Текст книги "Кто ты? (СИ)"

Автор книги: Инна Чеп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

И Лексий хорош. Вставать ему приспичило! Теперь спина опять кровоточит. Дурак самонадеянный! Шутит он! А в глазах слезы стоят. А то она не знает, что ему больно.

Ткань плюхалась в воду, брызги разлетались в разные стороны, а Вира самозабвенно ругала двоих мужчин, испортивших ей этот день. Как будто у нее других забот нет, за ними ходить!

– Мила, на ужин мясной бульон и пирог какой-нибудь. Сладкий.

Кухарка послушно кивнула. Вира в пылу своего негодования не заметила, как стала отдавать приказы и поручения, и делала это так грозно и уверенно, что все кидались их исполнять. Новая поломойка хотела было возмутиться, но Дарья схватила разинувшую рот девку за ухо и выволокла в коридор. Ведьма этого не заметила. Она стирала, кипятила тряпки, делала настой, шла проверять самочувствие двух болванов, сажала купленные утром на деньги из старой заначки розы. Где-то за полночь она просто упала на кровать и уснула. Даже озеро сегодня было забыто.

***

Янус проснулся от металлического лязга. Рука было дернулась под подушку – за пистолетом, но тело тут же пронзила боль. К тому же подушки в районе досягаемости не оказалось. Офицер приподнялся, опираясь на здоровый локоть, и осмотрелся.

Он лежал поперек собственной кровати прямо в грязной дорожной одежде, укрытый углом одеяла. Подушки обнаружились в изголовье – то есть слева от него. Больная рука была примотана к туловищу чистой рубашкой. Кажется, предпоследней в его гардеробе.

У окна опять что-то звякнуло. Дирек выругался и поднялся.

– Ой! – Мила, расставляющая на столе тарелки, всплеснула руками. – Ваше благородие, что ж вы поднялись-то! Лежите-лежите, я сейчас все подам! Я вчера и бульончика вам сварила, и этот ваш…чай навела с травками, а вы проснуться не изволили. Вот, решила с утра пораньше прийти, кушать-то, наверно, хотите зверски.

Янус прислушался к себе. Есть хотелось. Желательно мяса. Хорошо прожаренного, и чтоб жир стекал по пальцам…Он сглотнул слюну и направился к столу.

– Вот, ваше благородие! – тараторила Меланья. – А она: то-то и то-то мол надо! И смотрит так, словно убить хочет – нехорошо, зло смотрит. Я и повинилась, пошла исполнять. Да вот только в толк не возьму: кто она такая нам приказывать? Выступала как барыня вчерась: каждому дала заданье, а сегодня вон, не видати, солнце уже взошло, а ее нетути. Почивать, видно, изволила. А по какому праву, ваше благородие, она себе такое позволяет? Как хозяйка выхаживает в чужом доме! В вашем доме, ваше благородие!

Дирека больше всего сейчас интересовал суп в его тарелке, но так как кухарка была его подательницей, он благодушно спросил:

– Кто "она"?

– Так приблуда эта, Вира, ваше благородие! Вот попомните мое слово…

Янус с грустью смотрел на брызжущую слюной женщину.

– Спасибо, Мила, я разберусь.

Кухарка осеклась, радостно закивала и пулей вылетела за дверь. Даже посуду не забрала (чего офицер тайно боялся, ибо доесть не успел). А может, она и приходила отнюдь не ради его завтрака…

Не успел мужчина задуматься над ее словами, как в дверь постучали.

– Входите.

Сонное лицо, две толстые косы до пояса, перевязанные темно-синими лентами, скромное платье по щиколотку.

– Звали?

Она не была яркой. Но что-то в ней было. Может быть то, что она не побоялась раскрыться ради спасения Лексия? Или что на себе тащила его раненого до спальни. Хотя могла бросить где-нибудь по дороге, он и не вспомнил бы, и пойти за помощью, к конюху, например. Но не бросила.

А еще он вспомнил, как она ходила с ножом к озеру.

– Доброе утро. Мне тут сказали, вы вчера…скажем так, присмотрели за работой прислуги.

Вира поморщилась. Уже наябедничали. А ей и сказать особо нечего – она вчерашний день помнит урывками.

– И?

В голосе ни капли раскаяния. И никакого "ваше благородие" от нее не дождешься. Янус улыбнулся.

– Спасибо.

Девушка опешила. Ее лицо приняло выражение крайнего удивления, смешанного с недоверием. Где-то минуту она переваривала полученную информацию, а потом выдала:

– Значит, все хорошо?

– Наверное, – военный осторожно коснулся пальцами привязанной к боку руки. – Мне б помыться.

– Скажу баню истопить, – понятливо кивнула девушка. – Попаритесь – и сразу все поменяю. Тряпки как раз высохли…Ой.

Она опять раскомандовалась, что ж такое! Вира прикусила язык. Думать надо, что говоришь! И кому…

– Отлично, – Янус согласно кивнул. И все. Ведьма покосилась на него с подозрением. Может, он так над ней издевается? Дирек, заметив этот взгляд, вздохнул:

– Вира, я очень хорошо знаю, что из себя представляют мои слуги. Больше всего на свете их занимают три вещи: как получить побольше денег, при этом поменьше работая и пораньше уходя домой. И я действительно благодарен вам, что кони вчера остались накормлены, вещи, – он с печалью оглядел свою грязную рубашку, – постираны, а дом протоплен.

– Почему не наймете других, если эти вас не устраивают? – резонно заметила девушка.

– Устраивают, – с грустью признался офицер. – по деньгам устраивают. Я специально набирал деревенских, потому что они согласны на мЕньшую зарплату. А слуги из города, да еще если с хорошими рекомендациями…представляете, сколько они запросят? Боюсь, моей королевской выплаты за службу хватит, чтобы нанять одного-двух человек, не больше. Хорошо, что появилась Дарья, она каким-то чудодейственным образом умудряется заставлять прислугу работать.

Знала Вира, что это за чудо. И человеколюбивыми методы Дарьи она бы не назвала. С другой стороны, Диреку скорее всего важен результат, а не процесс его достижения. К тому же он прав: если этих сплетниц не разгонять, то они целый день так и просидят на кухне. А слуг в доме и так было немного: Вира, конюх, кухарка Мила, Дарья, девушка для "черной" работы (она же поломойка), да на особом счету Лексий. В общем, работы всем хватит: дом хоть и небольшой, а внимания и ухода все равно требует.

– Так я пойду? – ведьма нетерпеливо посмотрела на дверь. Сытый Янус закивал.

– Спасибо за заботу, Вира.

– Работа такая, – пожала девушка плечами и вышла.

Она не знала, зачем сказала это. Просто показалось ей в этом "спасибо" что-то…чуть ли не интимное. Что-то теплое, искреннее и она вдруг испугалась, захотелось от этого откреститься, спрятаться, небрежно смахнуть все хотя бы на долг. Выглядело, наверно, глупо. И жалко. Ну и хорошо. Пусть он лучше считает ее дурой, чем…кем? Жалостливой дурой? Расчетливой стервой (если предположить, что она о нем заботиться из корыстных целей)? Отец всего живого, да какая разница, пусть думает, что хочет!

***

Лексий шутил, поломойка заливисто хохотала. Вира ощутила укол ревности. Она тут лечит его, вертится как белка в колесе, а он с глупой девкой развлекается!

– А вот был у моего друга случай…

Кажется, таз шлепнулся на пол слишком сильно. Собеседники, увлеченные друг другом, вздрогнули и одновременно повернули головы на звук.

– Вира! – Лексий так радостно ей улыбнулся, что девушка просто закипела от негодования. Даже кровь к щекам прилила. – А мы тут вспоминали…

– Надеюсь, не меня, – сказала ведьма таким тоном, словно готова была убить за одно упоминание о себе.

– Н-нет, – Лексий от ее мрачного вида опешил. – Э-э, Фира, ты иди, у тебя наверно работы много.

Фира все-таки была не настолько глупа, чтобы не понять. Она поцеловала секретаря в щеку (!!!) и, пообещав зайти вечером, выпорхнула из комнаты.

Парень присмотрелся к Вире, сосредоточенно раскладывающей тряпицы, и осторожно спросил:

– У тебя что-то случилось?

Случилось! Еще больше двух месяцев назад случилось! Вся жизнь перевернулась вверх тормашками, словно ее из этой жизни вытряхивали как из пыльного мешка. А она почему-то осталась. Одна на всем белом свете. И никому-никому не нужна-а-а…

Девушка уселась прямо на пол рядом с диваном и разрыдалась в голос. Испуганный Лексий осторожно гладил ее по голове, приговаривая что-то глупое. Было тепло от растопленного камина и мокро от соленых слез, ручьем текущих из глаз.

– Ну что ты! – приговаривал парень. – Ты же мой самый лучший друг! Я для тебя знаешь что? Я для тебя…все! Вот!

– У тебя много друзей.

Лицо Лексия вдруг сделалось очень серьезным.

– Друзей у меня мало. Приятелей – много. Девушки не то, чтоб вешались, но и вниманием не обходят. Фекла вон заартачилась, с кузнецом пошла встречаться, а со мной нет. А Фира, например, не против и под звездами…гхм…побеседовать. Знакомых у меня полдеревни и почти весь город. Только я не каждого знакомого другом называю. Тебя – назвал бы.

Вира улыбнулась.

– Даже если я ведьма?

– Ну не такая уж ты суровая, скажешь тоже. Ну хочешь я тебе метлу сделаю? С узорной палкой! Я когда-то резьбой по дереву увлекался.

– Почему ты ко мне так хорошо относишься?

Лексий посмотрел на нее грустно.

– Добрая ты. Хоть и нелюдимая немного. Но в беде не бросишь. Меня же вот не бросила.

Вире стало тошно.

– Лекс…я человека убила.

– Я тоже.

Ведьма даже плакать перестала от удивления. Только смотрела на секретаря большими от ужаса глазами.

– Да пристали двое вечером в переулке. Так бы я сам там лежал, но у меня в кармане нож завалялся – товарищ узор на рукоятке просил вырезать. Ну, и вышло, что одного я зарезал, а другой убежал… Ты знаешь, я потом неделю пил, думал, сам помру. А потом ничего, смирился как-то, привык. Вот Дирек вообще представляешь, сколько народу положил? И ничего, ходит, ест-пьет, по борделям шатается. Ой…

Вира покраснела. Такие подробности ей были за ненадобностью. Но на душе стало легче, светлее. Словно рассвело после долгой ночи. Даже многодневная усталость куда-то испарилась.

– Хороший ты, – она встала. – Давай спину.

Лексий с готовностью лег обратно на диван. И тут же начал рассказывать какие-то небылицы.

Через пять минут Вира уже смеялась.

"У нее красивый смех, – заметил только что вошедший Янус, – мелодичный". Он вспомнил громоподобный хохот незабвенной Феклы, услышанный случайно однажды на кухне, и поморщился. Как одни, даже надев дорогое платье, умудряются выглядеть вульгарно и совершенно по-деревенски (в плохом смысле этого слова), а другие и скромную старую одежду носят с достоинством?

– Ой! – Лексий заметил работодателя и вскочил с дивана, чем вызвал протестующий вопль девушки. – Ваше благородие! Простите непутевого! Такого больше не повторится!

Дирек поморщился.

– Первый раз от тебя слышу подобающее обращение, – заметил он насмешливо.

– Второй! – практически по-военному отрапортовал секретарь. – Первый был, когда я к вам на работу устраивался.

– Ну вот и не устраивай представление, – посоветовал офицер. Выглядел он солидно посвежевшим и на ногах стоял уверенно, из чего Вира заключила, что выздоровление идет полным ходом. Вымытый и сытый, Янус явно был настроен на благодушный лад. Больную руку он придерживал здоровой и спокойно уселся в кресло, ожидая, когда ведьма перебинтует спину секретарю.

Ведьма… Стоит перед ним, самая настоящая, вон даже потрогать можно, и о чем-то переговаривается с Лексием. Глаза опухшие, неужели обидел кто? Косы две отъевшимися змеями свисают до пояса…ленты темно-синие под цвет глаз. А руки порхают уверенно, словно она каждый день кого-нибудь да лечит. Мог ли он, довольно скептически относящийся к всяким деревенским байкам и городским легендам, представить, что встретиться с персонажем практически мифическим? Нет, про королевский закон о запрете колдовства он знал, но был уверен, что и сам король серьезно к этому не относится. Хотя…девчонка Серли ведь казнена в том числе и по обвинению в колдовстве. Наговор? Перестраховка? Или она действительно что-то могла? Почему тогда не сбежала? Военный посмотрел на Виру и вспомнил, как она испугалась, когда он увидел ее за ворожбой. Значит, не так уж страшны могущественные ведьмы, как о них говорят. Впрочем, будь иначе, их не сжигали бы десятками на кострах.

Девушка, словно услышав его размышления, повернулась к Диреку. Но лицо ее было расслабленно, из чего он сделал вывод, что читать мысли ведьмы все-таки не умеют. Она молча осмотрела рану, намазала чем-то и перебинтовала. Все это время Лексий передавал что-то из последних слухов, но Янус к бодрому голосу секретаря не особо прислушивался. Внимание его было сосредоточено на бледном лице садовницы.

Вира внимание офицера чувствовала, но глаз не поднимала. Они стояли практически вплотную – так близко, что девушка ясно ощущала тепло мужского тела, а его чуть прерывистое дыхание (рука конечно, еще болела) касалось ее макушки. От военного пахло хвоей и немного вином.

– Он знает? – Янус произнес это шепотом, легонько касаясь ее пальцев. Вира отрицательно качнула головой. Лексий не воспринял ее слова всерьез. И если быть честной с самой собой, она была этому даже рада. Потому что, возможно, когда он поймет, что она не шутила и не преувеличивала, то одним другом у парня станет меньше. Ей, потихоньку возвращавшейся к жизни, не хотелось терять единственного человека, который дарил тепло. В какой-то момент она даже стала воспринимать секретаря как брата. Иногда – младшего, иногда – старшего, в зависимости от ситуации. Кроме него у нее никого больше не было.

Она стала всерьез задумываться над тем, чтобы остаться здесь. Работать в саду, смеяться над шутками Лексия, внимать сплетням, передаваемым Милой… А потом приходили воспоминания двухмесячной давности, и становилось страшно. Ей казалось, вот-вот ее узнают. За ней придут. И все повториться. А может быть, будет даже хуже…

Никогда в этом месте она не ощутит себя полностью в безопасности. И даже в этой стране. Увы.

Вира побросала запачканные полосы ткани в таз и вышла, провожаемая взглядами двух мужчин.

– Обиделась что ли? – по-своему истолковал ее молчаливый уход Лексий.

– Задумалась, – угадал Янус. Он посмотрел в окно – на улице моросил дождь. – В шахматы играть умеешь?

Секретарь кивнул.

6

За шахматами хорошо думалось. Правда, совсем не о пешках и ферзях. Хотя…и о них тоже. Кем же был Серли? По официальной версии ферзем, решившим стать королем. Но был ли заговор? Может, все это подстроено просто для дискредитации одного из приближенных короля? Ирий Алмас хоть и являлся действующему монарху двоюродным дядей, но был его на 13 лет моложе. Предприимчивый мужчина, обладающий незаурядным умом – так о нем отзывались окружающие. С чего вдруг удачливому ученому, обладающему деньгами, связями и родством с королевской четой, плести политические интриги? У него и так было все необходимое и даже больше, к тому же ранее интереса к государственным делам он не проявлял никакого. Шантаж? Пообещали что-то заоблачное? Или…приворот? Если есть ведьмы, почему бы дочке Александра Серли действительно ей не быть? И кто сказал, что она не могла приготовить какое-нибудь любовное зелье, чтобы сманить Ирия на свою сторону? Отец, кстати, выводил ее в свет крайне редко, отговариваясь болезненностью девушки и ее творческими «запоями». Но картинами дочери он никогда не хвастался даже перед близкими партнерами или друзьями. Впрочем, если девушка была ведьмой и практиковала свои умения часто, это многое объяснило бы.

Зачем им понадобился молодой Ирий, если Серли предлагали выдать дочь за старика Санти? Он королевских кровей и ближайший сподвижник короля. Или именно поэтому?

В чем состояло покушение на принца? Почему провалилось? Почему именно на принца, а не на короля? Или король должен был умереть потом, якобы от горя?

Не проще ли было женить Веру на наследнике? Тем более, если в их распоряжении было приворотное зелье?

Отчего скоропостижно скончался Санти? Случайность? Удар по королю, реализованный оставшимися на свободе заговорщиками?

Сколько реально людей арестовали кроме семьи Серли и нескольких слуг? Что они рассказали под пытками (а что их пытали, Дирек не сомневался)? Какая часть из предоставленной ими информации правдива, а что сказано в угоду тем, кто вел допрос по принципу "со всем соглашусь, только не бейте"?

– Шах и мат.

Дирек посмотрел на доску, на Лексия, потом опять на доску.

– Надо написать письмо, – сказал он задумчиво, – нет-нет, сиди, я сам.

Не хотел он обращаться к этому человеку. Но, наверное, придется.

***

– От него ребенок! – доказывала Мила жующему конюху. – Иначе б выгнал давно.

– А ты че, свечку держала? – гоготнул конюх (Сема, кажется).

Кухарка всплеснула руками.

– Да ты глянь, как она себя ведет! Будто тут уже хозяйка! Ходит, вырядилась, шала…

– Рот закрой.

Дарья говорила тихо, но как-то…угрожающе.

– А ты, что? Покрываешь? – неожиданно пошла на нее Меланья, уперев руки в бока. – Сама ребенка прижила на стороне не пойми от кого и других с пути праведного совращаешь?

Дарья стояла спокойно, словно была каменной глыбой, а не женщиной из плоти и крови. Когда Мила подошла к ней вплотную, она чуть склонила голову набок по-птичьи как-то и, посмотрев кухарке в глаза, тихо, но четко произнесла:

– Отойди, а то выдеру тебе всю шевелюру.

И Мила вдруг заткнулась и отошла.

На этом моменте Вира тихонечко прикрыла дверь на кухню и пошла обратно в сад.

Вот почему так часто бывает, что люди оказываются совсем не такими, как мы их представляем? Та же Мила например. Казалось, такая добродушная женщина, а на самом деле…

– Это что такое?

Если бы не гневное восклицание военного, то Вира, наверно, просто врезалась бы в него. А так она успела затормозить. Проследив, куда смотрит работодатель, девушка невинно ответила:

– Розы.

Дирек попытался испепелить ее взглядом, но у него не вышло.

– Вижу, что розы. Откуда? Раньше их здесь не было.

– Я посадила, – скрепя сердце, призналась ведьма. После этого высказывания Янус так на нее посмотрел, что Вира невольно вздрогнула. " Убьет!" – пронеслось в голове. Но офицер только спросил:

– Откуда деньги?

– Часть Лексий выдал, часть заработала, продав травы местной знахарке. Она, оказывается, не сильно в них разбирается.

Мужчина кивнул. Девушка топталась на месте, не зная, что делать: уйти под предлогом неотложных дел или остаться.

– Вы плакали, – сказал вдруг Дирек. На нее он не смотрел – изучал клумбы. Не хотел смущать? Вира впервые видела деликатного военного.

– Бывает. Женщины часто истерят без повода.

Она стала рядом, тоже рассматривая цветы. Результат своих трудов ей нравился.

– За вами я такого не замечал.

– Просто не присматривались.

– Присматривался.

Девушка покосилась на невозмутимого собеседника. И как ей это понимать?

– Вира, откуда вы?

Ну вот! Теперь понятно, почему он ей заинтересовался, можно выдохнуть. Или напрячься? Он просто спрашивает или думает не сдать ли ее властям? Хотя хотел бы, давно сдал.

Ведьма почувствовала, с одной стороны, облегчение, а с другой почему-то легкое сожаление. Так было на первом приеме, когда молодой кавалер, направляющийся в ее сторону, пригласил не ее, а подругу.

– Вы боитесь? – не дождавшийся ответа Янус повернул к ней голову. Сегодня он почему-то гладко выбрился.

– Без бороды вам лучше, – заметила девушка, – и выглядите моложе.

Офицер улыбнулся.

– Рад, что вам понравилось

Ведьма почему-то покраснела и поспешно перевела взгляд обратно на клумбу. Собеседник последовал ее примеру.

– Вообще-то я не такой уж и старый. А вам сколько лет?

– Такие вопросы задавать неприлично.

"В высоком обществе – да, "– подумал офицер, но говорить вслух ничего не стал. Какая-нибудь Фекла на его вопрос ответила бы с подмигиванием "Стоко-то, ваше благородие! В самом соку!" Не было никакой деревни "Болотище", и семьи лавочника тоже не было.

– Девятнадцать, – ответила Вира, по-своему истолковав затянувшуюся паузу. – Практически старая дева, – она улыбнулась.

– Неужто никто не сватался?

Ведьма безразлично пожала плечами.

– Почему? Сватались. Правда, не ко мне, а к приданному.

– И большое оно у вас было?

– Хотите посвататься? Его больше нет.

Она говорила это спокойно. Без сожаления, без вызова. Так, не совсем смешная шутка.

– Есть вещи, которые стоят гораздо больше любого приданного, Вира.

– Например?

– Верность. Искренность. Доверие.

Она посмотрела на собеседника. Заходящее солнце позолотило его светлые волосы, успевшие отрасти за два месяца вольной жизни.

– Они нужны далеко не всем.

– А такое всем подряд и не дарят, – он развернулся к ней лицом и глаза их встретились. – Вы, например, мне врете. А я не доверяю вам.

Девушка испуганно отступила назад, ошарашенная внезапной сменой тона.

– Но я надеюсь, что вы не сделаете ничего во вред мне и моим близким. Иначе я буду вынужден причинить вам боль.

Его взгляд стал требовательным, а черты лица заострились. Вира почувствовала, как задрожали ноги.

"Вы не хотите сотрудничать, и я вынужден причинить вам боль".

Стало так жарко, словно она стояла в печке посреди горящих дров.

А потом спина почувствовала холод.

***

Он даже не сразу сообразил, что произошло. Вот ведьма стоит в двух шагах от него, а через секунду она хватается за горло и падает, закатив глаза. Янус даже подумал, что девушка обморок симулировала, но ни пощечины, ни угрозы сдать ее властям немедленно на ведьму не подействовали. Пришлось тащить ее в дом на руках.

Из обжитых спален в порядок была приведена одна гостевая, в которой и обитал новый хозяин дома. Покои Александра Серли и его дочери Дирек закрыл на ключ, как и еще две гостевые комнаты. Пришлось нести бессознательное тело в кабинет, где у окна стояла узкая софа.

Вода не помогла, а вот от платка, намоченного спиртом, девушка вздрогнула и начала приходить в себя. Сначала она непонимающе хлопала глазами и морщилась от закатных лучей солнца, заглядывающих в окно, потом увидела офицера и резко вскочила с софы, отчего ее повело в сторону. Однако помощи Януса не потребовалось – ведьма восстановила вертикальное положение, ухватившись за спинку стоящего рядом кресла.

– Я могу идти?

Голос у нее дрожал.

– Куда? Вы на ногах не стоите!

Девушка так на него посмотрела, что Дирек ощутил себя самым противным существом на свете. Кажется, она готова была хоть ползком покинуть это помещение, лишь бы оказаться подальше от него.

– Стою, – процедила ведьма сквозь зубы и сильнее вцепилась в обивку.

Кажется, он выбрал не те методы, чтобы вызвать откровенность. Ни пряник, ни кнут не сработали. А может, дело не в методах, а в нем. И в ней.

– Вира…

Ее глаза загорелись зеленым. В первое мгновение он даже испугался. Потом шагнул вперед.

Девушка отпрянула назад. Рука соскользнула со спинки кресла, но ведьма устояла на ногах. Волосы ее растрепались и выбились из кос, но это делало ее по-домашнему милой.

– Вира… – Янус попытался вспомнить, что хотел сказать…

– Ваше благоро…дие, – Дарья, появившаяся в дверях, на мгновение запнулась, а потом как ни в чем не бывало продолжила: – Там стражник вернулся, с которым вы письмо посылали. Вы просили доложить сразу по возвращению.

Дирек шепотом выругался и вышел. Дарья покосилась на ведьму. Та шагнула к двери.

– Не ходи к ним…такая, – сказала вдруг она. – Придумают опять невесть что. Через парадную выйди в сад, я тебе хоть гребень вынесу.

Ведьма благодарно кивнула.

***

Лексий вернулся домой. Спина его потихоньку заживала, и он окончательно вернулся к прежнему стилю поведения: нагловатый, жизнерадостный балагур. Янус наоборот ходил мрачный. То косился на Виру так, что та сбегала под первым попавшимся предлогом, то шипел на слуг, то каждые полчаса спрашивал секретаря, не было ли письма. Один из стражников, которые куда-то были из дома отосланы где-то через неделю после вириного появления, вернулся и теперь целый день «патрулировал» дом – то есть ходил от кухни, где тащил в рот все, что попало под руку, до комнат, которые мыла новая поломойка. Девушка к подобному вниманию относилась благосклонно, но вездесущая Дарья угрозами, а пару раз и грязным бельем, выгоняла мужчину, мешающего трудовому процессу.

Постепенно Вира перестала общаться с остальными слугами – кроме Лексия и изредка Дарьи. На нее косились, но с нравоучениями не лезли – видимо, дали плоды милины сплетни, и ее побаивались, так, на всякий случай – вдруг и правда с хозяином якшается? Ведьме были противны шепотки за спиной, но разборок она не устраивала – если глупые люди что-то вбили себе в голову, их не переубедить даже кулаками. К тому же участвовать в базарных спорах и драках она считала ниже своего достоинства. Так и ходила по дому в одиночестве с гордо поднятой головой.

Под конец недели работы стало меньше. Клумбы были приведены в порядок и даже частично подготовлены к зиме. Вира, посчитав, что работу она сегодня может закончить и пораньше, натаскала в баню воды и пошла мыться.

Когда дверь приоткрылась, стражник гаркнул:

– Хто здеся?

Вира завизжала от неожиданности. Мужчина заткнул пальцами уши, а когда визг закончился, протиснулся внутрь, присматриваясь. Наконец взгляд его наткнулся на ведьму в исподней рубашке, и он улыбнулся.

– А, это ты, краля.

И он сделал еще шаг в ее направлении. Вира сориентировалась в мгновение ока. Подхватив пустое ведро, она огрела им стражника и кинулась к выходу. За спиной матерились. Девушка за секунду проскочила предбанник, где топтался второй стражник, и босиком кинулась по тропинке к дому. За спиной послышался грохот. Вира опять завизжала и побежала быстрее.

Когда она влетела в дом и судорожно закрыла за собой дверь на все три засова, в прихожей появился сонный военный с подсвечником в руке.

– Что случилось?

Тяжело дыша, ведьма прислонилась спиной к двери.

– Ничего, – заверила она хриплым голосом.

Янус окинул ее внимательным взглядом, и Вира вдруг осознала, что стоит перед ним в исподней рубашке, распахнутой на груди, мокрая с головы до ног. Она схватилась за ткань и свела ее пальцами у самого горла.

Дирек молчал. Ведьма краснела. На улице один стражник ругался, а другой над ним хохотал. Садовница вдруг поняла, что они просто обходили все помещения и испугалась она совершенно зря. Хотя, после встречи с кузнецом, она по вечерам от каждой тени шарахалась. Так, на всякий случай.

Молчание затянулось. Из-под двери сквозило. Почувствовав, что замерзает, девушка поспешно скрестила руки перед собой, прикрывая грудь.

А Янус все смотрел, не отрываясь.

Ведьма была красива. Не кукольной красотой законодательниц мод. Не радующими взгляд формами. Не показной искушенностью. Она просто была красива. Именно в эту минуту, именно такая – с грязными ступнями, растрепанными волосами, в отвратительной грубой рубашке, облегающей стройное тело. Мокрая, испуганная, стыдливо прикрывающая грудь… Он попытался что-то сказать, но голос не слушался, пришлось прокашляться.

– Вас Фома напугал?

Она закивала, пряча глаза. Смотреть в таком виде ему в лицо было выше ее сил.

– Идите к себе.

Путь в сторону кладовок пролегал мимо офицера. Вира сделала неуверенный шаг…

Дирек так быстро оказался рядом, что она даже не успела испугаться. На плечи ей накинули мужской домашний халат.

– Идите.

И она ушла.

Но ей еще долго мерещились теплые руки, на мгновение коснувшиеся озябших плеч.

***

На следующий день погода установилась хорошая, солнечная, и Вира, копавшаяся на клумбе, с удовольствием слушала доносившееся из открытого окна монотонное звучание мужского голоса. Дирек что-то диктовал, Лексий писал. Наконец скрип пера замолк, зато послышался голос секретаря.

– Это-то зачем считать? Вы ж не интендант крепости, а хозяин небольшого дома. Перед кем мы отчитываться собираемся?

– Перед собой, – ответил офицер. В ответ пробурчали:

– Не зря говорят, что вы дотошней распорядителя ада…

– Что еще обо мне говорят? – спросил военный насмешливо.

– Ну… – Лексий замялся. – Что вас за дуэль выгнали. То есть отправили на почетную пенсию! – тут же поправился он.

– Дуэль была, – совершенно спокойно ответил Янус, – даже несколько. Однако на пенсию меня отправили за чужой поединок.

Судя по воцарившейся тишине, секретарь ждал продолжения с открытым ртом. Офицер вдохнул. Но почему-то продолжил рассказ.

– Был у меня в отряде один…человек. Ну как был…числился. Род высокий, самомнение еще выше. По юбкам великий ходок. Мы в приграничном городе на квартирах стояли. Он и соблазнил одну девчонку. Ну как соблазнил…она и сама дура, если честно. Решила, коли так – то женится он на ней. А он…не женился, понятное дело. Еще и всем растрепал. Брат девушки узнал, вызвал на дуэль подлеца. А тот только рассмеялся и сказал, что с таким отребьем не дерется. Это ниже его достоинства.

– И что?

– Я обеспечил дуэль. И только. Парня жалко. Толковый. Семья у них дурацкая. Родители люди корыстные и не очень умные. Сестра девушка, скажем честно, легкомысленная. А паренек хорош.

– А кто выиграл-то?

– Парень. Я же сказал, франт этот самонадеян был слишком.

– А как же вы его драться заставили?

Пауза.

– Пистолет к голове приставил.

– Да вы что? И он поверил?

– Поверил, – с легкой усмешкой. – У меня была в армии своеобразная репутация. Но речь о другом. Ты понял, почему я тебе рассказал эту историю?

– Почему?

– Потому что нельзя улыбаться Вире, таскать ленты Фекле и звать на сеновал Фиру. Понятно?

– Ага, – покаяния в шкодливом голосе не было ни на грамм. – Здорово наверно вот так строить молодняк, вылазки там всякие, медали…

Вира, даже сидя за окном, почувствовала, как в один миг изменилась атмосфера в комнате.

– Война, это не парад, щенок. И нет в ней ничего хорошего. Война – это когда твою сестру насилуют, твоего отца убивают, а твои дети умирают с голоду. А твой друг лежит рядом и пытается засунуть кишки обратно в живот, потому что пока не понимает, что через несколько минут умрет. Если повезет – через несколько минут. А может мучиться и дольше. А если ты все-таки выживешь и вернешься с войны, то поймешь, что племянники, которых ты помнишь младенцами, уже нянчат своих детей, а твоя невеста превратилась в старуху, у которой пятеро сыновей и четыре внука. Все понял?

Голос был сухим, надтреснутым. Сейчас Вира верила этому голосу. Перед глазами вставали картины, одна другой страшнее.

– На сегодня все. Завтра подсчитаем, чего и сколько необходимо закупить на зиму. И помни о вреде самомнения.

Хлопнула дверь. Видимо, впечатленный Лексий ушел, забыв попрощаться. Зашелестели бумаги.

Ведьма укутала на зиму последнюю розу и ушла на другую клумбу.