Текст книги "В поисках Лунного Камня (СИ)"

Автор книги: Инна Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Глава 8

Карета подвезла Аиллим и ее госпожу Эйкненн до городского парка. Предполагалось, что они погуляют по аллеям парка, затем пройдут через Площадь Пяти Дорог к театру, а карета вернется за ними уже после спектакля к главному подъезду театра. Госпожа Эйкненн, ее пожилая компаньонка, высокая, худая, с неприятным и чопорным выражением лица, подождав, пока карета отъедет и свернет за поворот улицы, провела Аиллим мимо ворот городского парка и, свернув в переулок, вывела ее на широкий Северный проспект. Миновав несколько домов, госпожа Эйкненн позвонила в колокольчик, висевший над дверью. Старый слуга, низко поклонившись, открыл дверь, и, впустив дам, быстро закрыл ее.

   Госпожа Эйкненн сухо поздоровалась с Лессглом и вышла из дома через черный ход. Все было продумано. Если бы вдруг кто-то из знакомых заметил, что они заходят в герцогский дом, госпожа Эйкненн объяснила бы, что барышня почувствовала себя дурно, и она вместо прогулки вынуждена была отвести ее в ближайший знакомый дом, чтобы барышня могла бы немного отдохнуть и прийти в себя. Выйдя с черного хода, компаньонка села в наемную карету и велела отвезти ее домой – не к дяде Аиллим, а в ее собственный дом, откуда она должна была вернуться за Аиллим через несколько часов.

   Тарн услышал, что колокольчик зазвенел, и выбежал на верхнюю площадку. Он спустился со второго этажа в прихожую, поцеловал Аиллим руку, помог ей снять белую шубку и повел наверх, в гостиную, велев Лессглу сварить шоколад и сервировать стол для ужина. Аиллим, поднимаясь по старой, при каждом шаге скрипевшей лестнице, смотрела по сторонам с некоторым страхом и любопытством. Коридор, освещенный вначале светильниками с горючей водой, в которых на поверхности плавали маленькие зеленые огоньки, был длинным, за поворотом его было темно. Аиллим чувствовала себя тут очень неуютно. Тарн открыл перед ней дверь в гостиную. Большая комната в желто-золотых тонах, скорее торжественная, нежели уютная, смутила Аиллим. Ей этот дом казался холодным – хотя он был хорошо протоплен – и враждебным.

   Когда она поднялась по лестнице, ей почудилось – мелькнуло у дверей внизу словно что-то белое... И будто холодом потянуло внезапно, как от сквозняка. Тарн усадил ее на обитый бархатной материей диван. Лессгл уже ставил парадные фарфоровые тарелки, соусники, бокалы. Подбросил еще дров в камин, снял нагар с высоких свеч -светильников с горючей водой в комнате не было, только свечи. Когда он принес супницу, поставил несколько салатов и блюдо с маленькими булочками к супу, в дверь позвонили.

   -Иди, я сам все сделаю, – кивнул ему Тарн.

   Слуга поклонился господам и вышел из комнаты. Тарн снял крышку с супницы. Тут послышался снизу голос Лессгла:

   -Срочная депеша, барин, ответ нужен, извольте спуститься.

   -Неси чернила, – бросил ему Тарн, поднимаясь из-за стола. Аиллим осталась одна, но ненадолго – в комнату снова вошел Лессгл.

   -Сейчас вам суп налью, барышня, и салат положу, – ласково сказал он.

   Аиллим вздохнула и снова грустно огляделась по сторонам. Ей по-прежнему было не по себе.

   -Это парадная гостиная. Дом у нас старинный, еще при прапрадедушке нынешнего герцога строили. Вон, видите, на той стене его портрет висит.

   -Да... только как-то неуютно. Я не привыкла, наверно... Кто здесь живет?

   -Только я, барышня, а барин наезжают, когда в городе дела.

   -Я видела, мне показалось, кто-то был, в белом, там, внизу...

   Лессгл нахмурился и покачал головой.

   -Это, барышня, я так думаю, вы привидение увидели. Я говорю, дом-то старый очень. В таких домах часто привидения живут.

   Аиллим посмотрела на него с испугом и любопытством.

   -А ты сам видел?

   -Привидение-то?

   -Да. Видел?

   -И я видел, барышня, и другие, – с удовольствием сказал Лессгл. Барышня ему понравилась – милая, не чванливая, скромная, и он рад был услужить ей хорошим рассказом. – Девушка, юная, чуть старше вас будет, в белом платье, старого, видно, фасона – сейчас такие не шьют, иной раз пройдет по коридору, тихо так, а иногда будто плачет. Говорят, будто в давние времена ее жених бросил. Вот она с горя-то и утопилась. А дух ее тут и ходит, как раньше.

   -А почему тут? – тихо спросила Аиллим, она боялась пропустить хоть слово.

   -Да ведь речка-то недалеко, сейчас там и набережная, и мосты. А раньше она текла себе привольно. Видать, та девица с горя и бросилась в реку. А дух покоя не нашел, вот и является. Ну, а у нас в доме пусто, спокойно – что ей тут не ходить. Тоже, небось – хоть какой покой им, духам, нужен. Пойди она куда в людный дом, так там и шум, и суета, ни поплакать тебе потихоньку, ничего.

   -Ты что несешь? – сурово спросил, входя, Тарн.

   -Ничего, барин, вот о привидении нашем рассказываю. Не во всяком доме такое есть, а у нас пожалуйста.

   Тарн нахмурился и махнул рукой, отсылая слугу.

   -А ты ее видел? – спросила Аиллим, забыв об ужине.

   -Тебе показалось. Это сказки. Старые легенды, вот и все. Забудь, – Тарн был недоволен и немного рассержен. – Ничего этого нет.

   Аиллим поняла – он очень недоволен, что слуга рассказал ей о привидении. Она решила не говорить с ним об этом. Ей не так много времени отведено для того, чтобы побыть с ним сегодня.

   Подав горячий шоколад и пирожное, Лессгл больше не появлялся. Опустились ранние зимние сумерки, при свете трех грустных свеч глаза Аиллим мерцали таинственно и ласково...

   Тарн проводил ее в назначенное время, когда пришла госпожа Эйкненн. Оставшись один, он поднялся по лестнице в спальню на втором этаже, думая, что его детские воспоминания об этом доме навсегда были связаны с ощущением холода и словно нежилого покоя этого дома. Когда ему было двенадцать лет, он увидел однажды девушку в белом. Она словно вышла из стены, в светлом платье непривычного покроя, с распущенными темными волосами. Ее облик навевал странную печаль и жалость. Лица ее не было видно, она прошла медленно, будто несла такое огромное горе, которое должно было сломить ее...

   Чувство, что в доме присутствует нечто чужое...неживое... отталкивало и внушало страх и неприязнь к этому дому. Но печальный и нежный облик девушки поразил юного Тарна навсегда.

   Когда он первый раз увидел Аиллим, случайно зайдя с Райнелем в дом его – и ее – дяди, она напомнила ему ту девушку в белом – тихая, нежная, несмелая... Она будила те же чувства – печаль, жалость и ощущение тайны...

   Прошел более полугода... Аиллим и Тарн встречались часто, раз или два раза в неделю, к тому же ее компаньонка постоянно передавала письма от нее к Тарну и обратно. Аиллим была счастлива – но в городском особняке Тарна бывать все так же не любила. Хотя Легглс постоянно готовил вкусные блюда, варил шоколад или кофе и заказывал пирожные в кондитерской на королевской площади. Дом он топил теперь постоянно, заказывал по приказу Тарна живые цветы в гостиную. Аиллим ни разу не видела больше привидения. Но все же она больше любила встречаться с Тарном в театре или в парке, а не в его доме. Тарн тоже был счастлив и спокойно ожидал ее совершеннолетия, чтобы увезти ее в свое дальнее поместье. Была ли счастлива госпожа Эйкненн, трудно было сказать по ее чопорному виду и сухому тону, но ее сын купил богатый дом в самом центре Анлардиана, а дочь, которая никак не могла найти себе жениха, вышла замуж, причем в придание за ней шло небольшое, но очень доходное поместье, расположенное недалеко от столицы.

   Наступила осень. Как-то Тарн предложил Аиллим:

   -Не пора ли нам готовить твой переезд?

   Аиллим радостно улыбнулась и кивнула.

   -Тогда нужно начать заказывать мебель, если ты захочешь, можешь выбрать портьеры и новые ковры. Думаю, надо купить тебе зимнюю одежду, домашнее платье – мы уедем тайно, много вещей ты с собой не сможешь взять.

   Через день после этого они встретились в городе. Тарн повел Аиллим в магазин дамского платья, госпожа Эйкненн сопровождала их, как и обычно, когда они были не наедине.

   Когда Тарн и Аиллим входили в магазин, чтобы заказать ей новый теплый плащ для поздней осени. Госпожа Эйнен прошла вперед, Тарн открыл дверь перед Аиллим, намереваясь также пойти сделать заказ для себя, а потом заплатить и забрать оба плаща. Когда Аиллим перешагнула порог, идущий навстречу эльф толкнул ее – так сильно, что она чуть не упала. Эльф обернулся, хотел сказать что-то, возможно, извиниться, но Тарн схватил его за плечо и резко дернул, втаскивая внутрь:

   -Вы торопитесь? – спросил он. – Лучше для вас будет, коли извинитесь сами, без принуждения.

   Эльф -придворный врач Араэль – шагнув немного в сторону, жестко отвел руку Тарна и злобно произнес:

   -Вы, сударь, решили поучить меня вежливому обхождению? Так я не мальчик, чтобы мне уроки хороших манер давали, никому не позволял, и вам не позволю.

   Тарн холодно смотрел на него, загораживая выход. Аиллим проскользнула мимо них и поспешила к компаньонке. Араэль и Тарн продолжали стоять друг напротив друга.

   – Может, и придется вас обучить манерам более любезным, – произнес Тарн, глядя ему в глаза.

   Араэль язвительно усмехнулся.

   – Извинись перед дамой немедля, деревенщина, – сурово сказал Тарн.

   Араэль изменился в лице от оскорбления и резко ответил:

   – Не намерен извиняться перед каждой содержанкой.

   К счастью, в магазине была охрана – когда Тарн дал Араэлю пощечину, тот выхватил шпагу, но его схватили за руки.

   -Мы встретимся с вами, – в ярости сказал Араэль, вырываясь и отступая к двери.

   -Завтра утром, в семь часов. На шпагах. В Лейрнском лесу, – кивнул Тарн.

   Когда Араэль наконец вышел, точнее, почти выбежал, Тарн поднялся наверх, где происходили примерки – на первом был магазин готового платья.

   -Что же будет? Поединок? Завтра? – тревожно спрашивала Аиллим.

   -Да. Не думай об этом.

   Тарн повернулся к хозяйке магазина:

   – Никому ни слова о том, что случилось. Лучше вам совсем позабыть, что мы у вас были.

   Та закивала:

   -Нет, что вы, Ваше Сиятельство, как можно, как можно, я буду молчать, слуги тоже.

   ...Дуэли формально были запрещены еще в правление дяди Марии и за них полагались арест или ссылка (в зависимости от исхода поединка). Тем не менее, поединщики всегда находили время, место, и главное, повод для поединков. Лейрнский лес был самым популярным местом дуэлей. В лесу было несколько удобных опушек, сам лес начинался за городом, и, проезжая мимо бедных, с покосившимися домишками деревушек, дуэлянты могли надеяться, что едва ли кто-то их выдаст.

   Поединщики приехали к месту дуэли в каретах. Тарн спрыгнул с подножки на землю, эльф (хотя он не был чистокровным, но, коль скоро он себя сам ощущал именно эльфом, то будем называть его так), оглядываясь по сторонам, тоже слез с подножки. Секунданты, не теряя времени, принялись обсуждать условия дуэли, где встать поединщикам и кто даст сигнал к началу. Тарн прошелся по опушке, на окраине которой остановились кареты. Небо было затянуто легкой серой дымкой, утренний холод заставлял плотнее запахнуть плащ. Носки сапог были влажные от росы. Тарн глубоко вдохнул хвойный, влажный запах леса. Как безлюдно и тихо... Он прошелся взад-вперед, приминая траву, задел ногой блекло-лиловый колокольчик, качнувшийся так робко, словно он говорил : «Я так мал перед этим огромным миром и недолговечен...как и ты...как и ты...»

   Услышав призыв секундантов: «Господа, к барьеру!» – он сбросил плащ и кинул его на развилку между двух сросшихся гигантских высоченных сосен. Потом неторопливо прошел к месту поединка, вдавив в траву одинокий колокольчик. Он не смотрел в лицо сопернику – зачем ему знать мысли и настроение того, с кем он будет драться? Араэль смотрел с ехидством, без всякого страха. Он был великолепным фехтовальщиком и сейчас мог быть совершенно спокоен. Тарн, идя последние несколько шагов к барьеру, отбросил все не относящиеся к поединку мысли – он не чувствовал ни прохлады раннего утра, ни тревоги за исход дуэли, не думал ни об Аиллим, ни о службе. Он уже почти сам забыл, но пятнадцать лет назад...

   В зале для фехтования в замке отца Тарна учитель фехтования, прервав поединок, отступил на шаг назад, снял маску и опустил шпагу.

   -Что с тобой? – неодобрительно спросил он. – Вижу, ты расстроен.

   Тарн тоже снял маску, кстати, недавно лишь вошедшую в жизнь фехтовальщиков – до того они обучались с тем же риском, с каким и дрались на поединках. Он действительно был огорчен и зол. Отец обещал ему на день рождения лошадь – настоящую, породистую. До этого мальчик ездил только на пони. Но герцогу пришлось задержаться в столице на неделю, к празднику он не приехал, хотя и прислал множество подарков и витиеватое письмо с поздравлениями. И о лошади в нем не было ни слова.

   -Да, немного. Мне...

   -Это неважно. У тебя может случиться беда, или напротив, нечто весьма приятное, но ты не должен об этом думать. Когда ты выходишь к барьеру, за те несколько шагов, до того, как ты и твой неприятель отсалютуете друг другу клинками, ты должен позабыть все, что было, что есть на душе, и ты не должен видеть ничего, кроме своей руки и шпаги и своего неприятеля. Ты должен чувствовать только шпагу и то, что ты – продолжение своего оружия. Если у тебя останется до поединка хотя бы одна сторонняя мысль, ты уже проигрываешь. Если тобой владеет гнев, жажда справедливости или мести – ты наполовину проиграл. Мир перестает существовать после того, как ты выхватил шпагу. Или лучше проси пощады сразу у своего врага.

   -Ну, уж нет!

   -Я хотел сегодня показать тебе прелюбопытный финт, он мне однажды спас жизнь в одном поединке, и его мало кто знает, он распространен в Эрстенне, их наемники отлично им владеют, у нас же пока это редкость... но ты не готов, я вижу. Отложим занятие на завтра.

   -Нет, я готов! Я очень хочу увидеть...

   -Но ты чем-то расстроен?

   -Ну, это из-за...

   -Тогда до завтра, очень жаль, но...-и учитель сделал шаг к выходу.

   -Нет! – крикнул Тарн вслед ему . -Я ничем не расстроен, я могу заниматься.

   -Но у тебя ведь что-то случилось? – обернувшись, спросил учитель.

   -Я уже не помню, – ответил Тарн.

   Тарн умел фехтовать в стиле любой из существующих школ, но больше тяготел к анлардской, которая отдавала предпочтение простым, но изящным выпадам, движение шпаги достигалось вращением руки от локтя при неподвижной кисти, кроме того, в анлардском стиле допускались не только колющие, но и режущие движения шпагой. Если Тарну больше нравилась традиционная, анлардская школа,то эльф предпочитал аркайнскую.

   Аркайнцы использовали шпагу только как колющее оружие, но зато увеличили число приемов во много раз, ловкость и быстрота обеспечивались и хитроумными выпадами, и быстрым вращением кисти руки. Тарн и эльф вышли к барьеру.

   -Начинайте! – крикнул один из секундантов, выждав, что противники станут в позицию.

   И дуэль началась.

   Тарн был существенно выше эльфа, потому, используя длину руку и шпаги, с первых же выпадов установил дистанцию, не подпуская эльфа ближе. Эльф оказался великолепным фехтовальщиком, он тоже понял, что дистанцию надо сокращать и начал постоянно наступать, стремясь ловкими выпадами уменьшить расстояние и навязать Тарну ближний бой. Сделав несколько выпадов, эльф решил провести ложную атаку. Имитируя удар в правое плечо, он сделал вращательное движение кистью – и вот уже шпага направлена на левое, открытое удару плечо. За секунду до этого Тарн, разгадав финт, отбил и сам нанес удар, эльф блокировал, Тарн снова нанес удар, еще один, еще... но Тарн промедлил долю секунды, и Араэль тут же сократил дистанцию и начал контратаку. Поняв, что Тарн будет допекать его простыми, но мощными атаками, эльф решил применить постоянный контроль клинка противника.

   Он при каждом выпаде Тарна начал прижимать свой клинок к его шпаге, стараясь не давать Тарну проводить атаки, заранее подстраховываясь от большинства возможных движений его шпаги. Такая тактика не дает быстрой победы, зато спасает от немедленного поражения. Тарн сделал несколько сильных выпадов, и эльф отступил на полшага, снова проиграв в дистанции. Отбив атаки Тарна, Араэль сделал выпад, грозя ударить в плечо, но рука его была расслаблена. Когда клинки соприкоснулись, шпага Тарна снесла шпагу эльфа, но не вывихнула запястье, как могло бы случиться в случае, если бы эльф действительно хотел нанести удар и рука его была бы напряжена.

   Шпага Тарна гибельно устремилась к земле вслед за клинком врага, проскользнувшим под ней и толкавшим шпагу Тарна вниз, усиливая движение руки Тарна. На один миг он открылся, и Араэль устремил оружие к его горлу. К счастью Тарн в последний миг разгадал замысел противника и успел отбить удар, но острие царапнуло по груди, и на камзоле растеклось темное пятно крови.

   Тарн почувствовал не только боль, но и досаду на себя – как он мог обмануться? По лицу эльфа проскользнула торжествующая усмешка. Тарн снова бросился атаковать, стремясь возместить натиском и силой атаки свою ошибку. Он делал выпад за выпадом, целя в грудь и голову, Араэль умело блокировал удары, и тогда Тарн нанес удар вниз, по бедру, и следом же – в открывшуюся грудь, пронзив эльфа почти около сердца.

   Пошатнувшись, эльф согнулся, держась за грудь и упал. Секунданты подбежали к нему, один, наиболее опытный в подобных делах, осмотрел раны.

   -Тяжело ранен, но не умрет. Сейчас перевяжем – и в карету.

   Тарн распорядился отвезти противника в ближайшую пригородную гостиницу – там ожидал исхода поединка пожилой лекарь, который побоялся ехать на место дуэли, но, за изрядное вознаграждение готов был помочь, если потребуется перевязать или наложить шов на рану неудачливого поединщика...