Текст книги "Маг в пижаме (СИ)"

Автор книги: Инна Сударева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Ударить Иллариона она не могла: не поднималась рука.

Всадить в любимого человека драконий коготь – наверное, это на такое не отважился бы и самый крутой комикс-герой.

Вместо того, чтоб осуществить запланированное, Моника слабохарактерно расплакалась и поплелась обратно к вилле.

Возле древнего дуба, украшенного разноцветными платочками, она налетела на Наваркина. Доктор был бос, растрепан, имел широко раскрытые, полные восторга, глаза, и самозабвенно танцевал, прижимая к груди блестящий медный самовар, из трубы которого вился зеленоватый дымок. На ручках самовара висели и мелодично звякали серебряные колокольчики.

– Б-божэ, – простонала Моника (сия встреча не добавила света и легкости ее мыслям и чувствам).

– Да-да-да, – пропел Наваркин, сияя взглядом (его довольное лицо отражалось в боках самовара и там выглядело еще более довольным). – Какой у тебя прекрасный хобо-от.

Моника махнула на него рукой и попыталась шмыгнуть мимо, но Наваркин бросил самовар в сторону и схватил ее за локоть:

– В твоем хоботе много печали. Что-то случилось? – при этом на его глаза слезы навернулись.

– Извини, но ты не в том состоянии, чтоб меня понять, – пробубнила Моника.

– Ты не права, – шмыгнул носом доктор. – Я сейчас чрезвычайно чувствителен и восприимчив к чужому горю. И сейчас я склонен помогать всем и каждому, даже если это сопряжено с риском для жизни и с нарушением моральных общественных устоев. Итак, что случилось?

Моника вздохнула раз, два и выдохнула:

– Я не могу. Не могу всадить коготь в Ларю. А надо. А я не могу. Что же делать?

– Очень надо? – уточнил Наваркин.

– О-очень, – кивнула Моника и губу закусила, чтоб не расплакаться.

– Если надо – сделаем, – решительно тряхнул головой доктор. – Давай сюда коготь.

– Ты это сделаешь?

– Легко и быстро.

– Что ж…

Девушка отдала коготь Наваркину.

– Ну, я пошел, – сказал тот. – Только мне немного страшно, поэтому чмокни меня своим хоботом, хотя бы в щеку, чтоб я был посмелее. Это поможет, точно!

И Моника поцеловала его в щеку.

– Эх, жизнь моя жестянка-а-а, – пропел Наваркин, неизвестно для каких целей подобрал самовар и направил свои стопы туда, где трудился над новой статуей маг Илларион…

Этап пятый (финальный)

Моника не могла не пойти за доктором.

Наваркин же, пританцовывая и напевая под нос загадочную мантру "банька моя, я твой тазик…", двигался по аллее, оставляя за собой зеленый дым из самовара и, тем самым, напоминая паровоз.

А девушка боролась сама с собой. С одной стороны она хотела, чтоб Наваркин пошел и ударил Иллариона когтем, а с другой стороны ей хотелось остановить врачевателя, потому что она боялась, что ничего хорошего из этой затеи не получится.

– Встава-ай, страна огромная, – самозабвенно тянул Наваркин старинную, патриотическую песню.

Тут сердце Моники затрепетало, будто лист кленовый на ветру – в аллее появился Илларион. Легкой, пружинистой походкой он двигался навстречу Наваркину и тоже что-то пел. По-английски, про любовь. Судя по всему, мысли волшебника порхали где-то в далекой амурной стране.

– Готовность номер один! – сам себе скомандовал доктор и швырнул самовар в ближайшие кусты – оттуда с писком вылетела какая-то птичка. – Всем постам! Преступник вооружен и очень опасен!

Моника на всякий случай прыгнула к самовару.

Наваркин же нацепил на нос извлеченные из кармана джинсов темные очки и, поравнявшись с Илларионом, вежливо спросил:

– Добрый день, не подскажете, сколько сейчас градусов ниже нуля?

Илларион застыл и замолк, безмерно удивленный.

Доктор воспользовался его ступором и замахнулся на чародея когтем.

Маг не сплоховал – вовремя среагировал и ответил на замах резким ударом в нос.

Наваркин квакнул, залился кровью и опрокинулся на спину, уронив драгоценный артефакт на дорожку.

– Ну не сволочь? – развел руками Илларион, глядя на ошарашенную Монику.

– О! Зачем? Что ж ты сделал? – выкрикнула девушка, бросаясь к распростертому на земле Наваркину.

– Вообще-то этот псих хотел меня убить, – сказал чародей, пальцами расчесав свои золотистые волосы.

Моника приподнимала бедолаге-доктору голову и в то же время лихорадочно соображала, что же делать дальше. И сообразила:

– Не убить! Не убить! Он помочь тебе хотел!

– Да, конечно. Помочь мне умереть, – хохотнул чародей, пряча руки в карманы.

– Если бы он всадил тебе в грудь этот коготь, ты бы не умер – ты бы отправился в мир Катарины! И вы были бы навеки вместе! – выпалила Моника.

– Д-да, д-да, – заикаясь, отозвался пришедший в себя, окровавленный и жутко обиженный Наваркин. – Как-то так.

Илларион сощурился, чтоб рассмотреть ауры девушки и доктора – он хотел проверить, врут они или нет. Но ничего предосудительного не заметил. Он не знал, что хорошо видеть ему мешает чужая магия, пропитавшая его собственную ауру.

– Возможно, вы оба лжете, – пробормотал маг, поднимая коготь царицы драконов с земли. – Но, что тоже возможно, вы хотите мне помочь. Помочь встретиться с Катариной…

– Мы очень хотим тебе помочь, – всхлипнув, отозвалась Моника (теперь она не лгала).

Илларион не смотрел на нее – он смотрел на мраморный лик своей любимой, который высился над дальними кипарисами.

– Катарина, – прошептал чародей. – Чтоб быть с тобой, я на все готов!

И, зажмурившись, он сам себе вогнал коготь в грудь. И беззвучно повалился в траву.

Потемнело небо, смолкли птицы, со стороны моря запахло бурей.

Моника заахала, бросила Наваркина и кинулась к любимому.

– Шекспир отдыха-ает, – протянул доктор, поднимаясь на ноги.

– Умер! Он умер! – рыдала Моника, обнимая Иллариона. – Не говорит, не смотрит, бледен, как смерть!

– Дальше – тишина, – процитировал эскулап.

– Ларя! Ларя! – звала девушка, целуя белое лицо волшебника.

Вдруг по телу Иллариона пробежала дрожь. Словно его током неслабо ударило. Потом еще раз и еще раз.

Моника отпрыгнула в сторону, Наваркин схоронился за ближайшее дерево, зажимая кровенящие ноздри пальцами. Он, по вполне понятным причинам, опасался чего-нибудь пострашнее тычка в нос.

Тело Иллариона выгнулось дугой, руки замолотили по траве, словно волшебник раскапризничался. Потом у мага открылся рот, и оттуда вылетела сияющая пушинка. Она сделала круг над лицом Иллариона, померцала разноцветным и исчезла, оставив после себя легкий белый туман. А тело волшебника успокоилось, обмякло.

– Ну, вот и сказочке конец, – хихикнул из-за дерева Наваркин. – А у вас, барышня, хобот пропал. Да-да-да.

Дрожащая от волнения Моника бросилась к открывшему глаза Иллариону.

– Милый! Как ты? Что ты?

– Радость моя! Счастье моё! – засмеялся чародей. – Что ж ты так беспокоишься? Ну, задремал я чуток…

– Милый, – расплакалась Моника, крепко-крепко обнимая Иллариона. – Я тебе все-все расскажу… Ох, как же мне с тобой хорошо…

Наваркин деликатно покашлял, покинув своё укрытие:

– Не забудьте мой нос починить и Валентина расколдовать. А то зачахнет он у вас в холле – придется прямо там на дрова пилить.

– Валентин? В холле? – удивился Илларион. – Что он делает в холле?

– Все-все расскажу, – промурлыкала Моника, целуя мага в ухо. – Пойдем в дом, милый…

* * *

Теплый ветер носился над пустошью, причесывая вересковые прядки. Небо морщилось и колыхалось, как полотно гигантского тента.

Клаус сидел на берегу тихого ручья и хмуро смотрел, как вода уносит опавшие листья ивы за поворот – за древний седой валун, украшенный изумрудными пятнами мха. Дракон так был погружен в себя, что его мысли обращались в мрачные круглые тучки и толклись у него над головой, перебрасывались крохотными молниями, а он этого не замечал.

Ему до боли в костях хотелось обратиться в камень, навсегда.

И он бы сделал это, если бы не шелест шелка за спиной, не тихий голос:

– Кла-аус.

Царица Катарина обвила своими тонкими руками его шею, прижалась губами к его левому уху.

– Клаус. Улыбнись мне, Клаус.

Он нахмурился еще больше, потому что почувствовал, как смягчается его почти окаменевшее сердце, как пальцам очень хочется коснуться ее пальцев, и из-за этого он разозлился сам на себя. Катарина же улыбалась, видя, что мрачные мысли-тучи потихоньку растворяются в воздухе.

– Клаус. Ты – моё все. Неужели ты этого не знаешь? – промурлыкала она.

Клаус поднял глаза, посмотрел на нее.

– Пойдем на озеро, – предложила Катарина. – Побросаем камушки.

– Я ненавижу тебя, – процедил сквозь зубы Клаус, и глаза его загорелись яростными, красными огнями.

– Я тоже ненавижу себя, – обворожительно улыбнулась царица драконов, рождая в своих глазах изумрудные искры.

Еще минута – и они рванулись друг к другу, чтоб обниматься и целоваться, жарко, страстно.

Крошки эльфы, следившие за драконами из-за седого валуна, захихикали и умчались к холмам, по пути осыпая вереск душистой радужной пыльцой. Где-то там, на камне, их ждало ореховое печенье…

Июль 2009 года

Мышиное молоко и другие ингредиенты

Однажды в альтернативной Италии наступило такое необычное время, когда крутому магу Иллариону совершенно не захотелось плавать по голубым и ласковым волнам Адриатики. И валяться в гамаке под сенью рослых кленов ему не захотелось. И пить ароматный кофе со свежей выпечкой – тоже. Даже с любимой девушкой Моникой стало вдруг чародею скучно.

Это, конечно, было с одной стороны необычно и даже, возможно, вызвало бы прорицание общественности, если бы она об этом проведала, но, с другой стороны, это же вполне нормально, когда тебе вдруг надоедает привычная обстановка, привычное окружение, и тянет тебя в какие-нибудь неизведанные миры, за приключениями. Или хотя бы – в магазин за новым облачением.

Поэтому Илларион, будучи не только крутым, но и мудрым волшебником, не особо испугался, обнаружив в себе подспудное желание все бросить, со всеми распрощаться и уйти куда-нибудь знакомиться с чем-то новым и интересным.

Маг сменил любимую, но наскучившую пижаму на удобную одежду из джинсов, льняной рубахи и волшебного жилета, в котором было все, что нужно путешественнику, собрал небольшой рюкзак, чтоб не привлекать к себе ненужного внимания людей своей беспоклажностью, дипломатично сказал Монике: "Мне надо в город, дорогая. Что тебе оттуда привезти?", получил от улыбающейся девушки список того городского, что она желала увидеть в своих владениях, и вышел во двор.

Там его взгляд наткнулся на недавно расколдованного Валентина. Молодой волшебник пыхтел и обливался потом, накручивая километры на беговой дорожке.

Год назад Валентин имел вполне приличную, субтильную фигуру и мог хвастать тем, что при росте в метр восемьдесят весит не более семидесяти килограмм. Однако, будучи дубом, он прибавил в росте и весе во время пребывания в мире драконов и едва-едва смог протиснуться в межмировой разлом, чтоб вернуться в поместье Иллариона. Последнему ничего не оставалось, как расколдовать потерявшего дары речи и движения Валентина, застрявшего в холле. Тут-то и выяснилось, что молодой волшебник и в облике человека теперь довольно объёмен и тяжел. Странным было то, что в росте он не прибавил – сохранил свои метр восемьдесят. "Скорее всего, это связано с искривлениями пространства и времени при переходе из одного мира в другой", – предположил Илларион, осматривая собрата, превратившегося в толстяка.

Теперь Валентин боролся с лишним весом. Уже два месяца он жил в поместье Иллариона, придерживался строгой диеты и каждый день запрыгивал то на велотренажер, то на беговую дорожку.

Помогать Валентину магией Илларион отказался и парню посоветовал не использовать волшебства для возврата прежних параметров.

– Нельзя в таком деле полагаться на чары, – поучал старший маг младшего. – Чары, как и все на свете, надо с умом использовать. Если наколдовать себе крутое телосложение, то оно недолго продержится. Потому что ты знаешь, что в любой момент легко и просто вернешь себе идеальные формы. А вот если посредством многочисленных тренировок добиться тела а-ля Аполлон Бельведерский, то потом и беречь это тело будешь, и самооценка твоя повысится.

– Да-да-да, – поддерживал чародея многомудрый доктор Наваркин (он тоже последние два месяца проживал в поместье Иллариона, ибо очень ему нравились здешняя рыбалка и черноглазые, пышногрудые девушки из соседней деревушки). – Точно-точно. К тому же, по моим наблюдениям, волшебникам необходимо содержать свое тело в гармонии с окружающей средой. Иначе оно быстро поизносится и все чаще будет требовать магического вмешательства. А это – как ни крути – вредновато. Неужели вам охота через пару сотен лет начинать каждое свое утро с магических щелчков, дабы вернуть на место отвалившиеся во время сны печень и почки? – и доктор затянулся душистой сигареткой и выпустил сизый дым себе в ладонь.

– А ты сам? Разве не колдуешь себе эдакие вот бицепсы? – хмыкнул разжиревший Валентин, кивая на красиво развернутые, мускулистые плечи Иллариона.

– Иногда колдую, иногда – нет, – не стал лукавить могущественный чародей. – Но мне сие безразлично, поскольку я веду достаточно правильный образ жизни и регулярно занимаюсь плаванием. А еще траву кошу – это тоже благотворно влияет на фигуру… А вот тебе жизненно необходимо силу воли воспитать и самооценку повысить. Слабохарактерный ты парень. Уж прости за прямоту…

– Ладно-ладно. Понял-понял, – вздохнул Валентин…

С той поры и начал молодой чародей с лишним весом бороться и силу воли воспитывать так, как это обычно делали обычные, не обремененные магическими способностями, люди. Получалось у Валентина, прямо скажем, весьма неплохо. За месяц он заметно похудел. Правда, когда в кухне готовилось что-либо ароматное из телятины или баранины, молодой чародей, скрепя сердце, убегал подальше в парк и там, возле фонтана, украшенного фигурами русалок, много-много раз отжимался от бортика…

Увидав вышедшего на крыльцо Иллариона, Валентин остановил беговую дорожку и поинтересовался:

– Куда собрался?

– В город прогуляюсь. Среди людей потолкаться охота, – не стал лукавить Илларион, посматривая на верхушки дальних кленов.

– Забава – так себе, – заметил Валентин.

– Для сегодня – в самый раз, – ответил Илларион.

– М-м-м… могу я с тобой пойти? – вдруг спросил юноша.

– Нет-нет! – встрепенулся могущественный чародей.

– Чего так? – слегка нахмурился Валентин.

– Хочу побыть один, – сказал Илларион и ударил подушечкой указательного пальца по подушечке большого – беговая дорожка Валентина тут же заработала, и молодому волшебнику пришлось засеменить ногами, чтоб не слететь в клумбу с голубыми и желтыми ирисами.

– Да-да-да, батенька, – заявил свое мнение Наваркин, являясь из-за ближайшего кипариса (доктор, как обычно, был экстравагантно одет – в широкополую соломенную шляпу, бриджи в крупную алую и синюю клетку и розовую майку с выложенной стразами надписью "SuperDoc"). – Одиночество иногда жизненно необходимо. Например, для того, чтобы никто не мешал наслаждаться любимым делом, – Наваркин достал из кармана штанов древнюю серебряную фляжку, украшенную валлийской вязью, и сделал пару глотков – глаза доктора тут же засияли зеленоватыми огнями; пропев вполне оперным голосом "Не сыпь мне соль на ра-ану…", магический врачеватель вернулся за кипарис, там упал в густую траву и затих, погрузившись в сон, полный розовых и приятно пахнущих девушек в полупрозрачных одеяниях…

– Милый! – Моника высунулась в окно и позвала Иллариона. – Не забудь журналы!

– Хорошо-хорошо, – волшебник помахал ей рукой.

– И зачем столько хлопот? – пропыхтел Валентин, уменьшая скорость дорожки. – А пальцы на что? Щелкнул – и…

– Неправ, – отозвался Илларион, проходя мимо юноши к подъездной аллее. – Иногда очень приятно пожить и подействовать, как обычный человек. Вот нынче у меня такое настроение, – он закинул рюкзак на плечо и ступил в прохладную тень старых лип…

Топать по серым камнями дороги, построенной пару тысяч лет назад древними строителями, было чрезвычайно приятно и полезно: ноги шагали мерно и бодро, руки двигались в такт ходьбе, рюкзак помогал спине не горбиться, глаза наслаждались красивыми видами, а ноздри тянули в легкие воздух, полный славных запахов – трав, цветов и моря. Ветер трепал светлые волосы чародея, яркое солнце грело его плечи.

Илларион был в отличном настроении, поэтому пел старинную итальянскую песенку о пастухе, встретившем свою красавицу-пастушку под кустом цветущей акации.

Мимо несколько раз проносились машины. Из некоторых волшебнику махали руками, приглашая подвезти, но Илларион с улыбкой качал головой, давая понять, что намерен двигаться пешком.

На городские плиты он вступил к полудню, когда жара достигла своего пика, и все предпочли спрятаться в тень. Поэтому улицы города встретили мага безлюдьем и тишиной.

– Так-так, но жуки-пауки испугалися, по углам, по щелям разбежалися, – процитировал Илларион довольно известного детского поэта из далекой России, шагая по улице Виноградной и посматривая на окна и витрины.

Оттуда на него посматривали разморенные жарой горожане.

Волшебник вздохнул, останавливаясь у первого попавшегося кафе: так уж получалось, что потолкаться среди людей не удавалось. Конечно, можно было и посредством магии выгнать всех на улицы, чтоб образовать людское многошумное море, но Илларион не мог позволить себе такую эгоистичную выходку. Поэтому он зашел в кафе, сел за свободный столик, в плетеное кресло, лучезарно улыбнулся подошедшей официантке, темноглазой девушке лет двадцати, тоненькой и приятно пахнущей вишней, и сделал заказ:

– Мне, пожалуйста, ореховое печенье и липовый чай.

– Сейчас все будет, – ответно улыбаясь, пообещала девушка, и бесшумно юркнула в боковую дверь.

Илларион взял газету, лежавшую на краю стола, развернул ее и…

И принялся не читать, а прислушиваться к беседе, которую вели две почтенные дамы в старомодных нарядах. Они сидели через проход, за столиком под картиной, изображавшей белоснежный парусник в спокойном, бирюзовом море.

– Нет, вы только представьте, Мирабель, это же настоящая магия! Его мази помогают! – говорила одна дама другой, пуча и без того большие карие глаза и упираясь в крышку стола своим крупным бюстом, укрытым в пестренький шелк. – Он при мне намешал это снадобье из разных гадких вещичек… Ну, знаете, всякое-такое: перо вороны, крысиный зуб и какие-то травы с черными стеблями… выглядит все это ужасно, но оно работает! Я мажу свои, – тут она запнулась, сообразив, что сейчас надо перейти на таинственный шепот, и наклонилась к соседке, которая слушала ее, тоже выпучив глаза, и прошептала (но Илларион прекрасно всё услышал, потому что незаметно щелкнул пальцами и из-за щелчка приобрел способность слышать практически как неясыть). – Мажу я свои груди, и они округляются, становятся такими, как в юности! И попа, кстати, тоже!

Тут на кухне кто-то уронил какую-то посуду, и ужасный грохот сделал очень больно супер-слышащим ушам Иллариона. Волшебник с воплем схватился за голову и даже под стол повалился, потому что мозг, будто иголками с двух сторон пропороли.

Когда более-менее пришел в себя, то увидел три пары испуганных глаз, которые смотрели на него. Темные и самые большие глаза принадлежали девушке-официантке, две другие пары – почтенным дамам, которые пару минут назад беседовали о чудодейственных мазях.

– Как вы? Все в порядке? – дрожащим от тревоги голосом спросила официантка, помогая Иллариону подняться.

– Да, я в порядке. У меня что-то в голове взорвалось. Бывает так иногда, – пустился в объяснения чародей, виновато улыбаясь. – Словно кто-то палкой по черепу ударил…

– Ах, это нехорошо! – заявила дама в белой шляпке. – У моего покойного мужа наблюдалось что-то похожее. Это свело его в могилу! А вы такой молодой. Вам обязательно надо обследоваться у врачей!

– Спасибо. Я непременно наведаюсь в клинику, – поспешил уверить даму Илларион, возвращаясь на свой стул за столиком. – Спасибо за совет.

– Что ж, это хорошо, очень хорошо, юноша, – дама улыбнулась чародею и повернулась к подруге.

Тут волшебника осенило, и он поспешил воплотить свою неожиданную идею в жизнь:

– Простите, но я нечаянно подслушал ваш разговор…

Дамы вновь обернулись, глянули на молодого человека с любопытством, переглянулись, не зная, что и думать.

– Вы говорили о каких-то чудесных мазях, – пояснил Илларион. – Знаете, я ведь уже наблюдался во многих клиниках, у многих известных докторов, но ни один не смог мне помочь. У меня редкая наследственная болезнь, и я очень хочу от нее избавиться. И вот я пустился в небольшое путешествие, чтоб найти лекарство от своей хвори…

– Ах, вот оно что, – заулыбались дамы, с еще большим любопытством глядя на молодого человека.

Илларион понял, что удачно подцепил их на крючок:

– Что ж, может быть, вы присядете за мой столик и окажете мне любезность – расскажете о том замечательном волшебнике, который умеет делать чудесные снадобья? Я кое-что слышал о нем и прибыл в ваш город именно поэтому.

Услышав такие слова, дама в белой шляпке повернулась к подруге и торжественно заявила:

– Вот видите, Мирабель, я же вам говорила: наш чародей уже хорошо известен!

– Ладно-ладно, – кивнула Мирабель. – Я не глухая и не слепая: я все вижу и все слышу.

Обменявшись такими репликами, дамы дружно шагнули к столику Иллариона и уселись на скамеечку напротив могущественного мага. В их глазах пылала та решимость, которая присуща людям, готовым спасать не только болезного юношу, но и все человечество в придачу.

– Значит, вы мне покажете, где он живет? – улыбаясь, спросил волшебник.

– Конечно! – с апломбом ответила дама в белой шляпке. – Мы же не можем бросить вас в беде! Но для начала, молодой человек, угостите нас чем-нибудь ароматным и вкусным.

Илларион улыбнулся еще шире и помахал темноглазой официантке рукою…

Комната была большой, темной и пропитанной запахами трав, среди которых опытный нос без лишних усилий установил ароматы липы, ромашки и сосновой хвои. Все три окна комнаты прятались за тяжелыми портьерами мрачного фиолетового цвета. Из-за множества кованых стеллажей, заполненных разнообразными банками, бутылками, коробками и ящиками, не было видно стен. На середине комнаты располагался стол, покрытый скатертью из того же материала, что пошел и на портьеры, и несколько мягких кресел, каждое – в наряде из покрывала с восточным рисунком.

Кроме крупных предметов мебели, без которых вряд ли обошлась бы остановка, внимательные глаза Иллариона приметили и кучу всяких интерьерных мелочей, чье отсутствие могло бы положительно сказаться облике комнаты: разномастные веера, статуэтки божков и идолов, азиатских, африканских и прочих, живописные засохшие букеты в вазах и на полках и прочее, прочее, прочее…

Однако крутой маг Илларион пожаловал в сию обитель пока еще неизвестного миру чародея не за тем, чтоб посоветовать ему более удачные способы оформления интерьера жилища, а совсем по другому поводу.

Илларион пришел сюда, дабы разнообразить собственный досуг. Поэтому он окинул быстрым, но внимательным глазом, покои, в которые внедрился, и затем посмотрел на хозяина сиих владений – на высокого, худощавого молодого человека с черными курчавыми волосами и бегающим взглядом светло-карих глаз. И тут же убедился в том, что перед ним – не волшебник. Ибо у волшебников планеты Земля очи были голубыми.

"Шарлатан", – подумал Илларион, чуть заметно прищурившись для того, чтоб прочитать мысли «чародея».

"Не очень-то вы вовремя, мистер верзила, – подумал «чародей», радушно улыбаясь посетителю.

– Добрый день, – сказал крутой маг, вежливо и изящно кланяясь. – Мне нужен сеньор Бальтазар.

– Добрый день, – ответил «чародей». – Я и есть Бальтазар. Бальтазар Скобиус, бакалавр прикладной магии, маг в третьем поколении. Чем могу служить?

Илларион вновь глаза чуть прищурил, увидел, что бакалавр беззастенчиво врёт насчет научного звания и происхождения, тряхнул головой и начал свою историю такими словами:

– Я по вопросу магических зелий. Я слышал, что вы чудеса творите.

– Д-да, я по этой части кое-что кумекаю, – с легким неудовольствием ответил мастер Скобиус, настороженно глядя на гостя.

– Это хорошо! Замечательно! – обрадовано хлопнул в ладоши Илларион. – Значит, сеньора Мирабель правильно меня направила!

– А-ах, сеньора Мирабель, – с заметным облегчением выдохнул бакалавр прикладной магии. – Что ж вы раньше не сказали?

– Ждал удобного момента, – лукаво улыбнулся Илларион.

– Какие же у вас проблемы? Чем могу помочь?

– Левитация. Меня интересует левитация.

– Э, – Бальтазар на минуту растерял все слова, а на лицо явил изумление. – Летать? Вам летать надо? Я правильно понял?

– Ну, как бы вам сказать, хотя бы пару секунд, – пустился в объяснения хитрый Илларион. – Я спортсмен. Прыгаю в длину. И я… я хотел бы выиграть предстоящее соревнование, установить новый рекорд. А чтоб победить, мне надо что-нибудь такое, чтоб я мог летать. Хотя бы пару секунд, чтоб побить свой собственный рекорд и рекорды соперников. Понимаете?

– Понима-аю, – протянул Бальтазар и лукаво улыбнулся (ему импонировало то, что клиент на поверку оказался не меньшим плутом, чем он сам). – Но вас могут поймать. Что тогда?

– Поверьте: не так уж это сложно – обдурить медицинскую комиссию. Да и кто будет знать о моих летательных способностях? – пожал плечами Илларион. – Только я да вы. Сам себя я не сдам, а за ваше молчания я готов хорошо заплатить.

– Что ж… что ж, – пробормотал сеньор Скобиус, теребя в руках один из вееров. – Это интересно. Очень интересно… Но я… даже не знаю… это сложная работа – сделать зелье для левитации. Очень сложная!

– А я вас не тороплю! – заверил «мага» маг. – Мне нужен результат, а не спешка. У торопыги не бывает хороших результатов, поэтому – не торопитесь.

За время беседы Илларион, пользуясь своими знаниями по физиогномике, достаточно узнал о сеньоре Скобиусе.

Бакалавр прикладной магии был обидчив, скрытен, злопамятен, а еще – постоянно плутовал. К тому же, форма губ и скул Бальтазара Скобиуса указывала на то, что в детстве он получил психологическую травму. Возможно, его травили одноклассники…

– Ваша проблема всецело мною понята, – нахмурив брови, уже тверже заговорил Бальтазар (он почувствовал себя неуверенно под слишком пристальным взглядом Иллариона). – Но сейчас я очень занят и жду клиента, с которым договаривался о встрече еще на прошлой неделе. Поэтому, если вас не затруднит, не могли бы вы прийти ко мне завтра утром? Часов в одиннадцать. Я думаю: я решу вашу проблему. Посоветуюсь со своими книгами, пороюсь в записях. Уверен: я найду решение…

– А сколько я вам должен за сегодняшний визит? – ослепительно улыбнувшись, поинтересовался Илларион.

И без магических способностей можно было заметить, что мастер Скобиус расцвел пышно, как водяная лилия, услышав о деньгах. Но Бальтазар взял себя в руки, чтоб не спугнуть нарисовавшегося клиента, который торопился начать расставание с деньгами, убрал из глаз блеск сребролюбия, придал лицу озабоченное выражение и ответствовал, величаво заложив руки за спину:

– Пока что, уважаемый сеньор, я вам ничем не помог, а потому будем считать, что наша беседа – это не беседа продавца и клиента, а разговор двух друзей. А друг с друга за беседу денег не берет. Об оплате поговорим завтра, когда я соберу информацию по вашему случаю…

Как договаривались, Илларион явился к Бальтазару в одиннадцать утра и застал бакалавра прикладной магии в черном бархатном халате, подпоясанном шнуром из серебряных нитей, и в фиолетовой феске.

Скобиус курил душистую сигару и раскладывал на столе некие старинные свитки и книги. Пожелтевшая бумага таинственно шуршала. В комнате все портьеры были по-прежнему задернуты, и свет давала шестерка толстых, витых, темно-синих свечей, расставленных по периметру стола.

– Доброе утро! Прошу: садитесь, – громко и бодро поприветствовал Иллариона Бальтазар.

– Это вы по моему поводу так хлопочете? – осведомился Илларион, опускаясь на один из мягких стульев и тут только замечая крупного черного кота, который сидел под столом, полускрытый тяжелой темной скатертью, и не спускал внимательных, золотистых глаз с посетителя.

– Конечно по вашему поводу! Мы ведь договорились! – тряхнул головой Бальтазар, и пепел с его сигары слетел на одну из книг (из этой мелочи Илларион сделал вывод, что мастер Скобиус не считает старинный фолиант чем-то ценным и полезным и держит в своем арсенале лишь для того, чтоб производить определенное впечатление на доверчивых посетителей). – Хотите чаю? С печеньем? У меня есть вишневое…

– Нет-нет, благодарю. Я уже завтракал, – улыбнулся могущественный чародей и сложил руки на коленях, словно школьник, пришедший в кабинет директора.

– Как пожелаете, – кивнул Скобиус и тут же ткнул пальцем в один из свитков. – Вот оно, то, что вам нужно!

Илларион вытянул шею, чтоб рассмотреть пергамент, но Бальтазар засмеялся и шутливо погрозил посетителю пальцем:

– Нет, не пытайтесь: вы ничего не разберете. Это древние, тайные письмена. Они понятны только избранным.

– А вы – избранный? – удивленно похлопав ресницами, спросил Илларион.

– Можно и так сказать. Я родился в особой семье. В семье магов, чародеев и целителей, – сделав загадочное лицо, ответил Бальтазар. – А в этом мелком городке я потому, что мне надоела известность. Знаете, шум больших городов, нескончаемые потоки заказчиков, работа по ночам, – всё это крайне меня утомило. Поэтому я здесь. Под вымышленным именем, конечно. Но, не могу не помочь нуждающимся, – он сокрушенно развел руками. – Когда просят помощи, я не могу отказать. Такой уж характер. Вот боюсь теперь, что из-за моей отзывчивости мне скоро опять придется переезжать…

Илларион же видел, как лживо желтела аура потомка волшебников, и понимающе кивнул, преданно глядя прямо в глаза великому чудодею Скобиусу.

– Я рад, что вы мне доверяете, – сказал Бальтазар. – Доверие очень важно! Оно необходимо! Если вы не будете мне доверять, я не смогу вам помочь. Без доверия моя магия теряет часть своей мощи, потому что я вынужден тратить силы на поддержание душевного равновесия. Ведь меня очень огорчает, когда мне не верят.

– Понимаю. Я вам верю, – беззастенчиво врал Илларион, ожидая большое веселье.

Скобиус улыбнулся, нацепил на свой тонкий нос очки, тряхнул пергаментом и стал читать какую-то тарабарщину на несуществующем языке.

– Иморус гатарус бесто биз пасто, – пропел он и еще раз улыбнулся (был, видимо, очень доволен сам собою).

– Это про что? – поинтересовался Илларион.

– Это – про первый ингредиент нашего волшебного зелья, – пустился в объяснения Скобиус. – Нам нужно мышиное молоко.

– Ого! – великий чародей велико «огорчился».

– Да-да. Без него волшебство даже не начнется, – кивнул Бальтазар, сочувствующе глядя на клиента.

– Да где ж его взять? Именно мышиное? Разве мыши доятся? – вопросил Илларион и сделал при этом крайне несчастное, даже плаксивое, лицо.