Текст книги "Наперекор ветрам"
Автор книги: Илья Дубинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
7. Киевская операция
Надежды пана Пилсудского на то, что появление на Крещатике дивизии гайдамаков будет с энтузиазмом встречено населением Киева, не оправдались. Киевляне не пришли в восторг. И это было закономерно: народ всегда презирал и презирает предателей. А то, что жовтоблакитники предали и продали украинский народ, особенно ярко подчеркивалось церемонией въезда «победителей» в столицу Украины. Вслед за познанскими легионерами по Брест-Литовскому шоссе катила открытая машина. В ней, дружно беседуя, сидели Пилсудский и Петлюра.
Заветная цель пана Петлюры вроде бы осуществилась: он в Киеве, на берегах Днепра. Но какой ценой? Об этом головной атаман старался не думать. 6 мая, в день вступления в Киев, он предписал всем галицийским бригадам собраться в районе Проскуров – Волочиск для отдыха и формирования. Очутившись на берегах Збруча, сечевики уже мечтали о возвращении в Галицию. Значит, по достоинству оценена их добрая услуга, не зря они открыли легионам Пилсудского путь на Киев.
Но по-иному решили Петлюра и Пилсудский: один воспитанник, а другой – поклонник иезуитской школы. Не без оснований полагая, что изменивший трижды изменит и в четвертый раз, они разоружили сечевиков, после чего загнали их в лагерь для военнопленных. Не избежал этой участи и Шепарович – самый активный деятель антисоветского мятежа. Мавр сделал свое дело. Классовая корысть толкнула Петлюру продать Украину польской шляхте. Без особых колебаний и угрызений совести продал он ей и галицийских стрельцов. Жулик обжулил жуликов.
Не только Петлюре, но и всем, кто слушал его «исторические» разглагольствования на площади у Софийского собора, было ясно, что 6-я дивизия генерала Безручко появилась в Киеве лишь по милости пана Пилсудского. Петлюра не мог даже похвастаться боевыми заслугами перед Пилсудским: ведь вся его «армия» в районе Днестра не могла сдвинуть с места одну 41-ю дивизию Осадчего.
Якир трезво оценил обстановку: враг выдохся. Правда, в руках пилсудчиков Киев. Но развить наступления в глубину или хотя бы выйти на широком фронте к Днепру от Киева до Херсона, чтобы оттуда протянуть руку Врангелю, у белополяков уже не было сил. К тому же Пилсудскому пришлось перебросить четыре дивизии с Украины в Белоруссию против Тухачевского. Это значительно облегчило положение советских войск в районе Киева.
23 мая командующий фронтом Егоров, выполняя директиву Центрального Комитета партии и Главкома, принял решение о переходе войск фронта в решительное наступление, цель которого – уничтожить армию Пилсудского на Украине.
Тщательно разработанный штабом фронта план операции предусматривал: 12-я армия Меженинова форсирует Днепр у Киева, прорывается на Коростень, не дает интервентам уйти на север и запад; Конная армия Буденного прорывает оборону противника в районе Сквира – Казатин и выходит в тылы ударной группы генерала Рыдз-Смиглы; 14-я армия Уборевича сковывает 6-ю польскую армию и силы Петлюры на фронте Гайсин – Днестр. Фастовской группе Якира ставилась задача сковать противника на участке Васильков – Белая Церковь.
Якир хорошо знал: сковывать противника – это вовсе не значит привлекать его внимание вялыми атаками и стрельбой из-за надежных укрытий. Чтобы Конная армия могла прорваться на участке Сквира – Казатин, Фастовская группа должна была не только прикрывать ее правый фланг, но оттянуть на себя все резервы 7-й и 15-й белопольских дивизий. Для этого требовалось непрерывно тревожить противника на всем стокилометровом фронте от Днепра до Сквиры. Только так можно было успешно решить поставленную командованием фронта задачу.
Многовековой опыт войн говорит: мало сил у того, кто должен всюду быть наготове, а много у того, кто вынуждает другого быть наготове. Но времена линейной тактики ушли в прошлое, рассуждал Якир. Нельзя все шестьдесят шесть батальонов 45-й, 44-й дивизий и бригады ВОХРа равномерно распределить по всему фронту от Днепра до Володарки – меньше чем по батальону на версту. Поближе к правому флангу Первой Конной армии необходимо иметь войск больше, чем у Днепра. Якир решил 44-й дивизии отвести участок фронта в семьдесят верст, 45-й – в тридцать. Причем из этих тридцати для наиболее активных действий командующий наметил участок в десять верст от Ракитно до Насташки. На левом фланге этого ударного кулака приготовилась к атаке конная бригада Котовского.
Пробежав глазами отпечатанный на машинке приказ, Гарькавый положил его перед Якиром. Закурил, лукаво усмехнулся в густые усы и, как бы уточняя для себя содержание приказа, сказал:
– Выходит так, Иона Эммануилович: Уборевич своими тридцатью полками будет держать пана Пилсудского за правую руку, мы своими двадцатью четырьмя и Днепровской флотилией – за левую, а Конная армия двадцатью шестью полками будет лупить ясновельможного пана по сопатке.
– Ну и хорошо! – улыбнулся Якир. – То, что и требовалось доказать…
– И я не говорю, что плохо, – продолжал Гарькавый. – Плохо другое. Наших людей ляжет не меньше, чем конармейцев, но никто не вспомнит их добрым словом. Весь успех будет приписан другим.
– Я не пойму, Илья. Ты что, завидуешь? – посмотрел на начальника штаба Якир.
– Не завидую, а вспомнил священное писание. Там сказано: «Кесарево кесарю, а богово богу…» Спроси сейчас любого бойца: «Кто разбил деникинцев под Касторной?» Он скажет: «Конный корпус Буденного». А ведь мало кто знает, что двадцати конным полкам помогали двадцать два пехотных. С правого фланга конников заслоняла сорок вторая дивизия, с левого – двенадцатая. Без этих заслонов был бы нашей коннице блин.
– Вот ты о чем! – кивнул Якир. – В этом и есть наше преимущество перед старой царской армией, Илья. Во время империалистической войны конницу похоронили, будто она себя изжила. А ведь на самом деле не конница изжила себя, Илья, а феодальные замашки царских генералов. В Восточной Пруссии погибала армия Самсонова, а соседняя армия Ренненкампфа не пришла ей на помощь. А когда попала в ловушку армия Ренненкампфа, умыл руки командовавший конницей хан Нахичеванский. Словом, по принципу «моя хата с краю…». Будь это царская армия, и сейчас бы можно было заранее сказать, что Первую Конную ждет провал. Не поддержали бы ее соседи. Демонстрировали бы видимость наступления и тем отбрехались бы перед начальством. Но это не наша, не советская философия! Она осуждалась в дни партизанщины, а тем более теперь.
– Все это я понимаю, Иона. Я говорю совсем о другом.
– О чем другом? О славе? Нам ее делить не с кем. Главное – стукнуть по голове пана Пилсудского, прогнать его с украинской земли, а славу, надеюсь, запишут всей Красной Армии. История все покажет и рано или поздно каждому воздаст по заслугам.
С 28 мая по 7 июня на всем фронте Фастовской группы не утихали жестокие бои. Непрестанно вели огонь по врагу матросы Днепровской флотилии. У Обухова и Узина командование 15-й пехотной дивизии легионеров вынуждено было ввести в бой все резервы, чтобы отразить атаки богунцев и таращанцев Ивана Дубового, удержаться на занятом рубеже. Днестровцы и бессарабцы, сопровождаемые боевыми тачанками, в недавнем прошлом махновскими, неоднократно предпринимали штыковые атаки, опрокидывали легионеров, врывались в Насташку и Ольшанку. Однако, не выдержав контратак познанцев, они откатывались к Ракитному. Под Ольшанкой пал в бою командир второго полка бригады Котовского, ветеран 45-й дивизии Макаренко. Во главе полка стал друг Ионы Гайдука Николай Криворучко, тот, который мечтал о преженыце из десяти яиц. Эскадрон Николая Криворучко получил под свое командование взводный Макар Заноза.
Первые попытки Конной армии прорвать белопольский фронт не увенчались успехом. Это заставило Якира усилить нажим на Белую Церковь, чтоб оттянуть на себя силы интервентов.
Конная армия перестроила боевой порядок. Воспользовавшись дождливой погодой, она внезапно атаковала противника на узком участке в двенадцать верст в районе Самгородок – Березно. На каждую версту фронта атаки приходилось по пяти эскадронов, по три орудия, восемнадцати пулеметов и две бронемашины. Прикрытая справа войсками Фастовской группы, Конная армия прорвала фронт и вышла в тылы белополякам, затем, преодолевая сопротивление резервов двинулась на Бердичев и Житомир. Интервенты надолго запомнили роковой для них день – 5 июня 1920 года.
Сорок пятая дивизия, продвигаясь с боями на северо-запад, 8 июня освободила Белую Церковь, 9-го – Фастов, а 12 июня она была уже в Бердичеве. Сорок четвертая дивизия вышла к Василькову.
Войска 12-й армии – 58-я дивизия Княгницкого, 7-я дивизия донского казака Голикова, прибывшая с востока 25-я Чапаевская дивизия под командованием Кутякова, башкирская бригада Мусы Муртазина – форсировали Днепр в районе Киева, 11 июня освободили столицу Украины и погнали 3-ю ударную армию интервентов на Коростень.
Всего лишь неделю шиковали легионеры в Киеве. Почуяв угрозу с тыла, они растеряли на берегах Днепра вместе с вализками и кофрами[18]18
Чемоданами и сундуками.
[Закрыть] весь свой шик. 3-я армия Рыдз-Смиглы при поспешном отходе бросала обозы, лазареты, орудия. Угроза над нею нависла и с севера – со стороны Дымера и Бородянки, и с юга – со стороны Бышева и Брусилова. Если бы советские конники из Бердичева двинулись на Радомышль – Малин, а не на Житомир, они могли бы замкнуть кольцо вокруг войск Рыдз-Смиглы с запада. Но этого сделать не удалось. Тем не менее проскочить к Коростеню посчастливилось лишь нескольким частям ударной армии интервентов.
Киевская пощечина сбила спесь с пана Пилсудского, остудила его воинственный пыл. «Освободители» Украины стремительно бежали по всему фронту от Броваров до Тульчина.
С выходом частей 12-й, Первой Конной армий и Фастовской группы на линию Малин – Житомир – Казатин Киевская операция достигла своей цели. К этому времени отпала необходимость в особой оперативной единице – Фастовской группе: 44-я дивизия вернулась в состав 12-й армии, а 45-я вошла в подчинение командования Первой Конной.
Когда основные силы сорок пятой дивизии входили в Бердичев, ее передовые части и конная бригада Котовского уже форсировали Случь у Нового Мирополя и Любара. В эти дни ростовчанин Копецкий привел в дивизию крепкое пополнение – батальон рабочих. Под Новым Мирополем они приняли первое боевое крещение.
Таким образом, начиная с 12 июня в течение более двух месяцев одни и те же боевые заботы, одни и те же радости и печали связывали Первую Конную армию Буденного и стрелковую дивизию Якира. По образному выражению Гарькавого, 45-я дивизия не раз держала Пилсудского то за правую, то за левую руку, пока Первая Конная лупила его по башке.
8. Цена побед
«Удивить – значит победить!» – говорил Суворов. Первая Конная армия, выйдя на оперативный простор, многократно ошеломляла интервентов неожиданным появлением то в одном, то в другом районе, нанося при этом мощные удары. Победы советской конницы способствовали успехам 12-й и 14-й армий, точно так же как стрелковые дивизии содействовали удачам кавалерии. Это было то новое и значительное в тактике боевых действий, чего добилось к тому времени молодое советское военное искусство.
Сложный фронтовой оркестр управлялся теперь одним дирижером, хотя и не всегда четко, потому что слишком уж огромным был этот оркестр. Противоколчаковский фронт включал в себя шесть армий, противоденикинский – семь, а силы, отражавшие третий поход Антанты с запада (Пилсудский) и с юга (Врангель), состояли из двенадцати армий. Всю эту махину нужно было ежедневно, ежечасно направлять, координировать действия войск. Если быть верным правде, то нельзя не отметить, что далеко не всегда слаженно звучали голоса в боевом оркестре. Были промахи, просчеты. В целом же его музыка была победной.
Получив удар на Украине, Пилсудский, ненадолго затормозив наступление Красной Армии в Белоруссии, начал перебрасывать стратегические резервы на юг – к Львову и Дубно. И тогда пять армий Западного фронта перешли в стремительное наступление. За неделю рухнул весь белопольский фронт от прусской границы до Мозырских болот. 11 июля началось преследование противника. Над Минском, Вильно, Белостоком взвился советский флаг. Красная Армия, пройдя с боями шестьсот верст за тридцать пять дней, приближалась к Висле.
Позже Пилсудский так обрисовал ситуацию тех дней в своей книге «Чудо на Висле»: «Надвинулась грозная туча. Шаталось государство, колебались характеры, мякли сердца солдат. Все трещало…»
Глава Ватикана Бенедикт XIV предписал всем католическим храмам править молебны за спасение польских легионов. В Варшаве Пилсудского всячески поддерживал папский нунций – кардинал Ратти, будущий папа Пий XI.
На юге, на путях к Львову, Первая Конная армия была еще в состоянии наносить врагу чувствительные удары, но ошеломлять его уже не могла. Стремительный рывок от Сквиры до Ровно недешево обошелся советской коннице. То, что раньше называлось бригадой, теперь можно было назвать полком. Да и противник кое-чему успел научиться.
Якир, заслоняя силами своей дивизии фланг и тыл Первой Конной армии, тщательно изучал особенности тактики и боевых повадок врага. Просиживал часами в окопчиках артиллерийских наблюдателей, лежал в канавах рядом со стрелками, отражая атаки легионеров, не раз ходил с цепями пехоты на укрепления противника. Вместе с тем он старался возможно обстоятельнее допрашивать пленных офицеров и жолнеров[19]19
Солдат.
[Закрыть], скрупулезно изучал захваченные в боях документы. Все это давало богатый материал для анализа и обобщений. А обобщать и анализировать надо было постоянно.
Неоднороден был командирский корпус противника. Офицеры, служившие до революции в русских полках, во многом отличались от воспитанников австро-венгерской армии и особенно от тех, которые прошли прусскую военную муштру. Из солдат наиболее стойкими были легионеры-познанчики[20]20
Уроженцы Познани, до 1918 года подвластной Германии.
[Закрыть]. Эти польские солдаты наивно верили в то, что «Россия будто бы снова хочет оказачить Польшу». Ксендзы вдалбливали легионерам, что «Польша воюет за границы 1772 года[21]21
Линия Днепра.
[Закрыть], а каждый из легионеров сражается за пять моргов земли».
Нельзя было сравнивать легионера с рядовым деникинцем, который при успехе еще кое-как воевал, а при неудаче сдавался в плен или убегал домой. По стойкости рядовой легионер равнялся, пожалуй, деникинскому офицеру. Познанчики не сдавались, не убегали. Атаки пехоты отражали с олимпийским спокойствием, наскоки конницы встречали сомкнутым каре и дружными залпами. Для решительного наступления белопольское командование создавало ударные группы с сильным ядром гранатометчиков.
Все это принуждало наших командиров перестраивать и свою тактику. На всем пути от Бердичева до Львова, где каждый водный рубеж, каждый крупный город приходилось брать очень дорогой ценой, чудеса героизма проявляли и конармейцы и воины 45-й дивизии. И если в этих кровопролитных боях Первая Конная армия играла роль тяжелого меча, то 45-я дивизия выполняла функции ее надежного щита.
Прикрывая левый фланг советской конницы, гнавшей дивизии 2-й белопольской армии от Житомира к Новоград-Волынскому, Якир со своей дивизией и бригадой Котовского полмесяца вел тяжелые бои на реке Случь у Нового Мирополя и Любара.
О напряженности боев обычно судят по убыли солдат, но красноречивее всего об этом говорят потери в командном составе. 45-я дивизия, стремясь форсировать реку Случь, понесла тяжелый урон. У Нового Мирополя, пораженный десятью пулями в ноги, живот и шею, пал смертью героя командир 399-го полка товарищ Попа. Вражеский пулемет срезал его, когда он вел в атаку молодое пополнение – батальон ростовских рабочих. В те же дни на берегах реки Случь дивизия потеряла еще одного своего героя и любимца товарища Михая Нягу, командира 1-го полка бригады Котовского.
Тяжело переживал Якир гибель своих боевых соратников. Ведь вместе с ними при их непосредственном участии и активной помощи создавал он 45-ю дивизию и выковывал ее боевые традиции.
Река Случь осталась позади. Дивизия Якира двинулась вперед, но тяжелые бои задержали ее в районе Шепетовка – Изяславль – Грицев. Командующий 6-й польской армией генерал Ромер, стремясь ударить во фланг советским конникам, наступавшим из Новоград-Волынского на Ровно, выдвинул к Старо-Константинову сильную группу генерала Краевского. Отражая атаки с запада на Горыни, Якир развернул основные силы дивизии лицом к югу и с 1 по 6 июля сдерживал у Грицева – Крапивно бешеный натиск ударной группировки противника. Задача дивизии Якира на этот раз была облегчена действиями конницы Примакова в районе Черный Остров – Красилов.
Червонные казаки, пополненные в пути добровольцами, пройдя 600 верст из-под Перекопа к Хмельнику, неожиданно появившись в районе действий 14-й армии Уборевича, нанесли по белополякам удар исключительно большой силы. Произошло это так.
60-я стрелковая дивизия, поддержанная огнем двух бронепоездов, прорвала белопольский фронт у станции Комаровцы. В прорыв, сея панику в неприятельском тылу, хлынули шесть полков червонных казаков. 5 июля, налетев на Проскуров, они разогнали штаб 6-й вражеской армии, взорвали склады с боеприпасами в Черном Острове.
В районе Ставчинцев летчик сбросил Примакову приказ. Командарм-14 Уборевич направлял конницу к Старо-Константинову. У Красилова после двухдневных боев с колоннами генерала Краевского червонные казаки установили контакт с кавалеристами бригады Котовского. Таким образом, левый фланг Первой Конной, шедшей к Новоград-Волынскому, прикрывался теперь не только силами 45-й дивизии в районе Грицева, но надежно был защищен и в районе Проскуров – Красилов червонными казаками Примакова.
Войска 14-й армии с тяжелыми боями форсировали Збруч и вышли на просторы Галиции. Червонные казаки, преследуя белополяков, освободили Тернополь и Збараж.
Части дивизии Якира за шесть дней сделали скачок в 150 верст от Грицева к Дубно. Здесь, укрепив район Дубно – Кременец, Пилсудский сдерживал советские силы с 11 по 23 июля. В эти тяжелые для интервентов дни до двадцати советских дивизий под командованием Тухачевского приближались к столице панской Польши Варшаве.
Подступы к невзрачной речушке Икве были укреплены с востока еще во время империалистической войны. Теперь в этих укреплениях – в окопах и волчьих ямах, за проволочными заграждениями – засели легионеры. Пилсудский бросил сюда 18-ю и 13-ю пехотные дивизии, 10-ю кавалерийскую бригаду, группу Ясинского, состоявшую из пограничных и караульных частей.
В свою очередь в помощь поредевшей Первой Конной штаб фронта направил кавалерийскую группу Осадчего, созданную из полков Котовского и сводной бригады казаков, перешедших недавно от Деникина. 20 августа один из полков этой группы во главе с бывшим есаулом Яковлевым ушел к врагу. На следующий день польские самолеты сбрасывали листовки, в которых призывали красноармейцев последовать примеру изменников. Из-под Тернополя и Збаража ближе к левому флангу Первой Конной командование фронта передвинуло дивизию червонных казаков Примакова.
Еще немало препятствий лежало на пути к Львову, до которого оставалось примерно полтораста верст. Каждая верста сама по себе представляла препятствие. Бригада Каменского из 45-й дивизии несколько раз пыталась форсировать Икву, чтобы проложить дорогу Первой Конной армии в районе Дубно, но безрезультатно. Голубенко силами своей бригады атаковал позиции противника на Икве в районе Кременца.
12 июля 18-я пехотная дивизия легионеров окружила два полка Голубенко. Контратаки 403-го и 404-го полков, несмотря на большие потери, ничего не дали. Кольцо окружения стремительно сжималось. Но с тыла на легионеров налетела конная разведка 403-го полка во главе с Берковским, бывшим командиром «стального полка» имени батька Махно. Воспользовавшись атакой Берковского, ударили по врагу стрелковые роты Шанцевого и получившего накануне орден Красного Знамени Бориса Церковного.
Якир, наблюдавший за ходом тяжелого боя у Кременца, восхищался бывшим морзистом. Молодой командир крепко держал в руках роту, особенно в бою. Чем жарче становилась схватка, тем деловитей были его команды. Он ни в чем не уступал выпускникам военных школ. «Подучить его еще немного, и армия получит замечательного боевика», – подумал Якир. Он с горечью вспомнил слова, брошенные Церковному накануне памятного Южного похода: «Лучше быть хорошим связистом, чем плохим командиром!» Правда, тогда и Борис не остался в долгу, но лучше всего он отвечал теперь на эти слова начдива боевыми делами. Не зря дали ему орден.
Завязался кровавый штыковой бой. Снова бросились в атаку разведчики Берковского, захватили большое число пленных. Вскоре 403-й и 404-й полки вырвались из кольца окружения, но один батальон при этом полностью погиб. После боя Якир подъехал к Берковскому, поблагодарил его за удачные атаки:
– Спасибо, товарищ!
– Это кому спасибо? – удивился разведчик. – Мне? За что? За то, что посек гадов? Так нам это положено по закону.
– За это само собой, – ответил начдив. – А особо за то, что выручили нашу пехоту.
У командира конной разведки запрыгали веки. Он растроганно сказал:
– За благодарность спасибо вам, товарищ начдив. Думал, вовек не заслужу ее, после того как побывал у трижды проклятого батька Махно.
В тот же день части сорок пятой дивизии форсировали Икву, ворвались в форт Тараканов, вышибли легионеров из Дубно. В этих боях погиб командир 397-го полка Старый, организатор белецких партизан, тяжелое ранение получил командир 401-го полка Задорожный, бывший тридубский партизан. За участие в освобождении Дубно Задорожного наградили орденом Красного Знамени. Орденом был награжден и военком 400-го полка Коломиец, бывший елисаветградский литейщик. 13 июля в боях у Горынки, южнее Кременца, контузило Котовского.
Части Первой Конной заняли Броды. 45-я и червонно-казачья дивизии вышли в район Подкамень – Нуще.
С 29 июля по 5 августа белополяки, введя в дело резервы, предприняли отчаянные контратаки против конницы и пехоты. 3 августа врагу снова удалось овладеть Бродами. Якир вынужден был бросить за Заболотце «железных ребят» – дивизионную школу младших командиров. Курсанты героически отбивали контратаки легионеров. В том бою вражеская пуля сразила начальника школы, старого друга начдива Ивана Базарного.
Похоронили его с воинскими почестями на Божьей Горе, овладение которой дорого обошлось дивизии.
Провожая в последний путь Ивана Базарного, Якир сказал:
– Товарищи! Сегодня мы хороним еще одного советского богатыря-командира. Телами наших героев усеяны днестровские берега, весь длинный путь от Балты до Сквиры, поля у Попельни и Копылова, просторы Криворожья. Остались наши друзья на подступах к Тараще, Белой Церкви, к Фастову и Новому Мирополю. Здесь же на галицийской земле сложили свои головы наши товарищи Старый, Скляр-Коваль. Несколько сотен наших лучших бойцов пали смертью храбрых под Кременцом и Дубно, на берегах Иквы. Слава о них не умрет в веках. И товарища Базарного мы будем помнить всегда. Наша дивизия обязана ему многим. Это он в Южном походе возглавил колонну главных ее сил. Мы можем по праву гордиться им и как воспитателем младших командиров, гордиться питомцами Вани Базарного. Не зря вся дивизия называет их «железными ребятами». Жаль, потеряли мы отличного воспитателя, скромного человека. Базарный пал смертью героя. – Якир поднял руку с зажатой в ней веткой вербены, каждый цветок которой как бы состоял из пяти сомкнутых кровоточащих сердец. – Его горячее сердце пылало революционным огнем, вот так, как эти яркие цветки. Дорогой Иван! Ты жил героем и героем умер. Ты отдал жизнь за счастье трудящихся. Тебе не нужны ни поминки, ни памятник. Лучшим памятником тебе будет наша победа над врагом.
Заиграл оркестр. Раздался залп. Над могилой вырос холмик. «Железные ребята» убрали его букетами полевых цветов. Военком школы, бывший ее воспитанник Корытный[22]22
Корытный С. З. – в 1937 году секретарь Московского комитета партии.
[Закрыть] оставил на могиле почерневшую от дыма, прокуренную трубку – постоянную спутницу Базарного от Бессарабии до галицийских полей. Начдив положил на свежий холмик земли ветку ярко-красной вербены.
