Текст книги "Укуси меня, имплант! (СИ)"

Автор книги: Илья Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

3-я печать

Война постепенно сходила на нет. Это происходило как-то само собой – словно заканчивалось топливо войны. Люди вокруг необратимо изменились, стали похожими друг на друга, и ненависть почти исчезла. Об угрозе из космоса помнили немногие.

Почти все, кто выжил, поначалу ушли в наименее пострадавшую сельскую местность и пытались прожить натуральным хозяйством в коммунах. Тем не менее потребность в строительных материалах, технике и оружии не исчезла. За всем этим приходилось возвращаться в руины городов, искать необходимое или выменивать его у профессиональных искателей – сталкеров.

В развалинах, оставшихся от нашего города, даже открылись некоторые заведения. Там обсуждались последние слухи, осматривались и обменивались находки. Бармены почти восстановили довоенные навыки, но по странному стечению обстоятельств "Кровавая Мэри" получалась у них лучше всего.

Разбитые дома разбирались на блоки и кирпичи, которые использовались как строительный материал для новых зданий – уродливых и покрытых шрамами. Напоминавших о войне. Но эти дома постепенно оживали, в них словно вселялась душа. Некоторые заведения имели вывески, в основном, шутливого и немного пошлого содержания. Наиболее популярным заведением являлся "Большой Банг", сокращенно "ББ", а его ближайшим конкурентом – "Килотонны света и тепла", сокращенно "КСТ".

Селин как раз шла в последнее на встречу с человеком, который обещал провести в организацию подпольщиков. Предположительно, она называлась "Гладио", по аналогии с довоенными сетями в Западной Европе.

После прекращения боевых действий гладиаторы будто испарились. Прекратились атаки на объекты народного хозяйства, и планы по мясу с молоком регулярно выполнялись. Партийная номенклатура была довольна.

Тотальная война нового типа, идеология которой была разработана самим вождем, кажется, привела к результату. Все выжившее население Земли, теперь с замиранием сердца слушало избранные речи вождя, с которыми он обращался из Трансильванского замка. Завоевание мира с помощью странного вируса полностью удалось, но... Лусиан, уже ставший руководителем "Секуритате", догадывался, что "Гладио" только затаился. Лусиан продолжил свою войну. Его шпионы прочесывали Валахию, подкупали, угрожали, искали и искали...

Человек, на встречу с которым шла Селин, был инициативщиком. Он сам обратился с предложением поработать за вознаграждение. Предатель уже вступал в дело, и ему доверяли. Войдя в "Килотонны света и тепла", кибервампирша почти сразу увидела агента, хотя тот и сидел в дальнем углу зала.

На корявеньком деревянном стуле за покосившимся пластиковым столом сидел предатель. Невзрачный упырь поглядывал злыми глазками по сторонам, устроившись в тени от столба, что поддерживал крышу.

"Все просто. Пароль".

Оказалось, боевики "Гладио" не прочь повеселиться. Селин поначалу думала, что большую часть времени придется тратить на спецподготовку и идеологическое зомбирование, но реальность подполья сильно удивила шпионку. Активисты организации дни и ночи напролет проводили в своем клубе. И Селин это начинало нравиться.

Очередная вечерника удалась, было по-настоящему весело. Молодежь "Гладио" расслаблялась. Террористы непринужденно болтали друг с другом, а на танцполе практически не было свободного места.

Прежде всего, шпионка направилась к бару и постаралась попробовать все местные коктейли. Наводящая транс музыка с тягучими басами оглушала, и кибервампирша довольно быстро перестала понимать, о чем болтает с барменом. Либо она просто захмелела.

Когда ей показалось, что глаза бармена напоминают не человеческие, а змеиные, она поняла, что вряд ли попробует оставшуюся половину коктейлей. Конечно, знать предел в подобном случае – не очень по-женски, но ведь Селин была особенной. Избранной.

Из-за спины послышались восторженные крики и аплодисменты. Вампирша обернулась. Музыка на некоторое время стихла. Люди вокруг замерли в ожидании выхода стриптизера. И он появился.

– Кровавый мохито, – сглотнув, сказала Селин бармену.

Но тот не расслышал – помешали возобновившиеся треки. Селин, не отрывая взгляда от танцора, повторила:

– Кровавый мохито!

– Да... да, – шепотом, почти прошипев, ответил он и потянулся к бокалам. Нечаянно едва не опрокинул их на пол. Бармен пребывал в восторге от выхода стриптизера – у него даже руки дрожали.

Селин не понимала, что с ней происходит. Так подействовал алкоголь? Или этот парень захватил все ее воображение, разбудив что-то внутри? Или дело в манящем расслабляющем ритме, что лился из динамиков. Обстановка бара будто исчезла из сознания, в котором осталась только фигура танцора в черном кожаном костюме. А когда он картинно покачал бедрами, Селин его вспомнила. Они уже встречались раньше.

На сцене стояла клетка, но парень не вошел в нее, только провел по стальным прутам рукой – как будто дотронулся до невидимых струн, издав приятный звук, на грани слышимости.

Тем временем, кровавый мохито уткнулся в руку шпионки.

Глоток, и она уже не сомневалась, кто танцует на сцене. Кто этот жгучий брюнет с темными, почти черными глазами.

Правда, было еще кое-что... в ее руках оказался не совсем кровавый мохито. Отвлекшийся бармен перепутал бутылки, и влил в основу эфедринол – вытяжку из крови молодых спортсменов. Но Селин все равно понравилось. В голову пришла странная мысль – попытаться понять своего врага через танец. Она попробовала представить, что тот ощущает...

Наверное, он здесь новичок. Или нет. Так двигаться может только профи. Было видно, что клубная музыка звучит для него привычно, и он в ней как рыба воде, что они идеально подходят друг к другу. Как и голубой свет, темнота, дыхание зала, танцующие люди и их отражения на черном зеркальном потоке. Но Драгош не просто идеально вписывался в обстановку, а создавал ее. Высокий молодой брюнет словно служил источником, излучателем ритма, который проникал в сердца посетителей. Большая часть аудитории в этот момент просто мечтала к нему прикоснуться.

Вот Драгош вскинул руки и обвил ими шест. Прижался к блестящему стальному пруту спиной... Аудитория замерла. Все ждали того, когда он взлетит, а брюнет лишь обвел зал томным взглядом – ловя эмоции, желания, их запахи.

Неожиданно его глаза остановились на Селин, их взгляды встретились, но... брюнет не узнал ее? Или просто музыка позвала его вверх? Ее глаза распахнулись до предела, когда Драгош вскинул стройные ноги.

Полоски кожаного костюма в самый неожиданный момент слетели, и зал задышал в новом ритме. Сильное мужское тело взмыло над черным полом – к черному, поблескивающему потолку. Упругие мышцы проступили под загорелой кожей и стали перекатываться в ритме движений. Возможности тренированного тела, словно созданного для танца, поражали. Он прижимался к шесту, обвивал блестящий стальной стержень, изгибаясь и вытягиваясь, то взлетая, то почти падая.

Нет, это не музыка задавала темп. Это он, замирая и откидываясь назад, менял восприятие времени, звука, пространства. Все остальное было второстепенным, и Драгош блистал на его фоне. В глазах танцора плескалась какая-то энергия, которую он транслировал в зал, а зрители словно ощущали ее – как поток горячего ветра в лицо. И они отвечали ему.

Казалось, он жил ради танца, ради встречного потока желаний и криков, открытых ртов и распахнутых глаз.

Он снова набрал высоту, сбросив большую часть кожаного костюма. Обхватил шест бедрами и перевернулся, застыл, удерживая себя в воздухе напряженными руками – под его кожей сильнейшим рельефом вздулись мышцы – и вновь осмотрел зал, найдя Селин на том же месте.

После серии немыслимых перехватов и вращения – последнее движение. Драгош откинулся назад и широко развел ноги. Послышались восторженные крики и аплодисменты. Свистеть здесь не было принято, поскольку это было особое, элитное заведение.

Люди потянулись к позабытым напиткам, а темой большинства разговоров стал пережитый танец. К Селин подошел ее недавний знакомый, Михал, и пригласил к себе за столик.

– Как он тебе, Маришка? – спросил мужчина, откидываясь в кресле.

– Кто? – девушка пыталась понять, есть ли в его голосе нотки недоверия к новобранцу "Маришке".

– Драгош.

– Красавец. Трижды красавец, – ответила она, глядя, как собеседник опрокидывает свою "кровавую Мэри". Намек?

– Да, – Михал понюхал рукав плаща, – он во всем первый. Любимый ученик нашего лидера.

– А ты видел его? – Селин потягивала коктейль через соломинку.

– Учителя? Конечно.

– Какой он?

– Скоро узнаешь.

– Что?

– У него привычка – он любит знакомиться с новичками лично.

"Особенно с такими очаровашками", – добавил Михал, этот блондин с серо-голубыми глазами, и Селин не смогла понять – произнес он это вслух или мысленно внушил...

– Он великий человек, – мужчина посмотрел в черный поблескивающий потолок.– Гигант мысли.

– Опупеть...

– Да не говори.

Она тоже посмотрела в потолок, и ей показалось, что тот немного похож на ночное небо или на космос. Только метавшиеся пятна голубого света немного портили картину.

– Чему он вас учит? – спросила Селин.

– Правде.

– В чем эта правда?

– Она в том, что технологии убивают нас. Превращают в биомеханическую скорлупу, – Михал посмотрел ей в глаза, – в пустую оболочку, Маришка.

– Я... – рассеянно ответила шпионка, – раньше не думала об этом.

– Дело в агрессии, в ее глубокой диалектичности.

– Да ну?

– Вот подумай. Какая система счисления более точна или... более правдива, истинна – десятичная или двоичная?

Брюнетка "Маришка" задумалась.

– Смысл вопроса в том, – продолжил Михал, – чтобы показать бессмысленность, ведь это... технологии привели нас к краху, а не упыри из мертвого обкома.

– Ты не веришь в разум?

– Скорее, он верит в нас.

– А в светлое будущее?

– Ну пораскинь мозгами. Что есть разум? Технологии? Наука? Это бесконечный поиск приближений. Соглашений. Того, что устраивает большинство, но большинству не нужна правда. Наука прошлого была похожа на несколько шахт, где добывалось знание. Руда, которую пытались переплавить во вторую реальность – в орудие произвола и насилия над природой и естественностью...

– Не понимаю, – виновато сказала Селин. – Извини, Михал. Мне тут надо отой...

– Я объясню, – удержал ее тот. – Вначале добыча руды ведется открытым способом, когда процесс извлечения доступен для наблюдения. Но по мере выработки происходит заглубление под поверхность. Развивается специализация знаний – формируется язык конкретного направления, он становится малопонятным для тех, кто остался на поверхности. И для тех, кто добывает руду в других шахтах. Непонятными становятся цели, методы и итоги работы шахт – ведь все это выражается при помощи языка. Поначалу общий язык превращается в диалект шахты, а затем в тарабарщину, понятную только местным. Рудокопы и те, кто остался на поверхности, перестают понимать друг друга. Рудники все более и более обособляются. Теряется возможность сопоставления, синтеза. Исчезают основания для уверенности в том, что те, кто копошатся в глубине шахты, вообще занимаются чем-то реальным, а не блуждают в лабиринтах галлюцинаций. Мир, вместо того чтобы стать понятнее, распадается на осколки. Люди не видят целого, только некоторые слои, отделенные дискретным восприятием. Мы не готовы признать это и, не видя целостности, выдумываем категории типа причинно-следственных связей; варьируя условия опыта, добиваемся их наблюдаемого выполнения, после чего чувствуем удовлетворение... Когда логические построения перестают противоречить самим себе, нам кажется, будто мир стал чуточку уютней, возникает уверенность, что разум приносит свет. На самом деле разум только затуманивает взгляд, обрекая на блуждания в лабиринтах логики. Конечно, есть технологическая эффективность. Но ведь ее оцениваем мы сами. По критериям, которые мы договорились считать существенными в данное время и в данных обстоятельствах. Где здесь истинность? Где объективность? Подумай, Маришка, здесь начинается агрессия.

Селин смотрела в бокал, неловко чувствуя себя. Она не понимала, в какой момент упустила глубинную диалектику Михала. Тот, оценив ее состояние, остался доволен и продолжил:

– Единственное, что оправдывает существование разума, это технологическая успешность. Однако путь приоритета технологий – путь биомеханического чудовища, которое обречено медленно убивать себя... Я говорю не о бессилии, а о слепоте и агрессивности. Дело в том, что источник могущества технологий до сих пор никому не понятен. Разум появился как орудие в борьбе за выживание, он генетически связан с агрессией, разделением на "свое" и "чужое", противопоставлением себя и окружающего мира, с одиночеством... Эти муки вызывают неосознанное стремление к восстановлению единства с миром, но в искаженном виде – не через слияние, а через поглощение. Появляется дикое желание вобрать в себя все, что вокруг, сожрать все, что вокруг. Это жуткий неутолимый голод. Так проявляется воля к власти, то, что характерно для всех форм жизни, всех уровней ее организации, вплоть до микробиологического. До вирусов и бактерий. Это все та же голодная масса. Технологии не способны остановить этот механизм, так как...

– Являются его частью.

Михал замешкался, поскольку осознал ценность чужого замечания. Ему пришлось согласиться:

– Логично... Мы должны полностью измениться. Трансформироваться.

– Ты говоришь не о физическом уровне?

– Именно! – вспыхнул мужчина. – Что является оружием разума? Сомнение. Сомнение – момент истины. Получается, в основе технологий лежит вера в сомнение, вера в неверие. Это болезнь, Маришка. Мы все больные, и нам пора лечиться.

Они оба вздохнули и выпили еще по порции.

– Когда в сознании человека возникают мысли, в окружающем мире появляется энтропия. Это как черная магия – мы устроены так, что вынуждены менять под себя природу, воздействуя на нее силой. Мы не видим и не понимаем этого, однако наша слепота ничего не меняет. Принцип силы в отношениях с окружающим миром дает быстрый тактический успех, но ведет к неизбежному краху, поскольку разрушает среду обитания, заставляет постоянно расширять фронт агрессии. Рано или поздно наступит предел расширения, и человек разрушит самого себя. Не думаю, что это будет похоже на рождение бабочки из посмертного савана гусеницы. Я долго размышлял над тем, как можно избежать этого. Нужно разучиться воздействовать на природу только силой. Мы должны относиться к ней, скажем... как к стареющей матери. Уважать ее право жить по своим, пусть и непонятным, потенциально мудрым законам, которых мы пока не понимаем. Следует лишь подталкивать ее в нужном направлении и видеть в извлекаемом из природы дар, а не ресурс... Но проблема в том, что мы в нашем сегодняшнем состоянии вряд ли сможем пойти этим путем. В качестве первого шага придется взглянуть внутрь себя.

– Ты говоришь об иллюзиях? О видениях?

– О ценностях. Познание, развитие... имеют право на существование не потому, что приносят материальную выгоду, а потому что ведут к отражению красоты мира внутри тебя. Как и было очень давно. В самом начале.

В клубе стало заметно жарче, несмотря на то, что количество посетителей не увеличилось. У бармена прибавилось работы – за напитками обращалось все больше террористов. В какой-то момент послышалось улюлюканье, одобрительные возгласы и даже свист. Судя по поведению зрителей, начиналось провокационное выступление местной суперзвезды.

Она пересекала сцену под голодными взглядами фанатов. Селин не знала ее. Шатенка.

Маленькая жилетка, короткие и узкие шорты. Плавная уверенная походка. Она задержалась у шеста, делая вид, что раздумывает – где лучше станцевать. Зал, в основном, ответил "нет". Задержалась у стола, и со стороны зрителей донеслось "да", но все же более многочисленными оказались крики "нет". Таким образом, она остановилась у клетки, и по залу прошел одобрительный гул.

– Стефанида, – донеслось откуда-то слева. – У нее в клетке получается лучше всего.

– Что? – повернувшись на звук, спросила шпионка.

– Она двигается свободней, – уточнил возникший в поле зрения Михал.

– Надеюсь, она не попросит отшлепать себя прямо на сцене.

– Нет, – он рассмеялся, – не попросит.

"На сцене?"

Михал только кивнул и облизнулся. Вероятно, он больше не слушал Селин, и та решила посмотреть – почему сходят с ума мужчины, почему они замирают, когда фигурка на сцене дотрагивается до себя...

Все внимание, даже с женской части зала, было приковано к юной, но опытной Стефаниде. Танцовщица присела, вскинула руки и потянулась к прутьям, одновременно покачивая бедрами.

Селин ощутила, что буквально заставляет себя смотреть на это против собственного желания. Девица вела себя по-иному, чем предыдущий танцор, Драгош, хотя они оба были стриптизерами. Но в его движениях была сила, красота, искусство, а не похоть – как в данном случае. И вообще "это" противоречило традиционным ценностям.

Селин не заметила, как снова вернулась к бокалу. Она осматривала зрителей, изредка бросая взгляд то в сторону клетки, то на Михала. Фигурка падала вниз, на колени, раздвигая их, а Михал только что не забывал дышать. Украдкой посмеиваясь над ним, шпионка потягивала коктейль.

В один момент она ощутила на себе чужой холодный взгляд и посмотрела туда. Прямо на нее уставились танцовщица, что откинулась назад и поглаживала грудь. Ее глаза...

Они показались Селин слишком... змеиными. Да и само лицо как-то неестественно вытянулось, лишившись уже не женских, а человеческих черт. Селин от неожиданности вскрикнула и едва не уронила бокал.

– Тебе пора, – усмехнулся Михал. – Кстати и время подходит. Можно идти к шефу.

Она поспешила согласиться: "Мало ли что привидится от такого количества выпитого". Поднялась, и ее тут же повело в сторону. Михал подхватил Селин, и едва не упал сам. Они вместе, потешаясь друг над другом, направились к выходу. За спиной послышались восторженные крики, это была настоящая эйфория.

Где-то по пути Михал свернул за угол и объяснил, как добраться до кабинета шефа.

4-ая печать

Возможно, ей просто давали шанс скрыться, но она пошла до конца.

Селин остановилась у двери в кабинет. Единственный охранник пропустил внутрь, а сам остался снаружи...

По центру кабинета стоял массивный стол, за которым сидел улыбающийся гигант мысли – Михал.

– Вампиры только говорят о возвращении к истокам, – хищно сказал он. – Но они все те же рабы технологий – как и прежние люди.

– Присоединяйся к нам, оборотням! – потребовал Драгош, стоявший за правым плечом лидера гладиаторов. Он уже переоделся в новый сценический костюм, в прозрачную рубашку-сеточку и обтягивающие брюки. – Да не бойся, мы не звери!

– Вместе мы покончим с разорительными войнами и установим демократию! – патетически воскликнул Михал. – Лицензионную. Без багов, с последними модами.

Селин поняла, что попалась, хотя и выполнила задание Лусиана – обнаружила лидера "Гладио". Вот только тот просто сиял от радости. Некоторое время они смотрели друг на друга. Глаза в глаза.

За спиной Селин встала четверка стриптизеров во фривольных кожаных костюмах, появившаяся непонятно откуда. Скорее всего, из скрытых ниш в стенах. Позади щелкнул дверной замок.

– Не стану скрывать, – раздался мужской голос из-за правого плеча шпионки, – мы давно ждали тебя. Поколения оборотней из уст в уста передавали старое предание.

– Пророчество, – поправил Михал.

Мужчина, что стоял позади, вышел вперед и встал за левым плечом гиганта мысли. Высокий голубоглазый Мирче в костюме медбрата...

Невероятно!

Он?!

Тот красавчик, что погиб сразу после пролога, во время проводки ТОСов!

– Невозможно, – с придыханием сказала Селин, словно сжимаясь под его взглядом. Небесно-голубым, гипнотизирующим взглядом (опять этот голубой цвет...)

Внутри нее заметались сомнения: ведь теперь они знают, что она плохая. И она тоже знает, что они знают. И так далее... В общем, "суду все ясно" – как говорили в тридцать седьмом.

– Да, каждый из нас чудовище, – сказал Михал, вытянув вперед правую руку.

В его левой руке появилась киберзаточка, и Михал с силой провел острием по коже. На ней не осталось и следа.

– Но это моя естественная природа, – прокомментировал он. – В твоем случае-технологии. Ты улучшаешь тело и калечишь душу. Получаешь не уродство тела, а уродство души.

Со стороны наставник оборотней выглядел... чуть-чуть самодовольным.

Самую малость. Михал не считал это проблемой. Гораздо более важным являлось другое – он был тонким и умелым провокатором. Манипулируя окружающими, он не очень-то и кривил душой, поскольку неплохо представлял себе суть их проблем. Михал был безразличен к тому, что говорил сам, но страстно хотел, чтобы люди продолжали страдать и бороться. Развиваться. Если для этого нужна надежда – получайте надежду. Отчаяние? Тоже неплохо. Только больнее. Эффективнее...

– Наша сила не материальна, она в пророчестве, – Михал почти закрыл глаза, слушая свой голос, откровенно наслаждаясь проповедью. – Вера как философский камень. Она создает ценность из ничего и помогает жить в гармонии с миром.

– Да вы тут двинутые, – зашипела Селин, обнажая клыки, – психи, мать вашу.

– Тебе предначертано объединить два древних рода! – сообщил Михал.

– Даже три, – уточнял Мирче, загибая пальцы, – вампиры, оборотни и киборги.

– Ты должна выбрать, с кем соединиться в первую очередь.

– Что?! Прямо здесь?! – возмутилась Селин. – При всех?!

Она оглянулась. Позади стояла все та же четверка в кожаных костюмах стиля BDSM, помахивающая плетками и ремнями.

– Таков древний обычай, – кивнул Мирче. – Боль это жизнь. Страдание это жизнь.

– Перейди черту и познай истину! – не сдержавшись, воскликнул Михал. – Грань между болью и наслаждением только в твоих предрассудках! Освободи свои желания!

Еще раз оценив обстановку, Селин пошла на хитрость:

– Я согласна.

– Да, да... – хрипел Михал, ерзая в кресле. – Выбирая, учти, что здесь только я настоящий оборотень. Первородный. Остальные лишь следуют за мной.

Она опустилась на колени:

– Тогда сделай мне больно. Ну, пожалуйста.

– Подожди, негодная, мне надо уколоться, – гигант мысли шарил рукой в ящике стола.

Гладиаторы дружно выдохнули, и в этот момент вампирша решилась:

– Смерть извращенцам! Даешь традиционные ценности!

Она сделала кувырок назад, прорвавшись к двери. При этом выхватила из сапог ближайших стриптизеров два киберстилета. Еще находясь на полу, метнула в Михала один клинок, и гигант мысли не успел увернуться – искрящее лезвие вонзилось прямо в горло. Кровь фонтаном брызнула на стол.

Поднимаясь, Селин быстрым движением заблокировала еще один замок двери. Охранники, вооруженные киберкастетами, налетели на вампиршу, но тут же попадали на пол, сраженные клинком.

Вид крови содомитов не возбудил ее. Наоборот, ей стало противно...

Драгош и Мирче не стали атаковать, они бросились к Михалу. Однако тот уже терял сознание. Наставник хрипел, пытаясь сказать что-то. Удавалось разобрать только отдельные слова: "да... твою ж... мать... вот... хрень-то, а?"

Тело в последний раз выгнулось дугой и обмякло. Мальчики замерли. Селин начала медленно подходить к ним, издавая шипение и демонстрируя белоснежные клыки. Снаружи кто-то яростно колотил по двери. Боясь спровоцировать Избранную, Драгош и Мирче стояли на месте.

Селин поймала взгляд Мирче, который тот бросил в сторону шкафа.

"Черный ход", – поняла кибервампирша, и тут же нечто, похожее на боль, вонзилось в ее грудь. Она очень давно не чувствовала подобного, даже... дыхание перехватило. Ноги понесли прочь от людей, она оказалась у шкафа и потянулась к дверной ручке.

"Поверни направо, затем налево, нажми и направо", – донесся голос Мирче из-за спины или... Селин не поняла, что произошло. Возможно, она просто вспомнила эти слова, сказанные когда-то раньше.

Стенка шкафа отошла в сторону, открыв вход в темное помещение с лестницей.

Селин повернулась к двоим гладиаторам, и словно увидела в их глазах собственное отражение...

Вся залитая кровью, с искрящим киберстилетом, крепко сжимаемым в правой руке, с хищным оскалом, она выглядела как потустороннее чудовище, отвлекшееся от бойни. Но разве это возможно – быть настолько голодной и злой? Ведь это противоречит традиционным ценностям...

Она отвернулась от собственного отражения и шагнула в туннель. Ее никто не преследовал.

– Видимо, пророчество не так поняли, – выходя из оцепенения, произнес Драгош.

– Он познал предсмертную боль... – Мирче заплакал и обнял бездыханное тело.

– Что-то не завидую я ему, – буркнул Драгош.

Селин бежала по темному коридору. В конце концов уперлась в тупик. Потрогав возникшее препятствие, поняла, что это простая деревянная дверь, и вышибла ее кулаком. В глаза ударил свет полуденного солнца, но кибервампирша только поморщилась – в ее мозг был загружен специальный антипригарный пакет.

Она выбралась наружу и осмотрелась. Пустырь.

Почти сразу заметила замаскированный мотоцикл в кустах неподалеку. Осторожно подошла к нему и проверила, не заминирован ли тот. Бежать далеко... Лучше воспользоваться машиной.

Она села на байк, завела мотор и помчалась прочь от гнезда содомитов, а на нее опять смотрело это подозрительно голубое небо.