Текст книги "Колесо фортуны. Антология"

Автор книги: Иоганн Вольфганг фон Гёте

Мартин Опиц
1597–1639

 
Вы, небеса, ты, луг, ты, ветерок крылатый,
Вы, травы и холмы, ты, дивное вино,
Ты, чистый ручеек, в котором видишь дно,
Вы, нивы тучные, ты, хвойный лес мохнатый.
 
 
Ты, буйный сад, цветами пышными богатый,
Ты, край песков пустынь, где все обожжено,
Ты, древняя скала, где было мне дано
Созвучие вплести в мой стих витиеватый, —
 
 
Поскольку я томим любовною истомой
К прелестной Флавии, досель мне незнакомой,
И только к ней стремлюсь в полночной тишине,
 
 
Молю вас, небеса, луг, ветер, нивы, всходы,
Вино, ручей, трава, сады, леса и воды,
Всех, всех молю вас: ей поведать обо мне!
 

 
Я тоскую над Платоном
Дни и ночи напролет,
Между тем весна поет
За моим стеклом оконным.
Говорит она: «Спеши
Вместо шелеста бумаги
Слушать, как звенят овраги!
Ветром луга подыши!»
Многомудрая ученость!
Есть ли в ней хоть малый прок? —
Отвратить никто не смог
Мировую обреченность.
Роем взмыленных гонцов
Дни бегут, мелькают числа,
Чтобы нам без чувств, без смысла
В землю лечь в конце концов.
Эй ты, юноша, глубоко
Объяснивший целый мир,
Объясни мне: где трактир
Тут от вас неподалеку?
До тех пор, покуда мне
Нить спрядет старушка Клото,
Утоплю свои заботы
В упоительном вине!
Вот оно – бурлит в кувшине!
Можно к делу приступить.
Да! Совсем забыл!.. Купить
Надо сахару и дыни.
Обладатель сундуков,
От сокровищ ошалевши,
В кладовых торчит, не евши.
Наш обычай не таков!
Грянем песню! Выпьем, братья!
О стакан стакан звонит
И пьянит меня, пьянит
Жизни светлое приятье!
Груды золота ценней —
Провести с друзьями ночку!
Пусть умру я в одиночку —
Жить хочу в кругу друзей!
 

 
А радость-то какая!..
Среди долин и гор
Поет, не умолкая,
Веселый птичий хор.
Завидую вам, птички,
Что, радуя сердца,
В свободной перекличке
Вы славите творца.
Завидую вам, птахи,
Слагая этот стих:
Неведомы вам страхи
И вздор надежд пустых…
 

 
Опять пришла беда… Куда ж теперь податься,
Чтоб отдых отыскать и скорби не поддаться?
Да и о чем скорбеть? Ах, как тут ни крути —
Любой из нас уйдет. Все смертны. Все в пути.
Не лучше ль, отрешась от скорби узколобой,
Рассудком вознестись над завистью и злобой,
Чтоб нас не била дрожь, как маленьких детей,
Которых масками пугает лицедей?
Ведь все, что нас гнетет, – такие же личины:
Невзгоды, ужасы, болезни и кончины,
А счастье, из мечты не превратившись в быль.
Нахлынет, как волна, и – разлетится в пыль.
Все это – сон пустой!.. И до чего ж охота
Средь бренности найти незыблемое что-то,
Что не могло б уйти, рассыпаться, утечь,
Чего вовек нельзя ни утопить, ни сжечь.
Разрушит враг твой дом, твой замок уничтожит,
Но мужество твое он обстрелять не может.
Он храм опустошит, но только что с того?
Твоя душа – приют для бога твоего.
Пускай угонят скот – благодаренье небу,
Остался в доме хлеб. А не осталось хлеба —
Есть добродетели спасительная власть,
Которую нельзя угнать или украсть.
Преследованью, лжи, обиде и навету
Не одолеть, не взять святую крепость эту.
Она как мощный дуб, чья прочная кора
Способна выдержать удары топора.
На крыльях разума из темной нашей чащи
Она возносится над всем, что преходяще.
Бог чтит ее одну. Ей велено судьбой
Быть нам владычицей и никогда – рабой!
С чего же мы скорбим, неистовствуем, плачем,
Раз в глубине сердец сокровище мы прячем,
Что с вами нам дано не на день, не на час,
Что никаким врагам не отобрать у нас?!
 

 
Любовь моя, не медли —
Пей жизни сок!
Повременишь – немедля
Упустишь срок.
Все то, чем мы богаты
С тобой сейчас,
В небытие когда-то
Уйдет от нас.
Поблекнет эта алость
Твоих ланит,
Глаза сомкнет усталость,
Страсть отзвенит.
И нас к земле придавит
Движенье лет,
Что возле губ оставит
Свой горький след.
Так пей, вкушай веселье!
Тревоги прочь,
Покуда нас отселе
Не вырвет ночь.
Не внемли укоризне,
И ты поймешь,
Что, отдаваясь жизни,
Ее берешь!
 

 
Средь множества скорбей, средь подлости и горя,
Когда разбой и мрак вершат свои дела,
Когда цветет обман, а правда умерла,
Когда в почете зло, а доброта – в позоре,
Когда весь мир под стать Содому и Гоморре, —
Как смею я, глупец, не замечая зла,
Не видя, что вокруг лишь пепел, кровь и мгла,
Петь песни о любви, о благосклонном взоре,
Изяществе манер, пленительности уст?!
Сколь холоден мой стих, сколь низок он и пуст,
Для изможденных душ – ненужная обуза!
Так о другом пиши! Пора! А если – нет,
Ты – жалкий рифмоплет. Ты – больше не поэт.
И пусть тебя тогда навек отвергнет муза!
 

Роберт Робертин
1600–1648
ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ

 
Сойдя с заоблачных высот
В круг бытия земного,
Весна-красавица несет
Свои услады снова.
И снова зелено в лесах,
Луг блещет пестротою,
А тучи светят в небесах
Каемкой золотою.
Цветная радуга горит,
И лед на реках сломан,
И в рощах праздничных царит
Счастливый птичий гомон.
Волшебной песнею своей
Мир веселят огромный
Днем ласточка, а соловей —
Прохладной ночью темной.
В лугах – стада, в садах – цветы,
В ручьях, в озерах – рыбки —
Весь мир исполнен доброты,
Надежды и улыбки…
Лишь человек, кого господь
Избрал венцом творенья,
В себе не может побороть
Неудовлетворенья!
Ничто его не тешит взор,
Дух не бодрит уставший…
Палач, себя казнивший! Вор,
Себя обворовавший!
Как голова его седа,
Как глубоки морщины!..
Он видит Страшного суда
Грядущие картины.
 

Фридрих Логау
1604–1655
ИЗРЕЧЕНИЯ И ЭПИГРАММЫ

 
«Наши деды – паладины!»
«Наши предки – короли!»…
В чем-то, впрочем, все едины:
Все – от матери-земли.
 

 
Что значит в наши дни быть баснословно смелым?
Звать черным черное, а белое звать белым,
Чрезмерно громких од убийству не слагать,
Лгать только по нужде, а без нужды не лгать.
 

 
И старец, и юнец – все алчут золотых:
Один, чтобы копить, другой, чтоб тратить их.
 

 
Наш славный век – венец времен —
Своей стыдливостью силен:
Бежит он, как от прокаженной,
От правды, слишком обнаженной.
 

 
Война – всегда война. Ей трудно быть иною.
Куда опасней мир, коль он чреват войною.
 

 
Как должен жить твой сын, мужчиной стать готовясь?
Сначала стыд забыть, затем отбросить совесть,
Лишь самого себя считать за человека —
И вырастет твой сын достойным сыном века.
 

 
Быть одним, другим казаться,
Лишний раз глухим сказаться,
Злых, как добрых, славословить,
Ничему не прекословить,
Притворяться, лицемерить,
В то, во что не веришь, верить,
Чтоб не влипнуть в передряги,
О своем лишь печься благе —
И, хоть время наше бурно,
Сможешь жизнь прожить недурно.
 

 
Да, бой с самим собой – есть самый трудный бой.
Победа из побед – победа над собой.
 

Пауль Гергардт
1607–1676
ОДА В ЧЕСТЬ ПРОВОЗГЛАШЕНИЯ МИРА

 
Итак, сбылось! Свершилось!
Окончена война!
Несет господня милость
Иные времена.
Труба, замри! Пусть лира
Ликует над толпой,
И песнь во славу мира,
Германия, запой!
Ты мерзла, ты горела,
Стонала на кресте —
И все же нет предела
Господней доброте!
Он пощадил неправых.
От кары грешных спас:
Ведь хмель побед кровавых
Доныне бродит в нас.
Мы, в муках задыхаясь,
Страдали поделом,
Но, исступленно каясь,
Мы одержимы злом
И, на зверей похожи,
Во всем себе верны,
Так помоги нам, боже,
Избыть соблазн войны!
Пусть мир – глашатай счастья —
Стучит в любую дверь.
Какой он послан властью,
Мы поняли теперь.
Встречать его не выйдем,
В родство не вступим с ним —
Самих себя обидим,
Себя самих казним.
И подлым равнодушьем
Уже на сотни лет
Бессмысленно потушим
Любви и правды свет.
Ужель все было даром:
Стенанья наших вдов,
Объятые пожаром
Руины городов,
Разрушенные башни
Святых монастырей,
И выжженные пашни,
И пепел пустырей,
И рвы глухие эти,
Там, где погребены
Родные наши дети,
Любимые сыны?
Так оглянись, подумай,
Горючих слез не прячь.
Нет! Свой удел угрюмый
Безропотно оплачь!
Мы над судьбой, над богом
Глумились с давних пор.
Он в испытанье строгом
Нам вынес приговор,
Но изменил, прощая,
Тот приговор крутой,
К добру нас приобщая
Своею добротой.
Очнемся, пробудимся,
Переживем беду,
Навеки предадимся
Достойному труду.
Умолкни, глас гордыни!
Стремясь к иной судьбе,
Великий мир, отныне
Мы отданы – тебе!
Раскрой свои объятья
И страстно призови:
«Живите в мире, братья,
В покое и в любви!»
 

Иоганн Рист
1607–1667
ВЕЧНОСТЬ

 
Ах, слово «вечность»… Вникни в суть!
Оно, как меч, сверлит мне грудь —
Нет ни конца, ни краю…
Ах, вечность! Время вне времен!
Бреду, бедой обременен.
Куда бреду – не знаю…
Всему свой срок и свой черед:
Ослабнет горе, боль замрет,
Смирится бессердечность.
Но день за днем, за веком век
Свой буйный, свой бесцельный бег
Не остановит вечность.
Ах, вечность! Ты страшишь меня!
Здесь, среди крови и огня,
Я ужасом охвачен.
Скажи, наступит ли предел?
Иль этот роковой удел
Навек нам предназначен?
 
 
Ах, слово «вечность»… Вникни в суть!
Оно, как меч, сверлит мне грудь —
Нет ни конца, ни краю…
Ах, вечность! Время вне времен!
Бреду, бедой обременен.
Куда бреду – не знаю…
 

Пауль Флеминг
1609–1640

 
Будь тверд без черствости, приветлив без жеманства,
Встань выше зависти, довольствуйся собой!
От счастья не беги и не считай бедой
Коварство времени и сумрачность пространства.
Ни радость, ни печаль не знают постоянства:
Чередованье их предрешено судьбой.
Но сожалей о том, что сделано тобой,
А исполняй свой долг, чураясь окаянства.
Что славить? Что хулить? И счастье и несчастье
Лежат в тебе самом!.. Свои поступки взвесь!
Стремясь вперед, взгляни, куда ты шел поднесь.
Тому лишь, кто, презрев губительную спесь,
У самого себя находится во власти,
Подвластна будет жизнь, мир покорится весь!
 

 
Во времени живя, мы времени не знаем.
Тем самым мы себя самих не понимаем.
В какое время мы, однако, родились?
Какое время нам прикажет: «Удались!»?..
А как нам распознать, что наше время значит
И что за будущее наше время прячет?
Весьма различны времена по временам:
То – нечто, то – ничто; они подобны нам.
Изжив себя вконец, рождает время время.
Так продолжается и человечье племя.
Но время времени нам кажется длинней
Коротким временем нам отведенных дней.
Подчас о времени мы рассуждаем с вами.
Но время это – мы. Никто иной. Мы сами!
Знай: время вне времен когда-нибудь придет
И нас из времени насильно уведет,
И мы, сваливши с плеч, как бремя,
Предстанем перед тем, над кем не властно время.
 

 
Я жив. Но жив не я. Нет, я в себе таю
Того, кто дал мне жизнь в обмен на смерть мою.
Мертвец, я отдал смерть, присвоив жизнь живого.
Теперь ролями с ним меняемся мы снова.
Моей он смертью жив. Я отмираю в нем.
Плоть – склеп моей души – ветшает с каждым днем.
Обманчив жизни блеск. Кто к смерти не стремится,
Тому под бременем скорбей не распрямиться!
Страшитесь, смертные, дух променять на плоть!
От искушения избавь меня, господь!
Постиг всем существом я высшую идею:
Все то, чего лишен, и все, чем я владею,
И смерть моя, и жизнь со смертью наравне,
Смысл и бессмыслица содержатся во мне!
Какое же принять мне следует решенье?
Я смею лишь желать. Тебе дано свершенье.
Освободив мой ум от суетной тщеты,
Возьми меня всего. И мне предайся ты!
 

 
Целомудренно-чиста,
Поцелуй меня в уста.
Робко, но не слишком вяло —
Чтоб до сердца доставало.
Наслаждения порой
Детской кажутся игрой,
Если дочери Венеры
Не имеют чувства меры.
Не кусай меня, не жги.
Страсть сперва прибереги.
Округли сначала губки
В виде дружеской уступки.
Покуражься, а потом
Обхвати горящим ртом
Рот, подставленный влюбленным,
До предела распаленным.
Лишь простушка да простак
Льнут друг к другу просто так:
Вызывает трепет в теле
Самый путь к заветной цели.
С ходу или не спеша —
Делай, как велит душа…
Ну а что зовется раем,
Только мы с тобою знаем!
 

 
Край мой! Взгляд куда ни кинь —
Ты пустыннее пустынь.
Милый Мейсен! Злобный рок
На позор тебя обрек.
Жмут нас полчища врага.
Затопили берега
Реки, вспухшие от слез.
Кто нам пагубу принес?
Наши села сожжены,
Наши рати сражены,
Наши души гложет страх,
Города разбиты в прах.
Если хлеба кто припас,
То давно проел припас.
Голод пир справляет свой
В опустевшей кладовой.
Так зачем и почему
Сеют войны и чуму?
Слушай, вражеская рать!
Может, хватит враждовать?
Жить в согласье – не зазор,
А война – для всех разор.
Разве стольких страшных бед
Стоят несколько побед?
Марс, опомнись! Не кичись!
Милосердью научись
И скажи: «На что мне меч?
Тьфу! Игра не стоит свеч!
Каску грозную свою
Певчим птахам отдаю,
Чтоб в канун весенних дней
Птицы гнезда вили в ней.
А кольчуги и клинки
Вам сгодятся, мужики!
Из клинков да из кольчуг
Будет лемех, будет плуг».
Не хотим военных свар!
Мир – вот неба высший дар!
Прочь войну, чуму, беду
В наступающем году!
 

 
Краса своей земли, Голштинии родня,
Ты дружбой истинной в порыве богоравном,
Заказанный иным властителем державным,
Нам открываешь путь в страну истоков дня.
Свою любовь к тебе, что пламенней огня,
Мы на восток несем, горды согласьем славным,
А воротясь домой, поведаем о главном:
Союз наш заключен! Он прочен, как броня!
Так пусть во все века сияет над тобою,
Войной не тронутое небо голубое,
Пусть никогда твой край не ведает невзгод!
Прими пока сонет в залог того, что снова,
На родину придя, найду достойней слово,
Чтоб услыхал мой Рейн напевы волжских вод.
 

господина Пауля Флеминга, д-ра мед., кою он сочинил сам в Гамбурге марта 28 дня лета 1640 на смертном одре, за три дня до его блаженной кончины

 
Я процветал в трудах, в искусствах и в бою,
Избранник счастия, горд именитым родом,
Ничем не обделен – ни славой, ни доходом.
Я знал, что звонче всех в Германии пою.
Влекомый к странствиям, блуждал в чужом краю.
Беспечен, молод был, ценим своим народом…
Пусть рухнет целый мир под нашим небосводом —
Судьба оставит песнь немецкую мою!
Прощайте вы, господь, отец, подруга, братья!
Спокойной ночи! Я готов в могилу лечь.
Коль смертный час настал, то смерти не перечь.
Она зовет, себя готов отдать я…
Не плачьте ж надо мной на предстоящей тризне.
Все умерло во мне… Все… Кроме искры жизни.
 

Андреас Чернинг
1611–1659
ДЕВУШКЕ, ВЫХОДЯЩЕЙ ЗАМУЖ ЗА СТАРИКА

 
Да ты свихнулась, что ли?..
При облике таком
Самой, по доброй воле,
Сойтись со стариком?!
Ужель его седины
Твоих волос светлей,
А ветхие руины,
Чем новый дом, целей?
О, сколь сей брак неравен!..
Стареющий баран
Ведь только шубой славен,
Хоть он и ветеран.
Гляди: в костре пылает
Пень, что давно иссох,
И понапрасну лает
Беззубый кабысдох.
Коробится с годами
И ржавеет металл.
Так ржавеем мы сами,
Коли наш срок настал.
Напрасно ищет сваху
Проворный старичок,
Смерть явится и – с маху
Подловит на крючок!
О, старость столь степенна,
Столь мудрости полна!..
Но истинно священна
Лишь молодость одна!
 

Иоганн Клай
1616–1656
ПРАЗДНИЧНЫЙ ФЕЙЕРВЕРК ПО СЛУЧАЮ РОЖДЕНИЯ МИРА

 
Под грохот, под хохот, под клики, под крики
Летают, витают, пылают гвоздики.
И воздух весь в звездах, и в облаке дыма
Кометы, ракеты проносятся мимо.
Та-ра-ра, тра-ра-ра! – кларнеты и трубы
Играют, скликают вас в круг, жизнелюбы!
И ноги с дороги так в пляске топочут,
Как бой, как прибой, как грома не грохочут.
От градин-громадин, от ливневой бучи
Смят сад. Ах! В садах переломаны сучья.
Но град – не снаряд! Вот загрохают пушки
И ахнут, и лопнут, и хлопнут хлопушки!
Взвились, понеслись за ракетой ракеты.
Горят и парят огневые букеты.
Народ так и прет, разодетый красиво:
«Вот чудо так чудо! Вот диво так диво!»
Неситесь! Светитесь! Чтоб тьма расступалась!
Земля чтоб, людей веселя, сотрясалась!
Война, чья вина не имеет предела,
Чадя и смердя, наконец околела!
 

Андреас Грифиус
1616–1664

 
Мы все еще в беде, нам горше, чем доселе.
Бесчинства пришлых орд, взъяренная картечь,
Ревущая труба, от крови жирный меч
Похитили наш труд, вконец нас одолели.
В руинах города, соборы опустели,
В горящих деревнях звучит чужая речь,
Как пересилить зло? Как женщин оберечь?
Огонь, чума и смерть… И сердце стынет в теле.
О скорбный край, где кровь потоками течет!
Мы восемнадцать лет ведем сей страшный счет.
Забиты трупами отравленные реки.
Но что позор и смерть, что голод и беда,
Пожары, грабежи и недород, когда
Сокровища души разграблены навеки?!
 

 
Венец творения, владыка из владык,
Ответствуй, в чем твое всевластье человечье?
Зверь ловок и силен, но, не владея речью,
Он пред тобой – ничто. А людям дан язык.
Груз башен каменных и тяжесть тучных нив,
Корабль, что входит в порт, моря избороздив,
Свечение звезды,
Течение воды,
Все, чем в своих садах наш взор ласкает Флора,
Закон содружества, которым мир богат,
Неумолимый смысл господня приговора,
Цветенье юности и старческий закат —
Все – только в языке! – находит выраженье.
В нем – жизни торжество, в нем – смерти пораженье,
Над дикостью племен власть разума святого…
Ты вечен, человек, коль существует слово!
Но что на свете есть острее языка?
Что в бездну нас влечет с нещадной быстротою?
О, если б небеса сковали немотою
Того, чья злая речь развязна и мерзка!
Поля в холмах могил, смятенье городов,
Пожар на корабле у мертвых берегов,
Вероучений чад,
Что разум наш мрачат,
Слепая ненависть, которая нас душит,
Вражда церквей и школ, обман и колдовство,
Война, растлившая сердца, умы и души,
Смерть добродетели, порока торжество,
Любви и верности ужасная кончина —
Всему виной язык, он здесь – первопричина.
И коли речь твоя – рабыня смысла злого,
Ты гибнешь, человек, убитый ядом слова!
 

 
Вы бродите впотьмах, во власти заблужденья.
Неверен каждый шаг, цель также неверна.
Во всем бессмыслица, а смысла – ни зерна.
Несбыточны мечты, нелепы убежденья.
И отрицания смешны, и утвержденья.
И даль, что светлою вам кажется, – черна.
И кровь, и пот, и труд, вина и не вина —
Все ни к чему для тех, кто слеп со дня рожденья.
Вы заблуждаетесь во сне и наяву,
Отчаявшись иль вдруг предавшись торжеству,
Как друга за врага, приняв врага за друга,
Скорбя и радуясь, в ночной и в ранний час…
Ужели только смерть прозреть заставит вас
И силой вытащит из дьявольского круга?!
 

 
В дни ранней юности, в дни первого цветенья,
Я встретиться с чумой успел лицом к лицу.
Едва начавши жить, я быстро шел к концу,
Исполнен ужаса, отчаянья, смятенья.
Болезни, бедствия, безмерность угнетенья
Порой не выдержать и стойкому бойцу,
А я бессилием был равен мертвецу…
Мне ль было превозмочь судьбы хитросплетенья?
Не видя выхода, я только смерти ждал…
И тут… бог спас меня. Господь мне сострадал!
С тех пор, обретши жизнь, усвоил я науку:
На грани гибели, в проигранной борьбе,
Невидимо господь печется о тебе
И в нужный миг подаст спасительную руку.
 

 
Куда ни кинешь взор – все, все на свете бренно.
Ты нынче ставишь дом? Мне жаль твоих трудов.
Поля раскинутся на месте городов,
Где будут пастухи пасти стада смиренно.
Ах, самый пышный цвет завянет непременно.
Шум жизни сменится молчанием гробов.
И мрамор, и металл сметет поток годов.
Счастливых ждет беда… Все так обыкновенно!
Пройдут, что сон пустой, победа, торжество:
Ведь слабый человек не может ничего
Слепой игре времен сам противупоставить.
Мир – это пыль и прах, мир – пепел на ветру.
Все бренно на земле. Я знаю, что умру.
Но как же к вечности примкнуть себя заставить?!
 

 
Я в одиночестве безмолвном пребываю.
Среди болот брожу, блуждаю средь лесов.
То слышу пенье птах, то внемлю крику сов,
Вершины голых скал вдали обозреваю,
Вельмож не признаю, о черни забываю,
Стараюсь разгадать прощальный бой часов,
Понять несбыточность надежд, мечтаний, снов,
Но их осуществить судьбу не призываю.
Холодный, темный лес, пещера, череп, кость —
Все говорит о том, что я на свете гость,
Что не избегну я ни немощи, ни тлена.
Заброшенный пустырь, замшелая стена,
Признаюсь, любы мне… Ведь плоть обречена.
И все равно душа бессмертна и нетленна!..
 

 
Ну что в вас истинного, детище обмана:
Вставные челюсти или беззубый рот?!
О ваших локонах златых парик ваш врет,
А о румянце щек – дешевые румяна.
Набор густых белил – надежная охрана.
Но если невзначай их кто-нибудь сотрет,
Тотчас откроется – скажу вам наперед —
Густая сеть морщин!.. А это – в сердце рана!
Наружностью всегда приученная лгать,
Вы лживы и внутри, так надо полагать,
Фальшивая душой, притворщица и льстица!
О сердцем лживая! О лживая умом!
С великим ужасом я думаю о том,
Кто вашей красотой фальшивою прельстится!
 

 
В долинах и в горах еще белым-бело.
Теченья быстрых рек еще зажаты льдами.
Измучена земля стальными холодами.
Деревья замерли, и ветки их свело.
Еще седой буран разнузданно и зло
Бесчинствует, кружась над нашими садами,
И все ж огонь любви, сейчас зажженный вами,
Смог чудо совершить, что солнце не смогло!
Так розы расцвели, наперекор метели
Воскресшею листвой леса зашелестели,
Воспрянули ручьи, отбросив тяжесть льдов…
О, больше чем хвала счастливым новобрачным!
Цветы для них цветут под зимним небом мрачным!..
Каких же осенью им сладких ждать плодов?!
 

 
Познал огонь и меч, прошел сквозь страх и муку,
В отчаянье стенал над сотнями могил.
Утратил всех родных. Друзей похоронил.
Мне каждый час сулил с любимыми разлуку.
Я до конца постиг страдания науку:
Оболган, оскорблен и оклеветан был.
Так жгучий гнев мой стих воспламенил,
Мне режущая боль перо вложила в руку!
– Что ж, лайте! – я кричу обидчикам моим, —
Над пламенем свечей всегда витает дым,
И роза злобными окружена шипами,
И дуб был семенем, придавленным землей…
Однажды умерев, вы станете золой.
Но вас переживет все попранное вами!