Текст книги "Всем сестрам по серьгам"
Автор книги: Инна Туголукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
12
К Наталье приехали без предупреждения. Дозвониться не удалось, но это было не так уж плохо, поскольку эффект неожиданности мог при данных обстоятельствах сыграть свою положительную роль.
Они долго стояли на замызганной лестничной клетке, терзая кнопку звонка, и уже потеряли надежду, когда за дверью послышались шаги и недовольный старческий голос спросил:
– Кто там?
– Здравствуйте! – закричала Ольга так громко, что Вероника подпрыгнула от неожиданности. – Нам нужна Наталья Силантьева!
– Ее нет дома.
– А можно мы подождем на кухне? У нас к ней очень важное дело. Это касается ее семьи.
После довольно продолжительной паузы звякнула цепочка, дверь слегка приоткрылась, и в образовавшуюся щель на подруг пытливо уставился небесной голубизны глаз. Видимо, удовлетворившись результатом увиденного, его обладательница распахнула дверь и оказалась вовсе не старушкой в общепринятом смысле этого слова, а изящной пожилой дамой с тщательно уложенными голубыми волосами, эдакой Мальвиной преклонных лет в узеньких брючках, кокетливых домашних туфельках и… ярко-красной майке с лаконичной надписью «Не влезай – убьет!».
– Следуйте за мной! – командирским голосом приказала Мальвина и открыла боковую дверь, откуда в темный коридор мгновенно вырвался золотистый сноп света.
Комната, куда они вошли, оказалась неожиданно огромной, с неправдоподобно высоким потолком и белыми стенами, сплошь увешанными разнокалиберными, писанными маслом картинами.
– Ого! – восхитилась Ольга. – Да у вас тут настоящий музей!
– Естественно! – пожала плечиками Мальвина. – Мой муж достаточно известный художник. Но в последние годы он начал катастрофически терять зрение и вынужден был отказаться от творчества. Навалились проблемы с деньгами, пришлось продать дачу, машину. Хватило ненадолго – жить-то привыкли на широкую ногу. Я предложила сдавать комнату, которая раньше служила ему студией, – доход небольшой, но стабильный. И хотя присутствие в доме постороннего человека тягостно, всегда оставалась возможность отказаться от плохого квартиранта. Но муж решил комнату продать. Никогда себе не прощу, что пошла у него на поводу! Дело в том, что у нас нет детей, и он нарисовал себе идиллическую картинку: молодая хорошая девушка заменит нам дочь, поможет по дому, скрасит старость. А отправившись в мир иной, мы отпишем ей квартиру и все, что у нас осталось. И как я только попалась на эту удочку?!
– Да уж, это точно не про Наталью, – усмехнулась Ольга.
– Сначала она нас просто очаровала: мила, приветлива, любезна, шьет, рисует – то есть близкий по духу человек. И мама такая хорошая, порядочная женщина. Но к нашему горькому разочарованию, на деле все оказалось с точностью до наоборот. Муж называет ее «шалава», и это удивительно верная характеристика. Она ни разу – ни разу! – не убралась в местах общего пользования! Вы можете себе это представить?
– С трудом, – призналась Вероника. – А почему бы вам не составить график дежурств?
– Да она меня отбрила, я еще рот открыть не успела. «Пусть, – говорит, – тот убирается, кто гадит. А меня и дома-то никогда не бывает». А уж кого она только сюда не таскала! Я не ханжа и люблю мужчин, но всему же есть предел! К тому же она беззастенчиво пользуется нашими вещами и даже продуктами из холодильника!
– Ну, уж это совсем ни в какие ворота!
– Все, что она здесь творит, не лезет ни в какие ворота! Когда у нее появился сынишка, мы обрадовались, думали, успокоится, остепенится. Готовы были помочь с ребенком! Но куда там! Наталья быстро развязала себе руки – сплавила сынишку и опять пустилась во все тяжкие. А в последнее время просто удила закусила! Я попробовала призвать ее к порядку, и, знаете, что она мне ответила?
– Нет, – честно признались подруги.
– Пригрозила сдать свою комнату такому уроду, что мы с мужем в ногах у нее валяться станем, умоляя вернуть все на круги своя. – Голос Мальвины прервался от возмущения, но она быстро взяла себя в руки. – Беда в том, что мы уже очень пожилые люди и не можем за себя постоять. Как подумаю, сколько лет за плечами, – сама себе не верю. Жизнь прожила, словно в окошко посмотрела. Есть у меня давняя подруга, Стелла Юльевна, такая же старуха, как и я. А знаете, как мы с ней познакомились? – оживилась Мальвина. – О! Целая история! Случилось это в тысяча девятьсот сорок четвертом году, можете себе представить? Шла война, и было очень голодно. Где-то, не помню, удалось мне разжиться черствым пирожком. И вот сижу я на кровати в общежитии на Стромынке – мы тогда в университете на филфаке учились – и предвкушаю, как сейчас вгрызусь в него зубами. И вдруг вижу, какими глазами смотрит на меня тощая девчонка с двумя косичками. Я разломила пирожок и дала ей половину. С тех пор мы дружим, без малого шестьдесят лет. Так вот она недавно сочинила гениальное четверостишие.
Казалось, этим дням безумным
Конца не будет никогда,
И на пиру у жизни шумном.
Я буду вечно молода… —
с чувством продекламировала Мальвина.
– Здорово, – восхитилась Вероника.
– Вы, девочки, даже представить себе не можете, насколько это верно. Муж мой как-то сказал: «Ты знаешь, Вера, я еле хожу, а по ночам до сих пор в футбол играю». Душа-то остается неизменной! Молодой, как у ребенка. Вот в чем трагический парадокс жизни…
Они немного помолчали, и Ольга незаметно пихнула Веронику, мол, не забывай, зачем мы сюда пришли, но та только сердито на нее посмотрела.
– Извините, что нагружаю вас своими неприятностями, – спохватилась хозяйка, – но мне хотелось бы знать о цели вашего визита. Осведомлен, значит, вооружен. Так, кажется, звучит крылатое выражение? А нам с мужем приходится опасаться самого худшего.
– Нас можете не опасаться, – успокоила Вероника. – Мы такие же жертвы, как и вы.
– Вы сядьте, уважаемая…
– Вера Федоровна, – представилась Мальвина, опускаясь на краешек стула. – Вы боитесь, что ваша информация собьет меня с ног?
– Да мы уже ничего не боимся! Нам бы только достать эту суку!
– И упрятать ее за решетку!
– За решетку?! – ужаснулась Вера Федоровна. – Что же она такого натворила? Ведь у нее же ребенок!
– Ну, если уж быть абсолютно точными, у нее два ребенка, к вашему сведению.
– Два?! – обомлела Мальвина. – Я не знала…
– У нее есть дочь Людмила неполных одиннадцати лет и младшая сестра Алена, которая вместе с тетей Валей воспитывает этих несчастных сирот…
– …и кормит их на свою мизерную зарплату, потому что эта волчиха Наталья не дает им ни копейки.
– Не дает? – презрительно фыркнула Ольга. – Да она с них последнее тянет! Она один раз тетю Валю ударила, когда та ей денег не давала. Мне Ленка рассказала под большим секретом.
– Слушайте, девочки, давайте выпьем чаю, – предложила потрясенная Вера Федоровна. – А то у меня от этих ужасов в горле пересохло.
Они вместе накрыли нехитрый стол: печенье, сахар, абрикосовый джем. Но все равно получилось очень нарядно из-за кружевной вязаной скатерти цвета само, льняных бордовых салфеток и белоснежного чайного сервиза.
– Ну, ну, рассказывайте! – возбужденно поторопила Вера Федоровна, разливая по чашкам душистый напиток. И тут же устыдилась своего нетерпения. – Вы уж простите мое любопытство, – повинилась она. – Но людям, увы, свойственно обсуждать чужие несчастья и даже получать при этом некоторое удовлетворение, наверное, потому, что несчастья чужие. А в данном случае это еще и своеобразная компенсация за все то зло… Ой! – спохватилась она и даже хлопнула себя по губам, осмелившимся произнести столь чудовищные слова. – Что-то я не то понесла! Ведь беда-то коснулась невинных…
– Ничего! – мстительно пообещала Вероника, вгрызаясь в печенье безупречными, отбеленными в дорогой стоматологической клинике зубами. – Наталья тоже свое получит. Мы с ней церемониться не станем. Она нам никто и звать никак.
– Да что же она такого натворила? – вновь не совладала с любопытством Вера Федоровна.
– Ленка, сестра ее, оформила в банке кредит на тридцать пять тысяч, а нас с Вероникой взяла поручителями, – начала наконец рассказывать Ольга. – Деньги немалые, но у них с матерью все развалилось – и сантехника, и холодильник. Ремонт хотели сделать косметический – в общем, заткнуть хоть какие-то дыры. А тут выяснилось, что Ленка залетела, ну, забеременела от одного негодяя, и ребенка решила оставить. Мы и так, и сяк ее уговаривали, что, мол, не надо этого делать, а она уперлась рогом и ни в какую – рожу и баста, люблю, говорит, этого гада! Ну что тут поделаешь? Токсикоз у нее начался жуткий, волнения всякие, то да се, сами понимаете. Тут уж не до грибов – в смысле, что про кредит-то этот все и думать забыли. А документы-то оформлены и в банк сданы! И надо же было такому случиться, чтобы именно в тот день, когда из банка позвонили, что, мол, все готово и можно получать, приперлась к ним Наталья! Она-то гостья нечастая, приходит, когда деньги нужны.
– Дальше идут только наши предположения, – вступила Вероника.
– Да какие предположения, когда все сходится?!
– Доказательств-то нет.
– Нет, так будут.
– В общем, пока дела обстоят так. Мне, как поручителю, позвонили из банка и пригрозили судом и конфискацией имущества за то, что кредит взят, а платить никто не платит. Я чуть в обморок не упала, побежала к Ольге, Ленку за грудки, а она ни сном ни духом – знать ничего не знает. Вот тут тетя Валя и вспомнила, что Наталья, когда у них была, с кем-то по телефону говорила, как раз первого апреля, а потом зачем-то ночевать осталась. Утром тетя Валя с Ленкой ушли на работу, а Наташка еще дрыхла, смылась в их отсутствие.
– Но ведь банк не может выдать деньги первому встречному, не удостоверившись, что это именно тот человек, который оформил кредит! – усомнилась Вера Федоровна.
– Вот в том-то все и дело! – воскликнула Ольга. – В банковском договоре указаны Ленкины паспортные данные и стоит ее подпись. А из дома пропали паспорт и копии документов на кредит. Значит, что получается?
– Что? – испуганно прошептала Вера Федоровна.
– А то! Наташка украла паспорт, нацепила парик – Ленка-то рыжая, – нарисовала лицо, подделала подпись, захапала денежки и слиняла! Вот мы ее сейчас дождемся…
– Не знаю, – с сомнением покачала головой Мальвина.
– Чего не знаете?
– Не знаю, дождетесь ли. Ведь нет ее, Натальи.
– Как это нет?! – опешили подруги.
– А вот так. Уж недели три, как не появлялась. Исчезла, – развела руками Вера Федоровна.
За столом воцарилось тягостное молчание.
– Может, нам ее комнату посмотреть? – неуверенно предложила Вероника.
– Ты что, надеешься, что там лежит ее разложившийся труп? – сердито отмахнулась Ольга. – А сверху тридцать пять тысяч и покаянная записка? Мол, простите дуру грешную, не снесла позора…
– Да нет, ну просто, мало ли… Надо же что-то делать! Вера Федоровна, откроете нам дверь?
– А и открывать нечего. Там не заперто. Она же за все годы никакого добра не нажила, чашки с ложкой не купила. Как говорит мой муж: «Все ее вещи – хуй да клещи». Прошу прощения – народная мудрость. Ведь как в этой комнате стояли наш старый диван, стол да стулья, так до сих пор и стоят. Только машинка швейная и прибавилась.
– И та тети Валина!
– А больше и нет ничего. Пойдемте, сами увидите.
Они двинулись в самый конец длинного коридора, и Вера Федоровна молча распахнула белую облупленную дверь. Представшая их взорам комната являла собой поистине потрясающее зрелище. Годами не мытое окно без занавесок почти не пропускало света. Мальвина щелкнула выключателем, и под самым потолком тускло засветилась лампочка. Замызганный диван, подушка без наволочки, развешанная по гвоздям на стене одежда, старый, набитый каким-то тряпьем чемодан на пыльном полу, стол с засохшими объедками и два заваленных барахлом стула – вот и все убранство.
– Да-а, – только и смогла произнести Ольга, не решаясь ступить через порог, будто в зараженную зону.
Вероника оказалась менее брезгливой.
– Ничего! – бодро сказала она, решительно направляясь к чемодану. – Нам в больницу еще и не таких привозили. – И откинула крышку.
Поверх беспорядочно напиханных вещей, на самом виду, лежала тонкая зеленая папочка с бумагами. Сквозь полупрозрачный пластик просвечивала красная паспортная обложка.
13
Звонок зашелся заливистой трелью, и Валя открыла сразу, как будто ждала под дверью.
– Вот! – торжествующе выдохнула Ольга, помахав перед ее носом конфискованной в Натальиной берлоге папкой. – Можем идти в милицию!
Но тут она встретилась с Валей глазами, папкой махать перестала и молча прошла в квартиру. Вероника, выразительно покрутив пальцем у виска, двинулась следом.
– Что это? – спросила Валя, когда все собрались в гостиной.
– Копии банковских документов и Ленкин паспорт.
– И… где вы их взяли?
– У Натальи, – развеяла Ольга последние надежды.
– Она сама отдала?
– Ее нет, тетя Валя. Соседка сказала, что уж недели три как исчезла. В смысле дома не появляется. Мы к ней в комнату зашли, а документы в чемодане лежали. Мы только крышку подняли и сразу увидели. Ну и взяли, конечно…
– Значит, все же Наталья. Не могу поверить…
– Надо в милицию идти, пока она все деньги не растратила.
– Нет, – сказала Валя, – в милицию мы не пойдем.
– Как?! – опешила Ольга. – А кто же будет выплачивать деньги?! Банк шутить не любит. И ждать не станет. Повыкидывают нас на улицу или в тюрьму посадят. Мы-то с Вероникой за что страдаем?!
– Вы не пострадаете. Я сама выплачу эти деньги.
– Тетя Валя! Да разве так можно?! – всплеснула руками Вероника. – Ведь вы и так концы с концами не сводите, а ее толкаете на новые преступления. Потому что зло должно быть наказано! А иначе оно растет, как тесто на дрожжах!
– Вот когда у тебя будут свои дети…
– Я не позволю им сесть себе на голову и ножки свесить! Ну за что, за что, скажите, вы должны так страдать?! А ваши внуки! Вы о внуках подумайте! Ведь это прежде всего на них отразится! На их здоровье! Тридцать пять тысяч! А с процентами, наверное, все сорок! Ну как, как вы их станете отдавать?! С чего? На что вы будете жить вчетвером?
– Впятером, – поправила Ольга, кивая на Аленин живот. – Эта гадина где-то жирует на халяву, а вы тут, как в блокадном Ленинграде.
Сухой бы я корочкой питалась,
Водичку б я мутную пила,
Тобой бы я, милый, любовалась
И этим бы счастлива была, —
дурашливо пропела она.
– Да им и на корочку не хватит! – досадливо отмахнулась Вероника. – Глупость какая! Нашли кого жалеть! Она небось вас не пожалела! А ты-то что молчишь, Ленка?! Тебя не касается?
– Мам, – подала голос Алена. – Это правда несправедливо. Пусть она хотя бы вернет что осталось.
– Ничего у нее не осталось, и ничего она нам не вернет, – устало сказала Валя. – А позор-то какой – с дочерью судиться! Да и не найти нам ее.
– Вера Федоровна, соседка, обещала позвонить, как только она объявится.
– Она объявится, когда деньги кончатся. А банк, сама говоришь, ждать не станет. Долг-то растет! Сколько там в месяц получается? Давай сюда договор.
Ольга выудила из папки многостраничный договор и протянула его Вале.
– А вот здесь еще, смотрите, график погашения кредита, – сказала она, вертя в руках какую-то бумажку.
Валя протянула руку, но Ольга повела себя очень странно: выпучив глаза, бессмысленно замычала, тыча пальцем в дрожащий листок.
– Ты чего там, смерть свою увидала? – засмеялась Вероника, выхватывая у нее бумагу, и сейчас же, будто копируя или заразившись той же бациллой, выпучила глаза. – Это как же?.. Это что же?.. – залепетала она. – Не может быть!
– Ну-ка дай сюда! – забрала Валя листок из ее трясущихся пальцев, не понимая, чем вызвана подобная реакция, и заметалась глазами по разбегающимся строчкам. Потом еще раз и еще…
Бумага гласила, что в течение двух лет Силантьева Елена Вячеславовна должна выплатить банку 62,5 тысячи рублей.
– Она что же, увеличила сумму кредита? – обрела наконец дар членораздельной речи Вероника.
– Нет, – сказала Алена, забирая у матери график. – Вот же здесь написано: тридцать пять тысяч. Это, наверное, какая-то ошибка. Завтра сходим в банк и во всем разберемся. Мам! – кинулась она к Вале. – Ты что, плачешь?!
Дверь из маленькой комнаты приоткрылась, и в гостиную вошла Мими. Сашенька плелся следом, испуганно выглядывая из-за ее спины.
– Бабушка, но ведь мы справимся?
– Конечно, справимся, – притянула ее к себе Валя, улыбаясь сквозь слезы. – Не переживай, детка.
Сашенька выступил вперед, сжимая в руке красную пластмассовую шашку.
– Я ее убью!
Он сделал зверское лицо и рубанул шашкой воздух.
– Что ты, миленький! – огорчилась Алена. – Никого нельзя убивать. Тем более маму.
– Она не мама! Ты моя мама! А она нам не нужна! Пусть уходит!
– Пусть сначала деньги отдаст, – по-своему рассудила Мими. – На что мы жить будем?
– Попросим, – подсказал Сашенька.
– У кого?
– У людей.
– У каких людей?
– А помнишь, мы в Ухтомскую ехали на электричке, там тетя ходила и у всех просила? Вот и мы так же…
– Не надо было детей посвящать, – расстроилась Валя. – Вот что теперь делать?
– Ничего не делать, – отрезала Ольга. – Спать идти. Мими, ты уже большая девочка, уложи Сашеньку и сама ложись. А мы тут разберемся, вы не волнуйтесь. Все будет хорошо.
– Давайте сядем на кухне, – сказала Валя, когда дети удалились. – От греха подальше…
– А давайте Лешу позовем, – предложила Алена. – Может, он что-нибудь подскажет?
– А кто это – Леша?
– Сосед наш. В МГУ учится, на юрфаке.
– Много он понимает! – фыркнула Ольга.
– Да уж побольше нашего.
Алексей оказался дома, просьбу помочь принял без колебаний и внимательно изучил документы.
– Ты договоры-то читаешь, перед тем как подписывать? – глянул он поверх очков на Алену.
– Я читаю, – ответила та, голосом подчеркивая местоимение «я».
– И этот читала?
– Этот не читала.
– А подписала зачем?
– Я его не подписывала.
– Не понял…
– Наташка, сестра ее, документы выкрала, подделала подпись и денежки прикарманила, – пояснила Ольга, пресекая дальнейшие недоразумения.
– Оба-на! Да это же чистая статья сто пятьдесят девять, часть третья: «Мошенничество, совершенное в крупном размере». Вот! – Он полистал прихваченный на всякий случай Уголовный кодекс. – Наказывается штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей… так, так, так… либо лишением свободы на срок от двух до шести лет со штрафом в размере до десяти тысяч рублей… ну, и так далее, – блеснул юридическими познаниями студент. – Подавайте заявление в суд!
– Мама не хочет судиться с Натальей, – покачала головой Алена. – И ты, Леш, не говори никому об этом, ладно?
– Да я-то не скажу, – успокоил сосед. – А вот вы что станете делать?
– Будем выплачивать. Мы только не понимаем, почему первоначальные тридцать пять тысяч вдруг волшебным образом трансформировались в шестьдесят две с половиной. Мы же оговаривали совсем другие проценты. А на эти условия я бы никогда и не согласилась.
– Потому я и говорю, что договоры читать надо! Внимательно изучать, под чем подписываешься. Ты брала кредит под девятнадцать процентов годовых, а то, что помимо этого банк ежемесячно взимает еще двухпроцентную комиссию за ведение счета, проворонила. Вот тебе и получились вместо девятнадцати все сорок три процента! Плюс пени, которые растут каждый день.
– Да это же форменное надувательство! – вскипела Вероника. – Мы тогда вообще платить откажемся!
– А вот этого я вам делать никак не советую.
– Почему же?
– Потому что по закону вы не вправе отказаться выплачивать долг. И если вы опять же внимательно прочитаете договор, то увидите, что здесь очень даже подробно расписаны санкции против таких «отказников». Вот, пожалуйста! Начиная со штрафа и права немедленно погасить весь кредит и заканчивая уголовным преследованием. Статья сто семьдесят семь УК: до двух лет лишения свободы.
– И какой же у нас выход?
– В данной ситуации только один – возвращать долги. А если возможно, погасить кредит досрочно – это единственный способ хоть как-то снизить сумму платежей…
14
Фаина домывала пол в коридоре, когда увидела, что Ольга заговорщицки манит ее пальцем из приоткрытой двери в перевязочную.
– Тетя Фая, у вас есть деньги? – с места в карьер спросила она, едва санитарка переступила порог.
– У меня всегда есть деньги.
– В долг дадите?
– А сколько надо?
– Пятьдесят тысяч.
– Шубу покупать собираешься, – догадалась Фаина. – Весна – самое время. Сейчас на распродаже хорошую норку за полцены взять можно. Только вот что я тебе скажу, девонька: последнее это дело – деньги занимать. Мода нынче у нас такая: весь, мол, мир в долг проживает, и нам подавай того же. А я считаю, неправильно это. Ты сначала заработай, а потом и покупай, что по силам. Жизнь-то она штука сложная. Сегодня ты на коне, а завтра, не приведи, Господи, на паперти. А с долгами шутки плохи – их отдавать надо.
– Да я не для себя прошу.
– Не для себя?! – изумилась Фаина. – А для кого же?
– Для Ленки Силантьевой.
– А у нее что ж, язык отсох? И разве ж ей сейчас о шубе думать надо? Уж от кого, от кого, а от нее не ожидала я такого легкомыслия. Ей бы сейчас о ребеночке своем позаботиться да о собственном здоровье, приданое приготовить для новорожденного, а она шубу за пятьдесят тыщ замыслила! Разве ж это дело! Зарплата крохотная, сама мать-одиночка, да еще двое малых на шее висят…
– О Господи! Тетя Фая! Да не собирается она ничего покупать! Что вас заклинило-то на этих шубах? Тут такие дела – о душе впору подумать, а не о шубе.
– Час от часу не легче! – насторожилась Фаина. – Чего еще случилось?
– Ленка кредит в банке оформила, чтобы дыры залатать, а сестра ее, Наташка, об этом узнала, подпись подделала и смылась вместе с деньгами.
– Как это? Что-то я не пойму…
– Да я уж устала одно и то же рассказывать!
– Да нет, уж ты рассказывай, коли начала. А то пятьдесят тыщ давай и вопросов не задавай, куда, зачем – неизвестно. Как это «смылась»? Это же подсудное дело!
– В общем, так, – обреченно вздохнула Ольга. – Ленка нас с Вероникой поручителями взяла, кредит в банке оформила, а сама залетела. Ну и не до грибов ей тут стало – другие проблемы навалились. А Наташка случайно узнала, сперла документы и Ленкин паспорт, получила в банке деньги и исчезла в неизвестном направлении. Мы живем себе, хлеб жуем и в ус не дуем. И вдруг Веронике приходит из банка предупреждение, что если немедленно не начнем платить, то все – полный абзац, в смысле дальняя дорога и казенный дом, то бишь тюрьма с конфискацией имущества.
– Господи, страсти-то какие! – перекрестилась Фаина. – А тебе не прислали?
– Мне почему-то не прислали. Но это не важно. Ну вот. А времени-то уже прошло ого-го! Там такая пеня наросла, мало не покажется. И растет, главное, каждый день! Мы Ленку за грудки, а она и знать ничего не знает. А в банке ее подпись стоит, и документы с паспортом из дома пропали. В общем, заподозрили мы Наташку. Поехали с Вероникой к ней домой и нашли все у нее в чемодане.
– Что значит все?
– Банковский договор, копии документов на кредит и Ленкин паспорт.
– А сама-то она где, Наташка эта?
– А саму-то ее Митькой звали. Кто же знает, где ее черти носят?
– Так надо розыск объявлять, пока она все деньги не растратила!
– Вот и мы говорим, а тетя Валя, Ленкина мама, ни в какую. Не хочет с дочерью судиться и сор из избы выносить. Позор, мол, и все такое. А чего скрывать? И так уже все, кому надо, знают. Другое дело, что денег-то уж все равно не вернуть.
– Пятьдесят тысяч! – покачала головой Фаина. – Где ж они такие деньги возьмут? Занять легко, отдавать трудно. Да с двумя-то детьми!
– Считай, уже с тремя. Да все дыры, которые залатать собирались, так теперь навечно дырами и останутся. Но тут еще вот в чем фокус. Стали мы договор читать, который у Натальи нашли, а там вместо тридцати пяти тысяч (Ленка кредит на тридцать пять тысяч оформляла) стоит сумма в шестьдесят две с половиной. Мы думали, это Наташка кредит увеличила, а оказалось, нет: банк ежемесячно начисляет еще два процента дополнительно к девятнадцати заранее оговоренным, понимаете?
– Нет, – честно призналась Фаина. – Не понимаю.
– Ну, в общем, она взяла кредит под девятнадцать процентов, а банк в договоре указал еще два за какие-то свои услуги. Ясно? Ленка под такие грабительские проценты, может, и подписываться бы не стала. А Наташке-то что? Подмахнула не глядя и была такова! Да еще пени набежали!
– А в чем же фокус-то, ты сказала? – совсем запуталась не искушенная в банковских премудростях Фаина.
– А в том – это нам один юрист подсказал, – что если сразу, прямо сейчас, кредит погасить, то не придется хотя бы эти ежемесячные два процента выплачивать. Понимаете? А это семьсот рублей в месяц! Представляете, какая сумма набежит за два года? То есть он сказал, платить придется по-любому – договор-то подписан, но можно хотя бы существенно снизить сумму, не шестьдесят две с половиной тысячи выплачивать, а плюс-минус пятьдесят, которые и надо срочно найти.
– Это что же получается? Ленка с матерью жилы рвать станут, а воровка жировать безнаказанно? – все никак не могла смириться с несправедливостью Фаина.
– Ну, хватит вам, теть Фай! – нетерпеливо отмахнулась Ольга. – Это уже вопрос решенный. Что зря воздух-то сотрясать? Вы лучше скажите: деньги дать сможете?
– Да нету меня таких денег, и не было никогда. Я же думала, тебе рублей пятьсот надо или тысячу на крайний случай. А ты – пятьдесят!..
– Ой, беда, беда! Ведь и мы с Вероникой попали, как курицы в ощип. Если Ленка не расплатится, банк за нас возьмется. Мать моя, как узнала, такой вой подняла, хоть из дому беги. «Ты, – говорит, – права не имела без нашего ведома последним имуществом рисковать!» У нее сбережения-то есть. Но разве она даст?! И слушать ничего не хочет. Вообще теперь со мной не разговаривает, как будто я у нее кошелек украла. Может, она, конечно, и права…
– А у Вероники-то неуж нету? Ведь у нее мужик небедный. А Ленка, ты же знаешь, отдаст. Полы мыть будет, а рассчитается.
– Вот-вот! Ей сейчас только полы и мыть! Скоро пузо на нос полезет! У Вероники, конечно, деньги есть. В смысле у стоматолога. Но ведь как получается? Она, выходит, без его ведома распорядилась. «Все, что было нажито непосильным трудом», под удар подставила. Что он о ней подумает, если это откроется? Ведь она ему даже ничего не сказала!
– Откуда же ей было знать, что так получится?
– Вот то-то и оно! Мы ж с ней думали, так, простая формальность, поручительство это. А тут вон как все обернулось. Может она у него пятьдесят тысяч просить под такое дело? Нет, конечно. В общем, все мы теперь в говне – и Ленка с тетей Валей, и я с матерью, и Вероника со стоматологом. Одна только Наталья в шоколаде. Что делать, тетя Фая?
– У наших денег нет, – сказала Фаина. – А если и есть у кого, хрен дадут. Мыслимое ли дело – пятьдесят тысяч! Да и Ленка бедная как церковная мышь. Все же понимают, чтоб такую сумму вернуть, им не есть, не пить, не одеваться, только бабки отдавать. Не-ет, тут нужен другой вариант.
– Да нет никакого другого варианта! Юрист сказал…
– Погоди ты со своим юристом! Я тут, знаешь, что подумала?.. – понизила она голос. – Может, нам этого ее тряхануть?
– Какого «этого»? – тоже невольно перешла на шепот Ольга.
– Какого! – передразнила Фаина. – Того самого! Папашу.
– Да он умер давно! В смысле пропал без вести.
– Найдем! – уверенно пообещала Фаина. – А то действительно все в говне, а он в пенсне на белом облаке.
– Да вы кого имеете в виду? Ленкиного отца?
– Да не отца я имею, а заезжего молодца! Ну что ты рот-то открыла? Разве это не справедливо? За удовольствие платить надо, а то, ишь ты, отряхнулся и пропал без вести! Такую девку испортил! Что ему эти пятьдесят тысяч? У него одна машина стоит в десять раз больше. Я видала! Он и не заметит! А Ленке-то какое облегчение! Гора с плеч! Ты только подумай! А может, он еще и ребенка признает под это дело, а, Оль?
– Тетя Фая! – оглянулась на дверь Ольга. – Да если Ленка узнает…
– А зачем ей знать? – удивилась Фаина. – Мы ей ничего не скажем. Получится – хорошо, а на нет и суда нет.
– Если Ленка узнает, она нам этого никогда не простит!
– Бедная, но гордая, – понимающе покивала Фаина. – Только ей сейчас о детях надо подумать. Их гордостью не накормишь.
– Ну как же… Я даже не знаю… Можно, конечно, попробовать, поднять историю болезни, посмотреть адрес. А если он не поверит? Он, может, и разговаривать с нами не станет!
– А чего ему с нами разговаривать? Мы на него Палыча натравим. Он мужик правильный. Вот пусть своему приятелю мозги и прочистит.
– Викентий Палыч?! Я к нему не пойду! Я даже не знаю, как ему и сказать…
– Не ходи, – разрешила Фаина. – Я сама пойду. Я и как сказать знаю, и терять мне нечего…
