Текст книги "Джекс (ЛП)"
Автор книги: Инка Лорин Минден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 6. Под землей
– Что теперь будем делать? – спрашиваю я, после того как мы вывели Марка на поверхность и снова идем по канализации. Джекс забрал фонарик и выключил его. Он крепко держит меня, потому что я вообще ничего не вижу. По крайней мере, его большая рука вселяет в меня уверенность.
– Будем искать повстанцев. Может быть, найдем по заданным на сетке координатам. Седа связывало с ними больше, чем он рассказал мне, поэтому я должен разузнать подробнее именно у них.
– Они убьют тебя! – Я всё еще злюсь на Джекса за то, как он обращался с Марком, но не хочу, чтобы он сломя голову несся к своей погибели. – Ты – Воин, это поймет даже слепой, а повстанцы ненавидят вас.
– У меня нет выбора. Тебе, скорее всего, они ничего не сделают, ты по-прежнему одна из отверженных, но я не хочу полагаться на это. Поэтому прежде, чем мы достигнем нужного квадрата, я отведу тебя в тоннель, который ведет наверх, и дам код для разблокирования.
Он хочет бросить меня? Теперь, когда у него есть изображение убийцы, я ему больше не нужна, или как? Я скриплю зубами от ярости.
– Я никуда не пойду без тебя, одна я не проживу и трех секунд. Или меня сразу вновь запрут в тюрьме.
– Ты можешь обращаться с каким-нибудь оружием?
– Конечно, нет. – Разве что, оружием является сама женщина, но у меня нет опыта в этом. Похоже, я не настолько привлекательна для Джекса, как он говорит, иначе он не стал бы отсылать меня прочь. Но моя внешность – это всё, чем я могу его удержать. Мне становится страшно при мысли, что придется рассчитывать только на себя, и я пытаюсь справиться с нарастающей паникой. У меня действительно больше никого нет, даже семьи. Моя мать растила меня одна, с тех самых пор, как получила разрешение на беременность. Я понятия не имею, кто мой отец, сперма была привезена из другого города. Но мне всегда это было безразлично, потому что моя мама была замечательной матерью. К сожалению, три года назад она умерла от инсульта.
Всю церемонию кремации я проплакала, и мне понадобился год, чтобы залечить дыру в сердце. Марк очень помог мне в то тяжелое время.
Может быть, это даже к лучшему, что моей мамы больше нет в живых. Если бы она узнала, что ее дочь превратилась в рабыню…
Джекс сжимает мою руку.
– Я знаю, что ты злишься на меня из-за Марка, но я больше никому не доверяю.
– И мне тоже? – спрашиваю я тихо. Я не хочу опять разрыдаться при нём, но мысли о маме разбередили старую рану.
Он мягко сжимает мои пальцы.
– Ты не представляешь опасности.
– Ну, спасибо большое! – отвечаю я сердито, и когда вдруг на что-то натыкаюсь, это злит меня еще больше, даже когда хватка Джекса становится сильнее. Я вытягиваю руку, чтобы обойти это нечто. – Скажи на милость, ты вообще видишь, куда мы идем?
– Я вижу достаточно.
– Как? – Я вообще ничего не вижу.
– Мне достаточно того света, который идет из шахт и из-под крышек колодцев. Мое зрение лучше кошачьего.
Я забываю, как дышать.
– У тебя есть…
– Да, мой геном был изменен.
Хотя я знала, что для рождения Воинов используются только лучшие гены, но что при этом проходят эксперименты с генетическим материалом животных, для меня новость. К врачам, которые работают в других областях, просачивается крайне мало информации из сверхсекретных лабораторий генной инженерии.
– Теперь я стал тебе противен? – обиженно спрашивает Джекс спустя некоторое время.
– Ч-что? Почему ты так думаешь?
– Ты внезапно стала такой тихой.
Я глажу его руку большим пальцем.
– Ты не противен мне, просто я удивлена. – От нас так много скрывают. Сенат всех нас держит за идиотов. – Чем ты еще отличаешься?
– Воины намного сильнее обычных людей, у нас лучше развиты рефлексы и обострены чувства. Но это всё человеческие гены, просто модифицированные, не считая этого я абсолютно нормальный.
Это звучит так, словно он защищается.
– Значит, слышишь ты тоже лучше? – шепчу я.
– Хм. – Он останавливается и шепчет мне на ухо: – Слышу, вижу, чувствую вкусы и запахи. Кстати, ты очень вкусная, я никогда не пробовал ничего лучше.
Этот мужчина всегда такой… прямолинейный! Один только его низкий голос у моей шеи заставляет мое тело пульсировать. И почему-то я больше не могу на него сердиться.
– К разговору о кошках… – Он отпускает меня, затем вспыхивает слабый луч фонарика. Наконец-то я снова могу что-то видеть. Но то, что я вижу, вызывает во мне ужас. Джекс стоит коленями на полу и гладит серую полосатую кошку!
Я пытаюсь поднять его за плечо, но это всё равно, что сдвинуть скалу.
– Нет, ты заболеешь!
Кошки и крысы иногда забредают через канализацию из Аутленда в город. Там они погибают в ловушках с приманкой или их выслеживают обученные охотники, потому что эти животные переносят опасные болезни. Кроме того, они заражены радиацией.
Совершенно не встревожившись, Джекс чешет животное за ушами.
– Я еще никогда не болел.
Кошка ложится на спину, с наслаждением вытягивает мохнатые лапы перед собой и мурлыкает. Я знаю этих животных только из предупреждающих плакатов, книг и старых видеозаписей, которые были сделаны еще до взрыва бомбы. Я изучала флору, фауну и изобретения прошлой эры, потому что та жизнь, какой она была когда-то, вызывает во мне жгучий интерес. К сожалению, я не нашла почти никакой информации о политических событиях. И теперь знаю почему: режим всю ее уничтожил. Вероятно, нам не следует знать, как раньше было организовано общество.
– Я с удовольствием держал бы кошку как домашнее животное, – говорит он. – Это чертовски умные животные. Хотя они и своенравные, я почему-то люблю их.
– Наверное, потому, что они такие же своенравные, как ты, – бормочу я, присев на корточки рядом с ним. Я осторожно протягиваю руку. Что я, в конце концов, теряю? Чтобы выжить, мне, вероятно, придется бежать в Аутленд, где я, опять же, не проживу долго из-за радиации.
Джекс улыбается.
– Эти животные действительно очень похожи на меня, может, потому я так привязан к ним. Они охотятся здесь на крыс, я – на повстанцев. – Он прочищает горло. – Охотился…
Я медленно провожу рукой по меху. Он такой мягкий, а тело животного теплое. Кошка сразу встает и трется головой о мое колено.
– Ты ей нравишься, – говорит Джекс, и его голос звучит на тон ниже. – Но мы не должны оставаться надолго на одном месте. – Он тычет в свой хэндиком, чтобы проверить, где находятся Воины, затем встает и поднимает на ноги меня. Свет гаснет, и я снова оказываюсь в его объятиях. Джекс крепко прижимает меня к своему сильному телу. – Мы почти пришли, – шепчет он в мои губы.
Мое сердце замирает. Он хочет меня поцеловать?
– Я отведу тебя в безопасное место и пойду дальше один.
Нет, он хочет попрощаться. Мне становится дурно.
– Я пойду с тобой.
– Сэм, это слишком… – Прежде, чем он успевает договорить, я целую его.
Если он собирается уйти от меня, я хочу еще раз насладиться его мягкими губами, вкушать и чувствовать его. Я глажу руками стальные предплечья и трусь о него телом. Мой пульс ускоряется. Это не свойственно мне, но я не хочу, чтобы Джекс уходил. Мне нужен этот Воин, этот мужчина! Его защита и чувства, которые он во мне вызывает. Я не могу без него.
– Пожалуйста, возьми меня с собой, – упрашиваю я, пока он жадно меня целует.
– Рядом со мной ты будешь в опасности, – бормочет он.
– Оказаться в большей опасности, чем сейчас, просто невозможно. Только рядом с тобой я чувствую себя защищенной.
Внезапно он перестает целовать меня, но по-прежнему крепко держит.
– Ты возлагаешь слишком большие надежды на меня. Ты не знаешь меня, Сэм. Я хочу отомстить. Я хочу увидеть, как потечет кровь. Ты будешь… ненавидеть меня.
Мое сердце болит. Он боится, что я стану его презирать? Может, он всё же что-то чувствует ко мне?
– Моя жизнь вывернута наизнанку, Джекс. Я больше не доктор Саманта Уолкер, а всего лишь рабыня под номером. Я опустилась на самое дно, мне нечего терять, кроме моей жизни. И эта жизнь больше не имеет для меня значения. Правительство забрало у меня всё, но подарило тебя. Оно свело нас, как животных, и связало друг с другом. Я хочу присоединиться к твоему делу и бороться, потому что у меня больше нет ничего, что стоило бы борьбы. Позволь помочь тебе, даже если я всего лишь сражаюсь словом и забочусь о твоих ранах.
Когда я замолкаю, несколько секунд слышу только дыхание Джекса и как вдалеке капает вода, затем он говорит:
– Внутри тебя определенно живет борец.
– Значит, ты возьмешь меня с собой? – спрашиваю я, полная надежды. От волнения я прикусываю нижнюю губу.
Я слышу усмешку в голосе, когда Джекс отвечает:
– Я возьму тебя с собой. Потому что иначе ты будешь изводить меня так долго, пока я не скажу «да».
– Спасибо. – От счастья у меня подкашиваются ноги, и я крепче вцепляюсь в Джекса.
На какое-то мгновение он обнимает меня, но быстро снова отпускает. Его голос звучит строго:
– И всё же исследовать квадрат я пойду один. – Словно это было его последнее слово, он берет меня за руку и тянет за собой сквозь тьму.
Мое последнее слово в этом деле еще не сказано, но сейчас меня это не волнует, потому что я добилась разрешения остаться с ним, и в данный момент это самое главное.
* * *
– Ты останешься здесь пока я не вернусь, поняла? – Джекс сует мне в руку фонарик. – Если меня не будет через десять минут, ты дождешься ночи, прокрадешься на поверхность и найдешь Марка. Если он действительно предан, он – единственный, кто может тебе помочь.
– Ты вернешься, – отвечаю я, но, несмотря на это, беспрерывно повторяю про себя код от подземки, который он мне дал: 3 – 25–92 – 7 – 60. – Я так нервничаю, что совершенно точно забуду комбинацию. Из-за одного только этого ты должен вернуться.
Я слышу в темноте его тяжелое дыхание.
– Значит, никуда не уходи. До скорого.
Он быстро целует меня в щеку и вылезает из трубы. Джекс привел меня в боковую трубу на несколько метров глубже основной, и эта труба настолько низкая, что я не могу в ней стоять. Поскольку в городе экономят воду, я еще даже не промочила ноги, хотя запах здесь всё же затхлый. Отвратительный запах гниения уже выжег мне слизистую носа. По крайней мере, теперь я не чувствую зловоние так сильно.
Свой тяжелый рюкзак Джекс оставил со мной, чтобы я присмотрела за ним. Я даже поднять его не могу. Наверняка, он под завязку набит оружием и боеприпасами.
Я не слышу, как Джекс удаляется. Он может красться словно хищник. Дрожа, я присаживаюсь на корточки, крепко обнимаю рюкзак и прислушиваюсь к темноте. Если Джекс не вернется, чтобы дойти до подъема, мне нужно будет повернуть два раза налево и один раз направо.
Минуты тянутся мучительно долго. Поскольку у меня нет часов, я не знаю, сколько времени прошло. Десять минут уже точно истекли, или нет? Я в любом случае буду сидеть здесь, пока не вернется Джекс. Я знаю, что с ним ничего не случится – он же Воин, черт возьми!
Внезапно я слышу шаги, и мое сердце едва не выпрыгивает из груди от радости. Он возвращается! Я уже собираюсь выбраться из трубы, когда слышу еще шаги и тихие голоса. О боже, наверное, это его братья по оружию.
Дрожа, я прячусь за рюкзак и с бешено колотящимся сердцем наблюдаю, как в конце трубы становится светлее, затем я вижу, как мимо проходят как минимум десять ног.
Нет, это не Воины – они не наделали бы столько шума и не стали бы пользоваться освещением. Скорее всего, это повстанцы! Они идут в том же направлении, что и Джекс, и я не могу предупредить его!
Мои пальцы сильнее вцепляются в рюкзак. Вес моей сумки, висящей на плече, давит мне на колени, но я не хочу ее снимать, потому что в ней продукты и вода, которые помогут мне продержаться пару дней. Если я побегу вслед за повстанцами, то никогда не найду дорогу назад.
Может быть, достать из рюкзака Джекса гранату, чтобы бросить в повстанцев сзади?
От одной только этой мысли меня едва не начинает тошнить. Я никого не смогу убить в спину! Но, возможно, мне стоит взять из рюкзака пистолет, только для самозащиты, если кто-нибудь обнаружит меня. Нет, пусть лучше пистолет остается здесь. Я же не умею им пользоваться, кроме того, тогда я дам серьезный повод другим стрелять в меня. Поэтому я выбираюсь из трубы без оружия и следую за предполагаемыми повстанцами на расстоянии достаточном, чтобы различать свет их фонариков. Я постоянно оборачиваюсь, потому что боюсь преследования.
Внезапно я слышу крики:
– Бросай оружие, Воин!
О боже, они нашли его!
Я вжимаюсь в стену и задерживаю дыхание, пытаясь сквозь шум крови в ушах расслышать, что происходит в нескольких метрах от меня.
– Почему у тебя нет чипа? – спрашивает кто-то. Очевидно, они узнали в Джексе Воина по одной только комплекции и по вооружению.
– Я знал, что вы можете по нему определить местонахождение, – рычит он.
– Тебя окружили тридцать человек, брось оружие или получишь дырку в голове!
«Только не совершай ошибку! – прошу я. – Сдайся, и тогда, возможно, останешься в живых!»
Он, должно быть, попал прямо в лагерь повстанцев, иначе откуда они все там взялись.
Я слышу сильный стук, словно от металла – наверняка, Джекс и правда бросил свой пистолет, затем мужчины набрасываются на него.
«Чертовы сукины дети!» – слышу я его рёв. О боже, они же не делают ему больно? Я слышу будто бы звуки борьбы!
Я подкрадываюсь ближе, ожидая увидеть лагерь, но никакого лагеря нет – такой же тоннель, как и другие. Здесь только мужчины в черной спецодежде, вооруженные винтовками, пистолетами, дубинками. На некоторых надеты балаклавы, из-под которых видны лишь глаза. Я вижу вспышку, и Джекс падает на пол. Они ударили его электрошокером! Но он не кажется парализованным – он двигается как в замедленной съемке и сыплет проклятиями. Пока он корчится на полу, повстанцы окружают его. Один из них бьет его по лбу стволом автомата. Проклятия Джекса стихают, он перестает двигаться.
Что они теперь сделают с ним? Один из повстанцев связывает ему кабелем руки за спиной.
Я так боюсь за Джекса, что у меня сдавливает горло. Но когда один из мужчин приставляет пистолет к виску Джекса, я больше не могу сдержать себя.
– Не стреляйте! Мы пришли с миром! – кричу я и выхожу к ним из темноты. Половина оружия тут же целится в меня. – Я безоружна! Я – доктор! – Я быстро поднимаю руки вверх.
– Сэм, – ревет Джекс. По-видимому, он пришел в себя. Или он только притворялся, что без сознания? Черт, надеюсь, я ничего не испортила.
Из раны на лбу течет кровь. Он пытается разорвать свои путы, но напрасно. Двое повстанцев снимают с его жилета мини-гранаты, метательные звездочки и другое оружие и наносят ему еще несколько ударов, потому что он не хочет вести себя спокойно. Наконец, они забирают у него и хэндиком тоже.
– Что ты забыла здесь, черт возьми! – рычит Джекс, словно не чувствует ударов.
– Я пришла, чтобы спасти тебя. – Мой голос дрожит так же сильно, как и тело.
Повстанцы смеются. Неужели я действительно выгляжу настолько не опасной?
– Ты должна была оставаться в своем укрытии, – бурчит он, а затем кричит: – Кто тронет ее, тот покойник!
Один белокурый парень бьет его по плечу:
– Заткнись, Воин.
Создается впечатление, что среди повстанцев есть самые разные возрастные группы: от молодежи до стариков. Гигант с каштановыми волосами, через щеку которого тянется шрам, – насколько я могу видеть при слабом освещении, – хватает меня за руку.
– У нас сегодня отличный день. Воин и врач. Два человека, преданных сенату. Кто их вас хочет умереть первым?
– Мы на вашей стороне. Я – рабыня! – Проклятье, они убьют нас. В отчаянии, я тяжело дышу. – Я могу помочь вам. Я хирург и у меня есть с собой медикаменты! – К счастью, я упаковала всё, что нашла в аптечке. Для жителей Аутленда медикаменты очень ценны, так же, как и для повстанцев.
Один из мужчин сдергивает рюкзак у меня со спины, пока я пытаюсь вырваться.
– Мне надо к нему, он ранен!
Другой повстанец стягивает горловину моей кофточки с плеча и смотрит на татуировку рабыни. Затем он плюет на нее – фу-у-у! – и трет ее большим пальцем.
– Тату настоящая!
Хватка на моем плече ослабевает, но повстанец не отпускает меня.
– Что понадобилось под землей рабыне и Воину?
– Ответы, – говорю я, и мое сердце быстро стучит, потому что я не знаю, как много могу открыть.
– Я пришел, чтобы разобраться в убийстве моего брата, Седрика Картера, – кричит Джекс. – Я дезертир, я отрекся от своих братьев по оружию.
Некоторые сразу начинают шептаться, а мое сердце сжимается. Я вижу, насколько тяжело для Джекса не принадлежать больше к Воинам. Это была его жизнь, а брат был его семьей.
От группы отделяется молодая женщина. Я не замечала ее прежде. Вероятно, потому, что она, как многие другие повстанцы, носит балаклаву, и ее темные волосы туго стянуты назад. Когда она направляет свет фонарика на Джекса, ее глаза увеличиваются.
– Ты действительно Джекс!
Он, не совершая резких движений, садится на корточки.
– Ты знала Седа?
– Да, он…
– Заткнись, Соня! – раздраженно говорит скрытый за маской повстанец и тянет ее за руку назад. – Мы допросим его, как только придет Джулиус. Пусть ответит на его вопросы.
Джекс наклоняет голову и прищуривается:
– Джулиус Петри? Он ваш предводитель?
Парень толкает его дулом автомата в плечо:
– Откуда тебе известно это имя?
– От Седрика. Перед смертью он сказал, что я должен найти его. Только поэтому я здесь.
– Это может быть ловушкой, – говорит повстанец, подзывая к себе двух крупных мужчин. – Завяжите обоим глаза, мы возьмем их с собой в штаб-квартиру!
Джекс пытается уклониться, но напрасно. Ему уже повязывают вокруг головы платок.
– Джулиус ваш лидер? Я хочу поговорить с ним!
– Он уже на пути в штаб, – отвечает повстанец угрожающе. – Там ты сможешь познакомиться и с ним, и с его особыми методами ведения допроса.
Я в панике задыхаюсь, когда мне завязывают глаза. Боже, неужели повстанцы будут нас пытать? Меня бросает то в жар, то в холод. Неужели этот чертов страх никогда не пройдет?
* * *
Идя с завязанными глазами и связанными за спиной руками, я постоянно спотыкаюсь, потому что меня всё время толкают в разных направлениях. Очевидно, мы идем зигзагом. Мое сердце бьется очень быстро, по спине струится пот. Что теперь будет с нами?
Наш путь кажется бесконечно долгим. Повстанцы в основном молчат, и нам с Джексом запретили говорить. Я даже не знаю, ведут ли его вместе со мной. Лишь спустя вечность они снимают с моих глаз повязку. Моргая, я оглядываюсь в поисках Джекса. Слава богу, он стоит рядом!
Они приказывают нам залезть в узкую трубу, которая с обеих сторон закрывается решеткой. Очевидно, ее используют как камеру. Нам приходится наклониться, чтобы войти в нее. Затем решетку позади нас запирают. Перед ней встают два охранника. В том числе молодая женщина, которая была знакома с Седриком.
Джекс садится на корточки и кажется расслабленным, в то время как во мне всё дрожит, даже связанные за спиной руки.
Я делаю глубокий вдох и спрашиваю у Сони:
– Можно мне, пожалуйста, лазер для ран, чтобы позаботиться о Джексе?
После того, как ее коллега в маске кивает, она достает лазер из рюкзака.
– Повернись, я освобожу твои руки.
Я протягиваю руки к решетке, боясь, что Соня мне что-нибудь сделает, но тут же оказываюсь свободной. Наверняка, она разрезала кабель лазером. Затем она сует мне лазерный карандаш в руку, бросая на меня предупреждающий взгляд:
– Освободишь его, пожалеешь! – Она демонстративно направляет дуло ружья на меня, и ее губы сжимаются в тонкую линию. – Не делай глупостей!
– Я не буду. – Я сразу же опускаюсь на колени рядом с Джексом и убираю с его лба покрытые кровью волосы.
– Тебе очень больно?
– Это всего лишь шишка, – бормочет он и шепчет мне: – Зачем ты ушла из укрытия? – По его мрачному выражению лица я понимаю, насколько он недоволен этим.
– Я хотела помочь тебе, – отвечаю я и начинаю спаивать рану. На это требуется больше времени, чем обычно, потому что мне никак не удается унять дрожь в руках. – Я думала, они убьют тебя на месте.
– Я сознательно позволил им себя поймать, а теперь и ты вляпалась вместе со мной в это дерьмо, малышка.
– «Я не уйду без тебя», забыл?
На это Джекс не отвечает ничего, – хотя подозреваю, он закатил глаза, – но спрашивает:
– Где оружие?
– Всё еще в укрытии, – шепчу я.
– Теперь веди себя тихо и дай мне разговаривать с повстанцами.
– Договорились. – Он как всегда мужественный и даже бровью не ведет, когда плавящий луч скользит по его коже. Я глажу большим пальцем его щеку, где уже показалась щетина. Сегодня утром он гладко выбрился. Неужели уже так много времени прошло? Здесь, внизу я потеряла всякое чувство времени. – Я знала, что на что-нибудь сгожусь.
– Ты была глупой, – бормочет он, – но, черт возьми, смелой.
– Спасибо за комплимент. – Я смотрю в его голубые глаза и очень хочу обнять его. Я всё еще чувствую страх! – Как всё произошло?
– В том квадрате, который мы искали, не было ничего: никакого тайного центра, только датчики движения. Это была ловушка. И я решил дать себя поймать, не доводя до кровавой бойни, иначе я не получил бы никакой информации.
Я хватаю ртом воздух.
– Но ведь твой брат не хотел навредить тебе?
– Мы живы, поэтому надеюсь, что нет. Не могу дождаться, когда появится этот Джулиус.
Джекс попался умышленно. На что еще он готов пойти, чтобы отомстить?
После того, как я спаяла лазером края раны на лбу, он поднимает брови и дерзко улыбается.
– Кстати… «Мы пришли с миром»? Откуда ты это взяла?
– Из одного фильма, – отвечаю я и снова отгибаю его волосы назад. Рана выглядит хорошо. – Я никогда прежде не была в такой ситуации. – К сожалению, есть у меня ощущение, что это был не последний раз.
* * *
После того, как я возвращаю лазер Соне, мы просто ждем Джулиуса. Вскоре к охранникам подходит один из повстанцев со словами: «Джулиус здесь!»
Не проходит и минуты, как перед нашей камерой стоит щуплый молодой человек и осматривает нас. У него светлые, стоящие торчком волосы и ярко-зеленые глаза. Я сказала бы, что ему максимум лет двадцать. Так же, как и другие повстанцы, он носит черную спецодежду, а на плече висит ружье. Только красная повязка на лбу отличает его от других.
Пока он разговаривает с охранниками, Джекс насмехается: «И этот мальчишка их предводитель?», за что получает от меня толчок локтем в бок. У меня нет желания знакомиться с методами ведения допроса этого молодого человека.
– Не провоцируй его, – шепчу я. К счастью, парень, похоже, ничего не услышал, потому что погрузился в разговор с Соней и другим охранником.
– О чем они говорят? – спрашиваю я у Джекса.
Он наклоняет голову.
– Они раздумывают, стоит ли отправлять нас в главный штаб. Соня за. Джулиус говорит, что убьет нас, если мы хоть бровью пошевелим.
У меня в горле встает ком. Этот Джулиус, кажется, не очень приятный товарищ, не важно мальчишка он или нет.
– Почему Соня доверяет нам?
– Я тоже хотел бы это знать.
Когда Джулиус снова подходит к решетке, я цепенею.
– Мне жаль, что Седрик умер, но война требует жертв. – Голос молодого человека звучит мягко, и это немного успокаивает меня.
Только Джекс не может сдержать темперамент и рычит:
– Война закончилась восемьдесят лет назад!
Восемьдесят лет назад упали цезиевые11 бомбы. Последняя великая война народов загрязнила Землю радиацией, и выжившие создали автономные защитные города.
– Речь не о той войне. Я говорю о войне, которую вы ведете с нами и с аутлендерами, – отвечает Джулиус, в этот раз с раздражением. – То, что предшествовало взрыву бомб добавило масла в огонь. Наши деды выстроили Уайт-Сити, а в благодарность их вышвырнули в отравленный Аутленд. В городе можно было жить только здоровым людям. Это справедливо? А теперь правящий режим хочет убить их всех.
Джекс бросает на него острый взгляд:
– Только тех, кто пытается проникнуть в город.
Ситуация всё больше накаляется. Хорошо, что Джекс связан и сидит в камере – он выглядит так, словно хочет вцепиться Джулиусу в горло.
Молодой человек зло смотрит на нас обоих.
– Нет, вы отравляете их воду и присылаете смертельные медикаменты!
О чем он говорит?
– Кто отравляет воду? – спрашивает Джекс, выглядя при этом удивленным. – Ты просто хочешь увести разговор от того, что вы убили моего брата!
– Нет! Граната была не наша.
– Невероятно! – Глаза Джекса сужаются до размера щелочек. – А чья же тогда?
– Это была одна из ваших моделей. Кто-то из ваших знал, что Седрик хочет перейти на другую сторону. Это было запланировано давно, мы просто ждали подходящего момента.
– И Сед хотел взять тебя с собой, Джекс, – добавляет Соня. В ее темных глазах видна печаль.
Джекс, фыркнув, откидывается на спину.
– Ну, вот теперь я здесь. Вы знаете, кто его убил?
Джулиус качает головой:
– К сожалению, нет.
– У меня на хэндикоме есть изображение убийцы.
Глаза предводителя округляются, а затем он широко улыбается, и внезапно становится похож на ребенка, которому преподнесли подарок.
– Тогда мы должны это увидеть. – К счастью, он снова владеет собой. – И, думаю, нам будет о чем поговорить.
* * *
Поскольку хэндиком оснащен биометрическим сенсором, пользоваться им может только Джекс, поэтому полчаса спустя мы сидим в своего рода комнате для допроса: мы с Джексом рядом, а Джулиус напротив нас. Нам снова завязывали глаза, когда вели вверх по лестнице. Теоретически, мы должны уже быть на поверхности.
– Где мы? – спрашивает Джекс. Как и я, он оглядывает маленькую комнату, но в ней нет ни одного окна. Повсюду стоят большие белые матерчатые мешки, а кроме них только стол и несколько стульев.
– В нашей штаб-квартире, – отвечает Джулиус и приказывает одному из как минимум десятка охранников освободить руки Джекса. Затем охранник остается стоять позади Джекса с оружием на изготовку.
Джулиус сует Джексу в руку хэндиком, и тут же появляется изображение убийцы Седрика.
Стоило предводителю увидеть картинку, он откидывается на спинку стула и проводит рукой по лицу.
– Мы знаем его.
– Что?! – Джекс подается вперед и сжимает кулаки. – Кто он?
– Тони Грир, марионетка сенатора Фримена. Мы подозревали его, но у нас не было доказательств. Ты уверен, что именно он убил твоего брата?
– В этом нет никаких сомнений. Я видел, как он заходил в больничную палату! – Он вскакивает, но охранник, стоящий позади него, толкает его обратно на стул.
– Как мне добраться до этого ублюдка? – рычит Джекс.
Меня пугает гнев, написанный на его лице. Он мужчина, жаждущий мести. В нем так много злости. А как я повела бы себя в его ситуации? По меньшей мере, потребовала бы справедливости, но если сенат – наш оплот права! – замешан в этом деле, справедливости быть не может.
– Почему режим стал преследовать Седрика? – спрашиваю я, но Джулиус не обращает на меня внимания.
– Что он тебе рассказал? – спрашивает он Джекса.
– Не многое. Он умер до того, как успел мне довериться.
– Значит, ты действительно не знаешь, что Седрик должен был отравить воду?
– Нет! – Джекс откидывается на спинку стула, его рот открывается от удивления.
Меня также эта новость поражает, словно удар.
– Седрик получил секретное задание от сенатора Фримена. Ему следовало установить в трубах ампулы с ядом. Вероятно, лакей Фримена должен был в любом случае убить Седрика после выполнения задания. Сед подозревал это.
– И он просто пошел к вам и донес? – Джекс с фырканьем складывает руки на груди.
Даже я не могу себе это представить, потому что Воины очень преданны.
Качая головой, Джекс спрашивает:
– И чью питьевую воду он должен был отравить?
– Труба ведет в Аутленд. Раз в неделю по ней поступает свежая вода, чтобы успокоить толпу. Мы подозреваем, что сенат собирался отравить аутлендеров, прежде чем те захватят город. В конце концов, это уже произошло с Хай-Эндом и Роял-Сити.
– Марк догадался об этом! – вклиниваюсь я.
Джулиус наклоняет голову и впервые с тех пор, что мы здесь сидим, смотрит на меня:
– Кто такой Марк?
– Союзник. – Вот черт, я ни в коем случае не хотела вмешивать его в это дело. К счастью, Джекс задает вопрос:
– Эта информация из надежных источников?
Джулиус кивает.
– Из очень надежных, потому что я, можно сказать, стою у истоков. Кроме того, мы слушаем сообщения по спутниковой связи, и оттуда узнаем, что происходит снаружи. Сенат скрывает от вас, что происходит в Аутленде и других автономных городах, отвлекая вас жестокими шоу, чтобы никому в голову не пришло восстать. Многие из нас, повстанцев, ведут двойную жизнь, поэтому некоторые носят маски. Одну в городе, и одну в подполье. Они снабжают нас продуктами и информацией и помогают строить тоннель.
Джекс склоняется над столом.
– Вы строите тоннель наружу?
– Мы уже почти закончили. Тогда падет и Уайт-Сити.
Мой пульс учащается.
– Но… Я всегда думала, что там, снаружи невозможно выжить. Это могут лишь Воины на короткое время. – Перед тем, как пойти после миссии в Большой зал, они подвергаются дезактивации в противолучевой комнате.
Джулиус качает головой.
– Они говорят вам это, чтобы вы боялись и послушно выполняли то, что они от вас хотят. Сначала я тоже не мог в это поверить, но несколько месяцев назад одна женщина из Аутленда смогла пройти через зону отчуждения. Она всё нам рассказала. После этого нам удалось запустить через запретную зону дрон. Земля сухая и безжизненная, но люди живут там, их много, можете мне поверить.
– Те люди, возможно, приспособились, но мы умрем. – Я тяжело дышу. – Как обстоит дело с радиационным загрязнением? Эти люди принесут с собой лучевую болезнь!
– Радиация от бомб уменьшается вдвое каждые тридцать лет.
– Это я знаю. – Не знаю только, когда исчезнет совсем. – Значит, жизнь снова возможна?
– Похоже на то. Уровень радиации, по-видимому, уже не опасен для людей.
– Значит, те люди в порядке?
– Они были бы в порядке, если бы не проблемы с водой. Уайт-Сити был построен на единственном на сотни километров отсюда источнике чистой воды.
– Но воды достаточно только для города! – говорит Джекс.
– Нет, запасы огромны. Позднее я могу вам показать.
Новостей слишком много для меня, мне сложно в них поверить. Все эти годы сенат играл нами. Внезапно, я испытываю жажду сбежать из города, покинуть ограниченное пространство купола.
Я представляю, как выглядят люди, живущие снаружи, а Джулиус продолжает рассказывать:
– Людям нужны только вода и медицинское обслуживание – всё остальное у них есть. Они приспособились к суровым условиям. Восемьдесят лет назад они искали защиту от радиации под землей, в пещерах, подвалах, бункерах. Они жили на консервах и сухом корме, многие умерли, но сильнейшие смогли выжить. Спустя десятилетия они заметили, что снова могут жить на поверхности. Они стали выращивать овощи, возделывать поля и выстроили новый город. Он далеко не такой современный и чистый как Уайт-Сити, но люди, живущие там, снаружи, свободны. Если бы сенат хоть немного помогал им, они оставили бы вас в покое, но вместо этого их убивают.
