Текст книги "Всем сестрам по серьгам"

Автор книги: Инна Туголукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

9

– Ну и погодка! Холодрыга, как на Северном полюсе!

Алена забралась в кресло, зябко кутаясь в большую белую шаль, раскрыла книгу. Кошка Фиса тут же прыгнула следом, потолкалась, отвоевывая себе пространство, и плюхнулась рядом, прижалась теплым боком. Алена запустила пальцы в мягкую шерстку, и Фиса звонко и уютно заурчала.

Дети спали, Валя шила, низко склонившись над машинкой, и Алена видела ее профиль, высвеченный боковым, направленным на работу светом. Очки, съехавшие на кончик носа, заправленная за ухо седая прядь. Вот уже и краситься она перестала. А когда ей? Бедная, бедная мама. Откуда только силы берутся? Жила бы себе, забот не знала – дочки выросли, много ли ей надо? Так вот нет же – тащит на себе двоих внуков, да еще Наташка тянет последнее.

Валя, почувствовав ее взгляд, подняла голову, улыбнулась.

– Ложись, дочка, поздно уже… – И вновь склонилась над работой.

У ног матери тугим клубком свернулся Фунтик, прикрыв нос толстой лапой и пристроив на стоптанную Валину тапку тяжелую лохматую башку.

Сколько Алена себя помнила, в их доме всегда были животные – собака и кошка, неизменные Фунтик и Фиса, и никто никогда не пытался нарушить эту традицию. Одни старились и умирали, и на их место сразу приходили другие. Именно приходили, в буквальном смысле этого слова: будто почуяв, что свято место свободно, к дому прибивалась очередная беспородная живность.

– Я, знаешь, сегодня кого встретила? – нарушила молчание Валя. – Надю Корнилову. Помнишь ее?

– В ателье с тобой работала? Такая яркая блондинка с голубыми глазами? – оторвалась от книги Алена.

– Зацепились с ней языками, больше часа простояли на самом юру. Есть ведь люди – посмотришь на них, послушаешь, и будто воды святой напился.

– Чем же она тебя так воодушевила?

– Сама не знаю. Вот поговорила со мной, ушла, а свет в душе оставила. Ей тетка дом в Родниках завещана, так она квартиру дочке отдала, а сама теперь там живет, в Москву только в гости приезжает да за пенсией.

– А где это – Родники? Слово какое хорошее…

– Где-то в Ивановской области.

– Видно, там родников много.

– Она мне рассказывала, там деревня есть, Борис-Глеб называется. По преданию, на этом месте когда-то нашли икону, поставили часовенку на берегу речки, и забил оттуда родник. Вода из него не портится. За ней со всей округи народ приезжает. А Надя там, оказывается, родилась и выросла, так что не на пустое место поехала. Да она всегда отчаянная была, Надя. Помню, еще мы работали вместе, они с мужем на какую-то речку Ухтохму отдыхать ездили. И сколько лет прошло с тех пор, а не забыла я ее рассказы. Речка маленькая, ледяная. Ловили рыбу, купались, загорали. Палатка, спальные мешки, лодка резиновая, надувная. Суп на костре варили. Эрдель у них был Икар, а из соседней деревни прибегала к ним маленькая собачка-девочка. И когда они уезжали, собачка долго бежала следом.

– Ну, ты, мам, даешь! Такие подробности, – засмеялась Алена.

– Она у нас лучшая закройщица была, активистка, член райкома партии, в хоре пела, читала много, журналы разные выписывала. А какие она нам экскурсии устраивала! Весь Союз мы с ее подачи объездили. Потом ателье наше гикнулось, муж у нее умер, за ним тетка, дочка Света замуж вышла, родила внучку Лидочку – своя жизнь. Вот тут она и решила вернуться к истокам. Уж я, казалось бы, развела натуральное хозяйство, а она и меня переплюнула. И так рассказывает, как будто не тяжкий это труд, а светлый праздник!

– Да ты и сама такая.

– А она-то! Ты только подумай! Завела себе овцу Муську, а та возьми да и принеси трех ярочек – Агашку, Аришку и Акульку. Потом появилась корова Зорька с теленком, поросята, кролики. Это городская-то женщина! Ложилась в двенадцать, вставала в четыре, гнала свое стадо на пастбище через лес. «Иду, – говорит, – песни пою, душа радуется! Солнце встает, птицы щебечут, воздух свежий, аромат, а на голове накомарник!» И хохочет!

Сажала все подряд, только что арбузы не выращивала. Косить научилась, хлева для скотины строить, единственный транспорт – велосипед.

И вот, представляешь: «Я, – говорит, – только сейчас по-настоящему жить начала, каждый день – праздник». Осталось у нее в Родниках шесть подружек-одноклассниц. Даже запомнила, как их зовут: Нина, Эля, Таня, Лиля, Оля и Люся.

– Да как же это ты не забыла? – подивилась Алена.

– Ты слушай, слушай! Все женщины одинокие, кроме Эли. Летом каждые выходные собираются, парятся в бане, потом трапезничают. А стряпают по очереди, и у каждой есть свое фирменное блюдо. У Эли муж рыбак, она готовит шикарную уху и судака как-то по-особенному. Другая печет пироги, третья блинчики фарширует и голубцы, еще одна борщи необыкновенные варит. Кто-то курник делает и пиццу, еще кто-то ватрушки. А одна у них мастерица по салатам, совершенно особенным, уникальным, а больше всего ей фасолевый удается.

Вот, значит, потрапезничают они и песни петь начинают. Приехала как-то дочка, послушала и подарила ей гармошку детскую. И так она на этой гармошке наяривала, что уж брат потом привез ей настоящую гармонь, двухрядку. Еле нашел, в комиссионке купил – вот какой это нынче дефицит. Так ее, представляешь, даже в соседние деревни приглашают поиграть в клубе для старушек.

И вот на этом увлечении родилась у нее новая страсть, стала она песни коллекционировать, от старинных, какие еще бабушка пела (хочется ей, чтобы не умерли эти песни, чтоб узнали их люди), до лирических современных. Ансамбль организовала. Собрала полторы тысячи частушек! И матерных, всяких. Но ведь частушка, она, как песня – слова не выкинешь. Спела мне одну, последнюю. Ну, скажу я тебе!..

– Ну-ка, давай!

– Не могу! Уж больно хулиганская.

– Сама же говоришь – слова не выкинешь. Ну, ты как-нибудь закамуфлируй.

– Да какая из меня певица!

– А ты речитативом.

– Ну ладно, слушай. Вот эта частушка:

 
Полюбила парня я,
Оказался без уя,
А на уй мне без уя,
Когда с уями до уя…
 

– Ой, не могу! – прыснула Алена.

Кошка Фиса открыла глаза, укоризненно взглянула и, спрыгнув на пол, истово потянулась, сначала дугой выгнув спинку, а потом, наоборот, низко прогнувшись, далеко отставила задние лапы и по-куриному по очереди потрясла ими. Постояв немного в глубоком раздумье, она решила, что кошачьи дела подождут, и, вернувшись в кресло, попыталась сначала вытолкать Алену, но, не преуспев в этом, пала ей на грудь.

– Вот такая женщина неугомонная, – продолжила между тем Валя. – А знаешь, какое у нее хобби? Вовек не догадаешься! Космос! Послушала бы ты, как она про Млечный Путь рассказывает! Тысяча и одна ночь! «Неужели, – спрашиваю, – тебе не бывает грустно, одиноко?» «Скучно, – говорит, – точно не бывает. Я в шашки играю, в шахматы, пасьянс раскладываю. Да и скучать мне некогда. А грустно, что ж, бывает, конечно. Я, – говорит, – тогда гармошку свою беру и пою: “Эх, загулял, загулял парень молодой…”»

– Ты просто на себя ее жизнь примериваешь, – печально сказала Алена. – Ты бы тоже могла жить весело, интересно и о себе немножко подумать, да вот не получается…

– Ну что ты, дочка… Но, между прочим, навела меня Надя на одну стоящую мысль. Она сейчас приехала кредит взять в банке. «Хочу, – говорит, – дом привести в порядок, чтобы дочке с внучкой осталось приличное наследство». Вот я и подумала: может, нам с тобой тоже кредит оформить? Ремонт бы сделали какой-никакой, пока штукатурка на голову не посыпалась. Только Наталье ничего не говори, а то она быстро лапу наложит. Ты сходи в Сбербанк, узнай, как это делается. Я уж не стала спрашивать у Нади…

Получить деньги в кредит оказалось не так-то просто. Главное, пришлось искать двух поручителей, да чтоб не пенсионеров, да согласных взять на себя денежную ответственность, заполнить кучу бумажек и пойти с ней вместе в банк. Хорошо, подружки согласились – Ольга с Вероникой. А самой сколько пришлось побегать за всякими справками: то одно не так, то другое. Наконец документы в банке приняли, обещали рассмотреть в течение месяца и позвонить – сообщить, что можно взять деньги.

Но кредита они так и не получили, потому что именно в тот момент, когда все необходимые документы были собраны, а формальности соблюдены, оказалось, что Алена беременна.

10

– Лельчик, мне надо с тобой поговорить.

– Ну поговори, – милостиво разрешила Ольга и, обернувшись, увидела лицо подруги. – Ален, ты чего? – всполошилась она. – Случилось что-нибудь?

– Кажется, я беременна.

– Ты?! Ветром, что ли, надуло? – засмеялась Ольга.

Алена молча смотрела ей в глаза.

– Ты ходила к нему в палату! – озарилась подруга. – И молчит, как партизан на допросе! Полтора месяца прошло, ничего не рассказала! Какая у тебя задержка?

– Две недели.

– Ну, это еще ничего не значит. С первого раза вообще не бывает.

– Почему это?

– По кочану. Не бывает – и все дела.

– Я тест купила.

– И что?

– И… все. Положительный результат. И тошнит меня по утрам. Я маме не знаю, как сказать.

– А зачем ей говорить? Ты что, маленькая? Сделаешь аборт, сейчас это просто.

– Я не собираюсь делать аборт.

– Очумела? У вас и так двое, да еще эта гнида Наташка деньги тянет! Зачем нищету разводить? На что вы жить будете? На свои копеечные зарплаты? Детей кормить надо, обувать-одевать, учить – это ведь не куклы. А сейчас, знаешь, каких это деньжищ стоит? Или ты надеешься?.. Ты что, надеешься, что он признает ребенка?

Она пытливо уставилась на подругу, но ответа так и не дождалась.

– Ленка! Да ты просто спятила! Он и думать о тебе забыл! Ну, чего ты онемела?!

– Я просто не знаю, как сказать. Как объяснить и тебе, и себе… Да, я надеюсь, что он признает ребенка, – начала она, мучительно подбирая слова, – надеюсь, что не забыл обо мне думать и то, что случилось, важно для него не меньше, чем для меня. И очень этого хочу. Очень! Но я же понимаю, что на самом деле все по-другому – ничего не будет, и никогда не стану ни искать его, ни напрягать ребенком, ни тянуть с него деньги. Никогда. Он ведь был для меня мечтой. Вот пусть ею и останется.

– Ну правильно! Он останется мечтой, а ребеночек реальностью – вот он, кушать просит. «Мамочка, кто мой папа?» – «Он был моей мечтой, сынок!»

– Я не стану делать аборт.

– Господи! Прямо рок какой-то над вашей семейкой! Особенно над матерью. Кто-то всю жизнь мучается, родить не может, а к вам приплод со всех сторон валит, так и прет! И главное, обе рожают и матери в подолах несут. Рожают и несут!

– Ты только меня с Натальей не равняй. Я своего ребенка не брошу и Сашеньку с Мими никогда не оставлю – это наши с мамой дети.

– Дура ты, Ленка! Он тебе наплел с три короба, а ты и уши развесила. А я читала в одной газете, что американцы обнаружили…

– Неужели газеты читаешь?

– Читаю, читаю. Не одна ты у нас такая умная. Так вот, там написано, что люди во время секса находятся в состоянии измененного сознания и не могут контролировать свои слова и действия. Особенно мужчины. У них, оказывается, в этот момент и потом еще на целый час замирает область мозга, отвечающая за логическое мышление, и выделяются вещества, как у шизофреников в состоянии эйфории. Представляешь? Мы все в руках у идиотов! Мужик в постели может давать любые обещания. Женщина принимает все за чистую монету. А он потом понять не может, почему она от него чего-то ждет!

– А женщины ведут себя иначе?

– Абсолютно! У них такое состояние намного слабее, а способность контролировать себя возвращается сразу после секса.

– А я, ты знаешь, как будто в анабиоз впала. Он только дотронулся до меня, и вся моя жизненная энергия словно вытекла – тряпичная кукла. А потом он сразу заснул, будто его вырубили – отключили от питания. И я тут же ушла. Может, он утром и не вспомнил ничего?

– Ну как же?! Он же должен был понять, что у тебя это впервые?

– Не знаю. Он, по-моему, немного пьян был.

– Час от часу не легче! А если он алкоголик? Ты же о нем ничего не знаешь! Родишь дебила…

– Оль! Я думала, ты меня поддержишь, а ты, наоборот, добиваешь…

– Да поддержу я, поддержу, куда ж я от тебя денусь! Хочешь, вместе к твоей маме пойдем, расскажем?

Она порывисто обняла подругу, и Алена, как это всегда бывает, когда тебя жалеют, горестно всхлипнула.

– Вы чего это? Случилось что?

В кабинет грузно ввалилась Фаина в резиновых перчатках ядовито-оранжевого цвета. Банка с хлоркой в ее руках источала резкий удушливый запах. Алена зажала рот и опрометью кинулась прочь.

– Чего это с ней? – удивилась Фаина.

– Не знаю. Может, съела чего-нибудь, – туманно предположила Ольга.

– Ой, не темни, девка! Говори сразу – все равно узнаю. Неуж залетела?

Ольга неопределенно пожала плечами.

– Кто ее обрюхатил?

– Да этот, Викентия приятель, кто ж еще!

Собственно, это было лишь подтверждением того, о чем Фаина давно уже догадалась.

– Мам, давай сделаем на ужин вермишель со сметаной.

– Со сметаной? – удивилась Валя. – Это что же за блюдо?

– Хочется со сметаной.

– Ну давай сварим вермишель, а уж каждый пусть ест, с чем захочет.

Но ни со сметаной, ни без сметаны Алена вермишель есть не стала. Посидела над полной тарелкой, отодвинула от себя подальше и сказала, как в воду прыгнула:

– Мам, я беременна…

– Ты?! – обомлела Валя. – Как же это так получилось?

– Случайно, – пояснила Алена.

– А кто же отец?

– Один очень хороший человек. И я хочу оставить ребенка.

– Трудно нам будет, дочка, впятером на одну зарплату.

– Я, как только декретные кончатся, сразу на работу выйду. Но я сделаю, как ты решишь, – заторопилась она. – Вот как ты скажешь, так и сделаю.

– Не-ет, – покачала головой Валя. – Мое тут слово последнее. Я-то тебе всегда помогу. А дети, что ж? Где два, там и третий. Если ты, конечно, не бросишь меня, как Наталья.

– Нет, – засмеялась Алена, кидаясь к матери на грудь, – не брошу.

– А что же отец-то, хороший человек? – осторожно поинтересовалась Валя.

– Он ничего не знает. Нет его. И никогда больше не будет…

На следующий день явилась Наталья, выслушала новость, усмехнулась:

– В тихом омуте черти водятся. Или это первоапрельская шутка? Нет? Тогда, конечно, рожай! Говорят, это полезно – организм полностью омолаживается.

Валя гневно поджала губы, но сдержалась, ничего не сказала, потому что и обижаться-то на Наталью вроде как не имело смысла – жизнь без Сашеньки и Мими казалась теперь немыслимой.

– А я денег хотела у вас просить, – небрежно сообщила Наталья, закидывая ногу на ногу. – Тыщ десять.

– А мы думали, может, сама нам немного подкинешь, – покачала головой Валя, потрясенная наглостью старшей дочери.

– Ты чего, не понимаешь?! – заорала Наталья. – Я пытаюсь встать на ноги, начать собственное дело! Мне сейчас только на вас ишачить не хватало!

Сашенька горько заплакал, и Алена, подхватив его на руки, ушла в маленькую комнату. Мими поплелась следом.

– А разве бывают беременные дети? – спросила она, пристраиваясь рядышком на диване.

– Нет, конечно, – удивилась Алена. – С чего ты взяла?

– А вот здесь, на креме от комаров, написано: «Не употреблять беременным женщинам и детям».

– Ох, горе ты мое! – засмеялась Алена. – Где ты его взяла посредине зимы?

– В тумбочке нашла в коридоре.

– Иди в ведро выброси. Он уже просроченный, и Сашенька может случайно открыть.

– Не пойду, – насупилась Мими. – Там эта сидит.

– Не «эта», а мама, – укоризненно поправила Алена.

– Нет, не мама, – упрямо набычилась Мими. – Вы наши мамы – ты и бабушка…

В гостиной зазвонил телефон, и сидевшая рядом Наталья сняла трубку.

– Это вас из Сбербанка беспокоят, – сообщил женский голос. – По поводу кредита. Мне нужна Силантьева Елена Вячеславовна.

– Я вас слушаю, – секунду помедлив, сказала Наталья и, прикрыв рукой трубку, повторила: – Слушаю…

– Здравствуйте, Елена Вячеславовна. Пришли ваши документы, можете приходить за деньгами.

– А что мне нужно иметь при себе?

– Паспорт и копии заполненных документов.

– Это все?

– Подпишете обязательство каждый месяц до двадцатого числа выплачивать рассчитанную сумму с процентами и получите деньги. За каждый просроченный день начисляются пени. Вы это помните?

– Да, да, – согласилась Наталья. – Я помню, спасибо. – И повесила трубку.

Она задумчиво побарабанила пальцами по столу и повернулась к Вале:

– Мам, я, пожалуй, сегодня у вас заночую.

11

Дни шли за днями, за окном опять бушевал апрель, ярилось солнце, в лужах купались крикливые воробьи, и шальной весенний ветер томил и маял душу.

Алена влетела в приемный покой, захлопнула за собой дверь и шумно выдохнула.

– От кого бежим, мамаша?

– Привет, Лельчик! Представляешь, иду на работу, никого не трогаю – солнышко светит, токсикоз дремлет, настроение отличное, – и у самой уже поликлиники вдруг кто-то сзади хватает меня за голову. Да так грубо! Я разворачиваюсь – никого. А на земле сидит ворона, нахохлилась, смотрит так, знаешь, нагло и всем своим видом демонстрирует: «Только мне пикни – долбану клювом, мало не покажется». Я обалдела, говорю ей: «Ну ты даешь!» А сама бочком, бочком – и к двери. Бегу и думаю: «Сейчас догонит!» И так страшно! Понимаешь? Это значит: она летела, оттолкнулась от моей головы, как от трамплина, и на землю спланировала!

– А я думала, ты от кредиторов бегаешь.

– От каких кредиторов?

– От таких. Ты что же, деньги в банке взяла, а процент не платишь? С ума сошла? Мне утром Вероника звонила, вся колотится. Ей из банка извещение пришло, как поручителю, мол, не погасите задолженность, отнимем квартиру.

– Подожди, ничего не понимаю, – остановила ее излияния Алена. – Давай еще раз и помедленнее. Какую задолженность?

– Смотрите на нее! Ты в банке кредит брала? У тебя там пени растут как снежный ком! Мы, между прочим, с Вероникой своим имуществом поручились! Говорила мне мать: «Не соглашайся…»

– Оль, – растерялась Алена, – я не брала никакого кредита. Может, они предупреждают, что истекают сроки и, если сейчас не взять, потом будет поздно?

– Они предупреждают, что расторгают договор и подают на нас в суд.

– На кого?

– На тебя, на меня и на Веронику!

– За что?

– О Господи! У тебя что, предродовая горячка? Или ворона клювом долбанула? За то, что ты не возвращаешь кредит, проценты и набежавшие пени! А если и дальше будешь так себя вести, расплачиваться придется нам с Вероникой, как твоим поручителям. Что тут непонятного?

– Оль! Ты меня слышишь? Я не брала в банке кредит. Документы оформила, а деньги не взяла. Это какое-то недоразумение. Ты успокойся. Давай позвоним Веронике, а после работы сходим в банк и все выясним.

Алене исполнилось пять лет, когда она впервые познала предательство. Две девочки постарше позвали ее играть в соседний двор, и она, польщенная оказанной честью, пошла с ними, сияя от счастья. Но, едва завернув за угол, коварные девчонки избили ее и убежали. И она, маленькая и несчастная, потрясенная их вероломством, рыдала так, что сердце разрывалось на части. И невозможно было ни постичь этого, ни поверить, такой бездонной казалась обида.

И вот теперь, через двадцать лет, это чувство вернулось к ней вновь – невозможность, нереальность произошедшего, дежа-вю.

Сначала она была спокойна и абсолютно уверена, что случайное недоразумение разрешится просто и естественно, но в банке быстро развеяли все иллюзии.

Банковская служащая, худая длинноносая девица, очень старалась сохранять бесстрастность, но не верила ни единому слову – это было ясно как божий день. Разговор велся в параллельных плоскостях: Алена лепетала, что ничего не знает не ведает и денег никаких не брала, а ее визави монотонно озвучивала неприятности, ожидающие нерадивых клиентов.

Ольга шумно вздыхала и закатывала глаза. Наконец ее терпение лопнуло.

– Вы бумаги-то посмотрите! Чего зря воздух сотрясать! Может, это какая ошибка.

– Извольте! – ледяным тоном произнесла девица и, покопавшись в шкафу за своей спиной, достала нужную папку. – Силантьева Елена Вячеславовна – это вы?

– Я, – подтвердила Алена.

– Сто девяносто девять, шестьдесят пять, девяносто один – это ваш телефон?

– Мой.

– Я лично звонила вам первого апреля и сообщила, что можно взять деньги.

– Может, она решила, что это первоапрельская шутка? – встряла Ольга.

– Возможно, но тем не менее пришла в банк и получила кредит.

– И вы помните, что это была именно я?

– Я не обязана никого запоминать! Передо мной проходят тысячи клиентов, мне достаточно их паспорта, правильно оформленных документов и подписи. Это ваша подпись?

– Моя, – упавшим голосом сказала Алена.

– Стыдно! – укорила сотрудница. – Зачем весь этот спектакль? Не можете выплатить кредит – верните деньги. Не хотите возвращать добровольно – вернете по суду.

– Я докажу в суде, что не брала у вас деньги.

– Это ваше право. Только не забывайте, что сумма увеличивается с каждым днем! – прокричала она в спину удаляющимся подругам.

– Если бы я не знала тебя много лет… – осторожно начала Ольга.

– Лельчик! – заплакала Алена. – Я не понимаю! Что это, что?! Поверь мне! Я же не сумасшедшая!

– Так! – посуровела Ольга. – Немедленно вытри сопли и возьми себя в руки! Сейчас мы пойдем к вам домой и все обсудим.

– Нет, нет, нет! – испугалась Алена. – К нам нельзя ни в коем случае! Ты что, хочешь, чтобы мама узнала?

– А ты собираешься от нее утаить? Ты что, ненормальная?..

…Ошеломленная Валя, слушая сбивчивый рассказ дочери, не проронила ни слова. Ольга тоже дипломатично молчала. И когда разговор угас, так и не завязавшись, над столом повисла гнетущая тишина.

– А может, у нее паспорт украли? – раздался из-за двери тоненький голосок.

– Мими! – ужаснулась Валя. – Ты что, подслушиваешь?!

– Молодец! – заорала Ольга. – Как же это я раньше не догадалась! Где у вас документы?

– В стенке, – сказала Алена. – В шуфлятке.

– В какой шуфлятке?

– Ну, в выдвижном ящике. Так баба Шура говорила, – пояснила Алена.

– Так иди смотри! Чего сидишь?!

Вернулась Алена быстро и молча развела руками.

– Что?

– Ничего нет. Ни паспорта, ни банковских документов.

– Вот! – озарилась Ольга. – А теперь я вам скажу, что надо делать. Ты обратила внимание, что в Сбербанке везде натыканы камеры слежения? – повернулась она к Алене. – У нас будет портрет преступника! Но самое главное не в этом, понимаешь?

– Нет, – честно призналась Алена.

Ольга, явно наслаждаясь ролью преуспевающего детектива, выдержала эффектную паузу.

– Главное, что на этой пленке не будет тебя! Понято? Надо немедленно обращаться в суд и в милицию. Пусть ищут преступника! Теть Валь, чего вы молчите?

– Не надо никуда обращаться, – тихо сказала Валя. – Я знаю, кто взял документы.

– Кто?! – вытаращила глаза Ольга.

– Наталья…

– Господи, мама! Да мы ей даже ничего не говорили!

– Когда тебе звонили из банка? Первого апреля? Как раз в этот день Наталья приходили сюда, и я помню, что она говорила по телефону…

– …а потом осталась ночевать, – упавшим голосом продолжила Алена.

– Но она же у вас черненькая, а Ленка рыжая, – постаралась соблюсти объективность Ольга. – Хотя что я говорю! Это-то как раз просто – купила парик, нарисовала лицо. Она же у вас художница. Ей и подпись подделать ничего не стоит. Вот сука! В суд подавайте, пока она все не истратила!

– Надо сначала с ней поговорить. Может, она вернет деньги? Или хотя бы часть. Ведь позор-то какой!

– Ничего она вам не вернет, – отмахнулась Ольга. – Она у вас последнее отнимет и еще на костях ваших попляшет. Вот в это я скорее поверю.

– Все равно надо сначала с ней поговорить, – не отступала Алена.

– Ну хорошо, – нехотя согласилась Ольга. – Только говорить будем мы с Вероникой. Вас-то она быстро вокруг пальца обведет и не поморщится. А мы из нее эти деньги вытрясем, как из Буратино.

– Из Буратино не вытрясли, – напомнила из-за двери Мими. – Он убежал.

– Ничего, – зловеще пообещала Ольга. – От нас не убежит…

Но, как говорится, свежо предание – не на ту напали.