Текст книги "Византия и Московская Русь"

Автор книги: Иоанн Мейендорф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Назначение митрополита Феогноста (грека из Константинополя, дружившего с такими представителями интеллектуальной элиты, как Никифор Григора) совпало с окончанием гражданской войны между Андроником II и Андроником III (1328 год). В Византии пришло к власти «новое поколение», ведущую роль в котором играл Иоанн Кантакузин – «великий доместик» (глава исполнительной власти) Андроника III и, несомненно, великий государственный деятель. [400]400
  136. с. 448.


[Закрыть] Хотя причины внутреннего и внешнего порядка не всегда позволяли ему осуществить свои идеи на практике, Кантакузина можно назвать последовательным проводником идеи империи, основанной на религиозной и культурной общности с народами Восточной Европы. Мы не знаем, имело ли место его личное участие в назначении нового русского митрополита, однако все то время, что он занимал митрополичий престол (1328–1353), Феогност властно утверждал тот образ правления, который отражал традиционную русскую политику Византии и совпадал с собственными воззрениями Кантакузина: единая митрополия, объединяющая все епархии и стоящая над политическими междоусобицами Московского, Тверского, Литовского и Галицкого княжеств. Феогност с первого и до последнего шага следовал по пути своего предшественника Петра, сделав кафедральным городом Москву и поддерживая московских князей в борьбе с соперниками.

Эти факты замечательны прежде всего тем, что Феогност отнюдь не был кандидатом Москвы на митрополичий престол. Перед смертью Петр нарек своим преемником игумена Феодора, [401]401
  «Житие»: 210, с. 311. Характерно, что митрополит Киприан, вынужденный бороться за митрополичий престол с кандидатом, поставленным в Москве (как и Петр), опускает эту деталь в рассказе о жизни Петра.


[Закрыть] и Иван I предпринял все возможные дипломатические маневры, чтобы в Константинополе утвердили именно эту кандидатуру. Его усилия были еще одним проявлением возрастающих политических притязаний Москвы: в 1326 году Иван еще не был великим князем Владимирским (этот титул принадлежал его врагу Александру Тверскому). Теоретически именно Александр должен был выдвигать кандидата на митрополичью кафедру, но это сделала Москва.

Как бы то ни было, разногласия между русскими князьями благоприятствовали аутсайдеру, назначенному непосредственно Константинополем, и новый митрополит–грек Феогност, прибывший на Русь в 1328 году, не встретил никакой оппозиции. По пути он посетил юго–западные княжества, утверждая свои митрополичьи права в этом краю, особенно в Галиче, где посвятил епископа Феодора, что явно исключает существование в то время отдельной Галицкой митрополии. [402]402
  148, с. 52–53.


[Закрыть] Однако вскоре князья Болеслав–Юрий и Любарт–Дмитрий – тесно связанные с литовской княжеской династией – сумели получить для галицкого епископа титул митрополита. Уже в 1331 году митрополит Галицкий упоминается в не совсем достоверном перечне участников константинопольского синода. [403]403
  102,1, 164. Это упоминание и акт, в котором оно встречается требуют тщательного изучения, поскольку рукопись подвергалась исправлениям и в текст могла быть внесена ошибочная информация (см. 27, с. 99). Другой источник – послание польского короля Казимира – называет имя митрополита Галицкого Гавриила, который занимал эту кафедру после Петра и перед Феодором (102, I, 577). Если упоминание в 102, I, 164 не соответствует истине, то следует предположить, что Гавриил некоторое время занимал кафедру Галицкой митрополии и в правление митрополита Петра. В любом случае, вряд ли Феодор был митрополитом Галицким в 1331 году, как предполагают Соколов (239, с. 53) и Феннел 246, с. 128), потому что существует несомненно подлинный документ (148, с. 52–55), упоминающий Феолора Галицкого в качестве епископа, подчиняющегося митрополиту Феогносту в 1328–1332 годах (см. также гл. 4).


[Закрыть] Если это упоминание отражает действительный исторический факт, то остается предположить, что он был поставлен прямо в Константинополе, но не имел возможности реально воспользоваться своей властью, и что митр. Феогност враждебно относился к политике патриарха Исайи (1323–1332 гг.). Действительно, во вполне точных списках русских епископов той эпохи Феодор продолжает упоминаться как епископ Галицкий. [404]404
  В 1329, 1331 и 1332 голах. 148. с. 53–54.


[Закрыть] По–видимому, Феогност не признал Галицкой митрополии. Очевидно одно: во время гражданской войны между императрицей Анной Савойской и Иоанном Кантакузином (1341–1347 гг.) патриарх Иоанн Калека, страстный противник Кантакузина, издал синодальный акт, назначавший Феодора Галицким митрополитом, несомненно вопреки желанию Феоноста. [405]405
  О синодальном постановлении Иоанна Калеки официально упоминают патриарх Исидор и его синод (102, I, 270). Что назначен был именно бывший епископ Феодор, подтверждает король Казимир (102. I. 577).


[Закрыть] Галицкий епископ Феодор сам явился в Константинополь, хотя обвинение против него не было снято и он подлежал суду своего митрополита, а не патриархата. Несмотря на возражения Феогноста, Калека восстановил независимую Галицкую митрополию. [406]406
  См. письма Кантакузина к Любарту–Дмитрию и Феогносту (1347 г.) – 102. I. 265 и 262.


[Закрыть] Вскоре после своей победы и воцарения на императорском престоле Кантакузин официально упразднил ее. Торжественность, с которой был совершен этот акт, показывает, какое большое значение правительство Кантакузина придавало церковному единству Руси. В августе 1347 года был издан императорский хрисовул об упразднении Галицкой митрополии, о чем специальной грамотой извещались митр. Феогност, великий князь «всея Руси» Симеон Московский и Дмитрий–Любарт Волынский. [407]407
  190, с. 700–703 (и в 102, I, 268–270 в синодальном постановлении по тому же делу): ср. ниже, Приложение I.


[Закрыть] Синод официально утвердил императорский декрет, и патриарх Исидор вызвал галицкого митрополита на суд в Константинополь. [408]408
  Все эти документы в 102. I, 261–271.


[Закрыть] Поскольку литовский митрополит Феофил умер в 1330 году и не был никем заменен, [409]409
  См. гл. 4.


[Закрыть] Феогност до конца своего правления (1347–1353 гг.) оставался единственным «митрополитом всея Руси» и получил титул «экзарха» – μητροπολίτης Κυγεβου, ύπερτιμος καΐ έ'ξαρχος πάσης 'Ρωσίας, [410]410
  Обращение в письме Кантакузина, 102, I, 261.


[Закрыть] — который принадлежал только высшим византийским иерархам и не мог передаваться преемнику по кафедре. [411]411
  К Феогносту патриарх Иоанн Калека в 1339 году обращался как к μητροπολίτης 'Ρωσίας και ύπέρτιμος (102, I, 191); его преемник Алексий носил титул μητροπολίτης Κυεβου και πάσης ' Ρωσίας και ύπΕρτιμος (102,1,350). Ср.61, с. 152–184.


[Закрыть]

Митрополит Феогност навешал княжества Московское и Литовское, был в Новгороде и дважды – в Золотой Орде, активно продолжая дело своего русского предшественника Петра и способствуя возвышению Московского княжества. В течение первых четырех лет его правления (1329–1333 гг.) в Москве была закончена каменная Успенская церковь и построено еще четыре каменных храма. [412]412
  Ср. 201, I, 2. с. 148–150.


[Закрыть] Москва быстро завоевывала положение центра митрополии и уже могла соперничать с более древним Владимиром. В 1339 году Феогност канонизировал митрополита Петра, на могиле которого совершались чудеса; это также имело большое значение для повышения престижа Москвы. В прошлом на Руси святые либо канонизировались митрополитом, либо почитались местно. Однако Феогност, желая подчеркнуть значение своего акта, обратился с официальным запросом к патриарху Иоанну Калеке, на что тот, недоумевая, почему его совет потребовался в чисто местных делах, предложил начать церковное почитание Петра. [413]413
  102, I, 191.


[Закрыть]

Феогност с самого начала не ограничивался сугубо церковными делами и использовал свое влияние в политических интересах Москвы. Почти сразу по приезде, в 1328 году, он, находясь в Новгороде, отлучил от церкви князя Александра Тверского, который, как мы видели, восстал против татар, потерял титул великого князя и бежал из осажденного татарскими и московскими войсками города в Псков, а оттуда в Литву, горько упрекая в своих несчастьях Москву и митрополита. Со временем Александр вернулся в Псков и княжил там, пока в 1339 году хан Узбек не казнил его в Золотой Орде. [414]414
  Насонов А. (изд.). Псковские летописи, М. – Л., 1941, с. 17–18: ср. 46. с. 117–118.


[Закрыть] Недавно опубликованное письмо византийского дипломата Мануила Габалы, в 1331–1332 годах находившегося на Руси при митрополите Феогносте, показывает, как хорошо византийские власти были осведомлены об этих событиях и как прочно были они связаны с Москвой и ее интересами. [415]415
  Об отлученном Александре говорится уничижительно, Όλέκης, а об Иване Московском как о о των 'Ρως άρχων. (Ср. Κουρούσης. Γαβαλας, pp. 248–252).


[Закрыть] Опасаясь Литвы и не доверяя ей, большинство византийских иерархов и дипломатов (задолго до победы исихазма) полагало, что московская политика потаканья ханской власти, которая обеспечивала поддержку татар, более отвечает интересам церкви и «византийского содружества», чем мятежные настроения Александра Тверского или прозападные симпатии Гедимина, т. е. смотрели на вещи так же, как составитель русской летописи: «В лето 6836 [13281 седе князь великий Иван Данилович на великом княжении всеа Русии, и бысть оттоле тишина велика на 40 лет и престаша погании воевати Русскую землю и закалати христиан, и отдохнуша и починуша христиане от великиа истомы и многыа тягости, от насилиа татарского, и бысть оттоле тишина велика по всей земли». [416]416
  246. с. 359.


[Закрыть] Византийские дипломаты не смущались тем, что «тишина» подчас обуславливалась прислужничеством перед Ордой и грубым подавлением менее покорных княжеств, например Тверского или Ростовского.

Кантакузин, несомненно, поощрял промосковские настроения, чего нельзя сказать о его политических противниках. Внешняя политика Византии всегда была связана с внутренней борьбой за власть. Некоторые официальные документы 1347 года открыто признают эту связь, а еще лучше она видна из перипетий церковной истории второй половины XIV века. Согласно актам, принятым Кантакузином и патриаршим синодом в 1347 году, восстановление самостоятельной Галицкой митрополии (действие, направленное против Москвы и, следовательно, против политики Золотой Орды, связанное, скорее всего, с вторжением в Галич и Волынь польского короля Казимира I) [417]417
  Ср. 78. с. 132, и выше, гл. 3.


[Закрыть] было осуществлено политическими врагами Кантакузина во время гражданской войны, а именно патриархом Иоанном Калекой и константинопольским правительством Анны Савойской. Кантакузин не уточняет, какие политические соображения руководили его врагами; он только упрекает Калеку в том, что патриарх действовал «вопреки божественным и святым канонам», упоминает «тех, кто неправильно управлял империей и общественными делами», (τους την βασιλείαν και τα κοινά πράγματα κακώς και έπισφαλως διοικούντας) вместо того, чтобы «искать общего блага, удовлетворяли свои желания». Имеются в виду, конечно, императрица Анна и ее правительство. [418]418
  исьмо Любарту, 102, I, 265; подобные же выражения в хрисовуле (ук. изд.. с. 700; ср. 102, I, 268) и в посланиях к Феогносту (102, I. 262) и к Симеону Московскому (102, I, 264), а также в синодальном постановлении об упразднении Галицкой митрополии (102, I, 267).


[Закрыть]

Кантакузин прямо связывает константинопольскую смуту с вопросом о Галицкой митрополии, но не называет конкретных причин, которые заставили византийские власти между 1341 и 1346 годом встать на сторону епископа Феодора против митрополита Феогноста. Однако эти причины, хотя бы гипотетически, можно восстановить, если принять во внимание развитие событий в Сарае и отношения татар с соседями.

Мы видели, что в восточном Средиземноморье и на Черном море нераздельно господствовали Генуя и Венеция. Их благополучие основывалось на экономическом подчинении Константинополя и процветании итальянских колоний на северных берегах Черного моря, для чего был необходим союз с Золотой Ордой. Правительство Анны Савойской, столкнувшееся с Кантакузином (неизменным врагом генуэзцев, поддерживаемым турками), больше, чем любое другое византийское правительство, зависело от итальянцев.

Это политическое и экономическое равновесие основательно пошатнулось в результате изменений татарской политики. За год до смерти (1341 г.) хан Узбек грозил войной Византии (или, по крайней мере, владениям византийцев и итальянцев в Крыму). В Сарай отправилось византийское посольство, чтобы смягчить гнев хана. [419]419
  95. с. 162–166, – 84, с. 145–162.


[Закрыть] Дмитрий Кидонис, отец которого возглавлял посольство, превозносил последнего за успех миссии и заключение нового договора с татарами. [420]420
  Ad loanem Cantacuzenum oratio prima, 17. См.: 94, с. 9.


[Закрыть] Договор, однако, оказался недолговечным. Сын Узбека Джанибек окончательно разрушил политическую и экономическую систему, господствовавшую на Черном море: в 1343 году он захватил венецианскую Тану, а в 1346 начал длительную и кровавую осаду Кафы. [421]421
  Джанибек, очевидно, хотел укрепить финансовое положение Орды. Он не только напал на привилегированные итальянские колонии на Черном море, но и сократил привилегии русской церкви, на что некоторые русские жаловались монгольским властям. Впрочем, митрополит Феогност сумел посетить Сарай в 1342 году и получить некоторые привилегии, подкупив самого хана, вдову Узбека Тайдулу и нескольких монгольских чиновников (217, с. 215). Он получил официальное освобождение духовенства от подушного налога, но иммунитета для всего церковного имущества не добился (ср. 227. с. 69–77).


[Закрыть] Перед надвинувшейся угрозой венецианцам и генуэзцам пришлось забыть на время о соперничестве и заключить оборонительный договор. Папа Климент VI призывал к крестовому походу для освобождения Кафы. [422]422
  Об этих событиях см.: 67, с. 192–197.


[Закрыть] В этих условиях византийцы, интересы которых были неотделимы от интересов итальянцев в Причерноморье, могли согласиться на небольшую уступку единому фронту латинской дипломатии и учредить в Галицко–Волынском княжестве новую митрополию, что отвечало интересам польского короля Казимира, выступившего против татар. В этих условиях протесты Москвы не могли иметь большого значения.

Начиная в 1340–1341 годах экспансию на восток, король Казимир столкнулся с тремя главными препятствиями: о) номинально Галич и Волынь (Μικρά Ρωσία, τ. е. «Малая Русь», как она именовалась в византийских документах того времени) зависели от Орды; б) местное православное население, во главе с боярином Детко, сопротивлялось натиску римского католицизма и готово было, как и Москва, в борьбе с поляками воспользоваться помощью татар; в) на эти земли претендовала также и Литва. [423]423
  См. гл. 3.


[Закрыть] В 1343 году Казимир получил от папы Климента VI финансовую и духовную поддержку в священной войне «против татар, русских и литовцев». [424]424
  176. с. 604–605.


[Закрыть] Однако первоначально ему удалось захватить только область Санока в Западной Галиции, так как основная часть «Малой Руси» после смерти Детко (1314 г.) оказалась в руках Любарта, сына Гедимина и брата Ольгерда, нового князя Литовского. Любарт был крещен в православную веру под именем Дмитрия. Казимир (временно) принял создавшееся положение, следя одновременно за тем, чтобы пресеклась связь Галича с северо–восточной Русью. [425]425
  78, с. 137.


[Закрыть] Поэтому вполне понятно назначение епископа Феодора митрополитом Галицким, совпавшее с договором между Казимиром и Любартом, заключенным в 1345–1346 годах. [426]426
  В письме 1347 года Кантакузин совершенно ясно говорит, что Феодор пришел в Константинополь «недавно», чтобы добиться своего назначения (102. I, 265).


[Закрыть] Такое назначение служило планам Казимира и удовлетворяло Любарта. Сам Гедимин и все его дети были готовы отказаться от язычества предков и принять христианство в обмен на политические уступки. В случае с Любартом–Дмитрием эти уступки заключались в приобретении древнего русского княжества, престиж которого повышался созданием отдельной митрополии.

Однако в 1347 году Кантакузин победил в гражданской войне, а Венеция и Генуя заключили мир с Джанибеком. Теперь новый византийский император мог восстановить нормальные дипломатические отношения в Восточной Европе и, одновременно пытаясь ослабить давление генуэзцев на византийскую экономику, с помощью нового патриарха–исихаста содействовать восстановлению престижа империи на Руси. Вскоре он получил послание от Симеона Московского – написанное, конечно, по совету митрополита Феогноста, – в котором «империя ромеев и святейшая церковь Божия» были названы «источником всякого благочестия, учителями законности и освящения», а также было сделано предложение о восстановлении единства митрополии. [427]427
  102, I. с. 263.


[Закрыть] Симеон послал также значительное денежное пожертвование на ремонт храма св. Софии; впрочем, согласно Никифору Григоре, эти деньги пошли на уплату долгов Кантакузина турецкому эмиру Орхану. [428]428
  Hist. Byz., XXVIII, 35–36, ed. Bonn, III, с. 199–200.


[Закрыть] Идеологическая преданность Симеона и его щедрость возымели немедленное действие: в посланиях, адресованных своему «племяннику» (ανεψιοί) Симеону Московскому, «великому князю всея Руси» (μέγας ρήξ πάσης 'Ρωσίας), и Дмитрию–Любарту, «князю Владимира [Волынского]» (ρηξ Βολοδιμήρου), Кантакузин объявил об упразднении Галицкой митрополии. Отношение к двум князьям отличалось не только титулованием в посланиях, но и тем, что Симеон получил императорский «энкол–пион» с частицей Животворящего Креста и мощами мучеников», [429]429
  102, I, с. 264–265. Симеон также получил из Константинополя разрешение на развод со своей второй женой и на брак с Марией, дочерью одного из злейших в прошлом врагов Москвы Александра Тверского. Митрополит Феогност сначала противился этому браку, как по очевидным каноническим причинам (237. 57), так и потому, что этот брак не соответствовал его собственной политике по отношению к Твери (46, с. 230).


[Закрыть] а Любарт – наставление. «Ты знаешь, – писал Кантакузин волынскому князю, – что с тех пор, как русский народ получил богопознание и был просвещен святым крещением, стало самоочевидным обычаем и законом, что во всей России – Великой и Малой – существует только одна митрополия Киевская; один митрополит рукополагает епископов на святейшие кафедры, и каждый раз, когда кто–либо попытается изменить это положение … будет вновь восстановляем старинный обычай и порядок, что тебе хорошо известно». [430]430
  102, 1. 265.


[Закрыть] Победа Феогноста была полной: он не только остался единственным русским митрополитом, но и сумел получить от Джанибека новые гарантии относительно невмешательства княжеской власти в церковный суд. [431]431
  227, с. 79–81.


[Закрыть]

В течение последующих двух лет объединенные усилия Кантакузина и Москвы дали впечатляющие результаты. Не только митрополит Феогност смог в 1348 году посетить Волынь и заявить там свои права, [432]432
  217, с. 221. Судьба митрополита Феодора неизвестна. Можно сомневаться в том, что он согласился с формальным каноническим осуждением, которое пришло от патриарха Исидора (102, I, 271).


[Закрыть] но Симеон Московский, при содействии митрополита и хана, сумел породниться с литовской и тверской династиями. [433]433
  Две дочери Александра Тверского – Мария и Ульяна – вышли замуж соответственно за Симеона Московского (1347 г.) и Ольгерда Литовского (1349 г.); ср. 46, с. 225–240.


[Закрыть] Великий князь Московский все более становился правителем «всея Руси».

2. Ольгерд и Москва

Однако в последние годы жизни Феогноста (1349–1353 гг.) намеченный в 1347 году Кантакузином политический курс натолкнулся на значительные препятствия. Усилия императора ослабить генуэзский контроль закончились неудачей (1349 год), а попытка прибегнуть к помощи Венеции привела к войне между Генуей и Венецией, которая шла преимущественно у берегов Византии. После знаменитого сражения на Босфоре (1352 год) генуэзцы сохранили контроль над Перой и Галатой, распространив свое влияние в Черном море. [434]434
  Ср. 6. с. 431–469: 80. с. 331–359. Обе статьи дополняют упоминавшуюся библиографию.


[Закрыть] Такой поворот событий на первых порах не ущемлял интересов Москвы, потому что господство генуэзцев в этом районе целиком зависело от союза с Золотой Ордой, которого последние сумели добиться, а власти Москвы тоже зависели от доброй воли хана. Однако как татарская власть на Руси придерживалась правила не допускать перевеса какого–нибудь из княжеств, так и генуэзское влияние в Константинополе и Сарае, основанное на голом коммерческом интересе, толкало русских князей на раздор и соперничество, что противоречило идеалу «византийского содружества», который утверждали Кантакузин и его друг патр. Филофей.

В 1349 году генуэзцы разгромили силы Кантакузина в Константинополе, а Казимир Польский захватил Галич и Волынь. Любарт удержал только Луцк, и Казимир стал называться dominas terrae Russiae. [435]435
  Ср. гл. 3.


[Закрыть] Характерное освещение этих событий дает Новгородская летопись: «Прииде король краковськыи (т. е. польский) со многою силою, и взяша лестью землю Волыньскую и много зло крестианом створиша, а церкви святыя претвориша на латыньское богумерзское служение». [436]436
  218, с. 361.


[Закрыть] Последнее подтверждают и польские источники: на завоеванных землях были устроены латинские церкви и учреждена католическая иерархия. Перед лицом литовской угрозы Казимир просил и получил у Рима моральную и материальную помощь для нового крестового похода против «язычников» и «схизматиков». [437]437
  Ср. 78, с. 143–177. Автор явно благосклонно относится к польской экспансии; однако он приводит достаточно фактов, которые, если глянуть на них с византийских или русских позиций, оправдывают горечь новгородского летописца.


[Закрыть] В 1349–1364 гг. шло упорное состязание между Польшей и Литвой за обладание Галичем и Волынью. Литва, возглавлявшаяся тремя сыновьями Гедимина – Ольгердом, Кейстутом и Любартом, – оказалась оплотом борьбы с Тевтонским орденом и Польшей и защитницей православного христианства; действительно, Любарт уже был православным, а Ольгерд выражал готовность последовать его примеру, если он, а не великий князь Московский, будет признан главой Руси «византийским содружеством». В борьбе с Казимиром он пользовался иногда помощью татар, а через дипломатию усердно (иногда успешно) старался вбить клин между Сараем и Москвой.

Новое неизбежное столкновение великого княжества Литовского с великим княжеством Московским ставило традиционную византийскую политику по отношению к Руси перед большим испытанием. Следует помнить, что обе стороны считали себя представительницами «русского» государства, а кроме того – признавали символическое главенство Византийской империи. Тяготение Ольгерда к восточно–христианской ойкумене усиливалось двойной угрозой со стороны Польши и тевтонских рыцарей, а приверженность московских князей выражал сам по себе тот факт, что они приняли к себе митрополита Киевского. И Византия должна была выступать в качестве третейского судьи между ними.

К 1350 году государство Ольгерда состояло в основном из земель русских и традиционно православных (за исключением Жемайтии, сравнительно небольшой территории, населенной язычниками–литовцами): так называемой «Черной Руси» (Гродно, Слоним, Новогрудок), Полоцкого и Витебского княжеств (впоследствии «Белая Русь», Белоруссия) и южной, большей части Волыни и Галича. Официальным государственным языком был русский. В 1352 году великий князь Литовский получил решающую помощь от хана Джанибека, что позволило ему заключить временное, но выгодное перемирие с Казимиром. [438]438
  167. с. 107–109.


[Закрыть] Характерно, что такой благоприятный для Ольгерда поворот татарской политики означал немедленное ослабление Москвы. Соперники Москвы подняли головы: новгородцы оспаривали в Орде право Москвы на великое княжение, а архиепископ Моисей жаловался Константинополю на «непотребные вещи», совершаемые митрополитом Феогностом. [439]439
  218. с. 363.


[Закрыть] Антимосковское брожение шло в Твери и Нижнем Новгороде. [440]440
  Ср. 102. с. 57.


[Закрыть] Усилившийся Ольгерд решил восстановить отдельную Литовскую митрополию, которая оставалась вакантной после смерти митрополита Феофила (ок. 1330 г.). [441]441
  В эпоху Феогноста византийские источники говорят о Литовской митрополии как о «незамешенной», а не «упраздненной». (51, с. 261); ср. также 239, с. 271.


[Закрыть] Ольгерд хорошо понимал, что пока резиденция митрополита «всея Руси» находится в Москве, Литва не получит авторитета общерусского центра в глазах других княжеств. Поэтому у Ольгерда было только два выхода: либо добиться возвращения митрополичьей кафедры на юго–запад, либо разделить митрополию.

В 1352 году Ольгерд послал в Константинополь своего кандидата Феодорита, чтобы поставить его «русским митрополитом» (μητροπολίτης 'Ρωσίας). [442]442
  В июле 1354 года патриарх Филофей писал о прибытии Феодорита в Константинополь в 1352 году. (102, 1, 350). О событиях 1352–1354 гг. см. 103.


[Закрыть] Естественно, такое поставление не могло совершиться при жизни правящего митрополита, но с 1350 года Феогност был болен и дни его были сочтены; [443]443
  246, с. 371.


[Закрыть] Ольгерд хотел, чтобы его кандидат был наготове и, вероятно, поощрял его добиваться хотя бы титула «митрополита Литовского». Но в Константинополе все еще правил Кантакузин, который воспротивился давлению, несмотря на то, что Ольгерда поддерживали татары (и их союзники генуэзцы). Во всяком случае, кандидатура Феодорита была отвергнута.

Однако в 1352 году на Балканах восторжествовала коалиция, враждебная Кантакузину. Иоанн V Палеолог, выступивший против тестя, заручился поддержкой сербов и болгар, в то время как Кантакузин, которому помогали турки, с трудом удерживал в своих руках Константинополь. [444]444
  Эта ситуация хорошо обрисована в 136, с. 529–530.


[Закрыть] Конфликт между Кантакузином и двумя славянскими царствами на Балканах имел последствия и в церковном плане. Еще в 1346 году сербский царь Стефан Душан установил в Скопле сербский патриархат. Это было сделано с одобрения болгарского патриарха Тырновского и автокефального архиепископа Охридского, вопреки Византии, которую тогда раздирала гражданская и религиозная смута. Вселенский патриарх отреагировал на это только в 1352 году отлучением сербской церкви. Можно предположить, что атмосферу, в которой патриарх Каллист и его синод приняли эту каноническую санкцию (сербы ее, очевидно, игнорировали), создали враждебные отношения Душана и Кантакузина. [445]445
  Ср. 117. с. 198–202 и. того же автора, 214.


[Закрыть] Сведений об официальном каноническом разрыве между Константинополем и Тырново в 1352 году не сохранилось, но тремя годами позже, в 1355 г., Каллист жаловался на независимый дух болгарской церкви и на то, что болгарский патриарх прекратил поминать за литургией своего константинопольского собрата. [446]446
  Ср. 102, I, 436–442.


[Закрыть] Этот дух, несомненно, царил уже в 1352 году и был отражением еще одного аспекта враждебности болгар к Кантакузину. Пример тому – история Феодорита, кандидата Ольгерда на Киевскую митрополию: отвергнутый Византией, он был посвящен в русские митрополиты болгарским патриархом Тырновским. [447]447
  Согласно посланию патриарха Филофея, написанному в июле 1354 года. Феолорит прибыл в Константинополь и «бежал» в Тырново «два года назад», т. е. в 1352 г. (102, I. 350).


[Закрыть]

Последствия этого акта, подразумевающего договоренность Литвы, Болгарии и, возможно, Сербии, могли быть очень серьезными, вплоть до отделения русской митрополии от Константинопольского патриархата. Можно предположить, что Ольгерд намеревался установить автокефальную церковь, потому что вряд ли русские или болгары считали возможной постоянную каноническую зависимость русской церкви от Тырновского патриархата. В любом случае, такой удар был бы весьма болезненным для обедневшей и разделенной Византии как в экономическом, так и в политическом отношении.

По возвращении на Русь Феодорит по крайней мере в течение двух лет управлял церковью в землях, подвластных Ольгерду. [448]448
  Следует, впрочем, отметить, что Афанасий, епископ Владимиро–Волынский. поставленный Феогностом в 1328 году (148, с. 52), присутствовал на похоронах Феогноста в Москве в 1353 г. (246, с. 373). Это говорит о том, что по крайней мере часть галицко–волынских епархий оставалась верна каноническому митрополиту, т. е. Феогносту.


[Закрыть] Более того, ему подчинялась важная с исторической точки зрения Киевская епархия, [449]449
  Согласно патриаршему постановлению 1354 года, Феодорит пребывал в Киеве (102, 1, 352). Со времен Гедимина Киев – формально подчиненный Орде – все больше подпадал под власть Литвы (ср. 46, с. 122).


[Закрыть] и архиепископ Новгородский Моисей заколебался в своей верности престарелому митрополиту Феогносту. [450]450
  Ср. жалобы Моисея на Феогноста в 1352 году и предостережение против Феодорита, посланное патриархом Филофеем в Новгород в 1354 году (102, 350–351).


[Закрыть] Источники не конкретизируют епископский титул Феодорита: как посвятили его в Тырново – митрополитом Литовским или «Киевским и всея Руси»? В первом случае действия болгарского патриархата можно считать не вызовом Феогносту, митрополиту Киевскому, а только замещением вакантной кафедры. Однако деятельность Феодорита в Киеве и Новгороде ясно показывает размах его притязаний: по инициативе и при поддержке Ольгерда, он создавал общерусскую, независимую от Константинополя церковь с центром в историческом Киеве. Структуре, которая с X века крепила «византийское содружество» в Восточной Европе, грозила замена полицентричной системой, открытой западному влиянию (как показал сепаратизм балканских славян и галицких князей в прошлом).

Реакцию византийского патриархата легко угадать: Феодорит был низложен и отлучен. [451]451
  102. I, 350.


[Закрыть] Впрочем, константинопольские правители были достаточно искушены в дипломатии, чтобы понимать, что одних анафем против Ольгерда и Феодорита мало. Они занялись упрочением объединяющей власти законного митрополита Киевского и всея Руси, живущего в Москве, закрепляя уже существующую связь между митрополичьим престолом, великим княжеством Владимирским и Золотой Ордой. В этом направлении действовал и сам митрополит Феогност, и новый патриарх Филофей Коккин, близкий друг Кантакузина, который в сентябре 1353 года заменил Каллиста на константинопольском престоле.

6 декабря 1352 года митрополит Феогност посвятил в епископы Владимирские Алексия – русского инока и (с 1350 года) митрополичьего наместника в Москве. Поскольку Владимир, стольный город великого княжения, был также резиденцией митрополита, то там с начала XIV века не бывало отдельного епископа; владимирским епископом был сам митрополит; таким образом, назначение Алексия подразумевало, что он является кандидатом на замещение митрополичьей кафедры после Феогноста. И русские, и византийские источники признают эту связь: после посвящения послы великого князя Симеона Московского и митрополита (в их числе грек Михаил Щербатый) отправились в Константинополь, чтобы заранее ходатайствовать о поставлении Алексия. [452]452
  246. с. 373–374.


[Закрыть] Посольство имело успех. Оно вернулось в Москву, когда Феогност уже умер (11 марта 1353 года), так что Алексий немедленно отправился в Константинополь за посвящением. [453]453
  246, с. 373–374.


[Закрыть] В Византии он был вынужден прождать целый год, и наконец, в июле 1354 года, патриарх Филофей и его синод утвердили перемещение Алексия с кафедры епископа Владимирского на кафедру Киевской митрополии. [454]454
  102, I. 336–340.


[Закрыть] Отсрочка, конечно, была вызвана не только необходимостью испытать русского кандидата, как утверждает соборный акт о его поставлении, [455]455
  102, 1, 337.


[Закрыть] но почти наверное и тем, что Ольгерд через все дипломатические каналы нажимал на греков, сопротивляясь продвижению Алексия. Другие дипломатические прецеденты позволяют предположить, что обедневшая Византия пользовалась подобными оказиями, чтобы получать богатые подношения русских князей. Потому ли, что Москва предложила больше, или – еще более вероятно – потому, что Кантакузин и Филофей считали Москву более надежным церковным центром, чем Вильно, но Москва победила. Алексий не только был посвящен в митрополиты Киевские и всея Руси: Филофей через посредство епископа Сарайского специально заручился согласием Золотой Орды на это поставление. [456]456
  Он пишет Моисею Новгородскому о получении, через епископа Сарайского. одобрения на поставление Алексия со стороны всех русских епископов (102, I, 347). Если учесть, что епископ Сарайский был связующим звеном между Константинополем, Ордой и русской церковью (см. гл. 3), то этот текст следует понимать таким образом, что назначение одобрено также и ханом, а не только епископами.


[Закрыть] Патриарх в официальном послании потребовал от архиепископа Новгородского повиновения Алексию, угрожая отлучением, если тот подчинится Феодориту. [457]457
  102. I, с. 347–351.


[Закрыть] Более того, Филофей формально утвердил перенесение резиденции митрополита из Киева во Владимир, что в 1354 году уже выглядело, конечно, анахронизмом, [458]458
  102, I, 351–352.


[Закрыть] но во всяком случае обнаруживало прекрасную осведомленность о том, что оба предшественника Алексия – митрополиты Петр и Феогност – давно жили во Владимире (а фактически – в Москве), потому что разоренный Киев не имел ни престижа, ни просто средств, чтобы содержать митрополита. В ближайшем смысле акт этот означал, что пребывание в Киеве ничуть не подтверждает законности прав Феодорита, так как Киев не является больше кафедральным митрополичьим городом. Полное значение постановления 1354 года можно понять только в свете соперничества Ольгерда с Москвой. В свете этого же соперничества следует интерпретировать поставление митрополитом русского Алексия.

Угроза, исходившая от Ольгерда и Феодорита, заставила византийский патриархат пойти на уступку, благодаря которой новый митрополит мог получить больше влияния и авторитета, нежели его соперник. [459]459
  См. выше обсуждение мнения (которое находит отражение у Григоры). что чередование русских и греков на митрополичьем престоле было результатом обдуманной политики Византии (гл. 4). Даже если какие–то правительственные чиновники и относились к вопросу именно так, то акт 1354 года о назначении Алексия рассматривает его случай, т. е. поставление русского митрополита, а не грека, как исключение, а не как правило.


[Закрыть] Назначение русского кандидата было отвергнуто после смерти Петра, но в 1354 году такое назначение стало необходимостью. Интересно, что Алексий, как и Петр, происходил из южно–русского рода: его отец был черниговским боярином, в 1293–1298 гг. переселившимся в Москву. Аристократическое и южное происхождение нового митрополита, который ко времени поставления обладал к тому же большим опытом правления в гражданских и церковных делах, делало его особенно подходящим кандидатом. [460]460
  Его биография и происхождение изложены в 201. с. 172–176.


[Закрыть] Кроме того, он, по–видимому, знал греческий язык. [461]461
  Это доказывается его продолжительным сотрудничеством с митрополитом–греком Феогностом и несколькими поездками в Константинополь. Традиция приписывает святителю Алексию новый перевод Евангелия с греческого языка на славянский; эту атрибуцию нельзя считать доказанной; см. описание рукописи и библиографию в 252, с. 186–188.


[Закрыть]

Посвящение митрополита Алексия и связанные с его поставлением соборные акты патриархата оказались значительным подспорьем в укреплении авторитета Москвы. Став официальной резиденцией митрополита «Киевского и всея Руси» и добившись, в первое время, назначения собственного кандидата на возглавление церкви, великое княжество Владимирское, практически захваченное московскими удельными князьями, более, чем кто–либо другой, могло претендовать на наследие Киевской Руси и воплощать ее единство.

К несчастью для Москвы, успех оказался недолговечным. Четыре месяца спустя, в декабре 1354 года, Кантакузин отрекся от престола, и власть перешла – при активной поддержке генуэзцев – к его зятю и наследнику законной династии Палеологов Иоанну V. [462]462
  См. об этом 80, с. 353–354; 120, с. 269–283; 42, с. 119–124.


[Закрыть] Патриарх Филофей вернул престол Каллисту (1355–1363 гг.). Выше мы видели, что генуэзцы, как и Золотая Орда, были заинтересованы в сохранении определенного равновесия сил между русскими княжествами. Поэтому новый константинопольский режим, контролировавшийся генуэзцами, примирился с Ольгердом; возможно, что произошло примирение и с Болгарией. Ольгерд не раздумывая бросил Феодорита, дальнейшая судьба которого неизвестна, и взамен получил существенное преимущество: Константинополь официально утвердил митрополитом его кандидата. Известные нам источники не сообщают точной даты и условий этого события, но скорее всего оно последовало немедленно за отречением Кантакузина и было осуществлено новым патриархом Каллистом. [463]463
  Доказательства см. в моей статье 103, с. 284. Только Григора утверждает, что Роман был поставлен до Алексия, т. е. еще Филофеем, но такая хронология противоречит имеющимся патриаршим документам: в июле 1354 года был посвящен Алексий, пока Феодорит (а не Роман) еще управлял церковью в землях Ольгерда, и Филофей специально предупреждал Моисея Новгородского об опасности узурпации. (102, I, 350).


[Закрыть]

Новый митрополит Роман был поставлен «митрополитом Литовским» (μητροπολίτης Λιτβών). [464]464
  Ср. Постановление Каллиста 1361 года: 102, I, 426.


[Закрыть] Согласно официальному византийскому документу, Ольгерд принимал «меры к тому, чтобы рукоположен был [в митрополита] Роман, о котором усиленно ходатайствует здесь, под тем предлогом, будто его народ не желает иметь митрополитом кир Алексия, а на самом деле – для того, чтобы при помощи Романа… приобрести себе власть и в Великой Руси». [465]465
  102. 11, 12–13.


[Закрыть] Новое назначение было связано с улучшением отношений между Константинополем и Болгарией – 17 августа 1355 года Роман, в качестве свидетеля, подписал договор императора Иоанна V и царя Иоанна–Александра Болгарского о браке их детей, [466]466
  Роман подписывался как 'о Λιτβών μητροπολίτης και ύπερτιμοί ' Ρωμαυόΐ. 102, Ι, 432–433. Именно в 1355 году Каллист писал своим друзьям – болгарским монахам–исихастам во главе с Феодосием Тырновским, – вновь подтверждая притязания патриарха главенствовать над болгарской церковью, (ср. гл. 5).


[Закрыть] — что сильно обеспокоило Русь.

В то время как Алексий был уроженцем юга, Роман, напротив, был северянин и в то же время родственник жены Ольгерда, тверской княжны. [467]467
  Это подтверждается летописью («Роман чернец, сын боярина тверского» – 237, стлб. 61) и Никифором Григорой: «Ольгерд, который был женат на тверской княжне» (Hist., XXXVI, 34, ed. Bonn, III, с. 518).


[Закрыть] Борьба между Ольгердом и Москвой, Алексием и Романом, была тяжбой за управление всею Русью. Именно тогда, согласно Григоре, Ольгерд изъявил готовность принять православие, если Византия поддержит его требования. [468]468
  Там же, 35, с. 518, строки 22–24.


[Закрыть]

В 1355–1356 годах оба митрополита вновь прибыли в Константинополь отстаивать свои права. Византийский историк Григора и русские летописи единодушно описывают положение как скандальное. Роман контролировал значительную часть Руси, находившуюся под властью Ольгерда, включая Киев, Брянск и Тверь, и оба митрополита взимали церковный налог, чтобы собрать необходимые средства для подкупа византийских чиновников. [469]469
  Никифор Григора симпатизировал Роману, но хронологически его рассказ небрежен (там же, XXXVI, с. 37–40, с. 519–520); о других неточностях см. мою статью – 103, с. 284–285.


[Закрыть] Каллист и его синод в конце концов определили пределы литовской митрополии: в нее вошли не только епархии, присоединенные еще при великом князе Гедимине (Полоцк, Туров, митрополичья резиденция в Новогрудке), но и «Малая Русь», т. е. епархии Галича и Волыни (Владимир–Волынский, Луцк, Холм, Галич и Перемышль). [470]470
  102, I, с. 426. Ср. выше. гл. 4.


[Закрыть] Достигнутое таким образом в 1355–1356 гг. соглашение закрепляло за Алексием титул «митрополита Киевского и всея Руси», но давало Роману больше власти и территорий, чем любому другому митрополиту Литовскому или Галицкому до него. Впрочем, соглашение не удовлетворяло ни его, ни Ольгерда, который стремился овладеть всею Русью. Вернувшись из Константинополя, Роман решился превысить свои права, присвоил себе титул «митрополита Киевского и всея Руси» и поместил в Киеве свою резиденцию. [471]471
  102. I, 427–428.


[Закрыть]