Текст книги "Том 17"

Автор книги: Иосиф Сталин (Джугашвили)

Иосиф Виссарионович Сталин
Полное собрание сочинений
Том 17

Предисловие

16-томное Собрание сочинений И.В. Сталина оказалось заведомо неполным. 13 томов его вышло при жизни автора (1946–1951 годы), и они несли на себе печать тщательного и требовательного отбора произведений им самим. Затем издание поразила хрущевская “оттепель”. Еще не завершенное (том 13 прерывался на 1934 годе), оно с кончиной Иосифа Виссарионовича (март 1953 года) было прекращено; его план, в общих чертах намеченный в предисловии к первому тому (С. VII–VIII), оказался невыполненным, уже имеющийся набор рассыпан. Тома 14–16 появились четыре с половиной десятилетия спустя, в принципиально иную, не предсказуемую в 50-х годах XX века, эпоху. Они были приурочены к 80-летию Октября (1997), причем составитель, как “кустарь-одиночка без мотора”, не располагал в середине 90-х годов, то есть в пору причудливого цветения ельцинской “деммонархии”, и тысячной долей тех возможностей, которые когда-то имел в своем распоряжении ИМЭЛ.

Три последних тома были выпущены буквально “с коленки”, крохотным тиражом 2000 экземпляров и за пару месяцев разошлись без рекламы. Как и ожидалось, спрос значительно превысил предложение, и тут же настоятельно встал вопрос о повторении. Естественно, даже без особых архивных изысканий стал накапливаться огромный (правда, разнокалиберный) материал, достойный внимания и исследователя и широкого читателя. Подход, который не подвел меня в сборнике “Слово товарищу Сталину” (два издания, М., 1995, 2002), оправдался сторицей. Говорить и судить о Сталине, только выслушав его самого, вникнув в его обстоятельства и мотивы, общественные и личные, – так, на мой взгляд, должен был поступать всякий честный человек, а тем более аналитик и публицист, который, по определению (мне очень нравится эта формула), не имеет права быть преднамеренным лукавцем.

Своеобразной реакцией на эту точку зрения можно считать “историософское” изыскание Б.С. Илизарова “Тайная жизнь Сталина” (М., 2003), посвященное истолкованию сталинских пометок на книгах его личной библиотеки. Я бы не упоминал это полное произвольных домыслов, рассчитанное на клубничные вкусы, местами скабрезное сочинение, если бы не обнаружил в нем свое имя. “В 1997 году в России, – сообщает “историософ”, – изданы так называемые 15 и 16 тома (почему не упоминается том 14-й, непонятно. – Р.К.) под редакцией Р. Косолапова. Но это фальсифицированная версия макетов подлинного 14 и 16 тома сочинений, содержащих материалы военного и послевоенного времени” (С. 171). Имея честь быть не знакомым с Илизаровым, я не могу уразуметь, зачем ему понадобилось бездоказательное, не имеющее фактических оснований утверждение о “фальсификации” и тут же – ни к селу, ни к городу – параллель между “фальсифицированными” томами и действительной фальшивкой “Особого отдела Департамента полиции”, использованной для обвинения Сталина в связях с царской охранкой. Как уже было сказано в предисловии к 14-му тому, я в архиве ИМЛ не работал (См.: С. 5) и в отличие от Илизарова макетов трех томов, которые, по его словам, “не успели выйти в печать до смерти вождя” (а затем были запрещены Хрущевым), не видел. Но никто не запрещал мне скомпоновать книги заново. Это называется не “фальсификацией” (“историософ” тут что-то путает), а инициативой, и я советую г-ну Илизарову не забываться…

В приложении к данному тому помещены два очерка В.Д. Мочалова (см. биографическую справку о нем: Сталин И.В. Соч. Т. 16. С. 236–237) о встречах Сталина с первыми составителями Собрания его сочинений и биографий Ленина и Сталина, состоявшихся в Кремле в декабре 1945 года и декабре 1946-го. Обнаружение этой рукописи, более полувека пролежавшей среди бумаг Василия Дмитриевича, – редкая удача, выпавшая на мою долю в мае 1998 года благодаря доброму содействию дочери ученого, Елены Васильевны Мочаловой. Выразительные сами по себе, эти фрагменты живого общения безусловно добросовестного, убежденного и заинтересованного наблюдателя примечательны еще и потому, что они отражают личные пожелания Сталина насчет настоящего издания. Так, Сталин был против включения в тома многих принадлежащих ему работ, не говоря уже о текущих деловых текстах. Когда ему напоминали о том, что иначе поступают в отношении Ленина, стремясь собрать и донести до общественности буквально все его письменное наследие, Сталин отвечал очень просто и емко: “То Ленин, а то я”.

Об этом необходимо заявить потому, что предлагаемый вниманию читателя 17-й том Сочинений Сталина не только не соблюдает указанный подход, а напротив, прямо его нарушает. Ниагара передержек и клеветы, обрушенная на эту историческую личность спустя всего три года после ее кончины и низвергавшаяся около 40 лет и людьми “партии Ленина – Сталина” и ее противниками, а самое главное – длительный отказ от попыток (или их недопущение) разобраться, где тут истина, а где ложь, явились выразительной составной частью демонтажа социалистического строя в Советском Союзе – России и других странах. Мещанство, отечественное (в первую очередь “партийное”) и мировое (а этому большей подмоги и не требовалось), в своей пошлой, растлевающе-разрушительной неистощимости превзошло само себя. Ради превращения революции и эволюции в инволюцию и регресс оно постаралось вовсю. Было наивно уже в середине 50-х годов рассчитывать, что облыжный погром Сталина, сталинцев и их времени, прикрываемый именем Ленина, пощадит в последующем Ленина – Маркса и не потянется дальше, к дискредитации всего революционно-освободительного, лево-демократического процесса до бабувистов и якобинцев, до бездоказательного отвержения научной политической экономии и научного социализма, философии диалектического материализма и свободомыслия вообще.

Теперь, когда налицо чудовищные результаты этой хорошо скоординированной и оснащенной, рассчитанной на продолжительность жизни двух поколений, контрреволюционной кампании, понятна как сила инерционного сопротивления частной собственности, опирающейся на своих традиционно вернейших союзников – невежество, суеверие и корысть, так и неотложная необходимость взглянуть на объект иначе. В противовес наветам на все связанное со Сталиным – от его “безграмотного” почерка до якобы симпатий к уголовному миру, от приписываемого ему безграничного властолюбия до скрытой религиозности и т. д. и т. п. – понадобились подробности. И их найдет в настоящем томе читатель.

Мочаловская запись бесед со Сталиным, между прочим, ценна тем, что она демонстрирует его авторскую щепетильность. В отличие от многих позднейших “вождей” – от Хрущева до Зюганова – он органически не мог приписать себе чьи-то чужие тексты. В противоположность этой истине Илизаров пишет о том, что “среди оставленных Сталиным за собой статей и заметок есть такие, принадлежность которых перу Кобы у меня вызывает сомнение. Если учесть, что большая часть из них не имеет подлинников или других достоверных атрибутов, это позволяет поставить вопрос о возможной фальсификации части ранних статей и писем и о присвоении чужого авторства” (Тайная жизнь Сталина. С. 227).

Почитайте мочаловскую запись в конце этой книги, и вы убедитесь, что наш распоясавшийся “историософ” слишком много себе позволяет. Было, например, очевидно, что тексты отдельных сталинских статей начала XX века, особенно тех, которые сперва печатались на грузинском языке и на русском языке не могли не иметь новой редакции, при включении в Собрание сочинений подвергались небольшой авторской обработке. В конце концов при любом переиздании это непреложное право автора. Илизаров же внушает нечто иное: “Несмотря на то, что правка в той или иной степени затронула многие ранние произведения, Сталин сам выкинул из проектов двух предисловий к первому тому сочинений (редакционного и авторского) все упоминания о правке текстов” (Там же). А это ложь. “Текст произведений товарища Сталина сохранен полностью, – говорится в конце предисловия к изданию ИМЭЛа при ЦК ВКП(б), – Лишь в некоторые статьи внесены автором незначительные изменения чисто редакционного характера” (Сталин И.В. Соч. Т. 1. С. VIII). Возникает вопрос: где же тут фальсификатор? На фоне таких действительно достойных работ последних лет о Сталине, как двухтомники Ю.В. Емельянова и В.В. Карпова, монографии А.В. Островского, Ю. Жукова, В.В. Сахарова и др. все еще мельтешат бульварные поделки Илизарова, Бим-Бада, Ранкур-Лаффериера и иже с ними.

В 17-й том Сочинений Сталина вошли работы как раннего, еще дореволюционного периода, начиная со стихов 90-х годов XIX века, так и документы зрелого марксиста, шагающего по ступеням подпольной революционной деятельности, руководства пролетарским государством в годы Гражданской войны и социалистического созидания.

Том составлен главным образом из оперативных писем и телеграмм, которые Сталин направлял Ленину и разноликим соратникам: Р.В. Малиновскому и Л.Д. Троцкому, В.М. Молотову и Л.М. Кагановичу, Я.М. Свердлову и К.Е. Ворошилову, Л.Б. Каменеву и Ф.Э. Дзержинскому, Г.Е. Зиновьеву и Г.К. Орджоникидзе, матери Е.Г. Джугашвили и жене Н.С. Аллилуевой… Со страниц книги Сталин предстает как юный поэт и взыскательный ценитель литературы, строгий партийный руководитель и инициативный организатор общественного хозяйства, боевой комиссар и трудармейский вожак, заботливый сын, добрый семьянин и взыскательный отец. В ней немало примеров и сталинской чуткости и сталинской жесткости, о чем можно спорить. Видны там и следы “ума холодных наблюдений и сердца горестных замет”, в том числе невольных личностных переоценок (тоже небесспорных) Рыкова и Тухачевского, Бухарина и Микояна, Постышева и Шеболдаева. Но в чем не возникает ни малейших сомнений – это в преданности автора делу рабочего класса, и в одержимости идеей и трудом. В неистребимой потребности работать и учиться.

Документы следуют в хронологическом порядке от последнего десятилетия XIX века до 1932 года. Как уже догадывается читатель, у редакционного совета имеется еще немалый задел, который позволит в дальнейшем скомпоновать и 18-й и, вероятно, 19-й тома. Так что составители без занятия не останутся.

С благодарностью здесь должны быть перечислены те, кто проявил энтузиазм в деле собирания и издания трудов Сталина, и уже ушедшие из жизни, и занимавшиеся им раньше, и приобщившиеся к нему сравнительно недавно: А.В. Золкин, О.В. Игнатьев, К.А. Кириенкова, А.П. Козлов, Л.Г. Косолапова, Н.П. Леонтьев, А.С. Ложкина, Е.А. Ложкина, С.А. Ложкин, В.Д. Мочалов, Ю.А. Никифоров, Р.Е. Хрящевский. Отдельная благодарность Н.В. Гаврилкину за предоставленные биографические справки. Неравнозначен их вклад, но равноблагородна их сопричастность.

Одновременно с 17-м томом выпускаются дополнительным тиражом 14-й, 15-й и 16-й тома – первый из названных 5 тысяч, три последующих – по 3 тысячи экземпляров.

Разумеется, некорректно говорить теперь о будто бы новом присутствии Сталина в политической жизни страны, – таких воскрешений и повторов не бывает. Но идейно-нравственная атмосфера ныне удивительно напоминает финал пьесы Михаила Булгакова “Батум”. Вот эта коротенькая сценка:

“ Сильвестр (входит, осматривается). Что?

Пауза.

Вернулся?

Порфирий. Вернулся!”

(Булгаков М.А. Собр. соч. В 8 т. Т. 7. СПб, 2002. С. 376).

Комментарии пусть выскажет наш вдумчивый читатель.

Ричард Косолапов. Март 2004 года.

1895–1932

Стихотворения (1895-1896 годы)

Луне

 
Плыви, как прежде, неустанно
Над скрытой тучами землей,
Своим серебряным сияньем
Развей тумана мрак густой.
 
 
К земле, раскинувшейся сонно,
С улыбкой нежною склонись,
Пой колыбельную Казбеку,
Чьи льды к тебе стремятся ввысь.
 
 
Но твердо знай, кто был однажды
Повергнут в прах и угнетен,
Еще сравняется с Мтацминдой[1]1
  Мтацминда – горный массив.


[Закрыть],
Своей надеждой окрылен.
 
 
Сияй на темном небосводе,
Лучами бледными играй
И, как бывало, ровным светом
Ты озари мне отчий край.
 
 
Я грудь свою тебе раскрою,
Навстречу руку протяну
И снова с трепетом душевным
Увижу светлую луну.
 

Иверия. 1895. № 123 (на груз. языке).

Иосиф Сталин. Стихи. М., 1997. С. 1.

Поэту, певцу крестьянского труда, князю Рафаэлу Эристави

 
Когда крестьянской горькой долей,
Певец, ты тронут был до слез,
С тех пор немало жгучей боли
Тебе увидеть привелось.
 
 
Когда ты ликовал, взволнован
Величием своей страны,
Твои звучали песни, словно
Лились с небесной вышины.
 
 
Когда, Отчизной вдохновленный,
Заветных струн касался ты,
То, словно юноша влюбленный,
Ей посвящал свои мечты.
 
 
С тех пор с народом воедино
Ты связан узами любви,
И в сердце каждого грузина
Ты памятник воздвиг себе.
 
 
Певца Отчизны труд упорный
Награда увенчать должна:
Уже пустило семя корни,
Теперь ты жатву пожинай.
 
 
Не зря народ тебя прославил,
Перешагнешь ты грань веков,
И пусть подобных Эристави
Страна моя растит сынов.
 

Иверия. 1895. № 203 (на груз. языке).

Иосиф Сталин. Стихи. С. 3.

* * *

 
Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури[2]2
  Пандури – трехструнный щипковый музыкальный инструмент.


[Закрыть],
С нехитрою песней своей.
 
 
А в песне его, а в песне -
Как солнечный блеск чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.
 
 
Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.
 
 
Но вместо величья славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.
 
 
Сказали ему: "Проклятый,
Пей, осуши до дна:
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!"
 

Иверия. 1895. № 218 (на груз. языке).

Иосиф Сталин. Стихи. С. 6.

Известен другой перевод этого стихотворения, принадлежащий Ф.И. Чуеву

(См.: Чуев Ф. Молотов: Полудержавный властелин. М., 2002. С. 314):

 
Он бродил от дома к дому,
словно демон отрешенный,
и в задумчивом напеве
правду вещую берег.
Многим разум осенила
эта песня золотая,
и оттаивали люди,
благодарствуя певца.
Но очнулись, пошатнулись,
переполнились испугом,
чашу, ядом налитую,
приподняли над землей
и сказали: – Пей, проклятый,
неразбавленную участь,
не хотим небесной правды,
легче нам земная ложь.
 

* * *

 
Когда луна своим сияньем
Вдруг озаряет мир земной
И свет ее над дальней гранью
Играет бледной синевой,
 
 
Когда над рощею в лазури
Рокочут трели соловья
И нежный голос саламури[3]3
  Саламури – грузинский духовой музыкальный инструмент, род свистковой флейты.


[Закрыть]
Звучит свободно, не таясь,
 
 
Когда, утихнув на мгновенье,
Вновь зазвенят в горах ключи
И ветра нежным дуновеньем
Разбужен темный лес в ночи,
 
 
Когда беглец, врагом гонимый,
Вновь попадет в свой скорбный край,
Когда, кромешной тьмой томимый,
Увидит солнце невзначай, -
 
 
Тогда гнетущей душу тучи
Развеют сумрачный покров,
Надежда голосом могучим
Мне сердце пробуждает вновь.
 
 
Стремится ввысь душа поэта,
И сердце бьется неспроста:
Я знаю, что надежда эта
Благословенна и чиста!
 

Иверия. 1895. № 234 (на груз. языке).

Иосиф Сталин. Стихи. С. 4.

Утро

 
Раскрылся розовый бутон,
Прильнул к фиалке голубой,
И, легким ветром пробужден,
Склонился ландыш над травой.
Пел жаворонок в синеве,
Взлетая выше облаков,
И сладкозвучный соловей
Пел детям песню из кустов:
"Цвети, о Грузия моя!
Пусть мир царит в родном краю!
А вы учебою, друзья,
Прославьте Родину свою!"
 

Иверия. 1995. № 280 (на груз. языке).

Иосиф Сталин. Стихи. С. 2.

Известен другой перевод этого стихотворения:

 
Рядом с фиалкой-сестрой
Алая роза раскрылась.
Лилия тоже проснулась
И ветерку поклонилась.
 
 
В небе высоко звенели
Жаворонка переливы,
И соловей на опушке
Пел вдохновенно, счастливо:
 
 
"Грузия, милая, здравствуй!
Вечной цвети нам отрадой!
Друг мой, учись и Отчизну
Знаньем укрась и обрадуй".
 

(Громов Е.С. Сталин: искусство и власть. М., 2003, С. 27; РГАСПИ, Ф. 558, Д. 669, Л. 46-47).

* * *

 
Постарел наш друг Ниника,
Сломлен злою сединой.
Плечи мощные поникли,
Стал беспомощным герой.
 
 
Вот беда! Когда, бывало,
Он с неистовым серпом
Проходил по полю шквалом -
Сноп валился за снопом.
 
 
По жнивью шагал он прямо,
Отирая пот с лица,
И тогда веселья пламя
Озаряло молодца.
 
 
А теперь не ходят ноги -
Злая старость не щадит:
Все лежит старик убогий,
Внукам сказки говорит.
 
 
А когда услышит с нивы
Песню вольного труда,
Сердце, крепкое на диво,
Встрепенется, как всегда.
 
 
На костыль свой опираясь,
Приподнимется старик
И, ребятам улыбаясь,
Загорается на миг.
 

Квали. 1896. № 32 (на груз. языке).

Иосиф Сталин. Стихи. С. 5.

Прошение на имя князя Г.С. Голицына 30 октября 1902 года

Канцелярии Главноначальствующего

Содержащегося под стражей

в Батумской городской тюрьме

Иосифа Виссарионовича Джугашвили

Прошение

Имея в себе предрасположение к легочной чахотке и видя, как здоровье мое день за днем ухудшается – осмеливаюсь покорнейше просить Канцелярию Его Сиятельства не оставить меня без внимания и освободить меня, или по крайней мере хоть ускорить ход дела.

Проситель: Иосиф Джугашвили

1902 г. 30 октября

Островский А.В. Кто стоял за спиной Сталина. М., 2002. С. 197.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 619. Л. 172.

ПРИМЕЧАНИЕ

На прошении имеется запись:

“Прошение это имею честь представить Его Высокородию г. Товарищу Прокурора Батумского уч. Докладываю, что как видно из предписания гна Прокурора Тифлисской Судебной палаты от 16 сего Октября за № 1422, дело на названного арестанта передано в Канцелярию Главноначальствующего. Смотритель тюрьмы [подпись]. № 3097 30 октября 1902 года”.

Прошение на имя князя Г.С. Голицына 23 ноября 1902 года

Канцелярии Главноначальствующего

Содержащегося под стражей

в Батумской городской тюрьме

Иосифа Виссарионовича Джугашвили

Нижайшее прошение

Все усиливающийся удушливый кашель и беспомощное положение состарившейся матери моей, оставленной мужем вот уже 12 лет и видящей во мне единственную опору в жизни – заставляет меня второй раз обратиться к Канцелярии Главноначальствующего с нижайшей просьбой освободить меня из-под ареста под надзор полиции. Умоляю Канцелярию Главноначальствующего не оставить меня без внимания и ответить на мое прошение.

Проситель Иосиф Джугашвили

1902 г. 23 ноября

Островский А.В. Кто стоял за спиной Сталина. С. 197.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 619. Л. 172.

Из письма за границу в большевистский центр 8 мая 1905 года

Я опоздал с письмом, товарищ. Не было ни времени, ни охоты писать. Пришлось все время разъезжать по Кавказу, выступать на дискуссиях, ободрять товарищей и т. д. Поход был повсеместный со стороны меньшевиков, и надо было дать отпор. Людей у нас почти не было (и теперь очень мало, в два-три раза меньше, чем у меньшевиков), и приходилось работать за троих… Положение дел у нас таково. Тифлис почти целиком в руках меньшевиков. Половина Баку и Батума тоже у меньшевиков. Другая половина Баку, часть Тифлиса, весь Елисаветполь, весь Кутаисский район с Чиатурами (марганцепромышленный район, 9-10 тыс. рабочих) и половина Батума у большевиков. Гурия в руках примиренцев, которые решили перейти к меньшевикам. Курс меньшевиков все еще поднимается.

Островский А.В. Кто стоял за спиной Сталина. С. 232.

Протокол допроса Г.Б. Нижерадзе (И.В. Джугашвили) 1апреля 1908 года

В настоящее время я не принадлежу ни к какой политической противозаконной партии или сообществу. В 1902 г. я привлекался к делам Кутаисского ГЖУ за пропаганду по делу о забастовке. Одновременно с этим привлекался к делам Тифлисского ГЖУ по делу о Тифлисском комитете социал-демократов. В 1904 г., зимой, я скрылся из места ссылки, откуда я поехал в Лейпциг, где пробыл около 11 месяцев. Около восьми месяцев тому назад я приобрел паспорт на имя дворянина Кайоса Нижерадзе, по которому и проживал. Обнаруженный при обыске у меня № журнала “Гудок” принадлежит мне. В журнале я состоял сотрудником. Рукопись, обнаруженная у меня при обыске и озаглавленная “резолюция представителей ЦК по делу о расколе <неразборчиво> РСДРП”, мне не принадлежит. Рукопись эта была прислана в Союз нефтепромышленных рабочих на имя редакции журнала “Гудок”. Больше я ничего не могу показать. Из Лейпцига я вернулся после Высочайшего манифеста 17 октября 1905 г. В Лейпциге я жил более года.

Иосиф Виссарионович Джугашвили

Островский А.В. Кто стоял за спиной Сталина. С. 292–293.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 627. Л. 25 об. – 26.

Расписка в получении денег 17 октября 1909 года

17 октября 1909 г. согласно решения Бакинского комитета Российской социал-демократической рабочей партии получил от представителей Биби-Эйбатского отделения “Гуммета” 30 руб. на нужды техники.

Секретарь Бакинского комитета Коба.

Островский А.В. Кто стоял за спиной Сталина. С. 333.

ГИАГ. Ф. 113. Оп. 2. Д. 841. Л. 136.

ПРИМЕЧАНИЕ

Изъята во время обыска 15 сентября 1910 года.

Письмо в редакцию “Пролетария” 12 ноября 1909 года

В редакцию “Пролетария”

1) Ваше недавнее письмо с адресами получено. Получено также предыдущее (3 недели назад) тоже с адресами через То-зе (Торошелидзе. – Ред.). По обстоятельствам провокации у нас и некоторым другим не могли ответить. Но теперь все улеглось.

Ваша приписка к нашей резолюции о разногласиях в расширенной редакции “Пролетария” (№ 49 “Пролетария”), а также “беседа с Петербургскими большевиками” еще больше убедили нас в неправильности организационной политики редакции. Если т. Макс сам “откололся” своим неподчинением, то хуже для него и “Школы”, тем неуместнее было говорить редакции об “извергании” и т. д. Одно из двух: 1) либо совместная работа принципиально вредна и недопустима, и тогда, не дожидаясь откола, надо было самим выкинуть их (меньшинство) из редакции: 2) либо совместная работа допустима, и тогда “весь вопрос” сводится к вопросу о поведении т. Макс-ва и “Школы”. Редакция же, не смотря по обстоятельствам, исходит и с той и с другой точки зрения, что, конечно, недопустимо. По нашему мнению, если спокойно посмотреть на лидерские потуги некоторых “левых” вроде Алексинского и даже не обращать на них внимания, если исходить не из их потуг, а из наличности немалочисленного круга ультиматски-свихнувшихся практиков и “передовых” рабочих, то можно увидеть, что совместная работа допустима и необходима. Ваша же организационная политика способствует лишь скорой группировке не разобравшихся еще рабочих вокруг Алексинских, она гонит Алексинских в особый центр, а известных рабочих – к этому центру. Мы понимаем положение редакции за границей, заграничную атмосферу и т. д. Но должны понять, что мы не за границей, что вы пишете для нас и целесообразное для заграницы не всегда целесообразно для России.

2) Мы думаем, что конференция беков, конечно, параллельная конференция общепартийной, смогла бы наложить узду на максимовых. Чем позднее конференция, чем меньше света – тем лучше для них, тем хуже для фракции: оттягивание дало бы им возможность и время организоваться, отрезать путь русским (свихнувшимся) товарищам к совместной работе, которая (это заметьте) неизбежно выветривает у них из головы всю ультиматистскую пыль.

Поэтому скорая конференция беков была бы выход.

Из архива В.Д. Мочалова.