Текст книги "Высокий Утес (СИ)"

Автор книги: Илья Сербо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Наутро приключилась забавная история. Двое белых, совсем еще мальчишки, пытались отвязать мою трофейную лошадь от дерева, к которому она была привязана. Делали они это так не умело, что я даже решил некоторое время, лежа на своем покрывале и не вставая с места, просто понаблюдать за их действиями. Должен сказать, эти ребята меня знатно повеселили. Есть среди вас, белых, люди, пытающиеся сделать все, чтобы их заметили другие. Однако же у них ничего не выходит. Такие, в основном, встречаются среди ваших юношей. Хотя, не буду лгать, и в своем племени знавал я подобных сынов Создателя.

Поулыбавшись некоторое время странностям молодых людей, задумавших совершить отчаянный подвиг, я решил покарать их за неудачу. Нет, убивать их я не собирался. Ничего против еще двух скальпов бледнолицых не имел, но, похоже, сам Великий Дух уберег меня в тот момент от необдуманного поступка. Я понимал, что никакой мудрости в излишнем убийстве двух заблудших юношей не обнаружу. А потому я беззвучно встал на ноги, подкрался также незаметно к этим искателям приключений и, напустив грозный вид, издал устрашающий боевой клич. Надо вам было видеть их перепуганные лица в тот момент! Я, даже, на мгновенье подумал, что им показалось, будто на них напал целый отряд, а не один индеец, решивший немного подурачиться. Испустив по-детски громкий визг, они бросились бежать, куда глаза глядят. Я продолжал орать во все горло ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы они убрались подальше. Дождавшись же, пока они пробегут шагов двести (это удалось им без труда, ведь, как известно, страх придает сил и позволяет человеку открывать в себе способности отличного бегуна), я громко расхохотался. Вот так порой поступает Создатель. Велит делать что-то невразумительное, подвергая жизнь глупому риску и защищая от встречающейся опасности, а затем позволяет еще и повеселиться!

Но двумя незадачливыми бледнолицыми судьба, все же, не ограничилась.

Проведя в пути некоторое время, я спустился в небольшую лощину. Там протекал мелкий ручей. Напоив коня, я заметил, что животное ведет себя очень странно. Мустанг одновременно повел своими ушами вперед, всем своим видом выражая тревогу. Мое предположение подтвердилось. Этот скакун действительно когда-то принадлежал команчам. Только их кони вели себя подобным образом, почувствовав приближение человека. По их словам, это спасло многие жизни. Однако мне стало ясно, что спасать мою жизнь в этой пустоши некому и незачем. А вот забрать ее у путника, обладающего прекрасной лошадью, оружием и деньгами, для злоумышленника попросту выгодно.

X

Не сила огнестрельного орудия помогла американцам одолеть свободных сынов прерий. Бесстрашные краснокожие воины из года в год одерживали блестящие победы. Не было им равных на поле боя. Длинные Ножи предпочитали обратиться в бегство, нежели быть перебитыми. Но храбрые воители не устояли перед болезнями белых людей.

Оспа и холера собирали обильную жатву. Никогда прежде кайова не ведали такого бедствия. Многие хорошие воины, а также женщины и дети, умирали чуть ли не ежедневно. Такое положение дел заставляло отчаявшихся хвататься за оружие, вскакивать на своих лошадей и вызывать злой дух неведомой болезни на честный поединок. Немало мужчин седлали своих скакунов с целью отправиться в длительное путешествие, в поисках смерти. Широкая равнина Льяно Эстакадо предоставляла им отличную возможность проститься с миром живых. Так поступали многие члены общества Тойопки – предводители военных отрядов. Это были те люди, на которых с надеждой взирало все племя. Старики, от которых все ожидали мудрых советов, лишь в растерянности разводили руками, говорили, что отчаяние завладело сердцами кайовов, а затем и сами отправлялись вслед за ушедшими в иной мир.

Со временем до кайовов дошли вести о том, что и их братья команчи, племя Змеев, переживают нелегкие времена. Однако они не утратили твердости духа.

–Змеев постигла та же беда, что и нас, – говорил Твердый Камень в своем типи военным лидерам, еще не потерявшим себя, – Но они стойко переносят трудности. Чем мы хуже их? Мы ка-иг-ву!

Почти все собравшиеся поддержали его слова одобрительными возгласами. Но военный вождь, по имени Ранящий Бизона, был не согласен со словами Твердого Камня. Встав на ноги с мягкой бизоньей шкуры, он сказал:

–Змеи – могущественное и многочисленное племя. Поэтому им легко не терять самообладание. Кайова же малы. Болезни белых вскоре всех нас лишат жизней. От нас ничего не останется. Воины, ищущие смерти, понимают это. Но они не хотят умереть от болезней белых. Они желают, чтобы земля их предков прибрала их к себе. Да и что толку нам сидеть здесь, сохраняя спокойствие, и умирать от этих хворей?

–Ранящий Бизона, похоже, и сам решил добровольно покинуть наш мир и уйти к предкам? – спросил Твердый Камень.

Воин ничего не ответил. Всем итак были ясны его намерения.

Видя, что никто более не отваживается проронить ни слова, верховный вождь поднялся и сказал:

–Братья, мы не должны падать духом. Видя нашу непоколебимость, Великий Дух проявит к нам снисхождение и прогонит эти смертельные болезни от наших жилищ. Мы вновь будем охотиться, одерживать победы над врагами и покорять прерии верхом на скакунах. Никакая зараза более не посмеет пристать к нам. Нас защитит сам Создатель! Нам лишь нужно устоять, не поддаться соблазну и не пойти по простому пути. Пусть тот из вас, кто считает себя настоящим кайовом, станет на ноги и поклянется в том, что не будет искать бесславной смерти, как те из нас, что сдались!

Воцарилось глубокое молчание. Первым со своего места поднялся Кровавый Рассвет – воин, рожденный в пылу сражения и считавший войну смыслом своей жизни. От оспы умерла его жена, а в скором времени и сын. Он был на грани полного отчаяния, но не опустил руки. Вслед за ним встали Рассеченная Трубка, Много Скальпов, Тонкая Стрела и Проворный Олень. Их пример вдохновил всех воинов, сидевших в типи вождя. Ранящему Бизона понадобилось время для размышлений, но, хорошо подумав, и он поклялся в том, что не утратит надежды.

И, тем не менее, не смотря на то, что все пришли к согласию, доброй части военных предводителей племя лишилось, а потому Твердый Камень решился сделать то, на что никто до него осмеливался. В один из дней он пригласил к себе в типи Вьющегося Хвоста. Молодой воин гадал, в чем была причина неожиданной встречи. Он и не подозревал о том, что скажет ему вождь.

–Бедствие, постигшее наш народ, отняло жизни многих достойных кайовов, – начал Твердый Камень, – Иные же, отказавшись быть сраженными болезнями бледнолицых, отправились в свой последний путь. Среди них было немало предводителей. Когда-то они возглавляли наши отряды в походах. Эти храбрецы раз за разом доказывали свое бесстрашие, подвергая свои жизни смертельному риску. Но, невзирая на все эту доблесть, они сдались на милость пустыни. Хотя ждут они от нее вовсе не милости. Заболевания белых очень опасны, но даже они имеют свой конец. И конец их близок. По доброте Творца, некоторые наши соплеменники поправляются, а те, которых болезни не коснулись, готовятся в скором времени вновь вступить на тропу войны с белыми людьми. Мы примкнем к воинам Бизоньего Горба. Но мы испытываем недостаток в предводителях. Племя наше, и вправду, не многочисленно. И, при всем этом, лидеров, что без страха поведут юношей в бой, не хватает. Что скажет мой брат?

Вьющийся Хвост был невероятно изумлен тем, что услышал. Помолчав некоторое время, он ответил:

–Но я ведь не имею достаточного опыта. Мне от роду всего двадцать зим.

–Это так, – согласился вождь, – Но я вижу, что ты станешь хорошим вождем. Ты совершил множество подвигов, ты ходил в походы за лошадьми, мстил врагам нашего племени и воевал с белыми. Наши люди тебя уважают. Они будут готовы следовать за тобой, и ты способен быть их предводителем! Поверь мне, сам Великий Дух требует от тебя этого.

Вьющийся Хвост решил подчиниться воле Создателя.

Через несколько дней кайова объединились с Бизоньим Горбом, вождем команчей, и направились в центральный Техас.

–Бледнолицые отбирают наши земли, убивают наших людей и ведут себя так, будто эта земля издревле принадлежала им, – Бизоний Горб поддерживал дух воинов произнесением речи. Он был славным оратором, – Они не ведают жалости к нашим женщинам и детям. Совесть не судит их за злодеяния и жестокосердие. Так ответим им тем же! Наша земля принадлежит нам, и никто не вправе забрать ее у нас. Мы убьем столько бледнолицых, сколько сможем!

Огромное войско, состоящее из не ведавших страха бойцов, двинулось в путь. По пути они грабили поселения белых, атаковали проезжающие по прериям фургоны и нападали на небольшие отряды охотников на бизонов, никого не щадя. Вьющийся Хвост действительно проявлял те воинские качества, которые в нем разглядел Твердый Камень. Он отдавал мудрые приказы, руководил ситуациями, какими бы сложными они ни были, и даже заставлял дурно слаживающиеся обстоятельства поворачиваться так, чтобы складывались удачно. Он находил выход из самых безвыходных переделок. Встреча с рейнджерами, грозившая обернуться сокрушительным поражением индейцев, не нанесла сколько-нибудь ощутимого урона воинам племени кайова лишь благодаря таланту их поводыря. Его слушались. Его уважали.

–Вьющийся Хвост по-настоящему достоин называться одним из нас, – заметил Твердый Камень, когда воины делили мясо жирного бизона после очередного удачного налета.

Мастерство молодого храбреца отметил даже сам Бизоний Горб, назвав его братом, родным себе по духу. Столь высокую оценку собственной личности Вьющийся Хвост не получал никогда.

Сердце его переполняла неописуемая радость, когда кайова возвращались в лагерь, держа над головами скальпы поверженных врагов. Его встречали, как настоящего вождя. Такого он никогда прежде не чувствовал. Теперь на него обратила внимание гордая дочь Оброненного Пера и Яркой Птицы. Он долгое время пытался привлечь к себе ее внимание и делал для этого все возможное. Но Утренняя Роса взирала на его отчаянные попытки равнодушно. Сейчас же настал тот самый момент, когда воин доказал, что имеет право взять ее в жены.

Оброненное Перо был почитаемым человеком в племени. Когда Вьющийся Хвост, совсем еще юношей, приводил ему лучших скакунов или рассказывал о своих подвигах, желая заполучить руку его дочери, старик лишь посмеивался. Но теперь он взглянул на некогда несмышлёного мальчишку иначе. Перед Оброненным Пером стоял лидер, способный совершать великие деяния. Старик предложил Вьющемуся Хвосту прогуляться за пределами стойбища, и во время этой прогулки сказал ему:

–Ты долгое время прилагал усилия для того, чтобы взять Утреннюю Росу в жены. А я всего лишь ждал того момента, когда ты проявишь свою сущность. Поверь, не ты первый пытался завоевать сердце моей дочери. Нет, многие юноши задолго до тебя засматривались на нее. Шкура Медведя однажды предлагал мне вороного пони, которого не сыщешь в прериях отсюда до земель наших братьев, Воронов. Я ему отказал. Я не мог доверить ему жизнь своей дочери. Крепкий Хлыст, Уши Антилопы и Бегущий-Быстрее-Ветра тоже весьма желали, чтобы Роса принадлежала им. Но им не удалось заполучить ее. Ты же проявил те качества, без которых мужчина кайова не может считаться кайовом. И я рад доверить тебе заботу об Утренней Росе.

Этот союз был благословлен всем племенем. Весть о случившемся облетела все племена Южных Равнин. А разве могло быть иначе? Самый юный военный предводитель прославленного племени женился.

Вьющийся Хвост продолжал проявлять чудеса отваги и своего воинского таланта, руководя людьми во время сражения, чему все были только рады. Он принес своему народу много славных побед.

Со временем индейцы участили набеги на мексиканские поселения вдоль Рио-Гранде. Несмотря на яростный отпор местных жителей, обладавших горячим незаурядным темпераментом, эти набеги продолжались и неизменно оборачивались поражениями для мексиканцев. В одном из таких налетов Вьющийся Хвост столкнулся с равным противником. Небольшое селение Сан Хуан, на которое кайова тогда совершили нападение, было расположено на севере мексиканского штата Дуранго. Солдат в селении не было. Женщин и детей пришлось защищать простым землепашцам, торговцам и вакерос. И все же они сражались храбро. Не то, что бледнолицые. Вьющийся Хвост считал, что из всех белых только рейнджеры проявляют отвагу в смертельных стычках с врагом. Но эти люди с блестевшей на солнце кожей все до единого были мужественными бойцами. Молодой воин даже чувствовал угрызения совести, снимая скальпы с этих людей.

Альфонсо Хаэнада бился отважно, наступал решительно, часто нападал на своего противника, заставляя его пятиться назад от удивления. Вьющийся Хвост, впрочем, взял себя в руки и, буквально вскочив на врага, повалил его наземь. Долгое время они боролись с переменным успехом. Альфонсо все пытался выстрелить в индейца из своего револьвера, но ему это никак не удавалось. Его запястье было крепко сжато сильной рукой воина прерий. У Вьющегося Хвоста при себе был лишь нож. Но и его хватило, чтобы одержать верх над мексиканцем. После продолжительной схватки индеец-таки одолел своего противника и всадил в его грудь нож по самую рукоять. С леденящим душу боевым кличем он содрал с поверженного скальп.

Воины вернулись в свое становище, к реке Канейдиан, предварительно предав огню разоренное поселение.

Через несколько дней на сожжённый дотла Сан Хуан наткнулась группа всадников. Один из них, юноша лет семнадцати, осмотрел селение и доложил главарю этой кавалькады, что среди убитых покоится оскальпированный Альфонсо. Мигель Хаэнада не мог стерпеть этого.

XI

Из воспоминаний Дастина Томпсона

На востоке мы пробыли около двух месяцев. На моей памяти, это была самая продолжительная стоянка. Айнаи, разумеется, решили отомстить кайовам за собственную неудачу, а потому собрались в военный поход. Разведчики, днями напролет прочесывавшие враждебные окрестности, доложили об этом Высокому Утесу. Он лишь довольно ухмыльнулся. Если бы мы похитили лошадей у команчей, что, конечно, немыслимо, ведь кайова считали их своими братьями, вряд ли бы вождь был так же доволен. Сильное и богатое племя, да и к тому же многочисленное, стерло бы стойбище Высокого Утеса в считанные минуты. Но айнаев, привыкших более обрабатывать землю и садить маис, чем воевать, свирепые кочевники совершенно не боялись. Нет, напротив, они ждали их прихода, полные решимости жестоко с ними расправится и отстоять свое право владеть крупным табуном. Кстати, к тому времени двух лошадей из тех, что мы похитили, уже не стало. Одна, самая ретивая, попросту убежала в прерию, где, должно быть, досталась сновавшим в округе каранкавам или белым торговцам. Еще одну вождь продал за хорошее ружье Тихому Ветру – команчу, как-то раз посетившему лагерь.

Битва с айнаями произошла в полдень. Я давно уже потерял счет дням, а потому не знал, какого числа случилось сражение и в каком году. Хотя, думаю, для меня это не столь важно. Я, все-таки, не хронист. Противников кайова было меньше. Участвовать в битве мне не хотелось. Не потому, что я боялся. От хорошей потасовки я никогда не отказывался. Просто не было, за что драться. Я не видел причин рисковать собственной головой в тот момент. В конце концов, чего бы я добился? Славы и признания? Мне этого не хотелось, но я этим итак был обильно одарен в племени, презиравшем всех белых. Скальпов? Нет уж, я всеми силами пытался сохранить лицо цивилизованного человека в этом мире демонов.

Меня долгое время мучил вопрос: что такого во мне нашел Маленький Жеребенок? Особой силой и ловкостью в годы своей юности я не отличался, оружием владел посредственно, с дикими скакунами справлялся не очень. Быть может, ему хотелось изучить природу белых людей, а я, какое совпадение, оказался под рукой, словно крысенок для экспериментов. Как бы то ни было, однозначного ответа я так и не нашел.

Впрочем, я отвлекся. Как уже было сказано, мне не хотелось лезть в драку с краснокожими без причины. Сын вождя меня уговаривал, долго и упорно, что было на него не похоже, но я все время давал отказ. Ожидал, что он, все же, возьмет да и заставит меня взять в руки лук со стрелами, томагавк и дубинку, нанести на тело боевую раскраску и вступить в бой. Ничего подобного не случилось. Маленький Жеребенок, будучи истинным кайовом, из образа своего выходить не собирался. Раз уж позволил бывшему пленнику распоясаться и почувствовать себя свободным, продолжай в том же духе. Ежели будешь вечно менять решения, как баба, уважать тебя не станут, будут считать балаболом. Так уж у этих дикарей заведено.

Сын вождя недружелюбно покосился на меня. В его глазах читалось презрение. Он смотрел на меня, как на труса. Мне уже было все равно. Раньше я бы, не раздумывая, согласился и сделал бы все, чтобы дикари не думали обо мне плохо. Но тот случай с забитым насмерть пареньком многое изменил. Тело его, кстати, со временем унесли подальше от лагеря и кинули где-то в прерии, ибо смрад стоял невыносимый.

Так вот, в полдень неутомимые воины-кочевники, покорявшие всю необозримую ширь Великих Равнин, померились силами с землепашцами, предпочитавшими оседлый образ жизни бесконечным скачкам и переездам.

День стоял жаркий. Я влез на вершину высокого кедра и оттуда наблюдал всю картину боя. Надо было видеть, как плелись айнаи в сторону лагеря кайовов. Их было всего около семидесяти воинов. Некоторые, гордо задрав головы, восседали на коротконогих уродливых лошаденках, над которыми богатые племена посмеивались, но большинство двигалось пешком. Те, что сидели на лошадях, вели себя так, будто никогда этих животных не видели и даже не пробовали их объездить. Одного из их воинов, видимо, вождя, попеременно косило то в одну, то в другую сторону. Он изо всех сил пытался держаться ровно, но справлялся с этой задачей неважно. Зато он пытался произвести впечатление свирепого гордого и непобедимого воителя. Пешие же индейцы, в большинстве своем, всем своим видом выражали полную рассеяность. Они будто бы не понимали, зачем их сюда выволокли и что сейчас будет происходить.

Другое дело кайова. Эти люди жили войной. Руки их никогда не касались орудий труда, а только резали на куски врагов. Перекрашенные в устрашающий боевой окрас из желтого, красного и черного цветов, сжимающие в руках длинные разрисованные различными узорами копья, они уверенно двигались на встречу жалкому противнику. Что-что, а вот убивать эти дикари умели лучше всех. Кто-то считает, что команчи убили наибольшее количество американцев. Ерунда. На самом деле, кайова лишили жизней добрую половину славных предков нашей нации, некогда потом и кровью, в ужасных страданиях заселявших неосвоенный край. По несправедливому решению рока слава отошла к их более известным собратьям.

Вся прерия внимала могучему военному пению. Какое-то время краснокожие словно соревновались между собой, используя свои вокальные умения. Песнь кочевников, сулящая смерть проигравшим и славу победителям, ясное дело, звучала громче и в разы уверенней. Их противников это, к слову, очень раздражало, что было заметно по их поведению. Айнаи насупились, покрепче сжали копья и луки, и с боевым кличем ринулись в атаку. Их клич почему-то напомнил мне жалкое завывание, когда я услышал душераздирающий и по-настоящему вселяющий ужас вопль моих угнетателей. Несмотря на все усилия землепашцев, кайова нисколько не испугались. Дождавшись удобного момента, когда враг подберется ближе, они приступили к хладнокровному его уничтожению. Пять воинов вражьего племени пали замертво в первые секунды схватки, еще двоих сразил Маленький Жеребенок, мастерски используя свой лук. Меткости ему было не занимать. Враги приблизились и стали набрасываться на всадников, пытаясь сбрасывать их с лошадей. Некоторым это удавалось, но большую часть нападающих попросту отстреливали, как брехливых псов. Я заметил, что один из айнаев кинулся на вождя, который тоже участвовал в сражении. Атакующий был крепким малым, но Высокому Утесу, похоже, было плевать. Тыльной стороной своего томагавка он ударил противника в живот, тот упал наземь, но снова поднялся и едва не прикончил вождя, махнув палицей прямо у него перед носом. Вождь ловко увернулся и резким ударом топора раскроил сопернику череп. Радостно воскликнув, он сунул томагавк за пояс и слез с лошади. Вынув нож, он снял скальп с поверженного врага, сделав изящное круговое движение лезвием по лбу мертвеца. Он проделал это с полным спокойствием, прямо в гуще боя, словно яростной схватки и вовсе не было. С одной стороны, это можно объяснить тем, что оседлых индейцев никто не боялся, с другой, чтобы совершать такие бесбашеные поступки нужно обладать недюжинным бесстрашием. Высокий Утес не переставал удивлять. Вроде бы был мудрецом, но в бою совершал всякие глупости прямо-таки с юношеским азартом.

Очень скоро с айнаями было покончено. Выжившие с позором спасались бегством. Их предводитель, то и дело с ужасом оборачивавшийся назад и осматривавшийся по сторонам, улепетывал быстрее всех на своем низкорослом пони. Все это сопровождалось дружным хохотом триумфаторов. Короче, потерпевшие сокрушительное поражение горе индейцы в очередной раз доказали, что владеть табуном прекрасных скакунов не в состоянии, и что лучше бы им продолжать выращивать кукурузу. Насколько помню, они больше не совались в подобные набеги. Говорят, с оседлыми племенами никто не сравнится по части обороны своих владений. Что ж, возможно так оно и есть. Я, во всяком случае, ни о чем подобном не ведаю. Зато мне достоверно известно, что налетчики из них – никудышные. Чтобы прийти к такому выводу, достаточно просто посмотреть на то, как они вели себя при наступлении. Двигались гурьбой, как стадо баранов. Не то кайова, или команчи. Понятно, что о настоящем боевом построении они не имеют ни малейшего понятия. Но, все же, действуют в бою слаженно и дисциплинировано, как воины, а не огородники.

Прошло еще около трех недель после этого столкновения. Высокий Утес собрал военный совет в своем типи, на который собрались все предводители боевых отрядов. От одного из них Маленький Жеребенок узнал, что было принято решение покинуть восточные земли и двигаться к реке Колорадо, в центральный Техас, на ежегодную церемонию Танца Солнца. Он передал мне эти сведения, очевидно, не зная чем заняться. Уже очень долгое время он со мной не разговаривал, и сообщил мне эту новость явно без всякого удовольствия. Весть о том, что кайова собираются идти в сторону славной реки Колорадо, вселила в меня надежду. В то время многие белые поселенцы селились именно там, а близость цивилизации не могла не радовать. Хотя я понимал, что освободиться из этого "неофициального" плена мне вряд ли удастся.

Мы, не мешкая, собрались и покинули берега Нечес. Я заметил, что вождь и его сын посматривают на меня неодобрительно, даже с некоторой долей злобы. Остальные члены племени, впрочем, тоже не были довольны тем, что я бездейственно сидел на дереве, когда другие проливали кровь. Я и раньше не мог похвастать многочисленностью друзей среди кайовов, но теперь недругов стало намного больше, чем раньше. Те дикари, что доселе относились ко мне с равнодушием, теперь сменили свою позицию и стали откровенно меня ненавидеть. Во время этого путешествия одна старуха подошла ко мне и несколько раз больно ударила палкой по ноге. Я сидел на лошади, а бить всадника у дикарей считается жестоким оскорблением. В мою сторону сразу обернулось несколько человек. Они смотрели на меня, как на недочеловека. Я стал ощущать, что Маленький Жеребенок тоже постепенно начинает испытывать ко мне ненависть. Изо всех сил пытался я не обращать на это внимания, но страх перед вероятным возвращением в прежнее положение раба, ничего не стоящего, посещал меня с каждым днем все чаще.

По пути нам встретилась небольшая группка бедняков из племен нече и анадарко. Оспа, некогда завезенная в эти земли испанскими и французскими миссионерами, и затем удачно распространившаяся многие годы, изрядно их потрепала. Вид этих несчастных вселял дикий ужас. Лица – в язвах, на руках и ногах – куча лопающихся смердящих волдырей. Кайова не проявляли к ним сочувствия. То, что эти пропащие люди являлись представителями конфедерации кэддо, на руку им, конечно, тоже не играло. Воины прогнали их колющими ударами копий, непрестанно ругаясь при этом, одного даже убили. Забавно.... Ведь именно от кэддоанского слова Taysha (друг) Техас получил свое название. На необъятных просторах этой земли к людям, от чьего языка получила она свое название, дикари, чья родина была расположена чуть севернее, относились, как к скоту. И они, как прокаженные у стен Иерусалима, скитались в поисках пропитания.

Вообще, меня удивляло то, как уверенно люди Высокого Утеса чувствовали себя здесь – в местах, которые им, в общем-то, не принадлежали. Исконными землями кайовов считались нынешние штаты Канзас, Колорадо и Оклахома, в пределах, которых правительство, собственно, со временем и создало для них резервации. Мне стало интересно, почему вождь все никак не покидает территорию Техаса. Но спрашивать об этом своего бывшего хозяина я, разумеется, не стал, дабы не сделать его хозяином нынешним. Лишь спустя много лет, от одного старого полуслепого индейца, в форте Силл, я узнал, что этому предшествовал ряд событий, о которых никто распространяться не желал. Задолго до Высокого Утеса вождем кайова был некий Твердый Камень. Таким же сдержанным нравом, как отец Маленького Жеребенка, он не отличался, часто ссорился с верховными вождями племенного союза. В конце концов, лидерам это поднадоело, и они велели ему со своими людьми катиться на все четыре стороны. Твердый Камень, недолго думая, решил направиться в Техас, где команчи, руководимые его друзьями Бизоньим Горбом и Танцующим Оленем, приняли буяна с распростертыми объятиями. Шло время, вожди крепко сдружились, как, впрочем, и их подопечные. В результате, люди Твердого Камня уже скорее чувствовали себя стопроцентными команчами, чем кайовами. Но, как ни парадоксально, корней своих не забывали. Они ведь Ка-иг-ву – Главные Люди! С тех пор техасские долины, леса и реки стали домом для кочевой группы, некогда отделившейся от родного племени по причине буйного нрава своего предводителя. В теории, вспыльчивый человек не может быть вождем, но на практике порой встречались представители рода индейского, готовые идти за смутьянами, не сильно чтущими заветы родного народа. К тому же, Твердый Камень был очень щедрым, а удача всюду следовала за ним, как послушная собачонка. Так что ничего удивительного нет в том, что многие согласились следовать за таким бунтарем. Как уже отмечалось, этой группой впоследствии руководили куда более мудрые люди, (тот же Высокий Утес), но искать мира с давно забытыми соплеменниками и возвращаться в Оклахому никому уже не хотелось. И вождю, впрочем, тоже.

Резко изменившееся ко мне отношение со стороны дикарей, Дика и Саймона, к сожалению, не впечатлили. На одном из привалов они сделали то, за что поплатились бы головами, будь я одним из краснокожих. В племени меня теперь недолюбливали, но однозначно утвержденного разрешения колотить меня не было. И, однако же, парни об этом ни на секунду не задумались. Однажды утром они дождались, пока я пойду к воде умыться, предварительно подстроив засаду на берегу, и неожиданно на меня набросились. Один из них, кажется, дубасил меня булыжником по горбу. Я изворачивался, как мог, пробовал отбиваться, но это было совершенно невозможно в сложившихся обстоятельствах. Саймон скрутил мне руки сзади. С довольной миной, Дик лупил меня ногами в живот и в причинное место. Вдоволь наиздевавшись, они пару раз на меня плюнули и убрались. Слезы невольно выступили из глаз, потекли по щекам. Отвечать пленникам за нанесенное оскорбление я не собирался, потому, что сам заслужил такого к себе отношения. Меньше следовало заботиться о собственной репутации, которая, как видно, все равно очень скоро пошатнулась, и больше проявлять видимого сочувствия. Хотя, было уже поздно. Я понимал, что надо мной нависли тучи, и что скоро должно произойти нечто недоброе.

Я и словом о произошедшем ни с кем не обмолвился. Ссадин на лице было немного, да и те, что были, я хорошо прятал. Это, конечно, очень глупо, учитывая тот факт, что индейцы – существа глазастые. От них почти ничего невозможно скрыть. Но в тот момент я об этом совершенно не задумывался. В сторону пленников порой кидал гневные взгляды. По их поведению было заметно, что они боятся. Я ведь в любой момент мог пожаловаться Маленькому Жеребенку, или его отцу, и тогда ребятам было бы худо. Не взирая на перемены в отношении дикарей ко мне, которые с каждым днем становились все более видимыми, я все еще имел право отстоять свою гордость и сделать так, чтобы рабы поплатились за содеянное. Однако делать этого я не стал. Не потому, что мной двигали благородные мотивы, нет. Просто, как я уже сказал, поступок разозленных юношей был полностью оправдан моим скверным поведением и скрытым стремлением угодить краснокожим.

В состоянии затаенного страха перед неизвестностью для меня прошел весь путь к месту сборища индейцев. Танец Солнца является одним из важнейших ритуалов для Кайовов, Шайенов, Лакота и Арапахо. Команчи этой чепухой особо никогда не страдали, что меня удивило. Ведь их собратья и, по совместительству, главные союзники обычай этот очень уважали. Но, что верно было подмечено в одной из недавних газет каким-то заумным писакой, "у каждого народа свои традиции и особенности, и никто не вправе вмешиваться в жизнь чужой нации". Мы в жизнь американских аборигенов нисколько не вмешивались, конечно. Хотя, признаюсь, я рад, что эти варвары загнаны в одно место и опасности больше не представляют. Впрочем, об этом позже.

На ежегодную церемонию этой дикой пляски племена обычно собирались отдельно. Но в тот год, почему-то, решили потанцевать вместе.

Церемония проходит так: воину, отважившемуся первым воззвать к Солнцу и вступить в общение с Всеотцом, пронзают соски. Затем, в образовавшиеся отверстия продевают заостренные с обеих сторон палочки, которые предварительно привязывают длинными веревками из бизоньих сухожилий и вражеских скальпов к высокому столбу. Танцор должен отойти на некоторое расстояние от столба, чтобы веревка, как следует, натянулась. В таком положении человек должен двигаться под звуки трещотки или барабана и пение шамана. Все этой противное действо сопровождается обильным кровоизлиянием.