355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирина Измайлова » Любовь пиратки Карибского моря » Текст книги (страница 10)
Любовь пиратки Карибского моря
  • Текст добавлен: 20 июня 2018, 08:00

Текст книги "Любовь пиратки Карибского моря"


Автор книги: Ирина Измайлова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Ну а тот подарок, который, как вы говорите, Анри де Граммон сделал Жозефу в день их прощания? – вспомнил Бартоломью. – Он-то сохранился?

– Да, – улыбнулась Аделаида. – С этим подарком ничего не случилось. Он не исчез и не растаял. Возможно, потому, что у него совсем другое происхождение.

– И что это было? – поинтересовался Бартоломью.

– Почему же было? Вот он, этот подарок.

Аделаида взяла со столика небольшую шкатулку красного дерева, открыла и достала оттуда продолговатый кожаный мешочек.

– Смотрите.

Капитан Удача взял мешочек, вытряхнул его содержимое себе на ладонь и ахнул. Ничего подобного он никогда в жизни не видел. На его ладони лежал большой, примерно в три дюйма, крест на витой золотой цепочке. Он был украшен крупными, необычайной красоты и великолепной огранки бриллиантами, а в центре его светился огромный, величиной с грецкий орех сапфир. Он метал синие молнии во все стороны, и сияние алмазов мягко растворяло их. Драгоценные камни обычно холодны, но Робертс ощутил, как крест греет его руку, будто это было маленькое живое существо.

– Невероятно! – воскликнул он, не скрывая восхищения. – Но… Неужели это тоже сделано при помощи колдовства?!

– Это нет, – голос леди Аделаиды обрел на миг мужскую твердость, потом она словно спохватилась и вновь заговорила более мягко: – Этот крест де Граммон взял не из сокровищницы. Он получил его в подарок от игумена одного бедного монастыря, которому в трудное время помог. Монастырь был французский, его захватили испанцы и едва не вырезали всех, кто там жил. Пираты Анри де Граммона под его предводительством напали с моря, выгнали испанцев и спасли монахов. А так как захватчики слопали все припасы бедной братии, флибустьер, не раздумывая, отдал им провизию со своего судна. И защищал монастырь, пока не подошли французские войска. В благодарность игумен отдал пирату единственное сокровище, хранившееся в его обители, – вот этот драгоценный крест. Де Граммон им очень дорожил, но подарил Жозефу де Моле под видом части тамплиерских сокровищ. Он хотел сделать действительно королевский подарок, так не дарить же было груду золотых монет!

– Да, – Робертс с трудом оторвал взгляд от прекрасного креста, вложил его обратно в мешочек и протянул девушке. – Этот жест неплохо говорит о де Граммоне, хоть он и поступил со своим товарищем по-свински. Во всяком случае, мне трудно представить, чтобы это можно было просто так взять и подарить.

– Думаете, жалко стало бы? – Странные глаза опять смеялись, когда все лицо оставалось серьезным.

– Я бы его не отдал! – с неожиданным жаром воскликнул капитан Удача. – Ни за что не отдал бы.

– А вот я отдам. Возьмите.

Она протянула мешочек так просто и естественно, что он вначале сжал его в ладони и уже потом спохватился.

– Вы с ума сошли! Кроме всего прочего, это стоит… даже не могу представить себе, сколько стоит эта вещь.

– Нисколько, – твердо сказала девушка. – Она бесценна. И я хочу, чтоб вы ее взяли в знак того, что согласны мне помочь.

Бартоломью совершенно растерялся. Мало того что эта невероятная женщина все больше и больше занимала его мысли, вытесняя даже волнующую мечту о таинственных сокровищах тамплиеров, так еще и такой подарок… Отказаться было бы естественно, но она не примет отказа. Принять? Но тогда у него не остается даже возможности подумать. Надо соглашаться на предложение Аделаиды де Моле.

«А собственно, почему бы и нет? – подумал он тут же. – Если там и в самом деле золотые горы, то риск того стоит. Моей команде затея понравится наверняка. Будет и избавление от вынужденного безделья, и надежда на скорое обогащение. Если же все окажется химерой и никаких сокровищ нам не достанется… Ну, что же! Наше ремесло предполагает возможность неудачи. Тогда возьмем на абордаж парочку хороших купеческих судов с дорогим грузом, и ребята мигом утешатся. А я… Я все равно буду иметь возможность вновь увидеть эту даму, чтобы сообщить ей о том, что у нас ничего не вышло!»

– Не вижу причин отказываться от вашего предложения, – сказал капитан Удача. – Заключим договор, я закончу ремонт моей шхуны – на это нужно еще два дня, и мы будем готовы к отплытию. Далеко ли придется плыть?

– К побережью Южной Каролины, – ответила девушка. – Больше, извините, не скажу. Не потому, что не доверяю вам, но искушать вас не хочу. Помните, что случилось с де Граммоном? К тому же вы будете на корабле не один.

– Резонно, милая леди, резонно. Но как же я в таком случае узнаю, где клад?

Она удивленно взглянула на Робертса.

– Но я же отправлюсь вместе с вами!

– Вы? – Бартоломью ожидал от этой невероятной женщины чего угодно, но, пожалуй, все же не этого. – Вы хотите отправиться в море на пиратском корабле?!

– Да. А как иначе вы представляете наше совместное предприятие, сэр? Знаю, что женщина на судне может принести беду, однако то, ради чего вы на этот раз пойдете в море, тоже приносит беду, и, полагаю, это куда хуже. Возможно, как раз наоборот, присутствие женщины поможет избежать гибельного воздействия проклятых сокровищ? Тем более, что поделать? Именно женщина и стала последней наследницей клада из рода де Моле!

Робертс понимал, она права. Но совершенно не знал, как должен поступить. Только представить себе рожи его молодцов, когда эта красотка в шелках и с цветком в черных кудрях появится на палубе «Виолетты»…

– Леди Аделаида! – он старался говорить как можно тверже. – Понимаю, что вы правы. Но ваша затея, простите, небезопасна. Я держу в руках моих пиратов, однако вы же знаете – у людей существует еще естественная реакция.

– Вы за кого боитесь? – уже почти насмешливо спросила девушка. – За своих пиратов или за себя самого?

– С самим собой я всегда могу справиться! – Он понял, что готов разозлиться, и добавил, чтобы хоть как-то отомстить Аделаиде, вновь сумевшей его смутить: – Если, конечно, вы сами не станете меня соблазнять.

Но она даже не покраснела.

– Зачем соблазнять? – вновь это независимое пожатие плеч, в котором было так мало женского… – К тому же я не умею делать этого. Если вы мне понравитесь, просто возьму и скажу. Не бойтесь, капитан, из любого сложного положения можно найти выход. В конце концов, я готова переодеться мужчиной.

– Вы? – Бартоломью окинул ее взглядом сверху вниз. – А что? В этом есть нечто интересное. Только не думаете же вы, будто мои ребята так тупы, что не смогут отличить женщину от мужчины?

– Посмотрим, – вновь засмеялись ее глаза. – Правда, в вашей команде есть один человек, который наверняка поймет, что к чему.

– Да-а? Вы еще и знаете мою команду?

– Я навела справки, прежде чем обратиться к вам. А вы как думали? Речь-то не о горстке мелочи, а о сказочном богатстве.

– Согласен. – Поражаясь самому себе, Бартоломью на этот раз сам взялся за графин и подлил себе вина, правда, совсем немного. – Ну, и кого же в моей команде вы считаете ясновидящим?

Девушка посмотрела на капитана так, словно была поражена его бестолковостью.

– Но у вас же есть индеец. Или нет?

– Есть.

– И вы не понимаете, что любой дикарь в любой ситуации распознает женщину, как бы она ни была одета?

Робертс внимательно вгляделся в лицо Аделаиды. Впервые задался вопросом, сколько ей может быть лет. Вроде бы не больше двадцати пяти, только взгляд куда старше. Но говорит и рассуждает она так, словно за ее плечами большая, полная приключений жизнь. Кто же она такая? Кроме того, что ее отец был приятелем знаменитого де Граммона, а дальний предок – колдуном, ему ничего не известно. Она так запросто предлагает свое участие в опаснейшей экспедиции да еще собирается напялить мужской костюм, то ли не понимая, как это будет нелепо, то ли, напротив, уверенная, что сумеет и впрямь выглядеть как мужчина… А кстати! Она и путешествует, судя по всему, одна – ведь здесь, в трактире, с ней и служанки-то нет! Определенно, это все совершенно необычно. И очень подозрительно.

Он думал так, но все его существо теперь побуждало согласиться на все ее предложения, даже на откровенно безумные. Он хотел, чтобы она вышла с ним в море!

– Послушайте! – Бартоломью пристально смотрел в глаза девушки, но она не отводила взора. – Вы что-то слишком много знаете для такой на вид молодой и неопытной леди.

– Иной раз жизнь учит нас тому, чему нам вовсе не хотелось бы учиться, – жестко ответила она. – Давайте проверим: вы выйдете из комнаты, а я переоденусь. У меня как раз есть подходящий мужской костюм – я купила, полагая, что он понадобится. И посмотрим – может быть, вы не найдете мой вид смешным и неподобающим. Идет?

– Давайте! – охотно согласился Бартоломью. – Только учтите, я честно скажу то, что подумаю.

– Можете даже засмеяться, если будет смешно.

Бартоломью вышел в коридор.

Приближался вечер, и в трактире становилось шумно. Снизу, с первого этажа, доносилась музыка, кто-то бренчал на гитаре, и высокий женский голос, фальшивя, пытался подпевать гитаристу.

В конце коридора показалась полная фигура: какой-то мужчина в распахнутом камзоле, мокрый от пота, тащился к своей двери, в одной руке держа дорожный саквояж, в другой – свой парик. За ним виднелся негр, тащивший еще два саквояжа и объемистый полосатый мешок.

– Эта дверь! – пыхтел толстяк. – Э, нет, не эта! Ага, вот она… Ну, и куда я подевал ключ?

Робертс рассеянно созерцал эту сценку, меж тем как его пальцы нащупали в сумке на поясе кожаный мешочек с крестом. Захотелось сразу же вытащить драгоценную штуковину и надеть на шею. Хотя здесь, пожалуй, не стоит. Но раз уж он взял крест, то и будет его носить! Такая красота не должна лежать где-то, припрятанная от всех.

Дверь позади открылась так неожиданно, что Бартоломью невольно отпрянул, опасаясь, как бы широко распахнувшаяся створка его не ударила.

– Пройти-то дайте! – произнес рядом мягкий, с легкой хрипотцой мужской голос.

Робертс посмотрел и… оторопел. Перед ним стоял молодой человек лет двадцати трех-двадцати пяти, среднего роста, в меру широкоплечий, с прямой и гибкой фигурой, в которой ощущалась упругая, упрямая сила. Скромный темный камзол был расстегнут, открывая модный, шитый золотом жилет и голландские кружева рубашки. Шляпа с перьями фламинго очень шла к изысканно-смуглому лицу, обрамленному волнами черных волос, свободно падавших на плечи. В левом ухе поблескивала большая круглая серьга с крохотным бриллиантом – дань колониальной моде.

Молодой человек смотрел на Робертса и улыбался, явно забавляясь его потрясением.

– Ну как?

– Вы?… – И тут догадка молнией озарила его сознание, и он вскипел от ярости. – Черт вас побери! Вы что же… Просто были переодетым мужчиной?! Ну, знаете, это выходка, достойная содомита!

– Будь я мужчиной, мне пришлось бы вас убить за одно лишь такое подозрение! – спокойно прозвучало в ответ. – Но чтобы сомнения рассеялись, посмотрите сюда. Сюда, сюда! Чего испугались?

Одним движением распахнув камзол, Аделаида затем расстегнула три пуговицы жилета, раскрыла его и сдвинула кружева рубашки.

– Ну? Или мне раздеться совсем, чтобы вы, упаси боже, не подумали, будто я – гермафродит?

– Нет. Но…

К своей величайшей досаде, Бартоломью почувствовал, что густо, неудержимо краснеет. Это ж надо, дожить до тридцати трех лет, пережить столько искушений и соблазнов, чтобы теперь заливаться девичьим румянцем при виде обыкновенной сиськи! Правда, красивой – маленькой, упругой, как яблоко… Тьфу! Да она не просто наследница колдуна, эта Аделаида, она и сама ведьма!

– Вот видите! – леди де Моле невозмутимо застегивала жилет. – Полчаса назад вы смотрели на меня так, будто готовы были влюбиться, а только что решили, что я – переодетый парень.

– Потому что сейчас вас вряд ли кто примет за женщину, что бы там ни было у вас под камзолом! – разозлился Бартоломью.

– Отлично! В таком случае, я могу без всякого страха ступить на палубу «Виолетты». Ну, а индейцу вам придется наказать, чтоб помалкивал. Или я выкину его за борт. Что, сомневаетесь? Думаете, не смогу?

– Вы? – усмехнулся капитан Удача. – Начинаю думать, что в случае чего вы выкинете за борт и меня… Ладно, не зря же вы переоделись. Соберите все, что вам нужно, да пошли на лодку. Ребята ждут меня там, внизу, и, боюсь, могли за это время уже пропустить по стаканчику рома.

– Нет, – она покачала головой. – Во-первых, назавтра у меня в городе еще найдутся дела. А во-вторых, не нужно, чтобы ваши люди связывали встречу с какой-то незнакомой женщиной и появление на вашем корабле нового лица. Чем меньше они будут знать до самого конца нашего путешествия, тем будет лучше. Думаю, вы согласитесь с этим.

– Соглашусь. Тогда мне нужно объяснить вам, как найти «Виолетту».

– Не волнуйтесь, найду. Бухта Гуантанамо не так уж велика. Завтра к вечеру я буду у вас на борту.

Глава 5
ОТЩЕПЕНЕЦ

– Моя матушка была действительно необыкновенная женщина! В ней каким-то образом соединилась сила характера и поразительная кротость. Нигде и ни в ком я не встречал такой кротости – только в глазах Девы Марии на картинах старых художников. Теперь все больше пишут много тела и много тряпок, а прежде обращали внимание на глаза. Глаза у леди Виолетты были полны того смирения, от которого хочется браться за оружие.

– За оружие?

– Ну да. Чтобы защитить всех невинно обиженных, всех, кто несет в себе боль и умеет о ней никому не говорить. Я вырос с этим сознанием: настоящая женщина всегда нуждается в защите, но никогда никого не просит о ней. В молодости искал такую женщину, но так ни у кого и не увидел ни таких глаз, ни такой улыбки, как у моей матери.

– И значит, никого не полюбили?

– Ну, как никого? Однажды купился на очень красивые глаза и очень глубокий бархатный голос. Ну, там и все остальное было, что надо. Я тогда еще ходил с каперским судном, с королевской грамотой. Решил, что женюсь. Дарил ей драгоценности, буквально заваливал ими. И еще цветы. Глупо, понимаю, здесь все и всегда в цветах, так не смешно ли дарить их женщине, у которой весь дом был увит розами, в саду росли лилии, словом, чего-чего, а этого хватало. Но мне казалось, что любимой нужно обязательно дарить цветы!

Бартоломью Робертс говорил со своей обычной насмешливой полуулыбкой, как он часто делал, почти не глядя на собеседника. Но в этот раз голос его выдавал: он впервые кому-то рассказывал о своей покойной матери, впервые за много лет вспоминал минувшую любовь и не мог скрыть, что волнуется.

Он стоял возле рулевого колеса «Виолетты», идущей на всех парусах. Ее бушприт был нацелен в алый с проседью облаков закат, и вся палуба залита вечерним заревом, таким, какое бывает лишь в южных морях. Казалось, в нем и паруса меняют цвет, наполняясь густым кармином, словно загораясь огнем.

Аделаида де Моле, или сэр Френсис Стронг, как назвался команде шхуны ее странный пассажир, стоял рядом с капитаном, тоже наслаждаясь прохладой ветреного вечера. Он вообще постоянно бывал на палубе, матросы даже шутили, что ему зря выделили каюту. С первого дня путешествия пираты заметили, сэр Френсис совершенно не боится качки, разбирается в оснастке судна, даже, вероятно, может справиться с рулем. Правда, стать на руль ему никто не предлагал, но, судя по замечаниям, которыми он нередко перекидывался с рулевыми, он хорошо знал, как держать верный курс.

Все это быстро расположило пиратов к незнакомцу. Он, определенно, был моряком, значит, хотя бы немного, но своим человеком. И явно спокойно относился к пиратам – его не коробили их лихие рассказы, не смущали острые шутки. Впрочем, какой же моряк не остер на язык?

И еще одно сразу же приметила команда «Виолетты»: это был первый за годы их плаваний человек, с которым, кажется, подружился их капитан. По крайней мере они постоянно проводили время вместе, будь то время, когда Робертс заступал к рулевому колесу, или свободные часы, когда он любил обходить судно, проверяя, все ли на нем в порядке, либо сидеть на бочке или бухте корабельного каната, выбрав место, откуда хорошо виден нос судна. Стронг, как и Робертс, не курил, поэтому они не создавали друг другу вообще никакого неудобства – курящие матросы отходили от них подальше, не мешая их долгим, судя по всему, интересным разговорам. Капитан был лет на десять старше своего пассажира, однако, судя по всему, ни тот, ни другой не ощущали разницы в возрасте – они все лучше и все больше понимали друг друга.

Бартоломью постоянно ловил себя на том, что забывает о тайне сэра Френсиса, забывает, что тот женщина! Иной раз ему самому делалось смешно: нет, ну надо же! Он боялся, как бы не выдать секрет пассажира случайным словом, смущением в случае возникновения каких-то неловких ситуаций… Но ничего этого не происходило, потому что Аделаида вела себя абсолютно по-мужски. Более того, ему все время казалось, что из них двоих капитан на судне она! Нет, она ни разу не позволила себе даже в шутку отдать какой-нибудь приказ кому-либо из матросов, никогда не давала советов относительно курса, маневров судна, обращения с командой – ей такое даже не приходило в голову, что лишний раз свидетельствовало: она прекрасно знает, как общаются меж собой моряки, и разбирается в командовании судном. Неколебимая уверенность, постоянно исходившая от нее, внушала Бартоломью мысль, что в случае необходимости он спокойно может передать управление «Виолеттой» «сэру Френсису»…

В первый же день плавания, когда корабль покинул спокойные воды вблизи архипелага и оказался в открытом море, налетел сильнейший шторм. Робертс не боялся бурь, но эта была очень опасна, стоило бы переждать ее где-то в бухте или заливе, однако было поздно – вздумай они вернуться к острову, их может разнести о скалы. И капитан Удача повел шхуну навстречу волнам, которые становились все выше и все чаще перекатывались через палубу, грозя смыть в нее людей. Матросы старались держаться ближе к мачтам и реям, чтобы в случае необходимости успевать за них хвататься, некоторым сделалось худо – врут ведь, что у моряков не бывает морской болезни. Еще как бывает – смотря какой шторм!

Робертс сменил рулевого, сам став к рулевому колесу. Он всегда так делал в случае сильного шторма. И невольно сразу же постарался отыскать глазами Аделаиду – ему стало почему-то страшно, вдруг с ней что-нибудь случится?

Но она вела себя так же, как самые опытные моряки. Не геройствовала, показывая, будто буря ей нипочем, и совершенно этой бури не боялась. Выйдя на палубу, стала возле одной из мачт, время от времени, когда вода хлестала через палубу, хваталась за канат, но ни разу волне не удалось сбить ее с ног. Когда же ревущий, будто сказочный левиафан[25]25
  Л е в и а ф а н  – легендарное морское чудовище, с незапамятных времен известное по морским рассказам. Очень часто отождествлялось с китом.


[Закрыть]
, морской ветер в какой-то момент сорвал два паруса с грот-мачты и матросы кинулись их крепить, девушка, ни говоря ни слова, тоже взлетела на вторую рею и, поймав конец каната, завязала настоящим морским узлом. Матросы сперва и не поняли, кто оказал им помощь, но потом, когда буря миновала, долго восторгались отвагой пассажира. Тогда-то они и поняли, что он, скорее всего, тоже моряк.

– Не надо было делать этого! – выговорил с глазу на глаз «сэру Френсису» капитан Удача. – Вы же не рассказали мне, куда точно мы плывем и где находится клад. А если б вас смыло в море?

– Но в моей каюте лежит ларец с документами. Взяли бы и посмотрели, – не смутилась леди Аделаида. – А вот если б нам не удалось сразу восстановить оснастку, могло быть куда хуже.

– Что верно, то верно, – вынужден был согласиться Робертс. – Но ведь без вас, как я понимаю, эти тамплиерские побрякушки принесут мне несчастье?

– А вы уверены, что со мной не принесут? – спросила она, как обычно, смеясь одними глазами.

Так или иначе, но с этого дня капитан и пассажир были неразлучны. Бартоломью все больше ловил себя на том, что доверяет этой странной женщине, как не доверял никому и никогда. Он рассказывал ей о себе, не боясь, что она может не понять, не оценить или поймет неверно. И это при том, что она сама почти ничего про себя не говорила! Свою дружбу с морем объясняла тем, что пришлось много плавать, что у нее в семье со стороны матери были моряки и после смерти отца ее воспитывал дядя, служивший боцманом. Возможно, это была неправда. Даже, наверное, неправда. Слишком явно она старалась говорить об этом меньше и как будто смущалась, не желая вводить его в заблуждение, но не имея возможности рассказать правду. Почему? Самое забавное, что ему было все равно. Он все больше и больше воспринимал ее как друга. Именно друга-мужчину, и его доверие не нуждалось ни в каких подкреплениях.

«Виолетта» шла к побережью Атлантики, и, так как плавание выпало на неспокойный сезон, рассчитывать дойти туда быстро не приходилось. Но лишние несколько дней не смущали Робертса. Он по-прежнему верил в свою удачу.

В разговорах с «Френсисом» (чтобы никто случайно не услыхал в его устах женского имени пассажира, он называл так Аделаиду даже с глазу на глаз) Бартоломью нередко начинал строить планы, как можно распорядиться сказочными богатствами таинственного магистра. Флибустьеру даже пришла в голову идея отыскать какой-нибудь не слишком маленький, но незаселенный остров и выстроить там роскошный город.

– И кем населить? – живо заинтересовалась Аделаида.

– Пригласить туда всех, кому тошно среди обычных городов, в странах, где продаются и покупаются даже депутатские места. Дать всем дома, работу, кому какая нравится. Выращивать по три урожая, чтобы все были сыты. В здешних краях такое возможно.

Трудно было сказать, говорит ли он серьезно или просто придумывает красивую сказку. Скорее, конечно, второе – он вовсе не был наивен. Но фантазировать очень любил.

Аделаида отлично это видела, но подыграла:

– Обязать всех работать, запретить изобретать машины, чтобы не отнимали работу у производителей. Собственность сделать общественной, чтобы искоренить имущественное неравенство. А тяжелый физический труд возложить на преступников, которых за тяжкие преступления следует обращать в рабство.

Бартоломью даже присвистнул:

– Целая система! Это вы только что придумали?

– Я? Господь с вами! Это же Томас Мор[26]26
  М о р  Т о м а с  (1478–1535). Английский мыслитель, один из основоположников утопического социализма, автор книги «Утопия», в которой описано общество без социального расслоения. Был председателем палаты общин английского парламента, с 1532 года – лордом-канцлером. В 1535 году казнен за отказ принести присягу, которая противоречила его католическим убеждениям.


[Закрыть]
. Он жил почти двести лет назад. И написал книгу под названием «Утопия». Неужто не читали?

– Представьте, нет!

– А она очень интересная. Там как раз описан остров, который будто бы открыли, и на этом острове – такое вот общественное устройство. А мне сейчас представилось, что бы произошло, если б мы и вправду решили сделать такое морское государство? Как вы думаете, кто бы туда поехал в первую очередь?

На миг он задумался, потом рассмеялся:

– Кто? Да прежде всего бездельники всех видов! Пираты. Разбойники. Словом, те, кто решил бы, что их приглашают жить на готовое. Ну, и нравы бы получились соответствующие. Этакая Ямайка, где всем все дают, но все равно мало…

– Вот видите! – с искренним огорчением воскликнула девушка. – Не успели размечтаться, как оказалось, что мечтаем о давным-давно придуманной сказке, которая не может осуществиться.

– А что сделаете со своей половиной сокровищ вы? – не удержался и спросил Бартоломью.

– То же, что и вы, – она посмотрела ему в глаза. – Пока не знаю. Сперва нужно найти их.

– И то верно. Только мне все больше думается, что с ТАКИМИ богатствами нормальному человеку трудно будет что-то сделать. Разве что просто одарить всех бедных?

– Тогда не хватит даже этих богатств. Хотя мысль хорошая. Главное – новенькая! Одарить всех бедняков стремились многие великие люди. И ни у кого это не получилось. Даже у тех, кто готов был отдать последнюю рубашку.

– Я не отдам. Кого-кого, а себя не обижу. Как, надеюсь, и вы.

В тот вечер, когда капитан и его пассажир (или пассажирка) вместе стояли возле рулевого колеса, он впервые стал рассказывать Аделаиде о своем детстве, об отце, которого за странный нрав не любило аристократическое семейство, о матери, всеми силами поддерживавшей отца, хоть она и знала, что его родня никогда ее не примет. Тогда-то он и назвал свое настоящее имя.

– На самом деле я ведь не Робертс. Меня зовут Бартоломью Спенсер, и, если правда, что мой дед, граф Девоншир, умер, то теперь я ношу графский титул. Не могу сказать, что это для меня важно, однако забавно! И мой отец, и особенно мать всегда презирали титулы, богатство. Мама говорила, что если кроме этого человеку нечем гордиться, то он – самый несчастный человек на свете.

– Поэтому вы всегда носите самые дорогие костюмы и украшения? – неожиданно спросила леди де Моле. – Чтобы показать, как это нелепо?

– Ну да! – Он был поражен тем, что она догадалась, потому что сам никогда об этом не думал. Но это было именно так. – Пират в графских побрякушках – это как раз то самое… Мало ли разбойников среди всех этих лордов и пэров?

– Много, – согласилась девушка. – Но справедливости ради стоит сказать, что среди людей простых их гораздо больше. Только потому, что число простых людей заметно превышает число знати. А разбойниками становятся не в силу происхождения, но потому, что есть люди, у которых это в крови. Тем, кто облечен властью, легче разбойничать, зато те, у кого ее нет, куда более злобны, завистливы, алчны. Так что вы можете утешать себя тем, что стали пиратом из чувства социальной несправедливости, сэр. На самом же деле у вас просто не получилось жить обычной жизнью. Вы считаете, что она не для вас?

– Как мой отец! – кивнул Бартоломью.

– О да! А вот ваша мать как раз хотела жить, как живут простые женщины – рожать любимому мужу детей, ходить в церковь, вместе встречать праздники. Не получилось.

– Не получилось, – эхом отозвался Робертс. – Отец то пил и гулял, неведомо где и с кем, то проматывал деньги в карты. Мать молилась за него и ждала. Пока не узнала однажды, что он грохнулся с лошади и лежит при смерти. Она продала последнее, что у нее было, – медальон с каким-то камушком, взяла меня и поехала в Лондон. Поехала, хотя и знала, что сэр Сайрес, так звали отца, скрывает от родни женитьбу на бедной девушке из разорившейся семьи. Когда мы приехали, отец уже умер. И мама ничего не сказала бы его родне, ни на что бы не стала претендовать, но оказалось, что, умирая, сэр Сайрес все же поведал семейству о своей жене и сыне. Меня приняли в семью Спенсеров. Пришлось принять. И маму тоже. Но мы были там нежеланными родственниками. Дед, в ту пору граф Девоншир, с радостью вышвырнул бы нас за порог, но ведь отец был женат официально, и общество могло осудить графа… Его жена, леди Девоншир, прямо тряслась от ярости, видя меня. Нормально отнесся ко мне только мой дядя, лорд Джонатан. Тогда, впрочем, он был сэр Джонатан. Младший брат отца. Между прочим, сейчас он чуть ли не глава Адмиралтейства.

– Он – хороший человек? – задумчиво спросила Аделаида.

– Да. Думаю, да. Хотя и смахивает порой на индюка, как все важные чиновники. Но у него доброе сердце. Кто возненавидел меня с первой минуты, так это его сын.

– Сын? – в глазах леди де Моле вдруг вспыхнули искры. – У вашего дяди есть сын?

Бартоломью удивленно посмотрел на нее.

– Да. А что в том такого? Он женат, у него две дочери и сын. Фредерик. Когда мы с мамой приехали в Лондон, мне было восемь, а Фреду год. И он, увидав меня, сразу завопил, будто ему показали змею, а когда я попытался погладить его по чепчику, укусил за палец. И с тех пор постоянно норовил устроить мне какую-нибудь пакость. Но я недолго это терпел. Вскоре после того, как умерла матушка, уехал в Новый Свет и очень скоро стал капитаном Удача. Знаменитым Бартоломью Робертсом, которому решительно плевать и на графский титул, и на наследство. Денег у меня и так предостаточно, а если мы с вами еще и найдем клад, Спенсеры станут моими бедными родственниками. Я никогда им не писал, но, пожалуй, в этом случае черкну письмецо. Спрошу, не нужна ли в чем-то моя помощь?

– Вы им не писали? – как-то странно посмотрев на Бартоломью, спросила Аделаида.

– Нет, конечно. То есть, уезжая, оставил записку, в которой сообщил, что они меня больше не увидят. А больше ни строчки. Даже дяде. К чему было его расстраивать? Имя я сменил, и, надеюсь, они давно считают меня умершим. А что?

Она вдруг рассмеялась.

– Да ничего. А вам не приходило в голову, что, не доказав факт вашей смерти, ваши родственники могли оказаться в затруднительном положении? Как ваш дядя мог вступить во владение имением и титулом, если, по английским законам, пока жив наследник, этих прав не получит никакой другой родственник? Вы ведь не оформили официальный отказ от титула. Да и в этом случае проволочек было бы на несколько лет.

– Вот дьявол! – Бартоломью тоже расхохотался. – А я об этом и не подумал… Да еще как-то, схлестнувшись в сражении с одним морским офицером, который когда-то знал меня в Старом Свете, я, шутя, крикнул ему, чтоб передавал привет моим родственникам. Только теперь понимаю, какого, видимо, наделал среди них переполоху!

Он смеялся долго, несколько минут. Потом вытащил из-за обшлага кружевной платок, промокнул глаза и глянул на горизонт, где закат уже начал меркнуть, алый цвет уступал место сиреневому, а облака делались все темнее и темнее.

Зеленый луч, вспыхнувший на линии горизонта в тот момент, когда исчез алый краешек солнца, неожиданно коснулся груди флибустьера и зажег странным пламенем висевший на его бордовом камзоле крест, тот самый, что Аделаида подарила ему в Сант-Яго. Он не расставался с ним.

– Никогда не видел, чтобы этот луч доставал так далеко! – воскликнул Бартоломью – Как мечом меня проколол! Послушайте, Френсис, а почему вы так подробно расспрашивали меня о моей родне?

– Да потому, что я недавно из Англии и мне как-то рассказывали, сколько мук пришлось испытать вашему доброму дядюшке, лорду Джонатану, чтобы вступить в права наследства.

– Но ему это удалось?

– О да!

– Тогда моя совесть чиста! – вновь рассмеялся Бартоломью. – Френсис, дайте-ка мне подзорную трубу. И, если вас не затруднит, подержите рулевое колесо.

– С удовольствием. Но что будет, если увидит кто-нибудь из команды?

– Они уже давно поняли, что вы – тоже моряк. Послушайте, что это за корабль вот уже второй день кряду идет за нами в кильватере?

– Вы у меня спрашиваете? Откуда мне знать? Если вы думаете, что кто-то узнал от меня о цели нашего путешествия и нас преследуют с целью завладеть сокровищами, то это не так. Никто не знает.

Робертс некоторое время всматривался, потом опустил трубу.

– Странно. Море большое, с чего он увязался за нами?

– Можно я тоже посмотрю?

Девушка взяла трубу и тоже стала всматриваться. Небо с западной стороны стало уже густо-синим, но на его фоне тем не менее выделялась белая точка парусов. В трубу можно было рассмотреть очертания судна, как и шхуна, идущего полным ходом.

– Фрегат, – сказала Аделаида, и на ее лицо вдруг набежала тень. – Действительно странно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю