Текст книги "Кто ты? (СИ)"

Автор книги: Инна Чеп

7

– Пойдем!

– Не пойду!

– Прошлый раз ходила же! – Лексий всерьез собирался обидеться.

– И решила больше не ходить! – Вира вырвала руку и отступила назад.

– Что вы здесь кричите?

Из закрытой раньше гостевой спальни вышел Дирек.

– Так это…на ярмарку идти не хочет! – секретарь обвиняюще ткнул пальцем в ведьму.

– Что за ярмарка? – заинтересовался офицер.

– В соседней деревне. Последняя в этом году между прочим!

На мгновение военный задумался, а потом сказал, обращаясь к Лексию:

– Скажи Семе, пусть вам телегу запряжет и мне коня. Съездим, посмотрим, чем там торгуют, может что-нибудь на зиму запасем.

Спорить с работодателем Вира не решилась. И через полчаса она уже тряслась в телеге по дороге в деревню. Секретарь правил, Янус ехал рядом.

Поначалу страхи и опасения девушки не оправдались. Они купили Лексию нож, пару домотканых рубашек и какую-то железяку, а Вире валенки, шаль и тулуп, пока Дирек договаривался насчет зерна. Потом мужчины куда-то отошли, оставив ее сторожить приобретенное. Ведьма спокойно сидела в телеге, жуя пирожок, когда услышала за спиной:

– Вот она!

Вира обернулась. На нее (точнее на телегу) шла, уперев руки в бока, краснолицая дородная девка с толстенной косой.

– Вырядилась! Растопырилась! Ванюшу моего поджидает!

Садовница поперхнулась. В попытке обрести голос, он начала судорожно кашлять. Девица восприняла это как знак.

– Ишь ты, почти у самой кузницы расселась! Немощь бледная! Да на что ты ему сдалась, ни кожи, ни рожи! А у меня – во!

Крестьянка и без того фигуристая, выпятила грудь колесом. На мгновение Вире показалось, что ее сейчас этим колесом и задавят.

– Эй, болезная! Что к жене моей пристаешь? – Лексий сел рядом, приобнимая девушку одной рукой. Дородная девица поначалу замялась, не зная, продолжать ли наступление, но тут появился Дирек, и она скрылась в толпе. Видимо, численное преимущество противника ее устрашило.

– Не успели отойти, она уже у кого-то мужика отбила! – засмеялся парень. – Кто он хоть такой, этот Ванюша?

– Н-не знаю, – голос чуть подрагивал. Девица выглядела столь решительно (и внушительно), что ведьма и вправду испугалась.

– Кузнец местный, – ответил вместо нее Янус, – плечи шире нашей повозки, девки за ним табунами ходят.

– Это тот, от которого так пахнет квасом, что тошнить начинает еще шагов за десять?

После столь ошеломляющей характеристики "первого парня на деревне" никто из мужчин даже в шутку не стал спрашивать, имела ли девушка симпатию по отношению к объекту разговора.

Когда Лексий ушел за последним мешком, Янус вдруг полез в карман пальто и с демонстративно независимым видом протянул Вире…бусы. Темно-синие, под цвет лент в косах.

– Тебе, – пояснил он. – Подарок.

Девушка не знала смеяться или бояться.

Бусы были простенькие, но красивые. Про такие вещи говорят: "Сделано с душой". Всю дорогу ведьма перебирала пальцами цветное стекло, пытаясь отгадать значение этого жеста. Но не смогла. Выкидывать подарок ей показалось бесчеловечным и, решившись, на обратной дороге она надела их на шею.

Янус, увидев это, довольно улыбнулся. Но торжествующе, а как-то тепло. Смущенная ведьма отвернулась и на него больше не смотрела.

Обратно возвращались уже вечером. До города идти было вроде близко, но Лексий жил на противоположном его конце, и Янус оставил секретаря ночевать в доме, ворча, что "второй раз тебя разыскивать еще не хватало". Парень обосновался на знакомом диване в гостиной, веселя Виру наполовину реальными наполовину выдуманными историями. Девушка расположилась в кресле у камина, забравшись на него с ногами. Было тепло и уютно. В какое-то мгновение к ним присоединился Дирек, и Лексий, не переставая вещать нечто остроумно смешное сел играть с ним в шахматы. Его голос и треск поленьев в камине действовали на ведьму умиротворяюще.

Она проснулась от холода. Холодные руки трогали ее лицо.

– Вира! Вира, слышишь меня?

Девушка недоуменно кивнула. Пальцы легонько прошлись по щеке, не понять то ли случайно задели, то ли погладили на прощанье.

– Все нормально?

Голос у Януса был встревоженный. За его плечом с обеспокоенным видом мельтешил Лексий.

– Да. А что случилось?

– Ты кричала, – офицер смотрел на нее очень внимательно, – Сильно кричала.

– Что тебе снилось? – тут же влез парень. Ведьма задумалась.

– Не помню… – она растерянно посмотрела на мужчин. – Совсем. Да я с тех пор, как сюда попала, вообще сны не запоминаю.

Военный нахмурился еще сильнее.

– Вира, давай-ка ты переселишься в одну из гостевых спален? Только там убраться надо и белье постелить.

– Чтоб обо мне опять судачили? – процедила девушка. – Все и так думают… – она резко осеклась, не закончив фразы.

– Ну? – Дирек навис над ней в ожидании продолжения. – Что?

– Что я ваша любовница! – выпалила ведьма на одном дыхании и покраснела.

У Януса с языка чуть ли не сорвалось "Я был бы не против". Он выпрямился и отошел на шаг в сторону камина.

– Послушайте, Вира, перемывать нам кости будут в независимости от того места, где вы спите. Зачем же тогда лишать себя комфорта?

Она еще немного попротестовала, а затем пошла выбирать комнату. К удивлению Януса, девушка заселилась в спальню бывшей хозяйки дома. Но говорить об этом впечатлительной девушке офицер не стал.

***

Начались дожди. Деревенские стали приходить в поместье позже, а уходить раньше. Лексия Дирек убедить переселиться в дом не смог и в результате выделил ему лошадь. В саду Вира больше не работала и как-то незаметно она стала вместе с секретарем зависать в кабинете. Иногда они на пару переписывали какие-нибудь «важные» данные (например, сколько сена запасено на зиму), а иногда девушка просто устраивалась с книгой на софе у окна, пока мужчины занимались делами. Ее не выгоняли. Подобное времяпрепровождение, а также ее переселение из хозяйственного крыла в жилое окончательно настроило слуг против нее. После ожога на руке (это Мила так ей суп наливала, после чего была уволена) есть Вира стала в основном в компании Лексия и изредка – вместе с Янусом. Готовить вместо кухарки пыталась Дарья, но через два дня ведьма сама стала за плиту – просто от скуки. Готовила она не волшебно, но сносно, а пироги у нее и вовсе хорошо получались.

Дирек относился к ней странно. Метался от "ты" к "вы" и обратно. Вира его немного сторонилась – так на всякий случай, хотя делать это, живя через три комнаты было сложновато. Она очень отчетливо помнила сцену в саду, но и теплые руки, накинувшие на озябшие плечи халат помнила тоже. А ведь мог отругать, посмеяться, или вовсе сказать "сама виновата, нечего ночью шататься невесть где!" В конце концов, какое ему до нее дело? Холодно ей или жарко, страшно или нет? Можно ли часть его поступков объяснить просто благородными манерами? И что тогда делать с той его угрозой? Собственное двоякое отношение к офицеру ее ставило в тупик. И Вира просто постаралась стать невидимкой. Это было тем проще, что интересовали Дирека в последнее время две вещи: письмо, которое никак не присылали, и состояние дорог.

Так прошло несколько дней. Пасмурная погода опять сменилась солнечной и ведьма, взяв книгу, вышла читать на крыльцо. На этот раз книга была художественная – историческая повесть, может, именно поэтому чужую фигуру она заметила только, когда та заслонила солнце

– Ты че, грамотная шо ль?

"Ванюша" стоял в трех шагах, а запах немытого тела девушка чувствовала так отчетливо, будто он сидел у нее на коленях.

– Да, – односложно и недружелюбно ответила она, давая понять, что продолжать разговор не намерена. Однако кузнец был человеком простым и в тонкостях интонаций не разбирался.

– Чего не зашла? Марфа сказывала, ты на ярмарке была.

– Невеста твоя ревнует, зачем зря девушку расстраивать? – Вира упорно опустила глаза в книгу. Читать она хочет, а не разговаривать!

– Да, – парень довольно осклабился, – она такая! Ругала тебя по чем зря! Горячая девка! Так че ты не зашла-то?

Вира почувствовала себя мученицей. Пришлось закрыть книгу и встать.

– Иван, ты безусловно прекрасный…кузнец, но я не могу иметь с тобой никаких отношений!

Незадачливый ухажер стал расстегивать телогрейку.

– Это да! Я этот, прекрасный!

За верхней одеждой на землю кинули рубашку.

– Во! Смотри! – Он напряг руку.

Наверное, он действительно был в каком-то роде совершенен: высокий, широкоплечий, поигрывающий солидными мускулами. Только вот ведьму тошнило и от его вида, и от его запаха.

– Мне пора.

Она развернулась, чтобы зайти в дом, но ее схватили за руку.

– Ты че, немощная? Все девки табуном ходят! Волосы друг другу дерут! А ты нос воротишь?

Его лицо побагровело.

– Слушай, Ванюша, – девушка почувствовала себя наставницей умственно отсталого, – Тебе что, просто не дает покоя, тот факт, что я с тобой на сеновал не пошла?

Парень задумался.

– Ну да, – выдал он, немного подумав. Вира почти услышала, как скрипят, ворочаясь, мысли в его голове.

– Тогда считай, что я больная.

Он недоверчиво прищурился и наклонился к ней.

На самом деле кузнец просто хотел грозно посмотреть нахалке в глаза, люди говорят, мол, можно по глазам узнать врет человек или нет, но ведьма этого не знала и перепугалась не на шутку. Свободная рука нырнула в складки юбки, а в следующее мгновение парень с удивлением взирал на приставленный к горлу нож. Такого от смирной девицы он видимо не ожидал.

– Два шага назад, – раздалось из-за спины деревенского богатыря. Оторопевший парень выпустил вирину руку и отошел назад. Ткнувшись прямо в пистолет.

– Оделся, живо, – Янус показал дулом на брошенные на землю вещи и опять наставил его на неуемного ухажера. – Положил заказ на землю и пошел отсюда.

Иван беспрекословно повиновался. Когда он, нервно оглядываясь, направился в сторону деревни, офицер предупредил:

– Подойдешь к ней еще раз – пристрелю.

Кузнец понятливо закивал и припустился бегом.

– Спасибо.

Вира говорила искренне. К ее удивлению голос не сорвался и руки не дрожали. Военный убрал оружие и подошел к ней вплотную.

– Испугалась?

Она нервно улыбнулась.

– Пока еще не поняла.

Мужчина нерешительно качнулся вперед, потом назад, посмотрел на побелевшие губы…и обнял. Ведьма на секунду замерла, а потом ткнулась ему лбом в плечо. Янус облегченно выдохнул.

– Оторвать бы этому молодцу кое-что, – в сердцах сказал он.

Вира рассмеялась.

***

Ведьма проклинала себя последними словами. Что она делает! Стояла, как дура, уперев голову ему в плечо, да еще и смеялась! Ну, допустим, смех это нервное. Но остальное! Как можно вести себя так фривольно с малознакомым…хорошо, со знакомым мужчиной, которому не совсем доверяешь? И ведь хотелось! В смысле, доверять. Стоять вот так на крыльце, забыв про все на свете, чувствовать теплое дыхание над ухом и знать, что на кого-то можно положиться. Что он придет, улыбнется и скажет: «Эй, не бойся, я все решу». И можно будет не бояться.

Так говорил отец. И у него даже получалось "все решать". До некоторых пор. А больше мужчин в жизни Виры не было. Тем более тех, на которых можно положиться.

Дирек кстати ей тоже не доверяет. Видимо, офицерская честь заставляет его вести себя соответствующим образом по отношению к ней, не смотря на личные чувства. Хотя и в этом она не может быть уверена: офицеров она видела не мало (трое даже пытались на ней жениться), только вот чести у них не наблюдалось.

Она вспомнила как мужчина ее неуверенно обнял. Это вряд ли соответствовало поведению благородного человека, пришедшего на помощь девушке в беде… А ведь, если вспомнить, ее никогда не обнимали вот так – крепко и в тоже время как будто бы сомневаясь в своем праве на этот жест. Обычно как раз-таки ее пытались обнять, не задумываясь о том, что она может быть против. Приличной дочери следует выполнить волю отца и выйти за того, кого он укажет, – так считало большинство и направляло свою любезность в его сторону. Меньшинство пыталось предложить ей бежать и венчаться без батюшкиного благословения (и соответственно так и старались полапать, якобы от большой любви к ней). А двое даже пытались похитить… Общество ошибалось. Виру не воспитывали послушной марионеткой. Или глупой курицей, думающей только о балах и нарядах. Отец с искренним увлечением сам занимался воспитанием дочери, и пусть она не блистала научными познаниями или тягой к экономике, дурой ее назвать было нельзя. Женихи уходили ни с чем, потенциальные друзья тоже. Для девичьих разговоров и забав хватало приятельниц и служанок. Сердце никто не трогал. А для души была семья.

А теперь никого не осталось. Может, причина в этом? Говорят, одиночество убивает. Однако, Вира чувствовала, что скорее умрет, чем позволит себя обнять тому же Ванюше или, например, конюху Семе. А вот Дирека обнять хотелось.

Наверно, защитный механизм срабатывал. Мол, если военный, то оборонит. А ей как раз-таки хотелось спокойствия и давно покинувшей ее уверенности, что "все будет хорошо".

Списав все на страх и одиночество, девушка успокоилась. В конце концов, Лексия она вообще полуголого видела. А тут всего лишь обняли, делов-то. Пережить можно.

И то, что ей понравилось, как уверенно и в тоже время нежно ее обнимали, она тоже переживет.

***

– Фекла замуж выходит, – грустно, под стать дождливому дню, сообщил Лексий за обедом. Вира его душевные муки не оценила.

– И хорошо.

Секретарь печально вздохнул.

– Оно конечно хорошо. Но как жалко!

– Кого? Себя? – ведьма смотрела на собеседника с насмешкой. – Так ты бы на ней не женился.

– Это да. Она ж дура дурой. Но фигура… – взгляд парня стал мечтательным.

– Ешь уже, – девушка подвинула к нему тарелку, – сейчас Дирек позовет.

– Не позовет, – Лексий вгрызся в кусок пирога, проигнорировав луковый суп. – На сегодня одно задание: перерисовать медальон. А я рисую хорошо и быстро. Так что все уже сделано.

Сердце ухнуло в пятки.

– Какой медальон?

– Кругленький, на кожаной веревке, – секретарь с сомнением посмотрел на суп, потом на свой живот и решительно потянулся к тарелке. – Узорчик какой-то витиеватый. Обычный, в общем. Даже не золотой.

Мысли в голове путались. Как спросить, чтобы не вызвать подозрений?

– Подарок?

Парень дрожь в голосе не заметил.

– Да нет, нашел где-то. Он ювелиру в столицу писал, тот сказал прислать находку, но офицер наш уперся: не хочу, мол, отдавать, еще потом не докажу, что мое. Сошлись на рисунке. Я так думаю, этому знатоку украшений и самому интересно посмотреть на вещицу, из-за которой его так активно беспокоят. Сейчас Дирек послание допишет, и я могу возвращаться в город, заодно на станцию зайду, занесу письмо, я ж там рядом живу. Стати, слышала хохму? Вроде кто-то, вернувшийся из-за гор, сказал: в диких землях появился закон. Это в месте, которому второе имя беззаконие! Не иначе, чья-то шутка, неправильно понятая спьяну. О! Пока вспомнил! Мать просила узнать: ты где розы покупала? Она у меня цветочница, так что не зря интересуется. Эй, Вира, ты меня слышишь?

Девушка, уставившаяся в одну точку отсутствующим взглядом, отмерла.

– Да, конечно. А что ты спрашивал?

Лексий отодвинул тарелку.

– Где ты розы покупала?

– Розы…да, розы… – она опять погрузилась в раздумья.

Секретарь посмотрел на большие настенные часы, сыто икнул и вышел из-за стола. Розы подождут, раз подруга сегодня не настроена на общение, а мечтает непонятно о чем. Ему торопиться надо – на освободившийся внезапно вечер он уже кое-что запланировал.

***

В кабинет зайти незамеченной не удалось – недалеко Дарья и Фира убирали две закрытые раньше гостевые комнаты.

– Любовницу привезет! – заявила поломойка со знанием дела. В ответ промолчали, и она вдохновенно продолжила: – Не может такой мужик без любовницы!

– Да ты никак специалист?

– Не первый год, чай, по чужим домам! Я с малолетства тружусь, господ повидала – полгорода…

– Оно и понятно, – голос у старшей над прислугой сочился ехидцей. – Если языком чесать, а не работать, тебя с любого места через неделю попрут. Три давай сильнее.

Девушка засопела.

– Привезет, вот увидите! Или здесь заведет!

– А ты что ль метишь?

Фира аж подскочила от такого обвинения.

– Да, упаси Отец всего живого! Он же старый, почти как вы (Дарью перекосило)! И некрасивый! Ни вжисть с ним не легла бы!

– Нормальный мужик, – вступилась женщина за нанимателя, – деньги платит исправно, руки не распускает, не урод и не подлец. Да и в возрасте самом хорошем: уже мужчина, а не глупый юнец, а стариком он тебе кажется по глупости да по молодости твоей. Оно в семь лет и пятнадцать годков видятся закатом жизни. Секретарь-то твой думаешь, замуж позовет?

– Да мне и не надо, – фыркнула поломойка с гордым видом – Я Лексия для души держу! А для брака он не годен: делать нечего по хозяйству не умеет, зарабатывает гроши…

– А то ты мастерица на все руки! Шевелись давай, еще белье и портьеры перестирывать!

Дальнейший разговор застывшая в коридоре Вира слушать не стала. Стало понятно, что Дарья с поломойкой будут ходить туда-сюда: вытряхивать, уносить на стирку, приносить свежее и т. д. А кабинет совсем рядом. Не дай Отец, пойдут искать хозяина, чтобы что-нибудь уточнить…

Ведьма посмотрела на дверь кабинета с невыразимой тоской и пошла обратно на кухню.

8

Ночь давно вступила в свои права, и дом погрузился в темноту и тишину. Вира зажгла свечу и осторожно вышла в коридор. Дверь в спальню военного была закрыта. Вот только находилась она прямо напротив кабинета…

Подбадривая себя мыслями о том, что, достав медальон, она сможет почувствовать себя свободной – действительно свободной, девушка прокралась в заветную комнату. Конечно же ящики были заперты, но сегодня ведьма взяла с собой иголку, брошь и крючок для вязания. Однако, стоило ей начать возиться с замками, как в углу что-то или кто-то зашевелился. Вира тут же зажгла все свечи в подсвечнике, стоявшем на столе и двинулась к камину.

В большом кресле спал мужчина. Брови его были нахмурены, а губы плотно сжаты – наверно, снилось что-то нехорошее. Правая рука, свободно свисающая с подлокотника (видно, рана совсем зажила и неудобств уже не доставляла), пару раз нервно дернулась. Стреляет он там что ли в кого-то? Ведьма посмотрела на лицо военного, в полутемной комнате выглядящее слишком суровым…"Убьет, – подумала с грустью девушка. – Узнает, кто я – и непременно пристрелит." Воск капнул на руку Януса, и тот дернулся.

– Алисия?

От хриплого сонного голоса Вира испуганно вздрогнула и попятилась. Не хватало еще, чтоб он ее здесь застукал. Она аккуратно собрала принесенные железки и медленно выскользнула в коридор.

Потом шагнула назад. Может, разбудить его? Вдруг ему сейчас там, во сне, плохо?

Что-то ничего запланированного осуществить у нее не получается. Сбежать без медальона она не может – в конце концов, опять здесь же и окажется. Выяснить правду вообще не в ее силах, потому как, кто она такая? Безродная девка без денег, связей и даже без прошлого. Отомстить… Кому? До достойных мести ей не добраться, а причинять вред людям посторонним бессмысленно и жестоко. И даже держаться подальше от потенциально для нее опасного офицера она не в состоянии.

Девушка решительно шагнула в комнату, поставила на стол подсвечник и подошла к мужчине. На мгновение замерла напротив, а потом неожиданно разгладила указательным пальцем морщинку между бровями. Янус резко выдохнул и обмяк в кресле. Словно секунду назад был готов бежать воевать со всем миром, а теперь расслабился.

Правду она тогда ему сказала: без бороды он выглядит моложе. И привлекательнее. По крайней мере он такой менее…военный что ли. Его даже хочется не бояться…

Дирек не был похож на отца. Но он не походил и на известных ей молодых франтов и деловитых стариков, желающих когда-то на ней жениться. В меру умен и умеет думать своей головой, что удивительно для военного. Честен. Прост в общении, не любит подобострастия и лести. Трудолюбив и дотошен, привык все проверять, а не пускать на самотек. Наверно, он из тех немногих людей, на кого можно положиться.

Вот только не ей. Именно потому что он человек чести, тем более бывший военный.

Ведьма отвела взгляд. Судя по всему, если нечто плохое и снилось Диреку, то уже сменилось чем-то нейтральным или приятным. Поэтому девушка сочла свою миссию выполненной и шагнула назад.

Янус от скрипа половиц вздрогнул и дернулся. Девушка инстинктивно отпрянула в сторону, но сделала это столь поспешно, что наткнулась на стол, с которого тут же упало пресс-папье. Раздался грохот.

Мужчина открыл глаза. Взгляд его из сонного за секунду превратился в чрезвычайно внимательный. Осмотрев кабинет, он воззрился на Виру.

– Вы изображаете привидение? А где цепи?

И правда, и рубашка, и шаль на девушке были белые.

– Отдала Дарье пугать нерадивых слуг.

Офицер встал.

– Опять пришли за книгой?

Если бы он только знал, зачем она пришла, он бы ей так не улыбался!

– Вы…беспокойно спали.

Офицер провел рукой по лицу, словно снимал остатки сна.

– Что ж, бывает. Я вас напугал? Надеюсь, я во сне не метал ножи и не сыпал проклятиями?

Вира неуверенно улыбнулась в ответ. Наверно, она сделала это слишком вымученно, потому что Янус посерьезнел.

– Я не очень хорошо шучу, – немного смущенно сообщил он, приглаживая волосы.

– Нет-нет, все хорошо! – поспешно заверила ведьма.

Постояли помолчали.

– Э-э, вина? – офицер махнул рукой в сторону полки со спиртным.

– Не стоит.

Вира, упорно рассматривая книжный шкаф, а не стоящего перед ней мужчину, мучительно размышляла, как уйти, чтобы не вызвать подозрений.

– Да что же вы стоите! Садитесь!

В тот же момент как по команде ведьма почувствовала, что босые ноги замерзли и вообще из окна дует.

Так как военный отошел к столу и судя по всему возвращаться на прежнее место не собирался, девушка уселась в еще теплое после чужого тела кресло и подогнула ноги.

– Берн? – спросил Дирек, – Перуан?

– Что?

– Вы смотрели на полку с поэзией, – Янус поднял руку и продекламировал:

 
В чреде грядущих поколений
Подобострастия рабы,
Спасет ли вас беззлобный гений
От ужасающей судьбы?
Иль вы в угаре рьяном лести
Ведущего к свободе вас
Убьете сами, «люди чести»
Честь для которых – лишь окрас?
 

Ведьма не столько слушала стихотворение, сколько следила за выражением лица читающего. Мужчина это заметил.

– Нет? Революционер вам не по душе? Значит, лирик?

 
Я приготовил сто речей
Про изумруд ее очей,
Но ни одно сравненье в свете
Не передаст черты вам эти:
О, кожа! Мертвеца бледней.
Белил не требуется ей!
О, эта бледность на губах
И бровей сросшихся размах!
Вира в ужасе заткнула уши.
 

– Прекратите, ради Отца жизни! Только не Перуан!

Дирек рассмеялся.

– О! Он не так уж и плох! Просто тогда были немного иные стандарты красоты.

– И слова видимо тоже, – проворчала девушка, – потому что единственное, что могут вызвать эти сравнения – паническое бегство и от стихотворца, и от его музы.

– Ну, у него есть кое-что сносное:

 
И вот мой взгляд тебя коснулся
И пронял вдруг я: я проснулся!
Мир полон звуков стал и цвета,
Ты поселилась в груди где-то,
Все вытесняя мысли, чувства.
Что мне желанья? Что искусство?
Что скажет общества среда?
Когда ты – воздух, ты – вода.
И стал я снова нелюдим,
Живя лишь образом твоим!
По крайней мере лучше Тиара:
Безумства – юности дорога
И вот дрожит уж недотрога,
Одежда падает несмело,
Впервые обнажая тело.
И перст его…
 

– О, нет! – взбунтовалась покрасневшая ведьма. – Замолчите!

– Кажется, дамам "сладкоголосый вольнодумец" нравился… – задумчиво произнес офицер, что-то припоминая.

– Не имею чести причислять себя к дамскому обществу! Тем более подобному!

Вира так поспешно открестилась от статуса "дамы", что Дирек рассмеялся.

– Однако в поэзии вы разбираетесь, – заметил он.

– Как и вы, – прищурилась девушка. Мужчина развел руками.

– Чем только не приходится себя занимать, когда неожиданно появляется свободное время. Иногда посмотришь, какие журналы сослуживцы читают и диву даешься! А читать все равно больше нечего… Пока закажешь что из столицы, переквартируют на другое место.

Вира решилась и задала давно интересующий ее вопрос:

– Вы высокородный?

– От высокого рода у меня только фамилия, – отмахнулся Янус, – дом и тот после смерти матери забрали ее кредиторы в счет долга.

– А отец?

– Умер пятнадцать лет назад в Белверской компании.

Тоже военный. Семейное дело, так сказать.

– А ваш?

Это была провокация, и оба это понимали.

– Сгорел. Я же говорила.

Непринужденность беседы испарилась. Вира почувствовала себя крайне глупо: сидит полуголая (ночная рубашка толстая и длинная, к тому же поверх нее накинута огромная белая шаль, но все же!) в темном кабинете и разговаривает с мужчиной о поэзии. Ночью. Абсурд.

– Поздно, – девушка встала. Подхватила подсвечник и прошмыгнула мимо Дирека к двери.

– А все же – кто? – спросили ее спину. Она обернулась.

 
– И волчий вой им несся вслед.
И те, кто белое носили
И звали не прибегать к силе,
За луки брались и за меч.
И дым клубился от пожаров.
Все объясняли Отца карой,
Просили разум свой беречь
От тех, кто смуту готов сеять.
Все сделают, чтоб зло затеять -
Беглецы будут лгать и врать.
А те неслись сквозь ночь и пламя.
У белых силы, луки, знамя,
У них – желание сбежать
И все вдали начать с начала…
Луна дорогу освещала,
Исчадьям ада, брат с сестрой
Сквозь череду летели просек:
Ему семнадцать и ей восемь…
 

Вира подняла глаза на военного. Лицо у того было чрезвычайно сосредоточенное.

– Далинский, "Ночные повести", – подсказала она и поспешно прикрыла за собой дверь.

В коридоре она перевела дыхание и демонстративно спокойным шагом дошла до своей комнаты. Почему-то ведьма даже не расстроилась, что вскрыть замки не получилось. В любом случае, вечер был проведен с пользой. По крайней мере она немного больше узнала о Диреке. В том числе уникальный факт: человек, который должен быть типичным солдафоном, разбирается в поэзии. Хотя бы поверхностно. Вира впервые видела военного, который знал более одного литературного имени. Занимательная получилась беседа. Жалко, что он про отца спросил – уют сразу исчез из кабинета, а ведь она почти почувствовала себя… дома что ли. А теперь душу гложет разочарование. Вот так и бывает: хотела сделать доброе дело, а напоролась на провокацию.

Но почему он так хмурится во сне? Что ему сниться?

И кто такая эта Алисия???

***

Ответ на последний вопрос Вира узнала через два дня. Ближе к полудню во двор въехала повозка и четверо стражников. Из повозки вышла молодая особа в скромном, но элегантном платье и, увидев Дарью, тут же распорядилась:

– Ванну с горячей водой и обед в комнату.

– Ванны нет, – возразила женщина (хотя ведьма точно знала: есть!). – Можем натопить баню.

В ответ кивнули, но как-то неуверенно. Дарья пошла в дом, что-то недовольно цедя сквозь зубы, а из повозки тем временем вылезла вторая гостья – девочка…девушка…в общем нечто среднее между первым и вторым. Она осмотрела с любопытством двор и взгляд ее остановился на застывшей у клумбы ведьме.

– О! – она ткнула элегантную особу в бок, а затем показала пальцем на свою находку. – Здесь есть и другие молодые женщины! Конкуренция налицо!

Незнакомая девушка лишь скользнула по Вире взглядом, пожурила собеседницу за фамильярный тон и начала руководить разгрузкой вещей.

На крыльце появился Дирек. Впервые ведьма видела его таким взволнованным.

– Алисия! Елизавета! Наконец-то!

Женщина развернулась и сделала реверанс.

– Добрый день, ваше благородие! – мягким голосом сказала она.

Девочка неуверенно переступала с ноги на ногу, косясь из-под бровей на приближающегося мужчину.

– Милая, поздоровайся, – подтолкнула ее вперед попутчица. Та неловко присела, косясь на Януса.

– Здравствуй, Лиса. Давно не виделись.

Девочка вздернула подбородок.

– Да, я очень занятая дама…

– Обнимешь?

Алисия замешкалась, а потом все-таки шагнула вперед.

– Добро пожаловать домой, дочь, – произнес офицер, обнимая ребенка.

***

– Лексий, секретарь, – представил их друг другу Янус тем же вечером, – Вира, экономка, (ведьма аж поперхнулась от такого заявления, но промолчала. «Раз я еще и экономка, надо потребовать повышение зарплаты!» – злорадно подумала она). Алисия Дирек, моя дочь и наследница. Елизвета Синт, ее воспитательница.

Когда кивки, поклоны и реверансы закончились, начался ужин. Алисия делала все возможное и невозможное, чтобы раздраконить своего надсмотрщика, коим, судя по всему, воспринимала Синт. Елизавета демонстрировала безупречные манеры и ангельское терпение. Вира была молчалива, Лексий, напротив, так много разговаривал, что как-то сразу становилось ясно, что ему не по себе.

Наконец, пытка закончилась, и все разошлись по комнатам. Секретарь поспешно откланялся и ушел домой, Вира осталась в столовой убирать тарелки.

– И кто эту бурду готовил? – девочка появилась так неожиданно, что ведьма вздрогнула.

– Я. Но если тебя эта бурда не устраивает, можешь взять готовку на себя.

Алисия фыркнула.

– Я дочь хозяина этого дома, а не служанка!

– Ну и дура, – совершенно спокойно заявила экономка. – Это сегодня ты его дочь. А что будет завтра, никому не известно. И какие навыки тебе пригодятся, чтобы выжить, ты тоже не знаешь.

– Я попрошу отца, и он тебя уволит!

Алисия пыталась говорить высокомерно, и ведьма мысленно посмеялась над ее потугами.

– Попробуй, – безразлично пожала плечами она, – но, если честно, у тебя вряд ли выйдет. А если это и получится, то скучать по этому дому я не буду.

Девочка потопталась на месте, затем подошла к столу.

– Давай помогу, – предложила она и тут же разбила тарелку. – Ой!

Вира искренне рассмеялась.

– Алиса, учти, что ты портишь имущество твоего отца.

– Приличные дамы не говорят с малознакомыми людьми на "ты"! – заявил тут же ребенок.

– А я не дама. К тому же обращение на "вы" надо заслужить.

– Отцу небось вы не тыкаете! – возмутилась Алиса.

Девушка на секунду задумалась, подбирая слова.

– Твой отец…он хороший человек ("кажется" – добавила она мысленно). Он долгое время служил на благо Отечества, проливая свою кровь…

– И чужую, – буркнула девочка.

– И чужую, – согласилась ведьма, которая сама об этом думала. – Он честен, неглуп, неспесив, доброжелательно относится к людям, готов прийти на помощь…

– Не думал, что вы обо мне такого хорошего мнения.

Беседующие вздрогнули. Янус не только заглянул в комнату, но и успел усесться на диван, дабы наблюдать женскую беседу с комфортом.

– Папа…

– Лиса, не бей больше посуду, а то нам придется есть из деревянных плошек.

Алиса зыркнула на ведьму, но та не стала злорадствовать – молча понесла собранную на поднос посуду на кухню. Дирек предупреждающе погрозил дочери пальцем и отправился следом.

– Вы действительно так обо мне думаете? Или просто нахваливали перед дочерью?

Вира начала мыть тарелки, повернувшись к собеседнику спиной.

– А я должна была настроить ее против вас?