Текст книги "Кружево (СИ)"

Автор книги: Ирэн Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

   Я вздохнула. Противоречивые чувства разрывали меня на части. Я боялась. Я не хотела покидать мать. Я не хотела переживать ужас и холод снова. Я потупила глаза, уставившись себе на колени. Приторно-сладкой мыслью было просто остаться, и жить нормальной жизнью, которую, я обрела – снова.

  Эта мысль вызывала одновременно негу и мучительную тоску. Следующая мысль вызвала во мне тревогу до дрожи в коленях.

  Я подняла взгляд и уставилась на Джека. В его глазах была тоска и боль того, кто тоже терял и давал обещания. Лица Милдред и Джессики предстали перед моим взором как наяву. Я вздохнула, понимая, что если выберу простой путь, то никогда себе этого не прощу.

  – Я согласна,– тихо, но твердо сказала я.

  – Ох,– сказала моя мать и закрыла лицо руками. Затем словно собралась с решимостью, подошла ко мне и обняла меня, крепко прижимая к груди.

  -Когда?– только и спросила она у Джека.

  -Утром, ответил он.

   Он ушёл искать лошадей, припасы и всё что ему нужно было в дорогу. Лидия открыла сундук и с улыбкой показывала мне вещи, которые сшила сама, или купила для меня. Затем достала несколько мешочков с деньгами, протянув их мне для дороги.

   Я уселась на табуретку, подле её кресла качалки и приготовилась слушать и задавать свои вопросы. Она была белошвейкой, работа так и спорилась в её руках. Своими руками и усердием, она заработала мне деньги на приданное, на новый дом, на моё обучение. Она так сильно и долго ждала меня.

  Что стало с Кисточкой, нашей старой собакой?– спрашивала я, вспоминая всё больше с каждой минутой проведённой в родном доме. Мать отвечала, что Кисточка, когда меня украли, сорвалась с цепи, сбежав следом за мной, и так и не вернулась.

   Моя мать так много хотела рассказать мне. Я так много хотела у неё спросить.

   Казалось, время для нас обеих замерло на одном месте и, сжалившись не спешило отмерять часы.

  Я успела проголодаться. Я так много вспомнила и снова чувствовала себя собой, только сейчас понимая насколько без своих воспоминаний, была не полноценной.

   За окном сгустились сумерки. Мы услышали ржание лошадей во дворе. Часы пробили девять вечера. Заскрипела дверь, и в дом вошёл Джек. Парень нёс в руках две набитые битком торбы, и за его спиной висела в сумке поклажа.

   Моя мать сложила мои вещи в мешок, туда же положила деньги, а маленькую торбу заполнила продуктами. Джек принёс двух перепелов нам на ужин.

  Мать суетилась на кухне, я ей помогала и последующий ужин, был очень вкусным, точно королевский.

  Она перестелила постель для меня, и настояла, чтобы я спала именно в постели, а Джеку застала лавку у печи. Джек уже улегся, а мы всё ещё сидели в палисаднике, делились воспоминаниями и всё никак не могли наговориться.

  Совсем стемнело. Небо зажглось россыпью серебристых звёзд. Я зевнула, мама тоже клевала носом и вскоре мы обе легли спать.

   Мне снились чудесные сны, и я проснулась как раз на рассвете. Джек уже встал. Моя мать хлопотала у печи, на скорую руку собирая нам завтрак. Крепкий чай с шиповником, хлеб с маслом и сыром, кусок ветчины.

  На прощанье не было времени. Всё случилось так быстро. Встреча – и вот уже следует расставание. Нужно было уезжать.

  И пока коней запрягал и кормил Джек, прикрепляя к седлам сумки наш многочисленный багаж, мать благословляла меня, гладила по голове и говорила тёплые слова в дорогу. Она любила меня. Как, же сильно все эти годы мне недоставало её.

  Я поцеловала мать в щёку, поблагодарила за всё и сказала, что очень сильно её люблю. Она нежно улыбнулась, как майское солнышко – и мне на сердце стало тепло-тепло.

  В дорогу моя мать благословила также и Джека.

  Он помог мне взобраться на пятнистую и с виду резвую кобылу. Затем Джек оседлал своего чёрного коня с мощным корпусом.

  Я обернулась на прощание и по губам матери поняла, что она прошептала, что будет молиться за нас.

   Вскоре деревня осталась позади. Мы ехали на восток. И на широкой дороге обогнали обоз, везущий хворост. Я уже привыкла к верховой езде, мне даже нравилась быстрая скачка. Порой даже дух захватывало.

  Так я то погружалась в свои мысли, то любовалась просторами, зеленью, стайками птиц в небе и этим тёплым небом. Как же я могла раньше жить без всего этого?

   Мы ехали целыми днями. Торопились, но останавливались на закате на ночлег, где попадёт. Джек разводил костёр, охотился, если повезёт и мы варили похлёбку, жарили куропаток, кроликов, а иногда просто жевали хлеб с сыром и пили воду. Мы редко заезжали в деревни, редко видели людей. Но я так уставала за дни полные пыли и верховой езды, что мечтала разве что вымыться, да хорошенько выспаться.

   С каждым днём световой день уменьшался – и ближе к вечерам заметно холодало. Рассвет приходил поздно. Солнце вставало в одно мгновение, освещая всё вокруг.

  Вскоре нас ждали степные поля, сухая дорога, по которой катилось, перекати поле, и росли сорняки. Вдалеке мерцали голубым и чёрным покрытые сизой дымкой холмы и острые пики гор. Мы ехали в гору. Поля были точно яркие ковры от росших на них вересковых кустарников. Здесь было так красиво.

  -Следующим вечером мы попадём в долину. Там и переоденемся в тёплые вещи,– сказал Джек, передавая мне горячий сладкий чай.

  -Хорошо, – кивнула я, жадно вгрызаясь в сухарик хлеба. Желудок протестующе заурчал. Ему было мало такой скромной пищи.

  -Потерпи Эмбер. Если нам повезёт, завтра я наловлю нам в дорогу на поле куропаток. – Я кивнула и зевнула.

  Он расстелил для меня дорожное одеяло. Под голову я положила тюк поклажи и быстро заснула. Джек, задумавшись, тихо сидел, ворошил угольки в костре, да оберегал мой сон. С ним мне было так спокойно. Иногда при мысли о парнишке я улыбалась про себя. Мне нравились его суровые черты лица, нравились чёрные, чуток кустистые брови, нравился чувственный рот, нижнюю губу которого Джек часто прикусывал. Он был совершенно не похож на прекрасного графа Фроста. Ни внешностью, ни манерами, ни характером, ни голосом.

  Казалось, что Джек состоял из сплошных резких углов.

   Стоило ему начать говорить, и поймать мой взгляд, то возникало чувство, что от парнишки идёт внутреннее тепло, как от полыхающего костра. Парень был прям, напорист и упрям, и не держал камней за пазухой. Джек никогда мне не врал. Я это ценила превыше всего.

   Да, если по-рассуждать, то мой спаситель не блистал идеальной внешней красотой, как граф, но парнишка определённо вызывал у меня симпатию. И именно эта непохожесть на графа нравилась мне в нём больше всего.

  Размышляя о Джеке, я быстро погрузилась в сон.

   Следующий день мы провели в седле. Под вечер Джек остановился, чтобы поймать куропаток. Он рыскал в зарослях пока не нашёл их гнёзда и из каждого он забрал по одному яйцу. Затем, притаившись, словил двух взрослых птиц.

  Вечером ощутимо похолодало, и мы переоделись в тёплую одежду. Вскоре спешились и под уздцы повели коней к тропе.

   Я спросила, почему мы не остаёмся на ночлег, на что получила многозначительное и неопределенное, – увидишь.

  Дорога местами была покрыта льдом и через несколько метров сузилась до тропы. Я вела лошадь, которая шла уверенно, судя по всему, она видела в сумерках гораздо лучше, чем я. Наконец на небе взошёл ясный месяц и в его свете, я увидела идущую чуть выше нашей другую тропу. Её покрывал иней и она блестела, точно зачарованная.

  Я буквально чувствовала на своём лице довольную усмешку Джека. Да и было ему с чего смеяться, мой подбородок, наверное, отвис от удивления , будто бы к нему прикрепили гирю.

  -Вот по этой тропе мы как раз дойдём до ущелья, за которым возле водопоя оставим наших лошадей, а сами будем карабкаться в гору.– Наконец то он поделился со мной своими планами.

  Не могу сказать, что ожидала подобных трудностей, но ведь жилище отшельницы находилось в горах, а в горы ведь не ведут лёгкие пути, не так ли?

  Миновав тропу, мы, как и пояснил Джек, оставили лошадей у водопоя, накрыли их спины попонами, а сами, взяв самое необходимое, отправились в путь.

   Карабкаться мне не пришлось, Джек обмотал меня за пояс веревкой и просто тащил за собой.

  Мои ноги в сапогах часто скользили, но вскоре мы оказались на вершине. Там у огромных валунов, защищающих от северного ветра и диких кустов лесных ягод находилась небольшая деревянная хижина. Из-за кустов и валунов её снизу было не видно.

   Хижина выглядела добротной и крепкой. На каменном плато вверху гулял сквозной ветер. Вид свысока, кружил мне голову и захватывал дух.

  Джек собирался постучать в тяжёлую дверь на массивных петлях, но дверь открылась сама и к нам вышла величественная женщина неопределенного возраста с тёмными волосами без единой пряди седины, вот только её лицо полностью испещрили, как каналы высохших рек рисуют карту в песках морщины. Её лицо было суровым, нос выглядел, возможно, из-за прожитых лет излишне длинным и заостренным на конце. А вот глаза женщины были удивительными: светло-голубыми, как небо на рассвете весеннего денька.

  -А я вас ждала. Птицы мне сообщили о гостях, – сказала она, и в доме послышалось курлыканье. Сизые голуби сидели на балках и поглядывали на нас своими красными глазками. Женщина улыбнулась.

  -Меня зовут Изольда. Джека я знаю. А ты, похоже, та девушка, которую ему удалось спасти. – Я кивнула.

  – Без вашей помощи я бы не справился,– сказал Джек и вежливо легонько наклонил голову.

  – Прошу,– сказала она, жестом приглашая нас в свой дом.

   Мы зашли и тут же согрелись. В камине горело пламя. Пахло травами и печеными яблоками.

  -Раздевайтесь, у меня в доме всегда тепло. Сейчас я вас накормлю, а потом и дела обсудим,– сказала Изольда и захлопотала у очага, снимая с верстака кастрюльки, горшки и сковородки.

  От нашей помощи женщина отказалась и мы, с Джеком сняв меховые тулупы и вязаные шапки, сели у камина на деревянные табуретки, где избавились от сапог.

  Курлыкали голубы, то и дело, щелкая клювом и поднимая крыло. Я увидела небольшую лесенку, ведущую на второй этаж. В стене была ещё одна дверь. Кухня разделялась от гостиной с камином только полками, на которых чего только не было в бутылках, плошках, горшках и склянках. Порошки, перья, пучки трав, ракушки, странные амулеты и чучело белки и совы наверху с вытаращенными жёлтыми глазами.

  Несколько шкафов с книгами были расположены у стены, также там стоял потрескавшийся от старости письменный стол, на котором лежали толстые книги в кожаных обложках, чернильница и золотистое перо неизвестной мне птицы с тонким заостренным концом.

   Возле маленького окошка стояло несколько больших горшков, в которых явно круглый год росли лекарственные травы, и зелень. Там же у окошка я увидела нечто прицепленное к потолку, похожее на свёрнутый тонкий тюфяк на верёвке.

  -Что это?– тихонько спросила я Джека.

  – Это гамак,– пояснил он. Такая кровать,– он улыбнулся и добавил, что на таких подвесных постелях спят корабельные матросы.

  -Гамак практичен,– пояснила Изольда, услышавшая мой вопрос.– Мой домик очень мал и таким образом экономится полезная площадь,– сказала она и с улыбкой пригласила нас к столу.

  Стол был круглый накрытый чистой, но ветхой скатертью. В тарелках лежал вареный картофель, парёная репа, солёные огурцы, да мочёные яблоки. В металлическом чайнике был заварен компот из сушеных плодов и ягод. Ржаной хлеб, сыр, черничное варенье и блины были на десерт. Джек достал кусочек сушеного мяса, решив её угостить. Изольда покачала головой и сказала, что она мясо не ест. Он спрятал мясо в торбу, решив не обижать гостеприимную хозяйку.

  Мы ели за двоих и почти смели всё угощение со стола. Изольда ела мало, тщательно пережёвывала пищу и ничего не спрашивала.

   Только, когда мы насытились и вдоволь напились компота с блинами, она убрала посуду в мойку и начала задавать вопросы. Нельзя сказать, что она спрашивала. Джек просто рассказывал ей все события по порядку.

  Иногда она переводила взгляд на меня и тогда я уточняла некоторые моменты. Изольда выглядела очень задумчивой, но не высказывала собственных мыслей, рассуждала в уме, что-то прикидывала и, то и дело хмыкала.

  -Хорошо,– наконец сказала она, а затем добавила.

  -Идите, ка лучше хорошенько выспитесь. – Рукой она указала Джеку на лестницу на втором этаже.

  – А тебе,– обратилась она ко мне, придётся спать здесь,– сказала Изольда и направилась к своему гамаку, который она мигом расправила, и он стал отчасти напоминать верхнюю часть постели.

  Только потом я узнала, что второй этаж предназначен исключительно для гостей, а те, кто остаются у неё дольше, чем редкие гости, спят в гамаках. Я долго ворочалась с боку на бок, всё пытаясь устроиться в гамаке поудобнее, то и дело, бросая взгляд за окно.

  Она же тихо посапывала в своём гамаке – и честно сказать я завидовала её спокойному сну, так как я сама, как ни старалась, но заснуть не могла. И когда почти рассвело я, наконец, смирилась с мыслями чтобы улечься спать на голом полу, как всё же– заснула, а когда проснулась, то уже Джек ушёл.

  -Как он так ушёл, ничего мне не сказав? – возмущённо спросила я у Изольды.

  -Ты девочка, пока Джек будет выполнять моё поручение, останешься со мной. Я проверю все твои умения и решу, стоит ли брать тебя на охоту за хрустальным ягнёнком.

  Я сглотнула ком в горле. Вот как получается. Джек просто взял и бросил меня с ней и ничего не сказал. Почему он не разбудил меня? Как он вообще мог поступить так несправедливо со мной после всего пережитого?

  Мы не завтракали, а пошли по горной тропе начинающейся за её домом к роднику с двумя большими вёдрами. По пути она сказала, что теперь моей обязанностью будет носить воду каждое утро. Затем Изольда показала мне далёкий горный холм, на котором можно было рассмотреть, как паслись хрустальные ягнята. Там лежал снег и при солнечном свете их шкуры сверкали точно брильянты.

  -Как поешь девочка, то я дам тебе специальные рукавицы и щётку и расскажу что делать. А пока что, – Изольда с лёгкостью взяла у меня тяжёлые глубокие ведра, обитые деревом и металлическими заклёпками на бортах.

  – Смотри, эта тропа уходит вниз, ты должна спуститься туда и срезать несколько ледяных цветов и запоминай, когда, цветы окажутся у тебя в руках, то ни в коем случае не выпускай их из рук, что бы тебе не чудилось. Помни, что это всё ненастоящее, просто морок. Поспеши девочка, потому что когда скроется солнце, то очередная возможность наведаться за цветами появится у тебя ещё не скоро.

   Я сглотнула, и скрепя сердце поспешила спуститься по тропе. Снег сверкал. Блестел на солнце иней. Мои сапоги то и дело скользили, но вот я очутилась на проталине возле ущелья, на котором в снегу произрастали белые цветы с чёрной бусинкой в сердцевине. Их листья были мягкими, стебли с виду казались скользкими и холодными как сосульки. Цветы качались сами по себе без ветра, точно танцевали. Мне было страшно подходить к ним. Страшно брать их в руки. Стоило мне приблизиться, как их покачивание прекратилось. Чёрные пуговицы в сердцевинах цветков, точно глазки уставились на меня. Они ждали моих действий.

   Я не хотела прикасаться к цветам. Но выбора не было.

   Я сорвала четыре цветка, как солнце скрылось, и все остальные цветы мигом юркнули под снег. Я испугалась, прижала цветы к груди и вдруг чуть не выпустила их, потому что с виду они стали точно гремучие змеи, извивающиеся в моих руках. Они шипели, раскрыв пасти, я вздохнула, и крепче сжала пальцы, хотя сердце в груди билось точно бешеное, и, отведя в сторону взгляд, двинулась к тропе.

   Серые тучи, заслонившие солнце обещали снег. Змеи вскоре превратились в омерзительных жаб, которых я в ужасе только крепче прижимала к груди.

   Я прошла половину пути, как цветы превратились в раскалённые иголки, которые жаром обжигали пальцы.

  -Ай,– вскрикнула я и едва не выронила их все, одна иголка выскользнула из моих обожженных пальцев и ушла в снег насовсем.

  Нахлынул ветер – и снова показалось солнце. Боль из ладоней мгновенно ушла. Не было ни ожогов, ни волдырей. Цветы снова вернули свой первоначальный облик и больше не меняли его оставшуюся часть пути.

  – Я чувствовала, что ты справишься, девочка.– Изольда улыбалась, встречая меня у крыльца. Она забрала у меня цветы и поставила их в банку наполненную песком вперемешку со снегом.

  -Теперь ты сможешь поесть и отдохнуть, а после обеда, если всё-таки снег не пойдёт, она с сомнением посмотрела на тёмные облака, рассеянно устилающие небо. – Мы вместе пойдём чесать ягнят, и вместе будет прясть пряжу. – С неба ей на плечо спикировал голубь и что-то закурлыкал на ухо.

  -Ага,– сказала Изольда, – а вот и новости от Джека. Он уже сделал, что я велела и теперь скачет к нам. Так что у нас на всё про всё два дня, девочка,– поджала губы Изольда и открыла дверь в дом.

  Стоило мне войти, как я сразу согрелась. Голуби снова курлыкали сидя на балках. Шипела кастрюлька с кипятком в очаге. И так вкусно пахло щами и свежим хлебом, что мой рот сразу наполнился слюной.

  Изольда налила нам обеим щей, наложила вареного проса, отрезала хлеба. Я набросилась на еду, точно день не ела. Она напротив ела медленно вдумчиво – и отчего-то ласково поглядывая на меня.

   Меня разморило от тепла, вкусной еды и ежевичного киселя на десерт. Небо хмурилось, голуби дремали на балках, спрятав головы под крылом. И так наш поход за хрустальным ягнёнком был перенесён на завтра.

  Со второго раза спать в гамаке было проще. Изольда же сидела в плетеном кресле у камина и дремала, накрывшись пятнистым лоскутным одеялом.

  Весь вечер мы перебирали корешки. За окном ревел ветер и сыпал снег. Скрипел пол на втором этаже. Чуть слышно дребезжала дверь под напором ветра, а Изольда подбрасывала поленья в камин, что-то шептала огню и рассказывала мне о себе.

  Женщина не знала своих родителей. Её воспитала старуха, жившая при церкви.

   – «Она хотела отдать меня в приходской монастырь на обучение, но не вышло»,– поведала мне Изольда.– "Злые люди, с чёрными сердцами, они то и замолвили за меня слово священнику. Я ведь уже тогда могла разговаривать с птицами, мышами, жабами. Больные звери приходили ко мне сами. Я знала, как вправлять им крылья, знала какие травы, съедобны и какие из них лечат. Как сказала, тогда мне старуха, когда была при смерти, в крови твоей деточка, течёт ведьмовство. "

   "Я любила старуху и не хотела покидать крохотную каморку, где она коротала свой век. Всё же перед смертью она меня благословила и наказала уйти, искать свой путь. Так я и жила. Бродила, попрошайничала, лечила, пристраивалась к цирковым балаганам. Но нигде не приживалась, благо только читать и писать научилась.

  Затем, и вовсе пришлось сбежать, потому что хозяин поменялся. Он был из тех похотливых козлов, которым всегда подавай новое и молодое. Ах,"– вздохнула она. «-Тяжелая жизнь у меня была. Но, по-видимому, вмешалась судьба. Птицы мне помогли. Они привели меня сюда, а в этом доме раньше ютился старик. Вот он меня и научил всему и свой дар передал.»

   Я незаметно заснула под убаюкивающее бормотание Изольды – и что мне снилось потом, не помню.

  На рассвете снег утих. Я открыла глаза: гамак рядом со мной был собран. В печи потрескивали угольки. Изольда стояла возле раскрытого сундука и, наклонившись, копошилась внутри.

  -Вставай соня, собирайся. Да сходи за водой. Потом мы пойдём за хрустальным ягненком. Я зевнула, свернула гамак. И стала собираться.

   На улице было тихо. Вокруг лежал ровным слоем снег, полностью накрывая собой крышу дома и камни у северной стены.

  Рассвет обещал погожий день. Я видела, как со всех концов слетаются к дому птицы. Ждут обещанный прикорм. Так Изольда отплачивала им свою благодарность, ежедневно круглый год рассыпала для них мешок с зерном.

  Узкая тропа из-за снега не была такой сколькой. Лёгкий морозец бодрил. Я с лёгкостью по ней спустилась и принесла воду. За это время Изольда уже покормила птиц, и сотни следов на снегу сказали мне, что её пернатые гости уже улетели.

   Мы плотно позавтракали, взяли с собой хлеб и сыр. Она вынула цветы из банки и закрутила их в смоченную снегом ткань, напоминающую то кружево, что я ткала. Затем, одевшись и закутавшись как следует, мы покинули дом и отправились в путь.

   Два голубя, что постоянно сидели на балках в доме теперь восседали на плечах Изольды. Судя по всему, они были нашими проводниками. Небо над головой было ясным и ветра не было.

  Лёгкое облачко пара вырывалось из моего рта и носа при дыхании. Мы шли и шли. Вокруг куда ни посмотри, возвышались покрытые снегом холмы. Казалось, они окружают нас повсюду.

  Мы поднимались, чтобы снова спуститься и вновь начинали подъём.

  Вскоре мы прошли обитель снежных цветов, дальше шли пологой равниной и, наконец, поднялись на холм, где остановились, чтобы перекусить и накормить голубей. Посовещавшись с голубями на только им одним понятном языке, Изольда поджала губы и посмотрела на север. Затем она достала из сумки маленькую подзорную трубу, покрутила её, настроила и долго вглядывалась в даль, смотря на пики гор, затем улыбнулась и передала трубу мне.

  -Смотри вон туда, видишь их?– радостно спросила она. Я кивнула. Возле самой скалы на равнине бегали и резвились в снегу хрустальные ягнята.

  -А теперь слушай меня внимательно Эмбер и запоминай всё в точности, что скажу. Потому что если ты напутаешь вдруг чего, или испугаешь ягнят, то вся наша затея провалиться. Ягнята убегут в горы, где мы не сможем их больше поймать.

   Крадучись, стараясь при движении избегать лишнего шума, мы добрались до плато, где, затаились возле камня, а Изольда заставила меня вывернуть одежду и надеть лицевой стороной на себя. Изнаночная сторона наших тулупов и шапок была белого цвета, таким образом являясь неплохой маскировкой.

  Затем женщина достала спрятанные цветы и развернула их, отложив в сторону сумку. Из кармана она выложила две щётки и две пары рукавиц, почти идентичные тем с которыми я работала, ещё в услужении Мистрис. Шепотом Изольда провозгласила порядок действий и выбрала овец. После она вручила мне пару цветков, себе же оставила один и сказала несколько непонятных слов, которые я должна была запомнить а, потом прошептать.

  Снег предательски хрустел под нашими ногами, как мы ни старались идти бесшумно. Когда мы подошли, то пугливые ягнята, обнаружив наше появление, почти все разбежались, но мы, переглянувшись, одновременно бросились к тем ягнятам, которые были ближе к нам и схватили их рукавицами, прикоснувшись к нежно-розовым носикам лепестками цветов. После этого ягнята замерли в наших руках, мы положили цветки на снег. Прошептали заветные слова и цветы тут же вросли в снег и стали плавно покачиваться, издавая тихий тонкий звук. Ягнята обмякли в наших руках и погрузились в сонное оцепенение.

   Мы тщательно с аккуратностью вычёсывали их шерсть и складывали её в специальный мешок, который был почти прозрачный. Затем, наполнив его потрескивающим на свету шерстяным серебром, то и дело, озираясь на солнце, мы бережно оставили ягнят и начали удаляться от плато по собственным следам.

   В отдалении, я услышала, как, укрывшись на скалах, жалобно блеют ягнята.

   Мы собрали вещи оставленные за камнем, снова переоделись, спрятали щётки и рукавицы в торбы и поспешили вернуться в хижину.

   Быстро темнело: и пока я не увидела знакомые ориентиры хижины Изольды, я буквально не ощущала усталости. Только после нашего похода, раздевшись в доме, я осознала, насколько сильно выдохлась.

  Я была потной и грязной, чувствовала себя измученной. Такой же утомлённой как я, выглядела и Изольда.

  Она растопила очаг. Поставила чайник, наполнив его водой из старых запасов, хранимых в бочке. Глаза слипались. Изольда заварила нам обеим чая, после которого мне чуток полегчало: хотя бы перестала кружиться голова.

  Затем она приказала мне принести лохань со второго этажа и поставить греть воду, сама же Изольда отправилась в родник за водой.

   С трудом я притащила лохань, поставила большой котел с водой на огонь.

   Только я это сделала, как пришла Изольда и сказала, что ворон возле родника сказал ей что Джек и другие люди завтра прибудут сюда.

  -Мы задержались милая,– ласково сказала женщина и, наполнив лохань горячей водой, слегка разбавила её холодной.

  -Залазь, – велела она мне,– тебе нужно смыть пот.

  Я разделась и погрузилась в горячую воду, блаженно ощущая на своей коже мурашки бегущие по ней от жара по всему телу.

   В воде было хорошо и очень спокойно. Сонливость моя исчезла.

  Изольда задумчиво смотрела на меня, помогая ополоснуть мне волосы.

   Она вела себя точно моя бабушка, которую я ни когда не видела, потому что она умерла ещё до моего рождения. Когда я вытиралась, Изольда выливала оставшуюся воду из котла в вёдра, чтобы наполнить его холодной водой и нагреть для себя.

  Я надела тонкое льняное платье и тёплые носки, в которых спала.

  -Вам помочь Изольда?– вежливо спросила я. Мне было неудобно стоять без дела, тем более что после ванны я ощущала прилив сил.

  -Если желаешь, то можешь через чёрный ход вынести вёдра с грязной водой и вылить их.

   Я кивнула, а когда пришла со двора, она уже находилась в лохани и точно спала.

  -Подожди, – обратилась ко мне Изольда, упрев руки в деревянные бортики лохани. На её плечах виднелись старые шрамы, и я сглотнула, чувствуя стыд от неприкрытого любопытства. «Да меня били», точно говорил её выразительный взгляд на мой безмолвный вопрос.

  – Я хотела бы тебе кое-что рассказать Эмбер,– тихо с какой-то обреченностью сказала она и снова поймала мой взгляд.

  Я вздохнула не в силах уклониться от просьбы женщины, хотя чувствовала, что чтобы она не сказала – это не будет для меня приятным. Изольда вздохнула, отпустила мой взгляд и стала намыливать мягкую тряпочку.

  -Ох, вы пришли ко мне за помощью так поздно. Я стара, очень стара, девочка. Силы мои на исходе. Я знаю, если выдержу ритуал, который предстоит мне совершить чтобы найти в мире стихийных духов весну и открыть ей путь в северные края , то это окончательно доконает меня. А ещё нам нужно вовремя спрясть пряжу и тогда,– она внимательно посмотрела на меня. В глазах Изольды была плескалось отчаяние.– Тогда,– продолжила она,– мне без помощницы не обойтись, понимаешь?– Я кивнула, ощущая неприятную сухость во рту, и обречённо ждала, что она скажет дальше.

  – У всего в этом мире девочка есть цена,– со вздохом сказала Изольда. – Мои природные способности это не настоящая сила. А вот настоящая сила, что я имею сейчас – это дар, который оставил мне старик перед смертью. Я не могу, не передать его, иначе дар навсегда уйдёт в землю, а проклятье нависнет на моей душе тяжёлой цепью и как говорят, не будет мне покоя ни в мире теней, ни на этой земле. Если я выживу, после ритуала, то мне нужен кто-то, кому я смогу передать свою силу и если смогу, то и знание природы вещей, что всё ещё живёт в моей крови.

  -Что вы хотите?– прямо сказала я, чувствуя на глазах предательские слёзы.

  -Мне очень жаль Эмбер, я не могу тебя принуждать. Просто скажу, что ты подходишь мне, ведь у тебя есть природный дар, ты можешь обращаться с зимней магией. Думаю именно из-за твоего дара, граф выделил тебя среди прочих девушек. Ведь хрустальная пряжа буквально сама ткется в твоих руках.

   Она говорила, и воспоминания закружились в моей голове, точно калейдоскоп и каждое её слово находило в них подтверждение. Я верила ей.

  -Как долго продлиться обучение, если я соглашусь?– я задала вопрос, разглядывая её усталое, но волевое лицо, на котором впервые за время нашего разговора тревогу сменила мимолётная улыбка.

  -После ритуала, я вряд ли смогу протянуть больше года. И после моей смерти, когда ты получишь мою силу, дальше тебе придётся обучаться самой, по книгам, по моим записям.

  -Подумай Эмбер, я не могу заставить тебя, могу лишь попросить,– жалко сказала она и снова намылила тряпочку травяным мылом, отведя в сторону взгляд.

  – Я скажу вам о своём решении утром,– сказала я и сразу почувствовала облечение.

  -Тогда дорогая помоги-ка мне вымыть волосы?– попросила Изольда. Я вздохнула и наполнила кувшин горячей водой из котла.

   Мы легли поздно, я спала урывками, то и дело, обдумывая слова Изольды. Я разрывалась на части. Потому что скучала по матери. Потому что моя мать ждала меня. Потому что мы и так с ней слишком многое потеряли.

  Но вместе с тем мне было любопытно, предложение Изольды интриговало меня. Я честно не раз спрашивала себя, действительно ли я хочу всю жизнь возиться с пряжей и ткать, да шить?

   И честно признаться, было в том, что дикий восторг наполнял меня, когда я вспоминала, как читала волшебные книги, как делала искусные поделки, которые буквально сами выходили из моих рук.

   И только приняв решение, я заснула под утро. Что удивительно но, проснувшись, когда Изольда разбудила меня, я чувствовала себя отдохнувшей, словно всю ночь сладко проспала.

  Я зевнула и, потягиваясь, встала. Изольда уже хлопотала у очага, заваривала нам чай, а овсянка уже стояла в горшочке прямиком на столе. Желудок заурчал, я поспешила одеться, умыться и выйти во двор.

   Во время завтрака Изольда сказала, что нам нужно быстро спуститься на плато. Джек и те, кого он сумел привезти, будут ждать нас там. Я стала надевать сапоги, куртку и шапку. Она принесла маленький сундучок с чердака и успела одеться даже быстрее меня. Возможно, она уже знала какое решение, я приняла, но терпеливо ждала, пока я сама не скажу ей об этом.

  – Я согласна,– сказала я, чувствуя, что поступаю правильно.

  -Хорошо,– сказала Изольда и ободряюще взяла меня за руку. Затем она закрыла дверь и рассыпала зерно для птиц во дворе. Окончательно рассвело. Мы направились на плато.

   Плато всё было занято привязанными лошадьми и разбитыми палатками. Там были даже женщины, старики и мужчины. Детей не было. Изольда заходила в каждую палатку и разговаривала с каждым прибывшим, не пропуская никого.

   Пока Джек рассказывал меня о своей поездке, делился впечатлениями и спрашивал как дела у меня, я замечала, как Изольда часто качала головой и выходила из палаток и только в некоторых из них она задерживалась со своим сундуком.

   Из тех палаток, которые она покинула, я слышала хриплые стоны и рыдания.

  Джек говорил, как сильно скучал обо мне и угощал разными вкусностями, в том числе вяленым мясом. Я улыбалась ему, и он знал, что я тоже скучала по нему.

  -Если хочешь Эмбер, то можешь остаться с нами в лагере, пока Изольда сделает все дела в хижине.