не скажешь…

– Своей сестры… Бритиковой Маргариты Изотовны…

– А это кто такая?

– А вот такая! – торжествующе возвысил голос лейтенант. – Бритикова Маргарита Изотовна – продавец ларька…

– Да что вы, Богул!

Светлова ухватилась за край стола и оценила, насколько был прав Богул, предусмотрительно предлагая ей присесть и держаться покрепче.

– Именно так и не иначе!

– Неужели та самая продавщица?!

– Да, та самая продавщица из ночного ларька, которую укокошила развеселая компания тинейджеров во главе с Ниной Семерчук, впоследствии Фофановой.

– Вот это да! – изумленно выдохнула Светлова.

– Разделяю ваше изумление.

– А что же он тут делает, этот Бритиков Анатолий Изотович?

– Ну, если он при встрече скажет вам, что осматривает достопримечательности нашего края, то не верьте… И, знаете, почему?

– Почему?

– Потому что в нашем крае достопримечательностей нет. Культурная, так сказать, пустыня.

– И поэтому…

– Да, и поэтому я собираюсь сам с ним встретиться и невежливо поинтересоваться, что он тут, собственно говоря, делает, если речь не идет о достопримечательностях?

– А вы не догадываетесь?

– Думаете, мстит за сестру?

– Думаю, да.

– Значит, Фофанова – его рук дело?

– Вполне возможно. Он так странно обмолвился: “С некоторых пор – это моя дорога! Обычный маршрут”. Теперь мне стали понятны его слова. Возможно, Бритиков специально выбрал этот маршрут, чтобы постоянно бывать там, где отбывают срок те, кто убил его сестру. И, возможно, он знал, что Фофанова приезжает в колонию.

– Но это.., как бы сказать.., не совсем нормально, – Богул почесал в затылке.

– Да чего уж там нормального! Скорее всего он не в себе – крыша поехала. Убийство сестры стало тем пунктиком, на котором он свихнулся. И он Нину убил. И при этом выбрал для нее мучительную, медленную смерть.

– Да, тогда, если убийца Бритиков, понятно, почему Фофанова умерла так странно… Это все объясняет.

– Конечно!.. Для мстителя такая изощренность в выборе способа умерщвления – подходит. “Вот помучайся, как я мучаюсь…” Он, очевидно, – просто сумасшедший. Но если это он – это ужасно…

– В каком смысле?

– В таком!.. Это путает все, что выстроилось с таким трудом.

– А что у вас выстроилось-то, я не понял?

– Богул! – вдруг спохватилась Светлова, не ответив на вопрос лейтенанта. – Ведь Фофанов сейчас в городе! Нельзя, чтобы Фофанов узнал про этого парня. Он наверняка рассудит точно так же, как и мы. Пойдет по той же дорожке. И тогда Бритикову не позавидуешь… Несдобровать ему!

– Надеюсь, от меня он этой информации не получит.

– А вдруг Фофанов уже знает?

Богул пожал плечами:

– Откуда?

* * *

Несмотря на то что Богул и Светлова потратили столько пыла на версию “Бритиков-мститель – убийца Нины Фофановой”, Анатолия Изотовича Бритикова органы Рукомойска решили все-таки не задерживать. Не было, в общем, у них для такого задержания никаких оснований. Как доказать связь между его появлением на трассе и смертью Нины Фофановой, органы Рукомойска понятия не имели.