Текст книги "Творения, том 12, книга 1"

Автор книги: Иоанн Златоуст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)

[3] Здесь некоторый пропуск в тексте.

[4] Богословский термин οίκονομία, где разумеется главным образом воплощение Господа. Обычная его передача чрез домостроительство неточна, потому что νέμω (откуда – νομία из – νεμία) значит: раздавать части, пасти, управлять. Ср. Лук.XII, 42: δ πιστός οίκονόμος = верный эконом.

БЕСЕДА 9

Его же, о том, что не должно ходить на ристалища, ни на зрелища. И огорчив их, потом на собрании, бывшем после того воскресенья, уступив сказать епископу, прибывшему из Галатии, и помолчав, также на этом (собрании) огорчив, сказал эту беседу в великой церкви на слова: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю" (Ин. 5:17) [1].

1. Недавно, в беседе о зрелищах и ристалищах, я сильно вас затронул; потому радуюсь и веселюсь по апостольскому выражению, которое гласит: "…если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною" (2 Кор. 2:2)? Ведь потому я вижу большой плод, произрастающий от этой печали. И лекарства, исцеляющие раны, сначала тоже кусают нарывы, а потом освобождают от гноя; так и слово, поражающее слушателя, делается началом исправления. Как в нашем теле омертвелая часть нечувствительна ни к разрезанию, ни к лекарствам, ни к прижиганию, – потому, будь хотя бы бесчисленное множество (лекарств), она не может возвратиться к здоровью, потеряв начало и основу для врачебного ухода, – а чувствующая железо, огонь, лекарства может быстро возвратиться к здоровью, – так и в душах: одни, находясь в бесчувственном состоянии, не легко могут быть изменены; другие же, умеющие стыдиться и краснеть, скорбеть и огорчаться во время порицаний, доставляют нам величайшее доказательство, что они скоро будут удалены от порочности. Потому именно и блаженный Павел, зная это, опечаленных сильно одобрял и радовался за них, а иначе настроенных отвергал, говоря: "Они, дойдя до бесчувствия, предались распутству так, что делают всякую нечистоту с ненасытимостью" (Еф. 4:19). Heyмеющий скорбеть как может быть исправлен когда-нибудь, если только он прежде не научится этому самому? Так как в этом вы преуспели, мы весьма спокойны за вашу любовь, – потому что если одна беседа, так уязвила и в такую привела тревогу, что вы беспокоитесь, волнуетесь и смущаетесь, то вполне ясно, что присоединенная вторая и третья освободят от всей болезни. И знайте, что, не льстя вам, это говорю: тем, что вы обнаружили недавно, вы засвидетельствовали истину сказанного нами. В самом деле, будучи так уязвлены, так огорчены, находясь в такой скорби и беспокойстве, вы в следующее затем воскресенье устроили для нас более блестящее зрелище, собрание более многочисленное и с большим усердием, и все вы были в восторге, все льнули к нашему языку, точно птенцы-ласточки, уцепившиеся за своё гнездо. Потом, когда, чествуя нашего брата, пришедшего из Галатии, мы и по самому церковному закону, повелевающему так принимать гостей, и по почтенной седине его уступили слово, – вы с шумом удалялись, жалуясь на несчастие, как перенесшие долговременный голод, и желая нашей речи резавшей, порицавшей, поражавшей, огорчавшей, – делая то же самое, что делает дитя, которое, несмотря на удары и на брань, не может отстать от матери, но следует с визгом, держась сбоку за одежды матери и волочась за нею со слезами. Потому я радуюсь, окрылён удовольствием и говорю, что счастлив, подвизаясь между такими любителями, между вами, так уцепившимися, за мою речь. Это для меня слаще вот этих лучей, это приятнее света, это жизнь, – именно быть с такими благоразумными слушателями, желающими не просто рукоплескать, но исправляться, не убегающими от порицаний, но прибегающими к порицателю. Потому именно и сам я с большей готовностью берусь за беседу к вам, и желаю сегодня отдать остатки недавно вам сказанного, оставив теперь порицание, чтобы, опять обвиняя нерадивых и употребляя всю беседу на их обличение, не причинить вреда усердным. Если бы даже ничего не было нами сказано, бывшее вчера уже достаточно, чтобы даже сильно безумствующих и неистовствующих на счет цирка удалить от этой неуместной страсти. Убийство, случившееся вчера в цирке, наводнило наш город трагедией, привлекло толпы женщин, наполнило площадь многим воплем, когда именно посреди народа несли в таком жалком виде рассеченного колесницами. Он, как я узнал, на следующий день намеревался зажечь брачные светильники, опочивальня была уже расцвечена и всё было приготовлено для брака, – и вот по приказанию податного начальника,[2] перебегая ристалище внизу, когда неожиданно наскакивали возницы, друг с другом состязавшиеся, он попал в средину и претерпел эту насильственную и жалкую смерть, лишившись головы и оконечностей.

2. Видишь ли плод цирка? А как, спросишь, относится это к нам, вверху сидящим? К вам больше всего: если бы не усердствовали вы все бежать (туда), не совершалось бы этого и внизу. Но, чтобы опять не делать слово очень тяжелым и не растравлять рану, постараюсь, предоставив это вашей совести, отдать остающееся от сказанного вам недавно. Итак, о чём было недавно сказано? Я говорил, что Христос называется основанием, как носящий всё, держащий и взвешивающий; теперь желаю это показать из другого апостольского изречения.

Сказавши так, объясняя это изречение, говорит: "Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную престола величия на высоте" (Евр. 1:3). Что значит: "держа"? Управляя как возница, руководя как кормчий, распоряжаясь как домом, сдерживая, держа, взвешивая. Не только приводит всё из несуществующего в существующее, но даже наперёд знает происходящее, как родивший Его Отец. Потому и объясняя это, Он говорил: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю" (Ин. 5:17). Потому и иудеи ещё больше старались Его убить, не только за то, что Он нарушал субботу, но что и Отцом Своим называл Бога, делая самого Себя равным Богу.

Где теперь еретики, безумствующие во вред своему спасению и отделяющие Его от равенства с Его Отцом? Пусть выслушают голос евангелиста, – а когда я говорю: евангелиста, разумею Христа, возбуждающего его душу, – пусть выслушают, постыдятся и прекратят такое свое безумство. Как иудеи преследовали Его за то, что Он называл самого Себя равным (Отцу), так и эти готовы задавить себя из-за того, что мы, наставленные Им, воздаём Ему эту славу. Но, говорят, это было мнение не Его, и не евангелиста, а иудеев. Если даже и иудеев, то это в особенности и составляет твою величайшую вину и крайнее осуждение, что ты, сам желая быть слепым, не видишь того, что неблагодарные иудеи сразу поняли, как вывод из этих слов. Не от себя они это прибавили, но заключая из того, что Христос говорил им. А чтобы ты знал, что это изречете даже не иудеев, но евангелиста, как мнение, так и речь, – а когда я говорю: евангелиста, разумею Христа, возбуждающего его мысль, – исследуй эти самые слова. Отец мой. Не очевидно ли всякому, даже весьма неразумному, что Он сказал: "Отец мой", чтобы объявить (Его) Своим собственным? А что Он прибавил опять: "доныне делает, и Я делаю", – ужели (это не слова) делающего вывод о равенстве? И не сказал: делает Он, а Я содействую; делает Он, а Я помогаю, – но: Он делает, и Я делаю. Видишь ли, почему сказанное не было умозаключением иудеев, но выводом из Его слов? Если бы некоторым ошибочным предположением и мнением иудеев было, что Он делает Себя равным Богу, если бы сам Он не желал быть в этом заподозренным, а иудеи, когда Он не желал этого, подозревали бы, думая о другом, помимо того, что Он сам желал вывести, – евангелист так, без поправки этого не оставил бы, но отметил бы и сказал это ясно. Ведь обычай так поступать свойствен им, – и им, и Иисусу; из одного – двух примеров я попытаюсь сделать это для вас ясным, т.е., что когда скажет что-нибудь Христос, и иначе Он это скажет, а иначе понимают иудеи, – евангелист исправляет. Чтобы тебе понять это ясно, выслушай самого Иоанна, объясняющего это самое. Когда Он вошёл в храм Божий и, сделав бич, изгнал меновщиков, говоря: "…возьмите это отсюда и дома Отца Моего не делайте домом торговли" (Ин. 2:16), – книжники и фарисеи, подойдя, говорили: "…каким знамением докажешь Ты нам, что [имеешь] [власть] так поступать"? Что же Он? "…разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его" – говоря так о Своём собственном теле. Но они этого не поняли, и что говорят? "…Сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его" (ст. 18 – 20)? – разумея храм иудейский, сделанный из камней, потому что он был устроен в течение сорока шести годов, по возвращении из Вавилона, когда строители затруднялись иноземными кознями, и, по прошествии многого времени, этот храм был окончен. Итак, когда Иисус говорил о Своём собственном теле, объявляя о Своём кресте и воскресении, – а это именно значит: "…разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его", – они же предполагали о храме иудейском, почему и говорили: "…Сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его"? – видишь ли, как евангелист не обошёл этого, но прибавил поправку, говоря: "А Он говорил о храме тела Своего" (ст. 21). И не сказал Он: разрушьте это тело, но – "храм", чтобы показать Бога, обитающего (в нём), – разрушьте церковь, много лучшую иудейской. Тот (храм) имел закон, а этот Законодателя; тот – букву убивающую, а этот – дух животворящий; тот – жезл Ааронов, а этот – жезл Иессеев.

3. В другом опять месте, по совершены Им чуда над хлебами, отплыв с ними (учениками), Он переправился на (другой) берег, и говорил ученикам: "…смотрите, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской" (Mат. 16:6). Они же, услышав о закваске, предполагали о хлебах; а Он говорил не о хлебах, но об учении фарисеев. Так как иначе Он сказал, а иначе они предполагали, то смотри, как Он исправляет это, говоря: "…что помышляете в себе, маловерные, что хлебов не взяли? Еще ли не понимаете и не помните о пяти хлебах на пять тысяч [человек], и сколько коробов вы набрали? ни о семи хлебах на четыре тысячи, и сколько корзин вы набрали", но об учении фарисеев, чтобы внимать (Mат. 16:8-10; 16:11-12)? Видишь ли, что как евангелист относительно храма, так здесь Он сам исправляет предположение заблуждавшихся? Так и в том, что Он делает Себя равным Богу: если бы Он не делал Себя равным Богу, а иудеи это предполагали на основании сказанного, то евангелист исправил бы это предположение, и сказал бы, что иудеи думали, что Он делает Себя равным Богу, а Он не делал этого и не давал повода. Чтобы ты узнал из самого изречения, что это (богоравенство) особенно Он желал укоренить в умах людей, обратимся к прежнему слову и узнаем, в каком некогда обвинении Он так защищался. Что (такое) некогда было, за что Он обвинялся? Что в субботу совершал дела: "…искали убить Его за то", – сказано, – "что Он делал такие [дела] в субботу" (Ин. 5:16). Что именно "такие"? Что Он исцелил расслабленного, повелел ему взять свою постель и отойти в свой дом. Потому и говорили, спрашивая его: кто приказал ему делать это в субботу? А он говорил: "…Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и…" иди в дом твой (ст. 11). Преследовали Его, сердясь за это, – что Он приказал в субботу то, что казалось преступлением и разрушением закона. Что говорит Христос, защищаясь? "Отец Мой доныне делает, и Я делаю", – хотя много другого Он мог бы сказать, если бы желал только защищаться, а не показать Свое равенство. Часто суббота нарушалась, и прежде всего в городе Иерихоне. Когда они подступили к стенам, им было велено семь дней с трубами обходить стены, – и так город был разрушен. А что между этими семью днями, откуда бы мы ни сделали начало, необходимо случиться субботе, всякому очевидно. Отсюда ясно, что суббота была нарушена. Опять (Бог) повелевал обрезываться человеку в восьмой день; и здесь необходимо опять нарушение субботы, потому что неизбежно, чтобы родившийся в субботу был обрезан в другую субботу. А священники даже несравненно больше её нарушали, когда, опять-таки по повелению, они приносили жертву в субботу; где была жертва, там необходимо было: снимать кожу, жечь, возлагать на жертвенник, носить воду, колоть дрова, выносить золу и делать много другого, – и тем нарушалась суббота. К этому и сама тварь нарушала субботу: солнце работает в субботу, луна совершает своё течение, появляется пестрый хор звёзд, ветры дуют, источники изливаются, реки текут, море волнуется, семена и растения произрастают, рождают – земля, всё неразумное и род человеческий. Когда женщина рождает в субботу, природа никогда не выдерживает этого закона, не ожидает, чтобы миновала суббота, и тогда разрешились бы потуги родов, но делает своё дело и во время субботы. И небесные силы служат в субботу, исполняют своё служение непрерывно. Итак, для чего, скажи мне, имея столько поводов к защите, Он не пользуется никаким из них, и не говорит: за что вы Меня обвиняете, что Я нарушаю субботу? – и священники в Иерихоне нарушили, и нарушают в храме; за что вы Меня обвиняете, что Я нарушаю субботу? – и солнце нарушает, луна, звёзды и вся тварь небесная и земная, – но, всё это оставив, Он обратился к Отцу, говоря: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю"? Он желал не только защититься, но и показать Свою равночестность. Потому не сказал: Я делаю, потому что и тварь делает, – так как Он не принадлежал к твари, – но: Я делаю, потому что и Отец делает, – так как Он был такого же существа и власти.

4. Потому Он защищается, не как принадлежащий к твари, но как истинное рождение Его. И чтобы ты знал, что сказанное не догадка, – ученики также никогда нарушили субботу, срывая и съедая колосья, и, когда иудеи обвиняли и говорили: не видишь ли, чти они делают в субботу? – Он там нигде не вспомнил об Отце, но что говорит? "…Разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? как он вошел в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам? Или не читали ли вы в законе, что в субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны" (Mат. 12:3 – 5)? Видишь ли, когда о рабах Он рассуждает, рабов приводить в пример, Давида и священников; а когда о Себе самом, – Отца? Если когда-нибудь Он пользуется и другою защитою, напр., когда говорит: "Если в субботу принимает человек обрезание, чтобы не был нарушен закон Моисеев, – на Меня ли негодуете за то, что Я всего человека исцелил в субботу" (Ин. 7:23)? и опять: кто из вас есть, который не отрешает овцу свою и вола (Лук. 13:15)? – то (это) нисколько неудивительно, потому что Он беседует не вовсе как Бог, но иногда и как человек, так как был и Богом и человеком. Здесь, конечно, Он громко заявляет в отношении собственного Своего достоинства, говоря: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю". Потому и говорит евангелист: преследовали Его иудеи, не только за то, что Он нарушал субботу, но что и Бога называл собственным Отцом, делая самого Себя равным Богу. Я с удовольствием спросил бы еретика об этом: называл Он Бога собственным Отцом, или не называл, было ли это иудейским предположением, или заключением Христа? – и, хотя бы он был тысячу раз безстыден, обличается истиною. Он говорил, что "Отец Мой доныне делает, и Я делаю": нарушал субботу, или не нарушал? Вполне очевидно, что нарушал: делаю, говорит, и Он делает. Итак, и нарушение субботы, и то, что Он называет Бога собственным Отцом, – ни то ни другое не было предположением иудейским, но выводом и заключением Христовым. Почему же, называя это заключением Христовым, ты называешь то – рядом стоящее, с ним связанное и одинаково сообщённое евангелистом – предположением иудейским? Всё это есть сообщение евангелиста, объясняющего сказанное Христом. Потому также – когда иудеи обвиняли – он говорил, что преследовали Его не только за то, что нарушал субботу, но что и Отцом Своим называл Бога, делая самого Себя равным Богу. Но в обличение еретиков достаточно; а если вы желаете знать и о делании, в чём состоит то, что делает Отец, и что Сын, – я могу назвать (его) промышлением о существующем, содержанием, попечением. Всё видимое произошло в течете шести дней: "…и почил" – Бог – "в день седьмый" (Быт. 2:2); промышление же об этом не прекращалось. Итак, это промышление Христос называет деланием, говоря: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю", промышляя, печась, содержа – говорит – держа в порядке, не допуская ничему рассеяться. Итак, приняв доказательство правых догматов также из сказанного, присоединим тщательную и согласную с догматами жизнь, так как недостаточно нам для спасения только знания правых догматов, но нужна и наилучшая жизнь, чтобы, всячески воздав славу Богу, достигнуть нам обещанных благ. Ему слава и держава во веки веков. Аминь [3].

[1] По Миню (точнее, по Монфокону † 1741) эта беседа произнесена во 2-е воскресенье после пасхи, когда в самую пасху святитель сильно говорил против увлечения зрелищами, и когда в великую пятницу или субботу, действительно, было это увлечение со стороны народа. Обличительное слово в пасху имело такое действие, что в 1-е воскресенье после пасхи собралось чрезвычайно много слушателей, которые были, однако, раздосадованы, так как святитель уступил беседование прибывшему к тому времени сюда галатийскому епископу Леонтию. Но Маттэи думает иначе: по нему обличительное слово было в великую субботу, в самую пасху говорил Леонтий и в 1-е воскресенье поели пасхи говорил сам святитель эту, 9-ю беседу. Ещё не мешает заметить, что, вопреки Монфокону, Маттэи весьма не одобряет составителя заглавий пред беседами, за его грамматику, и, между прочим, в сейчас приведённом заглавии.

[2] Έπαρχος τελών, в обязанность которого входило заведование сбором податей (φορολογία).

[3] в этой беседе святитель пользуется тремя терминами, трудно передаваемыми по-русски, так что относительно их необходима оговорка. Это – κατασκευή со своим глаголом κατασκευάζω (у нас „вывод", как данное к мнению и заключению), ψήφος („мнение", как определённая мысль, но не выраженная в слове) и άπόφασις („заключение", как мысль, выраженная в слове). Для ясности пользуемся таким сравнением. Пока корабль не снаряжён, все его принадлежности – χατασχευή; корабль, совсем готовый к плаванию – ψήφος; корабль в момент своего полного хода – άπόφασις. Иоанна 5:17—18 разлагается так. Равенся творя Богу, поскольку лишь мыслится, – ψήφος или δπόυσια „предположение", а поскольку так сказано – άπόφασις. К этому: κατασκευή – 1) заявление Господа: Отец мой, 2) факт: разоряше субботу. В конце беседы святитель и спрашивает: почему ты Отец мой называешь заключением Господа, а равенся творя Богу (на основании: разоряше субботу) считаешь предположением иудейским (δπόυοια = ψήφος), когда то и другое у евангелиста связаны. Между тем еретики допускали первое, но никак не могли допустить второе, и считали его иудейским мнением. ( Прим. переводчика.)

БЕСЕДА 10

Беседа его же, сказанная в церкви апостола, после того как предварительно побеседовал немного епископ, на слова: "жатвы много, а делателей мало" (Mф. 9:37)[1].

1. Видели ли вы старика и юношу, – старика по телу, а юношу по духу? Видели ли вы цветущую седину и пышную силу старости? Таково это у нас, иначе во внешних (делах). Во внешних старость бесполезна, например, воин, пришедши в такой возраст, не может натягивать лук, ни пустить стрелу, ни потрясти копьём, ни взлезть на коня, ни напасть на стены, и не может делать ничего подобного. И кормчий, когда старость ослабит у него силу тела, не сможет ни канаты натянуть, ни паруса поднять, ни действовать веслом, ни переменить руль, ни бороться с волнами, ни другое что-либо подобное. Опять земледелец, будучи в этом возрасте, (не сможет) ни запрячь волов, ни тащить плуг, ни провести и прорезать борозды, ни ухаживать за деревом, ни присоединиться к толпе жнецов, ни другое что-либо подобное не в силах будет делать. Каждый из них сидит дома, пользуясь свободою этого возраста, и будучи связан великою необходимостью и неумолимою старостью. Но не так учитель Церкви; напротив, он тогда особенно будет подвизаться – браться за слово, предлагать наставление и стараться привести народ в порядок. Старость у остальных бесполезна, а в Церкви и в трудах добродетели – полезнее всего. И блаженный Авраам получил величайшую награду за подвиг тогда, когда пришёл в этот возраст, – потому что тогда, тогда именно он уничтожил (над собою) власть природы и заколол своего сына, -заколол, хотя и не на опыте, но волею, хотя и не исполнением, но намерением, хотя и не делом, но мыслию, – тогда он сделался священником своей собственной утробы и исполнил то удивительное и странное дело, почти удалившись от своей природы и переместившись к небу, И Павел, учитель вселенной, приступал в глубочайшей старости к тем удивительным подвигам, и переносил состарившимся телом, с большою твёрдостью – узы, оковы и темницы; разъясняя это, он сам говорил: "…я, Павел старец, а теперь и узник Иисуса Христа" (Фил. 9). Я говорю это не в посрамление юности, так как и отроки, поправшие печь, были очень молодыми, вполне юношами, тоже и получивший пророчество Иеремия, и Даниил был очень молодым, когда обуздал львов и, по несказанному своему дерзновению, изложил и объяснил те тайны царских сновидений созерцавшему (их), – ни в чём юность не бывает препятствием для добродетели мужа. Во внешних (делах), как я раньше сказал, может быть величайшим препятствием и преклонная старость, и незрелая юность; а в борьбе за добродетель не так, но нужно одно только – воля и душа подготовленная, тогда и юность не бывает безполезной, и старость не бывает непригодной, – но в каждом возрасте можно видеть зрелый изобильный плод, если только, как я раньше сказал, имеет кто душу трезвенную, умеющую любомудрствовать и привлекающую на себя благоволение Божие многою добродетелью. Итак, в защиту нерадения, пусть никто не выставляет, как предлог, ни юности, ни старости; ведь и теперь много у нас молодых наполняют это духовное зрелище, а старые безобразничают в цирке; опять же: старики с сединою украшаются этим слушаньем, а молодые чрез тамошнее созерцание употребляют свою юность весьма неразумно. Впрочем хотя и много присутствующих у нас, я ещё не сыт, потому что желал бы, чтобы не только многие, но все присутствовали, чтобы никто бы не отставал от Церкви, – так что, пока хотя бы один является блуждающим вне стада, я разрываюсь и терзаюсь скорбями. Так и пастырь тот, оставивши девяносто девять овец, спешил к одной заблудившейся, и не прежде удалился, пока привёл её к стаду, и выказал о ней много усердия, – число сто было неполно, пока он не возвратил одну, – сто тогда сделалось сто, когда была, спасена и она. Не говори мне, что погиб один брат; но подумай, что именно – брат, весьма желанное для Бога существо, за которое столько сделано, за которое была пролита драгоценная кровь и столько уплачено пени, из-за которого небо простерто, солнце зажжено, луна совершает свое течение, сияет разнообразный хор звёзд, воздух распространён, море излито, земля обоснована, источники изобилуют, реки текут и горы водружены, – из-за которого луга и сады, из-за которого смена и растения, из-за которого различные породы злаков, из-за которого то, что на горах, что в пустынях, что в городах, что на равнинах, что в долинах, что на холмах, из-за которого тысячи рыбных стад, из-за которого различные породы четвероногих, из-за которого разнообразные племена птиц, из-за которого закон, из-за которого пророки, из-за которого апостолы, из-за которого были тысячи чудес, – зачем много говорить? – из-за которого единородный Сын Божий сделался человеком, и был заклан.

2. Подумай, сколько у Бога сделано ради спасения людей, и не презирай ни одного человека, но, по окончания этого духовного зрелища, отыщи отсутствовавшего, и не прежде удались, пока его приведёшь, соединишь с его матерью, отведёшь от его обычной порочности, спасёшь пленника, извлечёшь потопленного, освободишь от свирепых зверей схваченного зверями. Чем ты можешь извиниться, чем оправдаться? Мы приходим к гробницам апостолов: видим их раны и клейма, текущую кровь драгоценнее золота, оковы, бичи, ежедневные смерти, которые они претерпели за Церковь, – ученика Павлова, всюду ходящего с Павлом и делающегося равным учителю, тельца с быком связанного, – брата самого первого из апостолов, рыбака, закинувшего сеть и уловившего людей вместо рыб, проповедника Евангелия, – и, как бы на лугу, мы наслаждаемся их преуспеяниями. А покинувшие нас сидят, будучи зрителями неразумных коней, нанося друг другу укоры и дерзости, зажигая ярость и борьбу, не имеющую повода, радуясь радостно, которая жалостнее печали – за побеждённых возниц, за обессиливаемых коней. Что может быть неразумнее этого? Чего ты радуешься, скажи мне? Чего прыгаешь, скачешь и возвращаешься оттуда весёлым? А ты из-за чего скорбишь, закрываешь лицо, нагибаешься и огорчаешь свою душу – что такой-то победил, а другой был побежден? И зачем это для тебя? Какое может иметь основание эта печаль, или это удовольствие? Какого наказания не достоин тот и другой из вас, когда, при увлечении твоей собственной души страстями каждый день, ты не отдаёшь себе никакого отчета, а радуешься, или огорчаешься за неразумных животных и других неразумных людей? Но, чтобы не потерять нам времени, опять употребив на это всю беседу, – мы поручаем исправление их вашей любви, займёмся читанным сегодня и постараемся ввести вас в луг божественного Писания. Действительно, оно сходно с лугом. Как на лугу – различные цветы, и все один за другим привлекают к себе взор зрителя наибольшею красотою, когда рассматриваются каждый в отдельности, так точно можно видеть и в божественном Писании. И блаженный Давид привлекает к себе нашу мысль, и апостольское изречение, сказанное относительно Тимофея, ещё – и смелый Исаия, любомудрствующий о человеческой природе, и Владыка их, Иисус, беседующий с учениками и говорящей: "…жатвы много, а делателей мало" (Mат. 9:37). Вот, если угодно, приведши это изречение, раскроем смысл его; хотя и очень кратко оно по размеру, но открывает нам пространное море мыслей. Потому и приступим мы к нему с большим усердием. Так как Он увидел, рассказывает (евангелист), народ рассеянным, то говорит ученикам: "…жатвы много, а делателей мало". Какая жатва, скажи мне, и ради чего Он так назвал это учение? Ведь жатва – конец дела. Когда семя, повергнутое в углубление земли, вкусит влаги, потом, промокши и вздувшись, охватит окружающую землю и, развернувшись на много волокон, пустит в глубину корни, – (тогда) прежде всего оно пробивает поверхность, потом, воспитываясь понемногу солнцем, дождём и воздухом, увеличивается произрастанием от земли, делается прежде очень зеленою травою и распускает нежные листья, потом производит весьма незрелый колос, и, с наступлением весны, опять понемногу созревая до стебля и колосьев, возвращает полный плод. Тогда, наконец, земледелец, наточив серп, набирает жнецов, и, собрав, относит плод домой. Отсюда жатва – конец всякого труда и обработки земли. Итак, скажи мне, почему Он называет жатвою, когда дела были еще в начале? Ведь и нечестие господствовало всюду во вселенной: жертвенники пылали, идолам покланялись, Иисус не почитался, – и глубокая ночь всё окутывала, было тяжкое ненастье, когда волновалось море, жестокие ветры разрушали человеческие средства к жизни, страсти властвовали, и всё было потоплено. Всюду блуд, прелюбодейство и наглость; всюду любостяжание, хищничество и войны; и кровь на земле, кровь на море потопленных и производивших там убийства, – непрерывные войны, борьба, междоусобная резня и убийства преступнее всяких убийств; дети закалались для идолов, природа не признавалась и родство уничтожалось, – всюду крутизны, утёсы, подводные камни, опасные скалы и ни одного человека кормчего; вернее, немного кормчих в иудейском племени, а слушателя ни одного, когда моряки раздорили между собою, и друг друга поражали и топили. Скифы и фракийцы, маверы и индийцы, персы и савроматы, насельники Эллады и Эпира, вся, так сказать, земля под солнцем была посвящена демонам, и теми мучителями приводились в неистовство страна, город и пустыня, земля и море, иноземщина и Эллада, горы, долины и холмы; только иудейское племя, по-видимому, было благочестиво, имело пророков и малые семена богознания; но и оно от времени ниспроверглось, учителя этого народа сделались горькими обвинителями его грехов между ними, – и настолько были далеки, чтобы воспитывать остальных и руководить к благочестию, что стали тогда виновниками соблазнов даже для остальных; и это объясняя, пророк говорил: "…постоянно, всякий день имя Мое бесславится" (Иc. 52:5).

3. Итак, почему, когда вселенную обнимало столько зол, и ещё не были повергнуты смена, – ведь всюду (были) терние, волчцы и худые травы, – ещё не была очищена земля, и плуг не был протащен, и борозды не были прорезаны, – Он беседует о жатве и говорит: "жатвы много"? И ради чего Он так называет Евангелие? Ради чего? Так как дела были в таком положении, а Он намеревался послать их (апостолов) всюду по вселенной, естественно, что они волнуются, смущаются, рассуждают с собою и говорят: как возможно одиннадцати, – один был уловлен зверем, – простым, неученым, бедным, неизвестным, безоружным, в одной одежде, без обуви, не беря с собою ни пояса, ни посоха, ни денег, проходить всю вселенную, находящуюся в таком состоянии, отвлекать от древней привычки, вводить их (людей) в догматы нового (завета) и преподавать им некоторое странное учение? Когда в самом деле мы вырвем терние? Когда посеем смена? Когда возделаем их душу? Когда взойдёт посев? Кто не рассеет нас? Кто не низвергнет с крутой скалы? Как мы сможем раскрыть уста, стать, беседовать, явиться пред столькими тысячами? Как уничтожим ярость тиранов, возмущения народов, доводы философов, красноречие ораторов, власть предубеждения, силу старой привычки, козни демонов, души, которыми раньше завладели тысячи болезней? Итак, мы одиннадцать как будем исправлять всех во вселенной – простые мудрых, безоружные вооружённых, подчиненные начальников, пользующиеся одним языком в беседе с тысячами наречий, с народами иноземными и иноязычными? Кто нас потерпит, когда речей наших не сможет даже понимать? Чтобы, так рассуждая, они не волновались, Он назвал Евангелие жатвою, как бы говоря (так): всё приготовлено, всё устроено; посылаю вас на готовую уборку плодов; в тот же самый день вы будете в состоянии и сеять и жать. Итак, подобно тому как земледелец, выходя на жатву, бывает радостен, светел и весёл, не взвешивает ни трудов, ни каких бы то ни было затруднений, но спешит как бы на готовую прибыль, бежит на готовые плоды, и нигде никакого препятствия, никакого затруднения, никакой неизвестности в будущем, ни наводнения, ни града, ни засухи, ни злых полчищ саранчи – ничего такого принявшийся за жатву не подозревает, почему и весело, радостно берётся за труды, – так точно и вам, даже гораздо больше, необходимо выходить во вселенную со многою радостью. Это дело есть жатва, – жатва, соединенная с большим удобством, – жатва, доставляющая вам готовые посевы; нужно только говорит, не уставать. Ссудите Мне, говорит, ваш язык, и увидите плод зрелый, собираемый в царские житницы. Поэтому и после того, посылая их, Он говорил: "…се, Я с вами во все дни до скончания века" (Мат. 28:20). Сам Он делал трудное легким, и о чём пророк говорил: " Я пойду пред тобою и горы уровняю…". (Ис. 45:2), – это у апостолов исполнялось осязательно, потому что им предшествовал Христос и облегчал путь. Это объявляя, и великоречивейший Исайя говорил: "всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими" (Ис. 40:4), разумея не горы и холмы, – потому что этого не произошло, – но именем гор называя безрассудных, напыщенных и высокомерных, которых всех смирил Христос смирением, исполненным высоты, и горы сделал равнинами, – применяя к ним название безрассудных не по высоте их мысли, но по бесплодности безумия, чёрствости души и бесчувственности к слову. Как гора не может принести плода, так и безумие; вернее же, не так, но даже гораздо труднее. Гора не может принести плода, а безумие не только не даёт какого-либо плода, но даже существующей делает блеклым и произросший сушит; между тем смиренномудрие не только согревает существующей (плод), но обычно рождает даже не существовавший.