Текст книги "В поисках Лунного Камня (СИ)"

Автор книги: Инна Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава 10

Вернувшись домой, Тарн переоделся, велел подать завтрак в кабинет, написал наскоро записку Аиллим, что все завершилось благополучно, и лег на диван, задремав в ожидании завтрака. Он разломил пышный теплый круассан, запивая его горячим шоколадом, как в дверь постучали.

   -Ваше сиятельство, – зашептал слуга (он видел, что барин уезжал, вернулся раненый и смекнув, что уезжал его барин на поединок, не хотел теперь его беспокоить без необходимости).

   -Ну, что тебе?

   -Письмо, Ваше сиятельство. Написано – срочное, я уж и не знаю...

   -От кого?

   -Из гостиницы, Ваше сиятельство.

   -Давай.

   Тарн разорвал конверт со штампом гостиницы – адрес был написан летящим от волнения почерком, вынул листок дешевой бумаги.

   «Ваша Милость, да что же это делается, помер ваш враг, полчаса тому. Это же лекарь придворный а я то думал офицер какой, известное дело те сорвиголовы и им на поединок пойти ничего не стоит, а за лекаря то убитого мне в темницу прямая дорога. Сижу вот жду как дознаватель приедет, а хозяин гостиницы даже выходить не велит – говорит такое дело, убежишь ты а мне отвечать за смертоубийство. Ваша милость я Вам помог по просьбе Вашей но теперь мне погибель прямая, не бросайте Вы меня в такой беде одного разделываться за все».

   Так, подумал Тарн. Араэль убит. Лекарь перепуган. Убит придворный врач – это дело серьезное. Жаль Араэля ему не было – тот шел драться, зная, что может потерять свою жизнь, и готовясь отнять чужую. Так же, как и Тарн мог быть убит. Тарн поднялся. Полковой лекарь, которого привез его слуга, заплатив ему десяток золотых, не смог спасти эльфа...кстати, странно, ведь рана была несмертельной. Ну да ладно. Прятаться от гнева королевы он не станет.

   Тарн позвал слугу, велел ему найти адъютанта, с тем, чтобы тот отправился в гостиницу возле дороги к Лейрнскому лесу и ответил бы дознавателям все, что те спросят. В темницу его, герцога Тарна, королева посадить не посмеет. Неужели она решиться ссориться с высшей знатью Анларда? Нет, едва ли. Тарн пожал плечами, слегка поморщившись – рана немного болела.

   Посланец Тарна ответил полицейскому дознавателю на все вопросы. Тот почтительно кивал, полкового лекаря отпустил сразу, как адъютант рассказал о поединке. Когда дознаватель записал рассказ адъютанта и присоединил записку Тарна.

   -Передай Его Сиятельству, что дело понятно, и более вопросов у меня будет, – почтительно поклонился дознаватель.

   По принятому порядку, обо всех поединках, окончившихся смертоубийством, глава сыска сообщал королеве на ежедневном докладе.

   На следующий день, когда Мария пила утренний кофе и выслушивала новости вчерашнего вечера и ночи, глава сыска в немногих словах рассказал о происшествии и перешел к следующей теме. Мария остановила его.

   – Причина дуэли?

   – Сие неизвестно, Ваше Величество, полагаю, из-за какой-либо девицы. А может статься, личные счеты.

   -Как так? Придворный лекарь мертв, а вы не знаете, отчего! Пошлите военный наряд за Тарном, немедля, и доставьте его во дворец.

   Райнель наклонился к ней и тихо шепнул:

   -Душа моя, не надо.

   Глава сыска, помедлил, ожидая, не будет ли отменено приказание, затем поклонился и вышел.

   Мария посмотрела на Райнеля:

   -Как? Он без повода убивает человека, и все должно ему сойти с рук?

   -Я уверен, что был такой повод... И подумай, душа моя, Тарн – герцог, начальник дворцовой охраны, его род – один из древних родов Анларда, и если его арестовать...

   Вчера дядя Райнеля к себе. Конечно, Райнель знал о дуэли – один из секундантов был его приятель – но не представлял, что это имеет отношение к Аиллим. Он не думал, что то давнее знакомство было продолжено, да и забыл про него давно. Хозяйка магазина честно держала слово, не говоря никому о ссоре, но в магазине была в тот момент дама, жена барона Грельта, их знакомого, отлично знавшая Аиллим...

   Мария встала и, не оглядываясь, пошла в свой кабинет. Араэль был для нее не просто врачом, он был эльфом, чья дальняя родня была из тех же краях, что и она, он был ей как воспоминание о родном доме... И вот, он убит, «из-за какой-либо девицы»! Никто не может убивать безнаказанно.

   Райнель прошел за ней в кабинет.

   -Ты во всем права, но посмотри с другой стороны. Военные, да и те дворяне, что не служат, не позволяют никому задеть свою честь. Обычай поединков...

   -Злой, глупый обычай, который надобно отменить, совсем уничтожить!

   -Но пока он не уничтожен. Я не спорю, душа моя, поединки часто оканчиваются не так, как надо бы по справедливости, но коли сейчас начать всех поединщиков под арест брать, так надобно большую часть офицеров под замок посадить. А подумай, что скажет дворянство – ты всех восстановишь против себя, тем более, знать...

   -Так ради знати мы простим убийство?

   -Не простим, но, разумею, надо действовать осторожнее...

   Мария подошла к столу и положила перед собой бумаги, принесенные утром.

   -Твое стремление помочь весьма похвально, но я сама распоряжусь, как должно. Не утруждай себя, – произнесла королева ледяным тоном. И Райнель почувствовал себя комнатной собачкой, которой занимаются лишь в минуты отдыха...

   Тарн наблюдал за учениями, когда к нему подошел посланник от главы сыска, с тем, чтобы передать приказание королевы. Тарн недовольно пожал плечами, приказал одному из лейтенантов смотреть за учениями, сам же направился к королеве.

   Мария ждала его в небольшом бело-голубом зале, где обычно проходили неофициальные приемы.

   -Итак, герцог, ваш поединок... – сказала она ровным и спокойным голосом. – Можно ли узнать причину?

   -Ваше Величество, в этом деле замешана дама, или лучше сказать, юная девица, – так же спокойно ответил Тарн. – Я прошу вас не спрашивать ее имя, могу сказать лишь одно – поединок был справедливым и...

   -Из-за благосклонности какой-то девицы вы устраиваете смертоубийство? Герцог, вы будете арестованы и взяты под стражу. Суд решит вашу участь.

   Мария позвонила в колокольчик, вошел ожидавший в соседнем зале военный отряд. Тарн был не удивлен – ошеломлен. Под стражу? За дуэль? Его?

   Он не сказал ни слова и молча шел в середине отряда гвардейцев, вежливо конвоировавшими его в Азль – Темную Крепость, построенную еще двести лет назад на окраине города. Ехали они в закрытой карете. В дороге Тарн молчал, так же как и охрана. Ему разрешено было послать за личными вещами (перед тем, как передать ему эти вещи, они должны были пройти досмотр в Замке) и отдать распоряжение мажордому, учитывая, что отсутствие Тарна затянется на неопределенное время.

   Тарн шел по длинным коридорам Темной Крепости. Нежилой, затхлый запах исходил от холодных стен, далеко разносился гулкий стук шагов арестованного и стражи...

   Когда железная скрипучая дверь медленно и тяжко закрылась за ним, Тарн подошел к окну, забранному решеткой с толстыми стальными прутьями, и посмотрел вдаль. Серые поля с пожухлой травой, какие-то бедные домишки, редкий лес с облетающими листьями, бездонное, тускло-серое небо. Если будет суд, то по закону за дуэль ему грозит смертная казнь. Или долгое заключение, если суд решит смягчить приговор. Если суду будет позволено смягчить приговор – лучше сказать так. Он взялся одной рукой за решетку, стараясь подавить гнев. Эльфийская стерва! Он служил ей верой и правдой, хотя все эльфы с их непонятным волшебством были ему глубоко чужды, иные – ненавистны. Он видел, что представители знатных родов – людей – оттесняются от управления государством, на их место ставятся эльфы или полуэльфы. Но никогда он не вникал в дворцовые козни, интриги и перемещения, следуя девизу своего рода: "Правители меняются – Анлард вечен". Что он может сделать? Или ждать и...принять то что приготовила ему судьба... Или попробовать бежать. Тогда его имения конфискуют, он останется нищим изгнанником. Навсегда потеряет Анлард. Его предки жили в этой стране, управляли ею, в его роду были некогда короли. Он не может бежать из Анларда, разве что только для того, чтобы устроить переворот... Останется здесь или убежит, Аиллим он потеряет... Тарн посмотрел в небо. Высокое, бездонное, с бесконечно тянущимися облаками... Тарн отошел от окна и сел на постель, обхватив голову руками.

   ...День сменялся новым днем. Суда все не было, Тарн узнал от Райнеля – посещения не были запрещены – что Аиллим увезли в дальнее поместье. Он ничего не ответил, но подумал, что так в самом деле будет лучше... Ему были позволены любые посещения – в первые несколько дней там побывал наверно весь полк гвардейцев, и «вообще всякие бароны, графы, а уж кого помельче я и не считаю» – как рассказывал вечерами своей жене тюремный смотритель. Он должен был по правилам присутствовать на свиданиях заключенных, но когда он, приведя первого посетителя к Тарну, встал в уголке (сесть не осмелился), Тарн сказал безразличным тоном : «Пошел вон». И смотритель тихо вышел, прикрыв дверь.

   Дни шли за днями. Ранняя ясная осень давно прошла, стояли дни беспросветных дождей, утреннего инея на пожухлой траве, тусклых красок и тоскливого завывания северного ветра. У Тарна в камере постоянно горел камин, но каменные стены плохо хранили тепло, окно закрывалось деревянными ставнями, в которых были щели, и в камере всегда стоял холод.

   Тарн не понимал, почему все нет и нет суда. Впрочем, он не слишком много думал об этом. По приговору или без приговора, здесь он проведет долгие годы. Едва ли суд приговорит его к смертной казни, это уж было бы чрезмерно, даже для эльфийской стервы. Он не пытался узнать что-либо об Аиллим. В первый и единственный приход Райнеля Тарн сказал ему:

   -Передай ей, что я здесь на долгие годы. Пусть поймет это и больше не ждет.

   Райнель замялся. Тарн посмотрел на него ледяным взглядом, не прибавив ни слова, и тот кивнул. Больше Тарн никогда о ней не говорил.

   Мария готова была созвать суд в первые же дни после дуэли. Однако, узнав о том, что Тарн арестован, многие – и не только люди, которых в последнее время при дворе становилось все меньше, и эльфы тоже – просили за него, приводили в пример известные всем поединки, случившиеся в прежние дни, когда дуэли заканчивались смертью одного из поединщиков, но хотя все знали имя второго, никто его не преследовал. Даже граф Эльстам, ее старый друг, сказал ей:

   -Ваше Величество, позвольте сказать, много разумнее было бы посмотреть на дуэль сквозь пальцы. Дворянство никогда не откажется от права на поединок в защиту чести своей или же чести дамы. Наказывать всех невозможно, а наказать лишь одного – несправедливо.

   Мария гневно ответила:

   -Так, стало быть, отпустить его? Как будто за ним нет вины?

   -Лучше бы и вовсе было не заключать под стражу...

   Мария задумалась. Она жалела, что начала разбирательство с поединком. В самом деле, лучше было бы смириться с обычаем, просто тихо удалить Тарна от придворной службы, показав этим, что подобные ему смутьяны никогда не будут иметь веса в государстве. Устроить суд ... но, по закону, суд должен будет вынести суровый приговор.

   -Ваше Величество, осмелюсь предложить вот что. Пусть суд состоится, а вы после смягчите приговор. Тем более, он уже несколько месяцев в тюремной крепости, стало быть, уже наказан хотя бы отчасти. Да и установили, что умер врач придворный не от смертельной раны, а случайно шпага задела вену на ноге, вовремя не перевязали...

   Мария, подумав, согласилась, это решение показалось ей наиболее мудрым.

   -И в отставку сразу не отправляйте. Дайте ему иную должность, не при дворе, а после видно будет...

   Утром следующего дня Тарн сидел около камина в уютном кресле, доставленном в крепость из его городского дома. Он читал книгу, точнее, прочитав несколько строк, застывал в задумчивости, глядя на книжные листы. Дверь в камеру заскрипела.

   -Ваше Сиятельство... – пробормотал смотритель.

   Тарн увидел, что в дверях стоит конвойный гвардейский взвод.

   -Извольте собираться...

   Тарн бросил книгу на столик около камина и принял из рук смотрителя плащ – слишком холодный для нынешней погоды, тот, в котором его арестовали. Он не стал спрашивать, куда его везут и зачем. Молча кивнул капитану гвардейского взвода и вышел вслед за ним, не взглянув на смотрителя. Карета быстро доставила его к высокому серому зданию королевского суда.

   В зале суда никого не было кроме трех положенных судей и адвоката – это был их семейный адвокат – а также стражи. Тарн спокойно прошел на место, где положено было сидеть подсудимому.

   Суд продлился пятнадцать минут. Главный судья зачитал обвинения, Тарн не стал оспаривать ни единого слова. Адвокат произнес пламенную речь о дворянских обычаях и военных заслугах Тарна. Судья удалились на совещание на три минуты, затем пришли с написанным заранее решением и зачитали приговор – заключение на десять лет в крепости Азль. Тарн ни слова не сказал на приговор и через полчаса уже был вновь у того же камина, в той же камере, с той же книгой, в которую он так же рассеянно смотрел, как и утром.

   Вечером же случилось неожиданное. Вошел королевский гонец и зачитал приказ, где ему было объявлено монаршее прощенье – и двери камеры открылись, чтобы выпустить его на свободу.

   Тарн ходил по кабинету в своем городском доме. Он был не просто зол. Он был в бешенстве, вне себя. Зачем он сидел несколько месяцев в крепости, если его выпустили по одному королевскому приказу. Что за самодурство! Зачем надо было собирать этот суд, который прочел написанный ранее приговор! Зачем говорить о законе, если любой приговор отменяется тут же королевским приказом! Тарн решил утром не медля ехать во дворец и просить отставку. Ни одного дня больше на службе у эльфийской стервы. А потом узнать, что сейчас с Аиллим, где она.

   ...Когда Тарна заключили в крепость и о поединке стало известно всем, вечером этого дня к барону Сеттену приехал его старый друг – тот самый, чья жена случайно увидела ссору Тарна и Араэля. Трудно было не догадаться – из-за кого. Сначала беседа шла в гостиной, затем они перешли в кабинет и заперлись там. Затем в кабинет была вызвана компаньонка Аиллим. Через пять минут оттуда послышались крики : «Уволю! Выгоню!» Еще через десять минут госпожа Эйкненн, с обычным равнодушно-неприязненным выражением лица и с двумя чемоданами, в которых лежали ее вещи, покидала свои комнаты, а также особняк барона Сеттена. Карету ей не предложили, и пришлось брать наемную. А барон велел позвать Аиллим в свой кабинет, где кроме него уже никого не было.

   Аиллим поднялась по лестнице на второй этаж. Она слышала дядины возмущенные крики, видела изгнание из дома госпожи Эйнен и догадывалась, что дяде стало что-то известно. О том, что Тарна заключили в крепость, она не знала.

   Когда Аиллим вошла в кабинет, дядя ходил взад-вперед, три лампы с горючей водой ярко горели на стенах.

   Она закрыла дверь, и дядя к ней обернулся.

   -А, явилась, матушка! Изволь-ка сесть да послушать! – сердито крикнул он. Лицо его было красным, он тяжело дышал. Аиллим робко опустилась на краешек кресла, стоящего в углу напротив дядиного рабочего стола. Она закуталась плотнее в шерстяную шаль, ей стало зябко, неуютно и страшно.

   Дядя, все так же с трудом дыша, остановился перед ней.

   -Что же ты натворила? Как могла? Где твой стыд? Молчишь, милая? Нет, ты отвечай, отвечай! Что глаза прячешь – стыдно смотреть? Срамница, позорница! Меня опозорила, всю семью. Завтра же, на самой заре, уедешь, прочь отсюда, в деревню, под замок, навечно! Я дознаюсь, кто тебя научил такому. Я из него всю душу вытрясу. А тебя – в чулан, под замок, с глаз долой. Так мне отплатить, ведь родной дочерью считал, все капризы...книги любые, учителя лучшие... И такое учинить! Отвечай немедля, как такое надумала, как посмела!

   Аиллим никогда не слышала от дяди такого тона, она была насмерть перепугана, ни слова сказать не могла.

   -Отвечай! Ты смотри-ка – тихоня, тихоня, а что натворила!

   Аиллим молча давилась слезами, прижимая к лицу платок. Дядя, видимо дойдя до точки кипения, схватил ее за плечи и стал в гневе трясти, повторяя : "Отвечай же!" Аиллим в ужасе посмотрела на него, стараясь перестать плакать – в его глазах тоже были слезы. Аиллим всхлипнула, обняла его за шею, прижалась к его щеке, немного колючей к вечеру. Дядя, не выдержав, тоже всхлипнул и обнял ее, прижал к себе. Она плакала у него на плече, уже без отчаяния и страха...

   Дядя придвинул кресло, сел, вытер глаза платком, откашлялся, высморкался... Он понимал, что разговор начнется долгий и суровый. Со дня смерти своего брата, когда пятилетнюю Аиллим привезли к нему в дом, барон любил ее как родную дочь. Красивые платья, игрушки, учителя музыки, танцев, рисования, грамматики... Но он всегда помнил, что будущее Аиллим неустроенно. Ее мать была из семьи эльфов-изгнанников, совершенно обнищавшей и лишенной дворянства... Его брат на ней не женился, мать Аиллим умерла при родах, и девочка жила у него хоть и как дочь, но формально она считалась безродной воспитанницей. Сеттен, двоюродный брат барона, подал прошение об удочерении, но король его не подписал, помня о Фарлайнских родственниках семьи Аиллим.

   Барон много думал, как ему устроить будущее племянницы. Он был богат и мог дать за ней хорошее приданое. Но это все равно означало бы -отдать ее в купеческую семью или мещанскую, с чем он, по своей дворянской гордости никак не мог смириться, или найти жениха из дворянской семьи, обедневшей, с темным происхождением. Это тоже не нравилось барону, ему не хотелось сомнительных женихов. Он уговаривал себя, что девочка еще слишком юна и рано говорить о замужестве. У него был еще один выход, о котором он часто думал. Он мог бы подать прошение об удочерении. Королева Мария, покровительствовавшая эльфам даже чрезмерно, в отличие от своего дяди, не отказала бы ему, он был почти уверен. Но по Анлардским законам, усыновленный ребенок был приравнен в правах к законным детям, и тогда Аиллим, за неимением у барона своих детей, имела бы право не меньше чем на половину его наследства, даже в случае, если завещание было написано на другого. Барон же не хотел обидеть своего родного племянника – Райнеля.

   Тем более, что сестра барона, мать Райнеля, отговаривала его от подобного шага. "Хорошее придание, поместьице отписать ей – это благородно, мы должны помочь сиротке, – повторяла она. – Но делится состоянием наших родителей – это неразумно. Выйдет замуж, все уйдет в чужую семью... Обеспечить ее будущее – был долг твоего двоюродного брата, ты и без того делаешь больше, чем многие сделали бы на твоем месте ". Барон понимал, что она по-своему права. Но вот теперь... Что делать теперь...

   Барон поднял голову и посмотрел на племянницу. Он был не из тех, кто, жалея собаку, отрубает хвост по кусочкам...

   -Аиллим, девочка моя... Завтра ты уедешь в деревню, к своей тете, туда, где ты летом жила в детстве. Ты будешь жить теперь там, пока вся эта история не уляжется. Я буду приезжать очень часто, буду присылать книги, все, что ты захочешь.

   -Я не могу, дядя, – дрожащим голосом прошептала Аиллим.– Не могу его оставить...

   -Он сидит в тюрьме, за поединок. Он никогда не выйдет из тюрьмы, – дядя взял ее за руку, погладил, он говорил теперь так же тихо, как она, но очень жестко.

   -Тарн?

   -Да. Навсегда. По приказу королевы.