Текст книги "Проспект Героев (СИ)"

Автор книги: Илона Волынская

Соавторы: Кирилл Кащеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Стой, ты! – пропыхтела девчонка, – Они там погибнут!

Голос ее вдруг стал бессвязным. Роман быстро глянул на девчонку. Обессиливающий аромат лотоса клубился вокруг нее почти осязаемым ореолом, гневный блеск глаз угасал, сменяясь тупой бессмысленностью.

– Люди… кровь… – непослушными губами прошептала она.

Сам не зная зачем – то ли защищая от ядовитых испарений, то ли просто чтоб заткнулась – Роман запечатал ей ладонью рот. Зажал между пальцами холодный курносый носишко. Девчонка протестующее дернулась, но он уже подхватил ее обвисающее тело, вскинул на плечо, поволок к выходу. Бегом проскочил лотосовые заросли, заваленный телами асфальт.

– Vieux diable, стажер! – поджидавший по другую сторону отравленной зоны Рико яростно содрал с лица маску, – Какого черта вы ее притащили?

Роман быстро поставил девчонку на асфальт. Она пошатнулась, он удержал ее за плечо.

– Люди остались… там… – она слабо махнула в сторону зарослей.

– Здесь тоже… – сквозь зубы процедил Роман, глядя на перегородивший дорогу перевернутый троллейбус. Неподалеку от него, на высоченных каблуках ковыляла женщина в изодранном строгом пальто и с деловым портфелем, прижатым к груди, и монотонно бубнила в пустоту:

– Вы не знаете, по параллельным улицам маршрутки ходят? Мне надо в налоговую. Вы не знаете…

Взгляд девчонки вдруг налился осмысленной злобой:

– Даже сейчас только о бабках своих и думает! – выплюнула она, – Сука!

Нёма на руках у Янки слабо дернула хвостом, приподняла голову, и тихо тявкнула.

– Немедленно заткни свою дивку, Ромасык! – потребовала Янка, – Она раздражает Нёму!

– Я вам не девка, и ему тоже, – окрысилась девчонка, бросая на Романа злобный и уже вполне сознательный взгляд. Дурман лотоса явно отпустил ее, – Это вы психи, там люди гибнут, а вы с собакой возитесь! – гневно глядя как Янка бережно поднимает ярчучку на руки и несет прочь, подальше от застилающих асфальт тел. И тут же, словно привязанная, двинулась следом за троицей напарников.

Они свернула в боковую улочку. Янка примостила ярчучку на высокие ступени кафе и открыв Нёме пасть, сунула между зубов горлышко фляги. В воздухе резко запахло бренди.

– Точно психи, собаку спаивают. – заключила девчонка.

– Она долго дышала в лотосе! – словно извиняясь за девчонкину глупость, покосился на Нёму Роман. – Без маски!

Ярчучка отпустила фляжку, смачно облизнулась и с явным интересом уставилась на девчонку.

– Чего? – пятясь под этим взглядом, пробормотала та.

Рико, бережно поддерживавший голову собаки, на мгновение оторвал взгляд от Нёминой морды и тоже окинул нечаянную спутницу удивленным взглядом:

– Дышала в лотосе? Любопытно! От Янки заразились, стажер? Тоже премии за нового сотрудника желаете? Bien! Если угодно, заберите у нее паспорт! Когда все кончиться, найдем и разберемся! – и словно тут же позабыв о девчонке, он склонился над Нёмой, аккуратно поднимая ярчучку на разъезжающиеся лапы. – Нёма, mon ami, вам лучше? Работать можете? Или еще коньячку?

Собака благодарно шевельнула встрепанной метелкой хвоста.

– Слышала, что сказано? Паспорт давай и вали домой, быстро! – скомандовал Роман.

– Чего это вдруг домой, не поеду я в тот паршивый Павлоград, я оттуда еле смоталась. – забормотала девчонка, нервно теребя рукав старенькой курточки, – А паспорта у меня пока нету, рано мне еще… И вообще! – вдруг отчаянно выкрикнула она, по гусиному вытягивая тощую детскую шею, – Я теперь с вами пойду!

– Ото вдача! Только тэбэ нам и не хватало! – снова взваливая на плечи сброшенный рюкзак, сказала Янка, – Правда, Нёма?

Ярчучка на заплетающихся лапах добралась до девчонки, уселась, устало трепеща вываленным розовым языком и распространяя округ себя запах крепкого бренди. Вопросительно уставилась девчонке в лицо. Видно, оценивала степень удачи.

– Ступайте, ступайте, барышня, – рассеяно проронил Рико. Он аккуратно потянул поводок, поднимая Нёму, – Где вы там живете…

– В общаге, я в швейном училище учусь. – с готовностью доложила девчонка.

– Вот туда и ступайте, – Рико медленно двинулся вдоль улицы, приноравливаясь к все еще медленному, неверному шагу ярчучки.

Нёма сделала пару неуверенных шагов, остановилась, потянула воздух, водя носом, словно локатором…

– Еще чего! Я ж сказала, с вами пойду, – объявила девчонка.

– Деточка, уверен, матушка вас учила никуда не ходить с незнакомыми, – наблюдая как обживевшая Нёма, задрав нос, крутится на месте, ловя только ей понятные флюиды, рассеяно обронил Рико, – Могут оказаться насильниками.

– Знакомые тоже могут. – вдруг зло бросила девчонка и тут же осеклась, отвела глаза и уже другим, развязным тоном, явно призванным скрыть смущение, бросила:

– И кто у вас тут насилует? Этот, что ли? – и девчонка окинула Романа насмешливым взглядом.

Роман мгновенно почувствовал себя обиженным. Нет, не то чтобы он собирался, но все-таки…

Нёма перестала вертеться. Она остановилась точно напротив девчонки, снова пристально уставилась ей в лицо, и тихо-тихо, на пределе человеческого слуха, заворчала.

– Помогите! Насилуют! – глуша Нёмино ворчание, закричали сзади.

Все пятеро, включая Нёму, обернулись. Из-за оставшихся за спиной стеклянных дверей с вензелем ночного клуба «Лабиринт» глухо, как из-под земли, донесся похожий на мычание рев. Земля содрогнулась – короткими толчками, словно под ногами у группы Рико, тяжко топая, прошел некто неимоверно тяжелый. Снова послышался яростный, полный разочарования и злобы рев. Раздался шум огромных крыльев, двери распахнулись, показав ступеньки длинной лестницы, уводящей вниз, в недра клуба. Мимо яркой афиши с обнимающей шест гологрудой брюнеткой и надписью «Черный Ангел в «Лабиринте», на улицу вылетело нечто. Отчаянно забило аспидно-черными и рухнуло прямо на мерзлый асфальт.

– Бычье, ну бычье! Ну все мужики бычье, но этот – самое натуральное! – приподнимаясь, плачущим голоском протянул Черный Ангел. Встряхнул темной шевелюрой, отер подолом длинного черного балахона иссиня-бледное лицо с испуганными черными глазищами и погрозил худеньким кулачком в сторону двери. Из-под земли снова донесся бешенный бычий рев.

– Сам бычье-бычьем, а туда же – за сиськи хватать! – неизвестно кому горько пожаловался Ангел и в подтверждение взялся руками за грудь.

И без того бледное личико побледнело еще больше, исказилось ужасом, Ангел судорожно зашарил руками, ощупывая свою грудь, оттянул край балахона, заглядывая себе за пазуху… Дикий, душераздирающий крик:

– Где? – потряс окрестности.

– Ниже пощупает и убедиться, что уж изнасилования ей бояться нечего, – хмыкнул Рико, – Ангелы, они, знаете ли, бесполые.

Уводящая вглубь «Лабиринта» лестница содрогнулась под тяжелыми шагами. Солнечный луч затрепетал на могучих плечах, на мужской груди, словно выложенной плитками мышц. Заросшая жесткими волосами рука мелькнула в воздухе, стремясь ухватить Черного Ангела за крыло. Злобно вереща и роняя перья, Ангел взмыл и закружился над кинжальной остроты рогами того, кто стоял у входа в «Лабиринт».

Рот и глаза девчонки на мгновение открылись широко-широко, потом она судорожно сглотнула, круто развернулась и помчалась прочь.

И вдруг Нёма сорвалась следом. Чуть не вырвав поводок из рук Рико, ярчучка неслась вдогонку за девчонкой.

– Стой! – надрывался Рико, спеша вслед за собакой, – Нёма, изволь прекратить! Нам работать надо.

Нёма остановилась также внезапно, как и сорвалась с места. Затормозила всеми четырьмя лапами, точно как в мультиках, и снова уселась на асфальт, с обидой и возмущением глядя на Рико. Казалось, на ее морде крупными буквами было написано: «А я что, по-вашему, делаю, за своим хвостом гоняюсь?»

– …а не бегать за какой-то бестолковой девчонкой, будто ты не ярчук, а щенок, гоняющийся за свои хвостом! – чуть задыхаясь от бега, закончил Рико.

И вот тогда – Роман был готов поклясться в этом – Нёма поглядела на Рико как на полного, законченного болвана.

– Ничего я не бестолковая! – девчонка пробежала еще несколько шагов, остановилась и настороженно поглядывая вглубь улицы, вернулась. – Бычья по любому бояться надо! Хоть ты какого ангела из себя изображай, им только попадись: в подъезд затащат, на подоконнике разложат, а там найдут, куда вставить! Особенно если вот такие, совсем на рогах из ночного клуба вылезают!

Роман захохотал. Янка поглядела на него возмущенно и надменно повела плечом:

– Мабуть, богатый в тэбэ опыт щодо бычья! – презрительно бросила она девчонке.

– А чего вы на меня наезжаете, тетенька? – тут же отбрила девчонка, – Вся из себя сильно правильная, да? Думаете, если вы власть, если вы тут безобразия ликвидируете, так на людей обзываться можно?

– Почему вы решили, что мы – власть? – вскинул брови Рико.

– А паспорт кто спрашивал? – с торжеством следователя, припершего к стене хитроумного рецидивиста, вскричала девчонка, – И собака у вас служебная!

– Надо же… Тебя как зовут, чудо?

– Елизаветой. – горделиво вскинула голову девица.

– На Елизавету не тянешь, разве что на «Бедную Лизу», – Роман покачал головой.

– Не обольщайся, Ромчику, – все также саркастически разглядывая девчонку, откликнулась Янка, – Карамзинська героиня з неи теж не выйдет. Так, тривиальная «Лизка-облизка – оральный секс не считается», в любой подворотне таких – на гривну пучок, на бутылку портвейна – стая.

– Вот видно, тетенька, что вы в нашем училище не учились. Там за такие слова и по мордасям схлопотать можно. – зловеще сообщила Лизка и растопырила пальцы, явно демонстрируя привычку к укрощению излишне языкатых одноклассниц.

И тут же застыла в неподвижности, напоровшись на Янкину улыбку. Пепельноволосая улыбалась ей с такой беспредельной, томительной, поистине людоедской нежностью, что девчонка споткнулась, на заплетающихся ногах исполнила нечто вроде неуклюжего танцевального па и встала как вкопанная, настороженно глядя на Янку. Руки она на всякий случай спрятала за спину.

– Мозгов небагато, але ж инстинкты здоровые, – убирая с лица улыбку, похвалила ее Янка, – Щоб ты знала – племянниц у мэнэ немае, и жодна писюха з швейного училища мэнэ тетенькой ще не звала. Зрозумила? – и Янка отвернулась и решительно двинулась прочь, – Мы будемо працюваты, чи як? – бросила она через плечо.

Нёма коротко удивленно тявкнула, словно стремясь привлеь к чему-то Янкино внимание, но та не оглядывалась. Рико двинулся за ней следом, волоча за собой неожиданно упершуюся ярчучку:

– Нёма, что с вами, опять капризы?

Ярчучка возмущенно рыкнула в ответ.

Девчонка судорожно перевела дух:

– Подумаешь… – едва слышно пробормотала она, – Обойдусь. На фиг мне вообще такая… – она еще раз внимательно поглядела Янке в спину и убедившись, что та удалилась на достаточное расстояние и точно не услышит, ехидно выдохнула себе под нос… – такая те-тень-ка…

Обтянутая черной кожей куртки Янкина спина дрогнула. Янка обернулась. Ледяной взгляд уперся девчонке точно в переносицу…

– Вы чего, чего… – мечась под этим взглядом, словно под неумолимым прицелом лазерной винтовки, заголосила девчонка, – Я же ничего… Просто обидно… Я ж помочь хотела, а вы сразу обзываться… А я не такая! Я порядочная! И с мозгами у меня нормально! Думаете, если в училище, так обязательно дура? А я фантастику люблю, вот! Меня даже наш классный руководитель, Пал Демидыч, хвалил…

– Ну если сам Пал Демидыч… – саркастически протянул Рико и тут же, кажется, позабыл и о неизвестном учителе литературы, и о девчонке, которая невесть почему при словах Рико страшно, до прозрачности, до синевы побледнела…

Но Рико этого не заметил. Не отрывая глаз, он смотрел как мимо них, вопя и в ужасе озираясь на бегу, промчался немолодой мужчина в офисном костюме.

Ноги беглеца заплетались от усталости. Отчаянно ловя ртом воздух, он остановился, пуча глаза, схватился за сердце…

Сзади накатил многоголосый торжествующий вой. В высоком прыжке на плечи мужчине вскочила… девчушка лет восьми с забавными хвостиками, перетянутыми цветными резиночками. Запрокинув голову, девочка закричала, на губах ее проступила пена. Мужчина зашатался… И тут же десятки маленьких детских пальчиков вцепились со всех сторон, с треском разрывая на нем одежду. Человек рухнул на асфальт… Миленькие, прилично одетые девочки, по животному завывая и вскрикивая, карабкались на слабо подергивающееся тело. Детская ручонка с трогательной фенечкой на запястье рывком разодрала приличные мужские трусы в клеточку, обнажая дрябловатую плоть. Маленькие пальчики с аккуратно подстриженными розовыми ноготками сомкнулись. Человек страшно закричал…

Лизка на миг присела – от ужаса и потрясения, и тут же завопила:

– Совсем охренели, малые? Пустите дядьку, извращенки мелкие! – она бросилась к распростертому на асфальте обнаженному телу.

– Стой, дура! А я ще казала про здоровые инстинкты! – рявкнула Янка, одним прыжком настигая девчонку и удерживая ее за куртку.

Но было уже поздно. Полные дикой, звериной ярости и вожделения глаза малышек оторвались от трепещущей жертвы и пристально уставились на Лизу. А позади девочек в воздухе начал медленно проступать едва видимый силуэт полуобнаженного красавца в венке и с увитым виноградной лозою тирсом в руках.

– Зовсим плохо, они в трансе, – не оборачиваясь, процедила Янка, – Видходьте, медленно.

Роман увидел как под пристальными, неотрывными взглядами безумных детских глаз, Лизку начала бить мелкая, неостановимая дрожь. Она подалась назад, ткнулась спиной в стоящую позади Янку и вдруг с силой прижалась к ней спиной, ища защиты.

Сидящая на коленях уже затихшего мужчины хорошенькая, похожая на куколку девочка разжала руку и медленно, с наслаждением облизала окровавленные пальцы. Бьющееся под ней тело еще разок дернулось и затихло. Не отрывая глаз от Лизки, малышка приподнялась…

Янкины длинные сильные пальцы оберегающе сомкнулись у Лизы на плечах…

– Назад, швидше! – и Янка с силой толкнула девчонку навстречу этому жадному взгляду.

– Не-ет! – закричала Лизка, врезаясь в завывающую толпу девочек.

– Нет! – Роман бросился ей на помощь…

Ухватив за локоть, Рико рванул Романа прочь. Ноги заплелись, Роман ляпнулся на асфальт.

– Быстрее, стажер, женщины их не интересуют! – где-то вверху орал Рико.

Девчушки равнодушно обминают барахтающуюся Лизу. Яростно тряся смешными хвостиками, бегущая впереди малышка ткнула пальцем прямо в него, в Романа, и издала высокий птичий крик. Роман крутанулся на месте, вскочил на ноги и длинными прыжками ринулся прочь, слыша, как надвигается сзади топот множества маленьких ножек.

За спиной раздался долгий, запредельный рев и звуки ударов, яростный собачий рык… Крики вожделения на мгновение сменились криками боли…

Роман почувствовал, как асфальт уходит у него из-под ног, какая-то сила вздергивает его в воздух… Сильный порыв ветра, будто на мотоцикле едешь, ударил ему в лицо.

Поднятый за брючный ремень, Роман болтался на плече у бегущей Янки. На другом плече, кивая головой в такт стремительному Янкиному бегу, висел Рико.

Почти ложась на бок, и впрямь как мотоцикл на повороте, Янка свернула за угол и ринулась в распахнутые стеклянные двери брошенного магазинчика. Легко перебросила обоих мужчин через прилавок и перепрыгнула следом.

– Сидим тыхо, ждем. Розум они зовсим потеряли, будем надеяться, обшукать магазины не здогадаются, – пробормотала она, заставляя Романа пригнуться за прилавком.

Она привалилась спиной к витрине с выставленными в ней карандашами и ручками и болезненно морщась, принялась массировать себе шею. Роман услышал как тихо похрустывают позвонки:

– Тут поручь якись бовдуры магазин детской одежды «Менада» назвали, – словно извиняясь, сказала Янка, осторожно поворачивая голову туда-сюда, – Наша вдача, що в том магазине с утра клиентов мало, бо против менад в вакхическом безумии навить я слабовата.

– Не столь и мало, – вздохнул Рико, напряженно вслушиваясь в звериную, без слов, перекличку тонких детских голосов. Сейчас в этих криках звучало разочарование и жадная, неутолимая страсть. – Будь она проклята, эта демократия!

Продолжая вслушиваться в пронзительные вопли менад – то дальше, то ближе, совсем близко, у самого входа, – заставляя сердце отчаянно биться, а кое-что другое, не менее ценное, поджиматься, становясь маленьким-маленьким – Роман покосился на Рико:

– При чем тут демократия?

– При авторитарных правлениях Общество хоть как-то контролировало наложение топонимических сетей! А при сей чертовой демократии и не объяснишь господам собственникам, что не следует свою частную собственность называть «Менадой»!

– Дурныци верзешь! – Янка притаилась у края прилавка и оттуда настороженно вглядывалась в стекло дверей, за которым то и дело мелькали рыщущие маленькие фигурки, – Ото багато Общество при советской власти наконтролировало! Особливо в прошлом веке, у 80-х, почалы города в честь дохлых генсеков Компартии переименовывать! Помнишь, чего стоило Горбачева к власти пропихнуть? Бо якщо б ще хоть один партийный старец помер, и все, накрылась страна топонимической сеткой! Привязали б себя до цей земли намертво! Я и зараз думаю – була тоди вид нас утечка информации. Звидки ци партийцы про силу первого слоя дизналыся?

– А почему названия – это первый слой… как его полковник называл… «внешнего мироздания»? – спросил Роман, вспомнив утренний разговор в конторе Общества. На самом деле его не слишком-то интересовало – внешний-внутренний, первый-второй, хоть десятый! – он готов был говорить о чем угодно, лишь бы избавиться от висящей перед глазами картины: мутные, полные кровавого вожделения глаза малолетних менад, детские пальчики на его собственном… Нет, только не это!

– Не мироздания, а миросозидания, стажер. Мироздание – творение Господа нашего, а миросозидание – любой плод человеческого воображения. – наставительно пояснил Рико, – Если сии фантазии не идут дальше создавшего их разума – это внутреннее миросозидания…

– Ну тобто, ты воображаешь як тэбэ зверски насилуют десяток малэньких дивчат. – прокомментировала Янка.

Роман дернулся – мимо входа протопотали быстрые шажки.

– А если вы выводите плоды своей фантазии в мир… – бросив на Янку неодобрительный взгляд, продолжал Рико.

– Снимаешь порнофильм, як тэбэ зверски насилуют десяток малэньких дивчат… – продолжала резвиться пепельноволосая.

– Янка, прекрати, отнюдь не забавно! – судя по нервному вскрику Рико и той явной охоте, с которой он пустился в объяснения, обычно невозмутимому начальнику тоже хотелось отвлечься от незатихающей переклички менад, – А почему первый слой… Надеюсь, Ветхий завет читали, стажер? Господь повелел тварям земным пройти перед Адамом и тот дал им имена. Первый человек создавал новый мир, мир имен, он творил сам, но… делал это не по собственной инициативе, а по прямой подсказке своего Творца и во исполнение его воли. Поэтому акт наименования тварей считается нулевым, точкой отсчета. А вот изгнанный из Рая на землю, человек обживал новую территорию, опутывая ее сетью названий…

У входа снова послышались шаги: приблизились, остановились…

Янка предостерегающе вскинула руку, призывая к тишине, но мужчины и без того уже молчали, напряженно подобравшись. Роман обнаружил, что его сложенная лодочкой ладонь прикрывает пах, словно он голый выскочил из ванной. С усилием он распрямил пальцы и убрал руку за спину.

За стеклянной дверью тонкий детский голосок вопросительно вскрикнул. Роман, холодея от ужаса, услышал как в ответ прозвучали десятки пронзительных воплей. С грохотом распахнулась входная дверь… Выметывая когти, взвилась над прилавком Янка…

За окном резко потемнело. На переулок пала тень, более темная, чем сама тьма. Слепой страх и смертоносный холод обрушились вместе с ней. Яростные вопли менад стихли, сменившись оглушающей тишиной. Тень становилась все гуще, все плотнее, придвигалась ближе к переулку, наваливалась на него сверху, окутывала удушающей пеленой… Неожиданно воздух наполнился невыносимым зловонием… С небес донесся долгий низкий вой, крик какого-то злобного одинокого существа. Вопль поднялся, опустился и закончился резкой высокой нотой, ему ответил другой крик, более слабый и далекий, но не менее леденящий, потом еще один, еще…

И вдруг обычный, изрядно ехидный мужской голос, говорящий с акцентом, с каким в старых черно-белых фильмах изображали фашистов, проорал откуда-то сверху:

–Где дефчонка? Искайт, шнелле, бистро!

–Йа-йа, натюрлих!– бойко откликнулись другие голоса – и тьма за окном стала такой плотной и осязаемой, что казалось, ее можно взять в руку.

А потом на улице снова закричали – сперва это был клекочущий вопль погруженной в экстаз менады, внезапно сменившийся отчаянным, душераздирающим детским криком.

И тут же злобные голоса взвыли с немецким акцентом:

–Ньет! Не есть нужный дефчонка! Искайт!

Снова крик… Роман не успел ничего понять, ему только показалось вдруг, что он очутился внутри фильма про войну, когда накрывшая переулок тень исчезла, солнечные лучи снова играли за окном…

– Та що ж це… – позабыв про всякую осторожность, Янка одним прыжком выскочила за дверь. Разогнув ноющую от напряжения спину, Роман выбрался из-под прилавка.

– Птеродактили якись залетные… – Янка стояла посреди переулка и задрав голову, растерянно глядела вслед темным крылатым существам, несущимся прочь в небесах.

Но Роман не смотрел на них. Его глаза не отрывались от скорчившейся на асфальте маленькой детской фигурки. Дорогая меховая курточка на девочке была растерзана в лохмотья. Под неподвижным телом медленно расплывалась темная лужа крови. Но самым страшным было выражение лица девчушки. На ее мертвых губах застыла яростная улыбка менады – а в глазах стояли беспомощный ужас и боль погибающего ребенка.

Чувствуя, что задыхается, Роман отвел взгляд.

Янка неожиданно улыбнулась и сочувственно потрепала его по плечу, скользнув беглым взглядом по тельцу девочки:

– Та не рви ты покы що сердце, Ромасыку! Может, ще и обойдется, – непонятно сказала она.

Невдалеке дробно замолотили шаги.

Янка напряженно обернулась – когти наголо… И тут же расслабилась. Прихлопывая разболтанными кроссовками, бежал один человек.

Встрепанная, задыхающаяся, из-за угла вывернула оскаленная злобой Лизка. А попятам за ней длинными неслышными скачками неслась такая же оскаленная Нёма.

Лизка увидела стоящую у входа в магазин троицу, затормозила и гаркнула:

– Вы! Бросили меня этим придурошным… – и тут же замолчала, потерянно глядя на бесстыдно растерзанное тело менады. Глаза Лизки страшно расширились, – Она же маленькая… Какая сука ее?..

Нёма издала длинный протестующий рык и в высоком прыжке обрушилась Лизке на плечи, сбивая девчонку на асфальт. Визжащая Лизка в обнимку с рычащей собакой покатились по мокрой уличной грязи.

На место, где только что стояла ругающаяся Лизка, с глухим воем приземлилось громадное существо, примерно в два человеческих роста. Глухо хлюпнуло – с зеленоватой бугристой шкуры твари сорвался вязкий комок омерзительной слизи. Существо крутанулось на месте, чиркнув по асфальту свисающими до земли руками. Мелькнула уродливая харя, все черты были невообразимо вывернуты и смещены, так что существо это казалось злобной пародией даже не на человека – на обезьяну. При этом тварь вдруг показалось Роману смутно знакомой, как иногда запоминается случайный прохожий… Нет, чушь, такого прохожего один раз увидишь – всю жизнь заикаться будешь.

Выглядывающие из осклизлых складок кожи глазки существа уткнулись в придавленную Нёмой Лизку.

Существо дико, торжествующе взревело, распахнув вонючую клыкастую пасть…

А потом вдруг хрипло объявило:

– Скучно мне … без водки … и жрать охота! – причем паузы между словами заполнялись длинным звуком «би-ип», как делают на телевидении, когда хотят замаскировать забористые матюки.

Но самая потрясающее – голос был тот же самый! Роман готов был поклясться, что именно этот склочный мужской баритон он слышал, когда тьма пала на переулок! Только теперь из него исчез пародийный немецкий акцент и появились такие же пародийные блатные интонации!

С неожиданными для перекошенной фигуры проворством и скоростью, приблатненый монстр рванул к Лизке. Отблескивающие слизью пальцы с толстыми загнутыми когтями подцепили собаку, сорвали ее с груди Лизки… Девчонка дико завизжала, поползла прочь от протянутой к ней лапы монстра…

–Врешь, …би-ип, козленок… От урки не уйдешь!– ухмыльнулась тварь и ухватила Лизку за кроссовок. Девчонка отчаянно задергала ногой…

–Би-ип, сожру! Только сперва огуляю!– объявил знакомый голос.

– Не хочу! Пусти, морда склизкая, я заразная! – отчаянно заорала Лизка.

– А строила з сэбэ порядочную… – хмыкнула Янка у Романа над ухом.

Пять гибких стальных лезвий мелькнули в воздухе, сжимающая Лизкин кроссовок лапа покатилась по тротуару, расчерчивая серый асфальт неровным кровавым зигзагом. Из культи толчками забила темная кровь. Чудовище остро, болезненно закричало и пошатнулось. Янка упруго подпрыгнула с поворотом – и ее толстый каблук с размаху впечатался прямо в плоский нос твари. Роман услышал отчетливый щелчок – выметнувшееся из каблука короткое лезвие располосовало широкие вывернутые ноздри монстра.

Уцелевшая лапа монстра потянулась, стараясь перехватить юркую противницу… Янка хлестнула по ней когтями. Вопль, вырвавшийся из пасти чудовища, расколол витрину, осыпав градом мелких осколков прижавшуюся к стене Лизку. Лапа монстра была даже не разрезана – располосована на длинные тонкие ленты. В невероятной муке существо запрокинуло голову… Страдание, отразившееся на жуткой морде было почти человеческим.

И Роману вдруг стал противен пылавший в Янкиных глазах бешенный кровавый азарт.

– Прекрати! Хватит, Янка, довольно!

– Стажер прав, mon ami, уж не шинковать ли ты его собралась? – крикнул Рико.

Янка мельком мазнула по ним взглядом, подпрыгнула, штопором ввинчиваясь в воздух, пепельная коса закрутилась вокруг плеч… Ее когти с противным тихим хлюпаньем вонзились в глаза твари, пробивая мозг. На краткое мгновение все замерло – Янка словно бы зависла в воздухе.

С тихим шелестом стальные когти втянулись в кончики ее пальцев. Впечатываясь каблуками в асфальт, Янка приземлилась. Уже мертвый монстр еще секунду стоял – кровь из пробитых глаз мешалась со слизью – и с глухим шумом рухнул ничком.

– Та шо там його шинковаты, я ж не ем гоблинятины! – тщательно протирая кончики ногтей белоснежным вышитым платком, бросила Янка.

– Гоблинятины? – растерянно переспросил Роман.

– А хто ж? Гоблин, тилькы крупный. Чи орк? – с равнодушным любопытством оглядывая убитого, сама себя спросила Янка.

Роман с сомнением уставился на распростертое на асфальте тело – сейчас бугрящаяся мышцами туша казалась еще больше. Может, конечно, и орк – который почему-то зовет себя уркой. Но голос, голос! Или у всех тварей, созданных заклятьем материализации, голоса одинаковые? И на сексе все поведенные.

– Долго вы намерены над трупом медитировать, стажер? Двигаемся дальше, пока создания нашей ведьмочки не уничтожили город! Нёма, вы в порядке? Ведите!

Нёма, невозмутимо восседающая у ног привалившейся к стене Лизки, обернулась к Рико. Яркие глаза ярчучки приобрели удивленная выражение, она будто не понимала, чего Рико от нее хочет. Зато Лизка вдруг очнулась, отупение на ее лице сменилось острым облегчением, она поглядела на убитого орка, на Янку и ее замурзанная физиономия озарилась истинным восторгом ценителя:

– Как вы его уделали! – благоговейно полуприкрыв глаза, прошептала она. – Как в кино! А я-то думала, вы сука…

Нёма протестующе зарычала.

– …а вы… прям как Белла! Или Элис Каллен, которая пророчица, тоже крутая…

– Кто? – не оборачиваясь, ледяным, вымораживающим голосом переспросила Янка. Порхавший по ногтям белый платочек застыл в неподвижности. – Як ты мэнэ назвала?

Роман увидел как Рико задохнулся промозглым утренним воздухом и тут же принялся корчить девчонке страшные рожи и хлопать себя пальцем по губам, явно призывая к молчанию.

Янка медленно развернулась.

Девчонка вдруг отчетливо ощутила, что прыгающие с крыш монстры – это еще не страх, а страх – вот он, в насквозь пробирающем взгляде прозрачных серых глаз.

– Я разве что плохое… – невольно пятясь и потерянно глядя то на Янку, то на гримасничающего Рико, бормотала Лизка, – Я ж и говорю, что никакая вы не сука вовсе… Вон как чудика уделали, не хуже чем в последних «Сумерках»… Там Белла… и Элис, они этих, которые Волтури…

Рико досадливо охнул.

Янкин тяжелый взгляд уперся девчонке в переносицу. Острые когти с лязгом выметнулись на кончиках пальцев.

– «Сумерки» полюбляешь, малолетка паршива, – низким грудным голосом сказала Янка и шагнула вперед.

Испуганно взвизгнув, Лизка метнулась Роману за спину.

– Стажер, не пускайте ее! Яночка, mon cherie, прошу тебя, нам идти надо, ведьму искать, а мы в этом проклятом переулке занимаемся активной кинокритикой… – повисая у Янки на плечах, отчаянно бормотал Рико.

Но Янке, похоже, было плевать и на работу, и на ведьму – она надвигалась и это было страшно…

Роман подумал: а не сигануть ли ему в сторону, оставив Лизку на растерзание неожиданно озверевшей напарнице? Тем более, что малолетняя дурочка, похоже, решила стать мученицей во имя Беллы Свон и «Сумерек» в целом:

– Это только бабка у меня такая отстойная, что ей «Сумерки» не нравятся, а все нормальные девчонки считают, что фильм классный! – выглядывая у Романа из-за спины, кричала Лизка, – Если бы Дэймон… ну, тот плохой вампир из «Дневников вампира» к Калленам попал, те бы его на раз перевоспитали!

– Если вампир из «Дневников вампира» против вампиров из «Сумерек» – кто кого поборет? – невольно пробормотал Роман.

– Бонни Беннет! – немедленно откликнулась Лизка, бесстрашно глядя в перекошенное бешенством лицо Янки, – Из «Дневников»! Та вообще все умеет: и колдовать, и на вампиров охотиться, ее никто обидеть не может, не то что… – она вдруг замолчала.

– Что «что»? – переспросил Роман, слегка удивленный воцарившейся тишиной. Никто не дрался, не ревел, не орал, улица накрылась мгновенным, неестественным молчанием.

– А ничего! – отрезала Лизка в этой мертвенной тишине, – Видели, как Бонни всяких придурков разделывает? – она поглядела в их лица и махнула рукой – что взять с убогих, – Только зря она потом переживает, с такими так и надо! А в «Сумерках» Белла всяким козлам попадалась – вот бы ей силу Бонни… Зато в «Сумерках» добрые вампиры клёвые – особенно Эдвард! Он самый-самый! Понятно, почему Белла с ним, у нас бы ему тоже любая дала, все девчонки так говорят…

Запредельный, глубинный рев тряхнул стекла домов.

– Эдвард б она дала, соплюха-петеуха! – ревела Янка, – Да с чего б он тебя, сучку, взяв…

Нёма воззрилась на Янку с обиженным недоумением и тихо заскулила – так стонут после незаслуженной и нежданной обиды. Но Янка ничего не замечала: