Текст книги "Джекс (ЛП)"
Автор книги: Инка Лорин Минден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Я не знала ничего из этого и думала, что жизнь снаружи похожа на ад. Теперь я понимаю, почему окна в шаттлах не прозрачны, так же, как и купол города.
– Но для чего сенату и дальше не впускать этих людей? – хочу я знать. – Или держать запертыми нас? – Это с какой стороны посмотреть.
– Небольшое население можно держать в страхе, а многие сотни тысяч людей – нет, особенно если они привыкли жить в демократии и не хотят подчиняться решениям правительства.
Джекс долгое время молчит и слушает нас, но сейчас спрашивает Джулиуса:
– И всё равно я не понимаю, почему Седрик пошел к вам, ведь он, так же, как и мы, ничего не знал.
Джулиус приподнимает брови и поворачивается к Соне, которая стоит в углу комнаты.
– Хочешь рассказать?
Она кивает и подходит к столу.
– Чтобы выполнить задание, Седрик отделился от других Воинов. Я как раз была на дежурстве около трубы. Мы нашли способ снабжать аутлендеров питьевой водой в течение недели без ведома сената. Когда пришел Седрик, чтобы заложить ампулы с ядом, я хотела убить его, но ему удалось взять надо мной верх. Он не стал меня убивать, а привязал к трубе. Пока он закладывал ампулы, я рассказала ему всё об Аутленде, и что правительство держит его за дурака. Он внимательно выслушал меня и изменил свое мнение.
– Видимо, у него тоже была слабость к сильным женщинам, – говорит Джекс и подмигивает Соне, которая от этого краснеет. Он что, флиртует?
Мой желудок стягивает узлом. Спазм проходит лишь когда Джекс бросает на меня пылкий взгляд и ненадолго сжимает мое бедро.
Небеса, я чувствую слишком многое к этому человеку, это разобьет мое сердце, при условии, что я выберусь отсюда живой.
– Значит, ты – женщина из Аутленда, – говорит Джекс. – Не удивительно, что мой брат был очарован тобой.
Соня с улыбкой кивает.
– Седрик был хорошим человеком. Он не стал активировать ампулы и отпустил меня.
– Он рассказывал о тебе. – Джекс смотрит в пустой угол комнаты, его глаза темнеют. – К сожалению, у нас было слишком мало времени.
– После его смерти другому Воину удалось перебить нашу охрану и добавить яд в воду. Мы не успели предупредить людей в Аутленде, и многие погибли.
Джекс ударяет кулаком по столу:
– Кто это был?
– Один из охранников тоннеля, остававшийся в укрытии, узнал его, – отвечает Джулиус. – Только у одного Воина светлая, длинная грива волос.
– Блэр, – шипит Джекс.
У меня встает ком в горле, а перед глазами возникают картины, как он насилует Мираджу. Меня начинает бить дрожь, в ушах пульсирует кровь. Для Блэра я сделала бы исключение из правила «не убивать».
– Почему же тогда он до сих пор жив? – В этот раз, когда Джекс вскакивает, никто не толкает его обратно на стул. Он обходит стол, пока снова не оказывается рядом со мной, и трет рукой лицо.
У меня болит душа, когда я вижу своего большого, сильного Воина в таком отчаянии.
Джулиус пожимает плечами:
– Он кажется более преданным, чем Седрик.
Преданным? Скорее жестоким. Ужасные картины навсегда выжжены в моем мозгу.
– Или у сената на него еще какие-то планы, – бормочет Джекс.
Джулиус тоже встает и нависает над столом, упираясь в него руками.
– Вы переходите на нашу сторону?
Я уже собираюсь сказать «да», потому что понятно, что иначе Джулиус не отпустит нас живыми, когда Джекс говорит:
– Один вопрос: почему главный здесь ты?
Джулиус улыбается.
– Потому что я собрал повстанцев под своим руководством.
– И почему они идут за едва ли не ребенком? Почему они доверяют тебе?
– Десять лет назад мой отец начал посвящать меня во всё, потому что хотел, чтобы однажды я пошел по его стопам. Когда я узнал, как дурят людей в городе и как обращаются с жителями Аутленда, я пришел в неописуемое бешенство. Но я не показал этого отцу, потому что знал, он сделает меня изгоем, как и мою мать. Я до сих пор притворяюсь, позволяя ему верить, что однажды стану таким, как он.
– Ты Эндрю, сын сенатора Пирсона! – Много лет назад сенатор предал казни свою жену за то, что она, якобы, симпатизировала повстанцам. Каждый знает эту историю. Но лицо Эндрю никогда не светилось перед камерами. Сенатор боялся, что на сына могут совершить покушение. После казни жены он получил множество угроз.
По лицу Джулиуса пробежала тень.
– Он предал ее смерти, потому что его бесчеловечные поступки отвращали ее так же сильно, как и меня.
Джекс согласно мычит.
– Тогда ты тоже человек, который ищет мести.
– Верно. – Джул – я решила так его про себя называть – морщит лоб. – Ну так что скажете?
Джекс бросает на меня вопросительный взгляд, и я киваю.
– Хорошо, я помогу вам, чем смогу, – говорит он. – Я даже приму участие в строительстве тоннеля, после того как отомщу Тони Гриру и сенатору Фримену. Я хочу собственноручно перерезать им глотки.
Джул кивает.
– Ты сможешь отомстить, но должен подождать, пока мы не эвакуируем всех. Я понимаю, как это тяжело для тебя.
– Я подожду, – отвечает Джекс. – Но у меня есть одна просьба. – Он бросает на меня беглый взгляд и говорит Джулиусу: – Отведи Сэм в безопасное место.
* * *
Джул коротко показывает нам штаб-квартиру. Это большая прачечная, которой он официально сам управляет. В подсобных помещениях могут собираться повстанцы и оттуда спускаться под землю. Тем, кто не ведет двойную жизнь, нельзя долго находиться наверху и им ни в коем случае нельзя показываться в городе. Как и нам. Поэтому Джул приводит нас снова в канализацию. Нас сопровождают четыре охранника. Джекс получил назад свое оружие, а я – мой рюкзак с консервами и медикаментами.
После длительного перехода в почти полной темноте, во время которого нам приходилось избегать столкновения с Воинами, мы попадаем в квадрат, где влажность становится заметно сильнее. Я слышу шум.
– Впереди находятся источники, – поясняет Джул. – Здесь вы будете жить, пока не закончится строительство тоннеля.
– Ты когда-нибудь бывал тут? – спрашиваю я Джекса, провожая взглядом Джулиуса. Он забирается в трубу, перед которой тоже есть железная решетка, но она не закрыта, а стоит открытая, словно дверь.
– Я проходил здесь пару раз, но никогда не замечал ничего подозрительного, – Джекс следует за ним на четвереньках, и я цепляюсь за его ботинки. Так близко, как в последние часы, я не видела пол с тех пор, как мне исполнился год.
Проход примерно пять метров длиной, в середине он делает мягкий изгиб. Никто по собственной инициативе не полезет сюда и не догадается, что за ним начинается система пещер. Джекс окидывает пространство лучом фонарика, но стен не видно. Черные скалы поглощают свет. Перед нами находится подземное озеро – пресноводные ресурсы города. Здесь шум становится намного интенсивнее, словно поблизости есть водопад. Джулс поясняет, что шум исходит от насоса, который установлен в пятистах метрах отсюда, на другой стороне озера. Оттуда вода поступает в город.
– На этой стороне мы в безопасности. Поскольку озеро имеет форму бумеранга, за скалой нас не видно, если вдруг приходят техники проверить насос.
– Ух ты, сколько воды! – Я благоговейно зачерпываю холодную воду рукой и делаю глоток. Вкуснее быть не может. Но где тут нам жить? Мы же с Джексом не рыбы.
– Именно отсюда труба идет в Аутленд? – Я никогда бы не смогла нечто подобное разглядеть.
– Нет, – говорит Джул. – Она также рядом с насосом. Это место мы нашли случайно три года назад, когда один повстанец преследовал кошку.
– Зачем он это делал? – Все что, сходят с ума от желания погладить этих животных?
– Многие из тех, кто здесь живет, питается ими.
Интересно, какова кошка на вкус? Чтобы питаться, у нас в городе есть лишь куры, свиньи и рыба. Крупный рогатый скот есть тоже, но его очень мало. Мясо очень дорогое, его могут позволить себе только высшие круги, так же, как и молочные продукты. Поэтому все люди должны ежедневно принимать пищевые добавки в виде таблеток.
Раньше на Земле было много животных, но место и корм в городе ограничены. Мы заморозили ДНК всех полезных животных на случай, если Аутленд снова станет пригодным для жизни.
Джул ведет нас дальше, а охранники остаются ждать около трубы. Мы идем вдоль берега озера и входим в новый лабиринт пещер. Он прячется за уступом. Там тихо и сухо. Мы проходим пост охраны и вскоре можем выключить фонарики. Пещеры обустроены как квартиры! Только не так комфортабельны. Отсеки, частично разделенные подобием дверей или просто полотнищами, в основном оснащены матрасами, койками и столами. Очевидно, этот лагерь предназначен только для сна, но здесь, как минимум, есть освещение. Тут находятся несколько человек: в основном женщины и даже трое детей, которым Джул нас представляет.
– Здесь нельзя разводить открытый огонь, потому что дым плохо выветривается. Кроме того, это могло бы выдать укрытие. У Воинов хорошее обоняние.
– Вот именно, – бормочет Джекс, который, осматривая свое новое жилище, морщит нос. В конце концов, его квартира была более чистой и роскошной.
«Избалованный Воин», – думаю я с усмешкой.
Джулиус показывает нам пустую комнату, которую мы можем занять. Здесь нет ничего, кроме широкого матраса – только голая скала. По крайней мере, у нас есть нечто похожее на дверь, если можно назвать так кусок листового металла.
– Если вы не против жить вместе… к сожалению, у нас нет возможности принимать гостей.
– Не проблема, – бормочет Джекс и бросает на меня взгляд: – А для тебя?
– Я уже привыкла делить с тобой постель, – говорю я тихо. И в памяти тут же всплывает всё, чем мы занимались с Джексом в горизонтальном положении. Будем ли мы так же любить друг друга на этом потертом матрасе? Мне было бы всё равно, пока мы вместе.
Джул понимающе улыбается.
– Если проголодаетесь, можете взять консервы на нашей кухне. Не промахнетесь – там всегда куча людей. Воды, к счастью, здесь много, Соня покажет вам потом, где можно помыться. Туалеты в конце этого прохода. – Он указывает на темный тоннель. – К сожалению, это придется делать в ведро – мы не хотим загрязнять воду. Накрывайте ведро крышкой и регулярно опустошайте в канализацию. Это не «Пэкстон» (так называется единственный отель в нашем городе), но большего предложить я вам не могу.
– Всё замечательно. Спасибо, Джулиус! – спешу я сказать, прежде чем Джекс пойдет на попятный.
– Вам лучше сейчас оставаться здесь, скоро придут остальные со стройки. У нас есть несколько раненых и заболевших людей, ты посмотришь их, Саманта? – спрашивает он, глянув на мой рюкзак.
– Конечно. – Приятно наконец снова быть нужной.
* * *
Соня знакомит нас с более чем полусотней соседей: две трети из них мужчины, которые вернулись со строительства тоннеля. Я не ожидала, что их так много. Я обработала несколько болячек, о которых даже говорить не стоило, и раздала пищевые добавки преимущественно тем, кто уже несколько месяцев живет в темноте. После того, как помылись в источнике и перекусили припасами из рюкзака, мы с Джексом обосновались в нашем новом жилье.
Теперь мы лежим на матрасе в темноте. Джекс держит меня в объятиях, моя спина прижимается к его обнаженной груди. На нем надеты только шорты, на мне – футболка и трусы. Мне хорошо, и я с удовольствием предалась бы ласкам, но Джекс лишь говорит о своей мести. Джул сказал, что каждое воскресенье Тони Грир приходит в бар удовольствий «Аморэ12». Через пособника Джекс хочет добраться и до сенатора, который отдал приказ об убийстве.
Пока он строит планы, я слушаю вполуха, потому что есть много вещей, которые волнуют меня. Сегодня столько всего произошло. Джекс страстно любил меня, потом они с Марком сняли с меня ошейник, мы сбежали, затем нас поймали… Хотя мои веки тяжелы как свинец, я не могу опустить их и просто смотрю в темноту. Завтра Джекс пойдет работать в тоннель, а я должна буду остаться в лагере, чтобы наполнить дозатор питьевой водой и избавиться от нечистот. Ну да, я могла бы представить для себя что-нибудь получше, но новая работа пойдет мне на пользу.
Я разворачиваюсь лицом к Джексу и трусь носом о его грудь. У него такой замечательный мужской запах. Я нежно провожу рукой по его бедру, и оставляю ее лежать там, а он подтягивает покрывало мне до плеч. Здесь внизу прохладно.
Джекс попросил Джулиуса отвести меня в безопасное место… это значит в Аутленд? А там вообще безопасно? Я имею в виду не только радиацию, но и то, что аутлендеры определенно ненавидят таких людей, как я. В конце концов, я росла в Уайт-Сити и не должна была бороться за выживание. До сих пор.
– Джекс, – шепчу я, потому что он внезапно затих. – Ты спишь?
– Нет, – отвечает он мне в волосы.
– Что находится за пределами купола? Как там всё выглядит? – Будучи Воином он должен это знать, потому что защищает границы города.
– Там находится заградительная зона. Мы еще называем ее полосой смерти. Это место, где купол окружен стеной. На ней закреплены камеры видеонаблюдения и солнечные панели. Аутлендеры постоянно пытаются украсть солнечные батареи. Они поднимаются на дальнюю стену, которая тянется вокруг города примерно в километре от купола. Она более десяти метров высотой, и мы должны убивать каждого, кто лезет через нее в заградительную зону.
– Как выглядит эта зона? Там есть растения? – В передачах этого было не разглядеть, потому что камеры снимали крупным планом только Воинов или убитых людей.
– На самом деле это пустыня. Повсюду громоздятся мусор и обломки материалов, которые остались со времен строительства города. Материалы тоже пользуются спросом у аутлендеров.
В нашем городе есть установки для сжигания мусора, но почти все отходы вновь пускают в оборот.
– А что находится за стеной?
– Понятия не имею, никто из нас до сих пор не был там. Сенаторы говорят, там радиация резко возрастает, и мы должны держаться от внешней стены подальше. Основным приоритетом является защита внутреннего круга, и мы придерживаемся его.
«Мы»… он говорит так, словно всё еще остается одним из них.
Мы еще долго продолжаем говорить – пока наши языки не начинают заплетаться, а глаза не закрываются.
А может быть, за пределами купола находится рай? Надо спросить Соню. По крайней мере сегодня ночью пусть мне приснится рай, в котором мы будем жить вдвоем с Джексом.
Как только изгои и повстанцы окажутся в безопасности, в город войдет отряд, чтобы взорвать хранилище. Джулиус доверил Джексу эту тайну. Джул сказал, что там строят новые летательные аппараты, чтобы атаковать Аутленд с воздуха. На самом деле, сенат намеревается уничтожить всю жизнь за пределами города. К сожалению, нас слишком мало, а Воины слишком сильны, чтобы немедленно нанести удар. К нам должны присоединиться аутлендеры.
Джекс поклялся подождать со своей местью, пока я не буду в безопасности. Я должна попытаться остановить его. Это самоубийство – связываться с его братьями по оружию и с сенатом.
Глава 7. Жар
Уже два дня мы живем в пещере. Пока Джекс целыми днями помогает рыть тоннель, я продолжаю лечить самые разные болячки. Один мужчина сломал ногу, – к счастью, я смогла зафиксировать простой перелом при помощи шины, – у одного из детей насморк, остальные пациенты обратились с признаками истощения. Наступит время, и они снова увидят свет и будут хорошо питаться.
Когда Джекс возвращается «домой», он учит меня драться и обращаться с оружием. Он забрал спрятанный рюкзак, перепрограммировал пистолет и адаптировал его к моей биометрике, вот только в пещере нельзя стрелять боевыми патронами. Боеприпасы надо экономить, кроме того слишком высока опасность, что пуля отскочит от камня. Но всё равно эти упражнения в стрельбе без патронов придали мне уверенности.
Джекс же, напротив, чувствует себя в этом жилище загнанным в угол. Жилье не нравится ему; он спит с пистолетом в руке и кажется постоянно взвинченным. Он едва смотрит на меня, и секса у нас тут, внизу, еще не было. Он ведет себя не так, как обычно. Но знаю ли я, каков он обычно? Я знакома с ним совсем недолго.
Мне тоже становится невыносимо оставаться здесь. Больше всего я страдаю от постоянной темноты, и у меня появляется что-то вроде клаустрофобии; многие жалуются на депрессию и отчаяние. Соня называет это «пещерное бешенство». У многих сдают нервы, и они принимают успокоительное. Стресс сильнейший, постоянный страх быть обнаруженными разъедает. Сюда прибавляется недосыпание и плохое питание.
Все с нетерпением хотят попасть в Аутленд. Тоннель почти готов. Еще один или два дня, и мы сможем выйти наружу.
* * *
Сейчас, должно быть, полдень, я пополняю запасы воды из подземного озера. Я как раз опускаю в холодную воду канистру, когда замечаю краем глаза какое-то движение. Мой пульс тут же подскакивает, и я разворачиваюсь.
– Джекс! – Он напугал меня. – Что ты здесь делаешь?
На нём надеты лишь военные штаны и ботинки. Через плечо висит винтовка. Кожа покрыта потом и грязью, в волосах пыль.
– Меня так мучает жажда. – Он хватает тяжелую канистру, словно это бутылка, и жадными глотками пьет. Когда ставит канистру на место, он начинает раздеваться. – Мне нужно охладиться, иначе я расплавлюсь.
Я молча смотрю, как он раздевается и погружается в озеро. В этом месте оно всего около метра глубиной, но затем дно резко уходит вниз. Джул предупредил нас, что в воду заходить опасно – подводное течение может утянуть вниз.
Джекс ложится на дно, я вижу его тело. Проходят секунды, но он не поднимается.
– Джекс? – Он лежит словно мёртвый. К сожалению, я могу разглядеть лишь его неясный силуэт, потому что освещение слабое и его поглощают черные скалы.
– Джекс?! – Я ложусь на живот и пытаюсь дотянуться до него, но мне удается лишь коснуться кончиками пальцев его руки. Почему же он не поднимается?
– Джекс! – Я уже собираюсь залезть в воду, и даже стоящий поблизости охранник подходит, и тут Джекс садится.
– Всё в порядке? – спрашивает охранник.
Я киваю, и он снова уходит на свой пост.
– Мне так жарко, Сэм. – Джекс, покачиваясь, встает и наклоняется, чтобы поднять трусы. Воспользовавшись моментом, я кладу руку ему на лоб.
– Боже, да ты горишь!
Джекс с трудом поднимается на ноги и, как есть мокрый, натягивает трусы.
– Это скоро пройдет.
– У тебя температура. – Его глаза остекленели, щеки покрылись пятнами.
– Это меня не убьет, – бормочет он и поворачивается ко мне спиной, чтобы закончить одеваться. – Я просто хотел пить. И теперь снова пойду помогать остальным.
– Ты не пойдешь. Ты болен! – Какой упрямец, невероятно!
Держа штаны в руке, он поворачивается ко мне:
– Сэм, я никогда в жизни не болел.
– Но сейчас ты болен, и как твой врач я предписываю тебе постельный режим. – Я серьезно обеспокоена. Что с ним такое может быть?
Он бросает штаны и просто накидывает на плечо ремень винтовки.
– Ну хорошо, я прилягу. Но ненадолго. – Он делает шаг и покачивается. Я тут же подбегаю, чтобы подержать. Караул, он весит целую тонну!
Мы еле-еле доходим до лагеря. Джекс роняет на пол ружье и валится на нашу импровизированную кровать.
– Кто-нибудь из повстанцев был болен? – спрашиваю я, проверяя его пульс. Он явно учащен.
– Нет, – коротко отвечает он и поворачивается на спину. Он выдыхает и остается лежать без движения.
Да, ему нужен покой.
– Сон – лучшее лекарство. – Я мягко провожу пальцами по его влажным волосам. – Я сделаю тебе холодные компрессы на лоб и икры.
– Ты лучше всех, – шепчет он, и я тут же слышу его тихий храп.
Возможно, он всего лишь подхватил какую-то безобидную инфекцию. Воина ничто не может свалить! На секунду я вспоминаю о кошке. Может быть, переносчиком болезни была она?
Нет, я не стану сходить с ума, а буду заботиться о своем спасителе.
* * *
К сожалению, в следующие часы состояние Джекса ухудшилось. Жар и озноб сменяли друг друга; на всем теле крупными каплями выступал пот и собирался в пупке и впадинах между мышц. Джекс жаловался на ломоту в суставах и ворочался с боку на бок, не находя себе места. Несколько раз он корчился, и его даже рвало.
Проклятье, если бы у меня были медикаменты! Я не хочу, чтобы он испытывал боль и едва могу выносить вид его страданий, даже если он храбро сцепляет зубы и не издает ни звука. К сожалению, в его шкафчике не было обезболивающего.
– Что это за дерьмо, Сэм? – Он со вздохом кладет себе руку на лоб.
– Без понятия, но симптомы указывают на абстинентный синдром13.
– Абсти… что? – еле ворочает языком он.
– Ты принимаешь наркотики? – Время от времени появляются незаконно смешанные вещества, которыми некоторые одурманивают себя.
Джекс качает головой.
– Ты взяла мои стимуляторы?
– Только витаминные препараты. Ничего другого я в твоем шкафчике в ванной не нашла.
– Черт, они же были в сейфе, – бормочет он.
– Зачем они тебе?
– Мне кажется, они могли бы помочь. Всякий раз после укола я чувствовал себя как новенький.
Тем временем в нашу комнату входят Соня и Джул. До них дошла информация, что Джекс заболел. Соня обеспокоенно смотрит на него. Она принесла нам суп, и я с благодарностью его принимаю.
Джул, который, похоже, слышал наш разговор, кивает:
– Да, существуют стимуляторы для Воинов. Они содержат допинг14, который вызывает зависимость, поэтому, чтобы оставаться сильными и готовыми идти в бой, Воинам необходимо самое позднее раз в три дня делать себе укол. Помимо этого, туда добавляется стимулирующее вещество, чтобы у них даже после напряженных заданий был стояк и они могли развлекать народ.
Я тяжело сглатываю. Значит, Джекс был возбужден только из-за этого? Не потому, что я ему понравилась?
Мои внутренности стягивает в тугой узел, когда я думаю о том, что с тех пор, как мы здесь, у нас не было секса.
Нет, у нас просто не было времени, мы были уставшие и слишком нервные… кроме того, здесь каждый мог нас услышать!
Дрожащими руками я подношу бутылку с водой к губам Джекса.
– Тебе нужно много пить.
Он делает такие большие глотки, словно умирает от жажды, и я радуюсь, что у нас здесь много воды.
– Джексу надо избавляться от зависимости постепенно, иначе его сердце может остановиться. – Я настолько зла на сенат, что мне хочется выбежать на поверхность и обо всём рассказать людям. Но станет ли кто-нибудь меня слушать? Меня, рабыню?
Как могут сенаторы играть жизнями людей? Кто знает, какой вред может нанести это вещество.
– Я собираюсь связаться с Марком, слышишь, Джекс? – Я снова вытираю ему пот со лба. – Он обязательно достанет препарат.
– Нет. – Он хватает меня за руку. – Ты останешься здесь, это слишком опасно. Кроме того, я не хочу больше подвергаться влиянию кого-то или чего-то. – Его рука обессиленно падает, и он закрывает глаза.
Я должна уважать его решение. Глаза жжет от слез. Джекс выносливый, его сердце выдержит.
– Хорошо, – шепчу я. – Я останусь рядом с тобой. – Это самая разумная вещь. Здесь мы в безопасности. Вода смывает наши следы, а приборы солдат не могут засечь нас, потому что мы очень глубоко в пещерах. Джул и Соня уже почти выходят из нашей комнаты, как Соня вдруг оборачивается:
– Если тебе что-нибудь нужно или я могу для тебя что-то сделать, только скажи.
– Спасибо тебе.
Соня останавливается у металлической двери и вздыхает.
– Знаешь, – говорит она тихо, – я была очень влюблена в Седрика, а Джекс так на него похож. Он напоминает мне о том, как сильно мне до сих пор не хватает его брата.
Теперь я понимаю, почему она поверила нам. Когда она с такой тревогой смотрит на Джекса, в мою грудь словно впивается жало. Боже, да я ревную! Но ведь она выглядит так чертовски привлекательно, у нее идеальное стройное тело, она ходит с оружием и носит этот черный комбинезон, который делает ее похожей на солдата. Я вспоминаю, как Джекс подмигивал ей.
– Не сомневаюсь, что Седрик тоже любил тебя, – говорю я, хотя не знаю, подбодрит ли ее это.
Печально улыбаясь, она уходит.
Мы с Джексом не пара. Он может насладиться любой женщиной. Только я не хочу об этом думать. Сейчас я хочу лишь, чтобы он поправился, всё остальное вторично.
* * *
Снаружи давно наступила ночь, хотя здесь внизу мы этого не замечаем. А вот мои внутренние часы чувствуют. Зевая, я ложусь рядом с Джексом на матрас и раздумываю, не поспать ли мне немножко. Кажется, Джексу стало получше. Температура снизилась, конвульсии прекратились.
Соня занесла нам свечу. Настоящую, а не со светодиодной лампочкой. Это так мило с ее стороны. Восковые свечи в городе большая редкость и стоят много денег. Мерцание пламени успокаивает меня, кроме того свеча дает немного света. Джекс, похоже, крепко и спокойно спит. Его лицо расслабленно, только время от времени дергается мышца на щеке.
Я разговаривала с Соней об Аутленде. Она единственная, кому удалось проникнуть оттуда в город. Соня перелезла через стену, – она зовет ее «второе кольцо», – в зону отчуждения и действительно смогла укрыться в системе канализации. Там она однажды, страдая от голода, наткнулась на Джулиуса. Она рассказала ему всё о том, что происходит снаружи, и они запустили через стену дрон15, чтобы наладить радиоконтакт с Аутлендом. Люди там отстают от прогресса, потому что много лет прожили под землей. Они сейчас примерно на том уровне развития, какой был до взрыва бомбы в девятнадцатом веке: лечатся травами, используют паровые машины, которые могут работать и на загрязненной воде, транспортные средства на рельсах и простейшую кабельную связь. Рассказанное околдовывает меня. Я с нетерпением жду, когда смогу выйти наружу.
Осторожно, чтобы не разбудить Джекса, я переворачиваю другой стороной влажную тряпку на его лбу. Он внезапно бормочет:
– Спасибо, что ты обо мне заботишься, док.
Мне с трудом удается сдержать слезы. Я постепенно превращаюсь в нытика, это уже не нормально.
– Конечно я забочусь о тебе. И не только потому, что я врач. Я сделала бы это в любом случае.
– Прошло так чертовски много времени с тех пор, как кто-то заботился обо мне. – Он снимает тряпку со лба и вытирает ею свою грудь. Его рука так и остается лежать там. Я осторожно вынимаю из нее тряпку и откладываю в сторону. Она больше ему не нужна.
Когда я уже думаю, что он снова уснул, он говорит тихо:
– Я вырос в интернате, как и все Воины. О первых годах, проведенных там, у меня остались приятные воспоминания: воспитательницы хорошо заботились о нас и окружали нас любовью. Примерно до тех пор, пока нам не исполнялось восемь лет. Тогда начинались жесткие тренировки.
Я задерживаю дыхание. Джекс впервые рассказывает мне что-то личное. Может быть, их воспитывают в таких учреждениях для того, чтобы у них не было слишком близких отношений с родственниками, и те не могли оказать на них влияние? Поэтому у них нет никого кроме братьев и командиров, которых им дают сверху?
– Бывшие Воины каждый день приводили нас в лагерь на окраине города. Там были только муштра и наказание. Думаю, это притупило мои чувства. – Он поворачивается ко мне и, не открывая глаз, ищет рукой мою руку. Я поспешно хватаю ее. – Я почти забыл, как это приятно, когда кто-то о тебе заботится. – Джекс зевает, сдавливает мои пальцы и молчит.
Несколько минут я пристально смотрю на него: на его четко очерченное лицо, мускулистое тело, руки, слегка покрытые волосами – я могла бы смотреть на него бесконечно. К сожалению, мои веки настолько тяжелые, что я тушу свечу и укладываюсь поближе к Джексу. Я очень рада, что самое худшее он выдержал, и сделал мне такое признание. Он не настолько зачерствел, как думает. Его поступки ясно это показывают. Чувства были глубоко запрятаны в нем, и его состояние открыло их. Может быть, всё же, для нас есть надежда.
* * *
– Ты уже проснулась? – шепчет он.
– Теперь да. – Я смотрю в темноту, наслаждаясь теплом тела за моей спиной и мужской рукой у себя на животе, которая ползет под мою футболку. – Сколько сейчас времени?
Джекс тычет пальцем в свой хендиком:
– Пять часов утра.
Только теперь ко мне возвращаются воспоминания. Я спала как убитая. Джекс был болен! Я быстро нащупываю фонарик, включаю его и разворачиваюсь в его руках.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, просто еще немного сонный, но, чтобы сходить на ведро и помыться, сил хватило. – По крайней мере его озорная улыбка никуда не делась.
– Ты мог бы и разбудить меня! – Типичный крутой парень, оправдывающий свое прозвище «Непобедимый». Он всегда поднимается.
– Ты так сладко спала, – бормочет он мне в ухо.
Сладко? Он действительно использовал это слово? Я чувствую трепет внутри.
Джекс обнимает меня и притягивает к себе. Я сижу как раз на его самом интересном месте, которое через его трусы мягко прижимается к моей промежности. В остальном Джекс обнажен, а на мне надеты трусики и футболка.
– Интересно, я еще могу? – спрашивает он, и его невероятно голубые глаза обращаются ко мне, вернее, к моим соскам, которые проступают сквозь ткань.
– Ты о чем? – отзываюсь я, хотя знаю, в какую сторону пойдет разговор. Мой клитор начинает слегка пульсировать.
– Я слышал, что сказал Джулиус. Что в инъекциях было средство для потенции. Что, если без уколов я больше не могу…
– О… эм… конечно ты можешь. – Когда проснулась, я почувствовала, как кое-что твердое прижималось к моим ягодицам. Это точно была не винтовка. И это «кое-что» снова на верном пути к действию. Всё внутри меня сжимается.
Джекс чешет голову и опускает руки по бокам от себя:
– Может, нам стоит проверить? Тем более, уже давно наступило время для процедур, верно?
Его взгляд такой невинный, что я не могу сдержать улыбку.
– Тебе это обязательно сейчас нужно узнать?
– Немедленно. – У него феноменальный взгляд с поволокой, он что, тренировался перед зеркалом? – Но я так слаб. Тебе придется меня раздеть.
– Придется? – спрашиваю я снисходительно-самодовольно и обвожу пальчиком его соски, пока они не становятся такими же твердыми, как у меня. Этот мужчина недопустимо горяч и он хочет секса. Немедленно!
Я взволнована и совершенно не знаю, почему. В конце концов, мы уже занимались сексом. Но тогда процессом управлял он. Теперь моя очередь.
Обеими руками я провожу по его жесткому, плоскому животу вниз и просовываю кончики пальцев под резинку трусов. Затем сую пальцы глубже и тяну слипы16 вниз. Наполовину эрегированный член лежит на животе.
Я медленно стягиваю свою футболку через голову, пристально наблюдая при этом за реакцией Джекса. Член дергается, мышцы живота на пару секунд напрягаются. После того, как я снимаю с себя трусы, он смотрит себе между ног и тихо говорит:
– Мне кажется, ему нужно устное поощрение, чтобы…
Прежде, чем он успевает договорить, я опускаюсь на колени рядом с ним и беру еще не полностью эрегированный член в рот. Джекс издает тихий стон, член сразу становится твердым и упирается мне в нёбо.
Мой язык щекочет гладкую головку и проникает в щель. Думаю, Джексу это нравится, потому что в этот момент он поднимает бедра мне навстречу. И когда я провожу языком по краю головки, похоже, тоже нравится. А мне в равной степени нравится, что Джекс, в некотором роде, находится в моей власти.
