Текст книги "Маг в пижаме (СИ)"

Автор книги: Инна Сударева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Что ж тебе дома не сидится? – вздохнул Илларион, поджав губы.

– Потому что тебе сидится, – вновь ухмыльнулся темный маг и щелкнул пальцами. – На!

Илларион кувырнулся с камня в траву – испепеляющий ветер с кровожадным воем пронесся над ним и врезался в клен. Дерево обуглилось и тут же рассыпалось, до самых корней.

– Фу! – сказал Зарин, разочарованный собственным промахом.

– На! – отозвался Илларион и тоже щелкнул пальцами.

Темный маг поклонился, и примораживающий вихрь свистнул мимо его головы, ушел в озеро – на воде тут же появились и закружились большие белые кувшинки. Воздух наполнился их ароматами.

– Фе! – скривился Зарин.

– Ха! – выпалил Илларион.

И они защелкали друг в друга пальцами, да так, что вокруг треск нескончаемый пошел, очень схожий со стрекотанием кузнечиков, одуревших от июльской жары и желания спариваться.

Вспыхивало пламя, взрывалась земля, летели во все стороны песок и трава, вставала стеной вода, являлись из сумеречных зон непонятные существа и растения, чтоб тут же обратиться в пепел, пыль или мириады искр.

Никто из чародеев не хотел проигрывать. Хоть и были Илларион и Зарин антиподами, но имели они кое-что общее – крутизну и необъятное самомнение. Ведь и то и другое бывает, как у положительных персонажей, так и у отрицательных.

Перемещаясь во временной спирали, они угадывали действия друг друга и наносили упреждающие удары или увертывались от магических выпадов. Плюс еще – им и на самообслуживание времени и волшебства хватало. Ведь во время столь эффектной и великой битвы совершенно недопустимо быть потным, грязным и растрепанным.

Так что, пусть земля, вода и воздух плясали вокруг магов что-то, весьма напоминавшее тарантеллу, но оба чародея ничуть не потерпели от бушевавших катаклизмов. А вот бутылки, мясо и скатерть, расстеленная для пикника, распылились на атомы и безвозвратно унеслись в безвоздушное пространство…

Потом вдруг все оборвалось, и Зарин исчез.

Так же внезапно, как и появился.

Илларион даже рот открыл, чтоб возмутиться такой невежливостью, но ничего не сказал и возмущение притушил, потому что постиг причину исчезновения антипода: старший сын Соловья-разбойника как раз оформил свое право на наследство в мире под названием "Тридевятое царство. Тридесятое государство". Частью наследства, естественно, являлась и магическая аура сказочного негодяя. Она активизировалась и заработала. Как обычно, против Зарина.

– Ха! – сказал Илларион и опустил правую руку, только что совершившую рекордное количество щелчков за весьма малый промежуток времени, в прохладную воду – подушечки пальцев немного болели.

– Ооо! – злобно вопил маг Зарин в Бело-Синем мире, с яростью круша сапогами черепа казненных царей и лордов. – Как такое возможно?! Ну, как такое возможно?!! – и он выдохнул огнем на встающее на востоке солнце – светило испуганно нырнуло обратно, и в Бело-Синем мире наступила долгая черная ночь…

А прекрасная рыжеволосая Моника прибежала к озеру с соседнего луга и водрузила на голову крутого мага Иллариону венок из белых ромашек и розового клевера и нежно шепнула небритому чародею: «Я тебя люблю»…

Июнь 2008 года

Крошки в латах

Вот оно – утро, теплое и розовое.

И вот он – кофе. Черный, с ароматным коньяком.

Крутой маг Илларион поднес к губам белоснежную фарфоровую чашечку, глотнул дивного горячего напитка и улыбнулся бирюзовой стрекозе, которая совершила посадку на его колено.

Сам чародей – в любимой льняной пижаме бежевого цвета – сидел на мраморных ступенях своего замка, шевелил пальцами босых ног и смотрел, как ветер с моря треплет разноцветные ленточки на древнем дубе.

Ленточки на ветки старика повесил сам Илларион. Чтоб оживить чересчур сурового великана. По мнению чародея, дубу не помешало бы на время окунуться в легкомысленное разноцветие и вспомнить детство.

– Это поможет тебе сохранить бодрость и силу еще на многие годы, – говорил маг дереву, опоясывая его могучий ствол веревкой из пестрых платков. – Этой весной ты позже всех листья выпустил. Пахнет депрессией. А депрессия опасна для здоровья…

Теперь Илларион сидел на ступенях, пил кофе, смотрел на дуб и видел, что старику, в самом деле, стало лучше: посвежела листва, окрепли гигантские корни, а некоторые понурившиеся ветви вновь поднялись и дали молодую поросль…

Тем временем бирюзовая стрекоза досконально изучила переплетение нитей в льняной ткани пижамных штанов волшебника и улетела с его колена в заросли белоснежных флоксов.

– Бирюза! – осенило Иллариона. – Нынче я подарю Алесио рубашку из бирюзового шелка! – и он весело щелкнул пальцами – тут же с небес в плетеное кресло опустилась задуманная одежда, еще и с пуговицами из лунного камня.

Глазастый дурачок Алесио – худощавый юноша двадцати лет – был младшим сыном гончара Джипа, жившего в небольшой деревеньке на соседнем склоне. Алесио был слаб умом, но добр и простодушен, как младенец. А еще обычными садовыми ножницами он творил волшебство: мог выделывать такое из кустов, что даже Илларион удивлялся.

Конечно, такой крутой маг, как Илларион, легко мог и сам подстригать кусты и превращать их во что угодно. Один щелчок пальцами – и весь парк в секунду превратился бы в шедевр паркового искусства. Но разве это было бы волшебно? Разве это обрадовало бы душу?

Илларион, будучи великим чародеем, знал, что такое настоящее волшебство. Поэтому приглашал Алесио и его старые садовые ножницы в свое поместье, а потом сидел где-нибудь в тени и наслаждался звуками, несшимися из аллей: постукиванием ножниц и пением дурачка. Юноша ведь еще и пел прекрасно.

Заслушивалась и Моника. Песни Алесио прекрасно дополняли ее занятия йогой по утрам и кунг-фу во второй половине дня.

Обычно за работу Илларион дарил парню два золотых кольца и шелковую рубаху, которые обладали прекрасным свойством – подделывались под размер того, кто их надевал. Благодаря Алесио уже все жители его деревни ходили в ярких одежках из тончайшего индийского шелка и с золотыми колечками на указательных пальцах. Ну, а отец Алесио давным-давно перестал сокрушенно и печально смотреть на необычного сына и каждый день покупал юноше ореховое мороженое…

Илларион допил кофе, швырнул чашку и блюдечко в открытое окно столовой: посуда еще в полете вмиг стала чистой и затем без какого-либо звяканья пристроилась туда, куда полагалось – на серебряный поднос в резной сервант. А могучий чародей растянулся прямо на нагретых солнцем ступенях, закинул руки за голову и закрыл глаза. В таком расслабленном состоянии он намеревался обдумать дизайн колец, которые предстояло сотворить сегодня для творческого человека по имени Алесио…

Через минуту он задремал, и во сне увидел те самые кольца. А потом резко проснулся, потому что со стороны липовой аллеи донесся испуганный голос садовника:

– Господин! Господин Иллара!

Маг щелкнул пальцами и моментально перенесся к юноше, по пути взъерошив дремавшую на старом клене сову. Она обиженно ухнула и перелетела на другую ветку.

– Там! Там! – Алесио прыгал возле старой каменной изгороди и показывал куда-то на дорогу.

Прибежала посмотреть и Моника.

– Что? Что это такое? – изумленно спросила она, хватая Иллариона за руку.

Волшебник же рассеянно улыбался…

Сперва из-за зеленого холма, украшенного желтой лентой дороги, явилось длинное, полосатое, бело-синее копье с розовой лентой под острием. Копье было очень длинное, слишком длинное. Оно все росло и росло из-за холма, а тот, кто его нес, все не появлялся.

Заворожены этим удивительным зрелищем были все, даже Илларион.

Наконец, показалась огромная голова вороной лошади, могучего рыцарского коня. Через минуту явился и всадник, уверенно держащий странное копье, и Моника ахнула, а Алесио засмеялся: так они выражали свое изумление, ведь на широченной спине жеребца-гиганта уверенно сидел мальчик лет шести, в рыцарских доспехах, покрытых сверху белым кафтаном с изображением черного льва на груди. За этим удивительным всадником показался и второй – тоже мальчик, тоже в доспехах, но попроще и без кафтана, на такой же большой, но рыжей лошади, без копья, но со щитом и двумя мечами при седле.

– Странствующий рыцарь и его оруженосец, – шепнул Илларион Монике.

– Но это же совсем крошки, – сказала девушка. – Посмотри, какие у них нежные лица, мягкие ладошки…

Тем временем лошади мальчиков приблизились к провалу в каменной изгороди, через который Илларион, Моника и Алесио, разинув рты, смотрели на них. Маг пришел в себя первым, перепрыгнул через ограду и поклонился юным всадникам:

– Приветствую вас в своих владениях, благородные воины. Позвольте пригласить вас в мой дом, отдохнуть, отобедать.

Мальчик со львом на груди ответил "благодарю вас, сэр, вы очень добры" и поклонился чародею. Илларион, приветливо улыбаясь детям, взял вороного под уздцы и повел к воротам.

Через пару минут два рыцаря-малыша покинули седла и остановились на лужайке перед теми самыми ступенями, где любил лежать и выдумывать новые украшения всемогущий чародей. Остановились, чтоб запрокинуть головы в сияющих саладах и оценить высоту стен замка Иллариона.

Алесио, перепрофилировавшись из садовника в конюха, повел рыцарских лошадей на задний двор: там, благодаря магическим хлопотам Иллариона, уже были готовы просторная конюшня, прохладная вода в корытах, душистое сено и вкуснейшее зерно, – все самое лучшее для благородных животных.

– Прекрасная крепость, – сказал мальчик со львом. – Но каков ваш герб, сэр? Я не вижу ни одного стяга…

– Мой герб – дуб в лентах, – ответил волшебник, указывая на весьма кстати разукрашенное дерево.

– О, чародейский герб, – с уважением молвил юный рыцарь и снял свой шлем, это движение повторил за ним его оруженосец.

Ветер растрепал золотистые кудри малышей, когда они поклонились Иллариону и назвали себя:

– Сэр Кристоф и мастер Андре из Блуа.

– Илларион, самый крутой маг этого мира, – сообщил чародей и представил свою рыжеволосую подругу. – Леди Моника, самая прекрасная дама этого мира…

Тут нежное лицо сэра Кристофа вспыхнуло, а голубые глаза метнули молнии:

– Нет, и не было, и не будет в этом мире дамы прекрасней юной Катерины из Блуа! – заявил мальчик, отбрасывая шлем в сторону и хватаясь за рукоять своего меча. – И вы должны немедленно это признать, сэр! И поцеловать край ее ленты! – он указал на ленту, что развевалась на копье.

Моника испуганно захлопала ресницами, но Илларион успокоил девушку ласковой улыбкой, а потом надменно выпрямился, сложил руки на груди и заявил:

– Никто никогда не заставит меня назвать самой прекрасной дамой кого-либо кроме леди Моники!

– Я не могу спустить вам этого, сэр! – яростным фальцетом вскричал кроха-рыцарь. – Хоть вы и хозяин этих прекрасных земель, а берите меч и защищайтесь! Я заставлю вас назвать даму Катерину прекраснейшей из всех! Андре, дай ему один из моих мечей! – и мальчик выхватил свой клинок, а солнце тут же пробежалось лучами по его зеркальной стали.

Маг Илларион, как был – босиком и в льняной пижаме – с поклоном взял из рук Андре один из мечей сэра Кристофа и сделал два-три взмаха, чтоб опробовать оружие.

А потом Моника, в испуге прижав ладонь к губам, увидела ту самую битву на мечах, подобные которой устраивают мальчишки в любом дворе любой страны (только воюют они палками): Кристоф бил клинком по клинку Иллариона, а потом Илларион – по клинку Кристофа. Причем во время этого поединка они обменивались репликами, типа:

– Вам лучше сдаться, сэр!

– Ха-ха! Еще неизвестно, чья возьмет!

А клинки-то были настоящими. И если Илларион (Моника видела) тщательно следил за тем, чтоб не зацепить маленького воина, то Кристоф, распалясь, нападал все яростней и яростней и все пытался достать чародея своим мечом.

Наконец, Илларион дал крошке-рыцарю такую возможность, раскрылся, и клинок мальчика на добрые два пальца вошел в левое подреберье волшебника.

Маг заохал, прижимая руку к ране – бежевая пижама вмиг окрасилась кровью – и весьма драматично повалился на траву.

Моника, взвизгнув, подбежала к нему, подняла запрокинувшуюся голову Иллариона и хотела обозвать Кристофа дрянным мальчишкой, но волшебник вдруг поднял руку, приложил палец к губам девушки, и она потеряла дар речи, а Илларион жалобно застонал:

– А! А! В честном бою вы победили меня, благородный Кристоф. И я признаю даму Катерину из Блуа самой прекрасной дамой этого мира.

– Хорошо, – отвечал Кристоф, убирая меч в ножны. – Я удовлетворен. Теперь позвольте моему оруженосцу перевязать вашу рану, сэр.

– О, это лишнее, – мотнул головой волшебник и бодро встал на ноги, отряхнул штаны и рубаху, и кровавые пятна исчезли от одного касания. – Пойдемте лучше в столовую. У нас нынче грибной суп-пюре, жареная форель и куча цветной капусты…

– Цветная капуста? – скривились Кристоф и Андре. – Фууу!

– Все! – тут же объявил Илларион. – Тогда – рис с овощами! А после обеда – вишневое мороженое.

– Хорошо, – улыбнулись рыцари-крохи и потопали в столовую, звеня шпорами…

Вечером Илларион и Моника выкупали и высушили малышей, затем напоили их парным молоком и уложили спать в комнате для гостей, а после вышли посидеть и покурить кальян на террасу.

– Милый, что это? Кто эти мальчики? – спросила девушка, нежно обнимая своего могущественного чародея, чуть не погибшего в жестокой дуэли.

– Чье-то заплутавшее детство, милая, – улыбнулся Илларион. – Кто-то до сих пор мечтает о доспехах, боевых конях, прекрасной даме и верном оруженосце. А еще – о победах над крутыми чародеями… Согласись: мы прекрасно провели время…

– Но зачем ты дал себя ранить?!

– Они мне понравились – я им подыграл. Дети часто ранят в сердце. Но так уж им положено…

– А тебе? Тебе положено ранить в сердце меня? – Моника нахмурилась и стукнула мага пальцем в лоб. – Я же чуть не умерла со страху! Я даже забыла, что ты волшебник!

Илларион улыбнулся и подхватил красавицу на руки:

– В таком случае, пойдем в спальню, восстановим твое душевное равновесие…

Август 2008 года

Магическая хворь

С каминной полки понесся тихий звон золотых колокольчиков.

Старинные часы, украшенные миниатюрными изображениями прекрасных Аполлона и Артемиды, проиграли восемь утра.

Маг Илларион проснулся, зевнул и потянулся. Потянулся на другую половину широченной кровати – к мягкой и теплой Монике, которая покойно сопела, укутавшись в легкое шелковое покрывало.

От ласк чародея девушка пробудилась, тихо засмеялась и обняла шею любимого, потянулась губами к его губам, привлекла к себе, дав понять, что утренние забавы – это то, о чем она минуту назад грезила.

Илларион улыбнулся, прижался к Монике плотнее и вдруг охнул, потерял сознание от дикой боли, пронизавшей все его тело…

Открыл глаза после того, как до смерти перепуганная девушка забрызгала ему все лицо и грудь холодной водой.

– Что случилось? Что такое? – спросила красавица, присаживаясь рядом и беря чародея за руку.

– Сам не пойму, – ответствовал Илларион.

Он тоже сел, откинул в сторону одеяло, которым его накрыла заботливая любимая, стал себя осматривать.

Моника тоже не отводила глаз от его тела, восхищенных глаз: красивым Илларион был парнем, тут никто бы не поспорил. Красивым во всех отношениях.

– Ноги, руки – все в порядке, – промурлыкала девушка и лукаво улыбнулась. – Где ж поломка?

Волшебник кивнул – физическое тело изъянов не имело. Тогда он прищурил правый глаз, чтоб осмотреть свою астральную сущность. И вот тут Иллариона ждал неприятный сюрприз: астрал нехорошо вздулся в районе солнечного сплетения. В багровом пульсирующем шаре мигали то там, то сям крохотные белые молнии. И при каждом их появлении, словно иглы раскаленные вонзались в тело мага.

– Бедняжка, какой ты бледный, – покачала головой Моника и обняла чародея, надеясь, что ее ласки облегчат страдания парня.

Илларион снова охнул и снова потерял сознание: прижавшись к нему, девушка опять потревожила астральное вздутие, которого видеть не могла, и новая волна боли накрыла мага с головой…

Ехать лечиться пришлось далеко – на Урал. Хотя, не совсем уж и далеко: Иллариону хватило одного слабого щелчка пальцами, чтоб перенестись к древнему горному хребту.

Там, в старых-престарых шахтах жил себе поживал единственный в своем роде специалист по магическим хворям – доктор Наваркин. Больше всего он любил плести коврики из конопли, потом – скуривать эти коврики, и уже потом – запугивать местное (очень суеверное) население: по причине своих не совсем обычных склонностей Наваркин надевал парик, рядился в женское и прыгал по временной спирали, являясь шахтерам то там, то сям, за что был уже давно прозван Хозяйкой Медной Горы.

Такие шалости он себе позволял потому, что магов и чародеев в мире было очень мало, болели они не часто, а потому непосредственным своим делом Наваркин мог заниматься крайне редко. Вот и скучал. А из-за скуки умом слегка повредился.

Так что, когда в обитель Наваркина (двухэтажную пещеру со всеми удобствами) заявился крутой маг Илларион, бледный и стонущий, оказалось, что у специалиста по магическим хворям даже нормально оборудованной палаты для пациента нету.

– Ой, да ладно, – махнул рукой доктор, наряженный в обтрепанные джинсы с кучей карманов, тельняшку и бескозырку, не имевшую ленточек, и потыкал кривоватым указательным пальцем в животик толстой седой белке, которая сидела у него на плече и грызла огромный сухарь из булки с изюмом и корицей. – Мы и так все прекрасно увидим, правда, Осип?

Белка цокотнула что-то недовольно и повернулась к Иллариону спиной.

– Ложитесь-ка сюда, голубчик, – сказал Наваркин магу, указывая на вполне больничную кушетку, покрытую голубой клеенкой.

Чародей, тяжко вздыхая (всякое движение доставляло ему боль), опустился на кушетку, вытянул ноги и расслабился. И даже улыбнулся: ему немного полегчало.

А Наваркин и с места не сдвинулся. Лишь прищурился и тут же протянул довольным тоном:

– Ага-а-а! Вот оно что!

– Что? – осведомился Илларион.

– Грыжа у вас, батенька. Астральная грыжа. Да-с.

Волшебник, забыв о своем состоянии, резко сел и, ахнув от нового приступа боли, опрокинулся в обморок.

Придя в себя, увидел, как доктор роется у него в дорожной сумке и уже тасует, словно игральные карты, многочисленные кредитки.

– Они вам зачем, батенька? – спросил Наваркин, показывая на пластик.

– Ну. Я с их помощью плачу по счетам. Так люди делают.

– А магией? Магией не пользуетесь?

– Редко. Мне больше нравится, как все…

– Ага! Вот и причина! – возопил вдруг доктор, швыряя кредитки прочь – карточки разлетелись в разные стороны, будто всполошенная стайка воробьев.

– Причина чего? – похлопал ресницами Илларион.

– Грыжи вашей! Астральная грыжа – это все из-за вашей лихости. Из-за вашей крутости. Магии у вас – пруд пруди. А вы ею не пользуетесь. Вот она, невостребованная, и выперла. Да-с.

Илларион просиял от радости:

– Как все просто! Да я сейчас всякое наколдую! – он тут же пальцы приготовил, чтоб щелкнуть ими громко-громко и соорудить в окрестностях Уральских гор ряд новеньких Эйфелевых башен (по его мнению, данные «аксессуары» должны были положительно сказаться на местном ландшафте).

Наваркин, не теряя ни секунды, прыгнул к чародею и схватил его за всемогущую руку:

– Ни-ни! Торопиться не надо! Сейчас вам наоборот надо переждать, переболеть. Астральная грыжа – дело тонкое. Она должна рассосаться естественным путем. Если начнете по крупному колдовать, вздутие лопнет и забрызгает все вокруг неконтролируемой магией. Это может привести к небольшому такому гравитационному коллапсу. Да-с.

– О, – выдохнул Илларион и посмотрел на свою опухоль весьма осуждающим взглядом. – Но мне больно. Очень больно. И, знаете, девушка моя недовольна: очень уж это в постели мешает… Как долго эта грыжа будет рассасываться?

Наваркин наморщил лоб, нахмурил брови и принялся усиленно тереть правой рукой мочку правого уха.

Белка на плече доктора озабоченно зацокотала.

– Ты прав, Осип, – кивнул зверьку Наваркин. – Так сразу и не ответишь. Надо в фолиантах посмотреть. А вы, батенька, пока лежите и не волнуйтесь. Ответ я вам дам минут через тридцать. Да-с…

Доктор и белка удалились в соседнюю комнату, а маг Илларион вновь расслабился на кушетке и глаза закрыл. И – вот странное дело – почти сразу уснул. Наверное, это астральная грыжа дала такой побочный эффект, как моментальное засыпание.

Чародею снился знаменитый Парад Победы на Красной площади в Москве. Все было, как всегда: красиво и торжественно. Только высокомерный маршал Жуков, проезжая вдоль войска, недобро посматривал на могущественного мага Иллариона, который в своей мятой пижаме и босиком топал по исторической брусчатке. А потом (наверное, мстительный Жуков так распорядился) солдаты в круглых шлемах и перчатках принялись метать немецкие флаги и штандарты не на землю, а Иллариону в живот.

Все эти знамена и орлы павшего Третьего Рейха влетали под ребра волшебнику и больно ранили, заставляли охать и ахать. И увернуться или как-то по-другому спастись Илларион почему-то не мог…

– Ишь ты, как забавно, – заметил Наваркин, выбираясь из самой разлапистой голубой елки и весело сверкая зелеными глазками.

Илларион тут же проснулся и скривился: астральная грыжа продолжала досаждать острой болью.

– Прикольный тебе сон снился, – сказал магический врачеватель. – И красивый: цветной, с размахом…

– Интересно: что бы он значил, – вздохнул волшебник, потирая ноющий живот.

– Это мы мигом сейчас узнаем! – пообещал Наваркин и вытащил из ближайшей колченогой тумбочки толстенную книгу в потертом кожаном переплете.

– Это сонник, – сообщил доктор магу и принялся шелестеть рыжими страницами.

Илларион терпеливо ждал, рассматривая потолочную роспись пещеры. Там было на что посмотреть: и на то, как люди с копьями охотятся на мамонтов, и на то, как запускают ракету в космос, и даже на какие-то странные чертежи, в которых маг не без удивления узнал схемы вечных двигателей.

– Да-да, – сказал Наваркин, заметив, что волшебник направил взгляд на потолочные рисунки. – Меня после косячков часто на художество тянет. Взлетаю под потолок и рисую всякое-такое… Ага! Вот и ваш сон, батенька! М-м-м… Видеть Парад Победы в Москве на Красной площади тысяча девятьсот сорок пятого года… так-так… слоняться по площади, видеть елки и Жукова на белом коне… ага, – читал доктор, водя пальцем по странице, – видеть, что солдаты кидают немецкие флаги не к подножию Мавзолея, а спящему в живот… ну один в один! Обожаю этот сонник! – он перевернул страницу и торжественно объявил. – К неудачам на работе!

– Шикарно, – протянул Илларион, натыкаясь взглядом на схематичное изображение обнаженной женщины.

– Да-да, сонник шикарен, – согласно кивнул Наваркин.

– А что узнали про мою хворь?

– Я тут много фолиантов разных перерыл, – сообщил врачеватель, швыряя «шикарный» сонник в дальний угол и присаживаясь у кушетки больного. – В общем, все как всегда крутиться вокруг трех желаний.

– То есть?

– То есть, вам надо выйти из дома, пройти по дороге, встретить какого-нибудь типа и выполнить его три желания. Три желания первого встречного. И твоя грыжа рассосется. Да-с.

– А! это я мигом! – радостно выпалил Илларион и, в самом деле, очень резво подхватился с кушетки.

– Тишь, тишь, – замахал руками Наваркин. – Все не так просто. Есть одна мелочь. Одна очень важная мелочь. Без которой – никак.

– Ну?

– Желания эти надо выполнять без применения магии, – хмыкнул доктор.

– Ё-о! – протянул Илларион, ушам своим не поверив.

– Да-да-с, – развел руками светило магической медицины. – Ничего не поделаешь.

– А как? А вдруг? А если этот встречный пожелает в космос улететь? Или римским императором стать? Или еще чего пожелает заоблачное? Как же я все это смогу без магии? – маг протянул к Наваркину раскрытые ладони, словно милостыню попросил.

– Тут я не советчик, – покачал головой Наваркин. – Тут уж ты сам себе помогай. Голову используй – она поможет. Должна помочь. Да-с…

Илларион поскреб светловолосый затылок и тут же кое-что придумал, даже просиял от своей придумки:

– Можно с Моникой договориться! Чтоб она утречком пошла по дороге, а я ее типа встречу…

– Ну-у-у, тогда и лечение получится "типа лечение", – ухмыльнулся Наваркин. – Нет уж. Не жухай! Первый встречный должен быть именно первым встречным. Да-с.

– О-о-о! – простонал Илларион, падая обратно на кушетку. – Это невозможно!

– И это мне говорит самый крутой маг этого мира? – подивился Наваркин. – Ну-ну, с таким крутнем до коллапса недалече. "Ты знаешь, все в твоих руках, все в твоих руках…" – пропел он вдруг и замахал на чародея руками. – Ну все, все. Прием закончен, батенька. У меня сейчас другие мероприятия запланированы.

– Что? Как? – не сообразил Илларион.

Белка Осип соскочила с плеча Наваркина и сердито зацокала на непонятливого чародея.

– Домой, домой валите, батенька, – объяснил доктор. – Вам я уже не нужен. Меня конопля заждалась. Да и Осип не кормлен…

– Какая конопля? Какой Осип? Я ж еще не здоров! – возмутился могущественный маг.

– Ну, так что? Я свое дело сделал: диагноз поставил, как лечиться – рассказал. Пожалуйте плату за труды и всего хорошего, господин маг. Как говориться: "бывайте здоровы, живите богато…"

– А как же…

– Большего делать мне не положено, – строго сказал Наваркин. – Гоните золото, товарищ.

Илларион тяжко вздохнул и вытащил из кармана штанов небольшой кожаный кошель, вывернул его содержимое на ладонь – заискрили, засияли три крупных сапфира.

– М-м-м, – довольно промычал Наваркин, и глазки у него хищно загорелись. – Красота. Куплю себе новые валенки. От Гуччи… со стразами…

Август 2008 года

Три спасительных желания

Над миром, в темно-синем небе висела половинка луны.

Под ночным ветром качались, словно змеи в трансе, молодые сосны, шелестели листвою тонкие березы; где-то зловеще ухал филин, пугая мышей и мелких птиц.

Крутой маг Илларион брел по ухабистой русской дороге. Он отмахивался от назойливых местных насекомых, понуро смотрел на темнеющий лес и предавался унылым думам.

Неколдование оказалось весьма неприятным занятием. Например, нельзя было перенестись обратно в Италию, где в высоком белокаменном замке, в просторной и уютной спальне, под мягким покрывалом почивала, трогательно посапывая, нежная, ласковая Моника. Нельзя было зевнуть, щелкнуть пальцами и отогнать голодных комарих. Нельзя было сотворить весьма необходимые в здешней лесополосе резиновые сапоги и куртку с капюшоном. Поэтому злые насекомые звенели и пили сладкую чародейскую кровь, а в мягких мокасинах Иллариона уже давно хлюпала грязная и холодная вода, которую маг не преминул набрать в первой попавшейся луже.

– Эхе-хе, – тяжко вздыхал волшебник, посматривая на Большую Медведицу.

Ему в самом деле было тяжко: от рюкзака, который заметно прибавил в весе за последний час. А еще от тупой боли в распухшей ауре и от мыслей о весьма не радужном будущем, которое медленно рисовал ему занимающийся восход…

"Желобок" – прочитал Илларион на сине-белом указателе, что вынырнул из-за елки, и опять вздохнул, потому что буква «е» в названии деревни была затерта. Тот, кто это сделал, явно был не высокого мнения о данном населенном пункте.

– Доверься судьбе, дружок, – сам себя стал уговаривать Илларион. – Вполне возможно, какой-нибудь первый встречный пейзанин из Желобка попросит что-нибудь пейзанское: новое корыто, например… или дом…

Сама собой в памяти всплыла знаменитая и поучительная сказка о золотой рыбке, и у чародея внутри все похолодело, а искусанная комарами спина нехорошо взмокла, когда он вспомнил этапы "столбовая дворянка", «царица» и "владычица морская".

Пришлось опуститься на придорожный валун, дабы успокоить нервы и сведенный судорогой живот.

– В конце концов, у первого встречного будет только три желания, – принялся вслух рассуждать Илларион (так он бодрился). – Три простеньких желания. Да…

Немного еще поразмышляв о своей нелегкой доле, маг встал, отряхнул брюки и двинулся дальше.

Через минуту поспешил отскочить в сторону: из-за поворота на довольно большой скорости вылетел бледно-голубой дребезжащий жигуленок.

Он мигнул круглыми и желтыми, как совиные глаза, фарами и лихо тормознул возле замершего у кустов чубушника Иллариона.

В окошко высунулся благоухающий самогоном и копченостями водитель – круглолицый лысый мужичок лет сорока в светлой майке – и замахал магу огромной короткопалой рукой:

– Привет, значит! Че застыл? Иди, садись, подкину до деревни!

"Первый встречный" – мигнуло у Иллариона в голове.

Не долго думая, он кинулся к машине.

– Гы-гы-гы, – поприветствовал умостившегося на сидении чародея веселый водитель. – Я, значит, Лёник. А ты? Турист? – кивнул на рюкзак и нажал на газ.

Илларион хотел ответить, но вместо этого два раза шумно чихнул: в салоне запахи первого встречного стали чересчур интенсивными – у чародея даже нос заложило и глаза защипало.

– Гы-гы-гы, – ответил Лёник. – Простудился, турист? А чё в лесу ночью делаешь?

– З-заблудился я, – промямлил волшебник. – Я тут недалеко отдыхаю…

– Гы-гы-гы, – не стал мудрить водитель. – Ближайший санаторий как раз таки далеко. Километров сорок, не меньше. Всю ночь небось плутал, топал?

– Точно! – тряхнул головой маг, довольный тем, что все объяснения первый встречный сам за него придумывает.

– Ладно. До Желобка ближе, – сказал Лёник и пустил машину по дороге. – Я, значит, к теще еду. Просила, значит, чтоб приехал на выходные – забор ей поправил, покосил там-сям. Вот мы у тещи моей, значит, побудем, и я тебя, значит, в санаторий твой потом подкину. Ну как?

– Замечательно! – опять тряхнул головой маг. – Забор поправить? Покосить? Кроме забора и косьбы еще чего-нибудь надо?

Лёник крутил баранку и рассказывал:

– Да там, значит, много чего надо. Да все руки не доходят…

– Так я помогу! – заявил Илларион.

Водила опять загыгыкал, покосился на чародея:

– Ну, смотри. Я тебя за язык не тянул. Взялся за гуж – не говори, значит, что не дюж…

Вечером следующего дня избавившийся от астральной грыжи, слегка пьяный и весьма довольный этими двумя фактами Илларион вновь наведался в пещерку к доктору Наваркину, и при этом использовал магию. Как в старые добрые времена.

Магический эскулап чуть косяк конопляный не проглотил, увидав недавнего пациента. Белка Осип тоже был немало удивлен и на мгновение отвлекся от поглощения кедровых орехов.

– Это, кхе, как же? – поинтересовался доктор, сдвигая гламурный парик "а-ля Мэрлин Монро" на затылок (в нем он после выкурки косяка собирался прыгнуть по временной спирали на лет двести назад и явиться в шахту к Ереме Игнатову и Ивану Пупыре – пугануть православных рудокопов).

– А вот так, – ослепительно улыбнулся великий маг и показал Наваркину свои ладони – ладони трудового человека, покрытые кровавыми мозолями и ссадинами. – Специально сию красоту не убрал, дабы ты увидел, каков я мастер. Я косил, я забор починял, а потом я пил самогонку. Таково было третье желание первого встречного: чтоб я с ним после работы самогонку пил. Неплохой кстати напиток, веселенький…