Избранное

Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:14

Текст книги "Избранное"

Автор книги: Илья Эренбург

Соавторы: Пабло Неруда,Поль Верлен,Франсис Жамм,Артюр Рембо,Николас Гильен,Франсуа Вийон,Хорхе Манрике,Хуан Руис

Жанр:

Поэзия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Назад к карточке книги

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Дворец, кабинет Гонгоры. Педро, Пабло, Родриго.

Педро

Да, хорошо эти господа жили.

Родриго

А по-моему, скучно – столько золота и пыли,
Конечно, «аристократической» пыли.

Педро

Что ж, можно и развеселиться, каждому свой черед.

(Отворяет шкаф.)

Главное – это учет.
Посмотрим, что у них в архиве…

(Вынимает бутылку.)

Куантро, и хорошая марка.
Пабло, вы любите Куантро?

Пабло

Кто это? Бланкист? Или сторонник Маркса?
Бутылка? Алкоголь? Он только сознание
трудящихся одурманивает.
Вы ведь знаете, что я сторонник абсолютного
воздержания.

Педро

Пабло, а вы были когда-нибудь в театре?

Пабло

Один раз, в Бургосе. Мне пришлось тогда от жандармов
прятаться.
Там какие-то безыдейные женщины прыгали по сцене.
Я объясняю подобные явления отсутствием
просвещенья.

Педро

Ну и чудак! Вы похожи на монаха или на ребенка.
А в жизни столько прекрасного… Посмотрите-ка.

(Заглядывает в боковую дверь.)

В приемной ждет Гонгору
Очаровательная просительница.
Пабло, а вы знали женщин? Только скажите правду…

Пабло

Конечно! А гражданка Агнесса? Она участвовала во
всех заговорах.

Педро

Но гражданка Агнесса – современница наполеоновских
войн и похожа на ведьму Гойя.

Пабло

Что ж, зато она опытна в конспирации и многих
молоденьких стоит.

Родриго

Вы не знаете нашего Пабло! Мы как-то с ним мимо
садоводства проходили,
Я показал ему на чудесные лилии —
Так он нарочно отвернулся и пошел скорей в смущении.

Пабло

Я был погружен в раздумье.
Я всегда отвертываюсь, проходя мимо цветов или
красивых женщин.
Они мне мешают думать о фаланстере и трудовой
коммуне.

Педро и Родриго смеются. Педро закуривает сигару.

Педро

Мы не аскеты, есть услады и для нас,
Я знаю толк в вине и в барышнях.
Мой идеал – чтоб каждый, даже папуас,
Курил бы вечером такую же сигару,
Конечно, после честно проведенного и трудового дня.

(Заглядывает в дверь.)

Черт побери! Но отчего я не Гонгора
И эта красотка ждет не меня!

Родриго

А вы ее примите вместо Гонгоры. Ну кто там
                 разберет…
По крайней мере, забавный анекдот.
Для меня переворот – нечто вроде цирка.
Всё становится наоборот,
Шиворот-навыворот.
Гидальго жирненький в цилиндре картошку чистит и
                 осла скребет,
А я вот в этом кресле с графскими гербами
Пишу приказ… «об уничтожении имперской власти
                 в Германии».
Перекрасить вывески, переставить календарь,
              перепутать имена,
Заставить каталонца говорить по-якутски,
Теперь октябрь, не всё ль равно – «провозглашается
                 весна», —
Вот это революция!

Педро

Ты фантазер! Мое желанье сейчас более скромно
На полчаса превратиться в Гонгору.
Глаза какие! Точно искры, вспыхивают.

Родриго тоже заглядывает в дверь

Ну как? Прозрели?

Родриго

Она похожа на того роялиста.
Что с ним?

Педро

Расстрелян.

Родриго

В ней что-то необычное… невнятное…
Я бы боялся с ней остаться…

Через другую дверь входит Гонгора.

Гонгора

Вы заняты?

Родриго

Мы разрабатываем план восстания в Германии.

Гонгора

Наши войска разбиты у Карэбы.
На базарах четвертый день нет хлеба.
Народ ропщет. Нельзя терять ни одной минуты
Они готовятся исподтишка. Они хитрее нас.
Это двенадцатый час,
Не мой, не ваш – Революции.

Пабло

Гонгора, я разработал до мельчайших деталей
План общественного кормленья грудных младенцев
в народном сквере.
Надо, чтобы граждане со дня рожденья приучались
К новой социальной эре.

Гонгора

Войска Руиса в трех переходах от Картагена,
А вы лепечете о младенцах.
Я был в комитете, там со вчерашнего вечера грызутся,
В десятый раз голосуют резолюцию
О нашем отношении к последнему письму Бакунина
И о том, допустимы ли памятники в Коммуне…

Пабло

Вопрос о памятниках мною обследован, надо все
решения пересмотреть.

Гонгора

Теперь надо одно – уметь умереть.

Родриго

Вот я хочу умереть. Дайте мне десяток резвых ребят,
И я перережу сотню королевских солдат.
Вы здесь с Пабло сидите,
А мне надоело это… как его?.. «мирное строительство».

Гонгора

Резвитесь, ребята, на картонные мечи надейтесь.
Для вас революция – это игра в индейцев.
Войска Руиса – армия, кого обманывать?
И против них – десяток партизан!

Родриго

Всё равно ничего не выйдет.
А так, по крайней мере, можно хорошо погибнуть.

Гонгора

Вы думаете, что мне сладко сидеть в этом дворце?
Что я не мечтаю о таком же конце?
Но кто будет писать законы,
Устанавливать цены, посылать солдатам патроны?
А хлеб, этот проклятый хлеб – кто его достанет?
Да, это труднее, чем поднять восстание!
Родриго хочет героического, громкого,
Пабло проверяет теории Сан-Симона,
Другие просто ищут выгоды
И только прикидываются,
Но все изменяют, и все предают…
А те идут – шаг за шагом идут.
Пабло, Родриго! Идите на митинг.
Сигарщицы требуют хлеба, не расходятся, ждут.
Уговорите их, скажите,
Что хлеб везут!..

Родриго

Кто везет? Уж не Руис ли?.. А впрочем, какая разница!
Эх, хорошо б сейчас в Мексику, все-таки
разнообразие!..
Иду!

Пабло

И я иду! Я им скажу: довольно мечтать
о мирном конце,
Довольно утопий в духе Фурье…

Уходят.

Педро

Остался один только выход из положения.

Гонгора

Какой?

Педро

Компромисс, соглашение.
Начать переговоры с либералами, может быть,
и с Руисом,
Умеренное правительство,
Кой-какие реформы. Пока примириться.
Перейти в оппозицию.
Тогда мы сбережем хоть зерно для будущего…

Гонгора

Кто хочет сберечь – только губит.
Если мы погибнем – через десять лет, через сто
В Мадриде, в Париже, в России, в Германии
Исступленный работник в земле найдет
Наше окровавленное знамя.
Надо, чтобы пролилась наша кровь,
Огонь зальют, метнется искра в ночь,
Но если мы уступим, вино смешаем с водой,
Что станет с нашим знаменем?
За розовую тряпку кто пойдет на бой?
Могила может к мести звать, но не кресло
в парламенте.
Нет, есть лишь один исход:
Живыми не уйдем с этого места.
Пусть Коммуна еще раз умрет,
Чтобы снова и снова воскреснуть,
А нам, Педро, не уйти от смерти – так на роду
написано, —
Но всё же пуля в сердце лучше виселицы.

Педро

Хорхэ, вы слишком спешите,
Хотите сразу переделать мир.
А наше ремесло – политика,
Мы имеем дело с людьми.
Вы от них требуете нечеловеческого.
Ночь кругом, темная,
Мы одни на дороге, безумные разведчики,
Нас не догонят отставшие легионы.

Гонгора

Да, мы предтечи
Обреченные…
Но медлить нельзя.
Вперед! Вперед!
Пусть погибну я,
Смена придет.
Они придут в неслыханном величии,
По пути окровавленному, за нами следом.
Теперь нас сотни – будут тысячи тысяч,
Теперь погибель – будет победа.

Педро

Но страшно умирать в ночи…

Гонгора

Я вижу первые лучи.
Они умирают, видя сияние рдяное
Былого мира, отсверкавшего огня.
А мы, мы встали слишком рано,
Чтоб встретить свет иного дня.

Педро

Хорхэ, простите, что я вас об этом спрашиваю,
Скажите, вам никогда не бывает страшно?
Ведь ясно всё, и смерть близка…

Гонгора

Страх? Нет, не страх порой находит – смертная
тоска.
Кончен путь. Я кого-то не встретил.
Слишком легко я ступал, не касаясь земли.
Без следа пролетел, будто ветер,
Не увяз в болоте, не погряз в пыли.
Я хочу вцепиться корнями в эту рыхлую землю
И хоть в час последний
На дороге, слишком мгновенной,
Помедлить, помедлить…
Такое томление!
Я тоскую о земле…

Педро

(переспрашивает)

О ком?

Гонгора

О женщине.
Пусть это слабость – я хочу познать любовь,
К устам припасть и даже ветер позабыть, любя,
Почуять рядом теплую трепещущую плоть
И семя бросить в ночь, продлить, продлить себя.
Недавно ночью я встретил женщину, и это так
           странно, так непонятно, —
Она не наша, аристократка,
Но почему-то сердце забилось, я замер,
Услыхав ее голос, – она говорила бог весть о чем.
Но будто я был всю жизнь в изгнании
И вернулся в отчий дом.
Мне показалось, что из ее ладони, маленькой и
                 слабой,
Дано мне испить великую радость.
Но лучше не думать об этом… Она меня ненавидит,
            сама мне об этом сказала…
Я так хочу ее!.. Что это?..

Педро

Любовь… А может быть, только усталость.

Гонгора

Усталость? Нет! Работать надо.
Педро, я хочу поручить вам важное дело:
Вот донос, прочтите.

(Дает письмо Педро.)

На День Всех Мертвых – роялистский заговор…
Надо пресечь… В наших руках все нити…
Они сносятся с Руисом…
Медлить нельзя – враг слишком близко.
Я даю вам все полномочия. Вне закона.
Для них еще хватит патронов.
Довольно колебаний; мы должны быть беспощадны.
Палачи? Что же! Так надо…

Педро

Да, это ремесло любого правителя.
Я сделаю всё, Гонгора. А вы немного отдохните,
Ведь вы три ночи не спали.

(Уходит.)

Гонгора

Отдохнуть?.. Нет… Ее зовут Альдой…
Отчего я думаю о ней всё время,
Будто в этой маленькой женщине
Оправдание, примирение?..

Педро показывается в дверях.

Педро

Я забыл – вас ждет просительница.

Гонгора

Зачем?.. Да всё равно… Пустите…

Педро скрывается.

О, если б увидеть еще раз эти волосы, ветром
вздутые,
В глазах бушующие мятежи,
Эту смуглую руку,
Дарящую жизнь…

Входит Альда. Гонгора, потрясенный, вскакивает с места, потом откидывается назад.

Альда

Вы боитесь меня?.. Гонгора боится?.. Как
странно, Гонгора может быть слабым…

Гонгора

Нет, это не страх, только радость.
Я звал вас, как присужденный к смерти.
Я ждал вас, ждал, но не верил…

Альда

Вы не знаете, зачем я пришла…

Гонгора

Зачем? Скажи!

Альда

Я принесла вам…

Гонгора

Жизнь! Я знаю, только жизнь!

Альда

Господи! Какая мука!
Подыми, подыми, подыми эту руку!

Гонгора ловит ее руку.

Гонгора

Дай мне эту руку. Я от жажды умираю.
Губы черны, и в сердце душная ночь.

(Целует руку.)

Твоя ладонь – ручей неиссякающий,
Пью из нее любовь.
Я дна не знал, – на волне только гневная пена.
Только ветер, скользящий по верхушкам олив, я
не ведал глуби.
Испытавший страсть и великую ненависть,
Я не знал, что можно так просто любить.

(Разглядывает ее ладонь.)

Как странно: астролог вздыхал о звездах,
О розовом острове бредил Колумб,
Из моей души истекали черные грозы,
Под землей закипал немыслимый бунт,
И всё, всё, что таилось в земле и в небе
разверстом —
Моленья халдея и звездные письмена, —
На этой тонкой ладони начертано…

Альда

(вырывая руку)

Нет, не читай! И не пытай судьбы – она темна.
Смерть моя и твоя… Не держи.
Не спорь с судьбой! Не зови!

Гонгора

Смерть? Но она убежит
От такой любви.

Альда

Что ты делаешь? Ты снова всё перепутал…
Я не помню, зачем я пришла
И зачем эту слабую руку
Я тебе подала…

Гонгора

(на коленях, припав к руке Альды)

Твои пальцы пахнут малиной…
Ты как земля, дремная, родимая…
Ведь я когда-то был ребенком,
Землю любил, траву, солнцем опаленную…
Моя земля!.. Припал к ней и дремлю…
Мятой дышу, а щеки в росе…
Видишь, я снова вернулся на землю,
Стал таким же, как все.

Альда

Ты снова меня закружил, унес, и какая дана тебе
сила?
Встретив тебя, я про всё забыла,
Потеряла свою жизнь, свою веру, даже имя, —
странно, что меня зовут еще Альдой.
Я только песчинка – неси меня дальше!
Какая радость всё потерять, любя,
И не считать потерь.
Благодарю, благодарю тебя
За то, что ты – моя смерть.

Гонгора

Только теперь для жизни открылось сердце —
Почему же ты всё время говоришь о смерти?

Альда

Идем по дороге.
Дана нам встреча,
Вечер один и час расставанья.
Кто-то нас сводит, разводит.
Кто-то играет нами.
Может быть, ветер…

Гонгора

Любовь сильней – она удержит…

Альда

Нет, нельзя остановиться.
Слышишь, как бьется сердце —
Вспугнутая птица?
Твой голос – тревожный, ты не можешь
убаюкивать, ты должен пророчествовать,
Когда ты говоришь, мне кажется, что я одна
в поле, темной ночью.
Даже имя твое такое громкое —
«Хорхэ Гонгора».
С тобой нельзя быть, жить,
Ты можешь только унести, замести, убить.

Гонгора

Ты хочешь меня убить? Или сама умереть?

Альда

Нет, теперь на руке моей цепь.
Я буду до конца с тобой, не живой, не собой —
рабой.
Как странно – мы вместе…
Мне вспомнилась старая песня…

(Поет.)

Позади, впереди дорога.
Погоди, погоди немного.
Я бедна, и темна, и убога.
Но тебе я дана от бога.
Мы с тобой вдвоем, любимый,
А потом мы пройдем, и мимо…
Ты со мной побудь, дай руку.
А потом тот же путь и разлука.
Уж меня никогда не встретить.
Унесет, и куда, этот ветер.
Позади, впереди дорога.
Погоди, погоди немного.

Гонгора

Какой покой! Время стоит. Я стою.
Родная!

Альда

Люблю! Люблю!
Не помню, не знаю!

(Закрывает глаза, блаженно улыбается.)

Гонгора

Как ты странно улыбаешься… Ведь ты прежде
никогда не улыбалась?..
Я эту улыбку видел когда-то…
Но где?.. Да, в ту ночь… после трибунала…
У тебя улыбка твоего брата!..

Во время последних слов Альда порывисто встает, вынимает спрятанный револьвер.

Гонгора

Что с тобой?
Обожди! Стой!

Альда стреляет. Промахнулась. Убегает.

Педро и два часовых.

Педро

Выстрел!
Заговор! Покушенье! Роялисты!
Гонгора, что с вами? Невредимы.
Мимо!

(Часовым.)

Держите ее! Держите роялистку!

Гонгора

Оставьте ее!

Педро

Но ведь это ж она выстрелила?

Гонгора

Она верила, что так надо.

Педро

Вы больны?.. Не вы ли мне приказали карать их,
не зная пощады?

(Часовым.)

Ведите ее.

Часовые уводят Альду.

Она в вас стреляла?

Гонгора

Нет, не она, кто-то третий… Она сама не знала.

Педро

Вы бредите, Хорхэ? Кто третий?

Гонгора

Не знаю… Может быть, ветер…
И как ни сильна любовь,
Ее сильней судьба слепая.
Педро, над нами ветер и ночь.
Что мы можем? И что мы знаем?..

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Зал суда. В глубине большие, с полу, окна на площадь

Вечер. За сценой рев толпы.

Пабло

(председатель трибунала)

Что это за шум под окнами?
Нам мешают работать.

1-й часовой

Верно, торговки из-за места дерутся
Или поймали вора.
Народу на площади тьма-тьмущая,
Ведь нынче праздник Всех Мертвых.

2-й часовой

Нет, это граждане ждут,
Чем кончится суд.

Пабло

О, в таком случае окна настежь раскройте!
Они нам напомнят о нашем долге перед павшими
героями.

Окна раскрывают. Доносятся голоса:

«Смерть! Смерть роялистке!

К стенке! На виселицу!»

Пабло

Именем восставшего народа, мы судим женщину,
             преступную и безумную,
Гражданку Альду Романьес, поднявшую руку наемную
На сердце и мозг Коммуны —
На Хорхэ Гонгору.

Она получила изрядную мзду от мадридских
           бандитов за верность.
Возможно, что деньги шли из Франции от
                самого Тьера.
Она думала привлечь на свою сторону народ,
Восстановить его против свободы.
Но вот он, негодуя, казни ждет.
Слушайте, граждане, голос народа!

За сценой крики:

«Смерть убийце!

Смерть роялистке!»

1-й судья

Крови! Мы жаждем крови!
Мы не просто судьи – мы народная совесть!
Месть за убитых граждан!
Мы крови, крови роялистов жаждем!

2-й судья

Принципиально я против смертной казни и вообще
отрицаю суд.
У меня даже есть по этому вопросу небольшой труд.
Но это прежде, когда король судил и правил.
А теперь… Исключение только подтверждает правило.

Пабло

Конечно, нас не интересует судьба Альды Романьес.
Будет она жить или умрет – для Коммуны это неважно.
Для нас смертная казнь – социальное воспитание
Отсталых граждан.
Итак, гражданка Романьес, признаете ли вы себя
                 виновной
В том, что, будучи подкуплены испанскими
            и чужестранными роялистами,
Вы в ночь на первое ноября покушались на жизнь
            гражданина Гонгоры,
Произведя один выстрел?

Альда

Да, я стреляла.

Пабло

Итак, вы признаете себя виновной?
Хорошо, но этого мало.
Факт преступления, конечно, установлен.
Но укажите также ваши побуждения,
И от кого, и каково вознаграждение?

Альда

Зачем говорить? Ваше дело судить, мое – умереть,
Слепые не могут прозреть.
Вы спрашиваете, почему я стреляла в Гонгору?
Вслушайтесь в этот гул неуемный и темный, —
Разве вы знаете, почему ревет людская чернь,
Почему море ропщет, когда растет прилив?
Вот перед нами война и смерть,
Но откуда они пришли?
Я тоже не знаю. Я тоже слепая. Мной правил кто-то
слепой.
И как я могла тягаться с судьбой?
Вы спрашиваете, кто толкнул мою руку, кто стоял
позади —
Французские дипломаты или дельцы Мадрида?
Тот же, кто вас привел в этот зал, чтоб судить,
Кто шепчет вам на ухо смертный приговор,
Кто правит войсками Руиса и этой безумной толпой —
Зовите его как хотите: революцией, ветром, судьбой.

Гонгора

(про себя)

Увести?.. Спасти?.. Нет надежды…
И всё, и всё неизбежно…
Тосковал и ждал, и встретил…
Чтоб опять потерять… навеки… навеки…

1-й судья

Она нам грозит генералом Руисом?
По-моему, процесс слишком затянулся… надо
торопиться…
Я не люблю слушать – только подписывать.

2-й судья

К тому же она уверяет, что ее поступок
               революционный, —
Как будто она стреляла в короля, а не в Гонгору.
Конечно, естественно ее желание все правила морали
               перепутать,
Но для нас ее речь – оскорбление революции.
Народ, ты слышишь, как оскорбляют твое священное
                 знамя?

Голоса за сценой:

«Смерть! Смерть Романьес!»

Пабло

В ее словах проследить уместно
Обычные уловки роялистов:
Грубые интересы
Прикрываются мистикой.
Вместо объяснения причин – описание моря, как будто
                 мы поэты.
Вместо определения полученной суммы – разговоры
                 о ветре.
«Кто-то третий» – отсутствие третьего установлено
                 точно наукой,
И мы не можем терять время, слушая эти глупости.
Для нас обвинение доказано, но мы сделаем всё,
             что полагается.
Если кто-либо из граждан хочет защитить обвиняемую,
Пусть выступит.

Голоса за сценой:

«Позор! Защищать роялистку!

Никто не хочет защищать!

Дайте нам ее! Расстрелять!»

Гонгора

Я хочу выступить защитником гражданки Альды
Романьес.

Пабло

Вы, Гонгора? Какое странное желание…

1-й судья

(второму)

Неистовый! Он, верно, хочет, защищая, обвинить.

2-й судья

Иль просто красноречие выявить и всласть
поговорить.

Голоса за сценой:

«Тише, тише!

Гонгора будет говорить!»

Гонгора

Граждане, чтоб не заглохли нежные побеги
Коммуны молодой.
Надо выдергивать сорные травы умелой рукой.
Вы знаете, что ни разу эта рука не дрогнула,
Карая врагов народа,
Я в рай послал немало роялистов.
Недаром аристократы прозвали меня «неистовым».
1-й судья

Ваши заслуги очевидны.
Мы с радостью подпишем этот приговор.

Голоса за сценой:

«Браво, Гонгора!

Смерть убийце!»

Гонгора

Я знаю – вы истинные революционеры,
Но революция умеет быть и милосердной.
Конечно, эта женщина аристократка.
Я сам требовал смерти ее брата.
С врагами мы неумолимы,
Но Альда Романьес невинна.

Голоса за сценой:

«Как невинна?

Слышите?

Тише! Тише!»

Я расскажу вам всё, что было:
Она ко мне пришла и плакала.
Плача, она у меня просила
Отдать ей труп казненного брата.
Усталый, после бессонных ночей, как будто в бреду,
теряя сознание,
Я начал смеяться над ее слезами.
Я поносил ее брата, я довел до исступления
Бедную, униженную женщину.
Тогда, не в силах терпеть больше,
Чтоб прекратить мои насмешки и угрозы,
Она схватила со стола револьвер
И выстрелила – не в меня, в воздух.

Альда

Неправда! Это ложь!
Гонгора, зачем ты лжешь?
Судьи, он лжет! Он над Диего не смеялся.
Я пришла, чтоб убить, я метила, но не попала.

Пабло

Гражданка, понимаете ли вы, что вы сказали?
Понимаете ли, что вы в Верховном Трибунале?
Вы рассуждаете по-детски,
Как может Гонгора ошибаться? Он! Лучший диалектик!

Гонгора

Вы сами видите – это ошибка. Казнить ее безумно.
Из нее может выйти честная гражданка Коммуны.
Мы не королевские судьи, у нас есть совесть и право.
Невинных мы оправдываем.
Этот приговор покажет миру,
Что в руке революции не только меч, но олива мира.

Голоса за сценой:

«Браво, Гонгора! Браво, Неистовый!

Оправдать ее! Выпустить!»

Пабло

Речь гражданина Гонгоры внесла существенные
изменения
В пользу подсудимой.
Мы имеем дело не с контрреволюционным покушением,
Но лишь с отсутствием душевной дисциплины.
Мы можем вынести оправдательный приговор.

1-й судья

(про себя)

Какая обида!

Альда

Вы не смеете меня оправдать. Уж окончена жизни
дорога.
Я сделала всё, что могла. Теперь я свободна.
Я прошла, протекла, и остыл уже беглый след.
Мне больше нечего делать здесь, на земле.
Смертный грех приняла, его смоет лишь смертная мука.
Только смерти одной я смогу протянуть эту руку.
Я слишком любила и слишком грешила.
У меня хватит сил умереть, но жить я не в силах.

Пабло

Это нас не интересует. По всей вероятности, вы будете,
Как и все граждане, заниматься производительным
трудом.
Нам дорого революционное правосудие,
Красный закон.

Входит Педро.

Педро

Граждане, они решились выступить!
Смерть роялистам!
Подкупленная рота сдала арсенал.
Я ранен в руку. Я девять негодяев расстрелял.
Я нашел на одном записку. Сомнений нет.
Их план таков: арестовать комитет,
Расстрелять Неистового,
Ночью в город впустить солдат Руиса.

Голоса за сценой:

«Да здравствует Гонгора! Да здравствует Неистовый!

Смерть роялистам!»

Альда

(потрясенная, про себя)

Пресвятая дева, какое испытание!
Огради! Отведи его руку, как мою отвела ты.

Гонгора [5]5
Здесь, вероятно, ошибочно напечатано «Гонгора» вместо «Пабло» или «Педро». – Ред.

[Закрыть]

(Альде)

Гражданка Романьес, что с вами?
Вы так опечалены неудачей ваших соратников?

Альда

Я молюсь обо всех, кто в эти ночи глухие
Встает, идет куда-то,
Покорен темной стихии,
Подымает руку на брата,
В чьей руке занесенный меч.
Я молюсь о жертве и о палаче…

Педро

Еще стреляют на Монастырской улице.
Мы окружили их. Мы расправимся с ними.
Жаль, главари ускользнули,
Но мы поймали трех зачинщиков.

(Страже.)

Введите их.

Голоса за сценой:

«Смерть роялистам!»

Вводят Духовника, Поэта и Луиса.

Поэт

Куда меня ведут?
Я понимаю – концерт, театр, но при чем тут суд?

Духовник

Почему меня арестовали? Ведь это ошибка!
Я шел по улице и повторял «Ave, Maria», к тому же
очень тихо.
Я все декреты соблюдаю строго:
Нет власти, аще не от бога.
А может быть, я в этот миг Коммуну прославлял?
Если угодно, я тотчас же окроплю святой водой
Верховный Трибунал.

(Показывая на Альду)

А эта женщина преступила запреты церкви.
Я именем апостола Петра кляну ее поступок
богомерзкий.
Покушение на правителя безнравственно, так рек святой
Августин, святой Бенедиктин, святой Дамаскин,
Судите ее! А меня отпустите! Я не священник даже…
я почти что гражданин…

Поэт

Я тоже попал случайно. Я писал последний сонет
О том, как купаются в Ипокрене обнаженные скифы.
Я не политик – я поэт, эстет, анахорет.
Меня интересуют только рифмы.
Если вы хотите – я здесь же составлю оду
В строго революционном стиле,
Прославлю вольную Коммуну и свободу,
Всё, что хотите! Только чтоб меня отпустили.
Вот она – преступница. Она достойна казни примерной.
В ней нет ни красоты, ни чувства меры.
Я понимаю Шарлотту Кордэ, величье античного жеста…
Но это просто уголовная, к тому ж неинтересная.
Отпустите меня!.. Я уж придумал сложный мадригал.

(Декламирует.)

«О, как прекрасен ты, Верховный Трибунал…»

Пабло

(прерывает его)

Гражданин, сейчас мы слушаем дело гражданки
Альды Романьес.
Потом вы сможете оправдаться.
Мы выслушаем ваши показания.
Красная Немезида не может ошибаться.

Поэт

Я уважаю именно красную Немезиду,
Она не даст меня в обиду.

Духовник

(тихо поэту)

Если дело отложат, мы можем быть спокойны:
Денек-другой – и Руис освободит нас, наградит
героев…

Луис

(подходит к Альде)

Теперь примите меня
Так судьба хотела.
Нас те же люди казнят.
Мы гибнем за то же дело.
Крепитесь – мы обречены.
Быть может, через час у крепостной стены…
Но уж слышен орудий грохот блаженный,
Всё ближе и ближе ракеты вспыхивают
Уж трепещут у стен Картагена
Сигнальные огни батальонов Руиса.
Альда, дайте мне вашу руку.

Гонгора

(возмущенный)

Что же ты скажешь в ответ?

Альда

(протягивая руку Луису)

Ему и тебе
Я дам мою слабую руку…

Входит быстро комендант трибунала.

Комендант

Гражданин председатель, прикажите утроить охрану.
Под влиянием роялистских агитаторов толпа
настроена несколько странно.
Только что один пацифист продажный,
При явном сочувствии несознательных граждан,
Проповедовал необходимость компромисса
И предлагал начать переговоры с бандитами Руиса.

1-й судья

Шпион!
Конечно, он?..

Комендант

О да! Конечно! Устранен…

Пабло

Поставьте верный караул и плотней закройте эти окна —
Голос обманутых граждан нам только мешает работать.

Комендант уходит. Часовые закрывают окна.

Сейчас мы разберем дело трех роялистов, захваченных
на месте преступления,
Обвиняемых в организации мятежа и в измене.
Но позвольте раньше огласить приговор по делу
гражданки Романьес.
Итак, я не вижу возражений против оправдания?..

Гонгора

Я прошу слова.

Пабло

Вы? Но ведь мы согласны с вами…
Вы просите слова, чтоб обосновать юридическую
сторону, столь важную,
Или чтоб точнее формулировать наше общее мнение?..

Гонгора

Нет. Чтобы покаяться перед всеми гражданами
В великом преступлении…

2-й судья

(первому)

Это что-то необычайное:
Гонгора – кается!

Гонгора

(идет к окну. Про себя)

Гремят орудия… Последний час грядет…

(Раскрывает окно. Громко)

Перед тобой я буду каяться, народ.

Голоса за сценой:

«Чего он хочет?

Он поможет нам! Он насытит нас!

Снова морочит!

Да здравствует Неистовый!»

Вы ропщете – на базарах нет хлеба?
Многие из вас сегодня не обедали.
Новых денег никто не берет.
Не достать ни рыбы, ни риса,
И трусы уже слышат у Железных ворот
Топот эскадронов Руиса.
Бедные! Над вашими подвигами дети содрогнутся —
Чем вы не жертвовали для Революции?

Голоса за сценой:

«Мы не можем без хлеба! Бороться безумно!

Натощак и Коммуна не Коммуна!

Достань хлеба! Прогони Руиса!

Или мирись с роялистами!»

Да, вы герои! А я хочу покаяться пред всеми
В скупости и в нерадении.
Мне было шестнадцать лет, я покинул дом родной,
Покой, уют, богатство,
Пошел работать в шахты,
Киркой сердца дробить и звать на бой.
Меня схватили мадридские ищейки,
Заковали в цепи, бросили в склеп.
Глядите, на этих руках еще чернеют
Следы королевских колец.
Бежал! В Бильбао – баррикады! Нас мало! Трудно было!
Пуля в руку, снова поймали, что ж – еще монаршая
милость,
В каземате ждал казни. Вот чьи-то шаги… За мной
пришли…
Но нет! Вы восстали, ворота взломали, спасли!

Голоса за сценой:

«Браво, Гонгора, мы пойдем за тобою!

Нет, мы не хотим быть героями!

Смерть или победа!

Хлеба! Только хлеба!»

Но вождь – простой человек.
Порой в его сердце слабость,
И кренит набегающий ветер
Даже самый высокий корабль.
Слушайте, судьи! Слушай, народ! И ты, ночь!
Ко мне пришла любовь.
Я отдал всё! Но в исступлении
Я хотел любви, любви для себя!
Я хотел спасти эту бедную женщину,
Ненавидя ее и любя.
Ваш неумолимый, ваш неистовый
Полюбил роялистку.
Что ж вы не кричите? Кричите громче:
Позор, позор Гонгоре!
Да, позор! Себя оголю донага,
Кину вам мое темное сердце.
Знайте все: сейчас на суде я лгал,
Только чтоб спасти ее от смерти.
Не человека хотели сразить ее хрупкие руки,
Но знаменосца Революции.
Я снова тверд! Дышу этим дымом пороха,
Этой грозой, что сейчас разразится над городом.
Революция, тебе я отдал смертное сердце,
Душу мою и плоть,
Ныне прими последнюю жертву —
Эту небывшую любовь.
Казните ее! Вот там горят, как волчьи очи,
Руисовы огни.
Надо крепиться – мы или они.
Быть может, завтра и мы уйдем
За нею следом и тем же путем.
О жизни забудь! Не таи огонька в твоей келье убогой.
Шире в ночь распахни забвенную дверь.
Теперь есть только одна дорога —
И это смерть.
Я отдал всё. Я нищ и светел.
Бери, бери меня, ветер!