Текст книги "Идол прошедшего времени"

Автор книги: Ирина Арбенина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3

Огромные деревья нависали над речкой, образуя темный, тенистый свод. Кленский перешагнул через мшистое поваленное дерево.

– Вот… Место покушения! – объяснил Кленский, подводя Дамиана к той самой иве.

– Говорите, чуть не убили?

– Да так, знаете, здорово треснули… Пролежал без сознания по меньшей мере минут двадцать!

– Откуда вы знаете, что именно двадцать?

– А я тогда, прежде чем сделать фотокадр, посмотрел на часы, чтобы узнать, сколько времени осталось до заката… Хватит ли света? Ну а потом, когда после удара я пришел в себя, тоже, естественно, на часы взглянул.

– Фотография-то получилась?

– Фотография?

– Ну да… Удалось вам того козодоя щелкнуть?

– Щелкнуть я, кажется, успел. Но фотоаппарат исчез. Я когда очнулся, его рядом уже не было.

– Хороший фотоаппарат-то был?

– Хороший.

– Ну так, может, кто из корыстовцев позарился?

– Да вряд ли! На них первых падает подозрение, потому и не станут поблизости грабить…

– Что-то вы их все время выгораживаете… А кстати, как козодой?

– Да и не видел я этого козодоя.

– Может, и не было его?

– Как это?

– Ну… Вдруг вас заманили? Скажем, кто-то подражал крику птицы? Этот кто-то знал, что вы любите «охотиться» с фотоаппаратом. Или видел, как вы шли сюда.

– Вы думаете, меня заманили? – изумился Кленский.

– Все возможно.

– Но… Если, как вы говорите, кто-то знал, что я люблю «охотиться» с фотоаппаратом… Значит, кто-то из своих? Вы это имеете в виду?

– Повторяю, все возможно.

– Кто-то из наших ударил меня по голове?! Но зачем?

– Пока не знаю. Сыщику следует предполагать даже самое невероятное.

– Ах, вот в чем дело: невероятное… – немного успокоился Кленский.

– Впрочем, предпочтение я отдаю другой версии.

– Какой?

– Скажем, это те «черные археологи», что приезжали на «Хаммере», вас стукнули. Приехали еще разок, проведать настоящих археологов, ну и…

– Мы им мешаем?

– Возможно.

– Но почему именно меня?

– Очень много фотографируете. Наверное, кто-то попал в кадр случайно. Побоялись засветиться. Вот и ударили. А фотоаппарат похитили. Вместе с тем последним отщелкнутым кадром.

– Вы думаете?

– Не помните, что там, на том кадре, могло быть?

– Что? – Кленский задумался. – Я только помню: что-то удивило меня тогда, очень удивило…

– Что именно?

– Что-то красивое…

– Красивое?

– Да… Красивое. Какое-то цветное пятно… И вроде как знакомое!

– Знакомое? Постарайтесь-ка вспомнить, Владислав Сергеевич.

– Н-нет! – Кленский потер виски. – Не помню. Увы… Этот удар словно все стер… Всю память отшиб!

– Конечно, первое, что приходит в голову, – это разыскать по номеру машины тех злополучных «черных археологов»… – вздохнул Дамиан. – Вы, кстати, номер запомнили?

– Н-нет…

– Нет?!

– Как-то не обратил внимания.

– Не обратили внимания?! Сами же сказали, что эти люди сразу показались вам подозрительными! И не обратили внимания на номер машины?

– Даже не знаю почему…

– Извините, что-то даже не верится.

– Ну что вы! – смутился Кленский. – Можете смело мне доверять, Дамиан.

– Это почему же?

– Понимаете, когда я лгу, у меня розовеют мочки ушей. А если сильно вру – так просто краснеют! По молодости, когда крутил по нескольку романов одновременно, специально носил длинные волосы, чтобы девушкам врать. Хорошо, что мода такая была. А теперь, как видите…

– Да уж… – Филонов окинул взором лысоватую голову Кленского с несколько оттопыренными ушами. – Жаль, если не вы окажетесь преступником. С вас показания снимать одно удовольствие.

– Спасибо.

– Не за что. В общем, стукнуть вас мог кто угодно… «Черные археологи», пытающиеся запугать и изгнать законных археологов с «богатых мест»? Вполне вероятно. Корыстовцы, недолюбливающие, мягко говоря, интеллигентов-москвичей-археологов? И это может быть… Но, возможно, все-таки и кто-то из своих.

– Вы имеете в виду всех-всех?

Филонов кивнул.

И вдруг наклонился и поднял с земли какой-то камень. Некоторое время он его рассматривал. И даже достал лупу в щегольском замшевом чехольчике.

– А вот, кажется, и ваш козодой! – усмехаясь, заметил Дамиан. И протянул камень Кленскому. – Точнее, его смертоносный «клювик».

Владислав Сергеевич с некоторым ужасом взял в руки камень, покрытый подозрительными бурыми пятнами.

– Именно этим орудием преступления, кажется, и ударили вас по голове.

– Орудие преступления? – Владислав Сергеевич растерянно смотрел на своего спутника. – Обычным камнем треснули?

– А вы на что надеялись? Что вас треснули рукояткой «парабеллума», отделанной перламутром? Тут не Чикаго… Просто этот камень, очевидно, первым попался преступнику под руку.

– Вот как? Я рад, что ему не попался под руку железный ломик, – поблагодарил журналист, потирая ушибленный затылок.

– Кстати, это говорит о том, что покушение на убийство было спонтанным, – заметил Дамиан; – Импровизация, так сказать.

– Импровизация?

– Пожалуй… Возможно, нападавший не планировал – во всяком случае, в тот момент – это покушение на вас. Увидел – и ударил. Возможно, безо всякого подтекста, если это просто хулиганы из деревни.

– Импровизация? Не планировал?

– Впрочем, ничего пока не знаю, – сдержанно заметил сыщик.

Поднятый с земли камень Филонов убрал в пакет.

– Знаете что, Кленский… А давайте-ка мы с вами еще разок сейчас заглянем на место раскопок, – вдруг предложил Дамиан.

– На раскоп?

– Да.

– Хотите еще взглянуть на наш раскоп?

– Если, конечно, там нет сейчас вашего грозного Корридова…

– Думаю, что нет. Для работы поздновато.

– Вот и отлично.

– Да уж не боитесь ли вы Корридова?

– А что, если боюсь?

– Не стоит. Арсений Павлович вообще-то очень хороший человек.

– Правда?

– Очень хороший!

– Право, не знаю, что и ответить… Обычно преступники, с которыми меня сталкивала жизнь, производили впечатление именно хороших «человеков». Один из них, самый хороший человек, чуть не отправил меня на тот свет. А другой, тоже хороший… Впрочем, не будем о печальном…

Филонов замолчал.

Когда они подошли к раскопу, там было пусто.

– Хочу вас расспросить поподробнее, Кленский… – Филонов окинул взглядом раскоп. – Что вы уже «накопали»? Есть ценные вещи?

– Пожалуй…

– Так есть или нет?

– Ценных находок идет немало.

– Например?

– Ножны костяные, ножи, амулеты, украшения…

– А самая-самая?

– Форму недавно нашли для медной отливки.

– Форму для отливки – чего?

– Идола!

– Идола? Что же до сих пор молчали!

– Не успел рассказать… Конечно, такая форма – это редчайшая вещь.

– Догадываюсь… Значит, «отец русской археологии» Аполлинарий Салтыков нашел здесь под Мширой когда-то идолов… А вы сейчас – форму для их отливки?

– Получается так.

– А как эта форма выглядит?

– Ну, на взгляд неосведомленного человека – довольно невзрачно.

– Вот как?

– Это для археологов она, конечно, ценная и редчайшая, а для «просто человека» – так… обломки глины!

– Значит, «просто человек» вряд ли бы мог из-за нее позариться на ваш раскоп?

– Так те, что на «Хаммере» приезжали, хоть и «черные археологи», но все-таки археологи.

– То есть разбираются? Это вы хотите сказать?

– Должны, во всяком случае.

– «Свои» ведь тоже разбираются!

– Разумеется.

– Так не хотите предположить и другое?

– Что именно?

– Ваш раскоп перерыли отнюдь не «черные археологи»…

– То есть?

– Это была имитация.

– Имитация?

– Да. Скажем, кто-то поработал под «черных археологов».

– Зачем?

– Как, по-вашему, можно украсть находку? Ведь, наверное, это трудно?

– Да уж, у Корридова каждый черепок на счету…

– Ну и?..

– Что?

– Теперь в этом хаосе, – Филонов кивнул на загубленный раскоп, – поди разбери, что исчезло!

– Вы думаете, это тоже кто-то из своих? – ужаснулся Владислав Сергеевич.

Филонов промолчал.

– Ну, покушение на убийство – ладно… Подозревайте! – воскликнул Владислав Сергеевич. – Однако изуродовать раскоп – это уже ни в какие ворота не лезет! Ведь мы археологи!

– Ну, вы-то журналист…

– Это что – банальный обывательский намек на журналистскую продажность? – возмутился Кленский.

Но все-таки покраснел.

Намек Филонова попал в цель.

– Конечно, я могу в газетной строчке назвать «Идеал» хорошим порошком и идеалом, даже если он ни черта не стирает… Но продать археологическую ценность – то, что должно украшать музей?! И никто другой, уверяю вас…

– Вполне вероятно и такое, – заметил Дамиан.

– Нет! Не может быть!

– Ну что ж, ваше негодование можно понять.

– Не могу поверить! К тому же… Мотив?

– Мотив?

– Да!

– Да вы сами только что его озвучили, этот мотив… Сами произнесли это слово.

– Какое?

– Скажите… Если бы кто-то нашел не форму для литья, а самого идола, то мог бы стать богатым человеком?

– Именно идола?

– Именно.

– Н-н-ет… Пожалуй, нет…

– Нет?! Вы сами же говорите: идол есть редчайшая вещь и, стало быть, огромная ценность?

– Медный истукан, конечно, стоит денег. Верно… – Кленский покачал головой. – Но не сумасшедших!

– Просто кто-то мог бы подзаработать?

– Это точно… Но повторяю: для археолога тяжесть такого греха, такого кощунства несоизмерима с возможным гонораром. Не та сумма…

– То есть вы даже в курсе, каков порядок сумм?

– Я лишь предполагаю, – смутился Кленский.

– Что ж, придется мне позаботиться о более точной информации, – бесстрастно заметил Дамиан.

Кленский пожал плечами:

– Позаботьтесь. Ваше право! Конечно, я кое-что слышал… Но… Трудно сказать вот так сразу, с ходу…

– Почему же трудно? Мне кажется, что вы хорошо разбираетесь в теме, Кленский!

– Если честно, крайне поверхностно! Я дилетант.

– Я думаю, вы осведомлены более, чем хотите это показать.

– Да нет, ну что вы! Я ведь так… Просто интересуюсь всем понемногу. Расцвечиваю жизнь, чтобы не закиснуть совсем от скуки. Знаете, Дамиан… Если бы вы попросили определить меня одним словом, что такое жизнь, я бы сказал…

– Да?

– Скука!

– Однако вы мастер – «определять одним словом»… А Корридов?

– Что – Корридов?

– Вы могли бы определить, что он за человек, – одним словом?

– Слишком сложен – чтобы одним.

– Постарайтесь… Причем скажите сразу – особенно не задумываясь.

– Зачем вам?

– Обычно это подытоживает основные впечатления о человека. Даже подсознательные.

– Корридов? – Владислав Сергеевич на несколько секунд все-таки задумался. – Художник!

– Вот как?

– Да. По сути, ему никто и не нужен. Арсений остался один на один с наукой и «тьмой веков». Сквозь эту толщу времени он, в отличие от нас, что-то видит. Он не ценит деньги так высоко, как все мы. Не они главный его интерес.

– А большие деньги? Тоже не интересны?

– Нет, – решительно возразил Кленский.

– Но они ему все-таки нужны? Ведь ему нужны деньги на раскопки, верно?

– Еще бы! Вот, например, радиоактивный анализ угля, чтобы точно датировать время… Подумайте: майонезная баночка с угольком обходится в сто баксов! А Корридов платит свои.

– Охота пуще неволи?

– Опять вы намекаете? Да нет… Невероятно! Мертвое тело, загубленный раскоп, покушение… Причем вы не забыли – на меня покушение! И все это сделал кто-то из своих?

– Да не волнуйтесь вы так. Все это только предположения. Я пока не настаиваю ни на одной из своих версий.

Глава 4

Бестактное предположение – «продал бы пару-тройку находок!» – высказанное Филоновым и нечаянно – так некстати! – услышанное Арсением Павловичем, кажется, с самого первого дня испортило отношения сыщика и археолога.

Но работать в экспедиции Корридова и находиться одновременно в противостоянии с ним же было крайне затруднительно. Более того, практически невозможно.

И на следующий день после обеда, когда все разошлись отдыхать, Филонов подсел к археологу.

Корридов одиноко сидел под тентом за обеденным столом.

Перед ним лежали, как карты в пасьянсе, несколько десятков глиняных черепков. Как обычно, Корридов был занят склеиванием очередного горшка.

– Извините меня, Арсений Павлович, – предупредительно произнес Дамиан.

Корридов даже не поднял головы.

– Извините. Я высказал оскорбительное предположение, но оно не касалось лично вас.

– Мило… Кого же оно касалось? – наконец подал голос археолог.

– Вот вы перебираете, рассматриваете каждый черепок… – Филонов взял со стола обломок керамики. – Так и я! Я должен рассмотреть любую версию, даже самую невероятную… Глупо, если вы за это будете дуться на меня. Это просто работа. Ничего личного.

– Ну и работа у вас…

– Понимаете, моя обязанность в нынешней ситуации рассмотреть любое предположение.

– Какой еще «ситуации»? – недовольно проворчал археолог.

– Как вы и сами понимаете, здесь происходит что-то скверное, Арсений Павлович. Кажется, даже мертвецы разгуливают…

– Я не суеверен.

– Вот как? А не слишком ли легкомысленное отношение?

– Не слишком.

– Почему вы не хотите уехать? Подвергаете опасности людей, которые остаются здесь ради вас?

– Я никого не держу.

– Это не ответ. Почему вы не хотите все-таки уехать? В чем дело?

– Не хочу.

– Детское упрямство.

Корридов, вздохнув, отложил черепок:

– Ну как вы не понимаете?! Ведь вам, наверное, уже все постарались объяснить…

– Я готов послушать еще.

– Да я почти уверен, что речь идет о прежде неизвестной культуре! Городище-то это принадлежит вовсе не дьяковцам, как все думали поначалу… Вы понимаете это или нет?

– Не очень. Но, допустим…

– Сто лет назад Аполлинарий Салтыков допустил ошибку! И ее надо исправить.

– Ошибку?

– Здесь, на Мутенке, Аполлинарий копал два сезона. Крестьян нанимал! За это время раскопали семьсот пятьдесят метров. Понимаете, что это значит?

– Догадываюсь.

– Вот именно! Это значит, что копали «на штык»! Как огород.

– Я, разумеется, разделяю вашу скорбь…

– Да это варварство!

– Допустим. Сто лет назад археология была на ином уровне…

– Для сравнения! Когда я откапывал в Сунгире мальчика и девочку, то мы не копали, а скоблили квадраты ножами, а пыль заметали в совочки… И то мизинчик тогда срезал! Крошечный, – с умилением заметил Корридов.

– У кого это вы мизинчик срезали? – Филонова, кажется, все-таки покинула его невозмутимость.

– У девочки.

– Что за мальчик и девочка, позвольте узнать?

– Да при чем тут они… Сунгирское захоронение – это отдельная история. Так, к слову пришлось. Я вам про Мширское городище сейчас толкую.

– И я внимательно слушаю.

– Сто лет назад Аполлинарий Салтыков производил здесь раскопки, причем совершенно варварским способом. Он не брал кости, керамику…

– Он оставлял керамику? – Филонов кивнул на груду черепков.

– Представьте, не брал!

– Однако… При всей научной ценности этих замечательных осколков они все-таки не могут быть сейчас важнее жизни?

– Вот вы вроде бы сведущий человек, Филонов, а рассуждаете, все равно как бабка из Корыстова. Обывателю понятно, только если копают золото, украшения или оружие… Зачем они, эти остатки битых горшков? Да еще в таком количестве? «На каждом огороде, если поискать хорошенько…» – я это слышу постоянно. Не на каждом. Это во-первых.

– А во-вторых?

– А во-вторых и в главных… Собственно, только по горшкам и можно определить принадлежность, ну, скажем, вот этого городища к определенной культуре. Каждый горшок всегда украшен орнаментом. Понимаете, всегда… Всегда! Голый горшок – это считалось неприлично. На мокрой глине кончиком ракушки выдавливались ямки или полоски. Орнамент на горшки наносили только женщины. И конечно, каждая женщина делала это так, как ее в детстве учила этому ее мать. Если женщина переходила в другую семью или род, то…

– То что?

– Можно проследить родственные связи, понимаете? Только по черепкам глиняных горшков и можно это сделать! Любой другой предмет мог быть привезен, получен путем обмена. Украшения, оружие… А горшок нет!

– И что же?

– А мы не знаем, какие горшки были на раскопанном Аполлинарием городище. Он оставлял черепки, бросал… И теперь мы не знаем: а кто, собственно, селился там, где он нашел своих идолов? Финские племена? Славяне? Скифы-пахари? Понимаете?

– Кстати, Арсений Павлович, – прервал Филонов вдохновенный монолог ученого. – А о чем вы говорили с людьми, которые приезжали сюда на «Хаммере»?

Рука Корридова, потянувшаяся было к бутылочке с клеем, замерла.

– Это не имеет значения, – наконец произнес он.

– Правда? А вдруг имеет?

– Позвольте мне самому судить о том, что имеет значение, а что нет.

– Только до поры до времени, – согласился Филонов. – Пока время терпит…

– К тому же я в долгу, – продолжал археолог. – В долгу перед своим другом. Салтыков хотел исправить ошибку своего деда. И теперь мы с ним, молодой человек, можно сказать, на пороге открытия.

– Неужели?

– Определенно.

– Вам действительно так важно, кто здесь жил пять тысяч лет назад? – Филонов, прищурившись, смотрел на археолога. – Финны или скифы-пахари? И как именно – полосочками или ямочками они украшали свои горшки?

– А вам, кажется, это неважно? – В ответ бородатый мрачный Корридов поднял голову и с таким простодушным изумлением уставился на Дамиана, что обычно абсолютно бесстрастный Филонов даже немного смутился.

– Извините… Я, кажется, не прав. В определенном возрасте вдруг начинает казаться, что понимаешь в жизни все… – пробормотал Дамиан. – Это, конечно, никогда не бывает именно так.

– Подозрительнее всего выглядит искренность, Филонов, – вздохнул археолог. – Мне, наверное, следовало придумать что-нибудь, объясняя вам, отчего я здесь остаюсь несмотря ни на что. Но, увы, все именно так, как я вам сказал.

– Ну а что вы можете сказать об этом камне?

И сыщик протянул археологу увесистый камешек, украшенный бурым запекшимся пятном.

– Ничего интересного. – Корридов мельком оглядел камень. – Кусок известняка с отпечатками ракушек и кораллов. Привет от теплого мезозойского моря, плескавшегося здесь много миллионов лет тому назад. А чем он вас так заинтересовал? С собой даже таскаете…

– Храню вроде сувенира. Знаете, с детства помню: родители с черноморского курорта привезли камешек, а на нем надпись: «Привет из Анапы!» Вот я напишу: «Привет из мезозоя!»

– Ну-ну…

– Пятно на этом камне вас не заинтересовало, Арсений Павлович?

– Пятно?

– Ведь это кровь, Арсений Павлович.

– Кровь?

– Точно, кровь… Видите ли, именно этим «подарком из мезозоя» и треснули по голове вашего соратника, археолога-любителя Владислава Сергеевича Кленского.

– Ну, вот и ловите хулиганов!

И, отвернувшись, Корридов принялся за склеивание глиняного горшка, давая понять, что разговор закончен.

– Трудно с нашим Арсением Павловичем общаться? – посочувствовала Дамиану Китаева, мило, по-домашнему повязанная фартучком. Пока шел бурный разговор сыщика и археолога, она примостилась у стола и чистила грибы.

– Не то слово…

– Зато интересный человек!

– Интересный? – чуть заметно вздохнул Филонов. – Пожалуй, даже чересчур…

– Ну а как вообще?

– Что – вообще?

– Есть тут для вас поле деятельности?

– Поле? – Некоторое время Филонов, задумавшись, смотрел на Веру Максимовну. – Еще какое поле… Целина непаханая!

Про визит парней, приезжавших на «Хаммере», Дамиан расспрашивал всех. И очень подробно. И всем задавал один и тот же вопрос…

И получал один и тот же ответ.

Номер машины никто не запомнил. Даже не обратил на него внимания.

– Неужели не запомнили номер машины?

– У меня с цифрами проблемы, – вздохнула Валя. – Я, честно говоря, их боюсь! По математике – еле-еле тройка.

– Память у нас плохая… – охотно сообщила Зина.

– Девичья! – заметила Наташа.

Дашенька, как всегда, застенчиво промолчала вовсе…

– Вот как? Значит, рассеянные гуманитарии? – уточнил Филонов.

– Мы ведь древностями занимаемся, далеки от реальной жизни, – посожалел «гуманитарий» Вениамин.

– Вот вам бы с Яшей Нейландом поговорить, товарищ сыщик! – посоветовал, усмехаясь, Саша Дерюгин. – С него снять показания. Он тут часто бывает…

– Да уж… Ходит и ходит, – печально подтвердил Миха.

– Вы думаете, стоит побеседовать?

– Мертвецы возвращаются, – серьезно кивнул Тарас. – Можно сказать, «мертвые хватают за ноги живых».

– Так уж и хватают?

– Пока нет… Но, возможно, ждать осталось недолго…

– Вам бы в Яшину записную книжку заглянуть, – уже вполне серьезно посоветовал студент Вениамин.

– Так кадавр вроде без книжечки бродит? – недоуменно заметил Миха.

– И как он там? Без своей книжечки?! – с соболезнующими интонациями произнес Саша, задумчиво глядя вдаль на окутанный сумерками лес.

– Может, как снова появится, окликнуть? – предложила Зина. – И поинтересоваться?

– Сдурела!

– Кстати… Ушел-то Нейланд тогда на автобус с рюкзаком и, стало быть, с книжечкой… А когда мы Яшу нашли, рюкзака в яме не было, – заметила Валя.

– Не было… – поддакнули и остальные.

– Да, ходит кадавр без рюкзака, – недоуменно повторил Миха. – Это точно.

– А где же, в самом деле, его рюкзак и записная книжка?

– Может, он за своей записной книжечкой и приходит к нам? Ищет? – таинственным шепотом заметила Зина.

– О какой «книжечке» все толкуют? – поинтересовался Филонов.

– О какой? Вы еще спрашиваете… Нейланд вел дневник! – охотно стал объяснять студент Саша. – Бедняга считал себя писателем, а писателям это полагается. Ну, знаете, как это было принято в девятнадцатом веке: «С утра много думал». Да Яша ежедневно делал записи.

– Вот как?

– Может, хватит на сегодня вопросов? – не слишком любезно поинтересовался у Филонова Саша Дерюгин, перебирая струны на гитаре.

– Намек понял. Пожалуй, и правда на сегодня хватит… Пора спать!

И Филонов отошел от костра.

От своей палатки Дамиан слышал, как треньканье гитары смолкло.

Вслед за тем раздался голос кого-то из студентов:

– Сыщик все про номер этого «Хаммера» расспрашивает…

Филонов узнал голос студента Тараса Левченко.

– Да-а… Рыщет!

– Ну, сыщику полагается.

– А мне этот сыщик по фигу, – с детской непосредственностью заметил Саша Дерюгин, снова перебирая струны на гитаре.

– А мне – нет, – кокетливо призналась Наташа.

– Филонов тех парней на «Хаммере» подозревает, – продолжал Тарас. – А при чем тут, спрашивается, уголовщина?

– Как при чем?

– Допустим, те ребята, что на «Хаммере» приезжали, и правда испоганили раскоп. Может быть, даже они – не исключаю! – и Яшу грохнули. Это человеку по силам. Но оживить? Оживить-то они его никак не могли.

– Это точно, – протянул Миха.

– Не в «Хаммере» тут дело, – понизив голос, произнес Тарас. – Я и раньше говорил: неспроста все это… Я лично думаю, какие-то древние мистические и очень могущественные силы проявляют себя здесь. Вот в чем дело!

– Интересно, какие именно? – с неуверенным смешком произнес кто-то у костра.

– Вот послушайте… «Эти нечистые духи вселены заклинаниями в статуи, в идолов. Их наитием последние приобретают власть настоящих богов». Это я цитирую знаменитый «Трактат против язычников», написанный на заре нашей эры…

– Нынче все-таки не «заря нашей эры».

– Продолжай, Тарас…

– Вот вы подумайте… Здесь, на этом самом месте, много тысяч лет назад колдовал древний шаман. У него были идолы, у идолов власть. Мы место потревожили… Я-то думаю, что Корридов с самого начала надеялся найти тут и самого идола. Помните, как Корридов заволновался, когда металлоискатель запищал?

– Ну, помним…

– Наверное, наш Арсений тогда решил: не иначе как идол! Ведь в таком божке, как мширский истукан, бронзы, может быть, будь здоров сколько. А форму для отливки идола помните?

– И что?

– Корридов наверняка надеялся, что появится и он сам.

– Идол?

– Да.

– И он появился?

– А если появился?

– Что-то в этом есть… – задумчиво произнес кто-то.

– Раскоп, конечно, не зря перерыли. Причем с металлоискателем, – заметил рассудительно Вениамин. – Возможно, конечно, кто-то до истукана и добрался.

– А при чем тут Яша Нейланд?

– Как при чем? – изумился подобной непонятливости Тарас Левченко. – «Они так же тайно входят в человеческие тела, как неуловимые духи, причиняют болезни, тревожат умы, повреждают члены…»

– Опять трактат?

– Слушай дальше: «Они скрываются в сумасшедших…»

– Думаешь, духи вошли в нашего сумасшедшего Яшу?

– Да, елочки тогда не помогут, – пробормотал кто-то. – Можно и не посыпать… Все мертвяки начиная с бронзового века тут стаями скоро ходить будут.

– Как примутся «тайно входить в человеческие тела и тревожить умы»…

– Тараске вон уже «потревожили» ум!

– Главное, не поддаваться чарам, – веско заметил Левченко, не обращая внимания на насмешки. – Не играть в игры с истуканами и идолами. Кое-кто уже доигрался.

– Нейланд, ты хочешь сказать?..

– Слышал я, что Яша все время бормотал, сидя у костра…

– Что?

– «Говорят вам, это идол… Говорят вам, это идол!» Я сам слышал, как он это повторял. Кадавр, который появляется, – это лишь оболочка! У древних богов знаете какая сила… С ними шутки плохи, даже если их времена давно минули.

– Будем считать это «сказкой на ночь»… – заметил Вениамин.

– Кстати… – зевнул Саша Дерюгин. – Мы сыщика-то, конечно, припугнули кадавром… А Яшка-то что-то больше не ходит!

– Да, давно не было, – вздохнув, согласился Миха.