Текст книги "Наследство (СИ)"

Автор книги: Инна Чеп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Когда Катя, расхрабрившись, через неделю спросила начавшего выздоравливать Михаила, почему ему не было страшно, тот только улыбнулся в ответ и таинственно шепнул ей на ухо:

– Я боялся. Очень. Просто за сестру я боялся больше. Знаешь, страх не должен мешать людям делать правильные вещи.

И он с нежностью посмотрел на Лизу и Марию, обсуждающих у камина что-то свое, девичье.

Столь долго описываемая картина в мгновение ока пронеслась перед глазами Кати. Собака сменила лай на вой. Бандит с поврежденной рукой сделал еще шаг по направлению к испуганной вдове…

Екатерина резко развернулась и со всех ног припустилась бежать обратно, к Ювелирной улице. Усложняло процесс то, что юбки приходилось держать одной рукой – в другой были деньги. Услышав чужое сосредоточенное сопение почти у самого уха, Мережская, не оглядываясь, попыталась ускорить бег, тем более заветная цель была близка…

Каблук добротных уличных туфель запутался в не менее прочной ткани подъюбника, и вдова полетела на землю, едва успев выставить вперед локти.

Боль не значила ничего, по сравнению с ужасом, накатившим на нее от осознания своего проигрыша…

Сейчас у нее отберут деньги, а, может, сделают вещи еще более ужасные. И она успеет пожалеть о том, что собственный муж, не поднимавший на нее никогда руку, в постели был ей неприятен.

– Корявый? А ну стоять! Именем закона! Стоять! Щас патруль позову!

Топот ног отдалился. Катю осторожно взяли за локоть.

– Поднимайтесь, все в порядке. Они убежали. Вы сильно ударились?

Екатерина оперлась на чужую руку и встала с земли.

– Спас… – голос не слушался. – Спасибо. Вы… Юрий???

Талькин, рассмотревший спасенную даму, преобразился в мгновение ока: глаза его загорелись, пальцы сильнее впились в Катин локоть, а правая ладонь стала смахивать пыль с ее платья. В районе талии.

Мережская вырвала руку и отстранилась.

– Благодарю за помощь. Каким путем привел вас сюда Отец?

Юноша смутился.

– Да я так, по делу. Тут один умник недавно вывеску на золотой цепи повесил, так ее в ту же ночь украли. А мы, значит, теперь ее ищем.

Бешено колотящееся сердце постепенно приходило в норму. Так и непролитые слезы куда-то испарились. Катя попыталась сосредоточиться на простых вещах: отряхнула пыль с платья, поправила прическу, проверила не порвался ли мешочек с деньгами. Хмуро наблюдавший за ней секретарь, не дождавшись ответа на свою реплику, обеспокоенно спросил:

– С вами все в порядке?

Екатерина кивнула. Наверно, парень все же что-то понял: подошел, взял ее за руку – не как восторженный юнец, а как мужчина, в полной мере осознающий свою ответственность за слабый пол, и повел к стоящей на углу самоходной карете.

– Я вас провожу до дома, – сообщил он серьезным, несвойственным ему голосом. – Не волнуйтесь, все позади.

Катя, обессиленная недавней борьбой и с самой собою, и с внешними обстоятельствами, позволила усадить себя в карету, довезти до дома и проводить до двери. На требовательный стук открыла как всегда чопорная Аглая.

– Госпожа? Что случилось?

Екатерина почувствовала огромное желание просто спрятаться за спину Талькина, все еще держащего ее за руку, и разрешить ему все объяснить и со всем разобраться.

Нельзя.

– Все в порядке. Просто на улице сбил с ног прохожий мальчишка. Распорядись через полчаса принести мне в спаль…в библиотеку горячий чай. – Она обернулась к секретарю и мягко высвободила свою ладонь. – Спасибо за помощь. До свиданья.

Мережская шагнула к двери.

– Катя…

Она обернулась. Юрий смотрел на нее грустными глазами и мял в руках головной убор. Сейчас он выглядел гораздо старше своего возраста.

Наверно, она хотела бы иметь такого брата.

Она попробовала ободряюще улыбнуться секретарю, но у нее только нервно дернулся уголок бледных губ. Юрий от этой гримасы нахмурился еще сильнее.

– Вы простите меня?

В его голосе проскользнула вина и искренняя забота.

– Таким вы мне нравитесь гораздо больше, – вдруг слетело у нее с языка. Талькин в ответ на это не улыбнулся. Лицо его приняло мученическое и одновременно упрямое выражение.

– Ну, что вы! За что? Я очень благодарна вам за помощь! – искренне пояснила девушка. Секретарь кивнул, развернулся на пятках на 180 градусов и, не оглядываясь, направился по улице вниз.

Екатерина вошла в дом, закрыв за собой дверь подрагивающими руками.

В библиотеке было холодно. Мережская собственноручно подбросила в огонь поленьев и залезла с ногами на диван, закутавшись в когда-то забытую здесь шаль.

Накрыло с головой. Что? Тоска? Боль? Страх? Она вряд ли смогла бы это описать. Скорее всего все сразу.

Просто было плохо. Очень. И никого не было рядом. Как всегда. А она к этому так и не привыкла.

Она стала раскачиваться вперед-назад, обхватив колени руками. Слезы перекатывались из глаз на подол юбки, оставляя на ткани все более разрастающееся мокрое пятно.

Мама…пожалуйста…обними меня…

Несбыточная мечта. Ее никогда не хвалили, не гладили по голове, не сажали на колени. А когда она заболевала, родители поручали ее старой Ните. Она могла не видеть их неделями.

В груди жгло, мир плыл перед глазами. Если бы случилась беда, неужели бы они и тогда отвернулись от нее? Она же всегда была тихой и послушной, всегда старалась понимать чужие нужды и радовать окружающих правильным поведением! Неужели она недостойна редкой ласки? Ведь она просит так мало!

Обними меня!

И ее обняли.

Успокаивающе погладили по спине и по-матерински поцеловали в лоб. Катя вцепилась в чужие плечи, прижалась к теплому телу в попытке согреться хоть немного. Может же она хоть раз в жизни выплакаться в чье-то плечо, а не в подушку? Хоть раз положиться на постороннее участие? Иначе все происходящее ее просто раздавит.

Девушка позволила себе отпустить чувства на волю и разрыдалась, упираясь лбом в широкую мужскую грудь.

Так она и заснула – в кольце чужих рук, с мокрым от слез лицом, бледная и обессилевшая.

Пришедшую с чайником Ульяну Михаил выгнал за дверь одним свирепым взглядом.

* * *

Все тело болело. Разлепив кое-как глаза, Екатерина попыталась осмотреться.

Дрова в камине почти прогорели, и комната освещалась и обогревалась только лучами заходящего солнца. На старом диване рядом с Катей, положив голову на собственную руку, а руку – на подлокотник стоявшего вплотную к дивану кресла, дремал Михаил. По всей видимости, Катя заснула на его плече.

Вдова с тихим стоном закрыла лицо ладонями. Стыдно-то как! Спала практически в обнимку с посторонним мужчиной! Позор…

Климский вздохнул во сне. Екатерина судорожно оторвала руки от лица и отодвинулась от мужчины на другой край дивана. Юрист чуть повел плечом, но не проснулся, а только сильнее засопел.

Катя аккуратно встала, подбросила в камин дров, зажгла свечи на двух подсвечниках. Дел больше не нашлось, и она вернулась на диван. Укуталась в шаль и стала смотреть на спящего мужчину.

Шесть лет изменили его внешность не в лучшую сторону. Очаровательный пылкий юноша, ухаживающий за Марией исчез, зато появился хмурый мужчина с внимательными глазами, во всем ищущий подвох. Даже во сне лицо юриста имело крайне сосредоточенное выражение – словно он сейчас не сновидение смотрит, а выступает на суде, защищая несправедливо обиженных и обездоленных.

Катя обняла себя за плечи. Она не помнила, как он пришел. Не знала, вслух ли звала маму и слышал ли он ее в тот момент. В ее памяти остались бессвязные обрывки ощущений: тепло, чужие губы на ее макушке, пальцы, запутавшиеся в ее волосах. Как она не подумала, что библиотека рядом с кабинетом! Очень неудобно. Или…наоборот?

Екатерина вздохнула и уткнулась лбом в колени. Как же она устала! Просто устала – ото всего и от всех. Если бы можно было в жизни взять обеденный перерыв, как берут рабочие на фабриках ее мужа…покойного мужа. Или как какому-нибудь зверьку – вырыть где-нибудь далеко норку и спрятаться туда от всего мира. Если Лиза все-таки приедет, можно вернуться вместе с ней в ее городок. Только бы хватило денег на дом. Интересно, а может она просто написать отказ от наследства? Пусть они все им подавятся! Пусть перегрызут друг другу глотки за него! А она уедет! Все равно никому не нужна здесь.

Ах, если бы ей хватило денег! И Лиза! Лиза должна приехать! Одна Катя никогда не решится на такое далекое путешествие. Особенно после сегодняшнего. Сердце опять наполнил первобытный страх перед превосходящей силой, и Катя невольно вздрогнула всем телом и сжалась в комок. Движение вышло слишком резким.

Михаил дернул рукой. Голова его уткнулась в кресло. Мужчина вздрогнул, выпрямился, открыл глаза. Не смотря на крепкий сон, выглядел он очень усталым и каким-то…помятым что ли. Мережской стало его жаль.

– У вас очень измотанный вид, – заметила она тихо. – Если это из-за объема работы, то можете взять пару выходных. Я не настаиваю на срочности. Если хотите, конечно.

Мужчина провел рукой по лицу, попытался пригладить волосы и наконец посмотрел на вдову. С духом он что ли собирался, чтобы с ней заговорить?

– Все нормально. На самом деле, я уже почти закончил.

Инкнесса выглядела ужасно. Растрепанные волосы, опухшие глаза, начинающий проходить синяк на скуле, грязное платье…ворот то ли расстегнут, то ли разорван и видны пятна от чужих пальцев – то же начинающие заживать. Кажется, не женщина, а девочка сидит перед ним – маленькая, очень уставшая и очень несчастная девочка…

– Екатерина, что с вами произошло?

Катя отвела взгляд.

– Да так. Упала. Я бываю жутко неуклюжей. Мама всегда говорила…

Она осеклась.

– Забудьте, что вам говорили родители.

– Это не так просто. К тому же они далеко не всегда неправы.

Климский насторожился.

– И что? Вы будете всю жизнь руководствоваться их советами???

– А вы будете всю жизнь ставить мне в вину поведение Марии?

На мгновение Михаила наполнил гнев…а потом он рассмеялся.

– Знаете, с вами очень неудобно разговаривать, – заметил он с улыбкой. – Никогда не знаешь, что за реплика придет вам в голову. Мне приходилось видеть много аристократов, но только ваше поведение порой ставит меня в тупик.

– Почему?

– То вы послушная дочь, то бунтарка, то вы самоустраняетесь от однозначного решения дилеммы, то вдруг высказываете довольно категоричную мысль. Да и потом, для инкнессы вы слишком откровенны.

– Да? Не замечала. Может быть…

– Я замечал. Так скажите мне: что с вами происходит?

– Если бы я знала! – вырвалось у Кати. – Порой мне кажется, что я просто схожу с ума… Михаил…вы верите в Темную сторону?

Сказать, что Климского очень удивил ее вопрос, значит сильно преуменьшить.

– Темную сторону? Это что-то из преданий, уходящих корнями еще в Чистую эпоху до Кровавого столетия?

– Наверно. Вы что-нибудь знаете об этом?

Юрист напряг память.

– Вроде как мир по древним поверьям представляет из себя монету: на светлой стороне, под солнцем и луной, живут люди, звери и магические существа. Она покрыта воздушным, магнитным, интромагическим и другими полями. Другая сторона – темная, антимагическая, и больше ничего о ней неизвестно кроме того, что раньше среди нас жили маги, которые могли туда ходить – чароведы. Согласно старым байкам, кровь у них темнее, чем у обычного человека, ибо именно она открывает им путь на другую сторону. Их так и называли: дети темной крови. Впоследствии в нашей стране «чароведы» трансформировалось в «чародеи», а в Илендии, например, в «ведьма». После Кровавого столетия и Инквизиции в этой части континента в подобное уже не верят. Чароведов почти всех истребили, а те, которые действуют сейчас, слабы и не обладают и десятой частью тех знаний, которые были известны подобным им до 12 века. Впрочем, и в то время далеко не каждый чаровед мог открыть проход на другую сторону. Пожалуй, эта вся информация об этом феномене, что есть в современных энциклопедиях. Наукой существование Темной стороны ставится под сомнение. А почему вы этим интересуетесь?

– Да так. Думаю, легенда ли это. А если бы…если бы вы верили в подобное, то как бы себе представили тот мир?

Климский задумался.

– Не знаю даже. Темный, мрачный. Людям вверх ногами приходится ходить…на большее моей фантазии не хватает.

Мережская кивнула.

– Да, темный… Наверно…

Михаил с тревогой посмотрел на ее сосредоточенное лицо.

– Екатерина, не заговаривайте мне зубы. Вы вымотаны. Вы на грани нервного припадка. Что происходит?

– Подрабатываете другом?

Она улыбнулась ему, но как-тот блекло.

– Не обращайте внимания, я просто очень устала. Надо хорошенько выспаться.

– Так что же вам мешает?

Простодушное восклицание собеседника погасило Катину улыбку.

– Возможно, ничего.

– Екатерина, я… – Михаил встал и нервно заходил по комнате. – Я, как Лизин брат, хочу вам помочь разобраться. Во всем. Не только с бумагами. В конце концов, моя сестра о вас очень высокого мнения. И я тоже…хорошего…

Вдова очень обидно рассмеялась.

– Почему?

– Потому что раньше я видел прячущуюся за маской женщину. А сейчас передо мной стоит не человек, а оголенный нерв. Никто не способен врать в таком состоянии. Вам плохо, а я… Я что-то не вижу толпы претендентов на роль утешителя. Лизы нет, а другие не горят желанием прийти вам на помощь.

Инкнесса встала. Щеки ее покраснели.

– Спасибо, что объяснили ситуацию! Только я выпрашивать чужое внимание не собираюсь! Я не сирота, знаете ли, и не нищенка подзаборная! И жалость ваша мне не нужна! Я…я обойдусь! И без них, и без вас! Вот приедет Лиза и… Вы вообще можете хоть завтра отбыть! Не держу! Я найду кого-нибудь! Или сама! Да какая вам разница! Катитесь отсюда вместе со своим убогим благородством!

Михаил подошел и обнял ее. Он практически вжал Катину голову в свою грудь. Дыхание мужчины касалось ее шеи.

– Успокойтесь. Никто вас не жалеет. И не ваша вина, что родители ваши бесчувственны и эгоистичны. Просто обстоятельства сложились не в вашу пользу. А я хочу попробовать это исправить. Я юрист, и должен проконтролировать, чтобы все шло по закону. Мы же с вами будем действовать по закону?

– Конечно! – возмущенно ответила вдова ему в ключицу.

– Замечательно! Тогда я, с вашего разрешения, вернусь к делам. Хорошо?

Катя угукнула. Ей было нестерпимо стыдно и…приятно. Приятно стоять в кольце его рук, спрятав голову у него на груди. Евстафий никогда ее не обнимал. Ее вообще никто не обнимал по-настоящему.

Жуткое в своей интимности сравнение заставило Катю в ужасе отшатнуться от Климского.

– Идите. Светлой стороны.

– Светлой стороны, инкнесса.

Дверь за Михаилом закрылась, но вдова еще долго смотрела ему вслед. Накинутая на ее плечи шаль отчетливо пахла терпкими мужскими духами.

* * *

– Я не хочу.

– Надо.

– Послушайте, она просто испуганная запутавшаяся девочка. Зачем этот фарс? Вы же сами считаете, что она не при чем!

– Вот и проверим. Тебя взяли, что бы ты был вхож в этот дом и все знал – это твоя работа, за которую тебе, между прочим, платят. Вот и выполняй ее на те деньги, что получил.

– И как я это сделаю?

– Какая разница? Хоть под юбку ей лезь. Она вообще должна тебе на шею вешаться после старика-то. Княгиню Шалимову ты же вывел на чистую воду именно таким образом, так в чем проблема?

– В том, что это ложный ход. И она не Шалимова, побывавшая в постели половины мужчин столицы.

– Во-первых отрабатывать всегда надо сразу несколько вариантов. Во-вторых, некоторые люди лицедействуют получше тебя, так что никогда не верь милому личику. В-третьих, это твоя профессия, а все, входящие в группу, должны быть при деле. Не посылать же мне тебя очаровывать инкнесса Аристарха Ляпецкого?

– Кстати, что там с ним?

– Да странная история. Рвет и мечет. Но не только по поводу наследства. Кажется, он полагал, что дочь беременна от Мережского, и очень рассчитывал на это в борьбе за деньги зятя. А информация оказалась ложной.

– Думаете, пила что-то?

– Пасынок тоже считает, что она разжилась особыми травками, чтобы не понести от мужа. Но зачем ей это? Ведь для нее наоборот рождение ребенка выгодно. Очень даже выгодно.

– И? Случайность? Не употребляла?

– Да нет, пила. Вопрос в том, знала ли она, что она пьет…

– Проверить прислугу?

– Проверять надо всех. Мережского травили целенаправленно. Это было очень хорошо спланированное преступление. И нам надо найти убийцу. Так что, иди, очаровывай. Только сам не очаруйся.

– Шли бы вы…на Темную сторону.

* * *

Шершавые пальцы коснулись щеки. Скользнули на шею…

– Катя…

Она перехватила его руку. Как Михаил оказался в ее спальне? Где Ульяна?

Мужчина наклонился и поцеловал ее в уголок губ.

Ей стало приятно.

И страшно.

Ей просто хотелось обнять его, уткнуться носом ему в грудь и так заснуть. Потому что с ним было спокойно и тепло. Но…

– Катя…

Его рука соскользнула с шеи на плечо и ниже…

Но было что-то неправильное и…привычное в том, что она видела. В том, что она чувствовала. Словно ее обнимал не Михаил, а…Евстафий.

Лицо мужчины дернулось, исказилось. Черты его плавились, менялись, приобретая очень знакомый вид. Побледневшая кожа начала отваливаться кусками прямо ей на ночную рубашку.

– Соскучилась, жена?

Катя завизжала.

И тут же ее накрыло волной. Она попыталась вдохнуть, но не смогла. Попробовала подняться наверх, взмахнула руками, но только больно ударилась обо что-то фарфоровое. Тело ее конвульсивно задергалось, девушка опять вскрикнула – и грудь ее наконец наполнил воздух, а глаза открылись.

Над ней стояла Ульяна с пустым графином из-под воды. Стоило Кате судорожно вдохнуть, как та поставила посудину на стол и, сцепив руки в замок, подняла их над головой – поза церковников и обращающихся к Отцу всего живого.

– Ох, ожила! Ожила! Я уж думала, хоронить рядом с хозяином будем!

Мережская вздрогнула. Вытерла рукавом мокрое от воды лицо, села.

– Что случилось?

Служанка поцеловала сложенные в замок руки и стала менять хозяйке мокрые подушки на сухие.

– Что-что, – буркнула она. – Стонали вы, а потом как закричите, забьетесь в припадке, что я уж, думала, все, церковника звать пора. Вылила воду на вас со страху. А вы и очнулись.

Катя слезла с кровати. Нашла в шкафу новую ночную рубашку, стала переодеваться.

– Спасибо, Ульяна.

Женщина не ответила, только недовольно поджала губы. Покосилась краем глаза на тело хозяйки, заметила пару синяков и еще сильнее нахмурилась. И когда только миловаться успевают? Графиня ж все время на виду, вроде. Если б сама не видела вчера, как обнимались в библиотеке, может и не поверила б Дунькиным сплетням, а уж теперь-то и вовсе все ясно…

– Спать изволите?

Катя кивнула. Служанка опять села дремать в кресло, Екатерина взяла недочитанную книгу и устроилась с ней на кровати. Изредка взгляд ее метался от страниц романа к темным углам спальни – девушка с ужасом ждала появления желающего ее убить существа. Но его не было.

Задремала Катерина только, когда за окном забрезжил рассвет.

* * *

Катя проснулась от грохота. Шумели явно на первом этаже, но зато так, что слышал, вероятно, весь дом. Заснувшая с рассветом, она воспринимала сейчас мир исключительно через желание поспать. А ей мешали это делать. Екатерина, не открывая глаз, перевернулась на другой бок и спросила:

– Ульяна, что случилось?

Служанка не ответила.

– Ульяна???

Оборачиваться было страшно. Сонливость прошла мгновенно, ее сменил страх.

Кто там шуршит за ее спиной? Служанка? Или восьмилапое чудовище?

Скрипнула дверь.

– Госпожа! Батюшка вас требует!

Впервые в жизни инкнесса так радовалась известию об отце. Запыхавшаяся Аглая на скорую руку зачесала хозяйке волосы, пока та воевала с крючками платья. Катерина почти бегом спустилась вниз по лестнице и только потом осознала, что она делает. И для кого.

Девушка на секунду замерла, пытаясь справиться с новой волной страха. Затем дошла до библиотеки, скрылась в ней и уже через минуту вышла, поправляя рукава домашнего платья. До большой гостиной она дошла спокойным медленным шагом. Если бы еще руки не дрожали…

Инкнесс Ляпецкой стоял у окна, попивая вино. У чайного столика валялись осколки двух предыдущих графинов, чем-то не угодивших мужчине.

– Отец?

Он развернулся на звук ее голоса. Окинул дочь откровенно презрительным взглядом.

– Кажется, в прошлый раз мы друг друга недопоняли.

Он сместился влево, она – вправо.

– Возможно. Ведь ты прислал своего человека, а я говорила, что этого делать не стоит.

Аристарх скрипнул зубами.

– Воспитали себе на погибель… Что это ты такая смелая стала? Мозги кто запудрил? Полюбовничка себе нашла? С нахлебником юным спелась?

Катя покраснела. Подобные разговоры никогда не велись в их доме. По крайней мере при детях. И вот теперь она узнавала родителя с новой стороны.

– Нашла, значит. Сама ты медянки ломаной не стоишь. Надоумили, верно, добрые люди, налетели на чужое добро да дуру-наследницу!

Отец сделал шаг к ней. Дочь от него.

Инкнесс усмехнулся.

– Так и будем ходить кругами?

Екатерина не ответила.

Вся ее жизнь – вот такой вот танец. Подстроиться под партнера. Не дать сделать себе больно.

Получалось не всегда.

В этот раз она решила изменить па.

Двинулся он. Двинулась она. И оказалась сбоку от чайного столика, окруженного двумя диванами и тремя креслами. Чтобы обойти препятствие пришлось бы шагнуть вперед, навстречу родителю.

Ляпецкой быстрым шагом пересек комнату. Екатерина проскочила между мебелью и стала за кресло, вытянув в сторону отца правую руку.

– Что это? Детка решила поиграть в ведьму? Может, мне сдать тебя илендскому послу, пусть и тебя сожгут за компанию? Говорят, в Илендии до сих пор не отменены законы времен Инквизиции.

Катю сравнение не напугало. Наоборот. Ах, если бы она была настоящей ведьмой! Разве позволила бы она тогда собой помыкать?

Нет-нет, выбор сделан. Отступать ей некуда.

– Это нож для вскрытия писем, – с изрядной решимостью сообщила она родителю. – И, знаешь, он очень хорошо заточен.

В ее руке действительно поблескивал металл.

– Ты сошла с ума?

От неожиданности инкнесс даже попятился.

– Возможно.

О, как бы ей хотелось раскричаться, расплакаться, показывая всю запрятанную в груди боль! Высказать все, что наболело за эти долгие годы! Как бы ей хотелось увидеть ужас, понимание, раскаяние в его глазах! А потом бы они долго плакали вместе, просили друг у друга прощения и…

Жили долго и счастливо?

Инкнесс Ляпецкой никогда не плакал. И никогда не прислушивался к тому, что говорят ему его дети.

Ее губы дернулись – она попыталась улыбнуться и не смогла. Отец шагнул вперед. И она тоже сделала шаг ему навстречу, резко взмахнув ножом.

Глаза Аристарха в ужасе расширились.

– Позор! Какой позор! Сумасшедшая дочь! Отцеубийца! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?

– Возможно, я что-то сделаю с тобой первой.

Ее ладонь задрожала. Но мужчина уже натягивал перчатки, не глядя на нее.

– Не думай, что я спущу тебе это с рук, – пообещал он Кате, прежде чем покинуть комнату.

– Не думаю, – прошептала инкнесса закрывшейся за его спиной двери.

Руку она опустила только через пару минут. Звякнул, падая, нож.

Бледная Екатерина опустилась на пол. Осознание собственной маленькой победы не принесло ей удовлетворения. Радости не было. Только усталость. Да и победа ее была на самом деле хлипкой, липовой. Никогда бы она не смогла ударить отца. Тем более острым ножом. Странно, что он не заметил, как у нее дрожали руки…

По коридору прошли служанки, смеясь о чем-то своем, девичьем. Отголоски их голосов заставили Катю подняться с пола и, предварительно поправив прическу, выйти из комнаты. О ней и так уже ходят слухи, а если еще заметят, как она, точно поломойка, сидит на полу…

Вызовут душевного врача.

И, может, будут не так уж и неправы?

Мережская мотнула головой, словно хотела вытрясти из нее глупые мысли и неторопливым шагом отправилась в сторону кухни. Надо себя чем-то отвлечь. С Ариной поговорить, что ли. Из прихожей послышался скрежет, и вдова остановилась, прислушиваясь…

Кот?

А если нет, то может, завести какого-нибудь? Болтать всяко будет меньше Ульяны. И из комнаты без разрешения не выйдет…

Скрип половиц…

Чудовище из снов вырвалось в реальность?

Руку больно заломили за спину.

Чудовище. Но отнюдь не восьмилапое.

– Думала, испугала меня, тварь? – у отца был злой, очень злой голос. – Я породил тебя, и я вправе от тебя ждать благодарность и почтение! Сейчас мы проедем до одной конторы, где ты, моя милая, подпишешь все бумаги, которые я тебе дам. Поняла?

На руку нажали. Катя закусила губу и почувствовала, как по щекам текут слезы.

– Отец, пожалуйста, не надо…

– Ты сделаешь все, что я скажу. Поняла?

– Отец…

Ляпецкой развернул дочь лицом к себе, придерживая ее за плечо. Лучше бы он этого не делал: Екатерина увидела в его глазах бешенство и одержимость. Ту самую, которая появлялась, когда вопрос, например, касался фамильной чести инкнесского рода.

Аристарх замахнулся, и девушка зажмурилась, и вся сжалась в ожидании удара.

– Не стоит.

Екатерина осторожно приоткрыла глаза.

Рядом стоял Михаил и держал инкнесса за ту самую руку, которая должна была поставить вдове очередной синяк. Климский схватил Катю за локоть и попытался задвинуть ее себе за спину. Мережская, повинуясь движению его руки, послушно спряталась за его худощавой фигурой.

Лицо Аристарха перекосилось от гнева.

– Вот значит, как. Все-таки полюбовника нашла. А Машка-то (юрист вздрогнул) еще сетовала, что нет в тебе женской мудрости. Вот и мудрость отыскалась. Ну, ладно, предательница. Придет и мой черед над тобой посмеяться. Денег без моей помощи ты мужниных не получишь – так и знай.

Инкнесс вырвал руку из цепких пальцев Михаила и, окинув парочку презрительным взглядом, удалился. к

Климский развернулся к Кате только, когда за ее отцом захлопнулась входная дверь.

– Вы в порядке?

Екатерина сцепила руки в замок и опустила голову.

– Да.

– Екатерина?

Он коснулся пальцами ее подбородка.

– Посмотрите на меня.

Она посмотрела. И призналась:

– Мне страшно.

Михаил провел пальцами по ее скуле.

– Все будет хорошо. Юридически вы правы. А вашего папашу вообще при желании можно привлечь к суду.

Кожа под его ладонью покрылась мурашками. Мужчина поспешно добавил, убирая руку:

– Синяк скоро сойдет, и вы будете по-прежнему прекрасны.

Инкнесса смотрела на него крайне изумленно.

– Разве ж я прекрасна?

Месяц назад он сказал бы, что нет. Мария красивее. А сейчас…

– Вы очень храбрая женщина.

– Я трусиха, и знаю это.

– Не каждая решилась бы идти против отца. Тем более такого.

– Просто… – Катя запнулась и опустила глаза. – Просто у меня есть вы…

Михаил чуть подался вперед.

– Не знаю, чтобы я делала без юриста…

Мужчина горько усмехнулся и отпрянул.

– Я всегда в вашем распоряжении.

Вдова бросила на него нерешительный взгляд.

– Вы…разрешите составить вам компанию за завтраком?

– Конечно, инкнесса. Почту за честь.

Он подал ей руку, и они направились в кабинет.

Часть 8

Картина притягивала взгляд. И чем дольше Михаил на нее смотрел, тем больше ему казалось, что она соответствует действительности.

Сегодня утром, за завтраком, ему почему-то вспомнился Беруст:

… Мой взгляд спокойно ею встречен.

Неведом пыл ей ран сердечных,

Жеманства и лукавства яд

Не отравил уста ея,

Притворство не гнетет чело,

И не пустило корни зло

Ни в мысли, ни в сердечный круг[1].

Среди бесчисленных подруг

Она не роза, а тюльпан.

Пусть и не всеми он желан,

Но весной радует нам глаз

Тем, что цветет не на показ,

А с весной вместе в унисон…

– Господин интересуется живописью?

Михаил вздрогнул и перевел взгляд с портрета на остановившуюся рядом с ним экономку.

– Работа мастера Феллида. Вы же знаете, что он писал портреты дочерей самого великнесса?

Он не знал, но почему-то кивнул.

– Величайший портретист нашего времени. Эту работу он назвал «отражение».

Климский не мог не удивиться:

– Почему?

– Так кто ж знает. Разговаривая с господином Мережским, он отметил, что «сестры похожи, как две стороны одной медали: одно естество, поделенное на два лица».

Юрист поморщился. Высказывание ему не понравилось. Аглая, внимательно следящая за его реакцией, спросила:

– А вы здесь хозяйку искали что ли? Так она в другой гостиной. К ней господин прибыл с букетом. Проводить вас?

– Нет, спасибо.

Мужчина чеканным шагом отправился в кабинет.

* * *

– Не понимаю вас.

– Гастин хочет прийти к вам с обыском, – Талькин навис над ней, сжав кулаки. – Вы понимаете? Они…они… Это же ужасно!

Екатерина безразлично пожала плечами.

– Мне все равно. Пусть приходят.

Мережская встала, чтобы поставить в воду врученный ей пять минут назад букет. Юрий взял ее за плечи и усадил обратно, затем сам сел рядом.

– Вы…знаете, вы очень интересная женщина. Я… – он нервно потеребил рукав, потом отобрал у Кати цветы, положил их на стол и взял ее за руки.

– Катерина, хотите я поклянусь быть всегда на вашей стороне?

– Я очень ценю вашу помощь и особое ко мне расположение, но, право, не стоит…

Вдова не договорила – юноша коснулся ее щеки.

– Разрешите мне быть рядом, и вас никто никогда не ударит.

Катя попробовала отодвинуться, но оказалось, что она и так сидит на краю дивана.

– Вы меня пугаете, – призналась девушка, отклоняя голову. Пальцы собеседника в результате этого маневра соскользнули со щеки на ее шею. Мережская бы встала – но Талькин все еще сжимал ее руку своей.

– Это какие-то новые методы ведения допроса? Я что-то пропустил из законов и положений последних лет?

Инкнесса облегченно выдохнула. Однако к ее удивлению, секретарь только сильнее впился пальцами в ее кисть.

Михаил холодным голосом заметил:

– Впрочем, возможно, я зря зашел.

Екатерина так перепугалась, что он сейчас их покинет, что выкрикнула:

– Не уходите! Пожалуйста!

Ее отчаянная мольба остановила юриста у двери. Он развернулся и быстрым шагом подошел к дивану.

– Талькин? Что вы себе позволяете?

Юрий отпустил ее руки. Мережская встала, не желая сидеть с гостем в такой близости, и оказалась стоящей вплотную к Михаилу. Тот тут же приобнял ее одной рукой, не давая ей рухнуть обратно на диван.

– Возможно, вам уже пора?

Помощник следователя встал.

– Инкнесса, простите мне мою горячность, если сможете. Возможно, я не совсем правильно расценил вашу реплику про «больше нравитесь», сказанную не столь давно, и сделал неверный вывод о том, что мне…позволено надеяться…и… Не думайте, что данные мною обещания были пустыми словами. Как бы то ни было, я намерен до конца настаивать на вашей непричастности к случившейся в этом доме трагедии. На этом вынужден с вами попрощаться. Светлой стороны, господа.

Михаил промолчал. Екатерина кивнула на прощание.

Гость, бросив ревнивый взгляд на стоявших вплотную друг к другу людей, покинул комнату.

Когда дверь за ним захлопнулась, Михаил особенно остро ощутил чужое дыхание на своей шее. А Катя – тепло от мужской руки на своей талии.

– Спасибо, – прошептала едва слышно вдова, и Климскому вдруг захотелось податься чуть вперед и…