Текст книги "Стразы (СИ)"

Автор книги: Инна Максимовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 16

ОНА

– Что ты любишь? – спрашивает Алекс, пока автомобиль медленно пересекает улицы незнакомого мне города. Пытаюсь угадать, куда завез меня мой зверски сексуальный хозяин, но это не реально. Миллионы табличек с названиями улиц, мелькнувшие перед моими глазами, заставляют еще больше увериться – у людей совсем нет фантазии. Ну как можно называть такие разные места, однимим и теми же сухими именами? Улица по которой мы едем навевает на меня впечатление детской сказки. Маленькие домики, жмущиеся друг к другу острыми боками, выкрашенные в яркие цвета, похожи на игрушки, рассыпанные хулиганистым ребенком. Они не стоят стеной, разбросаны хаотично, что придает пейзажу совершенно абстратный вид. Вопрос Беркута отвлекает меня.

– Ты, что – то спросил? –смотрю на Алекса, и думаю, что никогда не смогу привыкнуть к тому, насколько он красив. Великолепный самец. Втягиваю ноздрями воздух, про себя счиая до пяти. Так мне советовал психиатр в дурдоме. Так меня успокаивали, отвлекали от мыслей о самоубийстве.

– Я спросил, что ты любишь? – она расслаблен, тон спокоен. Я бы даже сказала – безмятежен. Таким я Алекса еще не видела.

– В смысле?

– Что ты любишь есть? – морщится Беркут, начиная злиться. Я вижу это по стальным бликам в его глазах.

– Я люблю аварский хинкал, люблю креветки на гриле. А еще очень люблю хороший чай. Пу – эр, например,– послушно перечисляю я, ощущая во рту вкус любимых блюд. Странно, чувствую голод. Это действительно странно, потому что после того, как я потеряла моего мальчика, я совсем перестала ощущать вкусы и запахи. Рот наполняется голодной слюной.

– Неплохо тебя кормили в подворотне, зверушка,– ухмыляется Алекс.– Значит, раз у нас свидание, я веду тебя в ресторан, детка.

Я смотрю непонимающе, чем вызываю его смех. Он преображается, похож на маленького мальчика. Странный, совершенно невозможный тип.

– Я тебя совсем не понимаю,– улыбаюсь в ответ.

– Ты же хотела свидание, Китти. Что тут неясно?– мягкий тембр его голоса сбивает с толку. Я не привыкла к нему такому.

– Я имела в виду, что не могу разобраться в тебе,– шепчу, боясь спугнуть краткий миг спокойствия.

– Я сам этого не в состоянии сделать,– говорит он задумчиво.На прекрасное лицо хозяина набегает тень. – Трудно почесть книгу, написанную безумцем, детка. Так что не старайся. Лис, мы едем в чайхану,– приказывает Алекс.

В ресторане тихо. Музыка непривычная уху, очень тихая, льется, кажется отовсюду. Я замираю от восторга, рассматривая росписи на стенах, вьющиеся, закручивающиеся в фантастические узоры. Другая жизнь, другой колорит. Алекс берет меня за руку, так обыденно, словно мы только и делаем с ним, что ходим на волшебные свидания. Будто мы парочка, беззаботная и влюбленная. Но я знаю – это не так. Это затишье перед бурей.

– Ты знаешь, пу-эр необычный чай,– говорю. Пытаясь разрушить повисшее между нами молчание.– Точнее, это не чай в его обычном понимании.Эго получают при помощи специального ферментирования. Насекомые едят лист, их слюна смешивается с соком растения, и он пахнет невероятно.

– Ты никогда не вернешься на улицу,– шепчет Беркут, не сводя взгляда с моих рук, которыми я нервно мну салфетку. – Кто ты, Эмма?

Я молчу, размышляя, как уйти от неудобного вопроса. Лишние знания, многие печали.

– Я уличная шлюха, – ухмыляюсь, пытаясь не видеть ледяной стали в глазах хозяина. Делаю глоток великолепного, обжигающего напитка, ощущая ладонями щербинки на поверхности чайной пиалы. Его не удовлетворяет мой ответ, но и последующих вопросов не следует.

– Тут ты права. Дешевая, маленькая блядь, вытрахавшая мне весь мозг,– он злится. Нет, Алекс в ярости. Маленькая венка пульсирует на его виске. Интересно, что его взбесило. Настроение Беркута меняется, как картинки в калейдоскопе.– Я должен бы заставить тебя сейчас отсососать прямо здесь. Заставить опуститься на колени, и трахнуть в рот под этим гребаным столом. – хрипит он. Я чувствую горячую влагу пропитывающую мои трусики. Беркут действует на меня, как возбуждающий феромон. Ненавижу его за это, потому что больше не принадлежу себе. И не потому что этот зверь купил меня, нет. Причины кроются гораздо глубже. Как же я так влипла?

– Ты избалованный, больной ублюдок,– хриплю я.

– Ты даже не представляешь насколько,– ухмыляется Алекс, наблюдая, как я встаю на четвереньки, и ползу под стол.

– Нет, детка,– голос властный, с ноткой брезгливости. Он унижает меня, заставляет почувствовать себя грязью, которой я и являюсь в сущности.– Я не хочу тебя сейчас. Это слишком банально.

Я чувствую себя тряпкой, об которую вытерли ноги. Но принимаю его изощренную игру. Свиваюсь на полу у его ног, пока Алекс наслаждается чаем, не обращая внимания на официантов. Бросающих на нас заинтересованные взгляды.

Вставай, Китти. Мы едем за покупками, ты же хотела этого? Я доволен тобой. И вознагражу за послушание.

– Мы не будем ждать заказанную еду? – тихо спрашиваю я.

– Поедим после шоппинга, детка,– отвечает Алекс. Он возбужден, так же как и я. Нас терзает голод иного происхождения. И я не знаю, как вынесу бесконечный поход по магазинам. Кажется от похоти еще никто не умирал? Боюсь, я буду первой.

Беркут поднимает меня на ноги. Склоняется к моему лицу, обдавая горячим запахом Пу – эра. Я подчиняюсь. Губы Алекса терзают мой рот, заставляя задыхаться от смеси чувств: ненависти и всепоглощающей больной любви, которой нет объяснения.

ОН

Она перемеряла гребаную кучу шмоток. Чертову гору тряпья, которое сидит на ней великолепно. Любая вещь становится прекрасной, облегая стройное, гибкое тело моей зверушки. И из огромного разнообразия красивой одежды эта ненормальная выбрала лишь две пары джинс, спортивные штаны, несколько толстловок, кроссовки и миллион носков. Такое ощущение, что она затарилась ими на всю оставшуюся жизнь.

– Можно я переоденусь?– спрашивает Эмма. Странно. Любой другой зверушке я бы запретил это. Мне нравится когда они похожи на шлюх, которыми в сущности и являются. Но Эмма так просительно смотрит.

– Да, – сиплю я, не сводя глаз с Китти. Она без стеснения сбрасывает с себя обтягивающее платье, словно сдирая с себя кожу. Кажется она надевает на себя не джинсы и идиотскую кофту. Нет, она примеряет новое будущее, в котором я не вижу себя.

– В чем дело, Алекс, – тихо спрашивает Эмма, заставив меня вздрогнуть.– Ты злишься?

–Не задавай лишних вопросов, детка,– говорю я, хотя в душе клокочу от ярости, заполоняющей мой мозг. Она сломала меня, эта маленькая, непонятная мне тварь. Разрушила меня, и продолжает свое убийственное воздействие.– Тебе удобно?

– Да, я страшно замерзла. Теперь гораздо лучше,– на ее губах играет улыбка. Чертова кукла. Я сломаю ее так же, как она сломала меня. Чувствую, как мозг заполняет кроваво – красная пелена, мешающая соображать. Та, что дала мне жизнь тоже мерзла. Ей все время было холодно. И мне. Из детства я помню только лютый голод. Который до сих пор терзает мою душу, и ледяной холод.

Отворачиваюсь от Эммы и молча иду к выходу из магазина. Не могу ее видеть, не сейчас. Слышу тихие шаги за своей спиной. Сейчас самое время избавиться от этой докуки. Просто послать к черту эту маленькую тварь. Только бы она не видела мою слабость. Эмма о чем -то говорит с Лисом, который помогает ей погрузить покупки в багажник. Обрушиваюсь на пассажирское сиденье. Вовремя.

В машине слепну, падаю в пропасть. Воспоминания, которые я так долго гнал от себя, обрушиваются словно водопад.

– Откуда у тебя эта долбанная шапка? – хрипит мать. Удар. Я падаю на пол. И понимаю, что больше не смогу встать. Нет сил. Плачу, глядя, как та, кого я люблю больше жизни. Заносит руку для очередного удара.– Мы не нищие, чтобы принимать подаяния.

– Мамочка, не надо, – но, она не обращает внимания на мои слезы, сминает ногой маленькую елочку, подаренную доброй Эммой Владимировной.

– Запомни, Лешка, раз и на всегда, – беснуется мать,– ты никогда в жизни не добьешься ничего, если будешь принимать подачки. Станешь никем, хотя, ты и так скорее всего сторчишься, сдохнешь в подворотне.

Мама вдруг всхлипнув падает на колени и прижимает меня к себе. На ней ничего нет кроме старенького бюстгальтера и трусов. Мне неприятно, что она плачет мне в макушку. Противно прикасаться к ней, после того, что делал с ней тот дядька, которого она привела в нашу комнату накануне. Пытаюсь вырваться, чем еще больше ее злю. С тех пор, как мама заболела, у нее очень быстро меняется настроение.

– Неблагодарный щенок,– удар обжигает щеку вновь опрокидывая навзничь мое легкое, недокормленное тельце. Мне семь лет. Всего семь. Но я не хочу жить. Так жить. Мать ползет к своей сумке. Время делать укол. Сейчас она снова уснет, оставив меня умирать. Я решаюсь. Она не любит меня, так почему я должен ее любить.

–Алекс, пожалуйста, милый,– испуганный голос Эммы рвет пространство. Теплая рука на моем лбу. Ее дыхание, смешанное с моим стоном.

– Не трогай меня, не прикасайся,– хриплю я, сдерживая рвущийся из груди крик. Ее тонкая шея, с синими венками, прямо напротив моих глаз. Я хочу растерзать ее сейчас, почувствовать пальцами хрупкость выпирающих позвонков. Она мое проклятье, мое наваждение, моя болезнь.

– Ты стонал,– дергает плечом Китти, – что с тобой происходит. Алекс? Что такого сотворила с тобой твоя мать, которую ты зовешь во время приступов?

– Ты переступаешь черту,– рычу я, смыкая пальцы на ее тонкой шее. В глазах Китти нет испуга, скорее вызов. И меня это жутко бесит. Она залазить мне под кожу, Лис прав.

Зоя встречает нас у порога. Но добродушная улыбка сползает с ее полного лица, когда она видит в каком я состоянии. Столько лет она моя добрая фея, что читает меня, как раскрытую книгу.

– Алекс, я приготовила твою любимую утку,– тихо говорит Зоя, но смотрит при этом на маячущую. словно тень за моей спиной, Эмму.

–Сегодня все свободны,– приказываю сквозь зубы. – Все, кроме зверушки. Для нее у меня особая программа.

Китти тихо выдыхает. Ей страшно? Думаю нет. Она предвкушает. Она такая же чертова тварь, как и я. Такая же порочная и темная. Наверное поэтому я никак не могу себя заставить расстаться с ней.

– Разденься и жди меня в своей комнате,– говорю тихо, глядя, как с лица Эммы исчезают все краски. Интересно, почему она так боится этлй комнаты? Что ж. Этот ее страх доставляет мне удовольствие, член становится каменным, когда я вижу муку на милом личике. Зоя пытается уйти, Лис тоже, судя по всему не очень хочет присутствовать при экзкекуции. А это мысль. Чертова идея. Китти тихо хнычет. Явно поняв, что я задумал. Но, все еще не может поверить, что я решусь на такое.Зря.

– Я передумал,– говорю я прислуге, – вы мне нужны – оба. Лидию тоже позовите. Я хочу, чтобы вы присутствовали. Смотрели, как я буду наказывать тварь.

– Алекс, пожалуйста, не нужно,– шепчет Зоя, но я уже не моогу остановиться. Ярость смешанная с горячим возбуждением пьянит и ослепляет. И слезы на щеках Эммы только еще больше распаляют моего внутреннего зверя. Я сломаю ее. И больше не позволю играть со мной.

– Ты хочешь лишиться работы? – демон во мне сейчас не чувствует привязанности ни к кому.– Тем более, Зоя, раньше тебе приходилось наблюдать за моими развлечениями. Что сейчас такого нового произошло, что ты против?

– Это другое,– шепчет домоуправительница, и я понимаю, что приволок в свой дом тварь, сппособную не оставить от моей жизни камня на камне.

Глава 17

ОНА

– Ты сволочь,– шиплю я, заглядывая в стальные глаза хозяина. Лис не дает мне дернутся, держит своими лапищами, как шелудивую псину, склонив голову перед хозяиом. Да, он кривится. Ему не нравится мой взгляд. Ему не нравится вызов. Алекс думал я сразу подчинюсь, но я не доставлю ему такого удовольствия. – Извращенный мудак, считающий себя владыкой мира.

Мне наконец удается вырваться из захвата Лиса, и я падаю на пол, прямо к ногам Беркута. На его лице усмешка, и маленькая жилка, бьющаяся на лбу, говорит о том, что он возбужден и взбешен одновременно. Именно это ему нужно. Именно так он чувствует себя защищенным.

– Скажи, что боишься,– шепчет Алекс, безумно сверкая глазами.– Скажи.

– Хрен тебе,– усмехаюсь я, чувствуя его дыхание на своем лице. Слышу, как тихо вскрикивает Зоя. Так тихо, почти на уровне сознания. Мне не страшно, мне стыдно, что эти люди вынуждены присутствовать при этой больной сцене. Лиза стоит у стены, и равнодушно наблюдает. Но это наносное безразличие. Защитная реакция.

– Ты маленькая, непослушная тварь,– рычит зверь, хватая меня за ворот новой толстовки. Он – тьма, клубящаяся, обволакивающая. Он – наваждение. Толстая ткань рвется, словно бумага, раздираемая руками Алекса. – Сними с нее джинсы – приказывает он Лису. Я краснею, когда чужие мужские руки касаются моей обнаженной кожи. Покрываюсь мурашками.

– Ты совсем меня разочаровываешь, зайчонок,– хриплю, пытаясь справиться с дрожью, охватившей мое тело. Не смотрю по сторонам, только бы не видеть лиц прислуги.– Я проститутка, уличная блядь. Ты же не думаешь, что мне будет стыдно.

Я лгу. Подыхаю от стыда, затопившего мой мозг ядовитой субстанцией. Они не должны. Я успела подружиться с Зоей и Лизой, и Лис. Я не хочу, пожалуйста.

– Ближе, я хочу, чтобы вы видели,– рычит Алекс, разбивая мой мир на осколки.

– Я говорил тебе, как ты должна обращаться ко мне?– спрашивает Беркут, глядя на меня, распятую на журнальном столе. Лис стоит чуть поотдаль, контролируя каждое мое движение. Не сбежать не скрыться. Я в полной власти безумца, моего сладкого зверя. Я скучаю по нему вчерашнему – ласковому и теплому, я хочу его теперяшнего – яростного, и безумного. Возбуждение, которое терзает мое тело, прогоняет стыд, здравые мысли. Только он – центр моей вселенной.

– Да пошел ты в жопу, зайчонок,– хриплю, бросая ему вызов.

– Обязательно, если будешь послушной,– ухмыляется Алекс, стягивая с меня насквозь промокшие трусики. Я смотрю, как он расстегивает ремень, и замираю в ожидании. Надеюсь, что он трахнет меня, что позволит мне слегка затушить жар, мешающий дышать, мыслить, соображать.Но нет. Первый удар заставляет меня заорать, во всю мощь легких. Боль, раздирающая, горячая, высвобождающая. Я извиваюсь на столе, прижатая Сильной рукой Алекса. Второй рукой, он обрабатывает мое тело. Следующий удар приходится по груди. Слезы брызжут из глаз, но я молчу, прикусив губу до крови. Его это только больше распаляет. Ремень скользит по промежности, холодя кожу.

– Хозяин, вы велели звать себя хозяином,– шиплю я.

– Ласкай себя,– хлесткий приказ. Я смотрю на него расширившимися глазами. – Слушайся приказа.

Он говорит тихо, в голосе угроза. Я отрицательно качаю головой. Ремень в руке Алекса со свистом рассекает воздух, выбивает из меня дух.

– Слушайся приказа,– рычит Беркут.

Делаю так, как он сказал. Пальцы не слушаются, и не удается получить разрядки.

– Пошли вон,– приказываеьт Алекс, и я слышу вздох облегчения со стороны.

–Кончай, сука,– рычит хозяин.

– Не могу,– хнычу я. У меня и вправду не выходит.

Удары сыплются градом. Я уже нахожусь на грани межмирья, когда наконец чувствую мужскую, каменно твердую плоть, врывающуюся в мое сухое лоно.

– Теперь ты хочешь кончить? – тихо спрашивает Алекс, когда я начинаю отвечать на его движения во мне. О да, оргазм накатывает волнами. Тело отдается болью, которая приводит меня в восторг. Твою мать, он меня разбудил. Вернул к жизни.

– Ты больной ублюдок,– стону я, корчась в последних, самых сладких судорогах.

– Ты такая же, как я Эмма,– шепчет Беркут, спуская в меня последние капли спермы. Мой хозяин, мой палач, моя любовь. – Такая же чертова тварь. Хотя нет, ты в разы страшнее. Я раню тело, ты оставляешь незаживающие шрамы на сердце.

ОН

-Я сбежал. Оставил Эмму заботам Зои, и позорно смылся из дома. Своего дома,– сквозь силу говорю я, сидящему напротив психологу, который знает меня, как себя, наверное, а может даже лучше. Его зовут Владимир Леонидович, пожилой дядька, который сейчас копается в моей душе.

– Почему ты не пришел сразу? Алекс, мы же договаривались, при малейших проблемах, ты сразу идешь ко мне,– молчу. Что тут ответить.– Я считал, что смогу справиться без посторонней помощи, как это бывало с другими зверушками. Но, Эмма – она другая.

– Она похожа на твою мать, так Алекс? Ты говоришь – сны вернулись с ее появлением.

– Нет, она не похожа на маму. Эта женщина чистая. Слишком иная, слишком ранимая,– отвечаю, прикрыв глаза. Самое страшное, что будь она копией моей биологической матери, я бы не стал церемониться с девкой. У меня была такая зверушка, ее звали Маргарита. Копия женщины произведшей меня на свет – грязная и порочная. И как я ее не отмывал, не лечил, из ее нутра я так и не смог вывести нечитоты.– Она напоминает мне измученного, забитого семилетнего мальчика. Испуганного, брошенного на произвол судьбы малыша, вынужденного наблюдать, как его любимая, единственная мама убивает себя, как она спит с грязными мужиками, чтобы заработать денег, нет, не на еду для сына, не на теплую одежду. Она продает свое тело за наркоту. Эмма напоминает мне маленького меня, Володя. Она – это я, и меня это чертовски пугает.

– Так прогони ее, Алекс,– доктор не сводит с меня внимательного взгляда серых глаз. Говорит вкрадчиво, словно читая мои чувства,– ты не можешь, ведь так?

– Не могу,– отвечаю честно,– она не должна умирать на улице. Я схожу с ума, просто представив, что ее будут касаться руки грязных ублюдков, что она снова будет вынуждена терпеть насилие, или еще хуже продавать свое тело, чтобы не сдохнуть с голода в вонючей подворотне. Я не могу,– уже стону я, чувствуя, как проваливаюсь в темноту очередного своего воспоминания.

– Отпусти ее,– пищу, глядя в налитые кровью глаза материного клиента. Она лежит на полу абсолютно голая, и этот ублюдок избивает ее. Бьет ногами, куда придется. Мама даже не стонет больше, просто всхрипывает, от очередного удара.

– Щенок, – сквозь зубы цедит мужик, – пошел вон, я заплатил твоей шлюхе матери за секс, и хочу получить услугу, а не обдолбанную шмару, которая ни на что не способна. Сейчас я приведу ее в чувство.

От маминого клиента разит дешевым алкоголем. Меня тошнит, так сильно, что тело сотрясают судороги. Вот только блевать нечем, я не ел уже два дня.

– Отойди от нее,– рычу я, откуда только силы берутся. Мне уже не семь, но я больше не считаю дни рождения. Хватаю со стола разделочный нож. Мужик не обращает на меня никакого внимания, как на муху по случайности залетевшую в комнату. Ярость ослепляет. Нет, тупой нож не наносит изуверу каких – то значительных повреждений, но отвлекает его от избитой матери.

– Тварь. Маленький зверек,– он точно убьет меня, но мне совсем не страшно. Удар огромной ручищи выбивает весь воздух из легких. Второй, третий. Я уже не понимаю, на каком свете нахожусь. И даже пропускаю момент, когда экзекуция заканчивается, и кто-то плачет рядом, и пытается поднять меня с грязного пола. Не слышу проклятий мерзавца, так избившего маму. Мою мамочку, за которую я готов отдать свою икчемную жизнь. Я люблю ее, и не понимаю, почему она не чувствует ко мне даже малой крупицы того же.

– Все будет хорошо, мой мальчик,– ее голос. Теплые слезинки, капающие на мое разбитое лицо.– Ты прости меня. Прости.

– Мать любила меня,– говорю. Открыв глаза. – Я так и не рассказал тебе,что было дальше, и сейчас не могу. Не думаю, что вообще когда нибудь смогу. Тогда не изменилось почти ничего. Все те же грязь, холод, голод. Все изменилось сейчас.

– Я хочу, чтобы ты мне сказал, Алекс. Чего ты хочешь? – улыбается психолог, подводя невидимую черту. Он не пытает меня, не заставляет рассказывать о моей жизни до...

– Я хочу ласкать мою Эмму, хочу поцелуев и прикосновений. Я не хочу делать ей больно, но такое чувство, что она сама нарывается, что это нужно ей. Я не могу прочитать ее, не могу найти никакой информации о женщине, укравшей мою душу. Лис рыл носом землю, но так ничего и не выяснил. Она словно свалилась на землю с луны. Я совсем лишился разума, Володя.

– Судя по тому, что я услышал, твоя Эмма ярко выраженный мазохист. Она делает не то, что должна, а то что хочет. А ты к этому не привык.

– Да, и мне страшно, я больше ничего не контролирую. Я чуть не убил ее сегодня. Она молила о пощаде, а я не мог остановиться.Не мог, потому что ослеп от страха. Она меняет меня.

– Не стоит бояться, Алекс,– на губах Владимира играет добрая улыбка, как у любящего дядюшки, и меня это раздражает.– Перемены не всегда дурные. Просто вы совпали – это редкость кстати. Вы можете дать друг – другу то, чего желаете. И, то, что ты называешь «Ванильными отношениями», внесет небольшое разнообразие в твою жизнь, и поможет справиться со страхами.

Я выхожу на улицу, чувствуя себя опустошенным. Ответы, которые я нашел у доктора, такие простые, лежащие на поверхности, но для меня невероятно важные.

– Хреново выглядите, шеф,– Лис смотрит с тревогой. – Может домой?

– Да, пожалуй. Только сначала в цветочный магазин,– выдыхаю я, вместе с облачком теплого пара, стараясь не обращать внимания, на кривую улыбку охранника. Эта девка смогла очаровать даже гориллообразного мужлана. – Хочу порадовать свою зверушку.

– Ее зовут Эмма, хозяин,– тихо говорит Лис, заставляя меня ухмыльнуться. Ну надо же, а ведь всего несколько дней назад, он готов сам был выкинуть ее на улицу.

– Да, ее зовут Эмма,– шепчу, погружаясь в тепло автомобиля.