Текст книги "Кто ты? (СИ)"
Автор книги: Инна Чеп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Кто ты?
1
Толпа неистовствовала.
– Ведьма.
– Лиходейка.
– Предательница.
– Убийца.
Идущая в окружении стражников девушка не обращала на крики внимания. Босые ступни кровоточили, длинная грязная роба из грубого материала натирала и без того болевшее тело. Волосы спутались колтунами и почти не прикрывали лицо. Впрочем, даже это ее не волновало. Желание спрятаться, исчезнуть покинуло ее еще неделю назад. Теперь она жила совсем другим чувством.
Сначала пришло недоумение. И надежда. Происходящее с ней казалось недоразумением, чуть ли не розыгрышем, но последующие за арестом события ее скоро в этом разубедили. Потом сознание затопили обида, боль и страх. Один день не отличался от другого и даже известие о смерти отца проскользнуло мимо ее сознания. Надежда на помощь друзей или короны, которая была многим обязана их семье, медленно умирала. Наконец пришло ощущение беспомощности и апатия. После этого с вопросами к ней стали приходить реже, а затем и вовсе оставили в покое. На целых три дня.
Сегодня четвертый. Сегодня, слыша крики неистовствующей толпы, людей, которых отец обеспечивал работой, для которых строил больницы и детдома, она наполнилась ненавистью. Ненависть растекалась по телу вместе с кровью, стучала в груди в унисон с сердцем, и наполняла собой каждую мысль. У ведьмы даже кончики пальцев покалывало от охвативших ее чувств. Вот только сил хватало только на то, чтобы кое-как переставлять ноги.
Эшафот возник неожиданно. Девушка даже не заметила, как ее провели сквозь оцепление. Только вздрогнула и, словно очнувшись, растерянно огляделась, когда один из стражников пихнул ее ружьем в спину. На мгновение она замешкалась, и ее опять толкнули. Осужденная упала, больно стукнувшись головой о ступеньку и в кровь разбив колени.
– Эй! Поживее там! – крикнули с помоста. Девушку тут же подхватили под локти и волоком затащили на импровизированную сцену.
– Девица из рода Серли по имени Вера обвиняется в государственной измене, членовредительстве путем ведовских ритуалов, пособничестве при покушении на его высочество Дария…
Глашатай упоенно перечислял прегрешения ведьмы. Народ улюлюкал и пытался докинуть до грязной девицы тухлые продукты. Рабочие с фабрик, лавочники, мелкие предприниматели, слуги из богатых домов, дворцовая челядь… вне зависимости от своего положения в обществе, люди жаждали зрелищ в этот просвещенный век не меньше, чем столетия назад.
Король, с семьей и свитой восседавший на внешней галерее ближайшего дома, благосклонно кивал. В сторону благородных "зрителей" девушка не смотрела. Губы ее шевелились, словно она читала молитву, но стоявший неподалеку служитель Отца всего живого приблизиться к ней не рискнул.
– …приговаривается к смерти через сожжение.
Ее подтащили к столбу. В спину впились огромные занозы от неотесанного ствола, к которому ее усердно приматывали толстенной веревкой. Ноги, стоявшие на колючем хворосте, закровоточили сильнее. Девушка изогнулась, наклонилась насколько это было возможно вперед. По бледным губам скользнула злая усмешка, а глаза зажглись зеленым.
– Последнее слово приговоренной, – вперед выступил церковник. – Раскаивается ли дитя Отца жизни в содеянном?
Король отрицательно махнул рукой, приказывая пропустить сию часть представления, но служитель Отца, вдохновенно взиравший на толпу, этого не заметил.
Девушка подняла голову и посмотрела на короля. Потом перевела взгляд на его жену.
– Пусть сгинет вместе со мной то, что тебе всего дороже! – выкрикнула она хриплым, но сильным голосом. Королева в испуге обернулась. Потом взяла себя в руки и с независимым видом вернулась в прежнее положение. Но руки у нее дрожали. В отличие от мужа, она была человеком набожным и в ведовство искренне верила.
Палач поднес факел к соломе, она тут же занялась. Следом затрещал хворост. Огонь с упоением лизнул ветки и подступил к босым ступням. Осужденная громко, пронзительно закричала.
Толпа смотрела. Король оглаживал бороду и кивал своим мыслям. Королева беспокойно ерзала в кресле. Когда пламя догорело, королевская чета отправилась во дворец. Где их ждала новость о том, что с одним из детей случилась беда.
***
Тьма и тишина. Если бы это случилось в первый раз, она бы наверно свихнулась. А так только запаниковала слегка, осознав себя лежащей в странном продолговатом ящике. Обшарила все руками, толкнула крышку, но та еле сдвинулась. Девушка испугалась и стала толкать активнее. Когда щель достаточно расширилась, она вылезла наружу и оказалась…в склепе. Горел только один факел, и неизвестная направилась к нему, по пути отметив боль в собственном теле и адский холод в помещении.
Обшарив с факелом все углы, странная особа к несчастью своему заключила, что кутаться ей придется в гобелен с молитвенного стола, есть и пить здесь нечего, а оба выхода заперты снаружи.
Кажется, ей предстояла смерть от истощения.
***
– Призрак?
Охранник, выпучив глаза, закивал.
– Ваше благородие, так точно! Призрак! Я зайти не успел, а он как метнется в угол. Белый саван пола не касается, и ног не видно. А за саваном след дымный… Словно из ада только вылез, честслово! Вот этими глазами видел!
Офицер в отставке Янус Дирек поморщился. Как человек прагматичный и много повидавший, он ни в Отца всего живого, ни в Ад, а уж тем более в духов и призраков не верил.
– А кто с тобой был в паре? Он призрака видел?
Подчиненный замялся.
– Так мы разделились, – неуверенно промямлил он. – Чтоб время сэкономить. Кто туда полезет-то в усыпальницу? Это ж не сокровищница!
Дирек нахмурился. А вот это уже ни в какие рамки не лезло. Если излишнюю набожность и деревенские предрассудки он еще был готов терпеть, то пренебрежение приказом – нет. Тем более оболтусов этих он набирал не несуществующие сокровища охранять.
– Лексий. – Секретарь тут же подскочил к офицеру с пером и бумагой. – Найди мне еще двух толковых ребят. Эта пара уволена. Передай управляющему, пусть выдаст им жалование за две недели.
Охранник испуганно переводил взгляд с молодого секретаря на начальника.
– Так вашбродь, за что… Там же и вправду призрак…
– За неисполнение приказа. Во время инструктажа я несколько раз повторил, что обход помещений делается парами. Этот дом еще месяц назад принадлежал преступнику, государственному изменнику, и я не намерен напороться на кинжал его товарищей или предприимчивого вора, только потому что моя охрана не соизволила выполнить приказ. Стоило бы вам еще плетей всыпать, но тогда, боюсь, вы с моего двора не скоро уберетесь. Так что у вас есть час на то, чтобы сдать оружие и покинуть замок. А с призраком мы разберемся.
И подписав еще пару бумаг, Янус действительно отправился в склеп. На всякий случай зарядив пистолет.
***
Когда лязгнули засовы и заскрипела, открываясь, дверь, девушка испытала ужас и облегчение одновременно. Неопределенность не давала сосредоточиться, давила гранитной глыбой, хороня под собой чувства и желания. Теперь все должно было решиться. И когда судьба свернет с перекрестка на одну из дорог, она сможет определить, что делать дальше. И как.
– Эй, есть здесь кто? Призрак или кто ты там, выходи. А то пущу солдат осматривать каждый угол!
Военный. Это видно по осанке, по командному голосу. Отец часто общался с военными по рабочим вопросам. Впрочем, от ошибок это его не уберегло.
– Это я. Я здесь.
Она вышла, придерживая руками пыльный гобелен. Тощая – это видно по впалым щекам, высокая, волосы то ли черные, то ли настолько грязные, что таковыми кажутся. Большие темные глаза, которые, впрочем, она тут же опустила в пол, нос с горбинкой, подбородок с ямочкой. Закончив рассматривать незнакомку, Янус сделал вывод, что на вора или убийцу она вроде не похожа. По крайней мере, те не ходят на дело голыми. Хотя, если это отвлекающий маневр… то перед ним стояла бы аппетитная блондинка, а не это нечто, похожее на сухофрукт.
– Как зовут?
Неизвестная вздрогнула, напряглась. Обвела взглядом склеп.
– Да кто как, ваше благородие. Можно просто Ви. Отец звал Витой, мать Вирой, братья Вишкой.
– Как нарекали?
– Вирой.
– Где твоя одежда?
Девушка нахмурилась, задумавшись. Растерянно осмотрелась.
– Не знаю. Не помню.
– Как здесь очутилась, тоже не помнишь? – нехорошо прищурился офицер.
– Не помню. – Пальцы Виры, сжимающие края гобелена, побледнели, губы затряслись.
"То ли очень хорошо играет, то ли и в правду с головой не все в порядке," – подумал Дирек.
– Лексий, проводи девушку к кухарке, пусть помоет и оденет, за платье, скажи, я заплачу. И за доктором пошли.
Секретарь протиснулся вперед, схватил девицу под локоток и, отгоняя слишком любопытных, потащил ее в сторону кухни.
Янус обошел склеп. Лично проверил каждый угол, простучал стены и пол, но кроме нескольких гробов, пыли, пепла и странного медальона на кожаной веревке ничего не нашел. Медальон отправился в карман, крышки гробов на законные места, а сам новоиспеченный хозяин дома – в кабинет.
Появление незнакомки настораживало. Неожиданно свалившееся офицеру в руки поместье было связано с очень странными событиями, в которых бывший военный счел своим долгом разобраться для собственной безопасности. Не успел он заняться расследованием, как в дом неизвестным никому способом проникает некая девица в неприглядном виде… Абсурд. Особенно, учитывая неряшливый и болезненный вид девушки. Однако даже если появление незнакомки не связано с его расследованием, то это ничего не меняет, кроме количества проблем: вместо одной их становиться две. И первую стоило решить, как можно быстрее.
Этот дом Диреку подарили за "верную службу короне" около месяца назад. Пока он уладил все дела, пока приехал и обустроился, прошло еще две недели. Итого полторы недели назад он задумался о том, а куда делся предыдущий хозяин этого маленького поместья. И нарыл неутешительную информацию: владельцем являлся один очень известный промышленник, оказавшийся государственным преступником. С тех пор офицер стал очень бдительно следить за исполнением его приказов и поручений. Помимо этого, он тщательнейшим образом проверил прислугу, поставщиков продуктов и обыскал весь дом, но ничего интересного не нашел.
Дирек не верил в богов, но верил в офицерскую честь, силу данного слова и присягу. Он не являлся фанатичным сторонником короля, однако искренне считал своим долгом служить на благо родной страны. И теперь, сосланный на волю, с ужасом взирающий на светскую жизнь, он с удовольствием занялся этим расследованием. Сегодня же мысли о доме потеснила незнакомка в гобелене. Янус прокручивал в памяти произошедшее в склепе и так и эдак, но уловить фальшь в голосе девушки не смог.
От размышлений его отвлек секретарь, пришедший с докладом о прибытии доктора. После тщательного осмотра девицы врач появился с отчетом о состоянии гостьи в кабинете Дирека. Янус, как гостеприимный хозяин, предложил спиртное на выбор.
– Что конкретно вас интересует? – поинтересовался доктор, наливая себе вина. – Интимные заболевания? Физические или психические отклонения? Наличие побоев?
Офицер поморщился. Интересовало его отнюдь не это.
– В первую очередь – голова. Она могла потерять память? Частично.
Доктор огладил редкую козлиную бородку и неуверенно кивнул.
– Могла. На голове есть пара шишек, вполне может быть кратковременная потеря памяти в результате сильного ушиба.
– А в целом?
– Истощение, синяки, царапины – ничего, требующего немедленного вмешательства.
Дирек усмехнулся. Будь девушка из знатного семейства, доктор плясал бы вокруг нее с бубном после сломанного ногтя, а подобранная замарашка не стоила его внимания даже полумертвая. А то Янус не видел ее заострившиеся скулы и шаркающую походку. Впрочем, спасибо медику, что, хотя бы согласился ее осмотреть "только из личного уважения к столь выдающемуся военному".
Офицер еще немного послушал городские сплетни и вежливо выпроводил гостя, сославшись на позднее время. Отдав распоряжение Лексию насчет завтрашнего дня, он направился в служебное крыло.
***
Вира смотрела на отблески огня. Печь гудела, дрова весело потрескивали. Но в горле стоял ком, а в глазах слезы.
Страшно. Там, в склепе, ощущая кожей пронизывающий взгляд военного, она впервые почувствовала необъяснимый ужас. На мгновение пришла мысль, что умереть было бы не так уж и плохо…тем более у нее не было ни плана дальнейших действий, ни средств и друзей, способных помочь в осуществлении этого непридуманного еще плана. Но она справилась с собой и сыграла дурочку. И не важно, поверили ей или нет. Суть была в том, что у нее худо-бедно получилось притвориться. Отец всегда говорил, что лицедейка из нее никудышная. Он ошибся. Просто раньше стимула не было.
Итак, игра. Хотя страх ее там, в склепе, был настоящим. И растерянность тоже. Она просто не ожидала, что окажется в этом месте. Вира погладила рукой выщербленные края стола. Такие знакомые предметы. Такие чужие лица. Дом дышал прошлым и в тоже время казался просто близнецом того замка, который был ей знаком с детства. Сновали туда-сюда слуги – их было намного меньше, чем раньше. Появились суровые охранники с дубинками у пояса и ружьями на плечах. Где-то что-то пропало, а где-то появилось, что-то переставили на другое место, покрасили, починили. Не рассказывает сказки при свечах неугомонная Нида, не дергает за косу кухаркин сын Асен – кучерявый мальчишка, уже превращающийся из ребенка в подростка. Даже доктора теперь приглашают другого. Впрочем, оно и к лучшему. Теперь, когда все так сложилось, она не может позволить раскрыть себя, не может просто умереть. Она должна кое-что узнать и кое-что сделать. А для этого надо остаться неузнанной.
Итак, игра. Игра с целью, со смыслом. У нее есть задача. У нее есть поле для деятельности. И один маленький козырь в рукаве.
Поле… Дом, который стал чужим. А ведь когда-то здесь они с…
Не стоит вспоминать умерших. А живых из прошлой жизни лучше сторониться. Благо, это не сложно – ни одного знакомого лица она здесь пока не встретила. Это облегчает ей игру. Если только она вообще с ней справиться. А она должна справиться. Другого шанса у нее не будет, ведь она осталась одна – остальные предали или умерли. Ей некуда деваться, а значит, у нее нет выбора…
По телу прошла дрожь. В душе поднялась ненависть. Глаза на мгновение полыхнули зеленым.
Девушка провела дрожащей рукой по лицу.
Ненависть так ненависть. Говорят, она прочнее любви.
– Вира?
Скрипнули половицы под военными сапогами. Вскипело внутри раздражение: он что, всегда в форме ходит? Но она подавила невольную гримасу и обернулась к военному, привычно опустив глаза в пол, и с нейтральным выражением лица.
– Да, ваше благородие.
Она чувствовала, как он поморщился. Не любит подобные обращения. Наверно из "чистых" вояк, кои служат за совесть, а не ради наживы. Таким претит титулованность – слишком много бездарных благородных особ они видели. И в этой совестливости Вира тоже видела опасность: такие люди предают не за деньги, а, что гораздо хуже, за идею.
– Садись.
Девушка послушно села, офицер устроился напротив.
– Я Янус Дирек, отставной офицер королевской армии. Ты знаешь, где ты находишься?
– Нет.
– А где сейчас твоя семья?
На глаза непроизвольно навернулись слезы. Вира поглубже вдохнула и ровным голосом ответила:
– Я сирота.
Дирек заметил и сжатые кулаки, и судорожный вдох. На мгновение захотелось поверить, пожалеть истощенную девчонку, но его слишком часто били в спину. Да и с даром этим королевским, недозамком государственного изменника, было все не так просто. У Януса складывалось ощущение, что его бросили в пасть чудовищу и теперь ждут исхода сражения: змей то ли съест офицера, то ли отравиться и выплюнет. Кто кого в общем. Поэтому он напустил в голос суровости и продолжил:
– Что, все погибли? И братья, и родители?
Виру переполнило отчаянье. Что он привязался? Вот она сидит перед ним – уставшая, голодная, еле сдерживающая слезы, хватается за край стола, чтобы не свалится с табурета, если вдруг закружится голова. А он развалился напротив, ногу на ногу закинул и вопрошает с видом инквизитора!!!
– Да, – ногти впились в ладонь. – Все. Пожар был в селе. У меня мать лекарка, а отец мелкий лавочник. Когда загорелось, все меньшОго бросились искать, меня выставили за порог – за помощью бежать. А у нас в сундуках оказывается что-то ядовитое было. Кто сгорел, кто отравился испарениями. Я одна осталась.
Главное, запомнить, что все именно так и было. Он же как пить дать будет проверять ее рассказ на несоответствие.
– И с какого момента у тебя провал в памяти?
Ее осенило. Вот оно!
– С похорон. Помню староста брагу всем разливал, что-то говорил, а за его спиной бабы причитали. И все. Очнулась непонятно где, без единой вещи.
– А это? Твое?
Он достал медальон. Глаза Виры расширились. Вот почему она оказалась в склепе! Старый медальон служит якорем! Но…
Она вовремя сообразила, что собеседник внимательно следит за ее реакцией. И что она показала слишком много эмоций для той, которая ничего не знает.
– Ой! – девушка отпрянула. – Это ведовской амулет что ли? Вы от меня его уберите, мало ли! У нас говорили, кто у ведьмы амулет украдет, в зверя дикого обернется и всю деревню сожрет! Спрятали б вы его от греха подальше!
Возможно, она хорошо сыграла. Или просто офицер знал, что монограмма на медальоне – инициалы бывшего хозяина этого дома и к безродной девке из далекой деревни иметь отношение он не может. Как бы то ни было, мужчина благосклонно кивнул и встал.
– Слуги здесь приходящие, так что комнат для сна не предусмотрено, но есть пара пустых кладовок, можешь там обустроиться. Не с охраной же тебя селить. Отъешься, будешь помогать по кухне или куда там тебя приставят. Да и еще…как говоришь, называлась твоя деревня?
– Село, – поправила Вира, мысленно злорадствуя. – Болотище.
Он улыбнулся уголками губ и вышел. Вира проводила мужчину задумчивым взглядом. Она так и не поняла, за кем осталась победа в этом раунде.
2
Спустя несколько дней девушка уже надраивала полы в доме. Непривычная к подобной работе, она попеременно получала то от суровой Дарьи (старшая над прислугой) гневные тирады и обещание нажаловаться хозяину на иждивенку, то от жалостливой кухарки Милы – лишний кусок хлеба, а иногда и пирога. Охране она старалась на глаза не попадаться, как и военному. Зато Лексий повадился таскать ей пирожки с повидлом.
– Вон ты какая тощая, – говорило это недоразумение, пихая Вире в руки кулек с гостинцем, – тебе есть надо.
Девушка секретаря почти ненавидела. Потому что ненавидеть остальной мир с ним не получалось. Веселый жизнерадостный парнишка, болтавший без перебоя, заставлял ее вспоминать счастливое прошлое. Когда она была вот такой же – немного наивной, немного глупой, искренне верящей, что уж с ней-то ничего плохо случиться не может. Каждому в этом мире так кажется. До поры до времени.
– Фекла сегодня расфуфыренная пришла. Ей хозяин денег дал, сказал одежды всякой прикупить и ему на одобрение принести. Ну она и вырядилась портовой девке хлеще. А он одежду забрал, ее отругал и вон выставил из кабинета.
Лексий был находкой. Сплетнями он делился охотнее любой деревенской кумушки, а знал он в силу своего положения немало. Поначалу Вира даже рассчитывала что-нибудь эдакое у него выведать о работодателе, но парень при всей его разговорчивости некоторые темы умело обходил или отшучивался.
– Что ты со мной возишься? – спросила где-то на второй день их совместных обедов девушка. Секретарь ответил честно:
– А с кем еще тут говорить? Служанки либо строят глазки, либо разглагольствуют об удое молока. Офицер Дирек мне начальник, а не друг, да и разница в возрасте у нас ого-го, а ты всего на чуть-чуть меня младше, и сразу видно, что начитанная.
Вира попыталась скрыть досаду:
– Прямо уж так и видно?
– Видно-видно! – закивал парень. – Ты грамотно говоришь, знаешь много, за собой ухаживаешь. Вон волосы всегда расчесаны и купаться на озеро бегаешь каждый день.
Девушка поперхнулась пирожком и уставилась на собеседника. Нехорошо так уставилась. Тот торопливо отодвинулся на противоположный край скамьи.
– Честное слово, я не ходил смотреть! Это дворовые судачили. Типа появилась из ниоткуда, а из себя вся как барыня, и гребешок из старого хозяйского хлама выпросила, и на озеро хозяйское ходит, а делать ничего не умеет.
– Хозяйское? – удивилась Вира. Раньше это был самый обычный водоем. Лексий поторопился объяснить:
– Прежний-то владелец дома и садик тут разбил с какими-то редкими цветами и рыбок в озеро запустил. А как его в казематы забрали, сначала люди из дознания тут все вверх дном перевернули, а потом находчивые деревенские стали растаскивать, что можно. Кусты роз повыдернули в первую очередь, потом рыбу принялись ловить да сараи разграблять. Но тут нынешний хозяин приехал, слава Отцу. Крестьян разогнал, слуг новых нанял, стал в порядок дом приводить. А к клумбам и озеру подходить запретил.
– И что, слушаются? – усмехнулась Вира.
Лексий, почуяв, что гроза миновала, придвинулся ближе.
– Ну, с тех пор как он одного воришку у озера подстрелил, стали слушаться.
– А власти?
– Он военный, да еще герой какой-то там операции, они к нему не суются. Половина считает его свихнувшимся, половина – чуть ли не ревизором под прикрытием. В общем, все очень доброжелательно обходят Дирека стороной.
Вира поперхнулась пирожком.
– Дирека? Я думала, он что-то вроде управляющего. Или начальника охраны.
Лексий фыркнул.
– Да он сам себе начальник охраны. А управляющий у него есть, только толку-то, если управлять нечем.
Секретарь не удержался и стащил из корзинки, припасенной для собеседницы, один пирожок. Девушка не возражала.
– Это же дом известного промышленника! – сказала она. – Как нечем управлять? А земли? А фермерские хозяйства? А заводы? Я слышала, сам король нередко был заказчиком этого… – она сглотнула. – Серли.
Парень облизал пальцы, с сожалением глядя в пустую корзинку.
– Какие заводы, что ты! Он же признан изменником! Все отошло казне. И дома тоже. Только дом в столице и именном поместье тут же отдали каким-то знатным особам. А этот никому не приглянулся – маленький слишком для таких шишек. Вот им и наградили нашего вояку, он как раз выходил на пенсию.
Вира подсчитала что-то в уме.
– Разве он такой старый? – удивилась она. Да, седина в волосах у офицера проглядывала, но на человека, вышедшего на пенсию, пусть и военную, он не походил.
Лексий закивал.
– Не, не по возрасту, а вроде как "за заслуги". Хотя, поговаривают, не угодил он кому-то высокородному.
Или ему дали задание. И никакая это не пенсия, а новая операция. Что в конце концов ей известно об этом человеке? Только слухи. А для тайной полиции нет ничего проще, чем эти слухи сфабриковать.
– Лексий, вы слишком любите сплетничать. Отвратительное качество для секретаря.
Они подскочили одновременно. Корзинка из-под пирожков упала на землю, прямо под ноги предмету их беседы. Янус подобрал плетенку, задумчиво обнюхал.
– С вишней? Прошлый год, говорят, очень урожайный на вишню был. А в этом морозы цветы побили…
Вира, застигнутая врасплох, забыла опустить глаза и сделать лицо попроще. Сейчас она с любопытством рассматривала мужчину, занявшего место прежнего хозяина в этом доме. Высокий (лишь немного ее выше), загорелый (видно, много проводит времени на улице), среднего телосложения, глаза умные, внимательные, немного седины в волосах и короткой аккуратно подстриженной бороде. На типичного солдафона он похож не был, и как раз-таки это ее и пугало. Неужели правда из тайной полиции? Но почему тогда он не знает ее лица?
Лексий дрожащей рукой забрал протянутую ему корзинку.
– Ваше…
– Он не виноват, – Вира перебила испуганного секретаря. – Это я затеяла этот разговор. Просто хотела разобраться, что это за место и какие в нем живут люди. Думала, может вспомню что-то важное.
И только теперь она заметила удивленно приподнятые брови. Девушка поспешно опустила глаза. Хотела было добавить "ваше благородие", но сообразила, что такая резкая смена тона будет выглядеть еще подозрительнее. Поэтому благоразумно промолчала. Молчал и Янус. Но она кожей чувствовала его изучающий взгляд.
– Так…это…я нужен? – кажется, красноречие в этот раз отказало Лексию.
– Нужен. Придется украсть вашего кавалера, Вира. Ему пора работать.
В голосе военного чувствовалось недовольство. Но больше он ничего не сказал, даже не пожурил за дерзость. И это подчеркнуто-вежливое "вашего"…
Он не знает, кто она. Иначе, давно бы ее сдал тайной полиции. Но он явно чувствует, что она не та, кем старается казаться. Будет копать? Или плюнет на безродную девку? Собственно, в зависимости от действий военного Вира и собиралась сделать окончательный вывод: простой он вояка, от которого откупились маленьким поместьем, или все же засланный шпион. Впрочем, при любом раскладе девушка решила держаться подальше от этого странного человека. Он ей не внушал ни капли доверия.
***
Доверия рассказ девицы не вызывал. Янус смотрел на согнувшегося над бумагами Лексия и хмуро думал: вот почему этот нечем не примечательный парень так быстро завоевывает сначала внимание, а потом и дружбу окружающих? Балабол, каких поискать, несерьезный, во многих отношениях даже ветреный, этот человек находил подход к каждому: от разухабистого сына булочника до нелюдимой знахарки, жившей на отшибе. Вот и подозрительная девица уже судачит с ним за жизнь, а ведь появилась здесь всего неделю назад.
– Лексий, как там вирина память?
Секретарь вздрогнул, оторвался от переписывания данных и задумчиво почесал за ухом.
– Не знаю.
– Ну, она много тебе о себе рассказывала? О семье там, друзьях, деревне? Помнит что-нибудь из прошлого?
– Не знаю, – растерянно пожал плечами парень. – Она не очень разговорчивая. Больше слушает.
– А спрашивает о чем-нибудь?
– Да не особо. В основном о доме.
Янус встал. Подошел к окну. Солнце немилосердно сжигало остатки цветов на клумбе.
– Найди садовника.
– Так ведь денег не хватит.
– А ты Феклу рассчитай.
Лексий насупился.
– За что? И почему я? Этим управляющий должен заниматься.
Дирек развернулся к парню лицом.
– Управляющего я сам рассчитал. Так что ты теперь выполняешь его функции. А Фекла… если тебя берут на работу, то надо работать, а не намазывать лицо килограммом свеклы и расхаживать перед мной непонятно в чем.
– Может, она в вас влюбилась, – обиделся за девушку Лексий. Фекла хоть и было девкой глупой и самолюбивой, но очень уж у нее фигура ладная, грех на такую не засмотреться! Особенно спереди.
– В деньги она мои влюбилась, – отрезал офицер. – При чем в деньги несуществующие. Я на свою пенсию еле-еле дом в порядке содержать способен, разбазаривать их на подарки глупым курицам я не намерен. К тому же, что девке голову морочить, если она себе придумала невесть что. Я ей желаемого дать не могу. Ни статуса, ни подарков. Тем более, она мне нежеланна ни в каком смысле. Так что чтоб завтра же ее тут не было. А садовника разыщи поскорее. Хотя бы к концу недели.
Лексий поставил на бумаге последнюю закорючку и выдохнул. Положил лист сушиться, отставил чернильницу с пером и встал.
– А… – обернулся он уже у двери. – Управляющего-то за что?
Дирек посмотрел на него, чуть прищурившись.
– Не люблю, когда на меня доносы пишут. Понял?
Секретарь кивнул.
– Еще вопросы будут?
– Ну…жалованье-то увеличится?
Янус отрицательно покачал головой.
– Не устраивает – можешь вернуться к мэру младшим писарем.
Лексий скривился.
– Ну уж нет! Чтоб меня за каждую ошибку секли? Еще чего!
И, бурча себе под нос неприличные эпитеты в сторону мэра, он вышел.
Янус взял чистый лист бумаги и сел писать письмо.
***
Вира, пыхтя, тащила ведро с водой от колодца. Дарья, которая хоть и была старшей над прислугой, но сама работать не чуралась, несла два ведра, но шла куда быстрее своей подопечной.
– Да шевели же ногами быстрее! Откуда ж ты такая взялась неумеха! Куда мать твоя смотрела, когда дочь-лентяйку растила!
Вира с грохотом поставила ведро наземь.
– Не трогай родителей! Они были хорошими людьми! Неумеха – значит, моя вина, не их!
Женщина оглянулась.
– Не языком чеши, а ногами! Или ты работать и ночью хочешь?
Девушке ничего не оставалось, как побрести следом.
К ночи она все же управилась.
Но утром хмурая Дарья ее все равно отправила к военному. На выходе из его кабинета Вира встретила рыдающую Феклу. И ей вдруг стало страшно. Показалось, что снова она идет по длинному грязному коридору, в большую комнату с заляпанными кровью стенами, где ей будут задавать вопросы, ответов на которые она просто не знает…
Хлопнула за спиной дверь. Перед глазами поплыло, и девушка схватилась рукой за стену.
– Вира?
Она почувствовала чужие руки, потом плюшевую мягкость кресла. На лице оказалась вода.
– Вам лучше?
Ей вдруг захотелось увидеть Лексия. Услышать его ни к чему не обязывающий треп. Она открыла глаза и осмотрелась. Комната уже не кружилась перед глазами. Но секретаря в ней не было.
– Вам лучше? – настойчиво повторил офицер. Она вздрогнула, поспешно встала.
– Да, спасибо. Я…
– Да сидите, – на плечо легла рука, заставляя ее вернуться в объятья кресла. – Как придете в себя, посмотрите, что из сложенного на столе тряпья вам подойдет. Я посылал Феклу за одеждой, но она, кажется, неверно поняла задачу. Выберете себе одежду и можете идти.
– И все? – вырвалось у Виры удивленно. За то время, пока она сюда шла, голову посетили картины одна другой страшнее. Что ее заставят работать и ночью. Что за плохую работу выгонят из дома в чем появилась. Что за ней приехали из Тайной полиции и снова заберут в казематы… Стало дурно. Кожей ощущая пламя камина, хоть и сидела она от него далеко, девушка неосознанно начала теребить ворот платья., словно он ее душил. Янус, услышав ее вопрос, поднял голову от бумаг, в чтение которых он уже успел погрузиться, и взгляд его сделался жестким.
– А что вы предлагаете? Отблагодарить меня за одежду здесь же? Не дом, а бордель какой-то! – он сердито откинул в сторону перо. – Одна свеклой мажется с головы до пят, другая в баню лезет, третья чуть ли ворот не рве…
Пощечина вышла звонкая. Янус с удивлением дотронулся до покрасневшей щеки. Девушка, стоявшая рядом, была похожа на кого угодно, только не на дочку мелкого лавочника. Осанка, разворот плеч, гордо вздернутая голова, даже то, как она держала подол платья – все указывало на небедное происхождение и хорошее воспитание. Сбежавшая от папаши дочь большого чинуши? Запятнавшая честь дворянка?
– Я вам ничем не обязана! Даже тот хлеб, которым меня кормили, я честно отработала! Вы права никакого не имеете упрекать меня в чем-либо! И уж тем более я не давала повода для оскорблений подобного рода! И я терпеть это…
