Текст книги "Город, где стреляли дома"

Автор книги: Илья Афроимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

В каждом русском – Сафронова

Капитан фон Крюгер собирался выехать на Брянск-первый, чтобы по случаю дня рождения фюрера кутнуть в ресторане вокзала. Надел парадный мундир с орденами, подошел к зеркалу, потрогал складки сухой кожи у рта. Капитана пугала надвигающаяся старость. В пятьдесят пять лет он не имел ни кола, ни двора. Жил будущим. Надеялся, что Гитлер присовокупит к дворянскому званию дворянское поместье. А пока он старательно набивал домашний сейф золотыми вещами и с нетерпением ожидал конца войны.

В дверь постучали. Вошел адъютант Бернгардта:

– Вас срочно требует господин генерал.

Капитан проворно выскочил на улицу. «Ужин, наверное, пропадет, генерал опять устроит обедню», – уныло подумал он.

Бернгардт встретил своего помощника с подчеркнуто недовольным видом. Фон Крюгер быстро пробежал написанный по-русски текст:

«Начальнику УНКВД по Орловской области майору госбезопасности тов. Фирсанову.

В районе Зимницы Орджоникидзеградским украинским батальоном переброшен через линию фронта агент разведки бывший военнослужащий Красной Армии Иван Никитич Солодов.

Солодов имеет задание вербовать агентуру для немцев из бойцов и командиров Красной Армии.

Приметы Солодова: низкого роста, каштановые волосы, причесывается набок, серые глаза, узкое бугристое лицо, возраст 40—42 г., на документе сфотографирован без головного убора, одет в поношенную красноармейскую форму.

Примите меры розыска.

Матвеев».

– Поразительная осведомленность у русских! – Бернгардт выдавил из себя улыбку. – Наш агент достал этот документ, когда коммунистическая контрразведка уже расстреляла Солодова. Кто же им донес? – Глаза генерала нацелились на капитана. – Может быть, вы продаете наши секреты?

Фон Крюгер почувствовал, как от страха задрожали колени.

– Моя верность фюреру не раз отмечалась… – пробормотал он.

– Вы слишком долго жили в России, – продолжал иронизировать Бернгардт, – и вполне могли заразиться… Далее, меня коробит ваша жадность к деньгам, жадность, недостойная офицера вермахта. Алчность съедает честь и убеждения… Кстати, поступили ли сведения от агентуры, посланной к Дуке?

– Пока нет, господин генерал.

Бернгардт торжествующе хмыкнул:

– И это наводит на нехорошие мысли. Мне кажется, что Дука уже посвящен в нашу операцию «Брудершафт» и посмеивается над простофилями из Корюка.

– Что вы, господин генерал! – фон Крюгер дернулся, точно ужаленный. – Мы соблюдаем строжайшую секретность.

Генерал причмокнул губами, точно пробовал на вкус слова начальника отдела по борьбе с подпольем.

– Противник слишком хорошо осведомлен о наших замыслах, продвижении войск, уязвимых местах. И я требую ответа: кто информирует его? Кто?! – брызгая во все стороны слюной, орал Бернгардт.

– Мы возьмем партизанских вожаков, и они ответят на ваш вопрос.

– А если не возьмем?

– Я прошу месячный срок, чтобы поставить крест на подполье…

– Или на самом себе! – добавил Бернгардт и отвернулся. Крюгер бесшумно вышел.

В приемной девушка в больших старых галошах старательно скребла грязь. Услышав шаги, она предупредила капитана:

– Простите, здесь лужа…

– Ничего, – пробурчал капитан, опасливо косясь на свои до блеска начищенные сапоги. «Новая уборщица куда опрятнее Прасковьи Брылевой, – подумал фон Крюгер. – Кабинет сверкает чистотой…»

Расстроенный разговором с Бернгардтом, фон Крюгер поехал в ресторан без всякого энтузиазма. Машина быстро проскочила по улицам города. От Десны веяло свежестью и прохладой. Стоял отличный весенний вечер.

На мосту неожиданный вой сирены остановил «Опель». Шофер вопросительно глянул на капитана.

– Гони к обрыву, там переждем.

Над станцией появились самолеты, в небо тотчас взметнулись лучи прожекторов. Забесновались зенитки.

Один самолет спикировал на здание вокзала, где пировали офицеры. Здание запылало, как смоляной факел. И сразу три звена бомбардировщиков послали в море огня град бомб. Чудовищной силы взрывы потрясли землю. Онемели зенитки, ослепли прожектора, пораженные точным попаданием.

От горячей волны у капитана перехватило дыхание. Отчетливо, как на сцене, видел он офицеров, пытавшихся выбраться из здания. Стоны, крики, проклятия – кромешный ад!

Более трехсот человек было схвачено когтями смерти в день рождения фюрера!

Капитан не верил в бога, но сейчас его губы шептали молитву, он благодарил судьбу и генерала, задержавшего его в Корюке.

Самолеты скрылись. К вокзалу мчались автомашины со спасательными командами. Генерал прав: кто-то наводит самолеты… Аэродром, Белые Берега, склады, теперь вокзал.

…Утром на совещании Бернгардт, пытаясь скрыть ярость, говорил:

– Господа! Вчера Сафронова передала вам праздничный привет. Она по вашей милости разгуливала по городу, а теперь на русских аэродромах инструктирует летчиков…

С совещания фон Крюгер зашел в свой кабинет. Остановил взгляд на цветах. Капельки воды сверкали на розовых лепестках.

«Чересчур заботлива эта служанка, – подумал он. – Может, у нее за пазухой камень… Надо присмотреться повнимательней. В каждом русском живет сообщник Сафроновой, ее школы, оставленной в наследство каким-то, видимо, очень умным, учителем…»

Долгожданная весть

Женя Чибисова приняла радиограмму:

«Из Козельска в расположение отряда вылетают разведчики Л. Соколов и В. Сафронова. Обеспечьте необходимую сигнализацию.

К. Фирсанов , начальник управления НКВД по Орловской области».

На дежурство заступили подрывники Иван Мартынов и Дмитрий Сигутин. Ольга Соболь пошла с ними, хотелось первой встретить подругу.

Подрывник Иван Мартынов

– Иди ты спи, лунатик, – добродушно прогонял ее Мартынов. – И без тебя встретим.

Но Ольга не ушла спать. Она стояла недалеко от лесной поляны, вглядываясь и вслушиваясь в хмурое небо. Одна за другой гасли звезды. Ухала сова, извещая о близком конце ночи. Но вот донесся приглушенный гул самолета. Дежурные подали сигнал. Первым приземлился Леонид Васильевич, за ним – Валя. Мартынов окинул ее любопытным взглядом.

– Не боялась прыгать?

А Ольга целовала и целовала соленые Валины глаза и губы.

В лагере долгожданных окружила гурьба. Каждый хотел спросить о делах на Большой земле. Дука напустился на партизан.

– Пошли все к дьяволу, дайте людям отдохнуть!

Когда Валя уснула, Леонид Васильевич сказал Ольге:

– Она ведь сбежала из госпиталя. Узнала, что самолет к вам летит – прямо ко мне. Из госпиталя поступила на нее жалоба, требовали вернуть. Но она так умоляла, так просила… Сдались и чекисты. Здоровьем-то еще слаба. Позаботься о ней.

□ □ □

Апрель был на исходе. Весна властно распоряжалась природой.

– Ты что такая грустная? – спросила Ольга. – Уж не влюбилась ли в кого?

– В ушах гудит, – призналась Валя. – Но это пройдет. Лесной воздух для меня лучше всяких докторов.

Показался Дука. С ним Ларичев. Командир что-то доказывал комиссару. Увидев Валю с Ольгой, повернули к ним.

– Поскупились там на награду-то, – сказал Дука. – Тебе бы в пору не Красная, а Золотая звездочка.

– Вы бы, Михаил Ильич, сказали лучше, когда в разведку пошлете.

– Отдохнешь малость и пойдешь…

– Чур, вместе! – вмешалась Ольга, словно речь шла о завтрашнем дне.

– А эту ошибку, – Ларичев показал на орден, – исправят. Не сейчас, так после.

□ □ □

Первого мая девушки отряда собрались вместе. С наслаждением вспоминали довоенные майские дни, друзей, знакомых.

– Мне совсем не нравятся ваши кислые физиономии, – возмутилась Фомина. – Споем, что ли?

И, не дожидаясь согласия, взяла на себя роль заправского конферансье:

– Начинаем концерт! Выступает заслуженная артистка… это я сама.

Голос у Веры звонкий, мелодичный.

 
Эх, леса вы мои,
Леса Брянские,
Охраняют вас отряды —
Партизанские!
 

Фомина топнула ногой и еще громче запела частушку.

 
Расскажи-ка, Брянский лес,
Расскажи, Десна-река,
Как бьют немцев партизаны
Под командою Дуки.
 

В разгар импровизированного концерта Ольга спохватилась: исчезла Валя. Бросилась разыскивать подругу и вскоре увидела ее на просеке.

– Валя! – крикнула Ольга.

Та услышала, но посмотрела совсем в другую сторону. Ольга окликнула ее еще раз, но Валя почему-то никак не могла понять, откуда доносится голос. «Она не ориентируется на звук», – догадалась Ольга.

Дука, узнав об этом, страшно расстроился.

– Может, пройдет контузия?..

Но кто на это мог ответить?

А Валя каждое утро спрашивала:

– Подросли, девочки, у меня волосы?

– Подросли, еще бы! Скоро можно будет косы заплетать. А там и шрам рассосется, – обнадеживали они Валю.

Вскоре отряд отправился на новую стоянку, к берегам Болвы. Там начинался Дятьковский советский район, образованный в тылу врага. Ольга шагала рядом с Валей и без умолку болтала, пытаясь рассеять тревогу и грусть подруги.

Брянск вызывает Москву

Ранним майским утром Жуков пошел на огород вскапывать землю. Его квартирная хозяйка Анна Андреевна Рыжкова с Галей Губиной перебирали картошку.

– Напрасно мы потеем, – Жуков с силой вогнал в суглинок лопату. – Какая без навоза картошка.

– Навоза не достать!.. – Рыжкова не договорила. К калитке подошли две незнакомые девушки.

– Вам кого?

Та, что постарше, замялась. Зачем-то открыла и закрыла сумочку. Помоложе, тонкая и гибкая, с бойким взглядом, спросила:

– Вы Жуков?

– Я.

– Мой дальний родственник, кажется, живет здесь?

Это был пароль.

– Нет, он выехал, ваш родственник, – отозвался Евгений и пригласил девушек в дом.

Гостьи оказались парашютистками Западного фронта. Старшая назвалась Дусей Лантуховой, а ее подруга – Раей Борзенковой. Они просили сведения о движении эшелонов через узел Брянска-второго.

– Галя, – позвал Жуков Губину, – поухаживай за гостями, я скоро вернусь.

Жуков незаметно скользнул взглядом по улице. Небрежной походкой прошел мимо полицейских, судачивших на лавочке, мимо женщин, шепчущихся о чем-то, и свернул к базару. У входа на базарную площадь, перед деревянным щитом с картой, утыканной флажками, остановился. Несколько зевак, задрав головы, смотрели, как молодой немецкий офицер, весело насвистывая, переставлял флажки за Дон, восточнее Ростова.

– Казак капут. Кавказ капут. Москва капут! – напыщенно объяснял он.

Подошел Иванов, худощавый, на вид совсем юноша.

– А ведь палка о двух концах.

– Тише ты, – шепнул Жуков.

– Голос у меня такой – не гнется. А палкой с двумя концами мы, дровосеки, называем тонкое полено. Им можно ударить любого, хоть и тебя, смотря за какой конец взяться.

Офицер громко захохотал:

– Гут!.. Гут!..

Офицер не заметил, как Жуков перемигнулся с Ивановым. Офицеру не до Жуковых. Он думает, что война скоро кончится.

А она, война-то, и возле самого офицера. Сейчас Жуков и Иванов, потомственные железнодорожники, разойдутся у карты в разные стороны, а через некоторое время опять встретятся.

Жуков сообщит о парашютистках.

– Теперь на два фронта будем работать – на Брянский и Западный.

– На три, – поправил Иванов. – Партизаны – тоже фронт.

Иванов – руководитель пятерки. В пятерке семнадцатилетние ребята Иван Кулик и Миша Батюков, девушки – Дуся Цыпляева и Люба Сафронова. Через Обухова Иванов установил связь с Яковом Андреевичем. Раз в неделю на улицу Третьего июля группа передавала все, что разведывала, добывала. Таких пятерок в Брянске было много. К весне тысяча девятьсот сорок второго года в них действовало более четырехсот подпольщиков. Степанов, Черненко, Васильев и Жуков держали в своих руках нити ко всем патриотическим группам.

«Верховному Командованию нужны точные сведения о движении фашистских войск на юг», – это задание передавалось из уст в уста. В тайники, созданные в разных концах города, доставляли лаконичные записи: «Эшелон с танками проследовал тогда-то, во столько-то часов… Танков 50. Чайка». Это от Алексея Мосина. «Механизированный полк на открытых платформах отправился на Орел. Коля». Работа врача Золотухина. «Ежедневно проходит три состава с горючим, в каждом по сорок цистерн. С девяти до двенадцати часов. Больной». Это постарался Обухов, – определял Жуков.

От Петра Лебедева в тайник поступил график движения эшелонов, добытый Карлом Вернером.

– У диспетчеров потребовали прогонять за сутки сорок поездов, – сказал Иванов. – И большинство – на юг.

Общими усилиями подпольщиков было установлено, что оба брянских железнодорожных узла перекачивают от пяти до двадцати тысяч солдат ежедневно. К тому же много военной техники. Все эти сведения шли в Москву, в штаб партизанского движения, в разведотдел Брянского фронта.

Принес Жуков нужные сведения и парашютисткам, представительницам Западного фронта. Отправилась со сведениями одна разведчица. Другой – бойкой Рае – было приказано остаться для связи в Брянске. Девушке нужна была прописка.

– Попытаемся устроить, – ответил Жуков.

Коллективно придумали Рае легенду о том, что идет она якобы из Калуги к матери в Орел, а в Брянске задерживается у родственника, чтобы помочь обработать огород.

В полицию Рая пошла вместе с Галей Губиной.

– Пусть твой родственник явится сам ко мне, – потребовал начальник полиции.

Жуков пришел к нему в тот же день.

– Где работаешь?

– Я инвалид, – и предъявил справку о болезни, которую выдал Золотухин.

– А почему на партийный учет не встал? – с ехидной усмешкой спросил начальник полиции.

– Я никогда не был коммунистом, – ответил Жуков.

– Ладно, проваливай. Справку выдам тогда, когда наведу о тебе справку.

– Вот подлюга, – думал Жуков, шагая по улице. В сердце зашевелилась тревога.

Глава девятая

Тайна мусорной корзинки

В коридоре послышались знакомые четкие шаги. Угловатые плечи молоденькой уборщицы Лизы вздрогнули, веник выпал из рук. Фон Крюгер… Лиза чувствовала отвращение к этому начиненному злобой человеку, до смерти боялась его змеиных глаз. Стоило ему посмотреть на нее, как сердце останавливалось, мысли путались. Лиза пыталась взять себя в руки, держаться просто и непринужденно, как это делала Прасковья Брылева, но ничего не получалось. Проклятый страх парализовал волю.

В конце коридора фон Крюгер остановился, открыл форточку и закурил. Занавеска слегка колыхалась от порывов майского ветерка. С четвертого этажа по лестнице шел майор Кнель. Увидев капитана, он подошел к нему и заговорил. Лиза прислушалась.

– Как генерал?

– Лют, как цербер.

– «Брудершафт» утвержден?

Лиза догадывалась, что этим словом засекречена какая-то операция. Убирая коридор, она подолгу задерживалась у замочных скважин, но обрывки фраз ничего не прояснили.

– Что это за мышка возится у тебя? – донесся голос майора.

– Славная дикарка, – ответил фон Крюгер. – Думаю взять ее в «дочери». Все не так одиноко будет.

– Очень неказиста, – Кнель разразился пошлостями. Ведро выпало из рук Лизы и покатилось по полу. Неловко наклонившись, она поспешно убирала воду. «Надо бежать отсюда…». – мелькнула мысль. – «Но… „Брудершафт“?! Нет, не могу, не имею права».

И Лиза почувствовала, что страх, гнетущий ее, проходит. Она увидела перед собой боевую задачу. Она решила дать бой!

На хлебный мякиш сделала отпечаток ключа крюгеровского сейфа. Яков Андреевич смастерил ключи. Вечером Лиза с гулко бьющимся сердцем подошла к стальному ящику, как к опасному хищнику. Ключ со скрежетом повернулся. Рванула дверку, но та не поддалась. Позабыв про всякую осторожность, она исступленно дергала ручку. Проклятье! Лиза чуть не плакала от досады.

Вечером вновь убирала прокуренный кабинет Крюгера. Здесь только что закончилось совещание. Офицеры порядком насвинячили. Пепельница, чернильный прибор и бронзовая статуэтка крестоносца были завалены окурками. Мусорная корзина утонула в ворохе скомканных бумаг. Под столом валялись бутылки из-под вина. Лиза вынесла их в кладовую под лестницу и принялась выметать мусор. Взгляд задержался на грязном листке с каким-то планом. Это же черновые наброски военного плана! Вот они, кружочки: Любохна, Слободище, Дятьково… А вот стрелы… Названия воинских частей.

Засунув листок под кофту, Лиза заторопилась к Якову Андреевичу.

Под свинцовым дождем

Ольга протерла слипающиеся глаза и выскочила на улицу. Занимался июньский день, заливая все вокруг розовым светом. Небо, промытое дождем, сияло румянцем. Пели соловьи. Все дышало спокойствием. Будто и нет войны, нет смерти. Слободище спало крепким сном.

Вприпрыжку, как школьница, Ольга побежала на полянку, нарвала букетик полевых цветов, усыпанных слезами-росинками, вдохнула их крепкий настой. «Отнесу Коле Куриленко, целый день догадки будет строить, от кого цветы…»

Куриленко, молодой белокурый партизан, не сводил с Ольги глаз, и она давно это заметила.

Вдруг пронеслась черная тень самолета. Целая стая «юнкерсов» закружила над Слободищем, сваливая бомбы. Заухали минометы. В гулкие грозные взрывы влился бойкий лай пулеметов.

Ольга бросила цветы и побежала к штабу, смутно сознавая, что начинается одно из самых суровых испытаний в жизни партизан. Гитлеровцы осуществляли операцию «Брудершафт». Шестого июня 1942 года в четыре часа утра под прикрытием самолетов и мощного артиллерийского огня они форсировали Болву, ворвались в Любохну – большой рабочий поселок на дороге Брянск – Дятьково и смяли находившийся там партизанский заслон. На плечах отступавших каратели подошли к Слободищу, где располагались основные силы отряда имени Кравцова.

Ольга заняла окоп возле церкви. Отсюда, как на ладони, открывалась картина завязавшегося боя. Долина от озера до Слободища кипела в огне.

Ольга почувствовала, как нервно натянулась цепочка партизанской обороны, казалось, достаточно одного дуновения, одной атаки, чтобы разорвать ее и искромсать.

По улице пробежал командир роты Коростелев, крикнул что-то Шуре Абрамковой. Та шмыгнула из окопа и поползла к пулеметчикам.

– Без команды – ни шагу назад! – прогремел голос ротного. Пулеметы заработали злее.

Вдруг Ольга увидела Валю. Она стояла во весь рост и полоскала в воде резиновые сапоги.

– Ложись! – закричала Ольга.

Но Валя даже не повернулась. Она не слышала.

Ольга выбралась из окопа. В это время совсем близко разорвалась мина. Отброшенный взрывом камень больно ударил в плечо. Валю все же в окоп втащила.

Немецкие цепи обтекали Слободище с флангов.

Появился Дука. Остановился возле Аверьянова:

– Уходим на Денисовку, прикрой пулеметным огнем отход.

– Понял, товарищ командир, – ответил Аверьянов.

Партизаны отходили.

– Страшнее, чем в городе, – сказала Ольга, держась за Валину руку.

Сражение перебросилось в лес. Свистели, врезались в деревья осколки снарядов. По просеке стлался дым. На полянке, стиснутой лесом, взводный Сергей Матвеевич Яриков с удивлением рассматривал свою шинель. Насчитал двадцать пробоин. А на нем – хотя бы царапинка. Бывают же чудеса!

Михаил Ильич Дука послал в Елец срочную радиограмму: «Крупные силы регулярной фашистской армии наступают на Дятьковский советский район. Ждем указаний».

Пришел ответ:

«Действуйте по обстановке. Срочно разведайте, какие воинские подразделения принимают участие в операции. Эти данные крайне необходимы командованию Брянского фронта. Матвеев».

– Ну их, штабистов, к черту… До этого ли сейчас нам…

Анализируя с Ларичевым и Щекиным планы гитлеровцев, командир заметил:

– Гонку мы долго не выдержим. Немец настигнет отряд, как выдохнувшегося зайца. Надо схитрить, сманеврировать.

– Что же ты предлагаешь? – Ларичев и Щекин внимательно посмотрели на Дуку.

– Выход один – прорваться в леса юго-западнее Брянска, – командир начертил на карте дугу. – Мы обойдем все стрелы и выйдем к важнейшим фашистским базам, приблизимся к городу, к подполью.

Лавируя между вражескими группировками, продвигались просеками, тропинками, болотами.

Стремясь оторваться от преследования, шли целыми сутками. Легко раненные брели, опираясь на винтовки, а то и на палки. Веки делались тяжелыми, стоило их только сомкнуть, и человек засыпал на ходу. Мучились от голода, ран.

Гонка продолжалась. Дука настойчиво проталкивал отряд между стрелами карателей, не натыкаясь на острие. В непрерывных тяжелых боях, затянувшихся на три недели, отряд поредел, но его основные силы сохранялись.

Ночью благополучно пересекли Московско-Киевскую железную дорогу.

Возле села Дрогачи обосновали лагерь. По рации связались с Большой землей. Оттуда прилетели самолеты с боеприпасами, продовольствием, одеждой и магнитными минами. Партизаны повеселели.

Комиссар Д. Г. Ларичев.

Дука вызвал к себе Кожевникова и Черненко.

– Оторвались мы от подполья…

Черненко и Кожевников получили задание доставить подпольщикам магнитные мины и приказ задержать движение фашистских эшелонов на юг, организовать в городе серию диверсий, чтобы отвлечь карателей от активных действий в лесу.