Текст книги "Высокий Утес (СИ)"

Автор книги: Илья Сербо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

–Кто – он? – спросил я.

–Сын Команча, – нервно ответил Маленький Жеребенок, и продолжил, – Отец спрашивает у Вьющейся Гривы, готов ли он поклясться перед Великим Духом, что говорит правду. Тот клянется. То же самое делает и Сын Команча. Отец просит Вьющуюся Гриву привести доказательства. Он показывает скальп мексиканца. Да, это действительно скальп мексиканца! Его ни с каким другим не спутаешь. Отец, поверь мне, точно не спутает. Он же прикончил когда-то Злого Духа Тьмы! Сын Команча говорит, что скальп – это не доказательство, и что Вьющаяся Грива мог украсть его. Грива обвиняет противника во лжи. Снова ссорятся.... Хотя ты итак это видишь. Ты только посмотри – отец просто их слушает. Велит успокоиться. Теперь отец обвиняет во лжи Сына Команча. Говорит, что сам видел, как Вьющаяся Грива снял скальп с мексиканца и отобрал у него револьвер. Так и знал! Отец частенько так делает – дает каждому высказаться, а потом говорит сам. И всегда говорит правду! Его за это и любят. Но это не самое мудрое, что он делал за свою жизнь. Иногда он разрешал споры самым неожиданным образом и находил виновного. Теперь Сыну Команча запрещено, на время, ходить в походы. Его все сейчас считают обманщиком.

Несмотря на то, что этот спор был решен не самым крыше сносящим способом, (а вождь был способен и на такое), меня в тот момент изумила мудрость этого человека. В этом споре он словно бы изучил душу каждого оппонента и вынес справедливый вердикт. Он мог решить конфликт еще проще, сказав правду в самом начале. Но решил узнать, кто из его воинов страдает склонностью примерять на себе чужие заслуги и красть чужую добычу. Ни сказав более ни слова вождь вернулся в свое типи.

В тот день от Маленького Жеребенка я услышал историю о том, как вождь вызволил его и его мать из рук известного мексиканского головореза. Об этом знало каждое племя на территории Техаса, Нью-Мексико, Оклахомы, Арканзаса и, даже, в Мексике. Мистер МакКинг рассказывал мне о чем-то подобном. Помню, мне понравился персонаж этой истории – отважный воин, готовый ради своей принцессы и наследника пожертвовать всем. Оказаться рядом с этим героем было, конечно, интересно, но в мечтах своих ожидал я иной встречи.

Мне велели вымыться. Я искупался в Ореховой реке, после чего меня одели в чистое. Индейская рубаха, леггины и мокасины мне приглянулись. К пленникам, как мне было известно, обычно относятся с презрением. Кайова же умели каким-то невообразимым образом, пусть и в редкие минуты, совмещать презрение и заботу лично ко мне.

Кажись, я уже много упоминал о том, что меня удивляло в тот день. Что ж, удивление совсем не поубавилось, когда Маленький Жеребенок привел меня в свое типи. Было необычно видеть, что у этого юноши, в его-то годы, уже имеется свое собственное жилище! Помнится мне, для того, чтобы получить какую-нибудь хибарку в Далласе, приходилось уплатить хорошенькую сумму, пройти через какую-то там документацию и прочую юридическую лабуду. Здесь же все было намного проще. Ожидая возвращения Маленького Жеребенка, женщины, из отскобленных за пару месяцев шкур, соорудили для молодого воина типи. Кстати, с данной задачей индеанки всегда справляются быстро и ловко. Обстановка в самом жилище, к моему очередному величайшему удивлению, была уютной и, чего уж греха таить, уникальной. Мне эта самая обстановка очень понравилась. От сквозняков и прочих неприятностей типи предохранялось подкладкой, которая крепилась к шестам. Эта подкладка идеально сохраняла тепло. Когда мы только входили внутрь, я заметил, что снаружи типи было расписано различными и, действительно, красивыми узорами. Мы с ребятами из Далласа частенько играли в индейцев, и свои "шатры" разрисовывали, как могли, всю душу вкладывали. Но наши "шедевры", ни в какое сравнение со здешними не шли. Точнее, и рядом не валялись.

В отличие от остальных, это типи было довольно скромным в размерах, ибо предназначалось, максимум, на двух человек. Уж не знаю, чья это была инициатива поставить палатку для одного юноши, – его отца или самого юноши, но сделали все изящно.

Там была всего одна постель, что представляла собой разостланную на земле бизонью шкуру с шерстяной подставкой для головы, напоминавшей подушку. "Милостивый" господин предоставил мне тонкую подстилку, чтобы я не спал на голой земле. В подстилке этой кое-где зияли прорехи. Но я и на такой комфорт вовсе не рассчитывал после страдальческого путешествия к лагерю.

Маленький Жеребенок заснул быстро. Едва только завалился на постель, тут же отправился в блаженный край сновидений. Я же лежал, ворочаясь, еще около часа, или даже больше. Сон все никак не приходил. Порой на глаза накатывались слезы. Печальные мысли я пытался отгонять, но безуспешно. Смириться с таким поворотом судьбы было очень сложно. Но я понимал, что рано или поздно, это придется сделать. С такими тяжкими думами я и заснул. Мне приснился тот индеец, что пытался хорошенько дать мне по затылку, когда я ударил Маленького Жеребенка. В моем сне этот воин срывал скальпы американских солдат и, почему-то, не переставал выкрикивать мое имя, которого не знал.

III

Говорит Бурый Медведь

Жизнь человека – великая тайна. Я встречал многих белых, которые говорили, что человек – хозяин своей судьбы. Это неправда! Все мы – во власти Великого Духа. Все мы – его дети, и он правит нашей жизнью.

Я думал, что всегда буду жить рядом с нашим великим вождем, Высоким Утесом. Но Великому Духу было угодно иное. Я не имею права упрекнуть его в этом. Я лишь могу рассказать вам, белым, о том, чего потребовал от меня Податель жизни.

Прошел месяц со времени удачного похода на Даллас. Мы обучали наших пленников боевому мастерству. Мы заставляли их укрощать лошадей и уверенно держаться в седле, мастерить луки и стрелять из них, обнаруживать дичь по следам и сражать ее стрелами. Очень скоро мы обнаружили, что многие пленные не способны обучиться такому непростому делу. Вожди и старшие воины говорили, что не было еще похода, из которого они привезли бы такое количество бестолковых учеников. Но мы не теряли надежду. Находились некоторые способные юноши. Среди таких особенно отличался раб Маленького Жеребенка. Изначально он обязан был всячески прислуживать своему хозяину: подавать стрелы во время подготовки к сражениям, которые сын вождя очень любил, приносить в типи питьевую воду и хворост для костра. Я заметил, что ему это не нравится. Маленький Жеребенок хотел как можно быстрее приобщить пленника к воинскому обучению. Он лишь ждал момента, когда раб, наконец, окажет сопротивление и перестанет выполнять низкую работу. Ждать ему пришлось не долго. Этот белый ребенок был очень свободолюбив и в скором времени стал обучаться верховой езде. Он часто падал с лошади и долгое время не мог привыкнуть к дикому нраву наших скакунов, хотя уверял нас в том, что любит лошадей. Мы назвали его Падающим-С-Лошади. Он быстро обучался нашему языку. Из всех учеников он, несмотря ни на что, был самым способным и явно желал выжить.

Я никогда не был близко знакомым с миром духов, в отличие от нашего вождя. Тот был не только вождем. Нет, это был очень необычный человек. Для многих он, прежде всего, был наставником. Однако тот день для меня все изменил. Стояло жаркое пайи. Это время года вы называете летом. Проверяя окрестности с отрядом наших воинов, я почувствовал слабость. Пришлось приложить усилие, чтобы удержаться в седле и добраться до лагеря. Войдя в типи, я потерял сознание. Не знал я тогда еще, что таким образом Великий Дух желает обратиться ко мне. Мне было видение. Я видел своего духа-покровителя! Большой бурый медведь стоял на задних лапах и простирал ко мне передние. Я поначалу думал, что медведь хочет задушить меня и что я увидел свою смерть такой, какая она будет. Но затем раздался громкий голос, подобный раскатистому грому. Медведь испугался этого голоса и сбежал в лес. Голос сказал:

–Слушай меня, сын мой! Всякому, кто живет на земле, я даю жизнь. Я вижу мысли и поступки каждого своего творения. Я, Великий Дух, даю тебе свое повеление. Нет тебе места в твоем племени. У тебя нет жены, нет детей. Ты живешь только для себя. Возвращаясь с охоты, ты несешь немного мяса, потому, что знаешь, что тебе хватит и этого. Довольно тебе вести такую жизнь! Ты будешь скитальцем. Ты обретешь мудрость, ходя по этой земле.

Утром я проверил свой талисман. Медведь смотрел на меня неодобрительно, как на человека, в котором никто не нуждается, как на мусор.

Я был напуган словами Великого Духа, но подчинился. Я не мог поступить иначе. От меня не было пользы в племени. Только в военных походах я проявлял себя, как воин, но делал это лишь для собственной славы, а не на благо племени. Я поговорил с вождем. Вот, что сказал мне Высокий Утес:

–Я рад, что мой брат желает исполнить волю Великого Духа. Когда-то Высокий Утес противился этой воле, желая поступать по-своему. Но он осознал, что не вправе сопротивляться небесным повелениям. Если Создатель желает, чтобы ты ступил на тропу скитальца и обрел мудрость, сделай это. Да хранят тебя духи!

Никогда я не был великим мудрецом. Но теперь понимаю, что решение, принятое мной в тот момент, было самым мудрым поступком за всю мою долгую жизнь. Я решил сделать это. Я отправился в путь, взяв с собой лишь дневной запас пищи, нож, лук да стрелы. Даже ружья не взял. В том путешествии сам Великий Дух обещал ограждать меня от всех опасностей. Для охоты мне хватило бы и традиционного оружия моего народа.

Никто не плакал обо мне, когда я покидал лагерь. В какие-то моменты я чувствовал на себе укоризненные взгляды. Некоторые, очевидно, считали, что Великому Духу пришлось изгнать из племени свое бесполезное чадо. Что ж, они были правы. Да, так оно и было. Изгнание из племени считалось самым тяжким наказанием. Человека отдавали на волю случая. Меня же обещал защитить Великий Дух. И я был уверен, что он сдержит свое обещание.

Итак, я отправился в путь, в неизвестном направлении, без лошади. Своего коня я отдал воину по имени Острое Копье – моему давнему другу. Я просто шел туда, куда меня вели ноги.

IV

Вождь сидел на невысоком холме и осматривал окрестности лагеря. Была пора сниматься с места и перекочевывать туда, где паслось больше бизонов. Гордые то были животные. Кайова не представляли без них своего существования. Бизон был полезен во всем. Его мясо было основным продуктом питания. Из его шкур мастерили одежду и подкладки для типи, кости служили добротным материалом для создания различных инструментов, рога – для ложек. Даже мочевой пузырь этого величественного обитателя прерий приносил пользу и служил посудиной, в которую зачерпывали речную воду.

В тот год бизоны ушли на восток, в земли племен кэддо – давних врагов кайова. Когда-то давно многих представителей этого народа покорило племя чикасо. Многие кэддо погибли, а те, что выжили, рассеялись по всему юго-западу. Кайовам охотиться на этой враждебной территории было опасно, но люди нуждались в пропитании. Риск был необходимой мерой.

Высокий Утес вспоминал о многочисленных сражениях против врагов своего народа, в которых он участвовал в юные годы. Он так горел желанием показать всем свою храбрость и бесстрашие, что его прозвали Вьющимся Хвостом. На память ему пришел поход против тонкавов, о которых ходила недобрая молва. Говорили даже, что они не прочь полакомиться человеческим мясом. Поход был организован ради мести. Неделю назад один из воинов-кайова был найден погибшим в прерии. Его звали Быстроногим Бизоном. В его груди торчало две стрелы. Они принадлежали воину-тонкаву. Вожди не могли понять, почему убийца не вынул стрелы из тела убитого. Один из воинов предположил, что он попросту боялся погони, ведь совсем близко боевой отряд проверял окрестности. С этим все согласились. Быстроногий Бизон был одним из лучших следопытов, а в умении охотится ему и вовсе не было равных. Стенания жены и детей погибшего заставили вождей собрать воинов для карательного набега. В их число вошел и Вьющийся Хвост.

Долгое время шли они по следу убийцы. Иногда останавливались, чтобы напоить лошадей и осмотреться вокруг. В таких походах смертельная опасность поджидала их участников на каждом шагу. Наконец, они добрались до вражьего лагеря. Он оказался не таким большим, каким его ожидали увидеть предводители военного отряда. Всего десять типи. Воины в становище были настороже. Это можно было заметить по их лицам, выражавшим тревогу, которую они отчаянно пытались скрыть.

Кайова не стояли часами на месте. Не дожидаясь, пока враги выйдут за пределы стойбища и нападут первыми, они на всем скаку устремились к лагерю. Издавая душераздирающие крики, потрясая копьями и томагавками, мчались они на встречу своей судьбе. Впереди всех скакал Вьющийся Хвост. Он обогнал даже вождей, но не остановился. Тем самым он нанес предводителям оскорбление. Но они стерпели это, посчитав, что смогут проучить юношу после сражения. Несмотря на проявленное к ним неуважение, они не могли не восхититься отвагой, что проявлял этот воин на поле боя. В той битве он подсчитал до пяти ку, коснувшись противников специальным посохом с дугой на конце и оставшись, при этом, в живых.

Воины сполна отплатили тонкавам за совершенное злодеяние. Все погибшие враги были достойны смерти. Вожди – за то, что не собирались останавливать преступника; старшие воины – за то, что ничего с этим не делали и не учили охочих до убийств юношей правилам поведения; молодые – за то, что поддерживали поступок убийцы. Вьющийся Хвост снял три скальпа и украсил ими свое копье.

Он был наказан за необдуманный поступок и дерзость, проявленную к лидерам. Ему было запрещено рассказывать о подвигах, проявленных в битве, у костра. Но все итак знали о его храбрости. Мальчики, готовившиеся к тому, чтобы встать на военную тропу, стремились быть такими же доблестными, как он. При возвращении военного отряда домой, девушки, в первую очередь, смотрели на него, а потом и на остальных воинов. А он заглядывался только на Утреннюю Росу, дочь Оброненного Пера и Яркой Птицы.

Воспоминания о годах юности всегда веселили вождя. Кто мог подумать, что юноша, отличавшийся безрассудной храбростью и только вступивший в разряд катайки, когда-то станет мудрецом, словам которого будут прислушиваться самые великие вожди!

V

Из воспоминаний Дастина Томпсона

Я очень быстро свыкся с миром кайовов, в отличие от других пленников, среди которых находились такие неудачники, что я просто диву давался. Я неплохо стрелял из лука. Хотя и с трудом, но все же мог даже смастерить его без посторонней помощи. Читать по следам я научился не сразу, но, как говорится, терпение и труд все перетрут. Я не ленился, благодаря чему в скором времени умел почти все. Из обычного раба я быстро превратился в преуспевающего ученика, чему Маленький Жеребенок, кстати, был только рад. Еще бы, ведь самым толковым парнем был именно его пленник, а не чей-то другой.

Единственным моим проколом было объездка лошадей. Да, дивные создания Божьи, которых я так любил и с которыми без труда справлялся в Далласе, здесь частенько скидывали меня на землю, и я всякий раз больно ударялся о землю то лицом, то спиной, то задницей. Дело в том, что для того, чтобы заслужить право ездить на лошади приходилось ее, для начала, укротить. Никто, ведь, не собирался давать бледнолицым увальням своих собственных скакунов для упражнений. Нас собирали в небольшие группки по три-четыре человека и отправляли в прерии, где мы искали дикие табуны, бороздившие равнины, и пытались заарканить одну из лошадей крепким лассо из бизоньих сухожилий. За мои поражения на этом фронте меня назвали Падающим-С-Лошади. Индейцы сочли такое прозвище больно остроумным и весьма для меня подходящим. Мне же оно совсем не нравилось. Хотя я слышал, что некоторых пленников и, даже, вождей звали и похуже.

После сна, о котором упоминалось раньше, я стал пристально наблюдать за тем индейцем, что когда-то пытался преподать мне урок хорошего тона в Далласе. Воин этот был молчалив, да и дружелюбием особым не отличался. От Маленького Жеребенка я узнал, что в лагере его недолюбливают, потому, что, мол, толку от него нет никакого. Пугал меня этот угрюмый, ни с кем не общавшийся странный человек. Поэтому, я отчетливо помню тот день, когда он взял и ушел из лагеря. Предварительно, он о чем-то побеседовал с вождем. Заметив то, что они уединились в типи вождя, я пытался подслушать их разговор, но в условиях кипевшего жизнью становища это было просто невозможно. Обсуждали они, должно, что-то важное. Не может же кто попало вот-так взять и заявиться к вождю по-своему усмотрению. Разговор их я не слышал, но помню, что по его завершении пугавший меня краснокожий вышел из типи, собрался в дорогу и попросту уехал. Он надолго пропал из моей жизни...

Я не буду здесь подробно вспоминать все тонкости жизни белого человека с индейцами, ибо моя история ничем не отличается от сотни других таких же историй. В конце концов, не я один был пленником у краснокожих хозяев континента. Я как-то слышал рассказ о парне, которого дикари похитили в раннем возрасте. Он прожил с ними целых тридцать лет и описал все в какой-то книжонке, которую я никогда не видел и в руки не брал. Мисс МакКинг, в свое время, рассказывала мне удивительные истории о том, как "несчастные мальчишки" попадали в плен к безжалостным команчам, и как те обучали их жестокому искусству войны. Я не считаю этих ребят несчастными. Нет, скорее уж счастливчиками. Те, которым удалось выжить после индейских набегов, получали знания о том, как выжить в самых суровых условиях. Ничему полезнее я за свою жизнь не обучался. Не могу понять людей, что годами учатся законам физики, всяческим математическим аксиомам и прочей ерунде. Человек должен уметь выживать и писать, чтобы поведать будущим поколениям о том, как он выживал. Я благодарен школе Далласа и нудной училке в очках лишь за то, что научили меня держать перо в руках и выводить буквы на бумаге. Об остальных часах, потраченных впустую за дубовыми партами, я лишь жалею.

Отдельного упоминания, пожалуй, стоит тот день, когда я впервые отправился на охоту. Нам пришлось сняться с места и отправится на восток, в сторону окрестностей Бомонта. Маленький Жеребенок сказал мне, что мы отправляемся в земли вражеского племени. Говорил он не без удовольствия – ждал хорошей битвы, в которой мог бы вновь проявить себя. Нужного места для стоянки, со всем нашим грузом и немалым количеством женщин, детей и стариков, мы достигли за пару недель. Впоследствии я поражался тому, насколько быстро с такими переходами справляются военные отряды в походе. Избранное вождем место представляло собой широкую равнину на многие мили вокруг. Мы стали как можно ближе к реке Нечес. Вообще, зачастую, индейцы всегда пытались ставить лагеря ближе к рекам, чтобы не испытывать недостатка в воде.

Отряд, выступивший тогда на охоту, состоял из двадцати воинов, меня и Маленького Жеребенка. Такого количества охотников хватило бы для того, чтобы забить достаточно дичи и, в случае возможного нападения врагов, устроить безопасное отступление. Стадо, которое мы увидели, достигнув пастбища, было довольно большим. Чтобы не привлечь к себе внимания животных, мы, пригнувшись для слежки, скрылись за высоким холмом и осмотрели местность. Один из воинов заметил в отдалении овраг. Это очень помогло нам в дальнейшем.

–Овраг – это хорошо, – сказал мне Маленький Жеребенок после осмотра окрестностей, – Мы можем просто загнать туда бизонов. Тогда нам останется только собирать туши. Мы с тобой сгоним бизонов к пропасти.

Я не был внимателен к последним его словам. Меня волновал вопрос: почему с нами нет вождя? Мне было дико интересно увидеть его, как охотника. Но потом я решил, что он дает возможность молодым воинам насытить племя, и что охотится рядом с простыми людьми ниже достоинства великого лидера и шамана. В последнем, как оказалось, я был не прав. По возвращении в лагерь после охоты я все же рискнул спросить об этом Маленького Жеребенка. Он удивленно посмотрел на меня и сказал, что его отец не такой заносчивый. Не охотился он с остальными потому, что на него, как на вождя и мудреца, было возложено слишком много обязанностей, исполнению которых охота могла воспрепятствовать. Я тогда не совсем его понял, но лишних вопросов решил не задавать.

Чтобы загнать стадо к обрыву, его стоило, как следует спугнуть. Для этого нам с Жеребенком необходимы были волчьи шкуры. Некоторые наши воины были предусмотрительны, и захватили с собой парочку для такого случая. Мы с Жеребенком напялили их на себя. Он показал мне, как надо передвигаться, чтобы бизоны поверили в то, что для них существует опасность нападения хищников. Мне казалось, что одного запаха, который исходил от этих шкур, хватило бы. Запах был прескверный. К тому же, шкура очень сильно кололась, несмотря на то, что тот, кто ее обрабатывал, явно пытался сделать все как лучше.

Мы медленно приближались к стаду. Сын вождя, видимо, желал удостовериться в том, что бизоны чувствуют себя в безопасности и что их удастся спугнуть.

–Зачем мы это делаем? – прошептал я, – Их же могут напугать воины.

–Напугать-то они смогут, – ответил Жеребенок, – Но бизоны разбегутся в разные стороны, и тогда не видать нам удачной охоты. Нам еще повезет, если мы в живых останемся, а не будем раздавлены их копытами. Нам нужно их спугнуть, а воины позаботятся о том, чтобы стадо бежало в нужном направлении, к обрыву. То есть, зажмут его с двух сторон. Десять человек будут стрелять по ним с правой стороны, и десять – с левой. Во время неразберихи при бегстве это заставляет животных держаться вместе.

По мере приближения к стаду наше продвижение неуклонно ускорялось. Должен признаться, я жутко боялся того, что могучие дети прерий могут просто задавить нас. Я не знал тогда, что они довольно пугливы. Заметив двух "волков", мчавшихся прямо на них, бизоны бросились бежать во все стороны. И тут выскочили наши воины. Они действовали точно так, как говорил мне Маленький Жеребенок. Стрелы мешали кому-либо из животных выйти из их своеобразного "строя" и умчатся куда подальше. Таким образом, всадники загнали бизонов к обрыву, с которого те и свалились. Ясное дело, все стадо в пропасть падать не собиралось. Так всегда было на охоте. Часть стада пожелала избежать смертной участи, сообразив, очевидно, что она их ожидает. Охотники им не препятствовали, ибо создавать препятствия бизонам, решившим выжить, было, по меньшей мере, не разумно. Добычи у нас итак было вдоволь.

Воины стали спускаться вниз, полюбоваться своим триумфом вблизи, когда я заметил, что один из животных передумал и, как видно, решил отомстить за гибель своих собратьев. Этот бизон был очень крупным, что дико меня испугало. Он прямо-таки летел в сторону Маленького Жеребенка, стоявшего у обрыва и наблюдавшего за происходящим внизу. Я прицелился и пустил стрелу из собственноручно сделанного лука. Стрела пролетела мимо, даже не задев дикого зверя. Я выстрелил снова. На этот раз стрела угодила бизону в бок. Он приостановил бег и повернул голову в мою сторону. На секунду я подумал, что он сейчас побежит на меня, а я, испуганный, в оцепенении не смогу и пальцем пошевелить. Так оно и случилось. Животное помчалось на меня, полное решимости задавить мелкого двуногого на месте. Я посмотрел в сторону спасенного мной индейца. Он только сейчас обернулся и увидел, что происходит. Почему он не услышал громкого топота раньше, я не понял. Видимо, был сильно увлечен тем, за чем наблюдал. Он потянулся к своему луку. Мне не хотелось быть по гроб обязанным за свое спасение какому-то краснокожему. Лучше уж пусть он считает себя должником. Я взял себя в руки, вынул из колчана, (опять же, сделанного своими руками), стрелу и пустил ее в голову зверя, скакавшего мне на встречу. Выстрел оказался удачным. Животное свалилось с ног и весьма символично распласталось передо мной на земле. Я почувствовал себя победителем. Маленький Жеребенок спешил ко мне.

–Ну, ты даешь, – пролепетал он в изумлении, – Сам завалил бизона! Ну, что сказать? Ты можешь позаботиться о спасении своей жизни.

Я сказал ему:

–Нет, я позаботился о тебе. Бизон сначала скакал в твою сторону. Было ясно, как день, что он собирается затоптать тебя. А ты, как глухой, стоял на месте, не шелохнувшись.

В то время я уже мог позволить себе такую дерзость. Жеребенок уже не считал меня рабом и стал относиться ко мне, как к равному. Так ко мне относились почти все кайова, что меня очень удивляло. Все ведь знали, что представители этого племени всегда относились к пленникам, как к собственности. За такие слова я давно мог схватить пулю, ну или, по меньшей мере, добрую оплеуху. Однако я всю жизнь был тем еще баловнем судьбы.

И все же, мои слова, произнесенные с изрядной долей смелости, сына вождя немного смутили. Да чего уж там, он был весьма удивлен.

–Бледнолицый хочет, чтобы я поверил его лжи? – спросил он надменно.

–Я не лгу, – теперь уже не так дерзко ответил я.

Он снова посмотрел на убитого бизона. Должно быть, представлял, как это чудовище давит его своими копытами. Больше он мне ничего не сказал. Просто ушел. Я так и не понял, согласился ли он с тем, что сказал я, или нет. Мы вернулись в лагерь. Вечером собрались почти все женщины племени и направились к оврагу, чтобы освежевать дичь. У индейцев так принято. Практически вся работа возложена на их хрупкие плечи. Они скоблят шкуры, причем в очень больших количествах, ставят типи, прибирают в этих типи, заботятся о том, чтобы мужчины выглядели опрятно. Мужчинам же остается мастерить оружие, охотиться и резать врагов десятками и сотнями, в зависимости от цвета кожи этих самых врагов. С женщинами к обрыву направилось человек двадцать пять мужчин. Мы ведь были на враждебной территории.

Похоже, я постепенно свыкался с миром этих дикарей. И мне это очень не нравилось. Я никогда не понимал, и не понимаю людей, живших с краснокожими и перенявших их образ жизни. На прошлой неделе встретился с важного вида персоной. Одет он был в серое пальто, на голове – цилиндр, в руке – трость, усы элегантно выбриты. Словом – джентльмен. Нам нужно было решить кое-какие дела в совместном бизнесе. И каково же было мое удивление, когда я, зайдя в его почти что дворец, обнаружил, что этот человек совершает ритуал раскуривания трубки и осеняет себя священными струями дыма!. Казалось бы, цивилизованный человек, а верит во всякие бредни.

Нет уж, я никогда не имел ничего общего с этим. Я верю только в то, что все предрешено Великим Духом, или каким-нибудь другим Высшим Существом. И не спрашивайте, как это все уживается в одной мое голове.

Я не был пленником в лагере кайовов. Я был там почти, что своим. Но своим этим дьяволам я никогда не стал. Будучи свободным, в душе я чувствовал себя пленником. Душа цивилизованного человека во мне говорила о том, что ей не комфортно в таком окружении. Я вспоминал, как нашел истерзанный труп мисс МакКинг, как эти дикари резали маленьких детей на части, как они насиловали женщин и заживо снимали скальпы с мужчин. Меня от них отделяла непреодолимая пропасть. И я об этом помнил всегда.

Иногда я думал о вожде Высоком Утесе. До сих пор мной не познан феномен этой личности. Для меня он, своего рода, дикарский джентльмен. Это, конечно, не означает, что рука его никогда не снимала скальпы. Нет, это, скорее, говорит о том, что он сильно выделялся среди всей этой краснокожей массы своим сдержанным нравом, на удивление благородным сердцем и, конечно, мудростью. За мудрые слова и поступки его помнят, и даже частенько вспоминают о нем в приличном обществе.

Маленький Жеребенок стал относиться ко мне с уважением. Видимо, потому, что ценил людей, способных постоять за себя. Как уже упоминалось выше, порой, когда он был неправ, или неоправданно меня в чем-то обвинял, я отвечал ему с дерзостью. Несмотря на свою свободу, я все ждал от него побоев или чего-то в духе "помни свое место, бледнолицый!". Но ничего подобного так и не дождался. Напротив, после таких случаев он все более уважал меня.

К этим дикарям я относился соответственно – как к дикарям. Но, тем не менее, был рад тому, что они относятся ко мне с некоторой долей уважения. Через время на меня обратил внимание сам вождь! От него не ускользнуло то, с какой уверенностью я держался в окружении некогда не знакомого мне общества. Помню, как-то раз один воин приказал мне, как рабу, принести воды и напоить его лошадей. Звали его Крепким Вязом. Я отказался повиноваться, напомнив, что ничьей собственностью не являюсь. Он посмотрел на меня, как на надоедливую муху, и готов был шлепнуть по затылку. Я приготовился к обороне, и в этот момент мы услышали властный, и в тоже время, мелодичный голос Высокого Утеса.

–Падающий-С-Лошади больше не раб, – сказал вождь и велел Крепкому Вязу отцепиться от меня.

Я был поражен всем этим. Вождь кайовов, – этих ненавидевших всех цивилизованных людей, дикарей, – назвал меня свободным. Я попытался не утратить своего достоинства и, надеюсь, действительно выглядел тогда, как свободный человек.

VI

Странствия Бурого Медведя

"Скиталец – вот моя участь". Только об этом думал я во время своего длительного путешествия. Лишь это занимало мою голову, когда я пытался уберечь ее от смертельных ударов злых людей, или когда склонял ее в знак благодарности людям с добрым сердцем. Какую мудрость могу получить я в своих странствиях? О таких вопросах я старался не задумываться. Великий Дух знает все. Я решил довериться его воле.

Запас пищи исчез в первый же день моих скитаний. Голод подступил быстро. С каждой минутой он лишь усиливался. Я все время напоминал Великому Духу о его обещании хранить меня, поднимал к небу свой тотем, вопил, как сумасшедший. Но никакого ответа не получал.

Второй день странствий я провел без пищи. По пути, на мое счастье, подвернулся ручей. Я утолил жажду. Бизоньего пузыря у меня не было. Тот, что я прихватил с собой, порвался, едва я успел расправиться с его содержимым. Из лагеря я пытался уйти как можно быстрее, и у меня не было времени проверять его качество.

С этим апачем я встретился совершенно неожиданно. Солнце пекло беспощадно. Прищурившись, я разглядел на горизонте одинокого всадника. Заметив меня, он стал ко мне приближаться. Он был очень хорошо вооружен. С его пояса свисал томагавк, за спиной виднелся перекинутый через плечо лук, на правом боку покоился колчан, полный стрел, а в руке он сжимал ружье. Волосы стягивала красного цвета повязка из ткани. Яркой была она, я ее хорошо запомнил.