Текст книги "Федор Чижов"
Автор книги: Инна Симонова
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
Говоря о целях, которые преследовала Россия в войне, Чижов писал: «Англичанам и всей Европе пришло на ум, что Россия непременно хочет расшириться… тогда как Россия и ногами, и руками готова отбиваться от каждого расширения пределов в Европе. Завладеть славянами значило бы приобрести страшного внутреннего врага, хуже поляков. Они не привыкли ни к какому стеснению со стороны государства, а в России две трети жизни общественной и частной отданы властительству государства, – никому не приходит на ум безумная мысль о каком-нибудь присоединении славян. Но помогать сильно страждущим и угнетенным единственно за родство с нами есть наш долг человеческий. Англия действует тут страшно подло…» [557]557
Из письма Чижова к В. С. Печерину от 11. VII. 1876. – ИРЛИ. Ф. 384. Д. 15. Л. 191–191 об.
[Закрыть]
Поддержка Чижовым освободительной борьбы южных славян была лишена великодержавных панславистских идей и целей. Помощь со стороны России, по его мнению, не должна была сводиться к подгонке освобожденных от турецкого владычества славянских братьев «по русскому образцу». Напротив, он предлагал, не навязывая им собственных представлений о будущем административно-политическом устройстве, учитывать их исторические, этнографические, культурные особенности и традиции и считал, как и тридцать лет назад, наиболее подходящей формой послевоенного устройства независимую балканскую федерацию [558]558
См. дневниковые записи от 22. III и 18. XI. 1876, 24 и 26. VI. 1877. – ОР РГБ. Ф. 332. К… 3. Д. 4. Л. 46, 168–171; Д. 5. Л. 52 об., 93 об.
[Закрыть] .
Ход военных действий, как и предполагал Чижов, выявил неподготовленность России к войне. «Дела на Дунае скверны, – с горечью писал он. – Это бойня, а не война. Как я ни держусь, как ни верую, что мы останемся победителями, а начинаю трусить. Несостоятельность настоящего порядка государственного устройства выказывается так ясно, что уже не закроешь глаз. Двадцать два года постоянного мира… после несчастной Крымской войны, показавшей нам все неурядицы правительственные, – и что же? Куда ни сунемся, везде наше войско с меньшими силами против неприятельских; денег нет; одним словом, мы в таком положении, что даже и с турками можем заключить постыдный мир. Это ужас».
Чижов предсказывал, что Россия стоит накануне больших государственных перемен. Война «непременно сама собою укажет на несостоятельность правительства». Только переход к более контролируемой системе управления, включая безотлагательное расширение сферы деятельности местных земств, мобилизует дремлющий потенциал страны.
Верил Федор Васильевич и в боевой дух русской армии: «Энтузиазм, энергия, способность к самопожертвованию суть огромные военные силы; едва ли можно искать их в Западной Европе, привыкшей к удобствам жизни <и> весьма неохотно переносящей лишения»; Русско-турецкая война – «истинно народная… в самом ее ведении: народ, стихийные силы – чудо, нет им равных!..» [559]559
Дневниковые записи от 24. VI, 1. VIII, 1. IX и 6. IX. 1877 года. – Там же. Д. 5. Л. 92, 130–131, 132 об. – 133.
[Закрыть]
Глава седьмая
«МУЖ СИЛЬНОГО ДУХА И ДЕЯТЕЛЬНОГО СЕРДЦА»
В сущности, вся жизнь Чижова прошла «в делах» и «идеях». Личная жизнь не сложилась, да он и не помышлял о ней. Сердце его после кончины Катеньки Маркевич захлопнулось, никого более не впуская.
Последний отрезок отпущенного ему земного срока Чижов посвятил деятельному участию в финансово-промышленном учредительстве. Он без конца организовывал, строил, благотворительствовал. Его распорядок дня был до предела загружен: утром – правление Ярославской железной дороги, в полдень – правление Курской железной дороги, вечером – правление Московского купеческого банка. Кроме того, он находил время вести переговоры об образовании акционерного общества Киево-Брестской железной дороги, заниматься экономическим обоснованием и расчетами рентабельности Костромской и Киржацкой веток Ярославской железной дороги с перспективой продления их в Сибирь. Им было создано Ташкентское акционерное шелкомотальное общество, написан устав сельского банка в Полтавской губернии.
Чижов планировал сооружение окружной железной дороги вокруг Москвы, так как был убежден, что для города это будет «просто благодеяние»: «Во-первых, построится четыре моста через Москва-реку с проездом для экипажей и пароходов… Во-вторых, построится много станций для отправления товаров по всем дорогам без перегрузки и пассажиров – во все окрестности и на все дороги. В-третьих, на тридцать миллионов пудов будет меньше провезено извозчиками по городу Москве. Положим, по 60 пудов на воз, – и тогда 500 000 возов ломовых уменьшится на улицах Москвы. Город непременно будет сильно строиться… подвозка материалов строительных будет удобнее и дешевле, а потому и постройка домов значительно удешевится…» [560]560
Дневниковая запись от 22. XII. 1873.– ОР РГБ. Ф. 332. К. 2. Д. 12. Л. 11 об.
[Закрыть]
Совместно с А. И. Кошелевым Чижов был в числе учредителей при Московской городской думе двух коммерческих организаций: обществ водопроводов и газового освещения улиц. Ему даже довелось заниматься устройством и эксплуатацией в Москве сети банно-прачечных заведений.
«Я не могу привыкнуть быть старым, – писал в это время, испытывая неимоверный душевный подъем, Федор Васильевич. – В голове беспрерывно копошатся предприятия, то промышленные, то умственные начинания»; «Девиз мой: дело, после него – дело и после всего – дело; если есть дело, оно меня сильно радует»; «Вообще я от рождения сумасшедший, маньяк, всю жизнь прожил маньячествуя, переходил от одного увлечения к другому и теперь дошел до полного помешательства на промышленной деятельности»; «Являются новые предприятия; предприниматели обращаются ко мне; полагают ли они, что я… умен и опытен, нуждаются ли они во влиянии… право, решить не умею. А, между тем, действительно за мною идут капиталисты»; «До сих пор я уплачивал мои долги, вызванные моими предприятиями; теперь они почти все уплачены, а тратить деньги на жизнь я не умею и не вижу надобности усиливать траты на то, что никогда не составляло для меня непременной принадлежности жизни… Я работаю сильно, много получаю за работу, но никогда я не работал для того, чтобы получить больше денег: работа сделалась атмосферою моего <существования>, без нее я решительно пропал бы»; «Я совершенно такой же аскет труда, как бывали средневековые монахи, только они посвящали себя молитвам, а я труду»; «Исповедуясь искренне, думаю, что много работает тут и самолюбие… У меня оно не могло быть удовлетворено вялою деятельностью в науке, еще менее – пошлым чиновническим толчением воды; мне непременно давай живую работу ума, давай тревоги, заботы, волнения, иначе мне и жизнь не в жизнь!» [561]561
ОР РГБ. Ф. 332. К. 2. Д. II. Л. 7; К. 3. Д. 4. Л. 104; ИРЛИ. Ф. 384. Д. 15. Л. 52 об., 54, 100–100 об., 124 об., 159.
[Закрыть]
Сопоставляя деятельность славянофилов в разные исторические эпохи, а именно в дореформенные и пореформенные годы, Чижов вспоминал, что раньше все время проходило «в толках, беседах, спорах, и эти толки, беседы, споры наполняли дни и ночи. Едва бывало ложишься спать часа в 3 пополуночи. Это был кружок Хомякова, Аксаковых, Свербеевых, Киреевских… Теперь – деньги, деньги и деньги. Гиляров (Платонов. – И.С.) против последнего как против общественного зла, самого ужасного. Пожалуй… так. А попробуем взглянуть так: все толки, толки и толки. Все бездействие, бездействие и бездействие – тогда. Все дело, дело и дело – теперь» [562]562
Дневниковая запись от 4. I. 1873. – ОР РГБ. Ф. 332. К. 2. Д. 11. Л. 19 об.
[Закрыть] .
Безусловно, это было сказано в запальчивости момента. На самом деле без идейных споров и толков в московских гостиных 1840-х годов вряд ли бы Чижов состоялся в будущем как человек дела. Втянутый временем в теоретическое обоснование и практику акционерного промышленного и финансового учредительства, Чижов, названный И. С. Аксаковым «мужем сильного духа и деятельного сердца», мог иметь полное право быть довольным результатами своего труда. Ему в значительной степени удалось помочь русским купцам и промышленникам освободиться от зависимости иностранного капитала и конкуренции западноевропейских фирм. Уже на рубеже 1860–1870-х годов он с удовлетворением констатировал: «Прошел… первый период – эксплуатации России, то есть, говоря попросту, надувательства России иностранцами. Явился второй – полного господства <русских> капиталов и капиталистов» [563]563
Москва. 1867. 2. III. № 48.
[Закрыть] .
Христианская «тихая милостыня» и милосердие испокон веков были на Руси основой основ народной жизни. «Сознание неправды денег в русской душе невытравимо», – скажет уже в XX столетии Марина Цветаева [564]564
Цветаева М. И.Сочинения: В 2 т. Минск, 1988. Т. 2. С. 7.
[Закрыть] . Поделиться тем, что имеешь, с нуждающимся, будь то нищий, странник или просто человек, оказавшийся на каком-то этапе своей жизни в затруднительном положении, не выставляя при этом счета за свою доброту, было столь естественно, что иностранцы, отмечая эту «странность» в поведении нашего народа, возвели ее чуть ли не на мистический уровень, сделав одной из составляющих «загадочной русской души».
Рассматривая деньги не как самоцель, а как средство к достижению цели, Чижов любил повторять: «Деньги портят человека, поэтому я отстраняю их от себя»; «не могу привыкнуть считать их своею собственностью, они требуют употребления, – этой силе нужно дело» [565]565
Цит. по: Поволжский вестник. 27. II. 1911; Русский архив. 1878. № 1. С. 136.
[Закрыть] . При этом он не любил нездорового возбуждения вокруг своих бескорыстных поступков и действовал согласно Завету, данному Иисусом Христом в Его Нагорной проповеди: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас… Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди… Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, и чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно»(Матф. Гл. VI. Ст. 1).
И действительно, подчас те, кому Федор Васильевич помогал, даже не догадывались о том, кто был их спасителем. Сегодня нередко лишь по косвенным признакам удается установить, что в том или ином благом деле под именем «жертвователя, пожелавшего остаться неизвестным», скрывался не кто иной, как Чижов. И особую щедрость он проявлял по отношению ко всему, что касалось народного просвещения.
В стремлении приблизить образование к запросам развивающейся отечественной промышленности он всемерно содействовал подготовке собственной технической интеллигенции и рабочих, содержал нескольких стипендиатов, оплачивал поездки молодых специалистов в зарубежные страны для знакомства с постановкой дел на промышленных предприятиях и железнодорожном транспорте.
Секретарь Чижова вспоминал, как однажды из разговора с ним Федор Васильевич узнал, что два его товарища, изучающие практическую механику в Московском техническом училище, хотели бы познакомиться с организацией производства на механических заводах в Западной Европе. Но все упиралось в отсутствие денежных средств. Не будучи знаком с ними лично, Чижов попросил немедленно пригласить к себе этих молодых людей и после наставлений, где бы им лучше всего поработать, «прямо, без всякой их просьбы, почти силой, вручил… необходимые для этих поездок средства с обязательством никогда не думать о возврате ему, а при средствах, когда окажутся, передать их другим… для той же цели» [566]566
Игроков А. С.Указ. соч. С. 46–47.
[Закрыть] .
В 1869 году в связи с уходом барона Дельвига с должности главного инспектора частных железных дорог по инициативе Чижова среди русских капиталистов – членов акционерных железнодорожных обществ – были собраны деньги для учреждения в Москве Железнодорожного училища имени А. И. Дельвига.
Не прошло и трех лет, как Дельвиговское училище было открыто. На одном из первых заседаний училищного совета его председателем был избран вдохновитель замысла и его активнейший исполнитель Федор Васильевич Чижов.
Под влиянием Чижова его питомец Григорий Павлович Галаган, ставший видным земским и общественным деятелем Малороссии (он работал в редакционных комиссиях, готовивших освобождение крестьян, был членом Черниговского губернского по крестьянским делам присутствия, состоял в Прилукском уезде председателем съезда мировых судей и предводителем дворянства), ощутил настоятельную потребность в широкой благотворительности на дело народного просвещения. Когда в 1869 году в семье Григория Павловича и Екатерины Васильевны Галаган произошла трагедия – готовясь к поступлению в VI класс Киевской гимназии, внезапно заболел и умер их 16-летний сын Павел, Федор Васильевич предложил безутешным родителям путь достойного увековечения памяти их единственного наследника. Согласно разработанному Чижовым плану и программе, в 1871 году в Киеве было учреждено общеобразовательное учебное заведение для молодых людей, не имеющих средств завершить учебу в обычной классической гимназии. Коллегия Павла Галагана с числом воспитанников от 45 до 65 человек состояла из четырех высших классов с расширенной гимназической программой по математике, русскому языку, истории и рисованию. На ее создание и содержание супруги Галаган пожертвовали принадлежащий им каменный дом в центре Киева, 8 тысяч десятин земли, одну из усадеб в Черниговской губернии – всего на общую сумму в 1 миллион рублей. Подбор преподавательского состава был чрезвычайно тщательным: он осуществлялся под личным контролем Чижова. Необычайно богатой оказалась и собранная библиотека, насчитывающая более 10 тысяч томов.
В течение долгого времени, вплоть до Октябрьской революции, Коллегия Павла Галагана была в числе лучших учебных заведений в России. Ее удостаивали своим посещением члены Императорской фамилии, здесь читали лекции видные профессора столичных университетов, некоторое время ее директором был один из талантливейших певцов «серебряного века» русской поэзии Иннокентий Федорович Анненский.
По совету Чижова Г. П. Галаган также передал в 1876 году принадлежавшую ему усадьбу в селе Дегтярях Полтавскому губернскому земству для организации в ней ремесленного училища.
Как только у самого Федора Васильевича Чижова появилась возможность «иметь фонды», то есть откладывать излишки денег, получаемых им из разных источников в виде председательского жалованья в компаниях и обществах и дивидендов по имевшимся в его распоряжении акциям, он решил, что настало время составить первый набросок своего духовного завещания. «Деньги мне не нужны, – писал он в дневнике 31 октября 1870 года. – Чтобы жить, я теперь имею, а что бы ни приобрел более, все отдам на общественные дела. Думаю составить духовное завещание, по которому всю библиотеку отдам в Румянцевский музей с условием, чтобы дублеты, особенно русские, были пересланы в Костромскую гимназическую библиотеку. Сестрам отдам по банковскому паю на смерть с тем, чтобы после их смерти эти паи были отданы на учреждение или вспомоществование ремесленной школе в Костроме. Акции Ярославской дороги отдам тоже на устройство или поддержку костромского ремесленного училища, хотя бы небольшого. Что ни прибавится у меня, все оставлю на это заведение» [567]567
ОР РГБ. Ф. 332. К. 2. Д. 10. Л. 23.
[Закрыть] .
В дальнейшем намерение завещать свой капитал на устройство профессионально-технических учебных заведений в «родимой Костроме-матушке», которую он по-сыновнему любил, так как, по его словам, «получил здесь начало как образованию, так и нравственному своему развитию», все больше конкретизируется. Особенно часто он стал возвращаться к этой идее после приобретения Товариществом московских капиталистов Курской железной дороги. «До сих пор не составил себе состояния и не забочусь о том, – признавался он 11 ноября 1871 года. – Теперь покупка шестидесятимиллионной Московско-Курской дороги непременно, по истечении нескольких лет, доставит несколько сот тысяч рублей; но они уже мысленно издержаны все, да еще и не достает их. Я дал себе слово не прикасаться к этим деньгам и пожертвовать их на технологическое училище в Костроме – моей родине… Мне, как председателю Общества Московско-Курской дороги как-никак, а все-таки тысяч до пятисот достанется, а может, и больше» [568]568
ИРЛИ. Ф. 384. Д. 15. Л. 65.
[Закрыть] .
Через полгода Чижов высказывает мысль, если хватит капитала, устроить в Костроме, помимо ремесленного училища, еще и вдовий дом [569]569
Дневниковая запись от 14. V. 1872. – ОР РГБ. Ф. 332. К. 2. Д. 11. Л. 16.
[Закрыть] . Еще через полгода – промышленное учебное заведение и несколько приютов для бедных [570]570
Дневниковая запись от 30. X. 1872. – Там же. Л.25 об. – 26.
[Закрыть] . А спустя полтора года, 29 марта 1874 года, Федор Васильевич записывает: «Главную часть моего богатства – участие в Курской дороге, которое должно мне дать более 24 тысяч акций, по уплате долга англичанам, я не считаю своими… Эти акции должны наверно дать 2 400 000 рублей, а можно утвердительно сказать, что они возрастут на 5 %, то есть будут стоить 3 600 000. Все это – на техническое учебное заведение, на больницы, вдовий дом и богадельни в Костроме» [571]571
Там же. К.З. Д.1. Л.З.
[Закрыть] .
В апреле 1874 года Чижов уже планировал «начать приводить в исполнение постройку технического училища второго разряда, по степени обучения равного гимназии». Для этого он предложил знакомому петербургскому архитектору Ивану Васильевичу Штрому, который в свое время являлся старшим архитектором Исаакиевского собора, а впоследствии занимал должность члена техническо-строительного комитета Министерства внутренних дел и входил в состав правления Донецкой каменноугольной железной дороги, «начинать делать проект училища», а сам приступил к составлению для него учебной программы [572]572
Там же. Л. 15.
[Закрыть] .
В дальнейшем, когда стало ясно, что акции Курской дороги будут намного доходнее, чем поначалу предполагалось, Чижов счел возможным увеличить в завещании число профессионально-технических учебных заведений, организуемых в Костромской губернии, до пяти.
Глава восьмая
«МЫ ОЖИВИМ НАШ СЕВЕР»
Последним по времени крупным торгово-промышленным предприятием Чижова было образование Архангельско-Мурманского срочного [573]573
Срочное – то есть точно выдержанное по графику движения, регулярное.
[Закрыть]пароходства по Белому морю и Северному Ледовитому океану. Его предпринимательский интерес соединялся здесь, с одной стороны, с давним стремлением оживить северные окраины России. «Архангельск, – напоминал он, – был гаванью еще во времена древних новгородцев, Вологду Иоанн Грозный думал назначить столицею русского царства, – но Петербург забыл все старые воспоминания и предания, а я их по клочкам непременно пробую возродить» [574]574
Из письма Ф. В. Чижова к В. С. Печерину от 28. 1. 1872. – ИРЛИ. Ф. 384. Д. 15. Л. 72 об.
[Закрыть] . С другой стороны, в основе идеи создания северного пароходства лежало понимание важности развития собственного торгового флота. «Довольно ли одних железных дорог для благополучия страны? – риторически спрашивал Чижов в одной из своих статей. – Имеют ли они право исключительно овладевать нашим вниманием?.. Если какая-либо страна при развитии у себя железных дорог пренебрежет развитием торгового флота, то она непременно самые железные дороги сделает сборщиками податей со своих жителей в пользу иноземцев…» [575]575
Москва. 1867. 15.1. № 12.
[Закрыть]
Еще в первой половине XIX века северное русское купечество, страдая от засилья иностранного капитала, неоднократно обращалось в Петербург с просьбой о помощи. Архангельский купец первой гильдии Петров в петиции на имя Императора Николая I жаловался: «…все пришло в совершенное преобладание иностранцев». Русские купцы, не выдерживая с ними конкуренции, один за другим уходили от дел. В Архангельске, по словам того же Петрова, не осталось ни одного русского «вывозящего дома», хотя полвека назад было еще 48. Русская торговля попала в полную зависимость от иностранных судовладельцев. «Сколько к нам придет кораблей, столько и увезут наших продуктов» [576]576
Цит по: Ерофеев Н. А.Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских: 1825–1853 гг. М., 1982. С. 261.
[Закрыть] .
В последующие годы ситуация в этих краях мало в чем изменилась. «Обилие морских зверей и рыб в водах Ледовитого океана у наших северных берегов… привлекает туда значительное число иностранцев на промысел, доставляя им значительные выгоды, – говорилось в докладной записке, написанной совместно Чижовым и мурманским купцом В. И. Смолиным, министру финансов М. X. Рейтерну. – Одна из наиболее существенных причин, почему до сих пор русские не пользуются естественными богатствами своих северных вод, заключается в отсутствии у наших северных промышленников… достаточных капиталов» [577]577
ОР РГБ. Ф. 332. К. 75. Д. 8.
[Закрыть] .
С помощью учреждения акционерного торгового и промышленного товарищества Чижов собирался начать хозяйственное освоение северных окраин Европейской России, мечтал развить среди поморов множество рыбных и звериных промыслов: сельдевой, тресковый, акулий, китовый, начать бой моржей, тюленей, отлов песцов, лисиц, белых медведей. На островах от Белого моря до Новой Земли он предполагал наладить добычу гуано – дешевого удобрения для бесплодных земель северных губерний, на Мурмане намеревался открыть склад предметов, необходимых для промыслов и домашнего хозяйства поморов, чтобы тем самым освободить их от соответствующих закупок в Норвегии, по примеру «шотландского джиноделания» хотел «обратить в пользу, коли окажется возможным, наш можжевельник». Кроме того, Чижов планировал организовать пароходное сообщение между Новой Землей и Мурманским берегом для перевозки рыбаков на улов и обратно, а также основать Северный банк в Коле, «чтобы вырвать несчастных поморов из рук кулаков, которым они платят работою и рыбою иногда по 50 %, а иногда и по 75 %. Банк будет давать, брав с них по 1 % в месяц» [578]578
Цит. по: Швабе Н. К.Указ. раб. С. 72.
[Закрыть] .
«Мне уже рисуется, – делился Чижов своими соображениями с друзьями, – как мы оживим наш Север, заведем там города на берегах Ледовитого океана, прочистим Северную Двину, будем возить туда хлеб с Волги, а оттуда привозить дешевую рыбную пишу…» [579]579
Из письма Ф. В. Чижова к В. С. Печерину от 2. 1. 1874. – ИРЛИ. Ф. 334. Д. 15. Л. 124 об.
[Закрыть] Тем самым осуществится завет Михаила Васильевича Ломоносова: «Богатство России Сибирью прирастать будет и Северным Ледовитым океаном».
Однако имея богатейший предпринимательский опыт, Чижов понимал, что организуемое им не столько доходное, сколько «поэтическое» предприятие, первоначально не может не быть убыточным («…начинают всегда сумасшедшие, – пользуются люди благоразумные», – любил повторять он). Поэтому, чтобы хоть как-то заинтересовать будущих компаньонов, он стремился устроить Товарищество с помощью получения от властей ряда льгот. И это при том, что в конце 1850-х годов в них было отказано предшествующей обанкротившейся северной пароходной компании.
«Почему я взял на себя это весьма и весьма нелегкое предприятие? – задавал себе вопрос Чижов. – Потому что немногие пользуются таким доверием правительственных лиц, купленным не искательством, не личною дружбою, а просто честным ведением дела. Потому что Бог дал мне настойчивость, с которою я отворю всякие наглухо запертые двери и начну говорить голосом совершенно независимого человека там, где привыкли слышать только уклончивые поддакивания» [580]580
Из письма Ф. В. Чижова к И. С. Аксакову от 27. VII. 1874.– ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 675. Л. 33–33 об.
[Закрыть] .
И действительно, ему удалось добиться согласия на предоставление Товариществу в течение десяти лет субсидии в виде порейсной платы размером 50 тысяч рублей в год и единовременной помощи путем оставления в казне ста паев Товарищества на сумму 50 тысяч рублей. Правительственные льготы давались на определенном условии: «…не ранее, как по взносе учредителями не менее ста тысяч рублей за взятые паи Товарищества, о чем должно быть предоставлено Министерству финансов надлежащее удостоверение и с тем непременным условием, чтобы к первому июля настоящего (1875. – И. С.)года было открыто сообщение между Архангельском и Мурманским берегом хотя бы одним пароходом Товарищества» [581]581
РГИА. Ф. 97. Оп. 1. Д. 1. Л. 7 об. – 8 об.
[Закрыть] .
Пайщиками Архангельско-Мурманского срочного пароходства стали купцы Т. С. Морозов, В. И. Смолин и три брата Мамонтовых, а также барон А. И. Дельвиг и граф К. Ф. Литке (сын знаменитого исследователя Арктики адмирала Ф. П. Литке, в то время президента Императорской Академии наук). Каждый из учредителей вложил в дело от 5 до 10 тысяч рублей. Чтобы требуемая правительством сумма была набрана, Чижову со своей стороны пришлось внести все имеющиеся у него в наличии деньги, да еще и войти в долги, так что вся сумма его взноса составила 105 тысяч рублей. «Капиталисты с трудом вытаскивают из мешков деньги, – замечал по этому поводу с явным неудовольствием Чижов, – правительство же тогда помогает, когда видит, что предприниматели верят выгодам дела. А как показать веру? Только одним – вложить в него значительный капитал. Меня все считают миллионером именно потому, что, задумавши предприятие, я действую решительно… Никто не поверит, что я отдал все до последней копейки, да еще и призанял. Вот и дело пошло» [582]582
Из письма Ф. В. Чижова к В. С. Печерину от 16. VI. 1875. – ИРЛИ. Ф. 384. Д. 15. Л. 158 об.– 159.
[Закрыть] .
С Высочайшим утверждением устава Товарищество Архангельско-Мурманского срочного пароходства получило официальный статус. На общем собрании пайщиков в члены правления были избраны Чижов, С. И. Мамонтов и граф К. Ф. Литке, причем Федор Васильевич стал председателем, а Савва Иванович – директором. Товарищество приобрело в Лондоне два парохода океанского плавания: «Архангельск» и «Онега».
Уже в сентябре 1875 года Чижов писал с нескрываемой гордостью: «„Архангельск“ сделал уже три рейса от Архангельска до Норвегии и обратно и каждый раз все приобретает более и более грузов. Другой пароход „Онега“ близ мыса Норд-Кап захватил гибнувший шведский пароход „Carles-Crone“ и привел его в норвежскую гавань. Начало деятельности весьма приятное…» [583]583
Из письма Ф. В. Чижова к В. С. Печерину от 3. IX. 1875. – Там же. Л. 168 об.
[Закрыть]
Но уже в октябре первоначальный успех сменился полосой неудач. Бурей выбросило на камни пароход «Онега». В небывало суровую зиму 1875/76 года никогда ранее не замерзавший Либавский залив сковали льды, и доставка грузов в Либаву стала невозможной. Потерпел крушение у шотландских берегов новоприобретенный пароход «Кемь». Промыслы у Мурманского берега приносили против ожидания ничтожную выручку. Так что в результате непрекращающихся убытков к лету 1876 года пайщики остались без дивидендов.
Чижов тяжело переносил невзгоды, обрушившиеся на учрежденное им предприятие. Оставаясь наедине с собой, он записывал в дневник: «Я как будто равнодушен ко всем неудачам, а между тем… может быть, не достанет сил их вынести…»; «Неужели не выгорит такое истинное, чисто патриотическое дело?..» [584]584
Дневниковые записи от 13. VIII, 14. XI. 1876. – ОР РГБ. Ф. 332. К. 3. Д. 4. Л. 117, 165.
[Закрыть]
Вместе с тем Чижов старался подбодрить компаньонов. Он писал графу К. Ф. Литке, представлявшему интересы Северного пароходства в Петербурге: «Испытавши много бед и ведши много дел при начале неудачных, но потом оказавшихся великолепными, как, например, Троице-Сергиевская дорога, разросшаяся сначала до Ярославля, потом и до Вологды, я нисколько не теряю бодрости духа и в нашем Мурманском деле» [585]585
Из письма Ф. В. Чижова к графу К. Ф. Литке от 4. VIII. 1876. – ИРЛИ. Ф. 123. Оп. 1. Д. 912. Л. 62.
[Закрыть] .
Чтобы хоть как-то поддержать оказавшееся на грани краха Товарищество, Чижов занял 75 тысяч рублей («более занять не могу, считал бы нечестным делом, потому что не вижу возможности отдать» [586]586
Там же.
[Закрыть] ).
В начале 1877 года Чижову удалось уговорить М. X. Рейтерна предоставить Товариществу новые льготы. «Наше умирающее дело воскресло, – поспешил он поделиться радостной новостью с пайщиком князем Л. Н. Оболенским, ведавшим делами кассы. – Министр согласился, во-первых, на то, чтобы 50 тысяч рублей дать нам за 20, а не за 40 рейсов… Во-вторых, он нам дает ссуду в 30 тысяч рублей на пять лет с тем, чтобы ежегодно уплачивать ему из порейсовых денег по 6000 руб. Согласитесь, что лучшего невозможно было придумать. Теперь на 5 лет мы гарантированы… В это время дело разовьется и решительно оживит наш Север!» [587]587
Из письма Ф. В. Чижова к Л. Н. Оболенскому от 15. II. 1877. – РГИА. Ф. 97. Оп. 1. Д. 8. Л. 43 об.– 45.
[Закрыть] За несколько месяцев до смерти Чижов вновь пожертвовал в пользу Товарищества 200 тысяч рублей, собрав и заложив все свои свободные процентные бумаги.
