Текст книги "Хрангелы"

Автор книги: Инга Леви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

***

Силы Добра и Зла вели борьбу, а мир в это время просто жил. Пускай не так, как прежде, – более тревожно, уже насторожившийся, но жил. Взрослые не делили детей на «заразившихся» и «чистых», а их возросшую жестокость объясняли чем угодно – магнитными бурями, вспышками на солнце, накопившейся усталостью, плохой экологией и еще тысячью причин. Между тем на землю надвигалось веселое, беззаботное, долгожданное время. КА-НИ-КУЛЫ! И подхватившие «вирус», и «неизменившиеся» предвкушали отдых и строили планы, кто – грандиозные, кто – не очень.

Форчуньин любимец сидел на веранде и раздумывал. Во-первых, можно поехать во Францию. Его родителям, успешным архитекторам, предложили участвовать в проектировании бизнес-центра в Париже. Парижской мэрии хотелось, чтобы здание было модерным и вместе с тем – очень «французским». Поэтому разработчиков пригласили месяца на два окунуться в атмосферу местной жизни. Родители уговаривали Ника ехать с ними, но он пока колебался: были варианты не менее увлекательные. С месяц назад его лучший друг, Стив, предложил поехать к своему старшему брату, который уже давно жил на побережье и был виртуозным серфером. Нику ужасно хотелось научиться винд-серфингу, он чувствовал, что это – его, ему часто снилось, что он ловит океанскую волну, подчиняется ее ритму и в то же время вплетает его в рисунок своего движения...

Это были бы самые восхитительные каникулы, какие можно было придумать, но в последнее время происходило что-то странное. Стив постепенно превращался в желчного, вечно раздраженного чужака. На каждую беззлобную шутку откликался ядовитой тирадой, часто злился, а однажды чуть не полез в драку – самую настоящую драку, а не их шутливую потасовку. Сначала Ник не придавал этому значения, но Стив менялся все больше и больше, И Ник ужене был уверен, что сможет выдержать этого нового, незнакомого Стива – даже ради серфинга.

Наконец, третий вариант. Ника, как победителя Большой викторины, наградили поездкой в летний лагерь, где отдыхали юные дарования со всего мира. Поездка очень заманчивая: лагерь расположен на острове, и, говорят, там очень интересно. Девочка из их школы, подающая надежды гимнастка, рассказывала о невероятной красоте природы, людях, с которыми познакомилась в лагере, соревнованиях, театральных постановках. Она с удовольствием отправилась бы туда еще раз.

Нику, наверное, тоже понравилось бы там, правда, его смущало, что он еще никогда не отдыхал среди чужих людей. Даже если – далеко от дома, все равно кто-то свой был рядом: родители, друзья, родня... «А, может, это и к лучшему», – подумал Ник. В последние недели ему казалось, что некоторые одноклассники просто сошли с ума, и даже – Кристина.

После случая с томатным соком он пообещал себе не думать о Кристине плохо, и вообще о ней пока не думать. Но это как раз и не получалось. Ник спрашивал себя, не сам ли он виноват в таком отношении к нему... Может быть, общение с незнакомыми людьми в незнакомой обстановке станет лакмусовой бумажкой, которая все прояснит.

***

Ник еще раздумывал, как проведет лето, а для Маши этот вопрос уже был окончательно решен. Бывшая «первая красавица», а теперь – «надежда отечественной химии» точно знала, что в июле будет в GT (GT – garden of talents ) – так назывался лагерь, куда она собралась). Родители страшно гордились и ее научными успехами, и предстоящей поездкой. Мама моментально развернула бурную деятельность: оформляла документы, покупала вдруг вытянувшейся дочери новые вещички, вылавливала в Интернете информацию о лагере, тамошних сотрудниках, обычаях, интересных событиях, курьезных случаях, – в общем, обо всем. Даже разузнала, кто из соотечественников будет там в июле.

– У вас подбирается замечательная компания,– сказала мама за ужином. – Правда, в основном, девчачья – три девчонки и один мальчик.

– Маловато, – заметила Машка.

– Девчонок или мальчиков? – улыбнулась мама.

– Да вообще, нас.

– Маш, ну ты же знаешь: лагерь небольшой, а стран сколько! И в каждой свои таланты... Нам с папой так приятно, что ты в их числе!

Маше, хоть она и делала вид, что относится скептически к своему проснувшемуся таланту, тоже было приятно.

– А вот эти дети, остальные, они – кто?

Мама заглянула в блокнот.

– Наталья – фигуристка. Вроде бы, будущая олимпийская чемпионка.

– Мам, ну там же тропики, причем тут фигурное катание!

– Ты что, думаешь, она в коньках и спит, и зубы чистит?.. Слушай дальше. Антон – математический гений. Ему тринадцать, а он такие задачи решает! Я встретила в посольстве его маму, и знаешь, что она говорит? Что Антона зря в этот лагерь посылают: ему все равно – что океан, что пруд, лишь бы ручка и тетрадь были.

– Представляю, – сказала Машка, – наверное, очки в палец толщиной и лоб на затылке заканчивается.

– Не знаю, не видела. Мама вполне симпатичная, без очков и безо лба,– думая о чем-то своем, ответила мама.

– Совсем? – удивленно вскинула брови Машка.

– Что «совсем»?

– Совсем безо лба?

– А-а, нет, конечно. Лоб как лоб. Ну, и – Оля. Певица. Только знаешь, она незрячая.... И как она там, в лагере, будет?.. Ты помогай ей, ладно?

Маша кивнула. Конечно. Конечно, будет помогать. Она как-то сразу прониклась симпатией к этой певице Оле.

На кухне воцарилась тишина. Такая уютная, домашняя...

– Ма-аш, волнуешься? – спросила мама.

– Ни капельки! – как можно беспечнее ответила Маша. Зачем маме знать, что волнуется, да еще и как!

***

Подъезжая к аэропорту, Маша вспоминала разговор месячной давности и удивлялась, как быстро пролетело время! Усиленное подтягивание английского, новые «химические» идеи, всякие девчачьи хлопоты... В этой круговерти она совсем позабыла о конкурсе юных красавиц, в котором еще совсем недавно мечтала победить.

Заскочив перед отъездом в модельную студию, где она занималась в «дохимический» период, с удивлением узнала, какие неприятные вещи происходили во время конкурса, да и после него. Все перессорились. На репетиции одну из финалисток, якобы случайно, столкнули с подиума, и теперь она, с каким-то особенно сложным переломом, лежит в больнице. У кого-то исчезло платье, кому-то подлили зеленки в шампунь...

– Ты знаешь, Машунь, – грустно сказала хореограф Виолетта, – такое случается у взрослых моделей, но у нас?! Ведь это даже не совсем конкурс, а обычная костюмированная тусовка... Мне кажется, даже победительница не рада, так все измучились за это время.

Маша сочувственно вздыхала. И где-то в глубине души была довольна, что вовремя пошла по другому пути.

– Ты, Маня, как-то красивее стала, – внимательно глядя на нее, сказала Виолетта, – внутренний свет появился. Лети в свою Тропиканию, фотографий побольше привези, ладно?

– Ладно, – улыбнулась Маша, – приеду, зайду к вам с отчетом.

– Если я еще буду здесь... Я теперь подумываю, не уйти ли в спортивный комплекс – рядом с домом. Там как раз для пожилых группа бального танца открылась. Буду пенсионеров румбе обучать.

Преподавательница шутила, но у Маши отчего-то сжалось сердце – уж больно невеселый вид был у Виолетты.

***

Маша шла по залу аэропорта на регистрацию, левым ухом слушая мамины напутствия, правым – папины. Родители давно уже распределили ее уши, и сейчас (каждый – в свое) говорили одно и то же: быть умницей, побольше отдыхать, почаще звонить, набираться впечатлений, быть осторожной на воде. Маша угукала и высматривала своих будущих товарищей. Ага, вон та хрупкая девчонка с прямой спиной и балетной походкой наверняка – Наташа. Они подошли к стойке почти одновременно, улыбнулись друг другу, и Маше сразу стало понятно, что такой светлый человечек может стать другом на всю жизнь. Выяснилось, что это действительно будущая звезда фигурного катания, и пока родители утрясали вопросы регистрации, девчонки активно знакомились, радуясь, что у них все так хорошо складывается.

– Маш, а ты кого-то из наших видела?.

Маша мысленно улыбнулась тому, как Натка легко и безоговорочно признала всех нашими, создав атмосферу доброжелательности и единения.

– Еще нет, но думаю, мы поймем, кто – «наши». Ты знаешь, что Оля не видит?

– Знаю, – кивнула Наташа.

– Про Антона мне мама рассказывала. Увидишь очкарика, бормочущего об интегралах и логарифмах – это он.

Она еще не договорила, когда у нее за спиной раздался голос:

– Простите, это, случайно, не вы летите в GT?

Маша обернулась и застыла, открыв рот. Голос принадлежал страшно симпатичному мальчишке! Она подумала, что если бы это «страшно симпатичный» написала в тетради или же произнесла вслух, училка литературы упала бы в обморок. Но что делать, если он и в самом деле ужасный симпатяга? Высокий, хорошо сложен, волосы черные, глаза (честное слово!) синие. В студии, где Маша (как она сейчас думала – зря) провела столько лет, не было ни одного такого красавчика. И эта причина Машкиного косноязычия стояла и

улыбалась, а потом, не прекращая улыбаться, представилась:

– Антон.

– Вот тебе и логарифм в очках, – пробормотала Наташа.

«Прямо чудо природы... разве таким хватает времени на математику? Они же, наверное, не успевают отвечать на звонки влюбленных одноклассниц...»

Уже в самолете, когда все благополучно расселись и едва не опоздавшая, запыхавшаяся Ольга стала дышать ровнее, а образцово-рекламная стюардесса заканчивала традиционное приветствие, Маша решилась поделиться с Натой мыслями по поводу удивительного сочетания в одном человеке красоты и ума.

– И это говоришь мне ты? Да вы же два сапога пара! Только ты – умная красавица, а Антон – красивый умница.

Точно, согласилась Маруся, только о себе ведь так не думаешь. Притихшая, она смотрела в иллюминатор. Как там будет, в этом знаменитом GT?

Сад талантов

Для любой, даже самой коммуникабельной личности, первый день в незнакомом месте – очень даже волнующий. GT был незнакомым местом для всех, кто сюда приезжал. По правилам, побывать здесь можно было только один раз. И вот вся июльская компания талантов собралась в столовой для первого ужина и знакомства.

Все пока еще держались группами, которые образовались во время перелетов, и столовая представляла «перетасованную» политическую карту – вон, за крайним столом, сидит Япония, за большим – в центре – вперемешку Италия, Индия, Корея. Рядом – Англия, и так далее.

С едой расправились быстро – во-первых, все проголодались, во-вторых, уж больно хотелось познакомиться. Директор лагеря представил персонал, коротко рассказал о правилах и режиме дня, а затем стал рассказывать о ребятах, собравшихся в столовой: называл страну, имя и чем отличился каждый из них.

Ник смотрел и удивлялся: в каких разных сферах могут добиться успеха дети! С ребятами из Штатов он познакомился, конечно, еще в самолете, и слушая Питера, ловко, одним движением перебравшегося из инвалидного кресла в самолетное, поражался – как это ему, Нику, посчастливилось оказаться в такой компании. Он, конечно, многое знал, а Питер не только многое знал, но еще и сам создавал. Его компьютерная программа обучения иностранному языку заняла второе место в конкурсе, где среди участников, представляющих восемь стран, почти все были старше двадцати пяти...

Слушая директора, Ник изо всех сил старался запомнить все, что тот говорил, и одновременно – увидеть в каждом какую-то особую примету, которая потом помогла бы вытащить из памяти его имя. Анна, теннисистка из Бельгии – похожа на Одри Тоту. Дейв, шахматист из Англии, – высокий и спортивный. Никогда бы не подумал, что его спорт – шахматы, похож, скорее, на волейболиста. Еще одна спортсменка – фигуристка из страны, известной ему как родина знаменитого футболиста Шевченко и знаменитых боксеров братьев Кличко.

«На-таль-я», – произнес по слогам директор. Сверкнув улыбкой, тряхнув светлыми волосами, девочка сказала: «Ната». Многие облегченно вздохнули, все-таки «Ната» сказать легче, чем длинное «Наталья». «Мисс Улыбка», окрестил ее Ник.

Потом представили еще двух Натальиных земляков: Марию и Антона. Что-то необъяснимо одинаковое было в их внешности. Может, они брат и сестра, подумал Ник. А потом понял – и Маша, и Антон по-настоящему красивы, и это делало их похожими друг на друга. К тому же оба влюблены в науку.

Мексиканка Салма, тринадцатилетняя поэтесса, запомнилась Нику

национальной одеждой и двумя длиннющими черными косами – настоящий символ Мексики. О солнечной, яркой Салме так и хотелось сказать – «искрящаяся». Искра Салма.

В противовес Салме, Йен, художник из Японии, был воплощением созерцательного спокойствия, за которым таились внутренняя глубина и сила. Наверное, и картины у него такие же, подумал Ник: ничего кричащего и – сильная энергетика.

Больше всего Ника поразила троица из Италии. Дино, Марио и Софи сняли настоящий фильм! Пусть и любительской видеокамерой, но с настоящим сценарием, режиссурой и актерской игрой. И ничего, что занята в нем всего одна актриса – она полностью воплотила замысел сценариста Марио и режиссера Дино. Фильм – о трех месяцах жизни итальянского подростка, о том, что в такой срок может уместиться переход из детства в недетство. О том, что иногда это смешно и здорово, иногда не смешно, иногда даже больно, но, в конце концов, все-таки – здорово! Нику ужасно хотелось бы посмотреть эту картину, особенно после красочного рассказа Питера, видевшего ее. В то время, как его ровесники гоняли мяч или носились на велосипедах, Питер смотрел фильмы...

Потом представили ребят из Америки. Тринадцатилетний Френк был номинирован на «Оскара» за роль в фильме про войну. Ник где-то читал, что статуэтку ему не дали только потому, что у жюри не было никаких сомнений – впереди у него еще не один «Оскар», такой он талантливый. А главную киношную награду получил актер, чья карьера была уже на излете, но вклад в мировое кино – огромный.

О Питере директор говорил долго, тот даже смутился. Во время своего представления Ник тоже разволновался – не привык он к такому вниманию к своей персоне.

Последним назвали Джонни, как оказалось, самого младшего в этой смене. Прежде чем сказать о нем, директор прочистил горло и взволнованно заговорил:

– Друзья, я назвал уже многих из вас, и вы слышали, какие разные у вас таланты. Есть спортсмены, актеры, поэты, талантливые ученики

и исследователи, но Джонни... он (малыш сиял как медный таз) обладает очень важным талантом – талантом человечности.

И рассказал, как Джонни вытащил из реки двух соседских ребятишек. Ни секунды не задумываясь, кинулся на помощь, и если бы не он, те бы утонули.

– А тебе не было страшно? – шепотом спросил Питер.

– Не-а, – пожал плечами Джонни, – я испугаться-то не успел. Страшно было потом домой идти – думал, за мокрые кроссовки попадет.

– Попало? – тоже шепотом спросил Ник.

– Попало! Мама знаете как ругалась! А когда на следующий день газетчики понаехали, она меня на руки схватила и полдня на руках носила, как маленького. Плакала...

Ник с Питером понимающе переглянулись.

– И наконец позвольте представить троих ребят, чей талант состоит в том, что все они умудрились родиться в моей семье, – с улыбкой сказал директор,– мои дети: Грег, Сара и Зак.

– Везет им, – пробормотал Френк, – они здесь, наверное, все лето проводят.

Словно услышав, директор продолжил:

– Вообще-то, правилами лагеря запрещено присутствие в Garden of Talеnts родственников персонала, но их мама – археолог, и находится сейчас в экспедиции. Опекунский Совет GT решил, что этим детям здесь будет лучше, чем в компании верблюдов, змей и скорпионов.

По залу пронесся смешок. Официальное знакомство состоялось, детвора разбрелась по домикам.

Дух тропиков был полностью сохранен в планировке и архитектуре лагеря. Домики (типичные бунгало, но двухэтажные) органично вписывались в окружающий пейзаж. Несмотря на свою туземную внешность, они были оснащены всем необходимым, в том числе и такими благами цивилизации, как кондиционеры, плазменные телевизоры, WI-FI. Правда, все это, кроме кондиционеров, использовалось крайне редко – здесь было не до телевизоров.

Вечером Ник долго ворочался, никак не мог уснуть. Столько впечатлений! В пришедшем, наконец, сне ему виделся самолет, облака, пронзенные лучами, огромный океан, карусель лиц, среди которых одно очень важно было запомнить. «Ма-аша, – сказал странно-тягучим голосом Питер, – её зовут МА-ША.»

***

В мозгу каждого хрангела было что-то вроде навигатора, который подсказывал, где находится его ребенок, и в случае опасности хрангел тут же оказывался рядом. Такой скачок требовал огромного количества энергии, поэтому в обычные дни хрангелы предпочитали добираться традиционным путем, а именно – лететь. Никто не знает, когда им вдруг понадобится максимум энергии: ведь с детьми в любой момент может произойти что угодно!

...Форчунья уже больше месяца не видела своих детей. После избиения Джонни с ней стало происходить что-то непонятное... Каждое пробуждение давалось ей с огромным трудом. Она даже перестала язвить и предаваться своим утренним размышлениям: хотелось только лежать не открывая глаз, ни о чем не думать, ничего не делать. А однажды просто не смогла заставить себя подняться с кровати...

Прилетевшая по ее звонку Мудрица благодаря нужным вопросам сумела определить, что у Форчуньи ничего не болит. А вот почему ее организм отказывается нормально функционировать – осталось невыясненным.

– Нервы, – вынес вердикт Болтан, привлеченный в качестве консультанта (Мудрица решила, что посоветоваться с ним – самое правильное в сложившейся ситуации). – Стресс. Переутомление.

– Неужели? – с плохо скрываемым сомнением спросила Мудрица. – Разве с хрангелами такое бывает?

– Ну, по крайней мере, с одним такое было...

Болтан не любил вспоминать, как после гибели Светлана он сам,

только недавно ставший хрангелом, чуть не исчез от потрясения...

– И что мне делать? – раздраженно спросила Форчунья. – К невропатологу записаться? Таблеточки попить? забыли, что ли: мы – хрангелы, а не люди! У нас больниц нет!

– А вот что у тебя есть силы злиться, это очень хорошо, – Болтана нисколечки не задел ее сарказм. – Я скоро буду, ждите.

И отправился к Клаусу Фросту, вместе с которым они решили, что Форчунье нужно набраться энергии, а Болтан с Мудрицей и Мечтаном пока присмотрят за ее детьми.

– Вы и за ней присмотрите... поддержите... по-дружески, – озабоченно пробормотал Клаус. – ...До чего темноны довели...

Чем-чем, а присмотром и дружеской поддержкой Форчунья была теперь обеспечена в количестве, выдержать которое мог бы далеко не каждый, даже – хрангел.

Красинда с Толчуньей окружили ее такой заботой, что ей ничего не оставалось, кроме как активно справляться и с нервами, и со стрессом. Тем более что на все вопросы о ее подопечных Красинда с Толчуньей неизменно отвечали: «отлично», и – все (так, видите ли, велел Болтан). Но, как ни стремилась Форчунья побыстрее восстановиться, на это все же ушло больше месяца. И теперь, когда все позади, она не могла дождаться, когда уже увидит детей... «Жди сюрприза» – загадочно шепнула ей Красинда, но больше ничего из нее вытянуть не удалось.

И вот она наконец-то летит к своим. Она всегда начинала с Джонни. Раньше – потому что он самый маленький, а после спасения тонувших малышей и особенно после того, как его избили, – потому что очень о нем тревожилась.

Глядя на спящего Джонни, Форчунья вспоминала, как тянула малышей из озера (оказывается, мокрые дети ужасно тяжелые!), и не сразу заметила нескольких незнакомых ребятишек. И комната была другая. Прислушавшись к своему «компасу», Форчунья с удивлением поняла, что Ник где-то рядом, и Наташа недалеко.

Вылетев, она внимательно осмотрелась. Красиво... Пальмы, множество зелени. Решив пренебречь экономией энергии, немедленно перенеслась к Нику. И здесь обстановка была не привычная, а удивительно напоминала то, что она только что видела у Джонни...

Ник вполголоса переговаривался с мальчишкой на соседней кровати, возле которой стояло инвалидное кресло. Форчунья прислушалась. Ник рассказывал своему соседу, что тот снился ему, и еще – какая-то Маша. «Маша – как Красиндина Машка» – пришло на ум Форчунье.

И она тут же помчалась к Наташе... Последствия «болезни» все же сказались: совсем около Наташи оказаться не удалось (ну уж погрешность в сто-двести метров я преодолею и с помощью крыльев, усмехнулась Форчунья). Тот же пейзаж! Те же пальмы, тот же райский уголок. «Странно, – подумала она, – Ник и Джонни живут в разных штатах, как они оказались в одном месте? А Наташа?..»

Задумавшись, она зависла над кустом чего-то невероятно красивого. И вдруг почувствовала, как кто-то пихнул её в бок.

– Не виси над олеандром. Ты ему солнце загораживаешь.

– Красинда, ты? – изумилась Форчунья.

– Я, – как ни в чём не бывало ответила Красинда. – Ты уже у Натальи своей была? Она в домике у апельсиновой рощицы. Там ещё Машка моя и Мечтанова Салма. А вот и Мудрица летит – наверное, к Анне, – и Красинда стала бешено махать ей крыльями.

– Привет, – спланировала к ним Мудрица, – вы уже обе здесь?

– А теперь еще и ты! – проворчала Красинда. – Если мы втроём будем висеть над этим пока что цветущим кустом, то он быстро завянет!

Они перелетели на лужайку перед домиками мальчишек.

– Слушайте, вас не удивляет, что все наши дети здесь? – спросила Форчунья.

– Меня – ни капельки! – сказала Красинда, – по-моему, тут им самое место. Красотища какая!

– Но ведь такое впервые... Все наши дети– вместе.

Форчунья не могла понять, как это не удивляет Красинду.

– Зато очень удобно, – совершенно не реагируя на её удивление, хладнокровно ответила Красинда. – Ладно, вы тут загорайте, а я спрошу-ка у Болтана, как он из картошки делает апельсиновый сок.

– Болтан тоже здесь?!

Красинда невозмутимо кивнула.

– А Мечтан? – осторожно спросила Форчунья.

– Угу, – буркнула Красинда, – где ж ему быть-то? Я же тебе только что сказала – здесь Салма. И Марио, И Дино. Кстати, посмотрите, до чего доводят булочки на ночь – Толчунья не может вылезти из окна.

И правда, из ближайшего домика выбиралась Толчунья. Оставив на подоконнике несколько перышек, она выпорхнула (если можно так сказать о Толчунье) к подружкам.

– Ну, – сказала Форчунья, – и как это понимать? Мы все здесь, и все наши дети тоже здесь!

Тут из домиков, стоящих рядом, одновременно вылетели Мечтан и Болтан.

– Мальчики! – позвала Красинда вполголоса (все-таки раннее утро – многие еще спали), – не улетайте без нас!

«Может, хоть они как-то объяснят, – подумала Форчунья, – такое совпадение».

– Ну, и что вы об этом думаете? – спросила она, – вы что-нибудь об этом думаете, или как?

По очень серьезному виду Болтана было понятно, что он-то, конечно, о чем-то думает и, кажется, что-то надумал.

– Слушайте, какая штука, – начал он взволнованно, – здесь у всех детей ярко-синяя аура! Я уже всех облетел! Оттенки, конечно, разные, но у всех – чистая, прозрачная... в общем – синяя!!!

– Я не об этом! – Форчунья начала терять терпение. – Как вышло, что все наши дети здесь? В этом ...раю?

–Ты не знаешь?! – сказал Болтан и с восхищением посмотрел на Красинду.

– Да, я не проболталась! – она присела в книксене. – Не ожидали?

– Вы о чем?! – в голосе Форчуньи зазвучали истерические нотки.

И тут, перебивая друг друга, Мечтан с Красиндой выложили все как есть, со всеми подробностями.

–А почему вы мне об этом не говорили?

– Чтобы ты раньше времени не обрадовалась, – рассмеялся Мечтан.

– Ну и аргумент... – проворчала Форчунья, но Красинда перебила ее, не дав развиться конфликту:

– Болтан, что ты там говорил об аурах? У всех – синие? По-твоему, это что-то значит?

– Ну конечно, значит! Ребенок с такой аурой обладает какими-то уникальными способностями, экстрасенсорными, например. Ты разве не слышала о «детях индиго»?

– Не слышала. Кроме того, я не знаю, что такое... экстра-сен-сор-ные способности. Ты можешь говорить по-человечески?

– По-человечески – не могу, – улыбнулся Болтан, – я же хрангел. Объясняю: экстрасенсорные способности – это способность чувствовать что-то острее, чем другие. У таких детей, например, необычное восприятие мира, либо очень развита интуиция или память, понимаешь?

– Да-а, теперь понимаю. И что же, все они здесь – ... индиги?

– Не индиги, а индиго. «Индиго» – это ярко-синий цвет. Их так называют как раз из-за цвета ауры. Да, здесь все дети – индиго.

– Но я слышала, таких детей, вообще-то, мало. И вдруг все они на одной территории, – заметила Мудрица.

Наверное, надо срочно рассказать об этом Уме или Клаусу, – сказал Болтан, – мне кажется, это может иметь значение для того, о чем шла речь на совете.

– Как мы можем рассказать, если это тайна! Никто и не подозревает, что мы с вами знаем, о чем там говорили.

– Но Красинда-то может им сказать, это уж точно не вызовет подозрений.

– Красинда не умеет видеть ауру, – возразила Форчунья.

Болтан посмотрел на Красинду.

– Значит, будет учиться! – сказал он решительно.

«Угораздило же меня написать про эту стенографию! – вздохнула Красинда. – Бог знает чему еще придется учиться!»

– И когда же я буду это делать? – сказала она.

– Вот прямо сейчас и начнем, – ответил Болтан, – полетели.

И потащил Красинду по домикам – учиться различать цвет ауры.

– Может быть, домой? – робко спросила Толчунья.

– Вы летите, – сказала Форчунья, – я скоро, у меня еще тут дело, – и поспешила к Наташе, собираясь снова нарушить (ну совсем чуть-чуть) главную «профессиональную» заповедь: не вмешиваться, если нет прямой угрозы жизни и здоровью ребенка. Она уже успела заметить, какое здесь, даже с самого утра, жгучее солнце – голубоглазая светлокожая блондинка немедленно обгорит .

Форчунья пошептала заклинание, и кожа девочки приобрела золотисто-медовый оттенок. Она надеялась, что Ума об этом не узнает, а если и узнает, так тому и быть...

Форчунья уж было собралась улетать, как тут появились Болтан с Красиндой. Возле Наташиной кровати Болтан спросил:

– Какого цвета?

– Синяя, – ответила Красинда.

Болтан повернулся к соседней кровати:

– Какого цвета?

– Синяя.

– А у этой? – Болтан показал на девочку, спящую у окна.

– Си-ня-я, – ответила Красинда.

– Да-а, – вздохнул он, так ты не научишься – у них тут у всех синяя. Полетели в Дисней Ленд, там всегда детворы полно – будем тренироваться.

– Полетели, – покорно согласилась смирившаяся Красинда.

– Я с вами, нам по дороге, – сказала Форчунья.

Уже в полете, пока Болтан что-то сосредоточенно обдумывал,

Форчунья потихоньку спросила:

– Слушай, откуда ты знаешь, что тот куст называется олеандр?

Красинда театрально вздохнула:

– У меня есть ненормальные подруги, которые дарят ненормальные подарки –каталог экзотических растений, например.

***

Удивительно, но Красинда оказалась на редкость способной ученицей. Уже после часа тренировки она довольно сносно, а к вечеру – не хуже самого Болтана различала цвета и оттенки ауры.

– Молодец, – похвалил Болтан, – завтра прямо с утра отправишься к Уме.

Утром, одевшись так, чтобы выглядеть по-деловому, Красинда отправилась к Уме Помрачительной, репетируя по дороге речь, которую они сто раз обсудили вчера с Болтаном. Надо признать, что даже очень уверенная в себе Красинда побаивалась разговора с Умой. Да ивсе хрангелы чуточку робели перед ней.

Повторяя про себя начало предстоящей беседы («здравствуйте, госпожа Ума, у меня к вам важный разговор»), Красинда слишком увлеклась и совсем не обращала внимания на то, что происходит вокруг. И совершенно напрасно!

Отчаявшись узнать имя ребёнка, который может нарушить их планы, темноны решились на трудный и опасный шаг – заслали к хрангелам шпиона.

Силы Добра и Зла обитали в разных пространствах, существовали параллельно, пересекаясь только в мире, где жили люди. Лишь там они встречались друг с другом в извечном противостоянии, и только там имели право бороться за человеческие души.

Но чтобы «просочиться» в мир противника, надо было обладать силой в тысячу раз большей, чем для Фьючерона. Таких и среди хрангелов, и среди темнонов было очень мало! Опасность заключалась в том, что проникая в мир Добра, темноны могли пробить брешь в своем энергетическом пространстве и впустить в

свой слой то, что навсегда уничтожило бы его. То же самое грозило и хрангелам, и поэтому они не стремились в мир темнонов. А темноны не рвались в Свет. Но сейчас решили рискнуть: если раньше хрангелов найти того самогоребенка, победа будет лёгкой и быстрой! И уже нечего будет бояться, и не с кем бороться.

Вот для чего могущественный темнон Морок блестящей пуговицей улегся под ноги Красинды, когда она ступила на крыльцо Департамента детства. Почему Морок выбрал именно ее, он и сам не знал, но что-то внутри него решительно твердило: «сделай так!».

Обнаружив под дверью красивую перламутровую пуговицу, Красинда положила ее в карман с твёрдым намерением выяснить, кто это потерял. Уделяя немало внимания одежде, Красинда прекрасно знала, что если потерялась одна пуговица, приходится менять все оставшиеся. Дверь неожиданно распахнулась, и, увидев на пороге саму заместительницу директора, Красинда выпалила:

– Здравствуйте, госпожа Важа, у меня к вам умный разговор!

– Здравствуй, Красинда, ты к кому пришла?

– К вам, – обреченно сказала Красинда.

– Я не Важа. И вообще даже понятия не имею, кто это. Может, кто-то в лаборатории волшебных смесей?

– Нет, – ответила Красинда.

– Нет? А где? – невозмутимо продолжала Ума.

Чтобы не запутать ситуацию окончательно, Красинда быстро взяла себя в руки:

– Нигде, никакая Важа тут вообще ни при чём, я пришла к вам, оговорилась просто!

– Ага, – сказала Ума, – ну, раз у тебя умный разговор, пойдем ко мне в кабинет.

Красинда собралась было уточнить, что хотела сказать не «умный», а «важный», но подумала, что важный разговор должен быть, конечно, умным, и оставила все как есть! Это был как раз тот редкий случай, когда Красинда хотела быть похожей на свою умную подругу Мудрицу. «Уж она бы точно не попала в такую дурацкую

ситуацию!» – терзалась Красинда, но потом подумала: «зато у меня ноги длиннее!» – и расстраиваться перестала. В конце концов, дурацкую ситуацию исправить можно, а вот ноги удлинить – практически нет.

Усадив Красинду напротив себя, Ума кивнула – говори. И Красинда рассказала всё, что знала. Всё, что отрепетировала с Болтаном и Мудрицей: и про ауру цвета индиго, и про то, что в красивейшем на земле месте, лагере GT, у всех детей такая аура, и про то, что в свете последних событий это может что-нибудь значить... С первых же слов Ума поняла – вот оно! Вот он, ключ! Она с уважением смотрела на не умолкавшую Красинду. Кто бы мог подумать, что в этой с виду такой легкомысленной головке всё выстроилось в стройную логическую цепочку! «А я считала её обычной пустоголовой красоткой!.. Срочно, срочно к Клаусу!».