Текст книги "Тень железной руки (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

В зале повисло напряжённое молчание. На лице Драйберга впервые отразилось замешательство, а с лица Эльдштерна едва не сползла вежливая улыбка. Тишину нарушил вошедший в зал сир Гильям Фолтрейн с золотой короной в руках. Аккуратно поставив её на стол, он удалился.

Венец Эдельберта действительно впечатлял. За почти три сотни лет, что минуло с создания короны, она нисколько не растеряла своей красоты. Искуснейшие ювелиры изготовили из чистого золота шесть орлиных крыльев, скрепили их меж собой по кругу и получили венец, каких ещё не видывал свет. Впереди же, будто этого было мало, чело носившего корону украшал золотой орёл, символ дома Эркенвальдов, на раскинутых крыльях которого внимательный взгляд мог различить каждое пёрышко. Когда король Энгаты сидел на троне Чёрного замка, голова орла была направлена на восток, в сторону Ригена, как постоянное напоминание о верности империи.

Иные велели бы густо усыпать корону самоцветами, но Эдельберт Эркенвальд был не таков. Каждый из камней, украшавших корону, он взял из регалий прежних правителей Энгаты. Когда-то Эдвальд с интересом изучал историю и значение всех этих камней и теперь помнил наизусть то, чем обычно интересуются лишь придворные ювелиры.

Так грудь золотой птицы украшали пять драгоценных камней, самым крупным из которых был овальный сапфир «Сердце Энгаты», чьи грани переливались всеми оттенками синего: от почти чёрного до небесно-голубого. Некогда он венчал массивную корону лордов Стоунриджей, прежних владык северного Хартланда и хозяев Чёрного замка. После того, как Эдельберт казнил последнего из них, он велел вынуть прекрасный камень, а корону расплавить, чтобы её золото легло в основу нового символа власти в объединённом королевстве. Сапфир поместили на грудь орла, как и подобает сердцу и символу Хартланда – центральных земель.

Выше орлиного сердца покоился фиолетовый аметист, взятый из серебряного венца лордов Скайнов, властителей Атерланда, а глазом золотой птице служил чёрный опал с радужными прожилками, который тогдашний лорд Таммарен добровольно отдал вместе с железным перстнем, служившим ему оправой.

Под сердцем находился прекрасный изумруд, поражавший своей чистотой и аккуратностью граней. Некогда лорды Майвены отбили его у эльфов, теперь же он украшал чело правителя Энгаты в знак его власти над лесами королевства. В самом низу, на орлином хвосте, красовался кроваво-красный рубин в форме перевёрнутой капли. Лорд Вейлен Рейнар, лично вынувший его из собственной короны, утверждал, что это застывшая капля драконьей крови. Едва ли Эдельберт Эркенвальд в это поверил, но очарования камня, таившего в себе причудливые дымчатые узоры, он не признать не мог.

Больше на передней части короны камней не было. Символы остальных регионов королевства поместили на боковые крылья. Их украшали огненные капли янтаря, словно слезы застывшего пламени, символ южных земель Энгаты, и льдинки аквамарина из диадемы владык Золотого берега.

Власть над островами Миррдаэн Эдельберт получил последней, женившись на леди Эйлинн Русворт. В знак этого союза он велел украсить крылья короны белоснежными жемчужинами с её свадебного платья.

Эдвальд вспомнил, как несколько этих жемчужин осыпались, когда корона ударилась об пол, упав с отрубленной головы Альберта Эркенвальда. И только теперь он задумался, что это могло быть предзнаменованием будущего предательства королевы Мередит.

Эдвальд молчал и завороженно глядел на корону, что в народе прозвали кровавой. В памяти всплыло всё то, что он когда-то сделал, чтобы заполучить её. Он вспомнил смрад сотен убитых под Лейдераном. Вспомнил воды Руки лорда, что сделались алыми от крови после битвы. Наконец, бросил взгляд на железный кулак, в котором отражалось его собственное лицо.

Первым нарушил молчание Альбрехт Эльдштерн, коротко кашлянув.

– Уверен, его императорское величество оценит этот весьма неожиданный жест по достоинству. Сейчас я не могу предсказать его реакцию, но, полагаю, мы сумеем прийти к компромиссу. Я сегодня же отправлю в Риген письмо.

На этом переговоры завершились. Когда Альбрехт Эльдштерн поднялся с места и направился к двери, король остановил его.

– Полагаю, я не ошибся, сочтя вас родственником Карла Эльдштерна, – вкрадчиво произнёс Эдвальд.

– Да, ваше величество, это действительно так. Разве вы знаете о нём?

– Более того, – улыбнулся король, – он прямо сейчас находится в замке. Думаю, прежде чем писать письмо императору, вы захотите увидеться с братом и внучкой.

– Как? – вскинул брови старик. – Неужели Рия тоже здесь?

– Можно сказать, они оба здесь живут и работают. Спросите о них в лечебнице замка. Сир Гильям вас проводит.

* * *

Угрюмого вида рыцарь гвардии, которого король назвал сиром Гильямом шествовал впереди и каждый его шаг сопровождался металлическим хрустом доспеха. Альбрехт следовал за ним по пятам, стараясь не заблудиться. Чёрный замок показался ему местом мрачным и запутанным. Он уже проводил взглядом с полдюжины лестниц и, наверное, больше десятка поворотов.

Узнать, что Карл и Рия находятся прямо здесь, было для него невероятной неожиданностью. Поначалу Альбрехт даже не поверил собственным ушам, услышав такое от его величества, но теперь изумление переросло в волнение. Он не видел брата уже очень давно, да и расстались они не самым лучшим образом.

Когда в Ригене разразилась чума, он до последнего надеялся, что болезнь обойдёт их стороной. В этом он оказался прав: мор забрал его сына и невестку. Малышка Рия была разбита. Альбрехт предложил им с Карлом поселиться в Аркентале и некоторое время они прожили там. Потом Карлу вздумалось уехать в Энгату, и он позвал брата с собой. Поначалу Альбрехт даже согласился, но позже его одолели сомнения: что ему, имперскому магу, делать в стране, недавно сбросившей владычество Ригена? И что там будет делать Карл? Тот упрямо утверждал, что им будет лучше где угодно, кроме «проклятых зачумлённых городов империи».

Однако заразу удалось сдержать. Моровое поветрие прошло по северу страны, едва зацепив столичные земли. Вот только Карл об этом уже не узнал. Они с Альбрехтом разругались, когда тот попытался отговорить брата уезжать. Алхимик тогда назвал его напыщенной бездарью, получив жестокий ответ. «Разочарование родителей» – вот что Карл услышал от брата. С тех пор не было ни дня, когда Альбрехт бы не сожалел об этих в сердцах брошенных словах, и теперь ему, наконец, предстояло посмотреть брату в глаза.

Сир Гильям остановился в небольшом зале с окнами-витражами.

– Спросите здесь, – кивнул он в сторону двери и зашагал прочь.

Затаив дыхание, Альбрехт Эльдштерн, почётный профессор аркетальского университета, легонько толкнул потрёпанную деревянную дверь, что отделяла его от столь важной встречи. За ней оказались больше дюжины коек в два ряда, а между ними деловито сновали молодые девушки в просторных белых одеждах.

Почти все кровати пустовали, кроме нескольких, и старик пошёл вдоль них, пытаясь высмотреть знакомое лицо среди появлявшихся и исчезавших работниц замковой лечебницы.

– Герр Эльдштерн? – донёсся слабый хриплый голос.

Альбрехт обернулся и увидел лежащего на одной из коек лысого мужчину с безобразным шрамом на лице.

– О, простите, обознался. Но так похож… – бедняга зашёлся в кашле. Он выглядел крепким, но Альбрехт не понаслышке знал, что болезни не щадят даже таких.

– Но частично вы правы, я действительно Эльдштерн. И… вы говорите по-ригенски? – добавил он на родном языке.

– До чего же приятно услышать знакомую речь в таком поганом месте… – лысый улыбнулся уголком губы, что не был перерезан шрамом, и усмехнулся. – Кажется, здесь становится слишком много Эльдштернов. Или у меня снова жар.

– О, вы, должно быть, перепутали меня с моим братом, – от волнения у Альбрехта перехватило дыхание. – Он здесь бывает? Его зовут Карл Эльдштерн.

– У Карла есть брат? Нет, его здесь нет. Трудится над… чем-то. Не знаю, мне не говорят. Да и плевать… – собеседник снова закашлял. – Если вас не затруднит… подать этот кувшин…

Когда Альбрехт помог человеку утолить жажду, тот облегчённо вздохнул.

– Должно быть, это у вас семейное – появляться в нужное время в нужном месте. Хе-хе! А вот ещё одно подтверждение, – лысый взглянул куда-то за плечо Альбрехта.

Маг обернулся и увидел такое родное и такое изумлённое лицо.

– Рия… – выдохнул он.

– Дедушка Альбрехт? Это в самом деле ты? – девушка заговорила на ригенском, подбирая каждое слово.

В ответ старик заключил её в такие крепкие объятия, на какие только был способен. С тех пор, как он потерял жену и сына, рассорился с братом, в целом свете не было для него человека роднее, чем любимая внучка.

– Вайс! – вдруг воскликнула Рия. – Я же велела не пить и дождаться меня! Теперь микстуру придётся принять снова.

Лысый в ответ только тихо ругнулся сквозь зубы, после чего сказал, улыбнувшись:

– Будь по-вашему, госпожа Эльдштерн. Моя жизнь в ваших изящных руках.

– Я поставлю тебя на ноги, Вайс. Несмотря на все твои усилия, – строго сказала Рия и обратилась уже к Альбрехту. – А как ты оказался здесь? Уже встречал дядю Карла?

– Его императорское величество послал меня на встречу с королём Энгаты. В Ригене теперь правит Гюнтер Эркенвальд, старого императора Густава забрала болезнь.

– Наконец-то этого старого козла боги прибрали… – хрипло донеслось с койки.

– А с Карлом я ещё не встречался, – вздохнул маг. – Да и стоит ли?

– Шутишь? – удивлённо вскинула брови девушка. – Он, конечно, всё тот же ворчун, но уж брата точно будет рад видеть.

– Отойди-ка в сторону, Рия, – услышал Альбрехт из-за спины. – Ещё чумой заразишься.

Маг оглянулся и увидел того, кого желал и боялся встретить в этих стенах. Вид у Карла Эльдштерна был усталый, а кожаный передник и края рукавов рубахи вымазаны в чём-то болезненно-жёлтом.

– Что ты здесь делаешь? – процедил алхимик.

– Пришёл повидаться с братом и внучкой, – стараясь выглядеть как можно более невозмутимым ответил Альбрехт.

– Я имею в виду, что ты делаешь в Энгате. Каким моровым ветром тебя сюда принесло?

– Чума пошла на спад, Карл. Вы можете вернуться в Риген и поселиться в Аркентале. Я помогу…

– И прожить остаток жизни бок о бок с тобой? Donnerwetter! Уж лучше хлебнуть кислоты.

– Как славно видеть семью в сборе, – прохрипел Вайс.

– Он мне не семья, – огрызнулся Карл. – Идём, Рия, мне нужна твоя помощь.

– Я должна остаться с больными, – возразила девушка. – До вечера я отсюда никуда уйти не смогу. Пусть дедушка поможет.

– Полагаю, это ниже его достоинства. «Низкое ремесло» – помнится, так он отзывался об алхимии. Зачем же заставлять профессора Эльдштерна пачкать рукава?

– Я не боюсь запачкать рукава, Карл, – вспыхнул маг, – и с удовольствием помогу тебе в… в чём бы то ни было!

Алхимик смерил брата скептическим взглядом и, нехотя, сказал:

– Чёрт с тобой. Сойдёт любая пара рук. Пошли.

Когда оба брата скрылись за дверью, Рия вздохнула.

– Неужели я тот самый важный больной, с которым ты провозишься остаток дня? – прищурился Вайс.

– Ты и сам знаешь, зачем я так сказала, – ответила девушка. – Не хочу видеть, как вражда раздирает то, что осталось от моей семьи. У меня и так почти никого не осталось.

– Даже если человек остаётся один в целом мире, у него всё ещё есть он сам, – прохрипел Вайс. – Кстати, Делвин ещё с гномами?

– Да, кажется, они нашли общий язык. Мальчишка им понравился, в обиду не дадут.

– Это хорошо… Теперь можно и вздремнуть.

– Не вздумай засыпать, Вайс. Я сейчас вернусь с лекарством.

– Тем самым, от которого во рту привкус прокисшего вина?

– Именно. И на этот раз запивать его ты не будешь.

Сказав это, Рия зашагала прочь с кувшином воды в руках.

Глава 3

Путь давался Игнату нелегко: дом Энневен оказался куда дальше от границ леса, чем он думал. Толстые, покрытые мхом стволы многовековых деревьев выглядели для парня совершенно одинаковыми и стояли так плотно, будто никогда не закончатся. Иной раз ему даже казалось, что они уже который раз проходят одно и то же место, но Изра успокоила его, сказав, что последовательница Великой матери в принципе неспособна заблудиться в лесу.

Ведьма развеяла опасения Игната о том, что на них могут напасть древолюды. Энневен ведь говорила, что братья Коряжника помнят, как маг сжигал их у Лейдерана.

– Гнева вокруг я не ощущаю, – сказала Изра. – Будем считать, что лес тебя простил.

– Точно? – спросил маг с сомнением в голосе, вслушиваясь в гулкий древесный скрип, что время от времени раздавался вокруг. Игнат не понимал, то ли жуткий звук издают затаившиеся в чаще древолюды, то ли это ветер гнёт стволы деревьев, то ли просто разгулявшееся воображение играет с ним злую шутку.

В лесу темнело рано. Очередным вечером Игнат осторожно развёл костёр под присмотром Изры, чтобы не разгневать лесных духов. Когда лица путников освещал лишь неровный свет огня, ведьма сказала магу, что это их последний привал.

– Дальше наши пути разойдутся. Ты отправишься на запад, а мы с Аревиадом на север.

– Ему б переодеться, – заметил Игнат. – В таком виде даже обрезанные уши не помогут. Да и волосы…

– Деревенские тоже носят длинные волосы, – возразила Изра.

– Да, но… Как бы тебе объяснить… – маг на мгновение задумался. – У остроухих волос особый, ни на что не похожий. Гладкий, будто шёлк. За него даже цирюльники платят.

– И зачем им волосы эльфов?

– Как зачем? Парики делать. Богатеи, знаешь ли, выкладывают за них куда больше того, сколько отдаёт за волосы скряга-брадобрей. Не удивлюсь, если они на этом целое состояние сколачивают… Короче говоря, у Аревиада твоего локоны будто у принцессы. Сама погляди. Ему их следует либо состричь, либо хорошенько замарать.

Изра молчала несколько секунд, потом обратилась к эльфу на его языке, с трудом подбирая слова. Тот, видно, сначала не совсем понимал, что она имеет в виду, но потом, нахмурив тонкие брови, взглянул на Игната и проговорил что-то недоброе.

– Кажется, он посоветовал тебе не совать нос не в своё дело, – сказала ведьма.

– Ну и чёрт с ним. С этой войной местные вряд ли будут с ним церемониться. Подымут на вилы, и всё, конец эльфийскому воителю. Даже имени не спросят. Передай этому дурню, что он может упрямиться сколько угодно, но от селянского гнева его это не спасёт.

Используя весь свой скудный словарный запас на эльфийском языке, Изра долго пыталась что-то объяснить Аревиаду, и настроение того постепенно сменилось с возмущения на простое недовольство. Он нехотя снял доспехи и оставил их в густых зарослях ежевики, но вот волосы просто спрятал под плащом.

– Почему ты вообще помогаешь им? – спросил Игнат, глядя на эльфа. – Эта Вечная королева, похоже, совсем выжила из ума за столько-то веков.

Изра печально вздохнула и ответила:

– Грядёт нечто такое, с чем не совладать никому. Даже тебе при всей твоей разрушительной силе, огненный маг, не справиться с тем, что мне показала владычица Илорена.

– И что же это? Архимаг вообще служил какой-то иномировой дряни, но я ведь его одолел.

– Я видела это. Видела глазами Древа, глазами Великой матери, – ведьма прикрыла глаза и заговорила странным, будто бы не своим, голосом: – Тело старика унесли через портал. Далеко на запад… Суша, что окружена морем… Там, во тьме заповедного леса свершилось великое осквернение…

– Портал на запад? Суша, море… остров Морант? Тело Вингевельда так и не нашли… Дьявол! Его что, унесли в Вальмору? Что за осквернение? Говори!

Игнат схватил Изру за плечи, но его руку тут же крепко сжал мгновенно оказавшийся рядом Аревиад. Маг отшатнулся от ведьмы, и эльф ослабил хватку.

– Дух архимага всё ещё заперт в тлеющем теле, но теперь он там не один… – продолжала вещать Изра. – Он полон ненависти, злобы ко всему живому. Он жаждет отомстить самим богам.

– Кто это он? – спросил Игнат.

– Тот же вопрос задала я, но владычица не ответила.

– Эта старая карга поди сама не знает, – буркнул маг. – И всё туда же, судьбу мира вершить. Думает, небось, если на месте полей снова леса вырастут, это что-то изменит. По мне так ей просто хочется извести людей, как и всем прочим эльфам, – он покосился на Аревиада. – А я так скажу: пусть даже Вингевельд восстанет из мёртвых, я его снова в могилу загоню. И на этот раз окончательно!

На следующий день, когда лесная чаща, наконец, осталась позади, Игнат холодно попрощался с Изрой и направился туда, где вдали виднелись белёсые пики гор Пояса мира. К вечеру встретилась деревня, где жутко уставший после долгого пути маг, напросился на ночлег к первому, кого встретил. Им оказался местный кузнец, чей дом стоял чуть поодаль от остальных. Этот коренастый мужчина с густой чёрной бородой молча и с недоверием слушал щуплого юношу, утверждавшего, будто тот огненный маг. Когда же Игнат продемонстрировал своё умение, распалив пламя в остывающем горне, кузнец хмыкнул и махнул рукой, сказав: «идём, глядишь, на что и сгодишься».

Игнат жадно проглотил скромный ужин и вскоре забылся крепким сном. Следующим утром хозяин разбудил его с первыми лучами солнца, когда земля ещё не отошла от ночной прохлады.

– Я обычно работаю вечерами, но раз тут ты нарисовался, не будем терять времени понапрасну. Сумеешь добрый жар поддержать, чтоб брусок как следует раскалить?

Маг воспринял этот вопрос, как вызов, и, ни секунды не мешкая, ответил утвердительно. Несколько часов к ряду он по команде нагнетал пламя вокруг металлической заготовки, пока кузнец проделывал одному ему известные действия. Когда поднявшееся в зенит солнце стало печь особенно невыносимо, кузнец утёр пот перчаткой и велел Игнату идти за ним в дом.

– Эх, истосковался я по настоящему делу.

– Разве кузнецу здесь заняться нечем?

– Да разве ж это дело? Гвозди, подковы да кочерги с вилами. Вот, помнится, прежде я при крепости был, клинки чинил для войска, а иной раз и выковать чего приходилось. А как восстание случилось, так нас с места сорвали, и я с обозом то туда, то сюда…

– Что ж за крепость? Уж не Высокий ли дом?

– Не, куда там, – кузнец махнул широкой рукой. – Имперская крепость была, деревянная. Из тех, что строят, чтоб с войском на земле закрепиться. В былые годы у ригенцев таких крепостиц здесь полно было…

– А что потом?

– Вчера родился что ль? Потом короля свергли, имперскую власть прогнали. А я тут осел, в деревне. Всякого нагляделся за войну, хватит с меня. Одно плохо – руки по работе соскучились. Чую, ещё пару лет гвоздей с подковами, так они у меня совсем в дугу изогнутся. Брусок видел? Это я из имперского обоза захватил на память. Это тебе не дрянное местное железо, а настоящая имперская сталь. Может даже из самого Арцена…

– Это где-то в Ригене?

– Ага. Помню, работал со мной имперский бронник по имени Уве. Хоть и ригенец, но по-нашему говорил будь здоров! Вот он-то и рассказал как-то про Арцен. Чудо-город, где ни на миг не гаснут горны и кузней слышен славный звон… Вроде как песня какая-то, да только я так и не знаю, взаправду есть у них там такой город или так, байка.

– Надо будет спросить своих знакомых из Ригена.

– Эх, Уве… Славный был человек, толковый, работящий. Да вот только акцент его подвёл. Как Одеринг имперское войско разбил, так солдатня на радостях за обоз принялась, вот Уве и повесили. Старшим у них был такой мерзкий, со шрамом на щеке и мёртвым взглядом. Как вспомню, так в дрожь…

– А тебя, значит, пощадили?

– Да, я отболтался, мол, сам мечей не ковал, только помощником был. Да и вовсе местный, а имперцы насильно заставили. И не смотри так, мне до сих пор стыдно. Но что мне тогда было делать? С ним за компанию к богам отправиться?

– Тоже верно, – со вздохом согласился Игнат.

– Ну, будет с нас воспоминаний. Вот что предлагаю. Раз уж боги тебя сюда привели, давай-ка я тебе из того бруска что-нибудь выкую? Только жара побольше надо, чтоб как в арценских горнах!

– Так и домишко твой спалить недолго, – усмехнулся Игнат. – Да и в подмастерья я не нанимался. Мне б до Высокого дома добраться поскорей.

– Никак к лорду Таммарену собрался? Эх, вечно у вас, лордов да магов, разные чудные дела. Да только вот помер давеча старый лорд, ему сын на смену пришёл. В самом деле, засиделся на этом свете, пора и честь знать… Ну, за какой надобностью тебе туда надо, выпытывать не стану, скажу только, что до Замка отсюда день пути. Ну, может, пара дней, если уж совсем не спешить. А если поможешь, я тебе, так и быть, отдам, что получится.

– Было бы славно, мне осточертело впроголодь шагать. А что из него выйдет? Разве что ножик? И на что он мне?

– А хотя бы и ножик, в пути уж точно пригодится, – кузнец вздохнул. – Уважь старика, Игнат. Я и так ночами скверно сплю. Кажется, будто не только Уве, но и само своё ремесло предал. Вряд ли мне на веку ещё раз доведётся поработать с настоящим оружейным горном. А от того, что во дворе, такого жара, какой ты выдаёшь, не добыть. Так что, раз уж боги мне огненного мага послали, то ему и следует отдать то, что получится. Конечно, навык я подрастерял за годы нехитрой работы, но уж с ножиком-то управлюсь. Постараюсь на славу, не сомневайся.

Игнат согласился, и работа закипела, едва солнце зашло за горизонт. Горн был им без надобности: маг так старался, что пришлось менять погнувшиеся от жара щипцы. Со лба кузнеца крупными градинами скатывался пот, но он упрямо бил молотом, сжимал щипцами, переворачивал и снова, удар за ударом, выбивал искры из раскалённого добела куска металла.

Лишь когда небо освещала белоснежная луна, работа была окончена. Кузнец завороженно глядел на получившийся клинок. Игнат в этих делах не разбирался, но даже на его взгляд получилось весьма недурно.

– С таким ножом ты уж точно в пути не пропадёшь. Хоть веток нарубить, хоть кролика разделать. Ты, давай, спать ложись, а я пока рукоять прилажу. С чистой совестью и работать легче.

На следующее утро, когда Игнат поблагодарил хозяина за подарок и гостеприимство, тот вдруг крепко обнял его и, похлопав по спине, сказал:

– Славно всё-таки, что боги тебя привели ко мне, а не к кому другому. Несладко нынче магам.

– Это ещё почему?

– Не слыхал? Указ королевский. Всякого, кто колдовать умеет, а в академиях не обучен, велено в столицу отправлять. А если те заартачатся, то и на месте прибить дозволено… Так что ты уж поосторожней в пути. И да хранят тебя боги!

Несмотря на такие неожиданные и настораживающие вести, Игнат покидал дом кузнеца с ощущением теплоты на душе. И только спустя час пути вдруг вспомнил, что даже не спросил имени у гостеприимного хозяина.

Маг шагал, не разбирая дороги, через холмы и многочисленные рощицы, перебрался вброд через полдюжины ручьёв и речушек, прорезавших эти земли то тут, то там. Наконец, идя мимо золотистого поля пшеницы, он смог различить вдалеке уже знакомый замок Высокий дом, чьи белые башни словно нависали над городом Эрбер.

Добравшись до ворот замка, он столкнулся с непробиваемым упрямством стражи, которая наотрез отказывалась признавать в нём того самого мага Игната, что сражался при Пепельном зубе.

– Теперь каждый рыжий оборванец норовит себя за важную птицу выдать, – пробубнил один, постарше, чьи щёки испещряли следы давно перенесённой оспы.

– Его светлость велел глядеть в оба и не пущать всякий сброд, не создавать уважаемому кастеляну Тибальду проблем, – подтвердил второй, молодой.

Услышав знакомое имя, Игнат приободрился.

– Ну так позовите вашего уважаемого кастеляна, уж он-то меня узнает!

– Не велено по пустякам беспокоить. У него и без оборванцев дел хватает. Как почил старый лорд Эйевос, упокой боги его душу, тут всё вверх дном. А в столице, говорят, ещё неспокойнее…

– Был я там! Видел, как погиб лорд Эйевос! – воскликнул Игнат. – Он приказал посадить его в седло и поехал прямо к армии мёртвых.

– Тоже мне, удивил. Эту историю нынче каждая собака знает. Вон одних песен уж пяток точно сочинили.

Маг схватился за голову и сел на камни неподалёку от ворот, пытаясь придумать, как уговорить этих твердолобых впустить его. Небо медленно, но верно заволакивало тучами. О лоб Игната разбилась дождевая капля. «Проклятье! – подумал маг, – ещё не хватало мокнуть тут, как собаке, пока эти болваны стоят под навесом.» Он было подумал уже отправиться в Эрбер и переждать дождь в какой-нибудь таверне, как вдруг заметил, как к воротам быстрым шагом приближается знакомый силуэт. Чёрные курчавые волосы, чуть растерянный взгляд, а в руках корзинка, укрытая тканью.

– Тиберий! – окликнул его маг, когда тот прошёл совсем рядом.

– А? Кто? – аэтиец не сразу понял, кто перед ним, но, когда вгляделся, его круглое лицо вытянулось от удивления. – Храни нас Аминея, Игнат! Это в самом деле ты⁈

– Ладно тебе! Будто приведение увидел. Или ещё не всех мертвецов перебили?

– Всех, кажется… Здесь многие думают, что ты вместе с Маркусом…

– Мне повезло больше, – печально вздохнул Игнат. – Ну? Будем стоять здесь, пока не промокнем до нитки или скажешь этим, чтоб впустили? Ты вроде сам в замок собирался.

– Что? Ах, да…

Когда Тиберий объяснил всё страже, тот, что был постарше, отвесил второму подзатыльник и проворчал:

– Вот послали бы за кастеляном, он бы наверняка узнал, – после чего обратился к Игнату, с улыбкой открывая ворота: – Вы уж нас простите. Кабы знал в лицо, так сразу бы пропустил, а то, понимаете, не велено…

Старлинг Холл ничуть не изменился с того дня, когда Игнат был здесь в последний раз. Прошедшие мимо рыцари, чьи плечи покрывала накидка со звёздами, обменялись еле слышными шепотками. «Это что, он? Не может быть!» – донеслось до слуха Игната.

– Кажется, меня здесь уже мёртвым посчитали?

– Ну, не все, конечно, но многие, – смутился Тиберий. – Сам посуди. Огненное зарево над Пепельным зубом видел даже я, когда у обозов прятался с маркитантами. А когда после этого мертвецы все, как один, повалились на землю, стало ясно, что с архимагом покончено. Но в замке нашли только Маркуса и то, что осталось от Вингевельда. А потом и его тело пропало… Таринор сказал, будто ты куда-то улетел в огненном вихре, но ему поверили не все.

– Таринор? Он жив? – с надеждой спросил Игнат. – А остальные? Драм? Тогмур? Иггмур?

– Этельдиар жив, но вот один из северян погиб. Тот, что великан, да упокоят боги его душу… Его брат с Таринором покинули замок сразу после похорон.

– Маркуса… тоже здесь похоронили? – с грустью спросил маг. В ответ аэтиец печально кивнул и опустил взгляд. – Отведи меня.

Бывший декан огня нашёл последнее пристанище в склепе Высокого дома. Чтобы попасть туда, пришлось спросить дозволения у самого Мейвоса Таммарена, нынешнего владыки Нагорья. Он немало удивился, увидев Игната живым и здоровым, и без промедления повелел, чтобы один из рыцарей Старлингов проводил Игната к месту упокоения его учителя. Тиберий идти с ним отказался, сославшись на срочное дело. Он теперь стал помощником местного книжника и как раз возвращался из города с травами от головной боли, когда его увидел Игнат.

– К тому же, я был на самой церемонии, – сказал аэтиец. – Всегда тяжело переносил похороны, но хоронить друга – тяжелее вдвойне. Прекрасным человеком был твой учитель.

Сказав это, Тиберий похлопал мага по плечу и ушёл прочь. Игнат же направился за рыцарем. Путь к склепу Высокого дома, пролегал через толщу скалы, на которой располагался сам замок. Это был длинный тёмный коридор, освещаемый лишь тусклыми огоньками ламп, но вовсе не душный, как можно было ожидать. Мастера былых времён позаботились, чтобы даже мёртвые лорды не отказывали себе в глотке свежего воздуха, и по всему коридору, что вёл в склеп, гулял поток свежего горного ветра.

Двери в склеп открылись, и внутри оказалось на удивление светло, хотя маг не увидел ни единой лампы на колоннах, поддерживавших высокие светло-серые своды. Поток солнечного света выходил откуда-то сверху и падал аккурат на стоящий в центре зала постамент, на плите которого покоилось тело, прикрытое тончайшей тканью. Перед ним, преклонив колено, едва слышно молился человек в священнических одеждах. Кроме него в зале не было ни души.

Рыцарь велел ждать у входа и подошёл к священнику, а Игнат остался разглядывать внутреннее убранство. Маг, как и всякий житель Энгаты, был наслышан о богатстве дома Таммаренов, но в склепе не было ни следа роскоши или вычурности. Удивительно. Игнат чувствовал здесь удивительное умиротворение и… пустоту.

В помещении было не холодно, но и не жарко, а невидимый проём в потолке давал ровно столько света, сколько нужно. Казалось, будто всё здесь сделано из того же камня, что и светлые башни Высокого дома, всё дышало спокойствием и достоинством. Ни величественных статуй, ни цветных витражей, только светло-серые колонны и многочисленные ниши в стенах, внутри которых покоились массивные каменные ящики. Под каждым из них была гладкая серебряная табличка – единственное, что выбивалось из каменного спокойствия этого места. «Саркофаги. Так это называется, – вспомнилось Игнату. – Тяжеленные, должно быть. Наверное, Маркус где-то в одном из них… Или даже в самом центре зала! На этой плите!»

– Подойди сюда, юноша, – донеслось до слуха мага.

Хоть голос и был по-отечески мягок, но всё же Игнату показалось, что он слишком резко нарушил царившую в склепе тишину. Рыцарь удалился, и они со священником остались одни у каменной плиты. Тот уже успел подняться с колен и представился отцом Маллерном, епископом Высокого дома.

– Помнится, я видел епископа на празднике лорда Таммарена, – удивился Игнат. – Он был толстяком, а вы…

– Увы, невоздержанность рано или поздно делает своё дело. Его преосвященство отец Коймер недавно отправился к богам, а его место на службе Церкви занял я.

– Не слишком ли вы молоды для епископа? – с сомнением в голосе проговорил Игнат. На вид отец Маллерн был даже младше Маркуса, так что этот вопрос вырвался сам собой.

– По дороге жизни нас ведут боги, – мягко ответил священник. – Только им ведомо, когда и кем мы станем. Так и тебе в столь юном возрасте удалось одолеть могучего врага.

– Если бы не мой учитель, я бы не справился.

– Возможно, и так. – согласился отец Маллерн. В уголках его глаз Игнат увидел почти такие же мелкие морщинки, что и у Маркуса. Они становились особенно отчётливыми, когда декан огня улыбался.

– А это не?.. – маг неуверенно кивнул на тело под белой тканью.

– На этой плите покоится лорд Эйевос Таммарен, – ответил священник. – Когда я отслужу все положенные молебны, тело славного лорда навеки упокоится в стенах склепа среди мощей его предков, а душа его вознесётся в царства Троих богов. Достойная смерть, достойное посмертие.

Игнат вспомнил, как погиб лорд Эйевос. Страшная смерть. Наверное, славная, но страшная. Последний раз маг видел его, когда нёсся с Маркусом в сторону крепости, объезжая мёртвое войско архимага. Старик, еле держась в седле, на всей скорости врезался прямо в строй мертвецов. В следующее же мгновение Игнат отвернулся. Хотел запомнить лорда Эйевоса живым, а не разрываемым на части. Удивительно, что его тело лежит теперь здесь и выглядит невредимым, во всяком случае, под тканью.