Текст книги "Укуси меня, имплант! (СИ)"
Автор книги: Илья Некрасов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Михал разжал кулаки, и жертва с глухим звуком упала на бетонный пол. Развернулся к углу, в который вжались дети. Михал оказался не готов к этому. Существа выглядели слишком безобидными. В то же время ситуация диктовала однозначный исход. Последовательность прошлых решений, которую нельзя отменить, привела сюда.
"Спровоцировать?" – пронеслось в черепе рептилоида.
Михал стал медленно подходить к мальчишкам. Тот, что посветлее, выглядел совсем испуганным. Он пытался спрятаться за руками друга, изредка выглядывая из-за них. Тот, что потемнее, держался куда лучше. В нем что-то было... опасное и красивое.
Настоящее.
"Он дернется и вытащит пистолет? Ну, давай же, давай. Помоги мне".
Михал подошел к ним вплотную. Темненький тут же вскочил и встал между убийцей и другом. Тот еще сильнее вжался в угол.
– Ты уже мертв! – с яростью бросил Драгош, глядя в затемненный пластик шлема. – Твоя душа сгорит в аду!
– Ад... – будто эхом из темноты отозвался Михал. – Да что ты знаешь о нем?
И вдруг Драгош бросился на него. С голыми руками. Он пытался бить своими маленькими кулачками, колотил по бронежилету, шлему, накладкам на руках. Мирче же приглушенно вскрикнул и... остался на месте. Несколько секунд Михал никак не реагировал. Произошло не то, чего он ждал. Не то, что убийца хотел.
Михал вытянул руку вперед и схватил жертву за шею. Легко приподнял над полом. Драгош захрипел и перестал дергаться.
Затем сознание рептилоида что-то обожгло. Он не мог понять, в чем дело.
Драгош поднял руку и поднес ее к шее Михала, медленно разжимая кулачок. В нем находилась...
Граната!
"Вытащил у меня из-за пояса!"
Произошедшее заставило пристальнее посмотреть на маленькое существо, повисшее в воздухе. Рептилоид буквально впился в него взглядом. В его лицо. В его глаза.
Ненависть. Отчаяние... и еще что-то.
Михал заворчал, поскольку не мог понять, откуда берется сила в этом хилом на вид создании. Балансы, которым его обучили в академии, не сходись.
Наконец Михал понял, что нашел... их. Тех, кто поможет исполнить его предназначение, кто будет сопровождать Избранную на пути к просветлению, и кто поможет ей в борьбе с межгалактическим злом.
Убийца ослабил хватку, и Драгош медленно опустился на пол – понимая, что киллер отпустил его не из-за гранаты. Броня надежно защищала его, а незначительные раны он бы вылечил или попросту не заметил, забывшись в коктейле наркотиков. Драгош решил развить успех.
Да, он посчитал случившееся успехом, ведь они с Мирче еще живы. Драгош протянул убийце гранату, и Михал, немного подумав, взял ее. Он не знал, что будет делать дальше.
"Действуй".
Драгош медленно потянулся к шлему, намереваясь снять его. Михал не стал мешать. Справившись с креплениями, Драгош снял и осторожно поставил шлем на пол. Краем глаза заметил, что лицо убийцы почти как у нормального человека, за исключением ряда деталей – скорее всего, следствие передозировки стимуляторами. Михал опустил голову.
Он уставился в пол и ждал. Рептилоид даже смог выпустить слезу – новый имплант наконец-то пригодился. Больше плакать не получалось, поэтому киллер просто закрыл глаза.
Показалось, что он ушел в себя. Но на самом деле Михал украдкой улыбался. Его поиски подходили к концу.
Раздался писк звуковой сигнализации. Все шестеро (Избранная, Мирче, Драгош, Лусиан и двое охранников) вздрогнули.
– Повелитель! – выпалил вестник смерти, показывая закрепленный на своей руке экран. На нем – карта местности и движущаяся красная точка.
Лусиан обернулся к телохранителю. Оценил ситуацию.
– Вернемся к ящерицам, – сказал он, прищурившись.
Мирче мысленно поблагодарил его за то, что не дал убить себя сразу.
– Сколько у нас времени? – спросила Селин.
Лусиан повернул голову в сторону охранника.
– Судя по скорости... полминуты, не более, – ответил тот.
– Все! – крикнул другой охранник.
Внутрь пещеры ворвались клубы пыли и песка, постепенно закрывающие небо. Вскоре оно совсем исчезло, уступив место удушливому месиву. В пещере стало темно.
Лусиан с вестниками смерти отступил вглубь, прижавшись к стене. План почти провалился. Из-за появления гладиаторов он не успел полностью спрятать отряд, и эффект внезапности оказался во многом утрачен. Хотя шанс оставался. Гладиаторы также отступили, прижимаясь к другой стене.
Постепенно в пещеру начали прорываться звуки. Шум работающих двигателей. Он не оглушал, но каким-то образом давил на психику, заставляя пятиться дальше и дальше.
Клубы пыли, закрывавшие вход в пещеру, постепенно рассеялись, а ветер и шум – усилились.
Во вновь образовавшемся просвете уже удавалось различить темное пятно, прямо по центру. Постепенно оформились контуры того, что прежде казалось только пятном – летательного аппарата пришельцев.
Удушливое марево разрезал луч света, исходивший от него. Люди присели. Сейчас они вполне могли сойти за бесформенные камни, поскольку с ног до головы оказались покрыты песком и пылью.
Лусиана охватил охотничий азарт – невероятно, но ловушка могла сработать.
От борта челнока откинулась дверца. По ней на землю сошли... странные существа на треть ниже человеческого роста, похожие на причудливый гибрид ящерицы и каких-то приматов.
Серо-зеленая "кожа", которая обтягивала мускулистые тела, казалась неестественной, витавшая в воздухе пыль на данную оболочку просто не садилась. Возможно, она была частью экзоскелета или скафандра. Туловища пришельцев прикрывала темная одежда, своеобразные "жилеты" и короткие "шорты", все в карманах – как у Вассермана.
Они передвигались на двух задних лапах, пружиня на трехпалых ступнях, напоминающих конечности земных непарнокопытных. Удивляло то, что инопланетяне не носили обуви. Возможно, то, что видели люди, являлось скафандром.
Из области икр торчали странные наросты, напоминающие шипы. Руки также были трехпалыми. Из конечностей буквально выпирали суставы, на тоненькой шее располагалась чересчур массивная и непропорциональная голова, подобная голове хамелеона... И все же было трудно поверить, что настолько несуразные тела являлись биороботами или экзоскелетами. Скорее, люди увидели естественные тела пришельцев, подвергнутые некоторым модернизациям.
Пятерку инопланетян сопровождал робот, напоминавший сложением хозяев. Он нес прибор, что-то вроде радарной антенны. Машина направляла группу, указывая клешней туда, где лежало тело Михала.
Воздух около летательного аппарата очистился настолько, что стала видна прозрачная кабина, из которой в темноту пещеры всматривались еще два "хамелеона".
Двигатели отключились, взвыв в последний раз.
Инопланетяне не заметили людей. Лусиан мысленно потирал руки, как вдруг... Драгош чихнул!
Пришельцы вздрогнули и, обернувшись к источнику звука, замерли.
Из шаттла высыпало еще несколько роботов – уже с оружием в руках, напоминающим винтовки. Лусиан решил пока не давать сигнал к атаке.
Роботы включили осветители, закрепленные на плечах. С их помощью за несколько секунд нашли гладиаторов, Лусиана и двух охранников. Все они медленно встали.
Инопланетяне переглянулись и что-то проворковали друг другу. Восемь роботов окружили хозяев, укрыв своими корпусами. Из челнока выбежал еще один ящер, но, проделав пол пути к окруженным, развернулся. Достав из-за спины оружие, направился обратно, собираясь встать у входа в летательный аппарат. Оставшийся внутри пришелец затравленно озирался по сторонам, то приседая, то вновь вставая. Суетясь, метался по кабине.
"Нервничаете, мальчики? Или девочки?", – спросил мысленно Лусиан.
– Я взываю к твоей власти, – прошипел он команду, запускающую импланты.
Сделав гигантский прыжок, кибервампир приземлился точно в центре круга, образованного роботами. В тот же миг из стен и пола, разорвав картонные перегородки, замаскированные под камни, внутрь пещеры высыпал с десяток вестников смерти. Они бросились в атаку, не обращая внимания на гладиаторов.
Бой с самого начала превратился в свалку. Нападающие успели вплотную приблизиться к инопланетянам. Роботы палили во все стороны, сражая вампиров, друг друга и своих хозяев. Вампиры в основном работали холодным оружием – киберятаганами...
Через десяток секунд из груды истекающих кровью и искрами тел поднялся один Лусиан.
Он увидел ближайшего противника – пришельца, что остался охранять трап челнока. Тот отчаянно дергал ручки на оружии, которое отказывалось стрелять в пыли, и издавал надрывные звуки, вереща что-то.
Лусиан извлек торчащий из мертвого тела киберятаган и метнул окровавленный клинок в пришельца. Лезвие насквозь пронзило очередную жертву, и она упала на землю.
Тем временем инопланетянин, который сидел к кабине шаттла, неожиданно вышел из оцепенения. Он принялся палить из бортовой пушки по всей пещере, почти не целясь.
Выстрелы, большей частью, пришлись в потолок. Однако один из них, кажется, попал прямо в тело Михала... Сверху обрушились камни и куски земли, заваливая центральную часть пещеры.
Все вокруг заволокли клубы пыли. Плотная удушливая завеса разъединила противников. Не видя людей, единственный выживший пришелец выстрелил наугад еще пять раз, после чего наступила тишина.
Вскоре внутрь пещеры через рыжее марево пробился звук набирающих обороты двигателей...
Худощавый рептилоид-новобранец уже считал, что спасся, он лихорадочно нажимал клавиши на пульте управления, готовясь к взлету.
– Куда-то собрался? – незнакомый голос коснулся того места на черепе, где у людей находятся уши.
Пришелец замер и скосил "хамелеонов" глаз назад.
Прямо в него смотрел человеческий самец, покрытый толстым слоем пыли, с совершено безумным горящим взглядом и животным оскалом. Пришелец закрыл глаз и через секунду вновь открыл его. Но оборотень не исчез, более того, оказалось, что еще один такой же забирается в челнок.
Мирче схватил пришельца за шею и резким движением оторвал от пола. Несколько секунд рассматривал добычу. Рептилоид не выдержал и развел глаза в стороны. Мирче рассмеялся, ослабил хватку, и жертва рухнула на пол.
Когда Драгош добрался до них, пленник послушно встал на колени.
– Лусиан мертв, – сказал Драгош, – я видел.
Мирче кивнул.
– Что вампир хотел сделать с шаттлом? – он похлопал ладонью по черепу пришельца.
Тот что-то проворчал и поежился, но остался на месте.
– Не знаю, – ответил Драгош. – Надо попасть в его лабораторию.
– И откопать Избранную, – улыбнулся Мирче. – Иначе она не дотянется до галактического зла.
9-ая печать
(мрачная, можно и пропустить... бррр...)
В комнате с белым потолком находится комплекс медицинских приборов. Исходящие от них провода тянутся к пациентке – Селин.
Сейчас она не чувствует ран. Вампирша без сознания. Коктейль транквилизаторов погрузил ее в тяжелые противоестественные сны...
Она идет вперед в полной темноте, в руках струйный огнемет. Краем глаза замечает движение. Опасность.
Стремительно разворачивается и стреляет. Но пламя не проваливается в темноту, а растекается по стене, внезапно оказавшейся на пути огня.
Селин несколько раз проводит струей по препятствию, после чего отключает подачу напалма.
Она вновь видит это. На стене висит то зеркало, оплавленное огнем.
Стекло шипит, медленно сползая вниз. Селин узнает в нем собственное отражение... вооруженное не огнеметом, а странным черным мечом. Оно деформируется, приобретая чудовищный вид. Иллюзия надвигается на Селин.
– Кто ты? – пятясь, спрашивает она.
– Оружие трусов и слабаков, – отражение указывает мечом на огнемет, – которое убивает издалека. Так нельзя увидеть глаз жертвы и научиться обращать страдание в силу. Это оружие ослабляет.
– При чем здесь страдание?
– Ты смотришь на свободного охотника и видишь убийцу. Я смотрю на раба сомнений и вижу убийцу... Мы все убиваем. Ты должна принять это, и тогда не будет страдания, но будет сила.
– Не-е-ет! Я научилась контролировать это! – истошно кричит Селин.
– Твой... "разум" нужен, чтобы выслеживать и убивать. Это орудие голода.
Отражение делает замах. Оно направляет меч... в себя? Не в Селин.
– Жестокость это неприятие слабости. Оно сделает тебя сильнее.
Черный меч вонзается в грудь видения, и они падают куда-то в темноту...
Затем она оказывается в следующем сне.
Посреди молочно-белого пустого пространства Селин видит биомеханическое чудовище – человека, собранного из металлических деталей, в котором почти не осталось живой плоти. Тот киборг осматривает собственные руки.
– Считаешь меня чудовищем? – неожиданно спрашивает оно.
Теперь Селин смотрит уже на свои руки, и ей кажется, что вся эта плоть... она пугается того, что увидит вместо человеческих костей титановые протезы. Селин открывает рот, но вопль так и повисает в тишине, поскольку обстановка опять меняется.
Она больше не может кричать, и будто у нее нет тела.
Словно она – просто взгляд, направленный в центр темной пещеры.
На полу спиной к Селин сидит человек. Его тело дергается в странном ритме, похоже, он что-то делает со своей ногой. Раздается характерный визг пилы и что-то еще. Хрип или...
Точно режут что-то живое. Будто пила сама живая. Незнакомец кричит, пытаясь превозмочь боль – словно сама пещера заполнена не воздухом, а страданием.
Из ноги течет кровь, она струится вниз по рукам и пиле. Она поразительно густая, наполовину запекшаяся. Кровь вскипает, когда соприкасается с лезвием. Хрипит и шипит. Словно пытается сказать что-то.
Струйки крови, подобно маленьким змеям, сползают вниз. Проникают в трещины ненасытной земли. Селин начинает различать слова, что шепчет кипящая кровь.
– Суть страдания... Суть страдания...
Вот пила добирается до кости. Раздаются странные звуки, которых не должно быть. Вероятно, должен слышаться характерный хруст, скрежет зазубренного металлического лезвия по кости. Но звучит нечто-то другое – похожее на рычание зверя. Отчаянный рык хищника, загнанного, которому нечего терять. Он дорого отдаст свою жизнь.
Наконец, ей удается изменить угол зрения – теперь Селин смотрит на человека сбоку. И он кажется знакомым.
Становится ясно – человек не отпиливает ногу, а старается сделать с ней что-то другое.
Присмотревшись, Селин замечает – человек пытается отделить от ноги наросты. Нечто, появляющееся из самой кости, обнаженной и заливаемой кровью.
Нет, это не костяные наросты, а какие-то странные... пластины.
Вот человек отрезает очередную пластину. На том месте, откуда она извлечена, остается кровоточащее углубление. Кровь, пузырясь и скатываясь вниз, вновь шепчет о страдании:
– Глубже понять... Суть страдания...
Человек вертит в руках пластину, пытаясь осознать то, что постоянно ускользает. Затем с раздражением швыряет пластину. Она падает прямо перед взглядом Селин.
У нее получается сконцентрироваться на пластине, и постепенно приходит понимание.
Это не кость, а, скорее, пластик. Есть и металлические фрагменты, даже провода.
Внезапно пластинка резво переворачивается и встает на едва заметные ножки. Шевелит усиками-проводками, ощупывая пространство, а затем резко срывается с места. Перебирая ножками и петляя, добегает до темного угла пещеры. Скрывается в нем. Из угла доносятся странные шорохи, там явно что-то происходит. Тьма не дает разглядеть угол.
Селин вновь смотрит на человека. На его ногу. Кость. Прямо в то место, где должно находиться кровоточащее углубление, след от удаленного импланта.
Но углубления уже нет!
На его месте появилась новая пластина. Человек мотает головой из стороны в сторону, протестуя и не соглашаясь с происходящим. Похоже, он пропустил момент, когда на месте старого появился новый имплант.
Импланты вырастают прямо из кости, а не внедряются в нее снаружи!
Человек вновь принимается за дело. В сотый или тысячный раз берет визжащую пилу и пытается отделить имплант. Вновь и вновь повторяет отработанные движения, словно робот, выполняющий определенную функцию.
Селин хочет помочь ему. Но как это сделать? Сейчас она просто взгляд. Тот, кто не может закрыть глаза, потому что это не в его власти. Это данность, а не выбор.
Селин пытается докричаться до человека. Она срывает голос, не издавая ни звука. Приходится смотреть на происходящее. На эту бессмысленную возню с пузырящейся кровью и визгом металла. С оживающими имплантами, которые убегают в темный угол, чтобы устроить там собственную возню.
Становится ясно, что человеку нельзя помочь – такова данность сна. Каждое действие, имеющее цель, отдается эхом, приходящим из темного угла – импланты, частицы человека без души, чутко реагируют на каждое движение.
Селин начинает понимать... Этот мир пропитан ядом энтропии.
Желания, причины и цели. Познание. Каждое действие... все. Это фундаментальная неисправимая порочность. Вездесущий многоликий голод.
Селин получает возможность двигаться – она медленно обходит человека сбоку...
И внезапно проваливается в следующий сон.
Древние зверолюди собрались вокруг костра. Пламя отражается в больших черных глазах лани, недавно убитой этими хищниками на охоте. Она лежит у костра в центре круга, образованного охотниками.
Еще не люди, но уже не звери.
Они носят одежду, но она из шкур животных. Воздух пещеры сотрясают резкие звуки, вырывающиеся из глотки охотника. Он старается имитировать рык саблезубого тигра, подражать его ярости и бесстрашию, неукротимой силе.
Внутрь круга входит вождь племени, шрамированный мужчина, главный охотник, он носит на шее ожерелье из когтей убитого им когда-то тигра. И вот он, одетый в шкуру того же тигра, подходит к лани.
Чтобы расчленить ее тело и накормить ею свое племя. Чтобы оставить от жертвы только белые косточки, которыми будут играть "дети". Играть и учиться жестокости, впитывать такую жизнь, учиться воспроизводить ее. Но где же они?
Они жмутся друг к другу – дрожат и боятся, сидя в дальнем углу пещеры, изредка поглядывая внутрь круга. Они боятся теней, кривляющихся в диких плясках на стенах. Они страшатся силы большого вождя, подчинившего племя, убившего огромного клыкастого бабая и поглотившего силу дикого зверя.
Им немного жаль эту лань... у нее такие большие и красивые глаза... Но они не смеют показать жалость. Свою слабость.
Охотники бьют в барабаны и кривляются в дьявольских плясках, исполняя ритуалы предков.
Костяной нож вонзается в тело лани, прямо шею. Бардовая кровь заливает песок. Губы лани шевелятся в такт движениям руки, сжимающей нож. Они... будто шепчут что-то.
– Суть страдания, суть страдания...
Вождь ставит колено на грудь жертвы, и она словно выдыхает, на ее больших черных глазах проступает какая-то прозрачная жидкость... Вождь на мгновенье останавливается и слизывает кровь со своей руки... ритм барабанов становится быстрее и быстрее.
Затем как-то резко следующий сон.
Охотники ушли. Посередине комнаты в луже крови лежит Мирче. На его груди – кровавый след, оставленный армейским ботинком.
К нему подбегает Драгош:
– Животные... животные!
– Тише, – шепчет осторожно приближающийся Михал, – так мы не поможем.
Драгош опускается на колени возле тела убитого.
– Слишком поздно, – говорит он дрожащим голосом.
Его дыхание становится тяжелее. Ладони сжимаются в кулаки. В бездонных, почти черных глазах вспыхивают блестящие алмазные искры...
– Мы можем только отомстить,– говорит он глухим и каким-то чужим голосом.
– Позже. А сейчас поможем ему, – пытаясь упокоить Драгоша, произносит Михал.
Ученик поворачивается к наставнику и задает вопрос своим взглядом.
– Прошло не так много времени, – отвечает Михал, – он еще здесь.
– Ты... не обманываешь меня?
– Но кроме инъекции нужно кое-что еще. Твоя помощь.
Драгош кивает головой.
– Обними его, зажми рот, – указывает Михал.
Драгош делает все, как было сказано.
– Нужно отдать ему кое-что, – шепчет ему на ухо Михал и делает укол маленьким шприцем в шею убитого.
Драгош смотрит на шприц и не видит, с какой яростью зажигается взгляд Михала. Тот опускается на колени возле Мирче. Наклоняется к его лицу.
И что-то шепчет...
Драгош искоса смотрит на оборотня и чувствует, что пути назад нет – видимо, вервольф как-то незаметно вонзил другой шприц в шею Драгоша, ведь на ране застыла капля крови.
В глазах Михала еще сильнее разгорается ярость, он отбрасывает второй шприц в сторону. Прищуривается и сжимает ладони в кулаки. Едва не хрипя, произносит древнее, как сама жизнь, заклинание.
Драгош пытается услышать его, но разобрать удается не все. Будто знакома только часть этих слов...
– Я взываю к чистоте боли... к подлинности страдания...
Это контрольная фраза? У Мирче тоже имплант?
Михал разжимает кулаки, и кажется, что из них вырываются языки пламени... смесь причудливых оттенков зеленого и красного. Затем он буквально вонзает их в тело Мирче – в верхнюю часть живота и прямо под ребра. Тело содрогается и выгибается дугой.
Боль!
Но боль это жизнь.
Изо рта Мирче вырывается жуткий крик – и это тоже жизнь. Страдание это жизнь. Драгош зажимает брату рот, вопль стихает и постепенно переходит в гортанные хрипы. Боль и ужас материального мира стремительно нарастают. Жизнь возвращается.
Что-то в груди Драгоша словно разрывается на части, стремится выпрыгнуть и дотянуться до Мирче, помочь ему... и через неуловимое мгновение Мирче обретает то, ради чего стоит терпеть эти муки. Ради чего стоит жить.
Тело перестает содрогаться и повисает на руках Драгоша.
Мирче открывает свои голубые глаза. Он еще не понимает, что жив.
Михал же поднимается на ноги и подходит к оконному проему, вставая спиной к братьям. Он скрещивает руки на груди...
Где-то на другом краю галактики на орбите одинокого, лишенного планет Солнца висит корабль. Его очертания не ясны – корабль абсолютно черный, благодаря чему он буквально сливается с Космосом.
На командном мостике находится человекоподобное существо, одетое в темный плащ с капюшоном, оно стоит перед иллюминатором и смотрит на звезду. Лицо скрывает маска – зеркальная поверхность, в которой отражается свет Солнца. Существо беседует само с собой или... со звездой.
– Жизнь это ошибка, и я знаю... как исправить ее. Я подарю ей забвение, освобожу от боли и голода. От иллюзий, в которых она попробует скрыться. И тогда во Вселенной не останется ничего... искажающего ее красоту и гармонию. Не будет ни разума, ни эмоций... ни иллюзий. Только дыхание Звезд. Чистое, ровное дыхание Звезд – светлых, излучающих безупречную ярость, и темных, скрытых в мощи совершенного голода.
Селин кажется, что Звезда внимательно слушает это существо – будто они равные друг другу...
Теперь перед глазами ландшафт огромного мегаполиса до самого горизонта – ломающегося, угловатого – который сформирован гигантскими зданиями, что тянутся в черное небо и почти сливаются с ним. Она смотрит на безбрежный город с большой высоты. На этот раз все так детально и красочно, нереально и немыслимо красиво – словно Селин не спит на самом деле.
Громада города поблескивает под ночным небом, мерцая разноцветными огнями, сигнальными вышками, рекламой. И пространство будто движется, вращается. Течет в одну сторону, уходя к едва погасшему закату, слабые отблески которого еще видны вдали. Светящиеся линии транспортных потоков снуют туда-сюда. Город живет, дышит. Мечтает, строится, развивается. И словно никогда не спит, не забывается. Но затем как-то внезапно видение меняется. Небоскребы, развязки, платформы и уровни, их бетон, металл и огни исчезают, растворяются в пустоте, а на месте фантома города проступает черно-серая каменная пустыня.
Мир как будто выцвел, потерял форму, и его накрыло полупрозрачное покрывало, аура забвения и неизбежности. Больше ничего живого. Ничего, что могло бы напомнить о жизни и разуме. Даже об их следах. О расчетах, планах и тем более... чувствах, эмоциях живших когда-то людей. Повсюду бесконечность холодного черно-серого пространства. Пустота замершего, окаменевшего вещества.
Она понимает, что все тлен. В конечном счете, сделанное нашими руками, обречено. Как и то, что было создано самой природой. Ведь наш разум и воля тоже были ее частью, значит, они подвержены тому же проклятию.
Голод времени возьмет свое. Селин за один миг срывается с высоты и оказывается на обглоданной временем поверхности. "Сможешь ли ты понять это? Принять?" – словно спрашивает черное, поблескивающее небо, с которого Селин только что упала. Оно ничего не произносит, а задает вопрос своим вкрадчивым взглядом. Молчаливым, гипнотизирующим взглядом, от которого не скрыться.
Это небо всегда смотрит на тебя. Даже когда ты не видишь его, закрываешь глаза или забываешься.
Вокруг нет ярких цветов, звуков, ветра и запаха. Будто их не было здесь вовсе. Никогда. Точно здесь никто не жил, не строил. Не мечтал. Будто не было не только разума, но и жизни вообще.
Словно кто-то бесконечно голодный проглотил все это, выпил все краски... эмоции, чувства, запахи. Оставив в качестве памяти – не проходящее эхо пустоты. И больше ничего... кроме ощущения холодной пронизывающей пустоты.
Пропали не только люди и животные, но и нечто неуловимое. Что-то из механизма реальности, которая была доступна нашим глазам, ушам и разуму. От него осталась омертвевшая замершая скорлупа – остановившаяся материя, бесплодный прах, без какой-либо надежды на завтра.
И в какой-то миг она понимает... Не известно, что перед ней – вымершая Земля будущего или чужой иссушенный мир. Родная Земля, которой не стало всего за какое-то мгновение? Или неизвестная планета, умершая очень давно?
Все случилось слишком... Словно бесконечность пронеслась за секунды, и привычный мир исчез. Не только то, что было построено, но планеты и жизнь. И это случилось везде. В наблюдаемой части космоса. Теперь вокруг одинаково чужая холодная пустота – под медленно гаснущими, обреченными звездами. В твоих глазах отражается их мерцающий свет, а в сердце – боль и тоска.
Черное звездное небо вращается как гигантский циферблат. Их время идет в ту же сторону, хотя звезды еще не погасли. Наверное, когда это случиться, время остановиться. Вот одна из них, что ближе всех к планете, почти погасла. Она обратилась в красный шар, похожий на горячий остывающий камень. Ее тусклый мутноватый свет больше не греет и едва-едва дотягивается до поверхности пустыни. Черные камни поглощают его без остатка.
Ты пытаешься вспомнить, какой она была раньше, как она дышала светом. Ты стараешься представить себе ее. И спустя мгновение начинает казаться, что умирающая звезда постепенно... оживает. Будто твоя мысль заполняет пустынную реальность. И отступает холод, блеклые краски, тоска и боль. Но лишь на мгновение – пока не просыпается сомнение.
Пока яд сомнений не затуманивает взор.
А что, если совсем закрыть глаза? Послать к чертям сомнения? Ведь это в твоих силах. Сделай так, и тогда... тогда... ты вновь увидишь вращение звезд. Причем во сне они не погаснут – пока ты их помнишь и живешь сам.
Пока ты внутри грез, эти звезды живут, не умирая, не угасая, не пугая тебя неизбежностью. И кажется, что слышен их шепот. Звуки сливаются в слова, большей частью, непонятные, но знакомые на каком-то глубинном уровне – слишком глубоком, который недоступен для осознания. И это черное небо – как особое контрастное стекло. Оно нужно для того, чтобы единственно главное стало понятнее.
Неужели картину перед глазами можно оживить собственной мыслью, желанием или жизнью? Памятью? Ведь она говорит, что именно здесь было когда-то... Но способен ли ты превратить свой сон в реальность?
По крайней мере, в твоих силах вспомнить это. Ты можешь. Надо лишь закрыть глаза.
Когда-то давно, сотни и тысячи лет назад, вокруг стояли здания, по улицам и уровням носились машины, а на площади должны были гулять жители, которых пока не видно. В том времени нет этой гулкой тишины, нет подавляющего холода. В том прошлом звучат чьи-то голоса и гудки. Рев моторов. Но стоп... здесь... в техногенной пустыне не хватает людей. Нет их эмоций, мыслей и чувств.
Чтобы оживить видение, придется наполнить его живыми людьми. Однако как же непросто представить их себе – тысячи, миллионы таких разных, нелогичных, непохожих друг на друга созданий.
Придется пройтись по этим пустующим улицам, осмотреть брошенные вещи, телефоны, записные книжки, чтобы хоть немного представить себе их жизнь. Как зачарованный, ты идешь внутри наваждения. Внутри парадоксальной картины – неестественной, парализующей. Ни одной раны на теле города, ни одного разрушения, ничего не сломано. На тротуарах ни одной пылинки, и... все слишком неправильно. Моторы, которых никто не заводил, свет, что никому не нужен, брошенная одежда, которую никто не носит. Личные вещи, разбросанные повсюду. Светящийся, пиликающий электронный хлам. Зачем все это, если здесь нет ни одного живого человека? Не видно даже животных: домашних, бродячих или хотя бы диких. Брошенные наручные часы словно сошли с ума – секундная стрелка дергается, в попытке пересечь почти исчезнувшую черту, но тщетно. Секундная стрелка не замерла, она отсчитывает вечность.
Может быть, тебе хочется закричать? Позвать кого-то?
Но лучше этого не делать. Собственный голос – единственно живого здесь существа – прозвучит слишком тускло. Как из склепа, из потустороннего мира.
Ты приходишь в смятение, улавливая тень за углом: она приближается. Должно быть, человекоподобный робот. Вдруг он скажет, что ты чужой? Что твое время давно ушло – сотни или тысячи лет назад? Теперь это мир заполнен электромеханическими копиями, пустышками, предельно рациональными машинами.
Ты спрашиваешь себя: "Чем мир бездушных вещей лучше той серо-черной пустыни?"
Здесь больше красок, но он столь же неправилен. Вокруг имитация жизни. Роботы, пустые машины и здания. Они двигаются, сигналят, но мир отравлен и так же пуст. Тебе становится больно и хочется убежать. Гнетущая атмосфера мало изменилась с первого видения. Здесь почти также холодно, а от каждого бесплотного звука, крика, становится только хуже. Это еще боле чудовищно, ведь странная смерть наверняка создана нашими руками. В первом случае пришлось окунуться в смерть, вызванную естественным ходом вещей, а во втором – в рукотворную пустыню. Разум не хочет понимать того, что здесь случилось, а сердце – принимать. Оно словно замирает, а тело немеет, ведь живым здесь больше не место. Их время ушло. Чистый разум победил.
Тогда зачем тебе показывают тяжелое будущее? Почему заставляют смотреть на эту могилу?
Возможно, они чего-то хотят от тебя, и от твоего выбора что-то зависит. Быть может, они хотят, чтобы их запомнили – живыми, источающими свет? Скорее всего, они знают, что умрут, знают, что обречены. Материя и энергия. Все. Однако на каком-то глубинном уровне ты всегда понимал – это только то, что мы способны видеть...
