Текст книги "Наследство (СИ)"

Автор книги: Инна Чеп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Но осадок в душе остался.

Вдова читала очередную историческую повесть в попытке найти упоминания о Темной стороне. При появлении Михаила она улыбнулась и отложила книгу в сторону.

– Пахнет восхитительно.

– У вашей Арины каждый день не обед, а шедевр.

– Верно.

Катя села за стол.

– Опять ищите намеки на существование другого мира?

– Не другого, а…оборотного, что ли…как у монеты.

Михаил невозмутимо подвинул к себе тарелку.

– И как успехи?

– Увы, никак.

– И чем вызван ваш интерес?

Мережская вздрогнула, что не укрылось от ее собеседника.

– Считайте, что это научное изыскание.

– Екатерина… Я чего-то не знаю?

Катя расценила его вопрос как риторический и молча уткнулась в тарелку.

– Расскажите, – попросил Михаил мягко. – Вдруг я смогу вам чем-то помочь?

Вдова молчала.

– А говорили, что верите мне, – упрекнул ее Климский. Инкнесса покраснела.

– Иногда… Знаете, порой… Если темно, бывает…

– Вы что-то видите?

Мережская неуверенно кивнула. Михаил сглотнул образовавшийся в горле ком.

– А другие… – он прокашлялся. – Кто-нибудь кроме вас видел это?

Екатерина бросила на него настороженный взгляд и отрицательно мотнула головой.

– Разберемся! – преувеличенно бодро заявил юрист и принялся за еду. Девушка, уловившая фальшь в его голосе, немного посидела, размазывая обед по тарелке и ушла, отговорившись прогулкой. Климский не возражал. Он сам отбыл из дома через полчаса и вернулся только под вечер с кипой книг по «сторонним феноменам» и «искажениям человеческого сознания».

На беду, в прихожей его встретила Екатерина. Взволнованная, раскрасневшаяся от быстрой хоть бы из угла в угол. Неужели ждала? Переживала за него?

– Я беспокоилась, – сказала вдова смущенно. – Вас долго не было. Все в порядке?

Михаил кивнул, складывая книги на высокий столик, что стоял рядом с вешалкой. Сверху он небрежно кинул плащ, но девушка его покупки заметила и подошла ближе.

– Это профессиональное? Или для души? Мне сказали, сейчас в моде сонеты Беренского. Но у вас тут проза, похоже. «У.Брейд: Видения больного как способ познать страхи». «В. Каленский: Невидимый друг. Причины патологий сознания». Что это?

По мере того, как Катерина читала названия книг, улыбка, которой она встретила Михаила, гасла. Труд Каленского полетел на пол – Катя отбросила его, словно змею, которая попыталась ее ужалить. Губы ее задрожали.

– Что это? – повторила она потрясенно.

– Послушайте… – мужчина шагнул к ней.

Девушка отступила назад.

– Не подходите!

– Катерина…

– Не надо оправданий! Вы, как всегда ищите правду. И только. Остальное вопрос доверия.

Ее голос – громкий, злой, казался Климскому ножом, который его режет…

– Я…

– Молчите! Ради Отца всего живого! Мы с вами оба слишком много наговорили лишнего. Давайте на этом остановимся.

Кажется, Беренский любит сравнивать девушек с цветочными вазами. Или Бруст? Неважно. Катерина сейчас была как раз похожа на вазу: красивую и треснувшую. Росинками на ее ресницах дрожали слезы.

– Катя, позвольте…

Она вышла, хлопнув дверью. Мужчина устало потер лоб, повесил на вешалку плащ. Подобрал Каленского, подошел к стопке книг, перебрал ее. Наверху оказались «Темная сторона: исторические выдержки» и «Магия как реальность: Континент как монета в записках Кровавого столетия».

Он действительно искал истину. Такова была его натура. И как всегда проблему он пытался рассмотреть со всех сторон. И чтобы в итоге он не нашел: магические искривления в этом доме или признаки душевного разлада у его хозяйки, – он не собирался оставлять Екатерину бороться с этим в одиночестве.

Вот только графиня Мережская об этом не догадывалась, предпочтя видеть в нем врага, а не друга.

* * *

В дверь постучали. Инкнесса вздрогнула, перелистнула страницу поэтического сборника и уставилась невидящим взглядом на следующий сонет.

Или оду?

Но это определено было что-то рифмующееся.

У двери потоптались, постучали еще раз и наконец удалились в сторону лестницы.

«…И вот мой взгляд тебя коснулся, и понял вдруг я: я проснулся…»

Мережская отложила книжку в сторону и залезла под одеяло. Часы показывали полночь. Рядом с ее подушкой лежал нож.

– Кровь взывает к отмщению.

Силуэт в углу протянул к ней пальцы, увешанные пауками как кольцами.

– Я ни в чем не виновата.

Катя нащупала под одеялом припасенное оружие и сжала его рукоять.

Существо закаркало. Засмеялось?

– Его силы крепнут. Еще немного и твои кошмары обретут плоть. Тебе недолго осталось. Месть близка.

Иносторонняя сущность взмахнула ладонью, кидая в инкнессу одного из своих пауков. Катерина вскрикнула и наугад взмахнула ножом. Животное истаяло, не долетев до цели.

Когда вдова перевела взгляд на угол комнаты, там уже никого не было.

* * *

Михаил постучал еще раз. То ли в спальне никого не было, то ли с ним не желали разговаривать. Понимая состояние Екатерины, мужчина с тяжелым вздохом отошел от чужой спальни.

Стон.

Юрист вернулся и прислушался.

В комнате Николая происходила какая-то возня. Испугавшись, что юноше могло стать хуже, Климский толкнул прикрытую дверь и вбежал внутрь.

Наследник лежал на полу с закрытыми глазами. Тело его подергивалось. Одна рука сжимала ножку пустого бокала из-под вина, на большом пальце другой запеклась кровь.

– Николай?

Юноша не ответил. На рукаве кристально-белой рубашки застыли алые кляксы. Михаил шагнул вперед, чтобы потрепать Мережского за плечо или облить водой, дабы привести его в сознание, но тут из смежной комнаты появилась Аглая и с видом грозным и крайне недовольным спросила:

– Вы что тут делаете?

Тон ее был не столько удивленным, сколько злым.

Михаил опустился на колени рядом с больным, взял его кисть, нащупывая пульс.

– Что с ним?

– Последствия яда, – сухо сообщила экономка, устроившись рядом с телом и отодвигая юриста плечом. – Коля! Коля, очнись!

Юноша тут же открыл глаза.

– Что случ…он тут зачем? Да еще в такой момент???

Михаил попытался помочь наследнику встать, но тот демонстративно оперся на руку Аглаи.

– Зачем ты его пустила?

– Я сам вошел, услышав шум, – поспешил прояснить ситуацию Михаил. – Хотел узнать, все ли у вас в порядке.

Злая улыбка Мережского была похожа на оскал.

– Выйдете отсюда, – потребовал он слабым голосом.

Климский убедился, что пасынок Екатерины стоит практически без чужой помощи, а щеки его порозовели от гнева, и вышел.

Аглая подошла к двери и заперла ее на ключ.

* * *

«Считай часы.»

Катя скомкала записку и бросила на соседний стул. Милый десерт. Завтракала она этим утром в столовой в гордом одиночестве. Если, конечно, не считать бегающую с подносом Дуню.

Михаил, наскоро перекусив бутербродом на кухне, засел в кабинете с приобретенными книгами. Катя об этом знала и на контакт с ним идти не желала, намерено обходя кабинет стороной. Михаил ее отстраненность категорически не устраивала и меньше чем через час он не выдержал и вышел в коридор.

Катерина нашлась в библиотеке. Медитировала над какой-то книжкой. Медитировала – потому что книгу держала вверх тормашками.

– Давайте поговорим.

Вдова вздрогнула, отвлеклась от печальных мыслей и устало посмотрела на вошедшего мужчину. Отвечать ему не пожелала и демонстративно уставилась в том. Переворачивать не стала, видимо, из принципа. Или хотела таким образом ясно дать понять гостю, что ему здесь не рады.

Климский подошел к дивану и сел рядом. Девушка напряглась.

– Далинский?

Вопрос был настолько неожиданным, что Катя, растерявшись, честно ответила:

– Не знаю…

Поняла, что опростоволосилась, и покраснела.

Михаил посмотрел на упрямо сжатые губы и вынул книжку из ее пальцев.

– Отпустите бедного поэта. Вы все равно не читаете.

Катерина сцепила руки в замок и положила их на колени.

– Я знаю все, что вы скажете, – предупредила она мрачно.

– Не знаете, – юрист накрыл ее ладони своей. – Или, по крайней мере, не все.

– И не хочу знать.

– Отчего же?

– Вы мне солгали.

Михаил наклонился к бледному лицу собеседницы.

– Вы мне тоже.

Губы его коснулись ее шеи, и Катя рвано выдохнула.

Вопреки всему на свете, ей хотелось, чтоб он ее касался…

Это было странно. Никогда не были ей прикосновения Евстафия в радость. В какой-то момент (кажется, на второй год замужества) Катя пришла к закономерному выводу, что удел женщины – терпеть, а мифические бабочки в животе и обоюдное желание – пустые, практически сказочные домыслы старых кумушек или слишком юных, не знавших реальной жизни, дев. Однако теперь эта теория рушилась. Прикосновения Михаила не были ей противны, наоборот, тепло его рук ее успокаивало, ей не хотелось отстраниться от его тела, нет, все ее существо тянулось к нечаянной ласке, желало обнять этого мужчину, но…

Но это было против всех правил приличий и элементарных законов нравственности.

Инкнесса вырвала у Михаила свою руку и выбежала из комнаты, тяжело дыша.

Климский улыбнулся.

* * *

Всю оставшуюся часть дня Катерина пробыла в хозяйственных помещениях. Переговорила с конюхом и Аглаей, почитала сказки внучке кухарки, обсудила запасы продовольствия с ее бабушкой. Нашла время погладить толстого рыжего кота и понаблюдать, как готовиться слоеное тесто для рыбного пирога. Когда время приблизилось к полуночи, и большинство слуг уже закончили работу, вдова наконец покинула хозяйственную территорию. Николай, насколько она знала, еще не вернулся домой, и от этого подниматься в свою спальню Кате было еще страшнее. Когда в комнате напротив горел свет, она тешила себя надеждой, что в случае опасности успеет выскочить в дверь и пересечь узкий коридор, дабы призвать пасынка на помощь. Коля не любил ее и показывал ей это всеми возможными способами, но Катерина была уверена, что юноша не способен отказать в защите женщине, жизни которой что-то угрожает. Он ведь по натуре не злой мальчик, просто недолюбленный и тоже одинокий. Но Николай в очередной раз остался кутить с друзьями, и теперь Катерине было не на что надеяться. Доверять служанкам она больше не желала, а комната Михаила находилась через две от ее – близко и очень далеко одновременно.

Не желая подниматься на второй этаж, Катерина по обыкновению отправилась в библиотеку. Проходя мимо кабинета, она заметила, что свет в нем не горит, и испытала разочарование от этого наблюдения. Встречи со своим юристом она боялась и по причине чувств, что вызывал в ней этот мужчина, и из-за возникших между ними разногласий по поводу ее душевного состояния. Но одновременно с этим Катя неистово желала увидеть Климского снова. Особенно сейчас, когда тьма притаилась в углах плохо освещенного коридора, а часы зловеще били двенадцать раз, нарушая вязкую тишину засыпающего дома.

Одна. Посреди сонного царства, застывшего в неподвижности. Ни шороха мышиного, ни шага человеческого не слышно. Только воет ветер в каминных трубах.

Катя шагнула к библиотеке.

Нет, не ветер. Волки.

Тоскливый, протяжный волчий вой разнесся по…

Где она? Тьма клубилась вокруг Мережской, не давая ей возможности не то чтобы рассмотреть окружающее пространство, но даже чтобы узреть подол собственной юбки. На подсвечнике из трех свечей гореть осталась одна, самая короткая, и света ее было мало, чтобы полноценно оглядеться. Катя попробовала наугад шагнуть вперед.

Красные глаза загорелись в паре шагов от нее. Катерина явственно ощутила запах гниющей плоти. Взвизгнув, она отступила назад.

И упала на пол. Самый обычный пол, украшенный бересской деревянной мозаикой. Катя поспешила встать на ноги и осмотреться, но ничего зловещего не увидела. Она находилась в коридоре второго этажа собственного дома. Вот только не понятно, как она сюда попала.

– Катя?

Михаил, вышедший на шум, с сонным недоумением посмотрел на обхватившую себя руками девушку. Погасший подсвечник валялся в двух шагах от ее ног. Благо канделябры, стоящие в специальных нишах на втором этаже, давали достаточно света, чтобы беспрепятственно передвигаться по коридору.

– Что-то случилось?

Катерина отмерла и, отрицательно покачав головой, направилась в сторону своей спальни. Михаил бросился за ней, на ходу подобрав подсвечник.

– Вы напуганы. Что произошло?

Катя остановилась у двери в свою комнату. Она ничего не ответила, но и дверной ручки не коснулась. Михаил невесомо дотронулся до ее плеча. Вдова вздрогнула и уперлась лбом в стену. Движение это вышло настолько обреченным, что Михаил позволил себе вольность – крепко обнял девушку со спины и прошептал:

– Чтобы вас не беспокоило, Катя, поверьте: все будет хорошо. Все проблемы можно решить так или иначе.

Мережская замерла в его руках на пару минут, а затем глубоко вдохнула, словно перед прыжком в воду, и шагнула внутрь своей спальни.

Ему очень хотелось спросить: могу я охранять твой сон? Но он промолчал.

Единственное, о чем она мечтала в это мгновение – попросить его посидеть рядом. Но она вошла в спальню ровным шагом и, как положено, закрыла перед посторонним мужчиной дверь.

И осталась одна.

Опять.

Часть 11

Дуня металась по коридору с перекосившимся от ужаса лицом.

Михаил окинул служанку удивленным взглядом и спросил:

– Что случилось?

Девушка показала пальцем на прихожую.

– Пришли…гости…

Юрист заглянул в комнату, никого не увидел и уточнил:

– Не пустила что ли? Кто там?

Бледная служанка дрожащим голосом сообщила:

– Очень странные люди. У них карета с решетками на окнах. Но это точно не господа из гражданского отдела. Господин, я у них перед носом дверь закрыла, теперь думаю: не зря ли? Может, в гостиную их проводить?

Климский насторожился.

– Нет! Ты все сделала правильно. Иди, я разберусь.

Обрадованная Дуня в мгновение ока скрылась с глаз. Михаил прошел в прихожую и приоткрыл входную дверь.

– Светлой стороны. Чем могу быть полезен?

На пороге стоял мужчина с медицинским саквояжем, из-за его спины выглядывали двое рослых парней.

– Добрый день, – вкрадчиво поздоровался незнакомец приятным баритоном. – Могу я видеть графиню Мережскую, урожденную инкнессу?

– А вы, собственно, кто? И по какому поводу прибыли?

– А вы кто?

Климский насмешливо приподнял бровь.

– Юридический представитель инкнессы.

Мужчина в ответ нехотя представился:

– Душевный доктор Змееустовой больницы.

На лице Михаила не дрогнула ни один мускул. Только пальцы сжали косяк двери так, что он перестал их чувствовать.

– К сожалению, мне совершенно неясно, по какому поводу вы приехали.

– Может, мы поговорим в гостиной? – доктор попытался протиснуться внутрь, но юрист преградил ему дорогу.

– Не вижу причин приглашать вас в дом. Вы явно ошиблись адресом.

Потерявший терпение гость перешел на более резкий тон:

– Не думаю. Господин Ляпецкой дал нам четкие указания.

– Инкнессы теперь подрабатывают душевными лекарями? Не знал, что милейший Аристарх стал раздавать направо и налево медицинские заключения. Неужели у него и образование соответствующее имеется?

– Вас это не касается. Выступать от лица больного может только ближайший родственник. В данном случае это отец. Ведь, насколько мне известно, инкнесса – вдова.

– Вдова. Но есть одно «но». Юридический представитель гражданского лица тоже имеет определенные права, если это зафиксировано соответствующим договором. Увы, вы забыли некоторые юридические тонкости, любезный. Как ознакомитесь с ними, возвращайтесь, я буду вас очень ждать.

Доктор покраснел от недовольства.

– То есть в дом вы нас не пустите и инкнессу не позовете?

– Графиня отбыла в гости. Но даже если бы она и находилась дома, то да, я бы вас к ней на чай не пригласил. И был бы в своем праве. Лучше изучайте законы, господа. Темной стороны.

Климский закрыл дверь и прислушался. На улице выругались, топнули и, наконец, удалились. Мужчина перевел дух и обернулся к центру прихожей.

Катя стояла в дверном проеме, бледная, как мел. Глаза ее были широко распахнуты, а губы подрагивали.

Михаил пересек комнату быстрым шагом и обнял девушку.

– Все будет хорошо, не бойся.

Она вцепилась в его плечи.

– Отчего же? Даже вы не верите в мои россказни.

Климский вздохнул и вернулся к выканью.

– Я вам доверяю гораздо больше, чем вы сами себе верите. Катя, чтобы с вами не происходило, мы это преодолеем.

Мережская промолчала. Его «мы» грело ей душу.

Часы неумолимо тикали.

Тень инкнесса Ляпецкого нависла над ними бризидовой шпагой, не знающей пощады.

– Отец не бросит свою затею. Он никогда не отступает.

– У нас есть немного времени. Что-нибудь придумаем.

– Угу.

Екатерина устало уткнулась ему в плечо. Руки ее, которые она не знала куда деть, невесомо легли мужчине на талию. Михаил одной ладонью прижал девушку к себе, а другой погладил ее по спине.

– Все будет хорошо, вот увидите. Вам достанется этот дом…

– Не хочу! – прошептала зло Катя. – Не нужен он мне! Я вообще от наследства отказаться хочу. Мне бы купить маленький домишко где-нибудь очень далеко…да хоть в вашем городке.

– И что вы там будете делать?

– Шить? Я в пансионате вышивала лучше всех. А еще я вязать умею. Это, конечно, совсем не благородно, но я это как-нибудь переживу.

Климский мягко улыбнулся ее воздушным мечтам.

– Хорошо, а дом вы на что купите?

– У меня есть деньги. Только мне не хватает немножко… А продать больше нечего.

– Столовое серебро.

– Оно Мережских. И достанется наследнику. А свои драгоценности я все уже сдала.

Его рука стала перебирать ее локоны.

– Не волнуйтесь. Если вам не хватает немного – не беда, можно же и поторговаться. Я очень неплохо сбиваю цену.

– Неужели?

– Честно. Между прочим, мать с детства брала меня на рынок. Так что я торгуюсь как заправская кухарка.

Михаил переместил пальцы на ее шею. Екатерина чувствовала, как от его ладоней по телу расходится тепло. Инстинктивно она сильнее вжалась в мужчину.

Было хорошо. Спокойно, уютно…жарко. Жалко, что это все неправильно…

Климский не выдержал: чуть отстранился, склонился к ее лицу. Коснулся поцелуем виска, щеки, губ…

И Катя неумело ответила.

Михаил целовался нежно, но как-то яростно – со всем пылом страстного человека. Девушка – неуверенно, робко, смущенно. Они простояли какое-то время в дверном проеме, пока Климский не сместил инкнессу вправо, прижимая к стене. Дверь, удерживаемая раньше их телами, оглушительно хлопнула, разбивая на осколки очарование минуты.

Мережская опомнилась, отстранилась и в ужасе закрыла лицо руками.

– Катя, ну что ты? Что опять не так? Разве тебе было неприятно?

– Приятно, – шепотом, как в страшном грехе, призналась вдова.

– Значит, я тебе все-таки нравлюсь? Только честно.

– Да, но…

Михаил тяжело вздохнул.

– Хорошо, я понял. Пойдем чай пить?

Катерина кивнула и неуверенно вложила свою руку в его. Ладонь ее немного подрагивала.

* * *

Весь ужин вдова с неприязнью косилась на дверь кабинета. Михаил счел это добрым знаком, но, когда время приблизилось к полуночи, Катя с явным сожалением отложила шитье и, пожелав юристу доброй ночи, все-таки удалилась. Мужчина ушел в свою спальню следом, но еще долго он то и дело выходил в коридор и прислушивался. Так, на всякий случай. Было то, что пугало Мережскую, реальным или выдуманным, но проблемы оно им приносило самые настоящие.

Через несколько часов Михаил забылся беспокойным сном.

Хлопнула дверь.

Мужчина подскочил на кровати, озираясь.

Катерина, простоволосая, босая, в одной тонкой ночной рубашке, в нерешительности стояла у камина.

– Мне страшно, – прошептала она.

– Иди сюда.

Мережская послушно подошла, легла рядом. Михаил обнял девушку, поцеловал в лоб и сказал:

– Спи.

Инкнесса закрыла глаза. Поерзала немного, пробуждая в мужчине мысли, далекие от благородных, повернулась к нему лицом. Веки дрогнули.

– Ты мне не веришь, – обиженно с детской непосредственностью сказала она. Михаил коснулся ее щеки, стер одинокую слезинку, застывшую на матово бледной коже.

– Я верю в тебя. Это гораздо серьезнее.

Катерина в ответ провела пальцами по его лицу, коснулась мимолетом губ и опустила ладонь на подушку, так близко от мужчины, что он чувствовал тепло, исходящее от ее тела.

– А ведь ты меня предал, – сказала она, задумчиво царапая расшитую синими волнами ткань постельного белья.

– Что?

– Ты сам знаешь, что предал.

– Я…

– Молчи, – она посмотрела на него странным тяжелым взглядом. – У тебя нет оправданий. Ты прекрасно осознаешь, что виноват. А ведь ты знаешь, как карается предательство. Смертью.

Климский вздрогнул, с ужасом смотря на исказившееся лицо девушки. Неужели она и вправду безумна? Могла ли она отравить мужа в подобном беспамятстве? Не зря же некоторые душевные доктора настаивают на существовании такой болезни, как двоедушие, когда один человек может вести себя в разное время совершенно по-разному, а потом даже не помнить, что он сделал. Возможно ли, что у вдовы обострение происходит вечером и ночью? Чем это обусловлено? Тем, что в это время она остается одна? Темнотой?

– Катя, – Михаил коснулся ее лба, пробежал пальцами по коже, пытаясь разгладить, как их называет Лиза, «морщинки хмурости». – Все будет хорошо. Я тебя не оставлю.

– Ложь.

Ее тихий необычайно мелодичный голос в этот момент как никогда был похож на голос Марии. Это сходство, словно невидимая игла, укололо Михаила в сердце, да так там и застряло.

– Мы все преодолеем, – пообещал мужчина сосредоточенно толи Кате, толи самому себе.

Мережская безумно усмехнулась и вдруг одним движением села Климскому на живот. Руки ее легли ему на плечи.

Ледяные руки. Словно его обнимал мертвец, а не живая теплая женщина.

– Катя, ты не в себе, – Михаил обхватил ее за талию и попытался снять с себя. – Давай просто ляжем спать? Завтра будет тяжелый день.

Она наклонилась к его губам, хищно облизываясь. Спросила с придыханием:

– Хочешь ощутить месть на вкус?

– Ка…

Ее пальцы впились в его горло. Мужчина почувствовал, что задыхается.

– К-ка…

Ее глаза горели алым.

Михаил изо всей силы ударил женщину в живот. Она взревела, точно раненый медведь и царапнула острыми когтями ему грудь.

Климский вскрикнул от резкой боли и… проснулся.

Комната была пуста. Тьма, растекшаяся по углам, молчала. Ни звуков, ни посторонних людей. Только мрак и тишина.

Михаил встал и схватил со стола подсвечник. По спине его тек холодный пот.

* * *

Раздался стук. Твердый, но не особо настойчивый. Задремавшая было Катерина спросонья открыла дверь, не спрашивая, кто там.

И зря.

На пороге стоял обеспокоенный чем-то Михаил. Рубашка его промокла от пота, на груди виднелись красные пятна, словно он пролил на себя вино.

Или кровь.

– Все в порядке?

Катя поежилась от увиденного и нерешительно кивнула.

– Да. А у вас?

– Вроде бы. – Мужчина потер шею. – Мне… Мне надо поговорить с вами. Это важно. И срочно. Очень.

Холодный ветер прошелся по ногам. Вдова посмотрела в глубь комнаты, где лежала шаль, потом на юриста.

За его спиной стоял паук. Огромный, почти с человеческий рост. Лапы его тянулись к Климскому…

Екатерина схватила мужчину за запястье, втянула в комнату и захлопнула дверь. Руки ее дрожали, голос не слушался.

– Катя? Вам плохо?

Она прижала ладони к груди и воскликнула:

– Сейчас вы тоже ничего не видели???

Неужели он настолько слеп? Ведь это ему только что угрожала опасность!

Юрист посмотрел на нее недоуменно. Потом шагнул к ней и просто крепко обнял.

– Все будет, как следует, – сказал он.

Катерина тут же оттаяла.

– Хорошо, да? – всхлипнув, спросила она.

– Зачем же хорошо? Будет, как надо.

Мережская подняла голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза.

Рубашка на Михаиле зашевелилась, словно под ней кто-то бегал, и порвалась. Из разрывов показались паучьи лапы. Они росли и росли из тела замершего в неподвижности юриста.

Вдова отчаянно закричала. Вырвалась из рук чудовища, отбежала к стене.

– Не уходи! – простонал мужчина. – Ты же не Мария? Ты же примешь меня любым?

Катя остановилась, замерла в нерешительности у самой двери.

Она должна сбежать, если это монстр.

А если это Михаил? Она не может его бросить!

– Подойди, Катя! Мне так больно! Что со мной?

Это она виновата? Елена превратила его в чудовище – из-за нее?

Она неуверенно шагнула вперед…

Глаза монстра загорелись красным. Жвалы, вылезшие из его рта, плотоядно щелкнули.

Мережская взвизгнула и выбежала в коридор.

– Катя?

Климский поймал ее у лестницы, но вид юриста не успокоил девушку, наоборот, она вдруг больно ударила его и попыталась вырваться из кольца мужских рук. Михаил сильнее прижал беглянку к себе.

– Кошмар, да? Я понимаю, Катя. Успокойся. Все хорошо. Все хорошо, не бойся, я с тобой.

Катерина нерешительно его обняла, не отрывая взгляда от его рубашки.

Ткань оставалась обычной тканью и шевелиться сама по себе отказывалась.

Упало что-то в комнате Николая, и Катя вздрогнула. Посмотрела на дверь в его спальню, потом перевела настороженный взгляд на свою.

– Страшно возвращаться? – догадался Михаил. – Давай я схожу проверю.

– Нет!!! – В его руку вцепились мертвой хваткой. – Не ходи! Не надо!

– Надо. По мне если и бояться, то по крайней мере, известного противника. И вообще, всему в нашем мире можно найти объяснение. Пусть даже магическое.

Мужчина отцепил ее пальцы и решительным шагом направился в конец коридора. Поникшая девушка поплелась следом. В голову лезли то панические мысли, то отстраненно-глупые типа стишков известного ловеласа, поэта Каремского:

«… И не страшен им гром:

Умирать – так вдвоем!»

Кате было страшно. За себя и за Михаила. Когда скрипнула, открываясь, дверь, сердце ее на мгновение остановилось. Но из комнаты никто не выскочил, жаждая убивать все живое. Климский шагнул внутрь, Катя беспрекословно последовала за ним.

Осмотр спальни ничего не дал. Посторонних людей, животных и даже предметов обнаружено не было.

– Никого, – сообщил юрист хозяйке, откидывая край одеяла, – можно спокойно спать.

Мережская попятилась от кровати. Михаил вздохнул и уселся в кресло.

– Давайте, я останусь. Или вы меня боитесь?

Вообще-то Катя боялась. Правда не столько его, сколько себя.

– Нет.

– Вот и славно!

Мужчина вытянул ноги, подпер голову рукой и прикрыл глаза.

– Хороших снов.

– Доброй ночи, – ответила Катя, залезая в кровать все равно с некоторой опаской. Натянув одеяло до подбородка, она повернулась лицом к Михаилу и смотрела на его профиль, пока не уснула.

Сны ей приснились действительно хорошие.

* * *

Солнце уже встало, когда Михаил растормошил Катерину и, приказав никого не впускать в дом, умчался по какому-то срочному делу. Напуганная внезапно свалившимся на нее одиночеством, от которого она уже успела отвыкнуть за последние недели, Мережская полдня проторчала в прихожей. Она сама не знала, чего боялась больше: что ее юрист не вернется, или что в дверь постучат вежливые люди с медицинским саквояжем и прочной веревкой. Дуня смотрела на караулившую у двери хозяйку с сомнением в ее разумности, и это еще больше заставляло вдову нервничать.

Принесли почту. Нелепая записка от Талькина, два письма для Николая, утренняя газета и короткий листок с двумя строками: «Время на исходе. Никогда не оставайся одна. А.М.»

К обеду Екатерина совсем извелась, и когда в дверь постучали, она скорее испугалась, чем обрадовалась. Стук повторился, потом наглый гость сам толкнул дверь…

С таким радостным визгом на Михаиле не висла даже Лиза, получившая какой-нибудь долгожданный подарок.

– Тихо. Тихо. – Опешивший мужчина замер, разведя руки в стороны. – Я живой, я дома. Все хорошо.

Екатерина крепче его обняла.

– Да. Слава Отцу, вы вернулись.

– Да. И кое-что принес.

Катя отступила назад.

– Ваше дело увенчалось успехом?

– Наше дело, – ответил Климский с улыбкой. – Надеюсь, что наше.

Он снял плащ, посадил Катю на стул и сам сел рядом.

– Прежде чем я перейду к одному важному вопросу, от которого зависит очень многое, я бы хотел поговорить с вами о…об…

Он опустил глаза, замялся, подбирая правильные слова. Катерина взяла его за руку, пытаясь приободрить.

– Не волнуйтесь так. Что случилось?

Больше всего она боялась, что он скажет, что сейчас уезжает. Михаил суетился: встал так решительно, что Катя замерла в испуге, потом тут же сел, смахнул с колена невидимую пылинку и наконец развернулся к собеседнице и виновато посмотрел ей в глаза.

– Я должен вам рассказать о себе неприглядную вещь.

Катерина улыбнулась.

– Я знаю, что вы вели дело против отца. И заставили его заплатить семье, участок которой он присоединил к своим землям «по случайности». Закон был на вашей стороне, вы действовали честными путями, какие же у меня могут быть претензии? В этом деле стоит стыдится моему отцу, а не вам.

– По закону… – протянул Климский. – А что, если я не всегда действовал по закону?

Пауза. Катя ничего не ответила – слушала внимательно и спокойно. Рук не заламывала, в обморок в ужасе не падала. Пока. И все-таки ее реакция приободрила Михаила.

– Кайенское дело. Это…было около трех лет назад. Так получилось, что семья истца не имела ни денег, ни доказательств, показывающих незаконность присоединения богатым соседом их земель. И как наша контора не старалась, не могли найти ни одной бумажки, свидетельствующей об их правде. Местный архив незадолго до этого сгорел, чем и воспользовался князь Лидонов, тут же занявший несколько обедневших поместий, прилегающих к принадлежащей ему территории. Две семьи просто оказались на улице, не имея средств к существованию. Сын одной от отчаяния подался в разбойники, вторая пришла за помощью к нам. А мы ничего не могли для них сделать. Совсем. И тогда… Мы решили: раз доказательств нет, их можно создать.

Юрист замолчал, вглядываясь в ее лицо. Все время, пока говорил, он не отводил от Кати глаз. Климский страшился увидеть гримасу ужаса или отторжения, но Мережская слушала его с нейтрально внимательным выражением.

– Лидонов, он… О таких людях хорошего сказать нечего. Это не оправдывает ни в коей мере случившееся, но…

– Это было ваше дело? – проявила удивительную проницательность вдова. Михаил признался:

– Нет. Моего коллеги. Но я знал о его выходке и ничего не сделал. А должен был доложить. Что ж, буду откровенным: я даже помог ему. Значит, я соучастник преступления. Я покрывал и тем самым поощрял его действия. Я подавал ему идеи. Саму суть своей профессии я предал. Понимаете?

– Нет.

Слово каменной плитой легло ему на сердце. Катерина продолжила:

– Я плохо разбираюсь в законах, в людях, возможно, еще хуже, но я совершенно точно уверена, что вы не можете сделать ничего плохого. И действуете всегда из благих побуждений.

– Благие намеренья ведут на Темную сторону, – возразил ей Михаил старой поговоркой. Катя помрачнела.

– Или в Закрытый дом.

Она с тоской посмотрела в окно, словно ждала, что вот-вот в дверь постучат санитары.

– Катя, я должен вас спросить: готовы ли вы меня принять таким, каков я есть? Юрист, нарушивший закон, мужчина, который имел против вас предубеждение и не всегда вел себя должным образом.