Текст книги "Львы в соломе"

Автор книги: Ильгиз (Илья) Кашафутдинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Серега мог бы обойтись без этого письма, но сейчас его особенно сильно мучила совесть – за мать, которой он обещал приехать в воскресенье. Само собой, не с пустыми руками, а с деньжатами.

Шел третий год, как мать тяжело заболела, имея на руках Серегиных братьев мал мала меньше – Виталика и Илюшку. Отец тогда с горя стал выпивать, а со временем так пристрастился к бутылке, что через день сидел с ней в обнимку.

По всем этим причинам Серега, окончив сельскую восьмилетку, подался сюда, в районный поселок; пристроился к лесорубам, вкалывал наравне со взрослыми, успевал ходить в вечернюю школу – доучивался.

Основную часть заработка Серега отдавал матери – тайком, чтобы не знал отец, не вымогал во хмелю.

«Дорогая маменька!

Со мной случилась неожиданная история…»

Серега скомкал лист, опять задумался. Действительно, история. Но ведь не напишешь матери: голова идет кругом, и сердце, кажется, вот-вот оборвется от натуги.

И Серега решил: о Катюше пока ни слова.

«Мамуля, родненькая!

Скоро у меня экзамены за десятый класс, а еще я отличился на сплаве, у меня показатели по сплотке хорошие. Бригадир похвалил меня, за это я попрошу выписать наряды раньше срока.

Так что подожди немного.

Я хочу купить себе костюм и ботинки, может быть, еще гитару. Старая-то, наверное, на чердаке валяется, вся ржавая.

Вот пока все.

Привет Виталику и Ильюхе, а также отцу!

Твой сын Сергей».

Серега внимательно прочитал написанное, и показалось ему оно до того несуразным, путаным, что он разорвал лист в мелкие клочья.

День совсем угасал. Стволы берез налились краснотой, грачи угомонились, устраиваясь на ночлег.

На сочинение другого письма времени не было. Всего час оставался до закрытия раймага. А там уже вечер, свидание…

Сначала Серега робко топтался возле прилавков, потом, боясь раздумать, вошел в отдел мужской одежды. Продавщица, видно было, не приняла Серегу за здешнего жителя, потому что здесь он почти не бывал; и если б сегодня не лишился сапог, благодаря чему его срочно отправили в общагу, не успел бы сюда – возвращались они с рейда ночью.

Выбор костюма начался с неприятности. Только Серега дотронулся до картонки – ему нужен пятьдесят второй размер, третий рост, – как подлетела к нему продавщица.

– А ну, отойди! – сказала она.

– Да мне костюм… – опешил Серега.

– Знаем, какой костюм. Все пуговицы посрезали с импортных пиджаков.

– Пуговицы?

– Не прикидывайся дуриком. Железные, с орлами…

– Давайте не будем, – просительно улыбнулся Серега, видя, что его вообще могут выгнать. – Понимаете, мне сегодня нельзя ругаться. Во-первых, базарить я не умею, во-вторых…

– Чего «во-вторых»? – чуть смягчилась продавщица.

– Мне, правда, костюм нужен… для свидания, хороший.

– Ишь ты…

Из немногих костюмов его размера выбрали светло-синий, в полосочку. Пиджак на Сереге сидел отлично, а вот с брюками вышли нелады. Штанины до лодыжек не доставали, на поясе же брюки не держались вовсе – до того расточительно широки были на том месте. Серега даже побледнел.

– Давно сохнешь по ней? – участливо спросила продавщица. – Подожди уж, к свадьбе сошьешь…

Серега еще раз подошел к зеркалу, оглядел себя без прежней дотошности, с прищуром. И хотя от этого брюки не стали меньше пузыриться, Серега не в силах был расстаться с желанием идти к Катюше в новом костюме, как на праздник.

– Беру, – сказал он.

С большим свертком, в котором, кроме костюма, лежали еще ботинки, галстук и мыло, Серега вернулся в общежитие. Быстро собрался в баню. Когда снова вышел на улицу, в поселке загорались огни. Особенно ярко, заманчиво горели они у Дома культуры, куда Сереге после всех приготовлений предстояло явиться. Уже сейчас оттуда обрывками долетала музыка, волновала.

Серега шагал по булыжной тропинке, и все кругом видел как бы заново. Даже баня, нацелившаяся черной трубой в небо, показалась ему кораблем с единственной высокой мачтой. И Листвянка, отразившая в себе мост, зарю, первую слабую звезду, была похожа на море.

Серега попарился всласть, надел чистое белье; в буфете смело растолкал мужиков, – торопится на свидание! – взял кружку пива, выпил ее залпом.

К Дому культуры он добирался медленно, темными закоулками, мучительно привыкая к обнове.

Ближе к месту свидания Сереге сделалось радостно и тревожно. Все сегодняшние мытарства забылись, и в голове оставался один вопрос: придет ли? Он знал понаслышке, что девушки любят, чтобы их ждали подольше; сел на скамейку, готовый ждать хоть до утра, лишь бы Катюша пришла.

В Дом культуры шли в одиночку и парами люди пожилые – смотреть документальный фильм, судя по афише, про зверей. Серега припомнил, какой сегодня день – пятница. По пятницам молодежь валит на открытую танцплощадку.

Он садил четвертую сигарету, когда из-за угла появилась Катюша. В белом жилете, в белых брюках – клешах. Сумочку она держала в руке черную, черными были туфли.

Серега встал, вопросительно улыбнулся: что прикажете делать?

– Еще час до танцев, – сказала Катюша, не сразу узнав его. – Давай на зверюшек посмотрим, говорят, кино интересное…

Фильм и вправду был любопытный. Показывали зверей разных стран. Как они, прирученные людьми, могут сложные штуки выделывать. До того сложные, что не всякий человек на такое способен.

– Ты бы мог так? – толкнула Серегу Катюша.

– Запросто, – не задумываясь, ответил он.

И ведь что порой не делает влюбленный человек – после киносеанса Серега, дойдя с Катюшей до подвесного моста, прыгнул на перила. Серега, отведя руки в стороны, точно циркач, пошел по перилам. Со дна оврага едва слышно доносилось журчание ручья. Из темной сырой глубины тянулись высвеченные слабым светом фонарей вершины ольшаника.

Катюша остановилась, боясь шагами раскачать мост; задерживала даже дыхание, пока Серега не достиг противоположного склона. Только потом ее взорвало:

– Чего ты выкобениваешься, жить, что ли, надоело?

– Ерунда это! – весело откликнулся Серега. – Я еще в малолетстве по перилам бегал. Правда, сначала с шестом.

Но лишь у танцплощадки Катюша оттаяла лицом, зашагала с Серегой рядом. Их встретили с удивлением. В плотной толпе, осаждавшей вход, послышались голоса:

– Смотрите, Серега…

– Ух ты, герой…

– Слыхали, его к медали будут представлять…

– Отхватил-то кого…

Серегу все эти шуточки знакомых ребят не задели. Протиснувшись к кассе, он взял два билета, вернулся к Катюше. Вдруг смущенно, чуть испуганно наморщил брови, спросил:

– А ты как любишь танцевать?

Катюша будто оглохла. Как бы досадой было перекошено ее побледневшее лицо, и все равно милое, нежное. Она глядела в глубь танцплощадки, в глазах ее коротко вспыхивали и гасли колючие холодные огоньки.

– Катюш…

– А-а… – очнулась она, быстро взяла Серегу за руку. – Пошли, пошли.

Она широко, задиристо улыбнулась, и сразу, не интересуясь больше напарником, принялась танцевать. Да Серега и не смог бы так, как она, прыгать – гибко, красиво. Он только и делал, что одобрительно кивал в такт музыке.

На Катюшу обратили внимание. Едва оркестр перестал играть, к ней с другого края площадки направился Степаненко. Видно было, как тщательно прячет он шалую улыбку. На ходу цепляя к рукаву красную повязку, он приблизился к Катюше, строго сказал:

– В нетрезвом состоянии, девушка, здесь танцевать нельзя.

Сереге, который попытался загородить ее собой, а неудачливому механику собрался сказать пару хороших слов, Степаненко виновато улыбнулся:

– Не спеши, Серега. Ничего страшного, сейчас разберемся. Если, я не прав, публично попрошу у тебя извинения…

– Прости, Серега… – словно бы подтверждая, что ее не зря уводят, – Степаненко уже взял ее под руку, – проговорила Катюша. – Прости…

Серега с недоумением следил за ними, пока они шли через площадку, поднимались на возвышение для оркестра; когда они скрылись за маленькой дверью, настроился подождать.

Снова грянула музыка, и площадка будто качнулась, перекатно застонала. Гром катился на Серегу, сверху сыпалась пыль. На шум завала, взорванного днем, был похож грохот, и сквозь него с трудом продиралась тонкая, переливчатая песня трубы.

Разгребая руками танцующих, Серега протолкался до самой этой пронзительно поющей трубы. Дошел до маленькой двери, войти уже хотел, но сдавленно-радостный голос Катюши остановил его.

– …Ну, виновата я. Только не перед тобой, а перед ним. Я ведь всего-то подразнить тебя хотела. Ты же за последнюю неделю на меня – ноль внимания. Калинкина, замухрышка эта, приглянулась, признайся…

– Не трепись. Мы с ней репетировали, а ты перестала ходить. Передали мне, что ты вроде бы наплевать хотела на самодеятельность…

– Глупый…

Серега глянул на стоявший рядом стул, как бы пробуя взглядом его крепость – хватит ли на двоих? Но потом странная, будто посторонняя сила погнала его прочь. Она уводила и уводила его все дальше от огней, звуков жилищ.

Только в лесу, заботливо обступившем его, Серега упал; прижался горячей щекой к земле, к сухим еловым иголкам.