Текст книги "Колесо фортуны. Антология"

Автор книги: Иоганн Вольфганг фон Гёте

 
Однажды, к местам направляясь святым,
С котомкой по городу шел пилигрим
И жалобно пел, становясь у порога:
«Подайте, подайте, коль верите в бога!»
Вот глянула некая дама в окно:
«Дружок, отказать в твоей просьбе грешно,
Да муж мой, что держит меня в мышеловке,
Уехал и запер шкафы и кладовки.
Но ты не горюй – заходи поскорей.
На мягкой постели, в каморке моей
Найдешь подаянье особого рода,
Которым меня наделила природа».
Вошли они в спальню – и дверь на засов.
Вдвоем до шести пролежали часов.
Вот шепчет она: «Подымайся с постели!
Ты слышишь? На улице пташки запели».
И только ворота открыл пилигрим,
Как видит: хозяин стоит перед ним.
«Господь да пошлет тебе вечное благо!» —
Крестясь на ходу, произносит бродяга.
«Эй, женка! Поклясться могу головой —
Ты хлеба дала ему из кладовой!»
«Да нет, пустячком я его наградила,
Которым мамаша меня наделила».
«Ну что ж. Так учил нас господь поступать.
Но в дом посторонних опасно пускать.
Свои подаянья, невинная крошка,
Ты впредь на шесте подавай им в окошко».
«Супруг! Разговор мне не нравится твой.
Ведь это ж – блаженный, ведь это ж – святой.
И небо, раскрыв золотые ворота,
Воздаст нам сторицей за наши щедроты!»
 

 
Однажды с охоты граф Фалькенштейн
Скакал по лесам и полянам.
И вдруг на дороге увидел он
Девчонку в платке домотканом.
 
 
«Куда ты, красавица, держишь путь?
Не скучно ль бродить в одиночку?
Поедем! Ты в замке со мной проведешь
Хмельную, веселую ночку!»
 
 
«Чего вы пристали? Да кто вы такой?
Все хлопоты ваши напрасны».
«Так знай же, я – сам господин Фалькенштейн!
Теперь ты, надеюсь, согласна?»
 
 
«Ах, коли взаправду вы граф Фалькенштейн, —
Ему отвечает девица, —
Велите отдать моего жениха.
Он в крепости вашей томится!»
 
 
«Нет, я не отдам твоего жениха,
Ему ты не станешь женою.
Твой бедный соколик в поместье моем
Сгниет за тюремной стеною!»
 
 
«Ах, если он заживо в башне гниет, —
Бедняжка в слезах отвечает, —
Я буду стоять у тюремной стены,
И, может, ему полегчает».
 
 
Тоскует она у тюремной стены,
Звучит ее голос так жутко:
«О милый мой, коли не выйдешь ко мне,
Наверно, лишусь я рассудка».
 
 
Все ходит и ходит вкруг башни она,
Свою изливая кручину:
«Пусть ночь пройдет, пусть год пройдет,
Но милого я не покину!»
 
 
«Когда б мне дали острый меч,
Когда б я нож достала,
С тобою, граф фон Фалькенштейн,
Я насмерть бы драться стала!»
 
 
«Нет, вызов я твой все равно не приму,
Я с женщиной драться не буду!
А ну-ка, бери своего жениха,
И прочь убирайтесь отсюда!»
 
 
«За что ж ты, рыцарь, гонишь нас?
Ведь мы небось не воры!
Но то, что нам принадлежит,
Берем без разговора!»
 

 
Я песню новую свою
Готов начать без страха
А ну споемте про швею
И черного монаха.
Явился к повару монах:
«Давай скорей обедать!
Что в четырех торчать стенах?
Хочу швею проведать!»
Вот он поел да побежал,
Плененный белой шейкой.
Всю ночь в постели пролежал
С красоткой белошвейкой.
Меж тем колокола гудят,
Зовут монахов к мессе:
«Эх, что сказал бы мой аббат,
Когда б узнал, что здесь я?»
Он пред аббатом предстает,
Потупив долу очи.
«Мой сын, изволь-ка дать отчет,
Где был ты этой ночью?»
И говорит ему чернец:
«Я спал с моею милкой
И пил вино, святой отец,
Бутылку за бутылкой!..»
Весь день томительно гудят
Колоколов удары.
Монахи шепчут: «Бедный брат,
Побойся божьей кары!»
И говорит чернец: «Друзья,
Погибнуть мне на месте,
Но мне милей моя швея,
Чем все монахи вместе!»
Кто эту песенку сложил,
Ходил когда-то в рясе,
В монастыре монахом жил,
Да смылся восвояси.
 

 
Под утро, в понедельник,
Портняжка вышел в сад.
Навстречу – черт: «Бездельник,
Пойдем со мною в ад!
Теперь мы спасены!
Сошьешь ты нам штаны,
Сошьешь нам одежонку,
Во славу сатаны!»
 
 
И со своим аршином
Портняжка прибыл в ад.
Давай лупить по спинам
Чертей и чертенят.
И черти смущены:
«Мы просим сшить штаны,
Но только без примерки,
Во славу сатаны!»
 
 
Портной аршин отставил
И ножницы достал.
И вот, согласно правил,
Хвосты пооткромсал.
«Нам ножницы страшны!
Изволь-ка шить штаны,
Оставь хвосты в покое,
Во славу сатаны!»
 
 
С чертями трудно сладить.
Портной согрел утюг
И стал проворно гладить
Зады заместо брюк.
«Ай-ай! Ужель должны
Нас доконать штаны?
Не надо нас утюжить,
Во славу сатаны!»
 
 
Затем он вынул нитку,
Чертей за шкуру – хвать!
И пуговицы начал
Им к брюху пришивать.
И визг и плач слышны:
«Проклятые штаны!
Он спятил! Он рехнулся,
Во славу сатаны!»
 
 
Портной достал иголку
И, не жалея сил,
Своим клиентам ноздри
Как следует зашил.
«Мы гибнем без вины!
Кто выдумал штаны?
За что такая пытка,
Во славу сатаны?»
 
 
На стену лезут черти —
Шитье всему виной.
«Замучил нас до смерти
Бессовестный портной!
Не слезем со стены!
Не будем шить штаны!
Иначе мы подохнем,
Во славу сатаны!»
 
 
Тут сатана явился:
«Ты, парень, кто таков?
Как ты чертей решился
Оставить без хвостов?
Коль так – нам не нужны
Злосчастные штаны.
Проваливай из ада,
Во славу сатаны!»
 
 
«Ходите с голым задом!» —
Сказал чертям портной
И, распрощавшись с адом,
Отправился домой.
Дожив до седины,
Он людям шьет штаны,
Живет и не боится
Чертей и сатаны!
 

 
В деревню мельник под хмельком
Вез денег шел, да с кошельком.
Но денежки найдутся.
Вот завернул он в лес густой —
Навстречу три злодея: «Стой!»
И три ножа сверкнули.
«Здорово, мельник! Нам нужна
Твоя красавица жена.
Мы хорошо заплатим!
Чего ты струсил? Не дрожи!
Вот – триста талеров держи
И убирайся с богом!»
«Как! Моего ребенка мать
За триста талеров отдать?!
Нет, мне жена дороже!»
«Бери шестьсот – и по рукам!
Ее ты в лес отправишь к нам
Не позже, чем сегодня!»
«Да вы в уме ль? – воскликнул муж, —
Мне за вдовство столь жалкий куш?!
Здесь тысячами пахнет!»
Хохочут изверги: «Разбой!
На девятьсот – и черт с тобой!
Но шевелись живее!»
Бедняга муж потер чело:
«Ну, девятьсот – куда ни шло.
Что ж! Сделка состоялась».
Домой вернулся он… Жена
Ждет у ворот как смерть бледна:
«Откуда ты так поздно?»
«Жена! Я из лесу иду.
Там твой отец попал в беду.
Беги к нему на помощь!»
И лишь она вступила в лес,
Как ей спешат наперерез
Разбойники с ножами.
«Красотка, здравствуй! В добрый час!
Твой муженек три шкуры с нас
Содрал за эту встречу!»
И принялись ее топтать,
По лесу за косы таскать:
«Сейчас помрешь, красотка!»
«О боже! Не снесу я мук!
Ах, проклят будь злодей супруг
На том и этом свете!
Когда бы мой услышал крик
Мой брат охотник, в тот же миг
Он вас убил бы, звери!»
И тут, сестры заслышав зов,
Явился брат из-за кустов
И уложил злодеев.
«Сестрица, не о чем тужить.
Пойдем со мной! Ты будешь жить
В родном отцовском доме!..»
Прошло три долгих дня. И вот
Охотник мельника зовет:
«Зайди-ка, мельник, в гости!..»
«Ну зять, здорово! Как живешь?
Что ж без жены ко мне идешь?
Сестрица не больна ли?»
«Ох, шурин, горе у меня.
Твою сестру третьева дня
На кладбище снесли мы.
Душа бедняжки – в небесах…»
Но тут с младенцем на руках
К ним мельничиха вышла.
«Ах, мельник-изменник, мошенник и вор!
Жену заманил ты к разбойникам в бор —
Так сам отправляйся на плаху!»
 

 
Зима стучится в двери,
Метели замели.
«Эй, слышишь, подмастерье?
Дровишек наколи!
Да шевелись живее,
Стащи-ка их в подвал.
Пока клюкой по шее
Тебе не надавал!…»
…Весна стучится в двери,
В саду ручей течет.
Приходит подмастерье
И требует расчет:
«А ну, плати, хозяин, —
Я странствовать иду.
Ты вместо хлеба, Каин,
Давал нам лебеду!»
«Ах что ты? Ах куда ты?
Останься до зимы.
Желаешь – два дуката
Я дам тебе взаймы.
Найдется белый пряник,
Коль черен хлеб ржаной.
Не хочешь спать в чулане —
Так спи с моей женой».
«Спать с этой старой бочкой?!
Рехнулся ты небось —
Когда с твоею дочкой
Недурно мне спалось!»
 

 
Однажды я на берег вышла,
По тропке спустилась к реке.
Вдруг вижу: челнок подплывает,
Три графа сидят в челноке.
 
 
Вот граф, молодой и прекрасный,
В бокал наливает вина:
«Красавица, светик мой ясный,
Ты выпить со мною должна».
 
 
Глядит на меня чуть не плача
И шепчет, склонясь надо мной:
«Была б ты немного богаче,
Моей бы ты стала женой».
 
 
«Не смейтесь над девушкой честной.
Зачем мне ваш графский дворец?
Бедняк из деревни окрестной
Меня поведет под венец».
 
 
«А коль жениха не дождешься
Ни в том и ни в этом году?»
«Тогда я монахиней стану,
Тогда я в обитель уйду».
 
 
С тех пор миновало полгода,
Зима наступила, и вот
Приснилось ему, что голубка
Монахиней в келье живет.
 
 
Стрелой к монастырским воротам
Летит он на быстром коне…
Открылось окошечко: «Кто там?»
«Любовь моя, выйди ко мне!»
 
 
И девушка в белом наряде
Выходит к нему на порог.
Отрезаны длинные пряди,
И взгляд ее грустен и строг.
 
 
Он ей не промолвил ни слова,
Он ей не сказал ничего.
Но сердце от горя такого
Разбилось в груди у него.
 

 
Мы затянем с вами чинно
Эту песнь седых времен.
Есть серьезная причина
Нам воспеть отвагу жен,
Верность женскую прославить
В подобающих стихах,
Как бы памятник поставить
В человеческих сердцах.
Сей рассказ из давней были
К нам пришел через века:
Крепость Вейнсберг окружили
Наступавшие войска.
Кайзер Конрад разъяренный
Гнал на штурм бойцов своих.
Но железной обороной
Старый герцог встретил их.
День и ночь идет осада,
День и ночь гремит война.
Прочь отброшена пощада,
Вельфам гибель суждена.
Среди грохота и воя,
Средь бушующих огней
Милосердие простое
Груды золота ценней.
Крепость мечется в тревоге
От негаданной беды:
Перерезаны дороги,
Нет ни хлеба, ни воды.
Даже старые рубаки
Приуныли в эту ночь:
«Все подохнем как собаки.
Может бог один помочь».
Но когда душа мужчины
В подлый страх погружена,
Из печали, из кручины
Мужа выручит жена.
Так и здесь… Твердя молитвы,
Через вражеский редут
Толпы жен на поле битвы
Прямо к Конраду идут.
«Кайзер, внемли нашим стонам,
Дай от смерти жизнь спасти,
Разреши несчастным женам
Прочь от крепости уйти!»
И ответил победитель,
Тронут этою мольбой:
«Уходите и берите
Все, что можете, с собой!»
И взгляните – что за диво!
Свет любви тая в очах,
Жены вышли торопливо
С тяжкой ношей на плечах.
Но не серебро, не злато,
Не дары своей земли —
Мужа, сына или брата
На плечах они несли.
Конрад, полон удивленья,
Молвит: «Вот чего не ждал!»
И в припадке умиленья,
Как младенец, зарыдал.
И противнику в награду
За любовь и верность жен
Повелел он снять осаду.
Так был город пощажен…
О великие герои,
О бесстрашные бойцы,
Люди Спарты, люди Трои,
Громких подвигов творцы!
Вашей силе и отваге
Неспроста дивится свет.
Но в какой, скажите, саге
Подвиг женщины воспет?
Разве гимнов не достойна
Та, что, долю не кляня,
Мужа вынесет спокойно
Из смертельного огня?
Слова лишнего не скажет,
Все поймет и все простит,
Другу рану перевяжет,
Лоб горячий остудит.
Как божественное чудо,
Щедрой данное судьбой,
На земле везде и всюду,
Навсегда она с тобой!
Пусть же славятся отныне
До скончания времен
В гимне, в песне и в былине
Честь, любовь и верность жен!
 

 
Жил в мужике богатый дом,
Пил хлеб, закусывал вином,
Стриг ножницы овечкой.
Доской рубанок он строгал,
В коня повозку запрягал,
Топил поленья печкой.
Он просыпался к вечерку,
Стегал кобылой вожжи,
Из пирога он пек муку,
Из пива делал дрожжи.
Сажал он в репе огород,
Воров поставил у ворот,
Чтоб под покровом мрака
Не влезла в дом собака.
Он в рыбах озеро удил,
Ему сынок жену родил,
А мышь поймала кошку.
Кормил он курами овес,
Землею удобрял навоз,
Хлебал отваром ложку.
Он на ночь хлев пускал в коров,
Срывал деревья с груши,
В деревню лес возил из дров,
На лодке плыл по суше.
Подковой молот он ковал,
Огнем горнило раздувал
И, выпачкавшись в бане,
Купался в грязном жбане
Но вот, закончив зимний сев,
На шляпу голову надев,
Побрел он на пирушку.
В кругу заплаканных кутил
Он, трубку спрятав, закурил
И в пиво налил кружку.
Да не пришлось попировать:
Подвыпивший бродяга
По кулаку зубами – хвать!
И помер наш бедняга.
Ему могилу принесли,
Он встал живой из-под земли,
Отпел отца святого
И в пляс пустился снова!
 

ИЗ КНИГИ «СТРАНИЦЫ НЕМЕЦКОЙ ПОЭЗИИ»

 
Наполеон был горд и смел.
Теперь он малость присмирел.
Он ходит спички продает,
А детвора ему поет:
– Бонапарт! Бонапарт!
На дворе сегодня март.
Всюду снег на крышах тает.
Император отступает,
Трясется на двуколке
В дырявой треуголке.
Са ира! Са ира!
На Москву он шел вчера
В ярости и в злобе,
Да застрял в сугробе.
Наполеон, Наполеон
Бежал домой без панталон!
Эй ты, Наполеончик,
Поешь-ка лучше пончик!
Гренадеры, гренадеры
Из России дали деру.
Грустная история!
Где же их «виктория»?
Немцы, русские и шведы
Заплясали в честь победы.
Эй, друзья британцы!
Просим к нам на танцы!
Ядра, пушки и свинец
Не нужны! Войне – конец!
Робинзон, Робинзон!
В дальний путь пустился он
На воздушном шаре
С Пятницею в паре.
Распрекрасные французы
Носят красные рейтузы,
Золотые эполеты,
А едят одни омлеты.
Доктор Лютер дорогой
Замахнулся кочергой:
Черт ему привиделся.
Лютер разобиделся,
Крикнул: – Эй, католики!
Все вы алкоголики!
Католический священник
Заорал: – Молчи, мошенник!
Завопила странница:
– Лютер, сам ты пьяница!
Лютер тут нахмурился,
Взял да окочурился.
Папе римскому все хуже.
Он лежит в вонючей луже:
Меньше по количеству
Стало католичества.
В нарушенье райских правил
Вдруг с Петром подрался Павел,
Петр, сидевший на горшке,
Стукнул Павла по башке.
Взял топор блаженный Павел —
Без башки Петра оставил.
Петр спросил: – Погиб ли я?..
Пусть ответит библия.
Стыд и срам!
Стыд и срам!
Жили Ева и Адам.
Ева пообедала.
Яблочка отведала.
Из-за этого плода
Вышла страшная беда;
Бог, обычно сдержанный,
Выбежал рассерженный
И сказал: – А ну, Адам,
Забирай свою мадам,
Чтоб не крала райские
Яблочки хозяйские.
 

I

 
Был бал как бал. Сияли люстры в зале.
Ревели трубы. Пары танцевали.
Казалось: через край веселье било…
И лишь одну красавицу знобило.
К прелестной чернокудрой Леоноре
Закрались в сердце холод, страх и горе.
В ответ на просьбу молодого Франца
Она с ним покружилась в вихре танца.
Но рыцарь Кунц, увидев эту сцену,
Невинный танец принял за измену.
И, встав между колонной и стеною,
Кунц молвил Францу: – Следуйте за мною!
 

II

 
Старинный парк был залит лунным светом.
Среди ветвей пел соловей фальцетом.
Тут Кунц возник между двумя дубами
И, словно зверь, заскрежетал зубами.
В лучах луны сверкнула сталью шпага.
Был юный Франц белее, чем бумага.
«О добрый Кунц! Пока еще не поздно…»
«Трус, защищайся!» – Кунц воскликнул грозно.
«Что ж, коли мир меж нами невозможен,
Я тоже шпагу выдерну из ножен».
«Презренный пес!» – «Кровавая собака!»
В старинном парке возгорелась драка.
А через пять минут в глухой печали
Два хладных трупа кровью истекали.
 

III

 
Едва лишь в зал донесся шум дуэли,
Как гости моментально побелели.
Все выбежали в парк, где у фонтана
Два хладных трупа стыли бездыханно.
Тут Леонора жутко задрожала:
«Виновна я! Я их не удержала!»
И, опустившись медленно на лавку,
Она схватила острую булавку,
На небеса в отчаянье взглянула
И ту булавку в грудь себе воткнула.
Кровь потекла горячею струею…
«Я вам обоим сделаюсь сестрою!»
И труп ее упал на оба трупа —
Ужасная образовалась группа…
О ревность, ревность! Людям в наказанье
Несешь ты горе, слезы, скорбь, терзанье,
Но к вам мы обращаемся с советом:
Самоубийством не кончать при этом.
 

 
Мы – грозная шайка разбойников,
Людей превращаем в покойников.
Живем мы в дремучем лесу,
Кровавую жрем колбасу,
И кровью ее запиваем,
И песню свою запеваем:
«Появится конный иль пеший,
Хватай его! За ноги вешай!
И шкуру с него обдери,
А деньги его – забери!
До крови людской мы охочи
Особенно в зимние ночи…
Ложитесь же вовремя спать
И в лес не ходите гулять».
 

 
Я приехал из Китая…
Богородица святая!
Хороша страна Китай:
Там не пиво пьют, а чай
И при этом курят опий,
Запрещаемый в Европе.
Император всекитайский
Утвердил порядок райский:
Он имеет десять жен,
Каждый чих его – закон,
А Пекин, его столица,
На него должна молиться.
Я поклон ему отвесил,
Но правитель был невесел.
Полицейских вызвав рать,
Он велел меня забрать.
Тут меня, конечно, взяли,
И крутили, и вязали,
Посадили в каземат
Под охраною солдат.
Трое суток я томился.
Вдруг какой-то чин явился:
«Мы вас выдворить должны
Из китайской стороны!»
Возражать ничуть не стал я
До свидания, Китай!
Слава господу, попал я
Вновь в родной германский край.
Всюду кирхи да казармы,
Офицеры и жандармы.
С восхищением свою
Я отчизну узнаю…
Вольный воздух европейский!
Вдруг подходит полицейский,
И, жандармов вызвав рать,
Он велит меня забрать.
Трое суток я томился.
Вдруг какой-то чин явился:
«Расскажите для суда,
Как вы прибыли сюда…»
«Я приехал из Китая…»
«Богородица святая! —
Весь в слезах воскликнул чин, —
Вас изгнали без причин.
Ах, ах, ах! Постичь едва ли
Европейскому уму,
Чтобы запросто сажали
Невиновного в тюрьму.
Это очень трудно даже
Человека посадить…»
И приказывает страже
Вмиг меня освободить.
Все в порядке! Боже мой!
Я бегу к себе домой…
Что за светопреставленье!
В доме – грязь и запустенье,
И, разлукой сражена,
Спит в гробу моя жена…
Я приехал из Китая…
 

Фольклорные отклики на технические новшества (XVIII–XX BB.)

 
В эпоху грозных перемен,
В суровую годину
Придумал доктор Гильотен
Свою гилиотину.
Сожженье требует затрат,
Расстрел чрезмерно злобен,
А этот хитрый аппарат
Гуманен и удобен.
Едва глухой раздастся стук
И шеи нож коснется,
Как голова без лишних мук
С плечами расстается.
К чему распятье и костер?
К чему петля и дыба?
За механический топор
Ученому – спасибо!
Легко, спокойно – хоть куда!
Отменная работа…
Да жаль, что с жизнью иногда
Прощаться неохота.
 

 
До чего ж преуспела наука!
Появилась забавная штука!
Если кто не на шутку влюблен,
Пусть себе заведет телефон…
Прежде я на балкон выходила
И, вздыхая, твой голос ловила.
Но к чему выходить на балкон.
Если есть у меня телефон?!
Говорит разговорная трубка:
«Я люблю тебя, слышишь, голубка?»
Только я отвечать не спешу
И тихонечко в трубку дышу.
«Я души в тебе – слышишь? – не чаю!»
«Вы мешаете спать», – отвечаю.
Тут звонок раздается опять.
Я в ответ: «Вы мешаете спать!»
Телефон заливается снова…
На часах – половина второго.
В трубке жалобный слышится стон:
«О, скорей выходи на балко-он!
Я – алло! – от любви умираю!»
Что поделать? Я дверь отворяю
И, как прежде, бегу на балкон…
Вот что значит иметь телефон!
 

на русского царя Александра Второго, имевшее место 1 декабря 1879 года

 
В прусском городе Берлине
Мы привыкли к дисциплине
И Вильгельма своего
Чтим как бога самого!
Всяк отчизну обожает,
Всяк за кайзера умрет.
А в России проживает
Невоспитанный народ
Августейшее семейство
Вывез царь на отдых в Крым.
Но кровавое злодейство
Замаячило над ним.
Царь вскричал: «Какого черта!
Это ж заговор прямой!»
И немедленно с курорта
Он направился домой.
Мы прочли об этом в прессе.
Ехал царь в своем экспрессе.
Царский поезд обогнав,
Вез багаж другой состав.
За окном – снега по пояс…
Бог! Невинных огради!
Под Москвою царский поезд
Оказался впереди.
Сзади шел состав товарный:
Все господь предусмотрел,
Ибо заговор коварный
В этот час уже созрел.
Близ путей, в крестьянской хате,
Притаились злые тати,
И в руках у главарей
Пять электробатарей.
А от каждой батареи
Провода ползли как змеи,
Можно, их соединив,
Моментально вызвать взрыв…
В клубах пара, в тучах дыма
Первый поезд мчится мимо.
Но убийца слаб умом:
Царь, мол, едет во втором!
Снова поезд показался.
Вспыхнул пламень. Взрыв раздался.
Да злодей старался зря:
Поезд ехал без царя!
В чем причина неудачи? —
Расписанье! А иначе
Был бы русский царь убит
И давным-давно забыт…
О народ надежный прусский!
Ты совсем не то, что русский.
Будь своим единством горд!
Прусский кайзер без опаски
Хоть в экспрессе, хоть в коляске
Может ехать на курорт!
 

 
Вчера зашел я в магазин.
Навстречу – продавщица:
«Купите, сударь, «Цеппелин» —
Полезная вещица.
Возьмете тещу и жену,
В корзину заберетесь
И вот под самую луну,
Как в сказке, вознесетесь!
Да! Нужно выбросить балласт!
Но поступите проще:
Вам «Цеппелин» возможность даст
Избавиться от тещи…»
Ну, прямо скажем, красота!
И ведь на самом деле
Сбылась немецкая мечта:
Мы небом завладели!
Пугая ангелов и птиц,
При орденах и сабле,
Летит, летит немецкий Фриц
В немецком дирижабле.
Пора луну завоевать
Или по крайней мере
Немецким пивом торговать
На Марсе и Венере.
Гляди, летает, что орел!
Ничуть ему не тяжко!
Какую штуку изобрел
Хитрющий старикашка!
И вдруг – беда! И вдруг – аврал!
Он лопнул! Разорвался!
Ай да воздушный адмирал!
Ты чересчур заврался!
Но Фердинанд фон Цеппелин
Нашел ответ толковый:
«Не беспокойтесь! «Цеппелин»
Я вам построю новый.
Я вам придумаю другой,
На это денег хватит.
Не зря народ наш дорогой
Налогов столько платит!..»
Конца поборам не видать,
Растет дороговизна.
Зато спокойно может спать
Любимая отчизна.
 

СТИХИ НЕМЕЦКИХ ПОЭТОВ

Автор неизвестен
ВЕЧНОСТЬ

 
Ах, как же, вечность, ты долга!
Где рубежи? Где берега?
Но время, в коем мы живем,
Спешит к тебе, как в отчий дом,
Быстрей коня, что мчится в бой,
Как судно – к гавани родной.
Не можем мы тебя настичь,
Не в силах мы тебя постичь.
Тебя окутывает мгла.
Подобно шару, ты кругла,
Где вход, чтобы в тебя войти?
Вошедши, выход где найти?
Ты – наподобие кольца:
Нет ни начала, ни конца.
Ты – замкнутый навеки круг
Бессчетных радостей и мук,
И в центре круга, как звезда,
Пылает слово: «навсeгда»!
Тебе конца и краю нет.
И если бы в сто тысяч лет
Пичуга малая хоть раз
Могла бы уносить от нас
Хоть по песчиночке одной —
Рассыпался бы мир земной.
И если бы из наших глаз
В сто тысяч лет всего лишь раз
Одна б слезинка пролилась,
Вода бы в море поднялась,
Все затопивши берега, —
Вот до чего же ты долга!
О, что перед числом веков
Число песчинок всех песков?
Сколь перед вечностью мало
Всех океанских брызг число!
Так для чего ж мы всё корпим
И вычислить тебя хотим?
Так знай же, смертный, вот – итог:
Покуда миром правит бог,
Навечно тьме и свету быть.
Ни пыток вечных не избыть,
Ни вечных не избыть услад…
Навечно – рай. Навечно – ад.