Текст книги "Кружево (СИ)"

Автор книги: Ирэн Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

  Кружево.

  Я не помню места, где родилась, помню только лицо матери и ручей в лесу за домом, вода, в котором была ледяной.

  Помню деревянную прялку и белую пряжу, которую сосредоточенно ткала мать, на продажу нахмурив своё волевое лицо.

  Помню, как жужжало колесо, как двигались её руки, мотая клубок ниток.

  Помню, как сама впервые взяла в руки прялку и как получила свои первые трудовые мозоли.

   Помню свой первый вышитый цветок, на носовом платке – это был голубой подснежник. Как долго корпела над ним, исколов все пальцы.

   Помню поцелуй матери, её нежную улыбку и гордость во взгляде, когда она пришла домой с рынка, выгодно распродав все, что принесла с собой, в том числе и мой носовой платок.

   Не знаю, сколько лет мне было тогда?

   Не помню, не помню, не помню. Прошлое для меня стало зыбким и тягучим как туман.

   Ничего больше не помню кроме своего имени Эмбер. Наверное, так назвала меня моя мать из-за цвета глаз.

   И снова я просыпаюсь со слезами на глазах. Торопливо одеваюсь, расчёсываю волосы и умываюсь в серебристом тазу ледяной водой, который каждое утро за дверью дожидается моего пробуждения.

  В узкой комнатушке с маленьким окошком стоит только кровать, прялка, сундук для вещей, на тяжёлой крышке которого лежат нехитрые вещи: гребень, округлое зеркальце, несколько лент и пояс для платья.

   И вот я одета в тёплое белое платье, волосы заплетены в косы, уложенные вокруг головы.

  За окном моей комнаты виднеются вершины гор покрытые ледяной коркой снега. Тонкий серп месяца на небесах сверкает серебром. Черное небо сияет мириадами звёзд. До рассвета ещё далеко.

  Я привычно встала так рано, потому что помогаю на кухне трудолюбивой кухарке справиться с завтраком. Я люблю помогать ей замешивать тесто и печь булки, слушая истории деревенской женщины.

  В коридорах замка холодно и на стенах в свете кристаллов всегда блестит лёд точно драгоценные камни.

  Шерстяное платье согревает меня, но всё равно пока иду по коридору, изо рта с дыханием вырывается пар.

  Все коридоры в замке как один длинные, пустые, едва отличимые один от другого, а в этом на втором этаже расположено множество дверей ведущих в комнаты, такие же маленькие, как и мои покои.

   В этих комнатах живут другие девушки. Они, как и я ученицы Мистрис Винтер, госпожи замка. В такую рань они ещё спят и возможно видят сладкие сны.

  Вот бы расспросить их: помнят ли они ещё о тепле и о лете?

  Здесь мы все постоянно проводим дни и ночи в царстве вечной зимы, где незаметно, помимо воли, из памяти исчезает прошлая жизнь.

   Разговоры и посиделки в замке строго запрещены. Правда, бывают у нас и редкие праздники, да дни в году, когда нас отвозят в деревню продать свои поделки.

  Большую часть времени мы загружены учебой и точно пчёлки корпим над работой круглые сутки, поэтому времени едва хватает на сон.

  Мистрис Винтер нас лишь ругает, да изредка хвалит, когда довольна качеством нашей пряжи. Тогда она лучезарно улыбается, её ярко-голубые и такие же холодные, как зимнее небо глаза, завораживающе сверкают.

  Пребывая в хорошем расположении духа, она снисходит до общения с ученицами. Из её историй мы черпаем ответы. Порой у неё находится время для волшебства. Взмахом руки Мистрис оживляет застывших на месте и холодных, как лёд – стражников, круглые сутки несущих молчаливый караул у стен дворца. Они пугают меня своими пустыми лицами и глазами, в которых живёт белый свет.

  Стражники просыпаются, и показывают нам, своё мастерство владения мечами, устроив показательные выступления во дворе.

  Раз в неделю у нас проводится обучение танцам. Тогда снова разбуженные мистрис стражники становятся нашими партнёрами в огромном бальном зале. Они под руководством Мистрис показывают нам замысловатые па и без устали кружат с нами по залу, крепко сжимая своими холодными руками наши тела, и не отпускают, пока мы не отработаем, как следует вальсирующие движения и прочие танцевальные элементы.

  -Скоро,– заговорщицки понизив голос, однажды говорит Мистрис Винтер, – скоро на небосклоне взойдёт полярная звезда и тогда в замке будет бал. Старайтесь, усердней,– с поощрением произносит Мистрис и подходит к каждой ученице во время очередного занятия. При этом, цепко не упуская из виду ни одной девичьей ошибки: ни тонюсенькой торчащей нитки, ни едва заметного растянутого шва.

  Мы не обсуждаем это между собой, но все девушки и так прекрасно знают, каким образом Мистрис примечает в свои любимицы.

   Только самые усердные, самые старательные девушки могут в будущем попасть в её свиту.

   Каждый год в замке проходит негласный отбор, каждый год в один и тот же день назначается бал. Все ученицы не зависимо от возраста и своего мастерства в тайне мечтают попасть на этот бал. Ведь бал олицетворяет собой идеальное развлечение, с танцами, смехом, нарядами, вкусностями и возможно даже кавалерами. А у нас ведь за долгие годы учёбы и развлечений то не было, кроме разве что редких поездок в деревню.

  Также на балу нам выпадала возможность увидеть знаменитого графа Фроста. Говорили, что он писаный красавец и сердцеед.

   Сегодня кухарка выглядит плохо: усталая и хмурится постоянно, возможно именно поэтому её овсяная каша подгорела.

  Я ничего не спрашиваю, просто проверяю как там, в печи поживают булочки с корицей и изюмом, а также помешиваю закипающее в чане какао.

  Кухарка вздыхает и сама рассказывает, что её дети заболели.

  Она не спала всю ночь, не отходила от их постелей, то и дело меняла и прикладывала к их пылающим в лихорадке лбам холодные компрессы.

   Мне искреннее жаль ее. Бедняжка, совсем измучилась. И не кому помочь бедной женщине кроме подслеповатой матери покойного мужа.

  Вот она и трудится у Мистрис Винтер и лишние вопросы не задает. А со мной в пылу работы порой забывается и доверительно болтает.

  Вот я из этих разговоров и узнаю, как живут другие люди за ледяной стеной замка. Да тайком с грустью о чём-то своём мечтаю.

   За завтраком, после обязательной чашки мятного чая, Мистрис объявляет нам задания на день.

  Сегодня по графику выдался зачётный день и каждой ученице впервые будет дана в руки шерсть хрустальных ягнят, пасущихся в предгорье, там, где в снегу растут удивительные цветы, тающие в тепле.

   Мистрис рассказывает нам, что шерсть ягнят переливается на свету всеми цветами радуги, точно чудное полярное сияние. Она ужасно холодная и чтобы не отморозить пальцы все ученицы в обязательном порядке должны надеть специальные перчатки.

   Завтрак кухарке всё же удалось спасти и никто из учениц не почувствовал в каше горечи от подгоревших овсяных зёрен.

   Мистрис же всегда трапезничает в своих покоях. И по секрету от кухарки, я знаю, что она ест только мороженное и вынутые из ледника фрукты.

   Как и остальные ученицы, после завтрака я накидываю на плечи тёплую белую шаль, цветом почти не отличимую от моего платья.

  Вместе с другими девушками мы спускаемся вниз по огромной лестнице с прозрачными ступенями, сквозь которые зияет холодная пустота далёкого пола.

  Дальше мы идём по чёрно-белому напоминающему гигантскую шахматную доску полу и сворачиваем в арку, за которой следует узкий коридор с огромными витражными окнами со вставками из цветного стекла с рисунками северных птиц и животных.

  Когда в редкий погожий день сюда заглядывает солнце, то стекло будто бы оживает, ярко сияя красками, напитанными солнечным светом.

  Длинный коридор за аркой ведёт в другое крыло – северо-восточное. Это одно из самых холодных мест в замке. В нём проходят наши занятия. Здесь почти круглые сутки кипит работа.

  Девушки усердно ткут белоснежное кружево, кроят и шьют бесподобные наряды для Мистрис.

   В тёплых сапожках покрытый снегом пол и ледяные лестницы не страшны для наших чувствительных к холоду ножек.

   Мы, не сговариваясь, плотнее кутаемся в шали и стараемся быстрее зайти в комнату для занятий.

  Судя по воодушевлению на лицах, девушкам не терпелось приступить к работе.

  Мы взяли перчатки в шкатулках, лежащих на высокой полке, рядом с всякими мелочами и иголками. Затем надели перчатки на руки, приготовившись к работе.

   Перчатки тонкие и почти прозрачные, в них спрятано волшебство, поэтому они защищают от шерсти хрустальных ягнят.

  И вот уже все ученицы на своих местах.

   Быстро вертится веретено и ткётся пряжа. Никто из девушек не разговаривает, и я молчу, слежу за потрескивающим точно от электричества белоснежным клубком ниток, лежащих у меня на коленях.

   За единственным окном в комнате вся та же бесконечная снежная белизна, до самого горизонта. Вдали – полоска серого неба и тонкие белые пики гор, которые, словно заостряются ещё больше, когда медленно, но неукротимо к земле подступают сумерки.

   Мои руки и ноги так давно привыкли к быстрому темпу в работе с прялкой, что я умудряюсь изредка бросать взгляды то за окошко, то на других девушек и их клубки пряжи лежащие, как и у меня на коленях.

   Когда я смотала пять клубков пряжи, то зазвенел колокольчик, дверь открылась – и с потоком холодного воздуха к нам зашла Мистрис, чтобы молча оценить работу каждой ученицы.

  За окном почти стемнело, и наш урок был окончен.

  После занятий был простой, но вкусный ужин. В столовой звучал девичий смех, обсуждали предстоящий выходной.

   Я съела кусочек рыбного пирога и запила сладким мятным чаем, который все мы должны были пить постоянно. Мистрис Винтер неоднократно твердила нам о пользе мятного чая, который укрепляет наше здоровье.

  Разговоры девушек оборвались на полуслове и мгновенно смолкли, когда в столовую зашла Мистрис, шурша по полу своим серебристым платьем.

  -Завтра, я уезжаю в Графство, – объявила она и добавила:

  – Джессика Милдред и Эмбер зайдите ко мне, когда закончите ужинать,– и очень быстро покинула столовую, словно даже не выносила одного вида горячей пищи.

  Услышав своё имя в объявленном списке, я удивилась.

   Никогда не думала, что Мистрис выделит меня среди прочих. Тем более, что Джессику и Милдред она при всех не однократно хвалила.

  Мне же изредка доставались её скупые улыбки, хотя другие девушки уверяли в обратном, мол, такая у Мистрис Винтер избирательная тактика.

  Мистрис всегда принимала в зале, где проходили балы. С серебристыми распущенными волосами, с нежной прозрачной кожей и яркими голубыми глазами в которых навечно застыла холодная голубизна зимних небес, она выглядела пределом совершенства.

  Мистрис сидела на хрустальном троне, который напоминал драгоценный камень, искрящейся в свете зачарованных кристаллов, из которых были искусно вырезаны настенные светильники в виде садовых цветов.

  Порода рисовалась в её утончённых чертах лица, проглядывала во взгляде и властных жестах.

   Истинную породу, как-то говорила кухарка, когда угощала меня вкусняшками ещё до общего завтрака, на рынке не купишь. Породу по её словам нельзя воспитать, её нельзя кому-то внушить. Порода живёт в самом естестве, в самой кости. С породой, вздыхала кухарка нужно родиться.

  На фоне холодной красоты Мистрис Винтер меркла тёплая прелесть Милдред, блекла жизнерадостная румяная Джессика.

   Я, черноволосая и бледная казалась себе в тронном зале Мистрис и вовсе неуместной.

   В зеркальных стенах я ловила своё отражение, встречалась со своими испуганными янтарными глазами. Отражаясь в зеркалах в полный рост, я видела себя очень стройной и ужасающе юной.

  -Вы мои лучшие ученицы, – торжественно сказала Мистрис Винтер и наделила нас надменным всезнающим взглядом.

  – Девушки, за упорство и мастерство вам выпала великая честь побывать на моём зимнем балу. Сам Граф Фрост лично оценит ваши умения и у вас будет шанс показать ему все, на что вы способны. Знайте, красавицы,– холодно улыбнулась Мистрис, – Граф берёт к себе в швеи только лучших из лучших умелиц.

  От проникновенного взгляда Мистрис мне тут же захотелось поёжиться и отвернуться. У меня дрожали коленки, но я не могла позволить себе проявить перед ней такую слабость.

   Я чувствовала, что она наслаждается нашей растерянностью и страхом.

   Наконец мистрис перестала буравить нас взглядом. Джессика и Милдред сильно смутившись, тут же потупили глаза в пол, я облегчённо вздохнула и посмотрела на свои сапоги.

  -Идите, дорогие мои и объявите остальным ученицам, что завтра я разрешаю вам всем провести целый день в деревне.

   Я не смогла скрыть улыбку. Провести день в деревне – это было просто чудесно. Мистрис действительно расщедрилась. Всего единственный раз за всю учёбу мне довелось побывать за пределами замка. Побывать вдали от ледяных стен, вечнозеленых лесов припорошенных снегом -и холода, который казалось, всегда оставался с тобой, как бы тепло не согревала плечи шаль и пуховое одеяло.

   Какое счастье снова оказаться среди людей. Задумавшись, я вздохнула.

   Неожиданно Мистрис поймала мой взгляд и когда мы с девушками остановились возле массивных, точно вырезанных изо льда дверей, она жестом поманила меня к себе. Увлеченные собственными планами Джессика и Милдред даже не заметили, что я осталась в бальном зале.

  Я снова подошла к трону, чувствуя, что бледнею под пристальным взглядом Мистрис.

  – В тебе есть потенциал Эмбер, хотя ты ещё очень юна. Я почувствовала это в тебе еще, когда ты была совсем крохой, когда увидела твою первую работу: платок с подснежником. Ты ведь не знала, что это именно я купила платок у твоей матери? Спросила она,– а потом приобрела и тебя,– прочитала я в искрящихся глазах Мистрис, но поражённая её словами, потеряла дар речи.

  – Ты способна взаимодействовать с магией и можешь полностью развить свои таланты.

  Мистрис коснулась своей рукой в тонкой перчатке моего подбородка. Холод её пальцев ощущался сквозь кружевную ткань и буквально замораживал мою кожу.

  Я не могла отвернуться, не могла отступить, прикосновение Мистрис буквально парализовало меня. От страха и холода меня стало знобить.

  Её глаза сияли, голубым огнём, всё больше подавляя мою волю.

  – Не бойся, Эмбер, если ты сама и твоё рукоделие понравится Графу Фросту, а я уверенна, что он будет в восторге от твоей работы, тогда тебя ждёт перспективное будущее. Поэтому, в свой выходной, хорошенько подумай над моими словами девочка, поразмышляй над своим будущим. – Её голос смягчился, а взгляд мистрис неожиданно прекратил морозить меня изнутри.

   -Ты же достойна всего самого лучшего Эмбер? Ты же достойна, войти в придворную свиту графа. Не так ли? Только тебе решать, девочка,– ласково и вместе с тем искушающе прошептала она и, наконец, отпустила мой подбородок.

   У меня слезились глаза. Ресницы заиндевели. Сердце в груди колотилось как у птички. Тук-тук. Тук-тук. Ноги и руки точно одеревенели. Я была не в силах пошевелить даже пальцами.

  Спустя пару минут я вздрогнула, ощущая как в тело с покалывающими искорками тока крови, возвращается утраченное тепло.

  -Иди, отдыхай, Эмбер – пробрался в мою голову её мысленный приказ, а я уставилась в пол, из последних сил сдерживаясь, чтобы не растереть замлевшие ноги.

  Я отступила на шаг от трона. Второй шаг был уже не таким болезненным, хотя всю кожу жгло и кололо миллионами маленьких иголочек. Я спустилась по широким ступенькам, и только возле дверей мне полегчало.

   Прощальная усмешка мистрис жгла меня прямо в центре лопаток. Я вышла за дверь и закрыла её за собой. Вздохнула. Зубы выбивали дробь. Меня колотило, а лицо напротив пылало, словно к моей коже долгое время прикладывали и растирали снег.

   Я пошла сразу в свою комнату, обойдя стороной библиотечный зал, где всегда перед выходным днём собирались девушки, чтобы обсудить предстоящий поход в деревню. Мне было не до них. Хотелось только поскорее забраться в постель и, согревшись, заснуть.

   До деревни нам предстоял пеший путь в десяток километров. В тот единственный раз, я помню, что мы вышли задолго до рассвета, как, обычно взяв все свои сбережения и вышивку, которую могли бы продать, или обменять в деревенских лавках, но этим утром нас ожидал сюрприз.

  Конюший вывел к подъездным воротам белоснежных коней с блестящей на свету серебристой гривой.

   Молчаливые слуги запрягли нам несколько повозок – и поэтому в деревню мы попали все как одна, удобно устроившись в повозках и наслаждаясь открытым простором, бодрящим воздухом и сменой привычной обстановки.

  И как всегда за нами следом верхом ехали три персональные служанки Мистрис. Холёные и светловолосые, как и она сама, они, как яркое пятно выделялись на фоне деревенских слуг, периодически появляющихся в замке Легко было догадаться, что троица, направлялась в деревню выполнять особые поручения для своей госпожи.

  Кухарка поделилась со мной новостями: завтра в замке намечался бал и она, как и все пришлые слуги, в замке, после обеда будет свободна на целых три дня.

  Пребывая в хорошем расположении духа, кухарка рассказала мне о деревенских мероприятиях, также дала несколько дельных советов, где лучше сбыть свои рукоделия и у кого в лавке продаются самые вкусные печеные яблоки и карамельные леденцы.

   Нас доставили до границы владений Мистрис, заканчивающихся у широкого замерзшего озера. Высадили, и строго настрого наказали вернуться сюда до того, когда солнце скроется за горизонтом.

   Девушки шли гурьбой, держась за ручки по обледенелой тропе вдоль озера посыпанной песком и солью, пока не добрались до моста. За ним уже виднелись покатые крыши одноэтажных деревенских домиков.

   Из печных труб в небо уходил пушистый сизый дым. Ветер то и дело доносил до нас отдалённые голоса, шум и заливистый детский смех.

   В саду на засыпанных снегом яблонях ворковали снегири, то и дело, поглядывая на нас. Чем ближе мы подходили к деревне, тем сильнее поднималось моё настроение. От людских голосов, птичьего щебета, непривычных, приятных запахов сердце в моей груди пело.

  Многие в деревне посматривали на нас косо. Некоторые, наоборот, в основном торговцы улыбались, видно по одежде зная, кто мы такие и что пришли сюда не с пустыми руками. Почти все девчонки разделились и то и дело бегали по лавкам в поисках кружев, бисера, пуговиц и бус, а также разноцветных тканей.

  Мне же захотелось сладких леденцов на палочке и горячих булочек, и, поменяв на монеты кое-что из накопленного рукоделия, я первым делом направилась в сторону аппетитных запахов.

   Деревенский рынок был квадратным, окружённый лавочками и магазинчиками, двери которых были украшены еловыми венками с красными бантиками и колокольчиками. На небольшой деревянной сцене в центре площади выступал кукольный театр. Подле копошилась уйма детей. Мне тоже стало интересно – и я остановилась посмотреть.

  Деревянная куколка в пышном платье точно живая танцевала на сцене и то и дело прихорашивалась не в силах выбрать наряды из огромного ассортимента на длинной вешалке. Другая куколка с чепчиком и в строгой одежде женским писклявым голосом выдавала ей цветастые комплименты и всё пыталась припудрить первой куколке носик. Задержавшись на некоторое время, я поняла что, это была сказка, о дочке казначея и её богатых ухажёрах. И чтобы им понравиться, девушке нужно было постоянно строить глазки и томно вздыхать. А куколка девушка в платье, судя по всему, мечтала о настоящей любви.

  Постояв ещё минуту, я направилась в булочную. Здесь кроме пирожных, булочек и всевозможной выпечки так же подавали горячий сидр, какао и чай. Это было так здорово. Сесть за столик, и есть пирожное, запивая горячим какао. Слушать смех и капризы детишек, разговоры их мам стоявших в очереди и обсуждения несносных соседей бабушками-сплетницами, выбирающих на витрине чего повкусней.

  Не раз за окном по улице проезжала двуколка. И седой кучер то и дело подгонял лошадь, махая кнутом. Я согрелась, наелась, но всё же отчего-то мне было грустно.

  Детишки, которых я видела за окном через дорогу, носились по полю и бросали в друг дружку снежками.

  Я вздохнула. Денег от продажи моих вышивок и салфеток с лебедями оставалось достаточно, чтобы зайти в ещё один магазин. Я покинула булочную и, проходя через рынок, заслушалась песней и остановилась возле сцены.

  Детишки ушли. Возле сцены оставались лишь взрослые люди с корзинками продуктов. Толстая бабка в платке толкалась среди них и продавала пирожки. Румяные чернявые девки в ярких платьев кружились по сцене и под гармошку смуглого мужичка в меховом тулупе горланили песни о жарких вечерних кострах и скачках в степи.

  Я поспешила уйти, на лице выступили слезы. В ушах всё ещё звучали слова песни. Затем их внезапно сменил глубокий голос мамы. Она пела мне колыбельную, которую всегда напевала, когда я просыпалась в ночи от кошмаров. «Я никому не отдам тебя милая, никому не позволю обидеть тебя, моя сладкая тыковка».

  Я сглотнула комок в горле. Отчётливо вспомнилось лицо мамы. Её глаза были такими же, как у меня самой – янтарными, яркими, ласковыми. Как же она тогда смогла отдать меня Мистрис? Она же любила меня, я была в этом уверена.

   Я остановилась возле двери магазинчика, чтобы передохнуть и придти в себя. И вовремя подняла голову, чтобы увидеть высокого широкоплечего паренька в отделанном мехом кафтане с резким профилем и тёмными глазами на плече которого, висела связка упитанных кроликов.. На мгновение мы встретились взглядами.

  Он задержал свой взгляд на моём лице, посмотрел на меня как-то странно, будто что-то вспомнив, будто бы хотел что-то сказать, но не решался, а я отвернулась, быстро открыла дверь магазинчика и вошла внутрь. Высокого статного паренька я уж точно не знала – и откуда бы он мог меня знать?

   За прилавком книжного магазина ютился низенький мужчина с длинным носом и очками в массивной оправе. Он походил на гнома из сказок. Только бороды не хватало.

  Вокруг всё было уставлено книгами. Книги лежали на полу, на табуретке, на высоком подоконнике, заслоняя собой свет. Вот отчего здесь было так сумрачно.

  -Чем могу вам помочь?– голос мужчины был довольно приятным, хотя тон отнюдь не напоминал дружеский. Он окинул меня оценивающим взглядом, посмотрел на платье, матерчатую сумочку, что я сжимала в руках – и только потом взглянул в моё лицо. Наверное, ученицы Мистрис вообще сюда не заглядывали.

  -Добрый день, – улыбнулась я. – У вас есть детские сказки?– внезапно выпалила я, добавив: -c картинками.– Хотя шла сюда в поисках чего-то другого. Он хмыкнул и жестом показал на дальнюю полку.

  Я долго стояла и листала книги. Солнечный зимний день за окном стремительно угасал. Я листала книжки, выбирая те, что были с картинками. Отчего-то это было для меня важно.

  Продавец кашлянул. Намекая, что он собирается закрываться. Что я искала? Не знаю, никак не могла вспомнить.

  Мужчина снова кашлянул, я услышала, что он вышел из-за стола и направляется ко мне. Мои пальцы зацепились за тонкую книжку в красочной обложке, я взяла её и повернулась к продавцу, спросив:

  -Сколько это стоит?– Он назвал цену, и я заплатила, потом покинула магазин, спрятала книжку в сумочку. Не хотелось, чтобы её кто-нибудь видел. В замке Мистрис никто из девушек не читал развлекательных книг.

  Солнце на горизонте превратилось в багрово-красное пятно. Нужно было спешить. Иначе, как я потом попаду в замок?

   Деревенские жители уже разошлись. Сцена пустовала. Только на поле возле пруда потрескивал костер. Там во всю резвилась местная молодежь. Сердце сдавило. Мне вдруг сильно захотелось пойти к ним. Тоже прыгать через костёр. Водить хороводы. Но я не могла нарушить строгие правила, тем самым не могла подвести мать, ведь она, наверное, хотела для меня лучшей жизни, поэтому и отдала Мистрис. Не так ли?

   Я не видела вокруг ни души. Магазинчики и лавочки были закрыты. Я бежала, потому что боялась опоздать.

  -Эй!– кто-то окликнул меня. Я оглянулась и увидела того самого паренька стоящего возле берёзы. Только у него уже не было связки кроликов.

   -Не бойся, я не кусаюсь – сказал он. – Я просто хотел кое-что у тебя спросить.

   Я нахмурилась. Мне стало любопытно. Интересно, что бы я могла такое знать, практически никогда не выходящая за пределы замка? Неосознанно я уже сделала шаг в его сторону, как услышала, как меня зовут по имени:

  -Эмбер! Эмбер! Скорее, мы уезжаем!– За озером стояли повозки. Ржали лошади. Только на мгновение я посмотрела в сторону паренька, чтобы сказать:

  -Прости, мне надо идти, – и побежала к тропе обходящей замёрзшее озеро. Бежала, из последних сил. Лёгкие горели в груди огнём. Я задыхалась.

   Глаза молочно-белых лошадей сияли чёрным светом, в котором проскакивали как угольки красные искорки.

  Служанки мистрис восседали на своих лошадях, которые нетерпеливо цокали копытами, переминаясь с ноги на ногу.

   Из незнакомой повозки затянутой сверху холщёвой тканью доносилось повизгивание, хрюканье и жалобное блеяние. Интересно, зачем в замок везут животных? Я никогда не видела в замке хлевов. Раздумывать над этим и строить предположения, не было времени.

  Я успела в последний миг заскочить в отправляющуюся повозку. Девушки и кучер так сильно ругали и с жаром словесно стыдили меня, что у меня загорелись уши. Все мои последующие оправдания перед ними выглядели жалкими и несущественными. Я чувствовала себя виноватой и очень глупой.

   Кучер стегнул кнутом, повозка тронулась, и сразу девушки отстали, видимо достаточно меня пристыдив. Я оглянулась. Солнце село – и в раз нахлынувшей покрывалом темноте я не смогла рассмотреть ни оставшегося позади озера, ни печных труб деревенских домов.

  Лошади как угорелые мчали в гору, унося нас обратно в замок Мистрис. Вокруг было белым-бело. Только чернели высокие сосны и ели, вольно раскинувшие в разные стороны свои пышные кроны.

   В замке мистрис Винтер царила суета, и было, как никогда многолюдно. Пришлые слуги натирали полы, чистили серебро, украшали зал и готовились к торжеству.

  Я увидела чёрную карету и вороных жеребцов. Красивых и статных животных вели под уздцы к конюшне. На двери кареты красовалась символика: искрящаяся серебром снежинка.

  Всех девушек кроме нас троих: меня Джессики и Милдред, отвели в свои покои. Нас же плотной стеной обступили личные служанки Мистрис, те самые, что ездили на лошадях в деревню. Мы видели их только рядом с Мистрис, казалось, что они ловят каждое её слово. Теперь же они шли молча впереди нас, показывая дорогу.

   Я, Джессика и Милдред шли по коридору, а остальные девушки не спешили закрываться в своих покоях, наблюдали, как мы уходим, и на многих лицах отчётливо проступала зависть.

  Точно чувствуя мою неуверенность, Джессика и Милдред ободряюще взяли меня за руки. Я вздохнула. Честно, мне было страшновато впервые идти в неизвестное северное крыло. Я крепко сцепила их пальцы. Они сжали мои.

  В серверном крыле стены блестели точно покрытые россыпью звёздной пыли. Здесь было намного холоднее, чем у нас в покоях, холоднее, чем в комнатах для занятий. Даже в своих тёплых шерстяных платьях мы чувствовали, как коченеют наши тела.

   Мы миновали несколько невзрачных сокрытых в стенах лестниц, предназначенных для слуг. Дальше за поворотом от увиденного убранства захватывало дух. Окна украшали тончайшие шторы, напоминающие покрытую росой паутину. Шторы, как и изящная мебель, гобелены с диковинными рисунками на стенах испускали радужное свечение и переливались при попадании на них света.

   Мы пришли на первый этаж, затем спустились в глубокий подвал. Как, оказалось, там располагались бассейны с водой и купальни.

   Нас накормили сладостями и шербетом, напоили морсом из незнакомых ягод, от которого мы сразу же забыли про холод. После этого служанки вымыли нас в купальне, мятным мылом и, закутав нас в махровые полотенца, высушили шелковой тканью волосы, расчесали их костным гребнем. Затем они вытащили из шкафчиков у стены мягкие халаты и сказали нам надеть их.

   Наши новые покои были под землёй. Там были узкие окна под самым потолком. Стоило потереть кристаллы на стенах, как они испускали такое яркое сияние, что создавали иллюзию дневного света.

  Декоративный камин в глубине комнаты украшали толстые свечи, мерцающие огоньки которых создавали вокруг уютную атмосферу.

  Наши кровати были просторными с высокими спинками, а между подушками лежали бутылки с горячей водой.

   Накрывшись пуховым одеялом, мы спали как убитые, а если что нам и снилось, то это было нечто сладкое и приятное, как прошедший ужин.

   Утром пришли служанки мистрис Винтер и долго подгоняли на нас одинаковые серебристые платья. Прежде молчаливые женщины, то и дело что-то прикалывая и подправляя к ткани, корректирую посадку платья, в этот раз снизошли до разговора с нами. Одна из служанок, что носила в волосах изящные украшения, усердно объясняла нам необходимые правила этикета и то, что делать на балу категорически запрещалось.

  В общем, из всего перечисленного, я уяснила самое главное, что если нас приглашают на танец, то следует всегда соглашаться, а если задают вопросы, то вежливо отвечать на них, но при этом ничего не спрашивать самим и ещё как можно больше улыбаться, точно мы ужасно рады видеть всех приглашённых на бал.

  Мистрис навестила нас ближе к обеду и разрешила всем сходить в свои старые комнаты, чтобы принести из сундуков поделки, для демонстрации гостям. Она пояснила, что из всех выбранных поделок только самые лучшие вещицы мы будем демонстрировать лично Графу.

  – А если ему что-либо очень понравиться, то возможно он, заберёт вас к себе в замок, – загадочно оборонила Мистрис и вышла из наших новых покоев.

  Старшая служанка мистрис, я выделила её из-за украшений в волосах, сопроводила нас к бывшим спальням, наверное, опасаясь, что мы заблудимся.

  Затем она с бесстрастным лицом отвела нас в столовую, где мы наелись до отвала непривычным завтраком-обедом из пяти блюд. В нашем меню даже был воздушный хлеб, из белой муки, что подавался только к столу самой Мистрис.

  Все блюда оказались такими вкусными, что пальчики оближешь.

   Старшая служанка по пути обратно, сказала нам, что бал начнётся в пять вечера. До его начала у нас оставалось четыре часа, два, из которых, она настойчиво рекомендовала нам посвятить дневному сну, чтобы набраться сил. Потому что бал, по её словам, будет длиться всю ночь, уточнила женщина, прежде чем уйти, заперев дверь на ключ.

  Милдред и Джессика спали. Румянец плясал на их щёчках точно спелые яблочки. Я ворочалась с боку на бок и всё никак не могла сомкнуть глаз. Какой бы тёплой не казалась моя постель и мягкая перина.

  Не выдержав, я встала с постели и, подтащив к стене стул, залезла на него, чтобы посмотреть в окно. Оно выходило на внутренний двор замка. Туда– сюда сновали нагруженные поклажей слуги. Наблюдать за ними развеивало скуку.