Текст книги "Зависимость количества попаданий от плотности огня."

Автор книги: Илья Игнатьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Часть I

– 1 -

– Пап, ну ты чо, как не родной! Подумаешь, город…

– Спорить будем?

– А чо, – можно!.. Ну, всё, всё, торможу… Скажите, пожалуйста, – и не поспорь с ним уже… Во-он, перед поворотом… Та-ак… Пап, на «паркинг» ставить? Или «нейтраль» с ручником?.. Так, ладно, «паркинг», – вот. Меняемся?

– Хочешь, на коленки тебе сяду…

– М-м, на коленки… Так, погодь, подумаю… Не, не катит, мне не в тему. Ну, всё! Вот же… щипается…

– Щипаюсь, – подтверждаю я. – Хотя, по уму, если, – мне тебя пороть надо. Сечь. Подвергать телесным наказаниям…

Этот глубокомысленный диалог мы продолжаем уже снаружи, поверх капота нашей «Трибеки», потом перед капотом… блядь, вся решётка… в чём-то. Потом усаживаемся в машину, – я на водительское, наконец-то! Так… А, ну да… Я нажимаю на брелке кнопку предустановки положений водительского места… так, сервоприводы… Вот, теперь удобно, теперь можно ехать, но мой сын вдруг тычет пальцем в ветровое стекло:

– Ил, зырь, «Трибека», у-у, расплодилис-сь, – гадюкой шипит он. – Ч-чёрная, куда там…

– Шею не сверни.

– Пап! Ещё раз если! Ущипнёшь, если… Ну, эта, трогай, милай, что ли… Ля-ля, фа-фа, все крутые, куда на хрен, у всех «Трибеки»…

– Поясни. Все, которые «куда на хрен», и у которых, «у всех» «Трибеки», – это мы с тобой?

– Пап, я про то… Да обгони ты этот «Волгарь», что ты ему в… корму дышишь?.. Достижение отечественного автопрома…

– Обогнал, дальше что?

– Дальше. Я про то имел в виду…

– Ты ТО имел в виду…

– …что кругом у всех «Трибеки», – упрямо сдвинув тонкие прямые брови, продолжает мой сын, демонстративно не обращая внимания на мою очередную, юбилейную… миллионную уже, что ли, попытку привить ему вкус к русской грамматике. – Прикинь, Ил, вторую вижу! За неделю. Эксклюзивность утрачиваем… Чёрная, куда там… Ну, как честный человек, признаю, – козырно! Хотя, наша синяя, а это фирменный цвет… Наверно и подешевле, чем наша будет, – как ты сам считаешь? Поторопился ты…

– Странно, что вторую, их у нас с марта 2006-го продавать начали. Да ты не переживай. Насчёт эксклюзивности, я… я про это имею в виду: – Субару «Трибеки» в Россию только в пятиместном варианте поставляет.

– Хм, про это? Ну-ну… Если про это… Да только мы третьим рядом сидений и не пользуемся… практически.

– Да. Практически. Практически регулярно, зимой, когда я у вас в секции в бассейне извозчиком подрядился, блин… Нет, про «подряд» я погорячился, – подряд подразумевает оплату…

– Про оплату: пап, давай, что ли, оттюнингуемся, что ли, как-нибудь так вот, по-жёсткому, что ли… Не так уж и дорого, – зато, вновь эксклюзивность обретём… Обретём своё лицо! А? «Кенгурятник» там, подножки… дуги ещё такие, знаешь, сверху… хромированные… А то у нас щас ничего особенного. То ли дело на Импрезе было, одно антикрыло чего стоило! Спойлера, воздухан… Всё реально по-жёсткому! Не машина была, а…

– «Ласточка»! – совершенно серьёзно подсказываю я сыну, и, чтобы отвязался он от меня с тюннингом этим, добавляю: – Долетался ты, Ласточка, на Импрезе по-жёсткому, и, заметь, без всякого тюннинга. Это чудо, что за столько мы её продали, – Рустам молодчина, снимаю шляпу, – жестянщик от Аллаха!

Зеленоглазый поганец удручённо молчит некоторое время, потом совершенно немотивированно оживляется:

– А что, – тюннинг, – скажите, пожалуйста! Вот бы мне моц… эх, четырнадцать только мне, до шестнадцати с тоски сдохну! Хотя… м-м… скутер, там, например, уже можно… м-м, песня, – Piaggio Beverly 500… С такой, знаешь, хромированной чтобы фарой, под 50-е… И зеркала тоже, в хроме… Как у дядь Жени нашего, и, заметь, Ил, он на нём чаще даже, чем на Мазерати своей, в Милане вообще, непонятно зачем спорткар держать, хотя… ну да, он же по всей Европе мотается, на эти свои “la settimani del moda”, – вырасту, такую же куплю, красную только, Мазерати кр-расная должна быть…

Я, подавив смешок, кошусь краем глаза на сына… Обожаю. Сощурился в предвкушении… Пепельную прядь над тонкой прямой бровью на палец себе накрутил, в пространство из-под пушистых ресниц уставился, – мечтает… обожаю…

– Ласточка «Понтовщик» Ласочев, – даю я суровое, нелицеприятное заключение.

– А при чём здесь понты? – спокойно отзывается «понтовщик». – Не, эт-то не про меня! Скажите, пожалуйста, – понты… Я, может, так за эстетику быта борюсь. По-жёсткому. За эксклюзивную эстетику, которую мы бы обрели, если бы «Трибеку» нашу на тюннинг… Бль!.. Спецом, да? Лужу ты эту, спецом? Отвернуть нельзя было? Всю машину же, грязь же на ветровое даже…

– Сдурел? Куда бы мне отвернуть, – справа «Мерс» этот, слева «сплошная двойная»! Сам так машину уделал, – смотреть страшно, а на меня шипит ещё чего-то! Чистоплотный какой, скажите, пожалуйста… Вот за мойку я из твоих карманных вычту. Вычту, вычту, – учти.

– Да? Вычти, вычти, – учту… Всё учту… Да то… Ладно, проехали… Нет, я не про это имел в виду… Ой, да, пап! Отвяжись! Так просто, ляпнул… Да точно, точно… Мнительный ты какой-то стал… Не-а… Во, блин! Договорился! Ты скажи ещё…

– Нет. Не буду. Прости меня, а? Чо-то я, как-то…

– Простить? Тебя? М-м… Ну, это зависит. От.

– Сколько? И, главное, на что опять?

– Склероз. Таков мой… то есть, твой диагноз. Я ж ещё в пятницу тебе…

– Книга… – вздыхаю я.

– Книга! Пап, был же базар, у меня ж в серии её только не хватает! Ну-у, не только, это я тоже… погорячился… Мда…

– Мда, – соглашаюсь я, а соглашаюсь с тем, что, как ни крути, а на полторы штуки я попал… – Интернета тебе мало… Всё, не начинай, я тебя умоляю! Лучше скажи, – ты сейчас со мной, домой, или, всё-таки…

– Я, пап, наверно, сейчас, или, всё-таки… Ил, ну ты ж сам понимаешь, всё же ты у меня понимаешь, ты же такой у меня…

– Какой? – спрашиваю я, а сам улыбаюсь до ушей, ожидая привычного ответа моего сына…

– Такой. Мой отец.

– Это да, я такой, но вот как меня угораздило, – это для меня…

– Ха-ха. И ещё раз: ха… Во, Ил! Видал?

– Нет… Что там?

– Смотри на дорогу, всё равно уже… Над перекрёстком «растяжку» повесили… Ты чего?

– Ни… кхм, ничего… Какую ещё растяжку?

– Пап, ты нервный какой-то, последнее время у меня.

– «В последнее время», – так правильно говорить. Что за растяжка, мать её?

– Да рекламная! Злится чо-то тут… Нет? А чо тогда?.. Ладно… Ну, реклама, – это же про конкурс этот, в «Орджоникидзе» будет, перед выпускным у одиннадцатых, я же тебе рассказывал. Ха, Ил, прикинь, у нас все девки… Ну, девочки. Все девоч-чки, как… блин, помягче бы как? – ну, будто с ума посходили, – так, наверно, я выражусь, политкорректно. Все такие сразу… эти, как их, – кутюрье? – правильно? – прикол, а этих, как их, моделей на всех не хватает, ясное дело. Причём, не хватает как дево… вчонок, – ну, это понятно, они же все почти кутюрье теперь у нас, – и пацанов не хватает, – а это тоже понятно, – какой пацан согл… Ты куда это?

– Тебе же на Сталеваров надо было? Передумал? Хорошо бы, – к тихой моей радости…

– А, ну да. В смысле, – нет, не передумал. Во-от, ко мне тоже подъезжали, – прикинь! – чтобы, мол, я такой типа, на этот самый, прости господи, на подиум… Прикинь, воще…

– Прикинул… Ну, «воще», криминала я тут не наблюдаю, – подумаешь, в… эксклюзивных? – правильно? – шмотках на сцене пофорсить!

– Пофорсить! Слово-то, какое… Да нет, – ха, пофорсить, надо же! – пофорсить-то я не против, да только видел бы ты этот «эксклюзив»! Мама, роди меня обратно…

– Что, настолько плохо?

– Ну-у… как тебе, понимаешь… Есть и ничо. Да только… Пап, я ведь у всех бы не смог, ну, всем бы не смог… Короче: и так у меня проблем с девчонками в классе куча, – сам знаешь, – а тут с одной бы я… всё, хана бы ей сразу, её бы остальные с говном съели. Девочки остальные.

– Завышенная самооценка. Таков мой тебе диагноз.

– Угу… Диагност, блин, – тебя бы на моё место…

– Каждый мужчина должен находиться на своём месте, – выбирать можно, но уж, коль выбрал, – то это твоё место до конца, а возможно, и дальше…

– Ну да, каждый на своём, но значит, что ты и не суди, пап, со своего места о моём! Мне и так несладко, задолбался я отбиваться, записки эти, слёзы-грёзы… Ёб! «Газель»!.. Ну-у, Ил, ну-у, знаешь… Тетеря…

– Тетеря, – утирая лоб, соглашаюсь я. – Надо было, и впрямь, тебе разрешить за рулём остаться.

– Да-а, это щас жёстко могло быть… Ладно, проехали… Нет, но что с тобой сегодня, а? Давно я тебя таким… нога, что ли? Опять осколок?

– Нет, с ногой всё в порядке. Но ты прав, я тоже себя таким… давно. И ещё ты вот в чём прав, – я тебе должен полторы тысячи. Вовремя ты руль… Нет, не пустяки. Домой придёшь… Блин, да у нас же с собой рублей триста всего! Ну, пятьсот, может… Сам же вчера, с пловцами своими… Ну, и у кого склероз?

– Это замечание я пропускаю мимо ушей… А насчёт денег, – это я обдумываю. Тщательно… Да, обдумал, представь себе. Значит так, – чёрт с ним, с паркуром, поехали домой!.. Во, рад-то как… Радости, блин, полные… Не, я про штаны не думал, я про… карманы, например… Ч-чёрт, неудачно как… Да это ясно, – будет время… Нельзя, представь себе! Уйдёт книга, – я и так себе, – во, зырь! – все локти обкусал… Да ну, это мы вчера, с дедом Иваном, побесились на озере… Да не ковыряю я… Знаешь, куда зелёнку себе? Мне что, десять лет? Зелёнка, – скажите, пожалуйста…

– Пожалуйста, – с готовностью говорю я. – Эх, времечко было, золотое…

– Да уж. Как вспомню, как мы по всему миру мотались… Ну и всё… Времечко… Так. Спокойно, светофор на Завенягина сдох, по ходу… Точно. Ил, я молчу, ты соберись, а то ты сегодня какой-то… тетеристый у меня…. Ну. Именно. Другого бы кого, я бы по-другому бы… Всё, сказал, – молча, папа, блин!

– Я не блин, – отзываюсь я, и заключаю, ведь последнее, заключительное слово должно остаться за мной: – Славка, Славка, всё-таки, надо бы мне тебя выпороть, как ты с отцом разговариваешь…

– 2 -

У дома, как всегда, не приткнуться. Я аккуратно, «на цыпочках», паркуюсь, – да, я уже в норме. Хорошо, что Славка не пошёл на свой паркур, мне паркур вообще… Ладно. Оставим, тем более что я, как честный человек, признаю, – впечатляет. Особенно, когда у исполнителей получается. У Славки очень даже получается, это я тоже, как честн… Их бы таланты, да на пользу Родине! – это я про «пракурщиков», а так-то, да, – впечатляет… Ох, не «впечатлиться» бы мне однажды, как отцу Кирилла, в приёмном покое детской травматологии! Тьфу-тьфу. И ещё раз, – тьфу!

– Ты чего, Ил? Плюётся на меня, – скажите, пожалуйста…

– Славян, если ты на паркуре себе что-нибудь сломаешь, я доломаю у тебя всё остальное!

– О, родил! С чего это ты вдруг?

– Кирилла вашего вспомнил, вдруг.

Славка, обеспокоенный было, – ну, так, во всяком случае, это выглядело, – моим зловещим обещанием, беззаботно смеётся.

– Опомнился, пап! Король Лир уже неделю, как тройное вперёд с парапета осваивает!

Надо же… Тройное, ёб… да ещё с парапета… с какого-то… – понятия не имею, что это значит, но, – надо же… Кевларовые они сейчас, что ли… Славян у меня в прошлом году, – эх, я не видал, убил бы, к чёрту! – та-ак шмякнулся, – и тоже, хоть бы хны! – уже через три дня, снова по этим, до тошноты нелинейным лесенкам-перилам-парапетам, по неэвклидовым стенкам этим, до рвоты отрицательно-вертикальным, скакал горным козлом… Слав, кейс с винтовкой возьми, будь другом, я остальные сумки прихвачу… Да ну, к чёрту, завтра на мойку… Хм, новости, – Вячеслав, и с каких это пор ты у меня таким чистоплотным стал?.. Да я про машину, я не про ванну. Во, Слав, погоди, – это. Я. Про. Машину типа, как бы, имею в виду, – правильно? И пальцами, – так, да? Смешно ему, скажите, пожалуйста… Нет, Славян, всё-таки, что-то надо делать, какой же он консьерж, если его у нас на месте не бывает никогда… Славка, ты не прав, – «жалко», какое-то, – каждый должен выполнять свои обязанности… и исполнять обязательства… Да? Ну, что ж, будем снисходительны к человеческим слабостям. Да вызови ты грузовой, пассажирский не дождёмся… Славка, а интересно, – лифт всегда оказывается на самом верхнем этаже, – это в случае, если я его жду на нижнем, и, соответственно, наоборот… Да ты чо? И у тебя?! Надо же, – семейное это у нас, так выходит… Да, Слав, отошёл, нормально… Да так, вспомнил… Угу… Слава, я в этом над собой не хозяин, я своим воспоминаниям не могу… приказывать… Ага, очень ты моих приказов слушаешься, – уж куда там… Да, о нём… Оставим, я тебя прошу… Массаж? А что, идея, сделай, – погоди, ты ж в магазин собирался, в «Книго-Мир»…

– Да я и сейчас собираюсь, Николе отзвонюсь… А обедать, – не хочу. Пока не хочу. Открывай, я ключи, кажись, куда-то… Фух-х, ничего я не посеял… Вот, Николе отзвонюсь, может, он со мной поедет, – ты же не поедешь?.. Ладно, Ил, не грузись, я с Николой, ты отдыхай, а так, и один могу…

Я пропускаю сына вперёд, перехватываю у него сумку, которую он взял у меня, когда я открывал дверь, и Славка отключает сигнализацию. Хм, «отдыхай», – думаю я, – от каких таких подвигов, интересно… Славка оглядывается на меня, делает мне «глазки», немного краснеет, и прошмыгивает в гостевой санузел. Так, это спрайт. Две бутылки, пока ехали… Что ж такое, – ведь до сих пор Славка стесняется меня, когда хочет в туалет, – подумать только! Стесняется! Ничего, – вообще, по жизни ничего он не передо мной не стесняется, а этой мелочи, – этого он стесняется… Скажите, пож… У-у, бля-а-адь… Осколок, сучий… Память моя… Вырежу я его, на хуй! Зимой, скажем так… о-ох, ты-ж-ж… времени свободного у меня будет… наверно… лягу к Анатолию в клинику, и вырежу… Хм, интересно, рана болит, как не знаю что, а нога распрекрасно слушается… Хоть ГТО сдавай, – да не модно… Паркуром, что ли, мне заняться… М-м, отпустило… кайф, всё-таки, когда отпускает… кайф, однозначно… как тюленя… не, как оленя… Пойти, коньяку… А, чёрт, машину же ещё на стоянку! А что, может смотаться со Славкой в «Книго-Мир»? В центр, на Ленина… час пик скоро… осколок мой, – нет. Пусть сам. А ведь умчится, – с Колькой, без Кольки, – вот тоже, книголюб ещё один, на мою голову, Славки мне мало было, с его архитектурой… Сто пудов Славян сейчас за этим своим… как его… Taschen… Да что он там, утонул, что ли, в самом-то деле… Хм, вышел. Вот же! Бегом к себе, – это он переоденется сейчас, – мда, что-то надо с этим делать… Что же может быть у Славки связано с туалетами? Блядь, да всё что угодно! Досталось ведь мальчишке…

– Слава, к тебе можно? Тук-тук…

– Ну-у… можно, пап…

И что мы тут имеем? Да уж, – вот голышом ему передо мной не стыдно стоять, во все красе… – ведь до чего красив, поганец, это тут и двух мнений быть не может! – очень красив, на грани совершенства. И хвала Богам, что на грани, ведь когда за гранью, – за гранью многое перестаёт восприниматься, это мной проверено… Бесподобен Славка «Ласточка» мой, – бедные, бедные его одноклассницы… Хм, не только одноклассницы, – я бедный, Дэн бедный, – Денис, впрочем, как раз… Да ты одеваться думаешь, поганец, или нет? – блядь, вот же… Мда, а в туалет, и, – главное, – из туалета, ему передо мной стыдно…

– Кхм… Вячеслав. Я бы тебе рекомендовал одеться, прежде чем ты рванёшь в «Книго-Мир». Хотя бы в плавки. Нет, ты не думай, я не против, – я твоей наготой навсегда очарован, но… Куда ты деньги положишь? А так, – в плавки засунул, и порядок, – ты сам рассуди, Слав…

– Па-ап… ха-ха-ха… не могу, бл-ль… Ил, хорош, в натуре, я ж… фух-х, я ж про плавки и думал, куда это я их…

– Вопрос, конечно… Слушай, Славка, а чего ты вдруг надумал переодеваться? Ты извини, конечно, если мой вопрос тебе показался некорректным… а?

Пауза… Как Славка лопатками умеет…

– Да так…

Пауза, ещё длинней… Так, плавки… не торопясь… Не будет разговора, – до поры, если будет она, пора…

– Ну, если так… А вот это как, – шмотки по всем углам раскидал! Где носки, не вижу… А. Славян, так нельзя… И вообще, твоя комната, она перестала походить на жилище цивилизованного человека! Вячеслав, это у тебя не комната, а…

– Ты чего? – удивлённо смотрит на меня сын.

– Я того, что мне пора тебя воспитывать. Дисциплинарные навыки пора тебе прививать… Славка, погоди… Сядем, а?

– Пап…

– Да нет, нога в порядке. Уже в порядке… Слава… Славка мой, я сегодня умер. Не понимаешь? Тогда, в тот день, когда Сладкоежку… я не умер, а сегодня, будто что-то умерло во мне…

– Ил, я не понимаю.

– Я и сам толком не понимаю. Сладкоежка всё это время был со мной, все эти двенадцать лет, восемь месяцев и сколько-то там дней я его чувствовал… внутри, и вокруг, сверху… А сегодня его не стало.

– Зря мы в Магнитку вернулись, надо было до завтра на Банном остаться…

– Да причём здесь…

– Тебе в горах легче, когда ты такой.

– Сейчас я не «такой». А ещё знаешь, что я понял? Что Славка Сладкоежка не просто ушёл, он ушёл, потому что появилась причина, и эта причина во мне, – а когда я закрыл на секунду глаза, я, вдруг, снова увидел, как он улыбнулся мне…

– Мистика, пап… Блин, Ил, мурашки у меня…

– Хм… Славка, когда мы с тобой... когда пять лет тому назад ты в моей жизни появился, у Сладкоежки стала твоя улыбка, а сегодня, уходя, он мне улыбнулся своей. Спокойно улыбнулся. Он ушёл, ушёл спокойный, а я не знаю, что это значит…

– Я знаю, что! Не знает он, скажите, пожалуйста! Меньше тебе «Книгу перемен» читать надо! На ночь, блин… И этого ещё своего, Мусаси, – кончилось ведь всё, Ил. Плохо очень, но… И, потом. Мы же с тобой? Ну-у, пусть и не так у нас всё, как у вас было, со Славкой Сладкоежкой, но… Знаешь, Ил, а это уж не моя вина! Я тебе, когда ещё… Я и щас, если хочешь знать… Ну?! Ты куда?! Ил-2! Сам же начал, ёб, разговор, так дослушай тогда… раз… раз ты са-ам… дура-ар… рк… ес-сли-и ты… Не обнимай меня!.. Дурак, если, со мной, если ты-ы… почему ты со мной н-не хоче-е-ешь…

Я молча обнимаю рыдающего Славку, я люблю этого мальчика, я готов ради него на всё, – на всё, что только не отнимет его у меня, – но того, о чём он, рыдая в моих ласковых по-отцовски руках, просит меня, в который уже раз, – этого я не могу… Смог однажды, тогда, в его двенадцатый день рождения, – но на второй день я уже больше не мог. Тогда встал передо мной жуткий вопрос, – что я хочу? Кого я хочу в этом мальчике для себя? Сына, или любовника, или… кого? Все эти годы любовников у меня было… да нет, не так чтобы… хватало… Но ЛЮБИЛ я все эти годы… Тихо, Слав, тихо, что ты, родной…

– Слава, родной, тише… Всё, всё… Ну? Во, рёва…

– Да сам ты… Пусти…

– Не пущу. Тише, Слав, тише… Хорошо…

– Хорошо ему, гаду… Скажите, пожал… луйста… Дай платок… Ладно, извини, Ил. Блин, накатило, что-то…

– Славян, я тебя люблю. Это я во всём виноват, что не могу дать тебе всего, что ты требуешь у меня. Ты пойми…

– Пап…

– Я скажу, ладно? Ты пойми, Славка, родной, не могу я с тобой… Ты мой сын, ты стал мои сыном, – именно таким, о котором я мечтал всю свою жизнь, даже когда мальчишкой был. Любовь изменчива, – она навсегда, – но она может измениться. А мы с тобой… А тогда, в твой день рождения, когда тебе двенадцать стукнуло… ну, да, было это у нас с тобой, – но на утро я с ужасом представил себе, что я бы… со своим отцом… бр-р-р…

– С дедом Иваном? – улыбается, успокоившийся вдруг, Славка.

Как же, всё-таки, у пацанов всё это быстро! Ведь вот только что, кажется, умереть он был готов от обиды на меня, от жалости к себе, а сейчас вспомнил деда Ивана, и лыбится во всю свою рекламную… у меня сердце схватывает от блеска его белых зубов, от ямочек этих вот его, на щеках, от света, майскими зелёными осколками брызнувшего из его прищуренных, совсем-совсем уже весёлых глаз, от его пепельных волнистых вихров, – полгимназии готовы за это вот… обожаю… Все его любят, пацаны даже многие… очень даже не прочь, а уж девчонки… А вот повезло одному Денису, а Славке повезло с Денисом, а я… я его отец, а он, получается, мой сын, – точка.

– С дедом Иваном? М-м… Что-то про других своих отцов я не знаю ничего. Ладно, ладно… Славян, ты бы оделся, и правда… А что договаривать? Я всё сказал, а ты всё понял. Нет, ещё одно вспомнил! Скажи, если уж пошёл у нас такой разговор, – эх, Славка, знал бы ты, как мне эти разговоры нервы изматывают! – погоди! – вот… я не понимаю, на кой чёрт тебе это всё, со мной, я имею в виду, – у тебя же Дэн есть, и мне совершенно очевидно, какого свойства и качества у вас отношения, вы друг друга ЛЮБИТЕ…

– Ну да, у меня-то, как раз, есть Дэн, и мы любим, а у тебя…

– Ах, ты!.. Дрянь зеленоглазая! Поганец белобрысый! Ты что, из жалости? Убью. Где… блядь, отскочи щас же!.. Куда ты кейс с Лаццерони сунул, пристрелю, к чертям собачьим… Сл… Славк… Славка, задушишь, поганец зеленоглазый… Вали, давай, в «Книго-Мир» свой, ныряй с трамплина нашего семейного бюджета в эту Чёрную Дыру моего кошелька… Да, ещё одно: – с тебя три… м-м, четыре даже, массажа.

– Да? Тогда я лучше пошёл, щас, где мобильник… Да знаю я, где мне посмотреть лучше, –  вот ведь, с советами тут! – ты скажи, – лучше! – шорты сами где?.. А чо, может, мне и в натуре, так вот, в плавках лучше… Пап, а я красивый? Ты чо, Ил! Кидается, блин, носками, блин, кидается, грязными… Нет, ну, так, – ничо я так, или как, – скажи… Врёшь, сам урод…

– 3 -

Ну, вот, можно чем-нибудь заняться, – Славка умотал в магазин за книгой, – а вот тут засада меня ждала: оказывается, не полторы, а две с половиной тысячи эта rara avis стоит! – «Трибеку» я на стоянку поставил, – можно чем-нибудь теперь заняться… Чем? Какие у меня могут быть занятия, когда Славки нет дома, дед Иван на Банном, и я остаюсь один? Да нет, так-то много чего я могу… да и должен даже делать. Дом есть дом, работа есть работа, – жизнь есть жизнь… Глупость есть глупость! Это я про себя… Недоволен чем-то, скажите, пожалуйста! У меня, со мной растёт сын, на которого лишь молиться! Мой младший брат, Женя, в Милане, но наезжает к нам достаточно регулярно, – по его меркам. А по нашему мнению, – моему, Славкиному и батиному, – это набеги иррегулярной конницы, – но таков уж мой младший брат, и я балдею, тащусь, прусь и ещё не знаю, как сказать, что мой сын Славка, который мне сын по закону, а не по крови, всё больше и больше делается похожим на моего младшего брата, а сам Женька, осуществляя очередной набег с древних Апеннин на Седой Урал, не оставляет попыток, – тщетных, к моему счастью, – стырить у меня и деда Ивана племянника Славку себе, – мы с батей отбиваемся, как можем, под радостное хихиканье Славяна… А мой отец живёт в тридцати километрах от меня, в нашем загородном доме, рядом с чудным, самим ещё Емельяном Пугачёвым по достоинству оцененным горным озером… Работа? Да ну, к чёрту, – не упахался же я, тоже мне, работа, скажите, пожалуйста, – немцам да итальянцам наше железо впаривать… Не гневи Богов, «Ил-2», однажды они уже продемонстрировали тебе всю свою, всё и вся превосходящую, всем и всеми пренебрегающую вздорность своей силы, – мало?.. Сладкоежка ты мой… как больно… Почему же ты ушёл сегодня, что же это означает? Спокойный ушёл… Что-то это значит, а что, – я не понимаю… Странно, но пустоты я не чувствую. Ни внутри, ни снаружи… Странно…

Займусь винтовкой. Запах оружия отлично регулирует настроение, – значит, лучше всего мне сейчас заняться своей Lazzeroni, это меня отвлечёт. В кабинете? А где же ещё, – ну, мне, выросшему в коммуналке, кухня очень даже нравится, – в качестве места для занятий всякими грязными делишками, – но Славка, трансцендентально и внечувственно, нечувствительно и беспредельно, беспризорно-безнадзорно доведший собственную комнату до состояния бендеровского схрона на утро после Дня Незалежности, – он же мгновенно впадает в состояние священной ярости, если на кухне… ну, допустим, кружку я, там, например, какую-нибудь… А раз как-то, – вспоминать даже не хочу! – я посуду в моечную машину сложил, да и забыл её там, на ночь, немытую… бр-р…

Так. Значит, настрел у меня за эти выходные… в сумме с прежними, получается 237. Запишем, Ласочев, ведь склероз, таков твой диагноз… Собственно, 237, – 23 июля, мой день рождения, – но запишу… Да-а, калибр… Песня, а ствол-то… Интересно, Мак-Милланы на неё тысячу выстрелов живучести дали, а сам Лаццерони на форуме мне ответил, что если восемь сотен ствол продержится, это заебись будет… Так, вишеры, шомпол… да, Dewey самый-самый всё-таки, это и двух мнений… Втулки на ствол, и так он… И всё-таки, бесподобная машина! Потому и бесподобная, что ни сам Лаццерони, ни братья Мак-Миллан, ни Шнайдер на технологические компромиссы в жизни не шли, – а что цена… так потому и цена. А вот тоже, кстати, – решил я, было, сам патроны снаряжать, обжимной станок у R.C.B.S. заказал, – и дело даже не в том, что упаковка 7.82 Warbird для моей L2000SA сто девять баксов стоит, – двадцать патронов в упаковке, между прочим, не полста, – а с растоможкой… Нет, дело не в этом, – я по привычке думал, что моего снаряжения патрон… где у меня та насадка на шомпол, для затворной группы… а оказалось, что… м-м, чо-то мне канал не нравится… нет, показалось… вот, а у фирменных патронов кучность оказалась даже лучше, чем у самоснаряжённых… Нет, надо мне всё же для удаления меди что-то помягче купить, что-нибудь слабо-щелочное, а то аммиачная эта… Да, в порядке канал, – и поля, и нарезы, – пока в порядке… Кучность, – 0,32 у фирменных патронов, это по паспорту, а у моих, в лучшей серии, – 0,38 MOA… Хотя, тоже, – я же в станок не зажимал винтовку… Блядь, и всё равно, – фантастика, запредельное что-то! Наш ведь, российский ГОСТ, – если «тысячные дистанции» в импортные угловые минуты перевести, – 4,1. Жопа, что тут скажешь…

Покурить, что ли? Можно, – пока Славян притыкает, всё выветрится. Да нет, унюхает, конечно, – это у него психологическое, экстрасенсорное даже, можно сказать, – это он не своим, удивляющим меня до сих пор совершенством формы носом учует, – это он просто будет знать, что я курил, и всё. Хм, губы подожмёт укоризненно… потом надует их капризно, так ещё красивей они у него… обожаю… Блин, на шейку приклада масло попало… вот, порядок. Классный пластик, масла не боится, – а всё же, не стоит… Не понял, – у меня что, ментоловый Нэт Шерман кончился, что ли? Странно… Тетеря, я же на Банном его забыл! Ладно, «классику» покурим… Батя пускай ментолом травится, – да нет, конечно, он же… Хм, вот интересно, двое очень важных людей в моей жизни, – мой отец и Олег «Дед» Задирако, – курят трубки, и вот против этого Славка не то, что возражает, ему это очень нравится! Особенно, когда дед Иван, – батя же у меня такой, он же всё это… сопровождает, так скажем, – а Славян в восторге, ясное дело. Да и Олег… Хм, Олег, – он от нашего Славки без ума, когда в прошлый раз приезжал, «апсуа хузба» Славяну привёз, особенный, девятнадцатый век… И у Олега тоже, трубка какая-то… Да, нравится Славке, когда курят трубку… Даже запах трубочного табака нравится. Нет, я понимаю, – у Славки неприятие табака связано именно с сигаретами, и я распрекрасно знаю, почему, – сам же я три пачки Мальборо, – я их после того на дух не переношу, марку эту легендарную, – этому выблядку, уфимскому этому хозяину мальчишек скормил, после того, как Славку у него… Хм, сожрал ведь. А куда ему было деваться, под стволом-то… Ну, докурю, и можно убирать всё… Мда, а вот трубку я терпеть не могу, – хлюпанье это, пакостное, чистить её, тоже, постоянно… Эх, а вот чего я не знаю про Славку, – это того, почему он так стесняется туалета… Можно, конечно, строить догадки, и они будут, по-видимому, довольно близки к действительности… Грустно всё это…

Стоило всё-таки, мне этого выродка пристрелить в Уфе! Не при Славке, разумеется, – потом как-нибудь, вернутся в Уфу, и закончить всё там по уму… Закрутился, Славку в нормальное состояние приводить надо было, по стране мотались с ним, за бугор ездили… В Японию… На Архипелаг, – хм, вот только на Миконос я Славяна не решился… В Италию, к Женьке, мой младший брат там уже десять лет в модельном бизнесе, и даже на Кубе были мы со Славкой, – хм, а в Южную Африку так и не собрались, – очень, почему-то Славку носороги тогда интересовали, – тоже вот, интересно, – почему?.. Блядь, да хорош, Ласочев, – тоже мне, Фрейд нашёлся… Нет, в самом деле, надо завязывать! Славян уже не орёт даже, так, – шипит… Эх, но и меня ведь понять можно, – я же пылинки с мальчишки до сих пор сдуваю, – а надо завязывать, парню через две недели четырнадцать… В четырнадцать Сладкоежка у меня лучшим снайпером фронта стал… Нет, это не довод, разумеется, но, по-любому, надо мне завязывать с попытками психоанализа относительно Славки.

Мда, а в Уфе-то, как раз, тем временем всё без меня закончилось. Может быть, так и лучше, что без меня. Ну, что, – ну, пристрелил бы я этого… как бы мне его… А так, – в камере его задавили. Не сразу, как я справедливо полагаю…

Ну, всё, порядок, – можно теперь мне и коньяку выпить. Да, а это уж совсем по другим причинам я предпочитаю делать втихаря от Славяна, – нет! – никогда и ничего у нас на замки не запирается! – ещё чего! – кроме оружия, разумеется, – но если зеленоглазая дрянь увидит, что я с бокалом в руке замечтался, – всё, хана, не отвяжется! И тогда мне от белобрысого поганца шампанским, каким-нибудь, не отделаться… – да?! – сам, значит, Отард хлещет! – а я?! – знаешь, что, «Ил-2»! – это вовсе не по-командирски! – помоями младших поить! – мне тоже! – Отарда… ну, па-ап, ну-у, ка-апельку, ну-у, И-ил… Ну, примерно, так, – за точность не ручаюсь, – я же от злости в такие моменты готов… вот, но примерно, – так. Конечно же, капелькой всё и ограничивается, это для Славки символ, – но не дело. Я же отец? А поганцу сколько лет? То-то. Дед Иван ещё… Хорош. Какой-то своей… настойкой, что ли, – не знаю, я потом попробовал, гадость несусветная, даром, что какой-то редчайший корень, – напробовались они со Славкой на прошлых выходных, – блядь! Ну, вот как мне?.. Нет, конечно же, не то, чтобы «напробовались», попробовали просто… но ведь что! – ведь если я сказал, что нельзя! – батя, батя… Разлагающий фактор. И, причём, совершенно неодолимый… Люблю я их… старый да малый…

Ещё, что ли? Ну, «Ил-2», за тех, кто в море!.. Да, любимый тост Олега. Ёб… Лимон-то у меня весь ушёл, и в холодильнике нету. Плохо. Эх, с горя, ещё одну… за сельское хозяйство вообще, и за цитрусоводство в частности… Какие в ТЕХ горах мандарины, в долинах, – лучшие в Мире… Славке позвонить, что ли, пусть по дороге лимонов прихватит… Да, как же, прихватит, – у него же денег, – впритык на книжку, да на такси. Блядь, Ласочев, так нельзя! Нужны же парню лишние деньги, что такое, в самом деле, – себя вспомни в четырнадцать лет! Мда. Что-то я… Скаредный, – вот слово! Нет, только не это, бр-р, – а что, может, и в самом деле, сделать Славке кредитку? Ну, особенно много на счёт не переводить, – так, на всякие мелочи, – вот, как сейчас, например… Завтра же! Решено, – завтра понедельник, с фирмы смоюсь, пусть денёк без меня посидят, с немцами пусть посидят, я уже не могу, я уже думать начал по-немецки, Himmeldonnerwetter, – всё решено уже у нас, один чёрт, делать мне там завтра нечего, подписание в среду, и так герр Мюке все кишки мне… der Teufel soll den Kerl buserieren… интересно, он и на самом деле “von”?..