Текст книги "Смерть пиявкам!"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Что вы сказали?!

– Убит, говорю, как вы могли не знать? Правда, шум только начинается, но по телевизору уже намекнули, пока одни общие слова. И по радио сообщали. Я случайно знаю подробности, но вот как вы могли ничего об этом не слышать?

– Я не смотрю телевизор и радио не слушаю, – только и произнесла я. На большее не хватило сил. Но чувствовала, что где-то в самой глубине сознания зарождается эйфория. Недолго ждала. Чуть слышное поначалу пение ангелов становилось все громче, и вот ангельские голоса грянули с мощностью духового оркестра.

Вайхенманн мертв! Помер! Убит! Нет, это слишком замечательно, чтобы быть правдой. Но ведь пан Тадеуш так и сказал – убит! Где же выискался этот распрекрасный Робин Гуд, Зорро, Алый Первоцвет, кто там еще из благородных личностей плутает в извивах нашей истории? Даже если обыкновенный бандит, да ниспошлет Господь ему здоровье и благополучие! И больше этот ублюдок никогда никому и ничего не испортит! Уже никогда больше этот прохиндей, мерзавец, вандал, кретин надутый не украдет и не присвоит интеллектуальную собственность, созданию которой человек посвятил много дней и ночей! Никогда не присвоит чужого вдохновения, на которое имеет такое же право, как я на испанскую корону!!!

Я даже не успела обдумать, почему именно на испанскую, как из дома, возле которого я стояла, вдруг вышел человек и, сердито покосившись на меня, принялся открывать ворота. Пребывая в облаке счастья, я полюбила и этого сердитого человека вместе с его воротами.

Шаря вслепую, я попыталась открыть окно машины, но впопыхах открыла не то, попыталась закрыть и заблокировала все окна, поспешила их разблокировать и открыла заднее левое, а человек был справа от меня, что делать, что делать, больше открывать нечего, а, правильно, дверь! Приоткрыв ее, я крикнула человеку:

– Пожалуйста, извините, уже отъезжаю!

– Там дальше тоже есть дорога, – ядовито проинформировал он.

Благодарность излилась из меня… даже не рекой, широким потоком.

– Большое спасибо! Огромное спасибо! Всего хорошего! Пошли вам.

– Не понял! – удивился в сотовом пан Тадеуш.

– Нет, я не вам, секунду…

Немного отъехав, я снова остановилась, позакрывала все окна и двери, глубоко вдохнула, запасаясь воздухом.

– А теперь повторите все еще раз. Может, все это мне пригрезилось.

– Ничего не пригрезилось. Вайхенманн убит. Насколько я понимаю, вы об этом?

– Где? Когда? Как? Кто? Пожалуйста, все-все об этом счастливом событии!

– Давайте отложим, долго рассказывать. Вчера вечером… Его дочь… Сейчас есть дела поважнее – берете участок или как?

– Беру, беру, ничего не понимаю, но это не имеет значения. Вы где сейчас?

– В центре. Подтвержу, что вы берете участок, и тут же помчусь к вам с договором, вы еще успеете перевести деньги.

– Ну так торопитесь! Через десять минут я буду дома!

Участок у Кабацкого леса нравился мне очень давно, и я непременно хотела купить там землю. Однако при покупке всегда возникали какие-то непонятные сложности, причем все было обставлено так таинственно, что не сразу удалось узнать, кому же земля принадлежит. Все это требовало сил и времени, я нервничала и в конце концов свалила это дело на пана Тадеуша. До моего отъезда он успел узнать, что владельцем участка является некая шишка, продавать участок она пока не собирается, но и строить ничего не планирует. Когда же пан Тадеуш назвал мне фамилию владельца – Вайхенманн, я убедилась: шишка действительно важная и в деньгах наверняка не испытывает нужды, так с чего бы ему продавать недвижимость, которая год от году дорожает? С горечью пришлось распрощаться с мечтами, хотя надежда в глубине души все же теплилась. И, как выясняется, правильно теплилась. Мало того что мы обскакали всех желающих приобрести землю, так еще и цена оказалась несусветно низкой.

Очутившись дома и дождавшись пана Тадеуша, я произвела все необходимые манипуляции с бумагами, перечислила требуемую сумму денег на счет совершенно незнакомого человека, ибо о составе семьи Вайхеманна не имела ни малейшего понятия, поставила свою подпись, не вникая в смысл документа. Проделывала я все это механически, почти позабыв об участке, так как мои мысли, все мое естество было нацелено на одно – узнать, каким же образом этот подлец вдруг перебрался в мир иной.

Информации, какую смог сообщить пан Тадеуш, было абсолютно недостаточно, она основывалась лишь на коротких сообщениях в печати и нескольких случайно услышанных сплетнях.

Своими расспросами я довела беднягу чуть ли не до слез, он горячо оправдывался, что не вникал в подробности смерти Вайхенманна, поскольку тотчас занялся землей, памятуя о моем интересе. Ведь надо было заявить права на покупку, пока не огласили завещание, в этом случае юридически мы становились бы первыми, если бы наследники собрались продавать участок.

– Конечно, пани Иоанна, то была лишь юридическая зацепка, но иначе мы бы оказались в хвосте очереди из желающих купить эту землю. Надеюсь, у дочери не возникнет проблем с оформлением наследства, поскольку в завещании покойный отдельно указал всех жен и партнеров по бизнесу.

– К черту дочку, жен и партнеров! Я хочу знать об убийстве! Вчера его шлепнули? Только вчера? Так откуда же столько сведений о завещании? Вскрыли еще над теплым трупом?

– Нет, почему над трупом, – растерянно пробормотал пан Тадеуш, – еще раньше… Пару месяцев назад Вайхеманн кое-кому сообщил о содержании своего завещания, и уже тогда начались склоки и пошли сплетни… Поговаривали, что некоторые партнеры по бизнесу не доверяли ему. Ну вы-то лучше всех знаете, что ему доверять нельзя. Дело в том, что часть собственности хотя и была записана на него, но, по сути, принадлежала нескольким людям. Но это касается активов фирм и компаний. Так вот партнеры потребовали показать завещание, что он и сделал. Копию завещания прочли несколько человек. Вот так и пошли сплетни. И свою последнюю волю он не изменил.

– Да кто может быть в этом уверен! – вышла я из себя. – Свободно мог в последнюю минуту схватить клочок бумаги и накорябать: «Все жене!» А в свидетели притащить с улицы двух первых встречных…

– Нет, заинтересованные лица глаз с него не спускали. Ничего такого и в помине не было, – возразил пан Тадеуш. – А кроме того, с последней женой он развелся. Так что все, что отдельно не оговорено в завещании, отходит дочери.

– Ну ладно, бог с ним, с завещанием, вы мне про убийство расскажите! Где, когда, как, кто его нашел? Детали попрошу!

– Вот с деталями как раз и плохо, – огорчился пан Тадеуш. – Вчера ему звонила дочь, телефон не отвечал, сотовый отключен, а она знала, что отец должен быть дома. Встревожилась и поехала к нему. Вилла пустая, все нараспашку, а он лежит в дверях, выходящих в сад. Застрелен. Дочь вызвала «скорую», а та – полицию. Журналистская братия не успела, им поздно сообщили, телевидение тем более опоздало, потому такая скупая информация. Я же только у дочери и мог спросить, мы знакомы, потому хоть что-то знаю…

Информации о дочери мне было недостаточно.

– «У дочери, у дочери…» А что говорят в их кругах? Лопнуть мне на этом месте, если они уже не придумали штук двадцать убийц! Не одна я желала ему от всего сердца внезапной смерти. Вы многих из этих людей хорошо знаете.

Пан Тадеуш совсем растерялся:

– Да нет, киношников я не так чтобы уж очень… больше с прессой общаюсь. А с телевидением так и вообще ничего общего…

– Зато с радио! Радио небось тоже ликует!

От радио пан Тадеуш отвертеться не мог. Начал что-то говорить, но я отключилась. Вернее, переключилась вдруг на свои соображения, пытаясь продраться сквозь хаос в голове. Надо лишь хоть немного остановить карусель в мозгу и упорядочить мысли. Следовало сразу сообразить, что пан Тадеуш может быть бесценным источником информации, поскольку знаком с дочерью жертвы, помню, в свое время они даже дружили… Ясное дело, он постарается всеми силами скрыть свою дружбу с дочерью покойника, но если что и узнает, то наверняка от нее. А уж кто больше дочери знает об этом прохиндее? К тому же я что-то подписала, даже деньги перечислила. Хочется быть уверенной, что к ней перейдут права на землю…

И я перебила пана Тадеуша, который бормотал что-то невразумительное:

– Хватит, пан Тадеуш, довольно нести чепуху. Ведь я даже не знала, что у Вайхеманна была дочь, в тени она держалась…

– В тени, вы абсолютно правы, по большей части она пребывала за границей, не очень-то они с папочкой были близки.

– Получается, недолюбливали друг друга. А где же мамуля? Или он сам себе ее родил?

– Мать давно умерла. Это была его первая жена.

– А дочь у него одна? Больше потомства нет?

– Нет.

– Значит, дочь. Вы ведь и раньше ее знали. Для меня без разницы, были ли у вас с ней дети и сколько…

– Не было!!! – страшным голосом вскричал пан Тадеуш, явно доведенный до белого каления.

– Не было так не было. Мне-то все равно. Главное, вы с ней хорошо знакомы, иначе как вы провернули операцию с правом первой очереди? Как вы думаете, не может она меня ненавидеть? Все ли там чисто?

И я уставилась на пана Тадеуша взглядом недоверчивой Медузы горгоны.

– Все чисто и законно, я же сто раз объяснял – завещание…

– Э, какое там завещание. Сами говорили – жил один, так что никто может и не знать, что он написал новое завещание. Схватил листок бумаги и в два росчерка отказал жене, сыну, дочери, бездомным собакам… Вместе с отлавливанием свидетелей ничего не стоит в пять минут уложиться…

Пан Тадеуш сохранил хладнокровие.

– Вот что значит столько времени проводить за границей! – веско сказал он. – Такое у нас невозможно. Подобный клочок бумаги немедля подвергли бы сомнению! Ведь речь идет о собственности крупного бизнесмена, тут столько препятствий могло возникнуть. Поскольку компания принадлежала не ему одному, нужно было достичь договоренности со всеми партнерами, иначе дело о наследстве могло затянуться на долгие годы…

Тут он прав. Даже в приличной цивилизованной стране, где система правосудия создана для людей, а не для мошенников, такой жалкий клочок бумаги непременно вызвал бы землетрясение. Налоги, попутные иски, долги, заключенные договора – все тянулось бы до бесконечности, так что главному наследователю лучше было бы покончить с мучениями и утопиться.

Ох, не мешало бы чем-нибудь подкрепиться. Обычно, возвращаясь домой после долгого вояжа, я ограничивалась свежим чаем, но данная ситуация явно нуждалась в чем-то более крепком Логичнее всего было бы хватить шампанского, но Вайхенманн ни в коем случае не заслуживал шампанского. Вино? Пиво?.. Нет, слишком прост этот напиток в данной ситуации. Коньяк!

Коньяк я выбрала потому, что не люблю его. Никогда не любила, воспринимала как своеобразное лекарство. Зато к Вайхенманну очень подходил. Я достала бутылку и бокалы, пан Тадеуш смотался в кухню за минералкой, и мы уселись в гостиной.

– А завещание многие видели, – сказал пан Тадеуш. – Там все расписано, вплоть до суммы для домработницы… Да и один он бывал редко, несмотря на возраст… любил общество…

– А что он вообще делал в тот день? Где был? С кем? Дочь знает? И вообще, она с ним живет или отдельно?

– Живет отдельно, у отца бывала нечасто. В тот день они договорились встретиться у него около полудня, так что в это время он должен был находиться дома. Но у нее что-то изменилось, и она стала звонить ему, чтобы предупредить, что не приедет. Договаривался ли он еще с кем-нибудь о встрече в тот день, она не знает. И куда подевалась домработница, тоже неизвестно.

– Во сколько его убили?

– Не знаю, но скорее всего во второй половине дня, ближе к вечеру.

– Доктор должен же был что-то сказать!

– Вот именно, он так и сказал: не уверен, а потом добавил: скорее, ближе к вечеру. И при этом сотни оговорок. Правда, осмелился уточнить – между пятью и шестью, то есть восемнадцатью…

Какое-то время я обдумывала случившееся. Тадеуш в контакте с дочерью убитого. Раз она наследница, у нее есть мотив, а следовательно, она под подозрением. Как пить дать.

– А муж у нее имеется?

– У кого? – вздрогнул пан Тадеуш от неожиданности.

– Да у дочки же!

– Имеется, но он торчит в Штатах.

– Неважно, где он торчит. Мог уговорить супругу кокнуть папашу ради наследства.

– Да вы что! – возмутился пан Тадеуш. – И вообще, это порядочные и богатые люди. Исключено! К тому же они не в ладах… хотя, может, я и путаю, не в ладах она была с первым мужем. Но у нее железное алиби. Перед тем как отправиться к отцу, она все время была на людях, сначала в косметическом салоне, потом обедала с театральным костюмером, потом в магазине театральной одежды на Садыбе, тоже в компании нескольких человек, там она была по работе, она художник по костюмам, а ее муж…

В другое время я бы охотно послушала о жизни дочери Вайхенманна, но сейчас дорога была каждая минута.

– Не до мужа сейчас. Он приехал с ней?

– Нет, я же сказал – он торчит в Штатах. А приехала она с декоратором и все время звонила отцу.

– Ну тогда дочка не в счет, муж тоже. Узнайте у нее, что случилось с домработницей, это первое. А второе – с кем Вайхенманн ссорился в последнее время, с кем вместе работал, у кого были какие-нибудь претензии к нему личного характера… Да, она здесь уже долго?

– Да всего недели две. Я могу уточнить…

– Нет, это не столь важно. Гораздо важнее вытянуть из нее какие-нибудь интересные факты из жизни ее отца. Да, вот еще что. Что она застала в доме? Что конкретно увидела? Вот так, вошла в дом и осмотрелась, правда? Ну, я имею в виду следы… скажем, человека, который посетил ее отца в тот день. Или, наоборот, может, что-то пропало, не обязательно дорогая вещь, может, что-то самое обычное… Или бумаги были в беспорядке. В общем, меня интересует все, что привлекло ее внимание. Вам она расскажет, вы же не полицейский, хороший ее знакомый.

Откровенно говоря, я не очень надеялась на богатый улов. Не верила, что дочка может убить отца из-за наследства. Любила она папочку или не очень, но от неприязненных отношений до убийства очень большая дистанция. А вот знать что-нибудь такое, что подтолкнуло бы меня к верному решению, дочь могла. Никогда не ведаешь, какая случайность вдруг окажется главным звеном.

Пан Тадеуш не очень уверенно кивал. Я бы еще немного поиздевалась над ним, да сообразила, что держу его при себе, тогда как он мог бы уже вовсю добывать информацию. Пришлось его отпустить.

Не успел он выйти, раззвонились телефоны.

Первой оказалась Мартуся.

– Слушай, ты уже знаешь? Ты вообще где? Этот мерзавец убит, представляешь, кто-то его прикончил, с ума сойти, и даже не верится, просто восторг и радость, все безумствуют, и никто ничего не знает!

Затем Малгося:

– Слушай, не успела я войти в дом, как Витек говорит – не поверишь, Вайхенманна кто-то прикончил!

Следующей была Юлита:

– Ты где? Возвращайся немедленно, тут такое!!! Сенсация! Говорят, кто-то пристрелил Вайхенманна, какое счастье, что не ты…

Потом Магда:

– Иоанна? А говорили, ты за границей. Но наверное, не знаешь, что Вайхенманн на том свете, пришлепнули его! Надеюсь, тебе не пришло в голову заказать этого гада?..

Некий Адам Островский, журналист:

– Островский говорит, пани Иоанна, с убийством Вайхенманна вы никак не связаны? Уж очень эмоционально и чистосердечно, не утаивая, сообщали вы кому могли о своей большой нелюбви к этому человеку… Может, излишне искренне? В связи с его смертью вас особо часто вспоминают…

Тадик:

– Пани Иоанна, что происходит? Вы уже слышали? Агнешка меня толкает, чтобы я вас обязательно спросил, случайно не вы ли его того… кокнули? Мы ничего не знаем, а вокруг только об этом и говорят!

Павел:

– Иоанна? Привет! Похоже, этот мир покинул очень любимый тобою человек. Если тебе понадобится какое-нибудь алиби, так можешь на нас рассчитывать.

Нет, я ничуть не удивилась, чего-то в этом роде и ожидала, знала, что буду первой подозреваемой. Может, и в самом деле не стоило столько болтать об этой гниде направо и налево? Причем публично. А с другой стороны, не жалко, пусть думают на меня, и тогда настоящий убийца останется в тени, пошли бог ему здоровья и благополучия! Может, он уж единым махом еще кого из этих пиявок прикончит? Не ограничится одним благородным поступком?

Ох, не в добрый час мне так подумалось…

Ну ладно, гибель Вайхенманна – радость огромная, пусть и ядовитая, но нельзя забывать и об обязанностях. Поисками книги для Ляльки я занялась с утра.

В ближайшем книжном магазине Эва Марш «временно отсутствовала».

Да, две ее последние книги были в магазине, но их недавно продали, нет, на складе они взять не могут, там книжек Марш давно нет. В любимом букинистическом их вообще никогда не было, редко кому хотелось расставаться с книгой Эвы Марш. Знакомый книголюб обещал поспрашивать. В других книжных магазинах последняя книга Эвы Марш, четвертое ее творение, пребывала дольше, но и оттуда ее умыкнули читатели. Почему же в такой ситуации издательство не сделает допечатки?

Только теперь я заинтересовалась, кто же, собственно, издавал Эву Марш? Раньше это мне как-то не приходило в голову. Схватив имевшуюся у меня книгу, я глянула на название издательства.

Это же надо – «Гратис»! Я с ними когда-то сотрудничала. Они хоть и честные издатели, но, как истинные бизнесмены, не упустили случая урвать у меня кругленькую сумму, что не составило им никакого труда. Небось и с Эвой обходятся так же, хотя, может, она поумнее меня. В любом случае ее книги просто обязаны у них быть, а ко мне они должны относиться с пониманием учитывая прежнее сотрудничество. Наверняка не в их интересах настраивать меня враждебно…

Позвонила, договорилась о встрече и поехала.

У них действительно нашлись книги Эвы Марш, но самые-самые последние экземпляры, раскопанные буквально на дне склада, и только для меня! Чуть ли не плача расстались с бесценным сокровищем, вручили мне четыре книги и простились, рыдая, словно я не книжки у них взяла, а выдрала живьем печень и селезенку.

Тут уж я не выдержала.

– Раз уж такая ценность, тогда почему же панове не шлепнут новое издание? Или хотя бы допечатку старого?

Оба пана смутились. А чего тут смущаться? Я ведь не спрашивала их о чем-то неприличном или интимном, не выпытывала признаний в нарушении уголовного кодекса. Они переглянулись украдкой. И принялись, запинаясь, бормотать:

– Видите ли, это не так просто…

В их путаных объяснениях мелькали типографии, базы, оптовики и прочая дребедень книжно-издательского дела. Особенно часто слышалось «книготорговцы».

– А что книготорговцы? Они у вас глухие и недоразвитые?

– Ну вы же сами знаете, какие это безответственные люди… Такие убытки из-за них…

Я удержалась и ни словечка не промолвила об убытках, которые якобы именно я в свое время причинила издательству, а на деле спасла от банкротства, о чем стало известно только много лет спустя. В данный момент я не думала о себе, меня интересовала Эва Марш.

Я выдвинула им предложение, раз такие сложности, отказаться от Эвы Марш, переключиться на других авторов, добавив, что Эву Марш каждый примет с распростертыми объятиями.

И тут, похоже, угодила в их слабое место.

Опять принялись бекать и мекать, упоминать о трудностях заключения договоров с авторами, о бешеной рекламе, на которую уходит тьма денег, а без рекламы ни один автор не продастся.

Они с трудом выдавливали из себя аргументы один глупее другого, и мне стало ясно, что охотнее всего они бы меня выставили, то есть я хочу сказать – вышвырнули за дверь, но как-то неловко все-таки. Однако на всякий случай я попрочнее уселась на сумке с четырьмя добытыми книжками. И постепенно начала догадываться – да ведь у них нет договора с Эвой! Интересно, кто порвал договор, она или они? Может, слишком нажали на нее, эксплуатируя сверх всякой меры, она возмутилась и отказалась подписать новый договор? А они не могли составить новый на приличную сумму, не желая сознаться, что старый был копеечным. Тогда сразу стало бы ясно – столько лет ее водили за нос! А вдруг она бы потребовала возмещения убытков задним числом или еще чего-нибудь в этом роде?

– Ну ладно, а как обстоит дело с новой книгой? – спросила я. – Очень давно ничего не выходило. Почему Эва не пишет?

– А вы разве не знаете? – вырвалось у одного из них.

– Пишет, почему не пишет? – усмиряя коллегу взглядом и оттирая его в сторону, заторопился второй. – Пишет, но в издательство пока не приносит. Вы ведь знаете, у каждого писателя случаются творческие трудности, поиски. Короче, надо переждать…

Очень подозрительно. Лгут, ясен пень. Запутали свои отношения с Эвой, такой узел завязали, что трудно теперь распутать. Возможно, решили переждать. Кто кого… Как бы узнать, в чем дело? Ведь у автора всегда есть право разорвать договор и выбрать себе другого издателя. Надеюсь, Эва не спятила и не дала им эксклюзивное право издавать ее книги сроком на двадцать лет? Лялька ничего не упоминала об эксклюзивности. Лялька ничего не говорила и о паранойе, которая овладела бедной Эвой уже лет десять назад. Будь у нее неладно со здоровьем или психикой, какие-то слухи непременно бы просочились. Невозможно, что Эва Марш глупее меня!

И тут проявился мой характер. Упрямство, вернее, дикое упорство. Адрес и телефон Эвы! Обычно контакта с автором ищут через издательство, которое выпускает его книги. А я как раз нахожусь в таком издательстве…

– Мне нужен телефон Эвы Марш! – потребовала я. – Или ее адрес. Могу сразу же пояснить, что ее разыскивает ее школьная подруга, которая сейчас живет во Франции, вот она и поручила мне во что бы то ни стало раздобыть координаты. У вас же есть и телефон, и адрес?

– Телефон Эвы Марш не подлежит разглашению, – тут же последовал ответ.

– У меня самой такой телефон, ну и что? Звонят человеку и говорят – такой-то или такая-то разыскивает ее, можно дать ваш номер? И тогда или я получаю ее номер, или она сама мне позвонит. Вот телефон. Давайте-ка звоните, прошу вас! И нечего медлить!

Оба издателя выглядели так, словно оказались в горящем доме и теперь пытаются выбраться из него по очень извилистой канализационной трубе с многочисленными коленьями. Как только они не выкручивались!

– Ее может не быть дома…

– Так позвоните на сотовый!

– У нас нет номера ее сотового…

– Она сменила свой сотовый и еще не успела нам сообщить новый номер…

– Сотовый у нее постоянно выключен…

– Адрес! В договоре должен быть ее адрес!

– Это старый адрес, а она переехала…

– Как же тогда вы с ней общаетесь?

– Обычно мы ждем, что она позвонит… мы по-разному договариваемся… но она часто уезжает… можно на автоответчик… лучше позвонить вечером… а еще лучше ранним утром…

Мне стало все ясно. От этой парочки я ничего не узнаю. Когда перестанут заикаться, примутся лгать более осмысленно, а в изворотливости и лжи им нет равных. Просто талант! А странно все-таки, что они не поспешили сменить щекотливую тему и не переключились на сенсационную новость, о которой судачит вся Варшава. Об убийстве Вайхенманна говорили на каждом углу варшавской улицы, новостью были заполнены все теле– и радиовыпуски, а они ни словечка, хотя всеми силами пытались уйти от ответа на неприятный вопрос.

Впрочем, хрен с ними… Мне сейчас тоже не до Вайхенманна. И он тут же вылетел у меня из головы.

Так почему уже шесть лет Эва Марш не пишет?

Вернувшись домой, я поставила на газ кастрюлю с водой, чтобы сварить себе обед из одной головки капусты брокколи, и позвонила Ляльке.

– Слушай, ты не знаешь, Эва Марш изменила свою фамилию на Марш по всем правилам или пользуется ею только как псевдонимом?

– Погоди, закрою дверь, ничего не слышу, они там страшно расшумелись, ты случайно дозвонилась, я собиралась отключить телефон, да позабыла минутку… Повтори, Эва. Понятия не имею. Хотела изменить фамилию с соблюдением всех формальностей, а уж как вышло, не знаю. А что?

– Ничего. Я нашла для тебя ее книжки, завтра отправлю срочной почтой. У них в издательстве что-то странное творится, я имею в виду отношения издательства с Эвой, но выяснить ничего не удалось. Дай мне телефон Миськи… Миськи!!! Твоей сестры! Как ее фамилия?

– Чья?

– Да Миськина же!

– Я и сама не знаю. Ведь они развелись, так что она или вернула себе девичью фамилию Каминская, или осталась при мужниной фамилии. А зовут ее, напоминаю, Стефания. Записывай номер. Есть чем писать?

Писать было чем, и хорошо, что она назвала настоящее имя сестры, я и забыла, что она Стефания, к Миське меня Лялька давно приучила, это было домашнее прозвище. Лялька выразила мне «дикую» благодарность за книжки, и на этом разговор завершился.

Потом я позвонила в экспресс-почту и договорилась, чтобы книги отправили уже сегодня.

После чего набрала номер Миськи.

Она узнала меня тотчас, ну, почти тотчас, помедлив не более секунды. Наверное, ей очень запомнилась недавняя наша встреча, в которой принимали участие три сиамские кошки. Одна кошка была Лялькина, другая Миськина, а третья спорная, и мне предстояло решить, чья она будет. Вопрос решила сама кошка Метафизика сейчас в моде, и вообще такие моменты не забываются.

Нет, Миська ничего не знала об официальной фамилии Эвы Марш и никаких связей с писательницей не поддерживала. Но они знакомы. Об адресе Эвы Миська тоже понятия не имела.

– Зато я знаю, в каком банке у нее открыт счет, – попыталась Миська утешить меня. – В том же, где и мой, мы с ней случайно встретились в этом банке.

– Ну! В каком же?

– В пятнадцатом отделении ПКО, знаешь, тот, что на Ронде…

Ну конечно же, я знала.

– Можно найти человека через банк! – обрадовалась я. – Кто скажет, что мы не Европа? Ты вернула мне веру в цивилизацию, спасибо тебе, мое дитя!

– Не за что. Надеюсь, у тебя получится.

Я тоже надеялась. У меня в этом банке счет открыт много лет назад, так что я считалась постоянным клиентом. Поскольку мы все же были не совсем Европой, я даже не стала пытаться дозвониться до них, а решила туда ехать и сделала бы это немедленно, если бы не кастрюля на огне и экспресс-почта.

Я даже не очень радовалась, что удалось исполнить Лялькину просьбу – раздобыть книги Эвы. Меня поразило поведение сотрудников издательства и вспыхнуло желание разыскать ее.

И тут я подумала о другом направлении поисков. Фильмы по книгам Эвы. Две экранизации, но вот по каким именно книгам… хоть тресни. Да и сами они запомнились лишь потому, что были совершенно идиотскими; кто был режиссером, я тоже не знала. Оба фильма как-то незаметно промелькнули на экране несколько лет назад и канули в Лету, так чему же тут удивляться?

Делал их второй канал, на котором у меня нет знакомых, более того, они меня наверняка не любили с тех пор, когда я подняла крик на весь мир, отказавшись принять участие в их жуткой программе, провозглашенной чуть ли не культовой. И хотя та программа исчезла вместе с ее создателем, телевизионщики наверняка запомнили и меня, и эпитеты, которыми я награждала их творение. Полагаю, что их неприязнь ко мне пропитала стены здания и выделяла очень неприятные миазмы.

Значит, надо поймать Магду. Правда, она уже ушла с «двойки», полагаю, ее вышвырнули за слишком высокий коэффициент интеллекта. Она перешла на НТВ, но у нее наверняка сохранились и контакты, и дружеские отношения с прежними коллегами. Некоторым удавалось скрывать свой опасный IQ, так что они спокойно продолжали работать на втором канале, не вызывая начальственного гнева, а редкие встречи с Магдой использовали как дарованные судьбой минуты отдыха. Так сказать, релакс после тяжкой работы.

Магда была моей единственной надеждой. Я позвонила ей, и оказалось, что она в данный момент пребывает в Ленчице и какое-то время еще там побудет.

– Езус-Мария! – простонала я. – Как ты могла уехать именно сейчас, когда нужна мне как воздух!

– А что случилось? – встревожилась Магда.

– Ну, знаешь! Тут нарисовался такой завлекательный труп, а ты спрашиваешь, что случилось!

– Не до этого мне. У меня репортаж, наверняка тебе понравится, я даже рассчитываю на твою похвалу, такая интересная вещь, немного историческая, очень ко времени, народ безумствует и своевольничает, я уже давно подписала договор и не имею ни малейшего желания портить хорошую работу из-за какого-то там Вайхенманна. Я спрашиваю, не с тобой ли что-то случилось?

Я успокоила Магду. Действительно, приставать к режиссеру из-за мерзавца Вайхенманна – последнее дело.

– Да нет, со мной все в порядке, но, кажется, с возрастом я становлюсь все более нетерпеливой и хотела бы сразу все и немедленно! Так что я сейчас поведаю о своих проблемах, чтобы ты там тоже подумала. Требуется похитить две кассеты из архива «двойки».

– Тоже мне проблема! Какие именно кассеты?

– Два фильма по книгам Эвы Марш.

– О-о-о-о, – протянула Магда, тем самым заинтриговав меня сверх всякой меры.

– А в чем дело?

– Проблема Я уже не помню подробностей, но слышала краем уха, что там что-то такое очень неприятное произошло, ну, знаешь, как у нас, из нормальной вещи сделают дурно пахнущую мерзость. Ничего, как только вернусь, сразу же примусь за поиски, а возвращаюсь я послезавтра, невзирая на все мое отчаяние.

– А почему ты в таком отчаянии?

– А потому что с первых же минут, как сюда приехала, наткнулась на парня словно из волшебной сказки или из голливудского фильма, такой только присниться может. Типичный американский desperado, только цивилизованный, помереть можно! Откуда такому взяться в Польше?

– И твой Отчаянный тоже увлекается родео? – заинтересовалась я.

– Ну, ты уж слишком многого хочешь! Специальность у него самая что ни на есть прозаичная, он электронщик, да какая разница? Такая уж я невезучая, надо же, чтобы встретить такого в неподходящем месте и не ко времени. Проклятие надо мной висит, не иначе! Или счастье мое совсем уж несуразное…

– Чего ты разнылась? Неужели нельзя договориться с парнем, встретитесь где-нибудь на полпути, в конце концов, ты не в Сибири, Польша – маленькая страна.

В ответ я услышала тяжкий вздох Магды.

– Дорога – мелочи, а время, время! Ну да ладно, попытаюсь. Действительно, на обратном пути. А тебе обещаю мобилизоваться и выполнить твою просьбу. А ты мне расскажешь, в чем же все-таки дело, потому как убеждена – какая-то заноза сидит именно в кассетах.

Телефон – очень полезная штука, простая в обращении и в принципе к людям относится дружески. Не выпуская трубки из рук, я поставила на ноги чуть ли не всю свою знакомую молодежь, заставив их искать нужные мне кассеты по магазинам, ярмаркам и среди приятелей. И всех мне пришлось уверять, что это не я прикончила Вайхенманна, с этого, собственно, начинались все мои разговоры. Вода в кастрюле выкипела, пришлось долить новой и прикрутить газ, чтобы выиграть время для розыскной деятельности. Из-за нее я почти не чувствовала голода.