Текст книги "Американский приют для бездомных людей(СИ)"

Автор книги: Илья Кочанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 43. Плюсы и минусы Нью-Йорка_______________

28 мая 1997 года. Нью-Йорк является не только одним из красивых городов, но также одним из богатых. Об этом можно судить как по витринам магазинов, так и по интерьерам торговых мест. Богачи выбрасывают на улицу всё: дорогую мебель, одежду, обувь, кухонные принадлежности, осветительные приборы, телевизоры, радиоприёмники, компьютеры, сантехнику, книги, журналы и прочее. Если вы бедный человек, но у вас есть жильё, и если вы не брезгливый человек, чтобы пользоваться подержанными предметами, вы можете найти на улицах всё, что вам нужно в хозяйстве. Пища тоже выбрасывается в больших количествах на улицы.

Предметы с улицы подбирают не только бедняки, но и обеспеченные люди, подъезжая на грузовиках и легковых машинах к горам выброшенных вещей. В Нью-Йорке надо знать места, где можно найти пищу, одежду, ночлег, душ. Существует список таких мест, в основном это церкви и приюты. Я слышал, что в США есть места, где люди голодают и могут умереть от голода. Это может случиться лишь с новичком в Нью-Йорке или с иностранцем, который не обратился в благотворительные организации, церкви или не получит совета для выживания от бывалых людей.

1 июня 1997 года. О достопримечательностях Нью-Йорка у меня остались самые благоприятные впечатления; худшие же воспоминания остаются от преступлений в этом мегаполисе, от шума и суеты столицы мира, каким является Нью-Йорк, а также от ужасных сообщений в средствах массовой информации о гибели людей в лифтах и от злобных американских пит-бультерьеров. В течение пяти лет каждую ночь перед моим домом на 341 Ист 70-стрит что-то роют, санитарные грузовики разгружаются с таким скрежетом металла и ударами сбрасываемого металлолома, что кажется, происходят одновременно и буря, и землетрясение.

2 июня 1997 года. Когда я вернусь на Родину, я расскажу об особенностях жизни ньюйоркцев, об их хороших и плохих обычаях, а также о поведении людей, которое я пока не могу объяснить. А может, лучше о них не судить, а просто повествовать о них. В вагонах метро или автобусах молодые люди не уступают место пожилым и женщинам. В России молодым людям пожилые сделали бы замечание. В Америке это не принято. Никого не укоряют за нарушение норм поведения в общественном месте, за употребление сквернословия, разбрасывание мусора, окурков. Сигнализация автомобильными гудками – частое явление. Хотя грабёж и распространён в Нью-Йорке, я часто видел, как люди считают деньги на улице или кладут их в бумажник и кошельки при прохожих. Мне всегда советовали бездомные клиенты Джон Хьюс Хауса иметь при себе десять – двадцать долларов в случае, если тебя встретят мелкие грабители или наркоманы. При отсутствии у тебя денег они от разочарования и злости могут убить тебя. Позже я даже прочитал в газете о двух друзьях, которых встретили двое наркоманов, отчаянно нуждавшихся в деньгах для наркотиков. У одного парня не было при себе денег, и они его пристрелили, а другой тотчас же отдал им сорок девять долларов, и они его не тронули.

Американцы не отличаются такой вежливостью и приветливостью, как немцы. Жильцы моего здания почти никогда не здороваются, входя в лифт, и не говорят "До свидания" на прощание. Я не помню общего приветствия входящего в офис сослуживца сослуживцам Джон Хьюс Хауса.

То, что удивляет меня, это магическая цифра девяносто девять центов. Американские торговцы никогда или крайне редко округляют цены. Вероятно, существует определённый смысл не округлять цен.

Американские мужчины не наденут розовую, красную или малиновую рубашку, так как многие могут подумать о них, что они принадлежат к людям нетрадиционной сексуальной ориентации.

К американским врачам и юристам ваш поход может стоить баснословных денег.

Американская мечта в американском понимании этой фразы, а не в том упрощённом смысле, который ей придавал Игорь, далеко не у всех осуществлялась. Игорь читал в прессе о случаях, когда некоторые приехавшие в США после тщетных попыток устроить свою жизнь в Америке уходили из этой жизни, совершив самоубийства по разным причинам. Молодой мужчина, не принятый родственниками, выбросился вниз с восьмого этажа дома вместе с семилетней дочкой, которая, пытаясь его удержать, по инерции упала вместе с ним. К счастью, после многочисленных операций её жизнь была спасена и родственники из России забрали её на родину.

Врач, пытавшийся после практики в американской клинике добиться лицензии на работу по своей специальности, не смог её получить и от отчаяния бросился в шахту лифта и погиб.

Некий неудачливый иммигрант, получивший отказ быть депортированным за счёт оплаты его вылета из США американскими властями, выбросился вниз с самого высокого этажа здания Службы иммиграции и натурализации на 26 Федерал-Плаза в Нью-Йорке.

Лишь единственный раз Игорь видел, как полицейские иммиграционной службы пришли за клиентом Джон Хьюс Хауса из ЮАР, надели на него наручники и увезли для депортации на его родину.

Обычно подлежавшие депортации нелегалы годами жили в США. Многие были состоятельными, но не имели миллиона долларов, чтобы получить грин-карту. А с миллионом долларов даже артисты порнографических фильмов принимались на постоянное жительство в США. Несомненно, США с распростёртыми объятиями принимают на свою землю учёных, талантливых врачей, специалистов высшей квалификации.

_____________

Глава 44. Знаменательные события в Джон Хьюс Хаусе________

15 мая 1997 года. Вчера я прошёлся по галерее флигеля дома Святой Маргариты на 49 Фултон-стрит, где выставлены картины и рисунки, выполненные нашими клиентами. Сначала я прочитал короткую информацию о Джон Хьюс Хаусе. Затем моё внимание привлекла миниатюрная книга для гостей, в которой сделаны записи о нашей выставке. Я начал обзор картин и рисунков, идя по часовой стрелке, читая краткую информацию о художниках и их картинах. Мне знакомы многие клиенты, картины которых выставлены наряду с их фотографиями и биографией. Тем не менее я об отдельных дополнительно узнал об их страсти к рисованию, о мрачных сторонах их жизни, стараясь понять их стремления. То, что я прочитал о наших клиентах, казалось вполне искренним, естественным, по-детски простым. Невольно я проникся чувством соучастия и симпатии к нашим художникам, которые выразили себя в картинах, рисунках и своих написанных исповедях. Ничто – ни неизлечимая болезнь, ни тюрьма, ни пристрастие к алкоголю и наркотикам – не могло остановить, убить их страсть к рисованию, и эта страсть помогает им перенести тяжёлое бремя бездомности. Я записал в книге для гостей: «Прекрасные картины, прекрасные души».

=============================================================

7 июня 1997 года.

После обзора картин и рисунков я вернулся в Джон Хьюс Хаус с очень хорошим впечатлением о выставке и начал размышлять, как было бы здорово, если бы кто-либо из прессы написал о наших художниках и их творениях. Те, кто был в бельевой, сомневались, что кого-то заинтересует такое незначительное событие, как наша выставка в доме Святой Маргариты на 49 Фултон-стрит (дом Святой Маргариты на 49 Фултон-стрит – это дом для престарелых). Какое счастье я испытываю сейчас, когда я читаю статью о нашей выставке не в "Дэйли Ньюс" или "Нью-Йорк пост", а в "Нью-Йорк Таймс". Статья Дэйвида Гонзалеса под заголовком "Painting His Way Out of a Corner" отражает смысл свободы искусства и кратко описывает стили и достоинства картин и рисунков художников Джон Хьюс Хауса. Для нас, работников этого приюта, наши художники – конкретные люди, с которыми мы общаемся, обмениваемся своим мнением, точкой зрения, обсуждаем проблемы, соглашаемся или не соглашаемся по тем или иным вопросам. Мы можем даже сказать об особенностях некоторых из них: Филлип Соломон наделён тонким чувством юмора и представляет собой великого комика; Ноуа Клемонс одержим увековечиванием своего имени повсюду: на стенах здания, где размещается Джон Хьюс Хаус, на мусорных баках, на каждой своей вещи; монгол Батсайхан Пурведжиин – прекрасный художник, великолепно владеет русским и английским языками, но предпочитает говорить со мной только по-русски. Знаменательными событиями в 1998 году явились первое ежегодное шоу талантов и мод Джон Хьюс Хауса летом 1998 года, весенний и летний выпуск газеты Джон Хьюс Хауса, а также десятинедельный летний муниципальный фестиваль "Русские ритмы", который проходил в Троицкой церкви. Фестиваль "Русских ритмов" на Бродвее начался 2 июня и закончился 3 сентября 1998 года. Джейн Брукс и Уэнди Уорлик дали мне десятидневную программу фестиваля. Джейн организовала мой обеденный перерыв на час дня, так чтобы я мог ходить на концерты во время своего обеденного перерыва, не отмечая компостером время ухода на обеденный перерыв и прихода после него.

Шоу талантов и мод Джон Хьюс Хауса было потрясающим. Эмиль Сиконе открыл шоу как ведущий, затем стали появляться исполнители. Как один из клиентов написал в газете нашего приюта, исполнители отличились разнообразием талантов. Первая часть представления была посвящена показу мод. За месяц до шоу я выбрал одежду для дам и кавалеров, а также украшения и передал их Уэнди Уорлик, которая была координатором шоу. Вещи были разных стилей, так как они были пожертвованы людьми разных модных течений и эпох. Моделями были наши умственно больные клиенты, и их выходы были смешные, потому что они никогда раньше не выступали моделями. Их движения выглядели неуклюжими, многие модели казались грузными или поворачивались слишком быстро. Ведущий объявлял стили, и модели меняли друг друга. За моделями последовали таланты. Среди талантов выявились танцоры, певцы, декламаторы и музыканты. Меня больше всех поразил один из чтецов стихов по имени Райан Сэнд. У него была очень длинная поэма, которую он читал в весьма быстрой манере, постоянно размахивая левой рукой. В поэме звучали пессимистические ноты о молодом здоровом бездомном человеке, который вынужден был проводить своё время на улице и который чувствовал отверженность обществом, которого избегали богачи и от которого отказались родственники. Райан Сэнд в своей поэме жалуется на ненависть в этом мире и предсказывает ещё худшие времена без надежды на лучшее. Не получив никакой вузовской степени, считая себя ниже других в обществе, поверженный в депрессию, Райан ищет облегчения для своих душевных страданий в наркотиках и алкоголе. Он считает дни до двадцати девяти лет, чтобы осуществить своё намерение – умереть в этом возрасте. Поэт был чернокожим парнем двадцати двух лет, высоким, стройным, с большими чёрными глазами, очень красивым лицом и стеснительной улыбкой. Райана практически не было видно в приюте, он приходил в Джон Хьюс Хаус лишь без четверти одиннадцать вечера. Он ни с кем не общался; никто не знал, где он проводит дни. В приюте после принятия душа он надевал оранжевый халат и такого же цвета бандану. Поведение и манера держать себя создавали вокруг него некую харизму и загадку, как будто у него было многое сказать и показать, но его внутренние силы и воля сдерживали его от этого. Райан был очень спокойным, никогда не хвастался своим поэтическим талантом, и я даже не мог вообразить, что парень обладал такой хорошей памятью, чтобы декламировать поэму так быстро в течение добрых пятнадцати минут. После его выступления я оценил талант Райана и вслух предположил, что его торопливость в декламации поэмы и жестикуляция левой рукой были вызваны его стеснительностью. Молодой поэт усмехнулся на моё предположение и наградил меня широкой улыбкой. Райан покинул Джон Хьюс Хаус 1 сентября 1998 года. Его мать прислала ему деньги на билет в Детройт, и он уехал к ней.

Первое ежегодное шоу талантов и мод Джон Хьюс Хауса закончилось исполнением Эмилем музыкального произведения П.И. Чайковского.

Газеты Джон Хьюс Хауса выпускались ежемесячно и являлись своего рода форумом для клиентов и штата учреждения для самовыражения через поэзию, прозу и изобразительное искусство. Клиенты выражали свои чувства очень глубоко. Некая клиентка-женщина посвятила свою поэму своему покойному мужу, которого Бог создал ей для любви, и она готова была пойти в ад, чтобы быть рядом с ним.

В прозе клиенты пишут о причинах своей бездомности и путях, как они планируют стать снова на верный путь. Газеты иллюстрировались рисунками клиентов, некоторые из которых были поистине произведениями искусства. Удивительно было то, что умственно отсталые клиенты создавали незабываемые рисунки и картины. В газетах было обилие рецептов, кроссвордов, викторин, загадок с ответами, игр. Также в газетах извещалось об оздоровительных мероприятиях, таких как утренняя зарядка, музыкальная терапия, походы, музыкальная и двигательная релаксация, а также мероприятия повседневной жизни: открытие собраний, заседания группы художников, заседания издательской группы, собрания по обмену жизненным опытом. Все вышеперечисленные мероприятия обогащали духовную жизнь клиентов. Множество повседневных проблем приюта поднимались и обсуждались на собраниях консультативного комитета Джон Хьюс Хауса, возглавляемого Кэнди Кларк. Среди прошедших через Джон Хьюс Хаус клиентов были не только представители разных возрастов, но люди разного умственного, культурного, образовательного, гигиенического уровня. Были клиенты, которые великолепно знали певцов и певиц, актёров и актрис любого периода; были знатоки музыки и живописи, истории и астрологии. Что касается гигиенического уровня, то он был разным: аккуратные и ухоженные клиенты, наряду с которыми встречались неопрятные, с растрепанными волосами, испускающие удушающий запах потных ног или подмышек. Чистоплотные клиенты требовали от администрации или меня немедленно отправлять грязнуль в душ. Нередки были случаи, когда кто-то из клиентов заносил в Джон Хьюс Хаус вшей, тогда объявлялась тревога по выявлению вшей. Персонал Джон Хьюс Хауса вовлекался в осмотр клиентов, их вещей и шкафчиков на предмет выявления паразитов. Вшивые клиенты проходили санобработку. Иногда в приют приходили такие грязные клиенты, что их прилипшие к телу одежду и носки к ногам приходилось с трудом отдирать.

Образовательный уровень служащих Джон Хьюс Хауса был различен. Из тридцати пяти членов штата приюта десять человек обладали хорошими знаниями английской грамматики и орфографии. Остальные двадцать пять членов коллектива безуспешно барахтались в океане грамматических и лексических трудностей, не в состоянии отличить написание "there" (там) и "their" (их). Ежедневный журнал пестрил сотнями ошибок, но кто на них обращал внимание, если авторы записей были хорошими людьми и уважались администрацией? Так, например, хорошим человеком был Луи Ролдон, пуэрториканец, помощник учреждения (уборщик помещения). Кто виноват, что Луи был абсолютно неграмотный? Луи попросил меня проверить грамотность написания лишь двух слов на новогодней открытке для Кармен Лопез: "From Louis" (От Луи). Но вместо "From" он написал "Form". Я указал ему на ошибку, но он почему-то отказался правильно написать предлог. Зато Луи был незаменимым мастером-самоучкой по разборке, чистке и сборке компьютеров для Джон Хьюс Хауса. Десять грамотных сослуживцев могли бы стать соавторами книги о Джон Хьюс Хаусе. На одном из совещаний сотрудников я даже выдвинул предложение социальным работникам Джон Хьюс Хауса написать художественное или документальное произведение о бездомных.

_____________________

Глава 45. Грязные работы_______________________

31 мая 1998 года. Если бы меня спросили, какие самые отвратительные для меня работы были в Джон Хьюс Хаусе, я бы выделил три из них.

Первая. При должности помощника учреждения мне раз в неделю приходилось чистить отстойник для жира. Жарили ли курицу, рыбу или мясо, весь жир стекал по трубам в коллектор на полу кухни. Вся эта мерзкая липкая масса накапливалась за неделю, и мне приходилось собирать её в ведро и выносить вёдра в мусорных мешках на помойку. Когда выносили вёдра клиенты, они разливали жир на ступеньки по неосторожности, что в разное время привело к падению Барта и Джастина вниз по липким ступенькам, и эти социальные работники, летя вниз, в гневе выкрикивали крепкие нецензурные ругательства, которыми богат английский язык низкого стиля. Джастин даже сломал правую руку и месяц пробыл на больничном.

Вторая. Как работнику комнаты заботы о клиентах (бельевая), мне, как никому, приходилось сталкиваться с таким скоплением обычных и лобковых вшей в клиентских вещах и полотенцах, что меня всего передёргивало. Только сознание того, что я помогаю бездомным, вдохновляло меня и вселяло чувство удовлетворения. Проходя однажды мимо связки полотенец, брошенных кем-то в корзину для грязных полотенец, подлежащих стирке, я хотел забрать их в бельевую для стирки, надев резиновые перчатки. Когда я склонился, чтобы забрать их, я содрогнулся, увидев сотни вшей, ползавших по полотенцам. Собрав полотенца в пластиковый мешок, я крепко завязал его и швырнул в мусорный бак. Под полотенцами лежала грязная одежда, тоже вся во вшах. Предыдущая смена дежурных служащих не проверила клиента, который принёс вшей. В тот же день объявился клиент, который признался, что именно он накануне поступил в наш приют и принёс вшей, которых подхватил в самодельной лачуге из коробок, в которой он спал несколько ночей с другими бездомными. Это был сорокалетний чернокожий клиент, хорошо одетый. Он начал плакать, потому что боялся никогда не избавиться от вшей, которые проникли ему под кожу, и его тело было покрыто шишками. Я дал ему специальный шампунь и проинструктировал его, как правильно его применить. Клиент обработал своё тело шампунем строго по инструкции. После душа новопришелец всё ещё был в параноидальном состоянии в страхе перед вшами. Он упорно утверждал, что вши сидят под шишками, и настоятельно попросил проверить его. Я проверил его тело и не увидел ни вшей, ни гнид. Мужчина стал нащупывать вшей под шишками и каждую секунду извлекал оттуда вошь и показывал мне. Он показал мне тридцать вшей, и все они, к счастью, были мёртвыми. Когда клиент убедился, что он был абсолютно чист, он почувствовал облегчение, заулыбался, стал шутить и сразу же присоединился к группе, моющей пол.

Третья незабываемая грязная работа, которую мне приходилось выполнять в течение месячного косметического ремонта Джон Хьюс Хауса, была с конца апреля до конца мая 1998 года. Мне надо было за всеми убирать банки из-под красок, мыть щётки и кисточки, закрывать контейнеры для лаков, эмали, разбавителей краски. Все принадлежности для покраски бросались в бельевой. От этого всего хаоса и удушающих запахов красок, лаков, эмали, от пыли выравниваемых стен наждачной бумагой у меня раскалывалась голова. Уин заставил меня до блеска очистить четыре рельефных стальных порожка, из пустот которых вековая грязь никогда не выскабливалась, загрунтовать и покрасить входные двери приюта. За десять с лишним лет моего пребывания в Джон Хьюс Хаусе входная дверь в приют с улицы перекрашивалась в разные цвета – чёрный, коричневый, серый, фиолетовый, красный – пять раз. Когда Уин приказал мне покрасить дверь в фиолетовый цвет, я высказал своё мнение, что это ядовитый цвет, на что он с улыбкой полусерьёзно заметил: "Вы что, хотите увольнения?" Зато стены бельевой с момента моего появления в Джон Хьюс Хаусе и в течение всего моего пребывания в нём в качестве клиента и служащего оставались неизменного розового цвета. Когда я предложил Уину поменять цвет стен на мой любимый зелёный, Уин улыбнулся, а затем захохотал до слёз. Успокоившись, директор сказал: "Игорь, стены будут розовые". Я понял причину его хохота: в бельевой за много лет волонтёрствовали геи; в период ремонта 1998 года почти год тоже волонтёрствали геи Патрик Долби и Арнил. Очистка порожков внаклонку с аллергическим насморком от испарения красок, головной болью, с болью в спине, коленях и шее была тяжёлым физическим испытанием для меня.

________________________

Глава 46. Церкви___________________________

Когда Кен, волонтёрствуя в бельевой, спросил Игоря, какие церкви последний посетил в Нью-Йорке, Игорь предложил ему почитать записи о церквях, в которых он побывал. Вот что там было написано: "Никогда в жизни, нигде не видел Игорь такое большое количество церквей, храмов, соборов и часовен, как в Нью-Йорке. Из простого любопытства, как проходили службы в разных церквях, из какого состава были прихожане, Игорь начал ходить в разные церкви, чего он не делал в России. Он посещал церкви разных конфессий: христианские, лютеранские, евангелистские, католические и другие.

Первая церковь, которую посетил Игорь и стал её регулярным посетителем, стала Троицкая церковь на Бродвее, напротив Уолл-стрит. Интерьер церкви с её строгой готической архитектурой, тонкими пилонами, витражными окнами и огромным алтарём очень впечатляет.

Внутри ты чувствуешь себя изолированным от внешнего мира, в стенах этого божественного храма все твои мысли и устремления направлены к религии, Библии, самым близким родным и друзьям, так что Игорь имел возможность зажечь и поставить свечи там и поразмышлять. Троицкая церковь располагалась недалеко от Джон Хьюс Хауса, где остановился Игорь на второй день своего приезда в Нью-Йорк. Эта церковь была тёплым местом для бездомных, которые спали там на церковных скамьях, стоявших вдоль стен и посередине помещения, где некоторые из них читали Библию или книгу гимнов. Игорь даже хотел покреститься в Троицкой церкви, но передумал. Ему стало страшно перейти в другое вероисповедание, хотя он вообще не был крещён, так как во времена сталинизма родителям было запрещено крестить своих детей.

Игоря поразили внешний и внутренний вид собора Святого Патрика. Огромные размеры и красота собора Святого Патрика ошеломляют человека и заставляют его представить себя песчинкой на фоне этого творения.

Епископальная маленькая церковь на углу, или церковь Преображения, по-своему поразила Игоря: она была действительно маленькой и разделена на две части – маленькую, где священнослужитель готовился к службе, и большую – для прихожан. Игорь приходил в ту церковь рано утром, так как у него был час до начала работы. В церкви в это время находилось всего два человека – священнослужитель и его помощник. Священнослужитель был облачён в серебряное или золотое одеяние, а его помощник в одеяние чёрного цвета. Священник проповедовал, а его помощник, как эхо, повторял все те же слова, которые говорил священнослужитель, или отвечал на вопросы священнослужителя. Шесть раз в неделю Игорь посещал эту церковь, один и тот же ритуал повторялся каждый раз. Лишь однажды Игорь видел двух людей, которые преклонили колени, войдя в церковь, но не оставили какого-либо пожертвования.

Время от времени Игорь заглядывал в романо-католические церкви и был поражён многочисленными скульптурами святых и ангелов по всей церкви. Присутствие Игоря на различных церковных службах, посещение церквей продолжалось в течение всего периода пребывания в США. Он пытался найти службы, которые бы отвечали его душе и сердцу. Он хотел найти в церквях друзей, с которыми он мог бы поделиться своими мыслями и прибегнуть к их помощи и совету, когда он будет в них нуждаться. А он в них очень и очень нуждался.

Итак, Игорь посетил православную церковь Христа-Спасителя на 340 Ист 71-стрит, Греческую православную церковь на 155 Сидар-стрит, церковь на Таймс-Сквер, Евангелистскую лютеранскую церковь Зайон Святого Марка на Ист 84-стрит, несколько церквей унитарных евангелистов, церковь Универсального братства на 111 Вест 72– стрит, Первую универсальную спиритуальную церковь города Нью-Йорка на Вест 78– стрит.

Игорь был постоянным гостем трёх церквей: Центр живого слова Христа на 62 Томас-стрит, Евангельско-лютеранская церковь Зайон Святого Марка, Первая церковь союза христиан и миссионеров.

В мае 1992 года Игоря послали ночевать в ночлежку, которая была ему незнакома. Волонтёрами ночлежки были молодые люди Пол, Рита и Линда. За ужином они рассказывали клиентам о своей церкви, показывали им миниатюрные книжечки стихов из Библии и сердечно приглашали их на ближайшую церковную службу. Игорь отправился в Центр живого слова Христа на следующий день. Интерьер церкви был крайне прост: четыре голые стены с огромным крестом на передней стене. Игорь вошёл в церковь как раз в тот момент, когда хор исполнял песню. Слова песни были показаны на большом экране, так что каждый мог участвовать в пении. Мелодии песен, глубокий смысл их содержания, удивительное исполнение песен хором были настолько трогательны, что через пару минут у Игоря навернулись слёзы, которые он не смог сдержать. Его унесла волна эмоций, перед его взором встали все члены его семьи. Торжественность исполнения заполнила его душу на фоне тусклой прозы жизни, которую ему приходится влачить вдалеке от жены, дочерей и внучек. Как было бы хорошо, если бы они стояли рядом и тоже пели! Стоило ли его путешествие разлуки со своими самыми дорогими родными?

Пение сменилось другими моментами программы. Было абсолютно ясно, что все заранее подготовлено и отрепетировано. Всякий раз, когда бы Игорь ни приходил на службы, он всё больше убеждался, что пастор и его помощники были великолепными актёрами и красноречивыми ораторами. Их жизненные истории были импровизированы, цитаты из Библии выучены наизусть. Они были готовы ответить на любой вопрос и вели паству в любом направлении, которое было выбрано. Руководитель хора Тед обладал божественным даром-красивейшим голосом и талантом проповедника. Он пленил прихожан как прекрасным пением, так и скромностью и смиренностью поведения. Тед был коренастым, с тёмными волнистыми волосами, сероглазый, с правильными чертами лица. Во время исполнения песен всё его тело было полно динамики, лицо одухотворено, задумчиво, как бы в медитации.

Как и принято, в церкви были сборщики пожертвований. Пастор настойчиво убеждал каждого жертвовать десятую долю дохода. "Христос, – повторял пастор, – знает наши нужды и финансовую ситуацию. Он может сделать нас богатыми и счастливыми, он распределяет наше богатство. Чем больше мы отдаём Христу, тем богаче мы станем". Игорь был бездомным, безработным и мог пожертвовать во время посещения церкви лишь один доллар. Ему было неудобно и стыдно за столь скудные пожертвования церкви. Пастор и его сподвижники рассказывали многочисленные истории из своей жизни, часто они представляли своих родственников и родителей, они как бы способствовали собравшимся чувствовать себя частью семьи. Их эмоции уносили их так далеко, что их глаза выкатывались из орбит, их языки без умолку вещали разные истории, придуманные на ходу, их фантазии были необузданны, и молящиеся тут же повторяли: "Аллилуйя" или "Аминь". Иногда речь пастора была исполнена такого неистовства, что некоторые прихожане впадали в состояние транса или такого экстаза, что они бились склонённой головой о церковные скамейки, заламывали кисти, падали на колени, размахивали руками, повторяя бессвязно одно и то же слово, произнесённое пастором в проповеди или молитве, или ряд слов, а затем простирали руки к потолку, поднимали голоса до пронзительных криков и душераздирающих воплей, сотрясаясь в конвульсиях. Простирание рук к потолку символизировало их единение с Господом на небесах. Некоторые из молящихся, преклонив колени, уткнувшись лбами в церковные скамьи, опёршись на локти, оставались безмолвными, неподвижными. Когда они распрямлялись, их глаза были полны слёз благодарения.

История возникновения церкви была своеобразной. Она появилась как убежище для наркоманов и неисправимых алкоголиков. Многие из бывших наркоманов и алкоголиков, благодаря посещениям церкви, исправились, но много в той церкви ещё оставалось людей, которым нужны были помощь и поддержка. Перед церковью стоял ряд задач, подлежащих решению, одной из которых было обеспечение бездомных ночлегом. С этой задачей церковь не справлялась. Возможно, не хватало волонтёров, а возможно, те, кто волонтёрствовал ранее, не могли посвящать этой работе время. При первом твоём появлении в церкви молящиеся тебя сердечно встречают, ты чувствуешь себя как дома, среди друзей, братьев и сестёр. Каждый обнимает тебя и даже целует, что тебе тоже хочется сделать. Но, как и везде, попадаются и тут неискренние люди. Игорь заметил, что они прекращали разговор при виде человека, который неожиданно к ним приближался. И всё же в целом та христианская семья оставила в нём наилучшие воспоминания о себе. С ними он мог общаться, разделять свою точку зрения, высказывать собственное мнение, рассказывать им недавние события своей жизни. Состав молящихся в Центре живого слова Христа был неоднородным: тут были чёрные, белые, азиаты, люди разных национальностей. Игорь прекратил ходить в Центр живого слова Христа с устройством на работу в Джон Хьюс Хаус, график которой не позволял ему посещать службы там.

После Центра живого слова Христа россиянин переключился на Зион Евангельско-лютеранскую церковь Святого Марка на Ист 84– стрит в Манхэттене. Любопытство к этой церкви вызвала записка, что службы в ней велись по утрам на немецком языке. Игорь надеялся освежить немецкий язык, если среди прихожан найдётся знаток немецкого, который захочет поговорить по-немецки с ним. Богослужения на немецком языке проходили в воскресенья по утрам. На них присутствовали в основном престарелые дамы и весьма редко молодёжь. Ритуал служб абсолютно отличался от служб в Центре живого слова Христа. Пастор был одет в длинное церковное одеяние, и службы проходили по одному и тому же образцу. До и во время службы звучала органная музыка, которую иногда исполнял русский иммигрант Кирилл. По окончании службы пастор с каждым за руку прощался у выхода, затем все шли вниз, где угощались чашкой чая или кофе с выпечкой. Старушки собирались в узкий кружок и садились за стол, а молодёжь по парам или вчетвером стояли у стен и общались по-немецки, если они знали его; а если же они не знали немецкого языка или стеснялись говорить на нём, они общались по-английски. Игорь чувствовал, что это не его церковь, и после десяти – двенадцати визитов он отстал от них.

Первая церковь союза христиан и миссионеров на 355 Ист 68– стрит была видна из окна квартиры Игоря. Интерьер этой церкви напоминал вышеупомянутую Евангельско-лютеранскую церковь, а службы проходили как в Центре живого слова Христа, только без душераздирающих воплей и надрывов: сначала исполнение божественных песен, потом объявления, сбор пожертвований, затем молитва, наконец, напутствие пастора. Тут, так же как и в Центре живого слова Христа, все священнослужители были одеты в костюмы, белые рубашки и галстуки. Хор был меньше, чем в Центре живого слова Христа, на подиуме не было хора, а пение осуществлялось по дирижированию руководителя хора Тима, молодого человека тридцати или тридцати пяти лет. После служб все шли на обед, новичков приглашали на бесплатный обед. За обеденным столом пастор знакомился с новичками и обещал помочь нуждающимся. Раз в месяц проводились завтраки для мужчин, на которых все слушали выступления пастора или его помощников. Игоря удивляли феноменальная память и ораторский талант молодого священника Генри, который наизусть цитировал многочисленные абзацы Библии. Прихожане этой церкви не выражали так бурно переполняющих их эмоций, как в Центре живого слова Христа, не говоря уже о Христианско-лютеранской церкви, где вообще отсутствовали всякие эмоции.