Текст книги "Джекс (ЛП)"
Автор книги: Инка Лорин Минден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Значит, вы вовсе и не жили под землей?
– Нет, все выжившие нашли приют в пирамиде. В ней и раньше, словно в маленьком городе, были магазины, кинотеатр, больница и многое другое. В ней более четырех тысяч комнат.
Больница. Слава богу!
Я ожидала чего-то совершенно другого, более похожего на город из вестерна, который состоит из деревянных домов, похожих на те сараи, что стоят перед пирамидой.
– Вы живете не так отстало, как ты рассказывала.
– Я не знала, могу ли вам доверять. Но проблема с водой действительно существует. Как ты видишь, мы живем в пустыне. Хотя мы получаем воду из одного отдаленного озера, которое раньше обеспечивало город, но она всё еще слишком загрязнена, чтобы пить ее. Мы используем ее только чтобы мыться и поливать поля. К сожалению, мы не можем создать ионообменную установку, чтобы отфильтровывать уран и другие тяжелые металлы. У нас просто нет составляющих.
Кажется, Соня действительно разбирается в этом вопросе.
По-видимому, она замечает мой изумленный взгляд, потому что говорит с усмешкой:
– Я инженер.
Ее хорошее настроение было бы заразительно, если бы не беспокойство о Джулиусе. Кожа вокруг носа совсем бледная17.
– Соня, – начинаю я осторожно, – я не думаю, что Джулиус сможет пройти еще так много.
– Ему и не придется. Отсюда мы поедем на монорельсе18.
Соня ведет нас мимо меньших руин, которые оказываются вокзалом. Там стоит большой поезд с двумя вагонами. У него округлый нос, окна без стекол и он стоит на толстой рельсе. Желтая краска на вагонах почти полностью облупилась.
– Тада-а-ам! – Соня улыбается. – Я отремонтировала его. Работала над ним почти целый год.
Мы поднимаемся в первый вагон, и Джулиус заметно выдыхает, когда Соня и Джекс сажают его на сиденье. Обивка по большей части изношена или вовсе отсутствует, поэтому нам приходится сидеть на голом каркасе. Я сажусь рядом с Джексом у окна, рюкзак ставлю себе на колени.
– Пожалуйста, держитесь подальше от дверей, они больше не закрываются. – Соня идет к пульту управления, который находится прямо за мной. Там она нажимает пару кнопок и приводит в действие рычаг. Поезд со скрипом начинает движение.
О боже, надеюсь, эта штуковина не опрокинется с рельсы! Я впиваюсь пальцами в бедро Джекса, и он кладет свою руку на мою. Монорельс грохочет, дергается и скрежещет. Мы едем всё быстрее, намного быстрее, чем это возможно на педовехикле.
– Мы восстановили рельсы, только раньше они стояли на столбах и шли поверх улицы, а теперь проходят прямо по земле, – кричит Соня из кабины водителя.
Да ну, вот это удача – по крайней мере, будет не так высоко падать. Я пытаюсь расслабиться, наслаждаясь ветром от движения, и чем ближе мы подъезжаем к Резуру, тем внимательнее осматриваю окрестности.
Теперь я могу различить солнечные батареи перед городом. Это, определенно, те, что были украдены. И повсюду стоят строительные краны.
– Ты знал обо всем об этом, Джулиус?
Он качает головой и, щурясь, смотрит наружу.
– Нет, дрон упал сразу за стеной, так что мы не получили изображение города, только смогли установить радиосвязь.
Соня бросает виноватый взгляд через плечо:
– Мне очень жаль, но ты сын сенатора, я должна была сначала убедиться…
Джул улыбается:
– Всё в порядке.
Сквозь разбитое окно мне на лицо светит солнце, и, не смотря на обдувающий меня ветер, я чувствую его силу. Оно обжигает мою кожу.
– А в пирамиде не очень жарко? – Когда я смотрю на темные пластины…
– Нет, это специальное стекло. Оно предотвращает перегрев внутри. Кроме того, у нас есть кондиционеры.
– Ух ты, – отвечаю я, затаив дыхание.
Мы проезжаем мимо территории бывшего бассейна, где теперь растет зерно. В Уайт-Сити тоже есть маленький бассейн, в котором я иногда плавала кругами. Я бы и сейчас с удовольствием прыгнула в освежающую воду. Одежда прилипает к телу, а пряди волос – ко лбу.
Джекс тоже потеет. О чем он думает? Каждый раз, когда я смотрю на него, он смотрит в мою сторону, но ничего не говорит. Размышляет о том, как бы ему побыстрее избавиться от меня, чтобы сразу вернуться?
– А сколько в городе жителей? – спрашиваю я Соню, чтобы отвлечься от неприятного тянущего чувства в груди.
– Уже больше тридцати тысяч.
Чем ближе мы подъезжаем, тем больше деталей я вижу. Что я сначала приняла за сараи, оказывается деревянными домами. Вокруг пирамиды образовался новый город. Я вижу машины на чистых улицах – гибридные19 автомобили, как пояснила Соня. Они могут ездить на бензине и водороде.
Я не перестаю удивляться.
Поезд постепенно сбавляет ход и въезжает на вокзал, где стоит группа примерно из двадцати мужчин. Они вооружены дубинками и обычными пистолетами, которые выглядят не так современно, как оружие Воинов и повстанцев. На всех солнцезащитные очки и ковбойские шляпы, джинсы и рубашки. Так что теперь у меня легкое ощущение, что я попала в вестерн.
– Это стражи города. – Соня выключает двигатели и кричит им: – У нас раненый! – Затем она подходит к нам. – Следовало ожидать, что о твоем прибытии станет известно. Джекс, сейчас ты должен или отдать мне свое оружие, или уехать назад. Я покажу тебе, как управлять поездом, это не сложно.
– Можно подумать, их игрушки пугают меня, – говорит он, бросив взгляд на мужчин.
– Ну, свое дело они делают. – Соня обмахивается шляпой и задумчиво смотрит на Джулиуса, который снова потерял сознание. – Эти мужчины представляют здесь закон. Ношение оружия в городе запрещено всем гражданам, специальное разрешение есть только у стражей и охотников.
– Охотников? – переспрашиваю я настороженно. – На кого они охотятся?
– На бизонов и других животных. Рядом с горным хребтом звери могут спокойно размножаться. Их там сотни тысяч. Они составляют бóльшую часть нашего мясного рациона. – Соня опускает голову. – Но по нашим законам, если кому-то вынесен смертный приговор, казнь может осуществить и охотник. – Она через окно передает одному из стражей свой пояс с оружием и пистолет. Это пожилой мужчина с бронзовым от солнца, продубленным ветрами лицом.
Я отдаю ей свой пистолет, который она также передает старику.
– Что на счет Воина? – спрашивает он и кивает на Джекса. – У нас приказ арестовать его.
– Вы сможете сделать это очень скоро. Где санитары?
Дрожа, я делаю вдох и цепляюсь за руку Джекса.
– Езжай лучше назад. – Бог ты мой, что я такое говорю? Я не хочу, чтобы он уходил. И что ему делать в Уайт-Сити? Вечно прятаться в пещерах? Но если он останется, они арестуют его и, возможно, убьют! Он – Воин… их заклятый враг!
– Он не доставит вам проблем, без его помощи нас бы тут не было, – кричит Соня наружу и снова поворачивается к Джексу. – Что ты решил?
Не отводя от меня глаз, он передает Соне винтовку, затем снимает защитный жилет с остальным оружием.
Я слегка качаю головой и смаргиваю первые слезы. Я всё могу прочитать в его голубых глазах. Он остается. Из-за меня. Не это ли он собирался сказать мне, когда мы вышли из тоннеля?
– Джекс, ты не должен из-за меня рисковать своей жизнью, – шепчу я.
– Это мое решение, малышка. Сначала я должен убедиться, что ты в безопасности. – Он хватает меня за шею и целует мои губы коротко, жестко и страстно – так, что у меня перехватывает дыхание. Наконец он одаривает меня одним из своих знаменитых пламенных взглядов, который пылает еще жарче, чем когда-либо, а затем с поднятыми руками выходит из поезда.
Я, словно парализованная, беспомощно наблюдаю, как стражи города приказывают ему встать на колени и сложить руки за спиной.
Джекс без сопротивления подчиняется. Когда они, надев на него наручники, уводят его, я хочу броситься вслед, но Соня удерживает меня.
– Не совершай опрометчивых поступков, пока мы не узнаем, что с ним будет.
Тянущая боль в груди почти убивает меня.
В это время на перроне появляются два санитара с носилками. Я узнаю их по красному кресту на голубых комбинезонах. Они заходят в поезд и перекладывают Джула на носилки. Я рассказываю им, что произошло, и они обещают сразу же заняться им. При этом я разрываюсь между желанием побежать за Джексом и остаться с Джулиусом.
Но Соня права: вероятно, я не должна показывать никому, как много для меня значит Джекс, хотя по крайней мере стражи увидели, как много я значу для него. В этот поцелуй он вложил все свои чувства ко мне. Настоящие чувства, а не просто сексуальное желание – в этом я уверена.
Когда Джекс оглядывается и дарит мне ободряющую улыбку, я беру себя в руки и улыбаюсь в ответ. Всё будет хорошо. Должно!
Понял ли Джекс, как много я для него значу, из-за того, что я едва не умерла? Изменится ли что-то между нами? Могу ли я надеяться на большее?
В моей голове царит хаос.
Я решительно вытираю слезы с лица и иду за Соней и санитарами. Что бы ни случилось с Джексом… я буду рядом, как он был рядом со мной. Как только я узнаю, что жизнь Джула вне опасности, я пущу в ход все средства, чтобы спасти Джекса.
Глава 9. Новая жизнь
Зал внутри пирамиды поднимается на несколько этажей, сужаясь кверху. Я никогда еще не видела ничего подобного. Даже стеклянные лифты ходят под углом. И, как и говорила Соня, здесь внутри находится целый город. Повсюду торговые палатки и среди них есть такие как, например, настоящие маленькие домики и храмы в восточном стиле, в которых продаются разные товары. Кроме того, есть рестораны и даже театр. В пирамиде суетится огромное количество людей. Они разговаривают, смеются, хотя выглядят больными и истощенными. Им не хватает чистой воды.
Я сдвигаю солнцезащитные очки на голову, потому что здесь довольно темно, зато приятно прохладно. Есть электрический свет, но горят всего несколько ламп, прикрепленных к балюстраде.
У меня не укладывается в голове, что сенат собирается уничтожить место, где аутлендеры так хорошо обустроились. И всё из-за борьбы за питьевую воду. Под Уайт-Сити ее достаточно для всех. Если бы в Резуре появилась собственная установка для очистки воды, проблемы вообще не было бы. Оба города могли бы мирно сосуществовать. Аутлендеры и «люди под куполом» – как мы себя называем – могли бы посещать друг друга, перенимать друг у друга опыт и извлекать пользу от сотрудничества.
Но именно этого сенат и не хочет. Сосуществование с аутлендерами для них немыслимо. Режим не хотел бы, чтобы мы возжелали для себя такие же райские порядки. Даже если жизнь в Резуре и не совершенна, люди здесь свободны и не подвержены диктатуре, как мы. Прямо так, как сказал Джулиус: «Небольшое население можно держать в страхе, а многие сотни тысяч людей – нет».
Я тяжело сглатываю. Новая война неизбежна. Почему всегда должны быть жадные до власти, эгоистичные люди, которые ставят свое благополучие превыше благополучия других? Я чувствую злость и беспомощность.
Мимо меня хромает на костылях пожилой мужчина. Тем не менее, он улыбается мне. У него почти нет зубов, его глаза покрасневшие, щеки бледные и впалые.
Когда он уже не может нас слышать, Соня говорит:
– Нам просто нужно больше чистой питьевой воды. У нас настолько крупный прирост населения, что тех небольших подачек от Уайт-Сити, давно уже не хватает на всех. Поэтому многие пьют загрязненную воду. У нас очень много больных и высокий уровень смертности.
С болью в желудке я думаю о двух бутылках воды в моем рюкзаке. Я испытываю соблазн отдать одну кому-нибудь из этих людей, вот только кому? И когда у меня будет что-нибудь попить? Они понадобятся мне самой.
– Когда Джекс вернется из тюрьмы, он будет сражаться на вашей стороне, чтобы наконец изменить это положение. – Соня рассказала мне, что камеры находятся в подвале пирамиды. Выходит, Джекс где-то у меня под ногами.
– Все аутлендеры живут так же современно, как здесь? – спрашиваю я, пока мы идем через зал.
– Нет. Еще и по этой причине у нас такой большой прирост. В других частях страны людям не так повезло, они действительно обитают в самых примитивных условиях и поэтому нападают на города под куполом.
Соня ведет меня к стойке регистрации, которая, вероятно, служила отелю для приема гостей. Перед высокой стойкой длинная очередь. Это повстанцы, которые должны зарегистрировать свое прибытие в город.
– Таким образом, мы всегда знаем численность жителей, – поясняет Соня. – Даже если кто-то хочет покинуть город, чтобы, например, поохотиться в горах, он должен сообщить об этом сюда. Если он не вернется, его комнату отдадут другому. На комнаты всегда есть спрос.
Могу себе представить.
– А твою комнату не отдали?
– Нет, потому что там живут еще и мама с Ноэлем.
Втроем в одной комнате…
Я тяжело вздыхаю, потому что у меня нет никакого желания стоять в очереди. Мне нужно к Джулиусу, а потом я хотела бы увидеться с Джексом!
Соня улыбается мне:
– Идем со мной, я всё улажу.
Мы подходим к темноволосой, пожилой женщине, которая на другом конце стойки регистрации принимает оружие у какого-то мужчины.
– В здании запрещено ношение оружия, – шепчет мне Соня. – Его хранят внизу, в сейфе.
Подходит наша очередь.
– Ваше имя? – спрашивает женщина, не поднимая глаз. Перед ней монитор в маленьком сером ящике. Одновременно она печатает что-то на клавиатуре, которая лежит перед ней на столе. Это, вероятно, своего рода компьютер, какими они были раньше. Если бы меня так не интересовали былые времена, я бы понятия не имела, что это за штука. Все-таки, сложно найти в Уайт-Сити материалы о временах до взрыва бомбы. Бóльшую их часть раздобыл для меня Марк. Я действительно многим ему обязана. Я даже скучаю по нему, но только как по другу. Мое сердце принадлежит Джексу.
– Соня Анайя вернулась, – говорит Соня, и женщина снова что-то печатает. На носу у нее балансируют очки. В Уайт-Сити в них нет необходимости – мы исправляем дефекты зрения при помощи лазера. Женщина морщит лоб и первый раз смотрит на Соню.
– Вы исчезли больше пяти месяцев назад!
– А теперь я вернулась, – отвечает Соня весело.
– И где же вы были так долго?
– В Уайт-Сити, чтобы раздобыть лекарства для моего сына.
– Ах, это вы! – На лице женщины отражается искреннее восхищение. – Вы – героиня. – Внезапно ее лицо мрачнеет. – Жаль, что у меня не было вашей смелости. – Вероятно, ее ребенок не выжил.
Она снова что-то набирает на клавиатуре и говорит:
– Хорошо, что вы вернулись. Надеюсь, проблема с водой в ближайшее время будет решена.
– Не сомневаюсь. – Соня покашливает, притягивая меня к себе. – Не могли бы вы оказать мне услугу и зарегистрировать новенькую?
Дама улыбается:
– С радостью. – Затем она обращается ко мне: – Вы прибыли из Уайт-Сити?
Я киваю.
– Ваша профессия?
– Хирург.
Женщина поднимает брови:
– Как у врача, у вас особый статус и вы можете жить в пирамиде. Я сейчас узнаю, нет ли свободной комнаты поближе к больнице.
Я облегченно выдыхаю.
Женщина тянется к устройству, которое выглядит как телефон, но от него идет кабель.
– Спутниковой связи нет, – поясняет мне Соня, – но сообщение возможно и таким образом тоже.
– Да, говорит, что она хирург, – объясняет женщина кому-то на другом конце линии. – Хорошо, я сейчас же пришлю ее наверх!
После того, как кладет трубку, она, наморщив лоб, смотрит на меня:
– Вы, наверняка, измотаны побегом, но в больнице сейчас чрезвычайная ситуация и может понадобиться любая помощь.
Джулиус!
– Без проблем, куда мне идти? – Мой пульс ускоряется.
– На пятый этаж.
Соня тянет меня за собой и говорит: «Я провожу ее!», хотя едва может дождаться встречи с семьей! Она такой замечательный человек.
* * *
Наступает утро. После разговора с мэром Форстером, который оказал мне радушный прием в Резуре, я могу посетить Джекса в тюрьме. Соня снова показывает мне дорогу. За руку она ведет своего шестилетнего сына Ноэля. Он бойкий парнишка с веснушками на носу и у него такие же черные волосы, как у его матери. По-видимому, отца у него нет. Интересно, он умер или они с Соней просто расстались? Я не осмеливаюсь спросить об этом, опасаясь разбередить старую рану.
Мы едем в наклонном лифте на подвальный этаж, где стоит надзиратель и наблюдает за длинным, пустым коридором. Из лифта я выхожу одна, Соня и Ноэль возвращаются наверх.
Я показываю мужчине разрешение на посещение, выданное мэром, после чего он приглашает следовать за ним. Я рада, что мэр Форстер добродушный человек. Он – крупный мужчина лет сорока пяти, – моложе, чем я думала, – принявший меня и повстанцев немного настороженно, но доброжелательно. Жителям Резура он тоже нравится. Хотя жизнь тяжелая, здесь царит справедливость, и каждый может делать, что он хочет, пока это никому не вредит. Каждый выполняет важную работу, получает достаточно еды и крышу над головой. Поскольку место в пирамиде ограничено, вокруг нее выстроили новые дома. Каждый помогает на благо сообщества. Конечно, и здесь есть те, кто не хочет следовать правилам, и такие попадают в тюрьму. По крайней мере, город чистый. Надсмотрщик ведет меня к металлической двери и открывает окошко в ней.
– У вас пять минут, – говорит он и исчезает.
– Сэм! – Джекс уже стоит у решетчатого окошка и улыбается мне. – Как ты?
Я тяжело сглатываю. Джекс выглядит здоровым, ясно, что его не мучили. Он небрит, глаза блестят.
– У меня всё хорошо. Ты как?
– Могло быть и лучше, но, по крайней мере, я смог по-настоящему выспаться. – Он понижает голос: – Здесь так одиноко.
Я судорожно вздыхаю и просовываю пальцы между прутьями решетки.
– Мне тоже тебя не хватает.
Он прижимает мои пальцы к своей покрытой щетиной щеке.
– Где тебя разместили?
– На пятом этаже, рядом с больницей. У меня там замечательная комната.
Комната на самом деле чудесная. Оконный фасад скошен, как и внешняя стена пирамиды, но внутренние стены вертикальные. И у меня удивительный вид на горы. Моя новая обитель обустроена как гостиничный номер, вероятно, даже мебель гостиничная: двуспальная кровать, письменный стол и небольшой гарнитур мягкой мебели. Мебель выглядит старой, но она не пыльная и в исправном состоянии. Только из кранов примыкающей ванной комнаты не течет чистая вода, но, чтобы помыться, ее использовать можно. Я также очень рада, что туалет работает – там всё равно, что вода не пригодна для питья.
В день на человека можно наполнить питьевой водой одну канистру, пока огромный бак в вестибюле еще не опустел. Поскольку повстанцы совсем недавно смогли тайно поставить воду наружу, в нём еще немного осталось, но это максимум на неделю.
– Как дела у Джулиуса? – спрашивает Джекс. – Он вернулся в Уайт-Сити?
Я со вздохом качаю головой.
– Сразу после прибытия мы прооперировали его. У него было кровоизлияние в мозг, от которого он мог бы умереть. В настоящий момент жизнь его вне опасности, он в коме. – Операция длилась три часа. Она шла изнурительно и непривычно, потому что в Резуре нет медиботов20.
– Кто «мы»? – Джекс выгибает бровь. – Здесь есть еще врачи?
– Да, целых восемь, и пятнадцать медсестер, но они всё равно перегружены. Слишком много больных людей и практически никаких лекарств от серьезных заболеваний. Зато у доктора Никсона уже накопился превосходный опыт лечения травами, которые он выращивает сам.
Взгляд Джекса становится мрачным:
– Похоже, этот тип впечатлил тебя.
Я улыбаюсь:
– Да, так и есть, но не в том смысле, что ты подумал. Он, кстати, счастлив в отношениях, не беспокойся.
Взгляд Джекса остается мрачным. Он ревнив!
Моя улыбка становится шире:
– Он в отношениях с мужчиной.
Только сейчас Джекс расслабляется и сжимает мои пальцы:
– Помнишь, я сказал тебе, что никогда не смогу дать тебе то, чего ты хотела бы?
Я осторожно киваю, мои колени дрожат.
– Думаю, теперь я могу.
У меня перехватывает дыхание. Почему он говорит мне это здесь, внизу? Это только всё усложняет.
Он ненадолго отпускает мои пальцы, чтобы провести рукой по своим волосам.
– Я действительно не привык к такому эмоциональному хаосу. Это делает меня размазней.
– Я в этом сомневаюсь, – говорю я и наклоняюсь ближе к решетке. Для мня это делает Джекса еще привлекательнее. Мое сердце сильно бьется от любви, в животе порхают бабочки.
Джекс придвигается совсем близко, пока наши губы не соприкасаются. Сначала нежно, потом с нажимом. Эта дурацкая решетка мешает моему носу, и всё же я наслаждаюсь мягкими губами и дразнящим языком.
Взгляд Джекса проясняется и, прежде чем отстраниться, мой Воин говорит:
– Когда я выйду отсюда, мне нужно будет многое наверстать.
Мои колени словно ватные, и мне приходится прислониться к двери. Я хотела бы, чтобы Джекс оказался свободным. Тогда я бы сразу забрала его в свою комнату.
Он прочищает горло.
– Что будет с Джулиусом, когда он очнется? Они знают, кто он на самом деле?
– К счастью, никто его не выдал, – шепчу я. Если бы горожане узнали, что он сын сенатора, ему пришлось бы делить камеру с Джексом.
– Тебе не обязательно шептать, здесь нет микрофонов. – Джекс отходит от двери, и я вижу, что помимо туалета, койки и голых стен в камере нет ничего. Он поднимает с пола бутылку и делает глоток. На Джексе только армейские брюки, ботинок нет. Он босой. Мое сердце обливается кровью. Мой Воин этого не заслужил. Без его помощи, тоннель не был бы готов вовремя и, может быть, сейчас повстанцы были бы уже мертвы.
– Ты слышала, что они собираются со мной сделать? – снова подойдя ко мне, спрашивает он.
– Мэр Форстер говорит, вердикт будет зависеть от того, что расскажет Джулиус. Его показания снимут с тебя вину. Мэр доверяет Джулиусу, они общались по радиосвязи. Кроме того, Соня хочет замолвить за тебя словечко. Она выросла здесь, и, похоже, многие тут ее любят. Ее послушают. Я тоже дам показания, только сомневаюсь, что слова бывшей гражданки Уайт-Сити сыграют большую роль.
Джекс опускает взгляд.
– Если Джулиус не сможет…
– …вероятно, они тебя расстреляют, – продолжаю я придушенным голосом, подавляя ужасные образы, которые сразу появляются у меня в голове. Жители Резура ненавидят Воинов.
Внезапно к нам приближаются шаги, и я оглядываюсь. Надсмотрщик возвращается.
– Время посещения вышло.
– Я вытащу тебя, Джекс, обещаю! – Я быстро целую его, пока надсмотрщик не закрыл окошко.
* * *
Джул никак не просыпается. Уже два дня он лежит в коме, и я больше ничего не могу для него сделать. Теперь его телу надо справляться самостоятельно и побыстрее, потому что здесь так многого не хватает. К счастью, вода еще есть, поэтому сестра Эми может наполнить несколько капельниц физраствором, чтобы тело Джулиуса по крайней мере не обезвоживалось.
В больнице пятьдесят кроватей, которые почти всегда заняты, как мне рассказал доктор Никсон. Он в Резуре всего лишь год, а раньше жил на побережье, в бывшем Лос-Анджелесе. Но там всё менее организованно, процветает мародерство и насилие. Тяжелые времена отпечатались на его лице: кожа почти такая же серая, как волосы, и покрыта морщинами, хотя ему еще нет и сорока лет. Он сидит рядом со мной на кровати Джулиуса и прослушивает его сердце. На голове Джулиуса повязка, он выглядит просто спящим. Но внезапно его веки дергаются.
– Думаю, он просыпается! – Я сразу же встаю рядом с Джулом. – Джулиус, ты меня слышишь?
– Пить, – шепчет он.
Мы с доктором Никсоном обмениваемся улыбками. Я наливаю воды в поильник и подношу к губам Джулиуса
– Пей осторожно, Джул. Теперь всё будет хорошо, ты справился.
– Что будет хорошо? Где я? Что произошло? – спрашивает он после того, как попил. Его взгляд блуждает между мной и доктором Никсоном. – Кто вы?
Я вздрагиваю, желудок сводит судорогой.
– Разве ты меня не узнаешь? Я Саманта. Мы с Джексом вывели тебя через тоннель наружу.
– Тоннель?
– Амнезия, – говорит доктор Никсон, и я киваю.
– Надеюсь, лишь временная. – Я снова обращаюсь к Джулиусу: – Ты в Аутленде, в безопасности.
Его глаза расширяются:
– Я облучен?
– Нет, всё хорошо, снаружи снова можно жить. Что ты помнишь? – Я избегаю спрашивать его имя, чтобы никто не узнал, кто он на самом деле, но Джул говорит:
– Отец убил мою маму. – Его глаза наполняются слезами.
О боже, он забыл последние годы жизни!
– Всё будет хорошо, Джул. Твоя память вернется. – По крайней мере, я надеюсь. – И ты всё поймешь.
– Почему вы всё время называете меня Джул? Меня зовут Эндрю. Эндрю Пирсон. Я в этом уверен.
Доктор Никсон встает.
– Тогда я распоряжусь, чтобы это имя ввели в список прибывших.
– Нет! – Я поспешно обхожу кровать и тяну доктора Никсона в сторону. – Пожалуйста, не надо, иначе Джул попадет в тюрьму.
На его лице появляется еще больше морщин.
– Могу я попросить вас сохранить врачебную тайну?
– Конечно, – отвечает он, и я рассказываю ему всю правду. Что Джулиус на самом деле сын сенатора, но присоединился к повстанцам и даже стал их лидером.
– Он больше не может вернуться, чтобы работать под прикрытием. Его нет уже два дня. Он хороший парень и сделал очень много для этого города и его жителей. Он не заслуживает наказания. Слова льются из меня потоком, пока доктор Никсон с улыбкой не сжимает мою руку:
– Я ничего не скажу. Обещаю.
– Спасибо. – Мне становится немного легче, но беспокойство за Джекса остается. Джул не может давать свидетельские показания. Пока не может. Я очень надеюсь, что вскоре память к нему вернется.
