Текст книги "Караван к Наташке. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Илья Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

***

Кирилл смотрел на спящий лагерь и мучительно пытался понять, что же все‑таки можно применить из огромного запаса знаний, хранящихся в файл–сервере, для защиты народа от непримиримого врага. Чертежей различного оружия и подробных описаний технологий, необходимых для его изготовления, было, что называется, выше крыши. Только вот не было у герцога самого главного – производственной базы. Небольшое качественное улучшение существующих средств уничтожения себе подобных, как, например, стальные мечи вместо железных, кардинально проблему не решало. Воюют‑то люди, а не оружие. А воинов у противника значительно больше. Посылать в бой необученных простолюдинов, составляющих подавляющее большинство беженцев? Нельзя ни в коем случае! Опытные кирасиры пройдут через них, походя раздавив и не заметив. Это только на первый взгляд кажется простым делом, уметь воевать.

Но как же, все‑таки, пусть не остановить взбешенного Лоусвилла, а хотя бы притормозить? Как сбить накал арьергардных боев, в которых Сангарская армия медленно, но верно тает, теряя лучших бойцов? Должно же быть какое‑то решение? Тот же Сашка сумел ведь выйти из рамок устаревших догматов веры «Не убий ближнего своего и всякого разумного». Неужели имеющий прямой доступ к знаниям Создателей герцог не найдет ничего, что пусть и противоречило бы догматам, но помогло сохранить преданных Кириллу людей? Как остановить стремительную лаву закованных в железную броню всадников?

И он, вернувшись в шатер и устроившись на походном ложе, опять полез в файл–сервер выискивать необходимую для массового убийства баритцев информацию.

Голова уже раскалывалась от боли, слишком уж превысил безопасный порог количества пропускаемых через мозг знаний, но что‑то реальное, кажется, удалось все‑таки найти. Кирилл тихо встал, стараясь не разбудить измученных дорогой и многочисленными делами девчонок, оделся и, ополоснув лицо из деревянного ведра, покинул шатер.

Часовой, вскинув руку к мечу, обернулся, но, узнав герцога, вновь принялся бдительно оглядывать давно уснувший лагерь. Кирилл, хлопнув по бедру, подозвал почти уже не хромающего пардуса и направился к палаткам штаба.

Не выспавшийся старший лейтенант де Ласкини, моргая глазами, поднялся быстро. Повышение в звании главного инженера армии офицеры восприняли, как само собой разумеющееся – не оценить преимущества стальных клинков было невозможно. Владимир выслушал идею, устало улыбнулся и заявил:

– Ваше высочество, нас все равно называют варварами. Так какого геная мы будем спорить?!

Кирасиры, успевшие оправиться от предыдущего боя и хорошо отдохнувшие за ночь, настигли двигающуюся недостаточно быстро колонну уже в первой половине дня. Сангарцы, на удивление, спешиваться для отражения атаки преследователей не стали. Более того, всадники обогнали несколько повозок с высокими бортами, поставив их замыкать колонну.

Раздумывать долго над странными нелогичными действиями противника командир передового отряда кирасиров не стал, приказав поднять лошадей в галоп. Расстояние начало быстро сокращаться. Уже опустились пики преследователей, чтобы ударить со всего разгона по воинам в повозках, когда их задние борта откинулись и на тракт посыпались какие‑то непонятные штуки, напоминающие маленьких ежей с редкими, но длинными иглами, торчащими во все стороны. Результат был ужасен! Лошади протыкали копыта, натыкаясь на сваренные шляпками каленые гвозди, дико ржали, падая, ломая ноги и уродуя всадников, которые сами напарывались на зазубренные острия ежей. Быстро остановить набравших скорость кирасиров было невозможно, и все новые и новые воины противника попадали в эту чудовищную ловушку.

В этот день Сангарская армия впервые за все время движения в Черный лес не потеряла во время арьергардного боя ни одного воина. Но впереди были еще не одни сутки пути, а запасы железа, пригодного для изготовления маленьких стальных ежей были явно недостаточны.

***

– Ненормальный! – звонко расхохоталась Сюзанна, услышав новую идею подполковника. – Ты вообще соображаешь своей бестолковкой, – она, осторожно высвободив одну руку из‑под увлеченно сосущей грудь Патриции, постучала согнутым указательным пальцем ему по лбу, – что предлагаешь?

– А что тебе не нравится? – улыбнулся Павел. – Заложим все необходимые обоснования в версию религии для второго континента. Подправим местами легенды о Создателях, и вуаля – будут молиться святой Патриции, праматери всех монарших домов Америки. А в Европе будет править Мишка, – он покачал колыбельку с уже налопавшимся мамкиного молока сыном.

Сюзанна, продолжая улыбаться, задумалась. Погладила по головке отвалившуюся от груди Патрицию, уложила ее под бок к брату и внимательно осмотрела себя. Приподняла груди, критически посмотрела на них, покачала головой из стороны в сторону и занялась наведением порядка в своей одежде.

– Все, с завтрашнего дня начинаем прикармливать молочными смесями – меня на этих двух проглотов никак не хватает. С каждым днем кушают все больше. Да и микроэлементов в моем молоке для суперов все‑таки маловато.

– Давно пора, – согласился Павел, – модификанты, выношенные в репликаторах, сосали смеси из бутылочек и не жаловались. А тебе наших суперов надо обязательно самой грудным молоком откармливать.

 
Она все еще задумчиво посмотрела на мужа и снисходительно улыбнулась:
 

– Тебе этого не понять, – потом задумалась и добавила: – А знаешь, в твоей идее матриархата что‑то такое есть. Надо только все очень тщательно просчитать. Если учесть, что физически модификантки очень мало уступают своим мужикам и из‑за идиотизма инженеров «Генетик компани» женщин на Наташке будет значительно больше, то может получиться очень интересно.

На следующий день они сначала с шуточками, поглядывая на кроватку со «святыми», исправно пачкающими подгузники, засели за правку сочинений историков и социологов из состава прошлой экспедиции. Потом вся несерьезность довольно быстро куда‑то улетучилась. Работа над текстами библии, различными «избранными высказываниями Создателей» и другими религиозными книгами продвигалась медленно. Очень уж много в этих текстах было всяких тонкостей и нюансов, которые необходимо было весьма тщательно продумать.

Отправлять модификантов на Наташку Затонов с Сюзанной пока не стали, решив подождать до того времени, пока все сто шестнадцать уверенно не пойдут своими коротенькими, но крепкими ножками.

За работой сами не заметили, как пролетело время. А тот воскресный день, когда их дети впервые открыли глазки, стал для обоих праздником. С утра отправились на пляж отмечать событие. Купали малышей в озере, наблюдая, как они сосредоточенно пускают пузыри, бесстрашно погружаясь в воду с головой. Хохотали, следя над форменными издевательствами – ну а как это еще назвать? – детишек над уже прилично вымахавшими щенками.

Если Мишенька крутил Тепе уши, пытаясь понять, почему они разного цвета, то Патриция, смело засунув между клыков в пасть к Боне ручонку и вцепившись в длинный розовый язык, изо всех сил пробовала его оттуда вытащить. Волкодавы мужественно терпели, не отходя от малышей ни на шаг.

И только вечером, когда наигравшиеся дети наелись, опустошив не только мамкины груди, но и бутылочки с молочной смесью до дна, и уснули рядышком в кроватке, Затонов задумался, что же ему кажется неправильным в поведении «святых», в отличие от остальных модификантов. Точнее, не неправильным, а другим?

– Сюзи, – спросил жену, – а ведь нашим еще месяца не исполнилось, а глазки уже открылись. На несколько дней раньше, чем у суперов из репликатора. Отчего?

– Вероятно, из‑за лучших способностей мозга обрабатывать поступающую информацию, общая скорость развития оказалась чуть выше, – высказала Сюзанна предположение.

– Наши дети будут умнее других модификантов? – удивился подполковник.

– Совсем незначительно, – кивнула она.

– Почему? – удивление на лице Затонова сменилось явной заинтересованностью.

– Ммм… – в этот раз уже жена задумалась, как правильно объяснить. – Та часть центральной нервной системы, что у остальных суперов занята непроявившимися еще отпечатками наших с тобой аур, необходимых для ментопривязки, у Патриции и Мишеньки свободна и участвует в разумной деятельности всего мозга.

Подполковник опять посмотрел в сторону кроватки. Похоже, его детям «на роду написано» быть святыми у своего народа. А вот хорошо это или плохо, было совсем не ясно…

***

Кирилл, как только ему доложили об успехе предотвращения очередной атаки противника, остановил армию за ближайшим поворотом дороги, огибавшей в этом месте высокий холм, отправив колонну беженцев вперед.

– Бахметьву ко мне немедленно! – крикнул и расстелил перед собой карту. Командир роты разведки прискакала буквально через пару минут.

– Лейтенант Бахметьева по вашему приказанию… – начала рапортовать баронесса, но была прервана герцогом, подозвавшим ее ближе.

– Гражина, видишь вот этот лесок? – без какого‑либо предисловия Кирилл указал на карте небольшое урочище с севера от тракта, которое армия недавно миновала.

– Да, милорд.

– Бери своих лучших девчонок и, прикрываясь лесом, выясни, что творится в лагере Лоусвилла. При этом, упаси Создатели, не попадись противнику на глаза. Кирасиры наверняка выставили вокруг дозоры. Действуй.

– Есть, милорд! – она козырнула и, добежав до своей лошади, взлетела в седло.

– Твое высочество, ты что‑то задумал? – спросил только что спешившийся сэр Стоджер.

– Если есть терпимые подходы к их лагерю, то надо обязательно ударить.

– Средь бела дня при явном численном превосходстве противника? – брови полковника взлетели вверх.

– Именно! – воскликнул Кирилл. – Именно сейчас, когда они ошеломлены, зализывают раны и никак не ожидают нашей атаки.

Ну… – барон задумался. Потом поднял взгляд на своего сюзерена: – Ну, может быть, твое высочество, ты и прав.

Пока ждали возвращения разведки, успели нормально без обычной спешки плотно позавтракать. Прикинули на карте разные варианты нападения на лагерь противника, помянули недобрым словом злыдня и даже немного помечтали о том, как хорошо будет в Черном лесу, когда и если они туда доберутся. Надежда на «когда» после сегодняшнего побоища передового отряда кирасиров перестала быть совсем уж несбыточной.

Запыхавшаяся Гражина примчалась, соскочила с коня и подбежала к раскладному столу, у которого собралось командование армией. Потянула руку к виску, чтобы отдать честь, но Кирилл с улыбкой протянул ей чару с вином. Баронесса осушила посудину залпом, благодарно кивнула и потянулась к карте.

– Ваше высочество, – все еще не отдышавшись, начала она, – там виселицы стоят, – и начала пояснять, где и что конкретно расположено: – Вот здесь, судя по установленным шатрам, штаб. Здесь, вероятно, лазарет – крики оттуда больно громкие. А вот тут, между шатрами и расположением войска, стоят пять виселиц. На ногах повешенных груза нет.

Кто‑то из офицеров удивленно присвистнул. Подобную казнь применяли на Наташке редко и только к самым отъявленным и безжалостным бандитам. Но всегда при этом привязывали к ногам груз, так как в противном случае невыносимые муки казнимых продолжались слишком уж долго – полностью веревка через мышцы горла трахею не пережимала, сцепление шейных позвонков выдерживало вес тела без разрыва, и организм повешенного долгие часы пытался восстановить нормальное дыхание, используя все внутренние ресурсы. На следующий день на веревке болтался костлявый труп, ничем не напоминавший бывшего преступника.

– А варварами называют нас, – с наглой улыбкой хмыкнул Сашка Серебряный.

– Помолчи! – оборвала его принцесса.

– Данная мера никак не прибавит воинам Баритии любви к своему королю, – сухо подвел итог последнему сообщению герцог и, повернувшись к карте, коротко бросил: – Продолжай лейтенант.

 
Кирилл внимательно слушал баронессу и удивленно перебил:
 

– Весь табун запасных лошадей пасется здесь?! – он указал на поле возле того самого леса, из которого разведчики наблюдали вражеский лагерь.

– Так точно, милорд.

– И основные кони расседланы?

– Да, ваше высочество.

Герцог задумчиво пробарабанил пальцами по столу, внимательно рассматривая карту. Потом поднял голову, оглядел своих офицеров и вдруг улыбнулся:

– Совсем нас противник не уважает. Может быть, накажем? Заодно заставим злыдня вообще отказаться от преследования.

– Как?! Каким образом?! – посыпались вопросы.

 
Кирилл вновь склонился к карте и принялся объяснять.
 

– Очень рискованно, – высказался сэр Стоджер, дослушав своего сюзерена, – Если противник наблюдает за нами, ваше высочество, то может неожиданно прорваться через оставшийся без защиты тракт. Кирасиры в этом случае, вырежут народ поголовно.

– Да нет поблизости его лазутчиков. Скорее всего, именно командиры разведподразделений и качаются сейчас под виселицами, – спокойно сообщила принцесса, отвечающая за арьергардный дозор.

– Ударный отряд может не успеть оторваться от преследования, – упрямо продолжил полковник, – и тогда погибнут все его воины.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское! – заявил герцог и удивленно замолчал – откуда он знает эту земную поговорку?!

– Мин херц, а что такое шампанское? – тут же поинтересовался Сашка.

– Мммм… я это тебе потом объясню, – со зловещим выражением на лице пообещал юноша. Остальные офицеры постарались сделать вид, что ничего не произошло.

После недолгого обсуждения план герцога был все‑таки принят. Но вот возглавить ударный отряд Кириллу не позволили – все офицеры дружно выступили единым фронтом против.

– Милорд, позвольте мне командовать воинами? – вытянулся граф Астахов.

– Давай, – махнул рукой герцог. – Бери третью роту лейтенанта Находкина, – барон, очень неплохо показавший себя при сдерживании атак противника, немедленно вскочил, – и свою ударно–штурмовую.

Подготовка к рискованной операции заняла не так уж много времени. Сэр Даррен нетерпеливо поглядывал на солнце, выжидая оговоренный час времени. Барон Никола сполз с вершины невысокого пологого холмика, за которым сгруппировались его третья рота и десантно–штурмовая.

– Не пора? – спросил лейтенант, отряхивая с себя желтые прошлогодние листья.

– Рано. Поймать момент, затаившись от дозора кирасиров в леске, что на севере от их лагеря, ой как непросто. Девоньки Гражины Бахметьевой должны с первого раза одновременно попасть лезвиями метательных ножей в глазницы, чтоб никто и не пикнул, – растолковал барону старший лейтенант Астахов то, что Находкин и так прекрасно понимал. – Что видно в лагере противника?

– Тихо, – вздохнул заждавшийся атаки Никола, потягиваясь всем своим огромным телом, – повешенные подергиваются, полевые кухни дымят… Как, все‑таки, быстро они передрали у нас конструкцию кухонь и походных хлебопечек.

– Наверное, лазутчики еще в Азории срисовали, – кивнул граф и философски добавил: – Во время войны ленивые на голову долго не живут.

Через десять минут они решили, что выдержали время с запасом – у разведчиц все уже должно было получится – и, коротко помолясь – Создатели с нами! – ударный отряд начал разгон вверх по холму, чтобы, перевалив вершину, на спуске еще увеличить скорость.

Баритские воины, хотя и не были готовы к бою – броня снята, лошади расседланы – выстроиться со щитами и копьями в несколько рядов успели, без суеты равняя ряды. Пока одни подразделения перекрывали юго–западное направление, откуда наступали сангарцы, другие натягивали тетивы на тугие луки и, подхватив колчаны со стрелами, бежали к строю. А третьи – надевали броню и седлали коней.

Ударный отряд раз за разом подлетал к строю противника, выпускал стрелы и отходил, чтобы снова разогнаться и вновь попытаться нанести ущерб противнику. Но в какой‑то момент та часть баритян, что натягивала брони и седлала коней, выступила подданным герцога навстречу. Бой лоб в лоб старшего лейтенанта Астахова категорически не устраивал, так как вел к неминуемым потерям, и он отвернул. Отряды сошлись на сходящихся направлениях, где толку от тяжелых длинных пик кирасиров не было, а их длинные обоюдоострые железные мечи тупились, гнулись и иногда даже перерубались стальными клинками сангарцев. Более легкие воины герцога, облаченные только в кожаные броники, крутили траекторию по своему желанию, но защищенные железными панцирями кирасиры не отступали. Бой постепенно оттягивался к югу. Пеший строй копейщиков, не теряя своей монолитности, тоже следовал за маневрирующими всадниками, не теряя надежды, что тяжелой кавалерии все‑таки удастся загнать сангарцев на их, ощетинившееся пиками, непробиваемое построение. Королевских верховых латников было много больше, чем воинов в ударном отряде, но сильно растягивать конный строй они не могли, так как при косом ударе сбоку сзади, от тяжелых пик не было никакого толку. Ударный отряд, сам себя загнавший в ловушку, прорвал бы кирасирские цепи и ушел бы от мести за утреннюю мясорубку на тракте.

Пешие воины уже отдалились от своего расположения почти на километр, когда в той стороне тоже послышались звуки боя. Большая часть Сангарской армии, после тихого обезвреживания разведкой баритских дозоров, сконцентрировалась в лесу за трактом и, дождавшись, когда основные подразделения королевского войска увлекутся попыткой разгромить ударный отряд, неожиданно пошла в наступление на лагерь. Конечно, там было еще достаточно кирасиров, чтобы не пропустить герцога к королевским шатрам, но участь многотысячного табуна запасных лошадей была решена. За какие‑то минуты он был отбит и погнан через лесок сначала на север, затем по дуге обратно на тракт, вдогон уходящей колонне беженцев.

Сангарцы ударили и… откатились. Потери с обеих сторон были незначительные – только раненные. Но герцог еще раз скомандовал атаку. Четыре раза армия, точнее то, что от нее осталось, пыталась прорвать оборону противника, и все‑таки добилась желаемого. Нет, в королевский лагерь она не пробились. И даже не нанесла баритцам существенных потерь. Но вынудила Лоусвилла отозвать часть кирасиров от охоты за ударным отрядом.

Граф Астахов вовремя поймал момент ослабления давления на его бойцов и повел их на прорыв. Бой был тяжелым, но у них получилось! Теряя людей и лошадей, они все‑таки вырвались. Замыкающие всадники, чтобы отсечь погоню кирасиров, искалывая руки острыми шипами, высыпали из седельных сумок стальные ежики. Немного их было в запасе, но должно было хватить. Леди Дорофея сыпала, не обращая внимания на разодранную в кровь кожу ладоней, и ревела, совсем не стесняясь неподобающих дворянке слез – на поле боя осталось много бездыханных тел. И среди них – барон Находкин и ее такая еще маленькая девочка Варенька…

Глава 4

– Мама, дай сиську! – потребовал Мишка, высосав четырехсотграммовую бутылочку с молочной смесью.

– Я тоже хочу! – немедленно поддержала брата Патриция, хотя в ее посуденке было еще минимум грамм пятьдесят. – У тебя вкуснее!

Сюзанна повернула голову с буквально каменным выражением на лице к Затонову, чуть не испепелив его взглядом, и тут же с милой ангельской улыбкой посмотрела на детей:

– Конечно, мои хорошие, только Пат еще не скушала молочную смесь, – она вытащила сына из манежа, посадила себе на колени, расстегнула блузку, сняла, не глядя, швырнула в мужа, избавилась от бюстгальтера, отправив его в том же направлении, и дала Михаилу грудь, предупредив: – Только, пожалуйста, Мишенька, не кусайся – мне от этого будет очень больно.

Девочка, посмотрев, как ее брат получает удовольствие, решительно срезала ногтем соску из высокопрочного пластика с бутылочки, запрокинула ее над головой, расплескав во все стороны половину, и довольно показала отсутствие содержимого. Затем, беря пример с мамы, и тоже совсем не глядя, резким движением послала бутылку в подполковника.

Хотя бросок был неожиданным, перехватить пластиковый снаряд Павел, конечно, успел – все‑таки реакция у лучшего пилота Военно–космических сил Солнечной системы была как минимум удовлетворительной. Покрутил бутылочку в руках и с точно такой же, как у жены, ангельской улыбкой попросил:

– Больше так, доченька, пожалуйста, не делай.

– Почему? Маме можно, мне нельзя? – скороговоркой протараторила Патриция.

– Маме тоже нельзя, мама ошиблась.

 
Девочка вопросительно посмотрела на Сюзанну.
 

– Я действительно была неправа, – делая честное лицо, сказала мама и протянула руку дочери. Та, как мартышка, крепко, но аккуратно, чтобы не поцарапать, вцепилась в большой палец одной ручонкой. Была перенесена прямо к вожделенной цели, погладила ее и, заявив «Моя сиська!», заботливо и привычно облизала сосок. Только после этих рутинных действий девочка принялась активно высасывать молоко.

Через пятнадцать минут дети были переправлены на пляж и оставлены там в компании волкодавов, под надзором сети базы, благо в ту сторону смотрело одновременно несколько телеобъективов с высоких башен белокаменного замка.

Сюзанна полюбовалась играми четырех друзей с балкона и, вернувшись в залу, наконец‑то закатила мужу скандал:

– Сколько раз тебе повторять, что они все запоминают с первого раза?! Сколько раз тебе говорилось, чтобы сначала думал, только потом в их присутствии говорил?! Ты можешь понять своей дырявой башкой, что наши дети не обычные малыши, а суперы?!

Подполковник молча слушал минут пять, пытаясь изобличить жену на повторах. Не получилось. Отметив ее чрезвычайно богатую фантазию, поймал миллисекундную паузу, вклинился и контратаковал:

– Что будет, если ночью наши деточки, проснувшись от маминых блаженных стонов и криков, пополнят свой лексикон ее любимыми словечками?

Сюзанна замолчала, вспыхнула как помидор, осознав вопрос, и заревела, бросившись ему на грудь.

Затонов гладил ее по плечам, по спине и улыбался, чувствуя, как жена постепенно успокаивается.

Дети заговорили через три дня после того, как открыли глаза и обрели слух. Именно в тот день, когда Затонов на дистанционном управлении посадил сначала один десантный модуль с модификантами в Райской долине, а затем второй в Эдемской. В Америке была ночь, и дрон–няньки быстро разложили детей, напичканных снотворным, под навесами и заботливо укрыли теплыми одеялами. Доза транквилизаторов у малышей, высаженных в Европе, была поменьше. Они просыпались, удивленно оглядывались, с явным удовольствием подолгу смотрели в ярко–синее небо, будили довольными криками соседей и, во все глаза рассмотрев озеро невдалеке, ковыляли на своих коротких ножках плескаться в нем. Впрочем, самые голодные сначала заворачивали к длинному невысокому столу, на котором предусмотрительные дрон–няньки разложили бутерброды с мясом и рыбой. Суперы быстро уничтожали продукты и, запив ягодным морсом – пользоваться чашками, не разливая содержимое на себя и вокруг, модификанты уже умели – все‑таки шли купаться. Водные процедуры любили все поголовно.

Уже на следующий день детишки добрались до сада с тысячами плодовых деревьев, разработанных генетиками специально для Наташки, и разнообразили свой рацион вкусными фруктами. Когда ближе к вечеру включился громадный объемный монитор с учебными мультиками, детишки все как один устроились на зеленой с голубым оттенком траве – спектр светила Инти над Наташкой был холоднее, чем у земного Солнца, при заметно большей яркости – не отрывая взглядов от изображения.

В общем, жизнь на поверхности планеты постепенно налаживалась, и Затонов с Сюзанной полностью сосредоточились на своих детях и правке текстов. Патриция и Мишка родителей радовали и удивляли. Все запоминали буквально с первого раза и… слушались, как это ни странно. За столом научились держать вилку в левой руке, а нож, соответственно, в правой за пять минут. На специальные детские стульчики забирались со скоростью маленьких шустрых обезьянок и терпеливо ждали, пока мама не поставит перед каждым из них тарелку. Кушали молча – поговорка «когда я ем, я глух и нем» была им продекларирована родителями всего один раз – и даже не особо раскидывали еду. Потом дружно с довольным визгом неслись, быстро–быстро перебирая по ковровому покрытию всеми четырьмя конечностями, в ванную комнату и, скинув немудреную одежку в приемный люк утилизатора, плюхались в джакузи, где долго играли с разнообразными плавающими игрушками. Но все это бывало обычно во второй половине дня. В первой их отправляли на озеро, где вместе с Тепой и Боней можно было делать все что угодно. Плавать и нырять дети научились раньше, чем ходить. Хотя уже через неделю родители, обнявшиеся на балконе, наблюдали как сначала Патриция, а через несколько минут и Мишка, вцепившись в ошейники, командуют своим друзьям «Стоять! Вперед!». Псы послушно вставали – они вообще ни в чем не могли отказать малышам – детские тела принимали вертикальное положение, волкодавы медленно и осторожно двигались, а брат с сестрой старательно переставляли ножки. Следующим утром, пока родители накрывали на стол, дети дотопали до обоих письменных столов и тщательно обревизовали все выдвижные ящики. Мама, увидев содержимое столов в одной большой куче на полу, выразила явное недовольство. Папа, погладив маму по разным местам и поцеловав – это почему‑то всегда приводило к заметному улучшению ее настроения – вежливо предложил вернуть все предметы на место. Когда содержимое кучи через пять минут оказалось разложенным по ящикам именно так, как лежало ранее, мама расцеловала обоих и совсем не ругалась на требование «Дай сиську!» после завтрака. Быстро скинула верх своей одежды, посадила не колени и гладила дочь с сыном по головкам, пока они вкушали лакомый десерт. И даже не кинула в папу бюстгальтером.