Текст книги "Таможня-1 (сокращенная версия)"

Автор книги: Игорь Ворошилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

«М-да. А ведь и впрямь – с точностью до символа совпадает.»

– Насколько я заметил, вы получали письма с этим самым кодом полгода, и не удосужились заметить повтор, подчеркиваю, уникального кода! – Герцог испытующе посмотрел на меня.

– Мне нечего вам ответить, господин Герцог. Действительно, не заметил. Виноват! – Я уже понимал, что мне в Таможне скорее всего не работать. Осталось только дождаться, куда заведет меня эта история. Мозг усиленно блокирует отчаяние, но депрессия мне обеспечена.

– Господин Алый, вас готовили лучшие спецы Таможни, тренировали не только тело, но и церебральную деятельность. Как получилось, что вы, прошедший все курсы Колледжа, пробились в элиту – в Таможню, и вдруг так немыслимо лоханулись? – Контролер добивал меня каждым словом, но что я мог ему возразить? Что я никогда не читаю письма до конца? Что не мог даже подумать о том, что в стенах нашего славного заведения кто-то отключит мне проверку подписи? Любой аргумент был слишком слаб для того, чтобы противопоставить его настолько серьезному обвинению. Впрочем, есть один забавный, хоть и фатальный для меня вывод.

– У меня есть только одно объяснение, господин Герцог. – Выдавил я из себя.

– Какое же, Алый? Позвольте полюбопытствовать?

– Я допускаю, что мог стать объектом воздействия гипнопушки «Прорыв» во время новогоднего увольнения. Целью прорыва могло быть внедрение инструкций, противоречащих правилам внутреннего распорядка и частичное блокирование навыков интуитивного анализа.

– Что ж, Алый. Хоть и не с чем особенно, но все равно поздравляю. Навыки аналитической индукции вам не заблокировали. – Герцог усмехнулся. – Ну и что мне с вами делать?

Ничего хорошего по-видимому со мной делать не предполагалось. Воздействие «прорыва» практически нереально вытравить из мозга. Оно навсегда. Можно только выжечь этот участок подкорки и попробовать восстановить функцию очищенного пространства. Но тут бабушка надвое сказала… Механизмы мыслительной деятельности и памяти все еще не до конца изучены. Мозг «записывает» информацию и навыки в непредсказуемые места. Внедренная интрузия может располагаться где угодно, например, в зоне речи или слуха, а то и вовсе – в отделе основных инстинктов. Локализация «прорыва» не дает точных данных о местоположении тех клеток, которые нужно очистить. Эксперименты по дезактивации интрузий проводились, но последствия «чистки» были непредсказуемы, а вероятность полного восстановления навыков и памяти была тем ниже, чем глубже и шире внедрялся «прорыв». В результате рвутся синаптические и ассоциативные связи. Все это чревато разделением личности на отдельные компоненты, читай – шизофренией. В общем, риск оказаться шизиком гораздо выше, чем возможность вновь стать полноценным Таможенником.

– Алый, вам просто нереально повезло. За вас очень просил Ректор. А своему любимому наставнику я просто не могу отказать. Пойдемте со мной, коллега.

Из комнаты я шел уже практически без конвоя, но в сопровождении Герцога и двух безопасников – спереди и сзади. Очень хотелось задать вопрос «куда мы идем?», но я понимал, что лучше помалкивать, если есть хоть какой-то шанс выкарабкаться.

Мы вышли на уровень А в наземный ангар. Снаружи он выглядел как старый промышленный склад, но внутри это сооружение было бронированным бункером с кучей охраны и грузовых автомобилей. Сев в машину Герцога, мы выехали на территорию завода по производству автомобильных покрышек – официального прикрытия нашей конторы, а затем, миновав затрапезного вида проходную, нырнули в вечную пробку Варшавского шоссе. Но поехали мы не в центр, как я думал, а наоборот – на выезд из города, за МКАД. Авто у Герцога под стать хозяину – амбициозный упакованный вседорожник БМВ. На Симферопольском он легко «делал» попутные «мерсы» и прочую скоростную автофигню. Машины у Таможни – такие же как самолеты – только с виду обычные.

– Как вы думаете, Алый, куда мы едем? – спросил мой высокопоставленный водитель.

– Полагаю, что у Контрольного Управления есть какая-то «точка» в относительной близости от МКАДа. Вероятно, туда и едем. – Я позволил себе легкую вольность в общении.

– Вы правы, Алый. А может быть догадаетесь, куда именно? Хотя бы населенный пункт.

Я взглянул на приборную доску машины. Бак почти полный, цифры одометра явно были сброшены на ноль совсем недавно. Там значилось 102 километра пробега с момента обнуления. Мы проехали от силы пять-шесть. Значит, искомая «точка» где-то недалеко от Серпухова. Вернее, чуть-чуть не доезжая его.

– Рискну предположить, господин Герцог, что «точка» размещается недалеко от населенного пункта Серпухов, вероятно где-то в стороне от Симферопольского шоссе.

– Не зря мне тебя хвалили, Алый, не зря. – Контролер улыбнулся. – Ладно, попробуем что-нибудь для тебя сделать. В рубашке ты родился, парень. В цветистой такой рубахе, русской косоворотке с петухами и перламутровой пуговицей… Поди, любопытно, зачем едем-то? А, Алый?

– Да, господин Герцог. Очень хотелось бы узнать, что со мной будет.

– В общем так, дружище. Временно брось чинопочитание. Меня зовут Алексей Дмитриевич. Так и зови, пока мы вдвоем или просто находимся на нашей «точке». Это во-первых. Во-вторых, как тебя зовут по-настоящему, еще не забыл?

– Нет, Алексей Дмитриевич, не забыл. Я Артем Александрович Агапов.

– «А» в кубе, значит? – Вновь усмехнулся Герцог. – Едем мы, дорогой Артем Александрович, в сторону села Новинки под Серпуховом. Впрочем, скоро уже доберемся, сам все увидишь. Будем тебя вытаскивать из «прорыва».

– А как же шизофрения? – удивился я.

– Давно уже справились мы с этой закавыкой. Не афишируем просто. Пока не время. Проблем много и без этого. – Герцог немного помолчал, о чем-то раздумывая, и продолжил. – Вытащим, не беспокойся об этом. Но для своих сокурсников и преподавателей ты просто временно исчез в «застенках Контроля»… Не перебивай. Пока мы вдвоем, расскажу тебе одну страшненькую историю.

– Я весь внимание, Алексей Дмитриевич.

– История эта началась не вчера, и даже не в начале года. Ей уже без малого лет пять. И называем мы это дело «Кризисом». Точную дату начала Кризиса никто пока не знает. Если б знали, давно бы вычислили, кто под нас копает. В общем примерно пять лет назад был зафиксирован случай бесконтрольного применения «Прорыва». Был ли это первый случай – тоже пока понять не можем. Вопросов больше чем ответов. В тот раз «Прорыв» был применен для интрузии в мозг одного аспиранта МГУ контрабандной технологии обучения иностранным языкам. Мы не сразу взяли парня в оборот, некоторое время наблюдали за ним…

Я воспользовался паузой и вставил свой вопрос: – А как вы обнаруживаете несанкционированные «Прорывы»?

– Каждая «пушка» вносит возмущение не только в ментополя мозга, но и изрядно фонит во всех диапазонах радиоволн. Не так сильно, чтобы это могли заметить сограждане, но достаточно для наших пеленгаторов. Однако засечь местоположение «пушки» невероятно сложно, нужно чтобы хотя бы один пеленгатор находился в непосредственной близости от включенного «Прорыва». Ни одного такого случая не было ни разу. В общем, аспиранта того мы тоже вычисляли довольно долго, но, ты же понимаешь, он в итоге сам себя проявил. Развил кипучую деятельность по созданию фирмы по обучению всем модным языкам. Так Контроль на него и вышел. Гипнозондирование выявило интрузию, а дальше мы просто наблюдали.

Дальше Герцог поведал о том, что цель интрузии так и не была выяснена. На общем фоне всех земных лингвистических технологий новый метод выделялся не сильно, хоть и был на порядок более эффективным. Складывалось впечатление, что кто-то просто экспериментировал и наблюдал за действиями Контроля. Пришлось брать гениального аспиранта за жабры, устроить ему попадание в больницу с язвой, и уже детальнее исследовать его личный «прорыв» в лаборатории. Тоже никаких особенных отклонений не нашлось. Обычное воздействие, стандартные реакции, никаких побочных явлений.

По характеристикам примененной «пушки» тоже ничего не выявлено. Все зарегистрированные гипноизлучатели имеют идентичные параметры. Контрабандная «пушка» – точно такая же. Следов – ноль.

Затем, с периодичностью примерно раз в полгода зарегистрировали еще несколько случаев применения «Прорыва». Тоже ничего особенного. Появился один кулинарный гений, специалист по морской кухне, открывший в Париже супер-модный ресторан «Марэ». Из ниоткуда вынырнул гениальный писатель, отхвативший кучу литературных премий. Нашумел изобретатель нового трехмерного процессора, позволившего ускорить и удешевить процесс производства мультфильмов – Компания Уолта Диснея из-за этого чуть под молоток не пошла. Но удержали, не дали пропасть. Потом объявился гениальный футболист в Голландии. Центрфорвард, который забивал голы сразу, как только у него неподалеку от ворот противника оказывался мяч – из любых положений, любыми частями тела, кроме рук. Ну, того обозленные защитники так начали лупцевать, что продержался гений недолго. Теперь инвалид. Однако клуб «Эйндховен» успел на нем заработать весьма нетривиальные деньги.

И таких мелких случаев интрузий насчитываются сотни. Самый сложный и опасный «прорыв» случился год назад. Снова пришлось долго искать объект воздействия. Им оказался китайский сотрудник ядерного центра в Швейцарии, работавший на международный проект адронного коллайдера, так нашумевшего в начале года. Кстати, сам адронный коллайдер, несмотря на земные корни был следствием нескольких санкционированных Таможней «прорывов». Уж очень хотелось правительствам стран участвующих в консорциуме побыстрее и подешевле создать этот «шайтан-бублик» и двинуть мировую ядерную науку вперед. Сотрудник-китаец во время очередного отпуска на родину в Шанхай был «обстрелян» и благополучно вернулся в Швейцарию. На общем фоне интрузеров в научном центре он мог бы и затеряться, но его предложение по оптимизации устройства магнитной ловушки оказалось «с душком», это и было выявлено Контролем. Если бы пропустили это рационализаторской предложение, то коллайдер вполне мог стать огромным гипноизлучателем, правда, без программатора. Но аналитики Контроля полагают, что программатор – один из будущих несанкционированных «прорывов».

Таможня увеличила число пеленгаторов, понатыкали везде, докуда смогли дотянуться. Каждый сотрудник коллайдера под пристальным надзором. Ждали интрузию постоянно. И в итоге пропустили «прорыв» у себя под носом. Ваш покорный слуга оказался этим самым объектом. Повезло несказанно.

– Вот такая история, Артем. – Герцог уверенно вывернул руль вправо и мы съехали на прилегающую к шоссе дорогу – как раз после указателя на село Новинки.

– А как же все-таки меня вычислили, если само применение гипноизлучателя проморгали?

– Случайно, Артем, случайно. Одному из наших ребят – кстати, познакомлю тебя с твоим спасителем, – пришло в голову, что мы не проверили только одно место, где может случиться «прорыв» – свою собственную Таможню. Начали экстренную тотальную проверку. И вдруг зарегистрировали случай непрохождения гипнозондирования одним-единственным студентом Колледжа. Рванули к вам и вовремя. Завтра могло быть поздно. Похоже на то, что ты и есть – тот самый программатор.

– Это еще почему? Я же не сотрудник коллайдера.

– Не сотрудник, это верно. Но твоя «точка» где находится? – Герцог внимательно посмотрел на меня.

– В Турине. Значит, сотрудники этой «точки» курируют коллайдер? Я не знал.

– Теперь знаешь. Но, мы уже приехали. То, что я тебе рассказал, само собой, является «гарантированной» тайной.

Для непосвященных поясню. «Гарантированная тайна» – это находка Таможни. Одна из иноземных технологий представленная для импорта на нашу планету не прошла по многим признакам процедуру проверки, но оказалась вполне пригодной для применения в нашей конторе. Специальное устройство – смесь гипноизлучателя и генератора ментального шума – позволяет вкладывать вместе с информацией запрет на ее распространение. Никакими пытками и ухищрениями потом эту информацию вытащить из человека нельзя. Он даже добровольно ее рассказать не сможет. Знает, но молчит. Вернее, даже не молчит, просто в ответ на «запрещенный» вопрос начинает нести совершеннейшую ахинею, воспроизводя тот самый «ментальный шум». Удобная штука. Похоже, что Герцог имеет в машине такое устройство и я только что стал «информационным сейфом». Впрочем, таких знаний у меня в голове столько, что одним больше, одним меньше – ничего в голове не изменится.

– Алексей Дмитриевич, позвольте один вопрос?

– Давай, только быстро. Сейчас тебя нужно экстренно в лабораторию – снимать блокаду и копаться в твоей башке на предмет других посторонних интрузий. Как ты сам понимаешь, хоть одна, но должна найтись. Тебя явно готовили к работе с коллайдером.

– Хорошо. Вы сказали «завтра могло быть поздно». Что вы имели в виду?

– Твою смерть от естественных причин всего лишь. – Тем временем Герцог выруливал на стоянку перед каким-то зданием возле дороги. На вывеске значилось «Межрегионгаз». – Тот самый китайский ученый на следующий день после внедрения своего рацпредложения оступился на лестнице и упал с высоты 15 метров. Спасти не смогли. Свидетелей было много – его никто не толкал, сам оступился. Мы полагаем, что это не случайно и был дополнительный модуль интрузии, который каким-то образом оказался вписан в код основной его задачи. Проверить мы уже не можем, а рисковать тобой не хотим.

Получается, что меня сейчас от верной гибели спасать будут. Ну и дела. Ладно, поживем – увидим. Через пост мы прошли без заморочек и сразу почти бегом двинулись куда-то на нижний уровень, причем по лестнице. Лифтов у них здесь нет что ли? Впрочем, разумно идти пешком, даже если лифты есть. А вдруг перебои с электричеством? И вдруг времени у меня уже нет? Кто знает, как именно поставлена ментальная блокада – не исключено, что с сюрпризами. По лестнице – надежнее.

Двое дюжих парней буквально содрали с меня одежду, даже помогать не пришлось. Наша униформа и снимается и надевается за 5 секунд. Уложили на кресло, зафиксировали конечности и голову, через грудную клетку – ремни крест-накрест. Захочешь не убежишь. Подкатили к шлему гипнозонда, больше похожему на большой шар с кучей кабелей во все стороны. И я провалился в сон.

3. Екатеринбург, 3 января 2007 г. За полтора года до описываемых событий.

– Саныч, а я ее видел? – Борис поднял глаза на Шестакова.

– Не знаю, Борь, может быть и видел когда-нибудь утром в подъезде. Она у меня часто ночевать оставалась.

– А фото есть?

– Где-то в мобильнике было. Сейчас попробую найти. – Саша потыкался по кнопкам, нашел, – Вот она. Это мы осенью ездили в Египет. Анька – справа. А рядом Анжела, ее подруга.

Борис взял телефон Шестакова и прищурился рассматривая мелкий снимок.

– Красивая девушка была.

– Была… – из глаз Саныча опять покатились слезы.

– Саныч, прекрати раскисать. Значит, судьба такая была.

– Да мне нынче все пофиг. Она ведь единственная, кого я после развода любил. И она в меня тоже без памяти влюблена была.

– А похороны когда?

– Послезавтра. На Никольском. Лучшее место ей купил. Памятник из карарского мрамора заказал… Все бы отдал, лишь бы она жива была. – Шестаков сжал голову в ладонях и закрыл глаза. – Черт бы меня побрал! Зачем я ей эту машину купил? Она ведь без году неделя как с правами.

– Сань, прекрати убиваться. Нет твоей вины в аварии. Сам же знаешь, сколько отмороженных по улицам гоняет. Возьми себя в руки, сосед!

***

На похоронах Ани, когда все ушли, Шестаков остался один. Присел на скамейку возле соседней ограды, закурил. Так он сидел бы долго, если бы со стороны дороги не вернулся один из провожавших – следователь по делу о ДТП. Саныч только теперь понял, что тот был на похоронах, но стоял незаметно поодаль, вероятно вслушиваясь в каждое произнесенное слово.

– Александр Александрович, вы уж простите, что беспокою вас в эти минуты. Примите мои соболезнования. Но мне все-таки очень нужно, чтобы вы рассказали о своих отношениях с Анной Сергачевой. Может быть вспомните что-то важное, могущее помочь следствию? Сами понимаете, работа у меня такая.

– Я уже все вам рассказал, гражданин следователь. – Шестаков не скрывал своей неприязни.

– Александр Александрович, называйте меня по имени отчеству… Алексеем Васильевичем. Все-таки «гражданином следователем» меня именуют обвиняемые, а не свидетели.

– Алексей Васильевич, я еще раз повторяю, мне больше нечего добавить вам.

– Понимаете, Александр Александрович, к сожалению обстоятельства таковы, что простой случайностью их не объяснить. Трудно представить, как на совершенно пустой попутной полосе Аня вдруг делает резкий маневр влево и выезжает на скорости больше 150 километров в час на полосу встречного движения – прямо в лоб Камазу. Это больше похоже на самоубийство, а не на трагичный случай.

– Меня, как вы понимаете, не было рядом. Я не могу сказать, почему так произошло. Не видел. А фантазировать и делать предположения – это ваша работа, Алексей Васильевич.

– Да, моя. Но вы можете мне помочь. Расскажите о последней вашей встрече, пожалуйста. – Настаивал следователь.

– Слушайте, отстаньте от меня, а? Дайте проститься с Аней по-человечески. Что вы за люди такие? Одно слово – менты.

– Хорошо, гражданин Шестаков. В таком случае, жду вас завтра в 12.00 у себя в кабинете. Пропуск получите на проходной. Или нужна повестка?

***

Сан Саныч стоял рядом с крыльцом прокуратуры. Вторая сигарета догорела. Нужно идти, но идти не хочется. Поздно вечером после похорон ему позвонила Анжела, подруга Ани. Она прилетела из Тюмени, где была в командировке. Узнала от встречавшего ее брата о случившемся. Попросилась приехать, но Шестаков воспротивился. Теперь он вообще не хотел ее видеть – их связывали слишком сложные и неоднозначные отношения.

На одной из вечеринок именно Анжела познакомила Сашу с Аней. Новая знакомая пришла одна, поскольку ее очередной бойфренд оказался «подлецом и предателем», а новым она не обзавелась. Как-то так случилось, что из клуба Аня и Шестаков ушли вдвоем и с тех пор никогда не расставались, оставив Анжелу в недоумении.

С тех пор Анжела не могла простить Ане того, что она по сути отбила у подруги интересного мужчину. Правда, это не помешало сохранить им приятельские отношения.

4. Серпухов. 7 июля

– Ну, как твои дела Артем Александрович? – Сквозь пелену в глазах проступили черты улыбающегося Герцога.

– Кажется, жив, Алексей Дмитриевич. – Хрипло отозвался я.

– Вот и славно. Могу тебя поздравить, интрузия успешно стерта. Ты нынче снова годен к службе. Встать сам сможешь?

– Еще не знаю, не пробовал.

– Ну так пробуй, Алый, пробуй. И пошустрее, а то у нас с тобой еще масса дел. – Герцог развернулся на пятке и быстро скрылся с глаз в дверях лаборатории.

Однако, прохладненько тут у вас, господа Контролеры. Где же мой комбез? А, вот он, на стуле. Бр-р-р… Как хорошо, что быстро надевается. Вот, отлично! Теперь можно жить. Комбинезон спроектирован так, что тепло от тела удерживается ровно настолько, чтобы в нем было комфортно. Даже после ледяной воды в нем можно согреться за считанные секунды. На пороге лаборатории меня встретил кто-то из местных, протянул руку и представился:

– Привет, Алый. Я – Жук, твой куратор на время пребывания на нашей «точке». Идем к Дмитричу.

Кабинет Герцога располагался сравнительно недалеко, поэтому добрались мы туда за полминуты, не больше. А, он еще сибарит, оказывается. Комната с прихожей, ванная, туалет, кухня и кабинет, больше похожий на наш банкетный зал по размерам, но существенно богаче обставленный. Мебель из натуральной вишни, большой глобус-бар, два кожаных дивана.

Герцог предложил сесть.

– Уже познакомились? – Мы кивнули. – Отлично. Тогда давайте за работу. Итак, Алый, начнем с того, что ты теперь нам очень сильно обязан. Чем платить будешь за спасение своей дорогой жизни? – Герцог явно шутил. – Ладно, шутки шутками, но мы хотим тебе предложить поработать на Контроль. Причем, не в самом Контроле, а в Таможне, но под нашим чутким руководством. Увы, есть один нюанс – это должно быть твоим добровольным решением, а не приказом. Помнишь Устав Таможни?

Я помнил. Да, в Уставе действительно был формальный запрет на работу сразу в двух подразделениях. Но с оговоркой, дескать, если сотрудник не пожелает этого сам.

– Сколько тебе нужно для обдумывания решения, Таможенник?

– А сколько у меня есть?

– Минут 10.

– Спешка вызвана запуском коллайдера? – Спросил я.

– Да, тебе нужно, кровь из носу, прибыть в Турин завтра ранним утром.

– Так вы же сказали, что магнитная ловушка уже без «прорывных хитростей»? Или вы все-таки оставили как есть, но обезвредили «программатор», то есть меня?

– Алый, ну почему ты так рвешься в Таможню, а? Твои бы мозги, да к нам в Контроль! Догадлив, стервец, ох догадлив. Да, рацпредложение китайца осуществлено в полном объеме. То есть коллайдер – это гигантский «Прорыв», но вот работать он будет на нас, а не на супостатов. А ты – приманка. Они просто обязаны будут тебя найти и проверить, что в их расчетах не сработало. Ну как, Алый, будешь на нас работать?

– Еще один вопрос, господин Герцог?

– Валяй.

– Складывается у меня устойчивое ощущение, что вы чего-то недоговариваете, Алексей Дмитриевич. Уж не вложили ли мне какую-то другую программу в мозг? Вы так настойчиво хотите меня вытолкнуть в Турин, побыстрее к коллайдеру, что я вправе сделать такое предположение.

Герцог внимательно посмотрел – сначала на меня, а потом на Жука. Жук встал, прошел за мое кресло, на ходу быстро достал пистолет и приставил его к затылку. Так вот он какой, мой куратор. Ну-ну. Однако, второй раз за день быть на мушке – это уже слишком, я ведь в родной Таможне, пусть даже и в другом подразделении. Мозг взорвался лавиной вопросов. То, что я попал не в бровь, а в глаз – это так же верно, как то, что от разрыва головы меня отделяет несколько миллиметров. Но, по какому поводу такой фейерверк устраивается? В то, что Герцог – предатель, мне почему-то не верилось. Значит, есть еще какие-то обстоятельства, о которых мне не следовало так быстро догадываться. Вопрос – какие это обстоятельства?

– Артем, ты очень сообразительный мальчик. Даже слишком. Для новичка эта сообразительность может оказаться фатальной.

– Господин Герцог, я правильно понимаю, что если сейчас я добровольное не соглашусь работать на Контроль, то в голове у меня появится лишняя дырочка?

– Нет, неправильно, господин Алый. – В голосе Герцога зазвенел металл. – В руках у Жука не пистолет, а переносной интрузер. Он просто сотрет тебе мозг. Дырочек не добавится, но вот учиться ходить, говорить и даже какать в горшок придется заново.

– Ну, то есть вариантов у меня просто нет?

– Нет, молодой человек. Сам напросился.

– А знаете, Герцог, я рискну пожалуй. Как вы там выразились чуть раньше? Миллиард долларов на дороге не валяется? Ну так вот, фиг вам, а не мое согласие! – Для верности я еще и кукиш вперед выкинул. Очень хотелось зажмуриться, чтобы не увидеть дальнейшее, но рефлекс держать врага в поле зрения работал четко. Мои глаза не мигая смотрели на Герцога. Иначе, я бы не увидел, как тот вдруг расплылся в улыбке, а потом и вовсе расхохотался.

– Ах, какой пафос! Какое самопожертвование! Из глаз праведный гнев, стрелы, молнии – кр-р-расотища! Садись, Жук. Артемка – крепкий парень, жаль, что не наш. Ох, как жаль. Последний раз предлагаю, Алый, давай к нам в Контроль?

– Ни за что, Алексей Дмитриевич. Теперь уже точно ни за что. – Проверки у вас дебильные…

Герцог хохотал уже так, что не мог ничего сказать. Зато мой куратор сидел в кресле с практически неподвижным лицом. Я так понимаю, что он охранял шефа. Мало ль, вдруг я схвачу что-нибудь тяжелое со стола, да и обрадую Герцога по черепу. Выучка хорошая, нужно признать. Ну и мне было не до смеха. Жестокие шутки напрочь отбивают охоту смеяться.

– Ладно, Артем, не держи на нас зла. – Сказал Герцог, отсмеявшись. – Мы обязаны были проверить тебя, обычные технические проверки сплошь и рядом дают сбои, а такой вот психологический трюк – почти гарантия точного результата. Однако, в Турин тебе все равно нужно срочно.

– Так я «программатор» или нет?

– Программатор, конечно. Мы слишком долго ждали эту ситуацию, чтобы сейчас взять и завалить все. Впервые за пять лет мы имеем возможность прищемить хвост контрабандистам и наконец понять, что именно они затеяли, и с какой стороны идет вторжение. Твой прежний гипнокод мы считали, теперь будем дотошно его разбирать. А ты тем временем привезешь в Женеву тот же код, но без команды запуска. Никакой новой интрузии – только подкорректированная старая. Ну и блокаду мы сняли, разумеется.

– Спасибо. А команду на самоубийство обнаружили?

– Да, она была под блокадой. Вместе с нею и убрали. Однако, для контрабандистов тебе все-таки придется разыграть спектакль. Сразу после программирования тебе нужно будет сделать то, о чем ты прочитаешь в этом конверте. – Герцог вынул из внутреннего кармана с виду обычное письмо и кинул его по скользкой поверхности стола ко мне. – Откроешь в своей комнате. Время прочтения – 5 минут. Хватит с лихвой. Жук, проводи коллегу.

Честно говоря, я только что почувствовал жуткую усталость. Все-таки такой адреналиновый шторм – это не по-детски серьезно. Но за Жуком я шел уверенно, чтобы не показать слабость в ногах. Зато в выделенной комнате я сразу же рухнул на застеленную кровать. Дыхательная гимнастика свое дело сделала за несколько секунд, и я снова – второй раз за день – уснул.

Примерно через час мозг дал команду глазам открыться. В общем, я отдохнул вполне достаточно. Ужасно хотелось есть. Дотянувшись до коммуникатора на прикроватной тумбе, я нажал кнопку вызова. Интересно, тут тоже стюарды, как в Колледже или придется куда-то тащиться за едой?

Стюардов не оказалось. Меня известили, что ужин будет через тридцать минут, и что столовая располагается в конце коридора на моем же уровне. Уняв возмущение желудка, пошел в душ. Заодно там и побрился. В столовой о шести столиках я появился сверкающим как начищенная монета. Кивнул Жуку, который уже вовсю расправлялся с рыбой, и подошел к стойке. Да, небогатое меню в Контроле. У нас, по крайней мере, можно было выбирать, а здесь – рыба и курица. Ну как тут выберешь? Я оглянулся на Жука, похоже, что рыба была вполне съедобной, и заказал себе то же самое. Официант, вероятно дежурный из числа контролеров, быстро вынул из микроволнового шкафа поднос, сорвал с него пленку, поставил туда бутылку минеральной воды и кинул вилку с ножом. Скорость обслуживания как в фаст-фуде.

Вскоре желудок пришел в благодушно-пищеварительное состояние и я вернулся в комнату, где меня ждал благословленный самим Герцогом пятиминутный самоуничтожающийся конверт. Итак, что мне приготовила судьба в лице замдиректора Контроля?

Так, понятненько. Без изысков все. После проведения программирования мне надлежало найти на уровне центра управления коллайдера электрическую подстанцию и аккуратно замкнуть собой две электрических шины между изоляторами. Всего лишь каких-то сто сорок тысяч вольт, ни больше ни меньше. Разряд будет весьма неслабым, одежда точно загорится. Но не комбез, он все-таки вовсе не органический и проводит ток качественно. Кстати, именно он и спасет от неминучей погибели. Вот только волосы мне надлежало сбрить налысо, чтобы не получить ожог головы, что чревато. Ладно, потерпим холодок на лысине ради хорошего дела.

Из центра меня заберут не ангелы, а «санитары» на местной машине «скорой помощи», вернее, на реанимобиле – чтобы уж совсем достоверно было. В больничке меня «откачают», уложат отдыхать на несколько недель, а заодно и промониторят, кто и по какому поводу будет интересоваться моим здоровьем. В общем, будут ловить на живца.

Инструкция, как и положено нашим секретным документам, ровно через пять минут прекратила свое бренное существование, рассыпавшись тончайшей белой пудрой, которая в свою очередь тоже испарилась. В такие минуты меня наполняет особенная гордость за Таможню. Все-таки, несмотря на общий прогресс, наши технологии сильно выделяются на общем фоне. Жаль только, что это все достижения иных цивилизаций. Ну да ничего, будет и на нашем празднике вся галактическая улица. Мы довольно шустро догоняем наших поставщиков. С гордостью и с мыслями о предстоящем задании я уснул в третий раз за сегодня. Теперь уже – до самого утра.

Коммуникатор коротко пискнул и по громкой связи раздался голос Герцога.

– Вставай, Артем, пора. Транспорт будет через 45 минут, как раз успеешь позавтракать. Я уже в столовой.

Я помнил инструкцию, поэтому сначала в душе гладко выбрил голову. А уж затем пошел к Герцогу. Контролер ждал меня сразу с двумя подносами. Сок, кофе, два бутерброда с ветчиной, салат из помидоров. Негусто, но что поделать. Лопай, что дают. Чем мы и занялись. Попутно Герцог задавал какие-то застольные вопросы типа «ты кофе без сахара пьешь?» или «зачем ты подсаливаешь салат, он уже соленый». Словом, сын с отцом на кухне. Ох, и давно я не виделся с отцом. Зимой он приезжал в Москву по делам, это совпало с моим увольнением в город. Погуляли вместе часа три, выпили пива с креветками. Всласть наговориться не удалось – ему нужно было на самолет, да и у меня время поджимало. Скучает, небось. Надо б ему из Турина позвонить, порадовать предка.

В дверях столовой появился Жук.

– Приятного аппетита, Алексей Дмитриевич, Артем. Транспорт прибыл.

– Отлично. Артем, ты закончил? Тогда идем встречать.

– Хорошо.

Над площадкой за зданием «Межрегионгаза» материализовалась «летающая тарелка» метров триста в диаметре. Открывшийся снизу люк только казался маленьким, но его хватило, чтобы сгрузить мой персональный самолет. Вот только это был вовсе не «Фалькон». По очертаниям машинка больше напоминала «Фантом», только меньше раза в полтора. Так это же «Fantom SE» и есть, мама родная! Одна из его версий, специально изготовленная для спецподразделений Таможни, поэтому и SE – Special Edition. К самолетику быстро подкатил буксир и зацепив его за транспортировочное «ухо» потащил к ангару. Но люк «тарелки» на этом не успокоился. Внизу появился еще один самолет. Теперь уже «Фалькон». Эх! А я-то было обрадовался, что мне за какие-то мои заслуги подогнали супер-самолет. В общем, дурень я, дурень.

«Тарелка» снова исчезла. Только движение воздуха в центр площадки указывали на то, что она стартовала и улетела. Прозрачность летательных аппаратов – это тоже технология из космоса. Увы, мой «Фалькон» этим качеством не обладал – слишком жирно для новичка-Таможенника. Зато скрывшийся в ангаре «Фантом» – вот у него как раз функция исчезновения была встроенной, насколько я помню. Вот, теперь буду мечтать о нем. Много ли человеку нужно для того, чтобы отказаться от мечты? Всего лишь показать новую мечту. И вот, мечта уже есть. Это «Фантом». И никакого кайфа от общения с Поляком.