Текст книги "Марсианский патруль"

Автор книги: Игорь Ревва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4
Потерпевшие крушение

Экран внешнего обзора был включен в режиме обычного видеоконтроля и напоминал собой окрашенное матовой черной краской простое стекло. Ночная тьма, царившая сейчас на планете, не давала возможности разглядеть хоть что-нибудь вокруг. Если притормозить флаер, то могут стать видны огни дюз следующих рядом машин, но это вряд ли – их пилоты хорошо знают свое дело и наверняка тоже сбавят скорость. Так что сейчас смотреть на экран было незачем. Единственными глазами флаера оставался экран радара, на котором было видно, что до каньона Кандора еще достаточно далеко и пока можно расслабиться.

В кабине четырехместного флаера было тесно, несмотря на то что сейчас здесь находились лишь двое членов экипажа – майор Филипп Кэссиди и капитан Исана Кобо. Объяснение этой тесноте оказывалось очень простым – все остальное пространство во флаере было забито коробками с боеприпасами. В основном это были пулеметные ленты, но в дальнем углу кабины кроваво-красным цветом зловеще светились надписи трех контейнеров с напалмовыми бомбами.

Фила частенько называли перестраховщиком. Полицейский флаер, имевшийся на каждом патрульном корабле, был неплохо вооружен – два пулемета, способные ощутимо повредить даже обшивку космического корабля, и две бомбы, каждая из которых могла дотла выжечь все в радиусе полумили. Однако Фил не раздумывая нагрузил машину тремя дополнительными бомбами и боеприпасами для пулеметов, которых хватило бы на ведение небольшой войны.

– Ч-ч-черт! – выругался Изя, попытавшийся достать из шкафчика флягу с водой и едва не разваливший пирамиду ящиков.

– Осторожнее, – сказал Фил.

– Не повернуться здесь, – пожаловался Изя, захлопывая дверцу шкафчика. – Хочешь? Держи, – он протянул Кэссиди флягу и с гордостью добавил: – Хорошая вода, пятой очистки.

– Надо же, – усмехнулся Фил, принимая флягу. – А какая разница?

– Обычно вода проходит три цикла очистки, – охотно пояснил Изя. – Но второй цех дополнительно прогоняет ее еще два раза. Мало ли что там в этом космическом льду намерзло?

– Правильно тебя называют Изей, – кивнул Фил. – Ты на этой идее водоснабжения помешан.

Фил отхлебнул из фляги. Вода была чистая, вкусная и прохладная – как и любая вода, выходившая из цехов водоочистительного завода.

– Исаак действительно был гением, – возразил Изя. – Если бы не его идея, мы бы так и ютились в Долине Маринера. Ну как водичка?

– Вода как вода, – пожал плечами Фил, возвращая флягу.

– Ничего не понимаешь, Филя-сан… – Изя отхлебнул из фляги и зажмурился. Лицо его выражало блаженство.

– Куда уж мне понимать-то, – усмехнулся Фил. – «Исана» – это по-японски значит «Большая Рыба»?

– «Отважная Рыба», – поправил Изя. – «Отважная» – это ключевое слово!

Фил подумал, что никогда не видел на Марсе отважных рыб. Те рыбы, что обитали в крытых бассейнах Долины Ареса, были совсем не отважные – большие, вялые, лениво шевелящие плавниками и разевающие в грустных зевках рот.

– Ключевое слово – «рыба», – возразил Фил. – Из-за воды. Интересно, «Исаак» – это тоже рыба?

– Ты американец, тебе виднее, – пожал плечами Изя.

– «Исаак» – это, кажется, не американское имя, – с сомнением в голосе произнес Фил. – Да и «Филипп», если я не ошибаюсь, тоже… Вообще, странно даже как-то… американцы, японцы, русские…

– Русские и американцы – да, – легко согласился Изя, опять расплываясь в улыбке. – А вот японец – это не странно, это здорово!

– Да ну тебя! – отмахнулся Фил. – Я не об этом сейчас. Я о том, что мы же все марсиане. Нет тут никакой Америки или Японии. Ты в Японии-то хоть раз был?

– Я не люблю кладбища, Филя-сан, – Изя сделался необычайно серьезен, и улыбка с его лица исчезла напрочь. – После Апокалипсиса Страна восходящего солнца превратилась в самое настоящее пепелище. Я видел съемки – пепел, песок, пустыня… Что мне там делать?!

– А на Земле ты вообще был?

– Был. В Америке. Не понравилось. Как говорит Стрелка, понтов много.

– Чего? А!.. Это да, – кивнул Фил. – Я тоже был – в Твин Пиксе.

– Где?! – изумился Изя.

– Город такой, – пояснил Фил. – Кстати, холмы там тоже есть. Не такие, как наши, но тоже внушительные. Не знаю, то ли они город свой так назвали в честь наших холмов, то ли наши предки… у нас ведь и Олимп есть, и много еще чего… – Фил замолчал.

– Так что там Твин Пикс? – напомнил Изя.

– Не понравился он мне, – поморщился Фил. – Земной Твин Пикс – совсем не то, чем он кажется. Хотя крупный город. Самый крупный в штате, если не ошибаюсь…

– А в каком штате? – с интересом спросил Изя.

– Да не помню я названий этих, – опять поморщился Фил. – На северо-западе где-то. Там раньше леса были, а сейчас до сих пор пустыня… Великая американская пустыня…

– Так и называется?! – удивился Изя.

– Нет, это я просто так, – ответил Фил. – Кстати, земляшки наотрез отказывались считать меня американцем, представляешь?

– А что в этом удивительного? На то они и земляшки.

– Да, я родился на Марсе, не на Земле и не в Америке, – продолжал Фил. – Я считаю себя американцем, как ты считаешь себя японцем. Но ни Америки, ни Японии мы в глаза не видели. Может быть, земляшки правы? Может быть, мы не американцы, японцы или русские, а марсиане? За что мы цепляемся, называя себя так? За какое прошлое?

– За предков, – ответил Изя. – За язык, за культуру.

– Ага, за культуру, – усмехнулся Фил. – Знакомые слова, что-то из лексикона мертвяков – они тоже постоянно твердят о том, что необходимо возвращаться к исходному состоянию, все держатся за древние поселения в Долине Маринера, считают, что именно здесь должна возродиться человеческая цивилизация, даже кислородные маски они используют старого образца. А летоисчисление?

– Ну, насчет летоисчисления – тут я бы поспорил, – возразил Изя. – Скорее это мы используем устаревшую систему. Четный год, нечетный год… Ведь год – это один период обращения планеты вокруг Солнца. И у нас бы тогда получалось в году шестьсот шестьдесят восемь дней.

– Солов, – поправил Фил. – Мертвяки называют дни солами.

– Неважно, – ответил Изя. – Год, день, час – это все-таки земляшкины определения. Почему бы не привязать времяисчисление к Марсу?!

– Ну, часы у нас идут иначе, – заметил Фил. – Когда я был на Земле, то очень удивлялся, почему они все время отстают? – Фил рассмеялся, вспоминая свою поездку на Землю. – Да и год, кстати, мы слегка подкорректировали.

– Ну и зачем же теперь называть его годом? – спросил Изя. – Олимпийцы, например, они вообще все по-своему переиначили.

– Олимпийцы – полные идиоты, – заметил Фил. – Пытаются жить без масок, без силовых и гравитационных полей. Хотят стать настоящими, как они говорят, марсианами. Но ты бы посмотрел на их единственную ферму! Мы же не просто так цепляемся к земному году, для фермеров это очень удобно. А олимпийцы… Впрочем, неизвестно, что хуже, олимпийцы или мертвяки.

– Или мы, – тихо произнес Изя.

Фил скосился на него. Изя сидел как ни в чем не бывало, скучающий взгляд его скользил по приборной панели.

– Каждый из нас мечтает стать оплотом будущей цивилизации, – заявил Фил. – В том, что им станут олимпийцы или мертвяки, сомневаюсь. Слишком уж мало в их жизни по-настоящему человеческого, слишком мало умения приспосабливаться к окружающим условиям. Но смешнее всех выглядят все-таки мертвяки. Они считают себя носителями культуры человеческой цивилизации, а что они создали для ее возрождения? И вообще глупость это. Потому что цивилизация давно уже возродилась, и совсем не там, где того мертвяки ожидали, не в Долине Маринера – на пепелище уничтоженных Апокалипсисом древних городов, – а в Золотом Треугольнике. А у мертвяков так и остались лишь древние воспоминания да забытые и никому не нужные традиции. И именно это они называют культурным наследием людей?! Чушь какая-то… Да и вообще – много ли на Марсе осталось от, например, американской культуры? Или от японской?

– Я остался! – гордо заявил Изя. – Я – яркий представитель великого народа и великой японской культуры!

– Только языка почти не знаешь, – ввернул Фил. – Ни ты не знаешь, ни наши русские. Все сейчас говорят на какой-то дикой смеси английского, русского, немецкого и французского. Марсианский язык, одним словом.

– Ну почему же, – возразил Изя, ему почему-то очень не нравилось, что Фил затрагивает такие серьезные темы, и он всячески старался направить разговор в иное русло. – Стрелка с Туром очень хорошо умеют ругаться по-русски, я каждый раз встречаю у них новые и необычные словесные конструкции.

– А ты по-японски умеешь ругаться? – поинтересовался Фил.

– В японском языке ругательств нет, – вздохнул Изя. – Это единственное упущение великого языка. Великое упущение!

Фил улыбнулся и вдруг подумал, что правительство Золотого Треугольника поощряет подобное разделение по национальностям. И вряд ли здесь имеет место особая любовь к культурному наследию той или иной расы или нации, просто так легче управлять людьми. И, кстати, вдруг вспомнилось сообщение о захваченном два года назад пиратском корабле, в экипаже которого оказались пятеро марсиан и трое венерианцев. То есть это Фил для себя их так определил – марсиане и венерианцы. А в официальном сообщении они прошли как трое американцев, испанец, голландец и трое подданных Венеры. Между прочим, операция по захвату пиратов была проведена правительствами двух планет, и на Венере в официальном заявлении фигурировали «двое французов, американец и пятеро марсиан».

Изя, скорее всего, отлично понимает, что все это – политика Золотого Треугольника. И все остальные тоже это понимают. Вряд ли хоть кто-нибудь из астронавтов всерьез относится к подобному разделению. Ну, в шутку могут ляпнуть глупость какую-нибудь, для поддержания беседы. Просто все научились подыгрывать, делать вид, будто верят этому бреду. Иное дело – нижники… Да и вообще все, живущие на планете. Порой начинает казаться, что они всерьез считают себя американцами, русскими или французами. Единственные, у кого нет подобного разделения, – байкеры. Эти на вопрос о национальности вначале обольют удивленно-презрительным взглядом, потом сплюнут под ноги и гордо ответят: «Байкер!..»

Майор посмотрел на экран радара – флаер уже достиг каньона Кандора, до края пятимильного провала оставалось едва ли больше десяти минут полета.

– Приготовься, – Кэссиди поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, отключил автопилот и взялся за рычаги управления.

Кобо пристегнулся (как полагалось по уставу), надел следящий шлем, подключил его к пульту, положил ладони на рукояти управления стрельбой и спокойно произнес:

– Есть, сэр. Стрелок готов.

Филипп кивнул и переключил экран внешнего обзора на инфракрасный режим. Черная и слепая до этой минуты поверхность экрана мгновенно залилась разными оттенками зеленого цвета. Слева и справа полыхнули красным летящие рядом флаеры «Морды» и «Ласточки». Кэссиди наклонился к передатчику и пощелкал клавишами.

– Говорит Первый, – произнес он. – Доложите обстановку.

– Говорит Второй, – мгновенно отозвался Кевин Кейдж, радист с «Ласточки». – Происшествий нет, следуем заданным курсом.

– Говорит Третий. Происшествий нет, все в порядке, сэр.

– Тим?! – удивился Кэссиди. – Это ты, что ли?

– Так точно, сэр! – радостно подтвердил Тим Рокуэлл. – Решил сам слетать.

– Нарушение приказа? – поинтересовался майор Кэссиди.

– Н-н-н… да! Так точно, сэр! Больше не повторится, сэр!

– Подам рапорт, – предупредил Кэссиди.

– Ладно тебе! – заныл Рокуэлл. – Скучно же торчать на «Морде»! Ну Фил!..

– Отбой, – холодно заявил Кэссиди, отключился и посмотрел на Изю. Тот сидел с каменным лицом.

– Черт знает что такое, – пожаловался Фил. – Не полицейские экипажи, а раздолбайский оркестр, хор юных проституток, отделение вольных рейнджеров…

Изя задумчиво почесал в затылке и посмотрел на Фила.

– Да не буду я подавать рапорт, – успокоил его Фил. – А то Тима тогда вообще сожрут – после наших приключений в Олд-Сити он и так еле выкрутился.

– Я почему-то так и подумал, Филя-сан, – улыбнулся Изя.

– Ладно, за приборами следи, – проворчал Фил. – Нашел себе, понимаешь, «сана»…

Кэссиди шевельнул рычагами, и флаер плавно пошел вниз.

Со стороны и днем это должно было выглядеть очень красиво – три машины словно бы нырнули в бездонную пропасть. Но сейчас была ночь, и видеть этого никто, разумеется, не мог. Да и пропасть была не такой уж бездонной – пять миль, по марсианским меркам, не так уж и много.

Крутой склон быстро заскользил под днищами машин, и через десять минут все три флаера уже были на дне каньона. Теперь можно было развернуть машины на запад, включить автопилот и прибавить скорость. На какое-то время вновь наступала пора ожидания. До каньона Офир больше полутораста миль, даже при максимальной скорости они не окажутся там раньше чем через час.

Кэссиди откинулся на спинку кресла и лениво смотрел на экран радара, где медленно разлетались в стороны от его флаера два ярко-красных ромбика – отметки машин с «Ласточки» и «Морды». Предполагалось идти к Офиру раздельно, соблюдая дистанцию в сорок миль. Составлявший это задание, очевидно, никогда не бывал в каньоне Кандора – в самой широкой своей части этот разлом едва ли превышал полсотни миль. Поэтому Кэссиди распорядился иначе: флаер «Ласточки» пойдет вдоль левого склона, флаер «Морды» – вдоль правого. И дистанция – девять миль. Чтобы не приближаться очень уж к склонам каньона, где неизвестно что (и неизвестно кто) может быть. Сам же Кэссиди повел свою машину по центру разлома, склоны которого едва угадывались черно-зелеными извилистыми штрихами на горизонте, почти полностью сливавшимися с совершенно уже черным небом.

Минут через двадцать начались первые проблемы. На пути откуда-то возникло облако пыли. Большое облако, накрывавшее почти весь каньон. С других машин сообщили, что пыль достигла и их. Фил чертыхнулся. Они прошли едва ли треть пути. И если облако распространялось равномерно, то оно вполне могло достигнуть и каньона Офир. И тогда уже сам черт не разберет, что там творится.

Как назло, ветра практически не было, и шансов, что он появится и снесет к чертовой матери всю эту муть, было не так уж много, если верить метеосводкам.

Откуда тут взялась пыль? Неоткуда ей было взяться!.. Это должны были стартовать сразу штук пять кораблей… ну или грузовой транспорт… откуда здесь, в каньоне Кандора, взяться грузовому транспорту?! Или – тем более – пяти кораблям.

Впрочем, от колонны байкеров тоже могла подняться пыль. Только колонна эта должна быть большой. Очень большой. Очень.

Не нравится мне это все, подумал Фил. Совсем не нравится.

Видимость упала почти до нуля. Даже инфракрасный режим не позволял разглядеть местность дальше чем ярдов на пять-десять. А от обычного видеоконтроля толку вообще не было никакого – стоило отключить инфракрасный режим, и ровная и черная всепоглощающая мгла тут же намертво приникала к экрану. Пришлось снизить скорость – почти втрое, – что тоже не добавило Филу радости. С остальных флаеров докладывали, что и у них обстановка похожая. Филипп приказал усилить наблюдение и не расслабляться. И словно бы в ответ на его слова с флаера «Ласточки» сообщили, что обнаружена вероятная причина пылевого облака. После подробного доклада Кэссиди стало не по себе. Он приказал пилотам «Ласточки» и «Морды» опуститься на поверхность и оставаться на месте, развернул машину и повел ее на юг. Минут через пять экран плеснул красным сигналом, и Кэссиди снизил скорость. Опустившись на грунт неподалеку от товарищей, он натянул маску и очки и покинул флаер.

Идти было трудно. Казавшаяся в электрическом свете белесой и даже какой-то мертвенной пелена вокруг не позволяла ничего разобрать уже в трех шагах. Даже от инфракрасного режима пользы было немного – каньон успел основательно остыть. Мутное белое облако клубилось в луче фонаря, не позволяя ему пробиться сквозь себя. И Кэссиди чертыхнулся, едва не налетев на фигуру, неожиданно возникшую прямо перед носом.

– Где? – спросил Кэссиди, шаря по сторонам лучом фонаря.

– Тут, – судя по голосу, это был Мальком Свич, стрелок. – Как раз где вы стоите, сэр…

Еще одна фигура выступила из тьмы и подняла руку в приветствии. Что ж, у «Ласточки» полный экипаж, они могут позволить себе вылететь на задание вчетвером…

«Черт знает что такое, – мрачно подумал Фил. – Приказал же – не покидать машины! Так ведь нет! Выползли из флаера, вдвоем… шило у них, надо полагать, в одном месте торчит. Ладно, с дисциплиной мы потом разберемся. А пока…»

Кэссиди присел на корточки и поковырял песок пальцем. Руки сразу наткнулись на почерневший обломок – толстый металл, оплавленные края…

– Там еще есть, – сообщил Свич. – Стреляли, судя по всему, откуда-то с севера. Хорошо стреляли, от души, боеприпасов не жалели.

– Тренировались, – подал голос второй полицейский – Кэссиди не узнал его, вроде бы это был Пьер Раммиль, второй пилот «Ласточки».

– Я тоже так подумал, – кивнул Свич. – Трупов нет, поврежденной техники, можно сказать, практически тоже.

– Что значит «практически тоже»? – возмутился майор Кэссиди, поднимая взгляд на Свича. – Что значит «можно сказать»? Вы что, разучились докладывать?

– Виноват, сэр, – торопливо ответил Мальком Свич. – Стрельба велась по старому байку, сэр. По совершенно пустому байку, сэр, даже без топлива.

– Ясно, – Кэссиди встал и огляделся, хотя это и было совершенно бесполезным занятием. Даже яркий луч сильного фонаря не смог пробить эту пылевую завесу. Кэссиди увидел, как второй полицейский потоптался немного на месте, сделал пару шагов в сторону и пропал из виду.

«Надо же, какая пылища, – подумал Кэссиди. – Шаг-другой – и не видно уже человека. Кстати!..»

– Почему покинули флаер? – строго поинтересовался он у Свича.

– Виноват, сэр, – опустил голову полицейский.

– Я приказал оставаться на месте, – майор Кэссиди старался, чтобы голос его звучал как можно более сурово и строго. – Покидать флаер приказа не было.

– Виноват, сэр, – повторил полицейский. – Больше не повторится, сэр.

– Взять образцы, – распорядился Кэссиди. – Съемку… впрочем, какая тут к чертовой матери съемка… Значит, соберете образцы и возвращайтесь на флаер. И чтоб больше подобного не было. Додумались, понимаешь… – Кэссиди смягчил тон. – Выперлись из машины, вдвоем, в такой пыли… А если бы здесь оказались неразорвавшиеся ракеты?

– Простите, сэр…

Кэссиди запнулся. Ему почему-то очень не понравилось, каким тоном Свич произнес эти слова.

– Что? – спросил Кэссиди.

– Почему – вдвоем, сэр? – Голос Свича был полон недоумения. – Я здесь один, остальные трое остались во флаере…

Фил посмотрел в ту сторону, куда совсем недавно ушел полицейский, и холодок пробежал у него по спине.

– Ч-черт! – выругался он, дергая из кобуры пистолет.

Кэссиди заозирался, поводя стволом пистолета из стороны в сторону. Ничего. Пыль. Только пыль.

Что-то вроде бы темнеет вон там, чуть правее… Но стрелять нельзя – вполне можно угодить по своим.

– Сэр? – осторожно произнес Свич. Кэссиди посмотрел на него. Свичу передалось волнение Кэссиди, сейчас он тоже стоял в напряженной позе, сжимая в руке оружие.

Кэссиди вдруг понял, что сам он никого не видит, но свет его фонаря могут разглядеть.

Он хотел было приказать Свичу погасить фонарь и уже собрался отключить свой, но не успел.

– Внимание! Опасность! – Голос Изи прозвучал в ушах подобно выстрелу. – Неизвестный флаер! В двадцати ярдах! Они поднимаются, сэр! Они уходят, сэр! Черт! Филя-сан, бегом!!! Шевели задницей, черт!!! Уходят они!!! Уходят!!!

Кэссиди рванулся к флаеру, на ходу переключая очки на инфракрасный режим. Флаер мгновенно вспыхнул впереди алым мерцанием разогретых двигателей. Забравшись внутрь, Филипп рухнул в кресло и вцепился в рычаги управления, даже не позаботившись о том, чтобы снять маску и очки.

Неизвестный флаер успел отдалиться уже мили на две. Уходили они почему-то к северу, а не на запад. На западе была гора Баэнтис и – самое главное! – Хаос Кандора, который, конечно же, не Гидасп, но укрыться там тоже можно так, что и за год не найдут. И Кэссиди уходил бы от погони именно туда, на запад, чтобы затеряться в лабиринте скальных разломов. Но эти неизвестные (Кэссиди почему-то мгновенно окрестил их «нарушителями») по совершенно непонятной причине двигались на север – в сторону почти отвесного пятимильного склона, на котором их подстрелить будет легче легкого. Не на склоне, впрочем, их тоже подстрелить нетрудно…

«Это вы зря, ребята, – подумал Кэссиди, поднимая машину в воздух. – Это вы совершенно напрасно. На севере ничего хорошего вас не ждет, кроме полицейского флаера, разумеется… И может быть, мы даже арестуем вас. Ну, если, конечно, вам сильно повезет…»

Кэссиди ощутил жгучее раздражение. Черт возьми! Ну куда это годится? Секретная операция, тщательно разработанная самыми умными после столбов силовой защиты офицерами генеральной прокуратуры, и вдруг – какие-то посторонние шляются тут, подслушивают, подкалывают еще… тренировались они, видишь ли… Ну, сейчас мы тоже устроим тренировку. Гонки с препятствиями. Победителю – жизнь и свобода…

Кэссиди развернул флаер и попытался выжать всю скорость, на какую только тот был способен. Индикатор перегрузки на приборной панели тревожно заморгал, но расстояние между неизвестным флаером и преследователем стало быстро сокращаться. Кэссиди ругнулся, отключил верещащий звуковой сигнал и, кое-как избавившись от маски и очков, вызвал флаер «Морды».

– Видишь их, Тим?

– Да, а кто это? – В голосе Рокуэлла звучало недоумение.

– Черт их знает, – откровенно ответил Фил. – Они идут прямо на тебя. Ты на поверхности?

– Да, но…

– Не двигаться! Не взлетай, пока они не подойдут мили на две-три. Я уверен, что инфракрасным режимом радара они пользоваться умеют. А у тебя движки холодные, лично я тебя на своем радаре не вижу. Поэтому сиди тихо. А мы погоним их на тебя, понял?

– Понял, Фил, – радостно заявил Тим. – Эх, красота! Удачной охоты нам всем!!!

– Смотри у меня! – пригрозил Фил.

– Не беспокойся, шеф! То есть сэр! – Тиму явно было весело. – Все будет в лучшем виде!..

Фил заметил по показаниям внешних датчиков, что появился ветер. Очень кстати, подумал он, переключая экран внешнего обзора в режим видеоконтроля. Ветер был несильным, но достаточно ощутимым и дул он с северо-запада. Пылевое облако под его ленивым напором медленно уползало в сторону Корпат, открывая взору каньон. И ярко светящиеся голубовато-белым светом огни двигателей удирающего флаера. Не уйдешь, подумал Фил. Теперь уже не уйдешь – Тим не позволит.

– Первый! Первый! Говорит второй! – Голос Кевина Кейджа звучал нервно и напряженно. – Флаер на позывные радара не отвечает! Его радар включен, он работает, сигналы наши принимает и подтверждение выдает. Но ответ на позывные блокирован, сэр.

– Проверь его, – приказал Кэссиди.

– Уже проверил, сэр! – Ну?

– Флаер гражданский, но номер его в реестре не значится.

– Поня-атно, – протянул Кэссиди. Хотя понятного тут было мало.

Если радар флаера дает подтверждение на сигналы полицейского радара и если на нем блокирован ответ на запрос о позывных, значит, это стандартный флаер, зарегистрированный на Марсе – частный или полицейский, но выпущенный заводом Олд-Сити. А если номер флаера не значится в реестре машин, значит, он на Марсе не зарегистрирован. Чего быть просто не может. Поскольку регистрация номеров производится еще на заводском конвейере, в процессе наладки бортового оборудования.

«Хорошо, что гражданский, – подумал Кэссиди… – Хотя неизвестно еще, хорошо ли. Никто не запрещает ставить на гражданские флаеры боевое снаряжение. Видел я уже сугубо боевое снаряжение на исключительно гражданском байке…»

Кэссиди перевел передатчик в широковолновой диапазон и громко объявил:

– Внимание! Говорит офицер полиции Эйр-Йорка! Приказываю немедленно остановиться и опуститься на грунт! Повторяю! Немедленно остановиться и опуститься на грунт! В противном случае будем стрелять!

Никакого ответа. Да никто из полицейских его и не ожидал.

– Ничего, – усмехнулся Кэссиди. – Недолго уж осталось… Черт!.. Что такое?!

Расстояние до алой метки на экране радара перестало сокращаться, а затем начало медленно увеличиваться. Их машина не была слишком сильно перегружена, как флаер «Отбоя», поэтому им и удалось так разогнаться.

– Размечтался, засранец! – злобно прошипел Кэссиди, до отказа увеличивая скорость.

– Филя-сан, ты что?!

– Держись, Изя! Мы его сделаем!

– Это нас ты сделаешь, командир, а не его! Не сходи с ума! Машина перегружена!..

В звуке двигателей флаера появился какой-то нехороший звук – надрывное скрежещущее подвывание, сопровождаемое противным металлическим свистом, словно машина действительно начала сходить с ума. Индикатор перегрузки моргнул еще несколько раз, потом засветился постоянным ровным огоньком и вдруг вообще погас. Флаер дернулся и вдруг так стремительно рванулся вперед, что Фил с Изей от неожиданности ахнули. Такой скорости, наверное, никому еще на Марсе не удавалось развить. Но огромной ложкой дегтя в этой крошечной бочке меда было то, что флаер начал упорно крениться на бок и настойчиво забирать вправо, и выровнять его Филу никак не удавалось.

– Изя, достанешь его? – поинтересовался Кэссиди.

– Вряд ли, – с сомнением ответил Изя. – Хотя могу попытаться.

– Попытайся, – кивнул Фил. – Не попадешь, так хоть напугаешь…

Пулеметная очередь хлестнула в темноту. На экране было видно, что ни один из выстрелов не попал в цель – слишком далека она была, и слишком уж сильно мотало из стороны в сторону флаер «Отбоя». Но вереницу злобных красных огоньков заметили и на неизвестном флаере – машина вильнула в сторону, потом вернулась на прежний курс.

– Правее бей, – приказал Кэссиди. Следующая очередь ударила очень удачно – возле самого правого борта машины, едва не зацепив ее. Флаер взял левее. Теперь он шел прямо на флаер Тима Рокуэлла. И оставалось до него едва ли больше пяти миль.

– Тим, готов?

– Так точно, сэр! – радостно отозвался майор Рокуэлл.

– Слушай, попытайся его все-таки посадить, а? – без особой надежды попросил Фил.

– Ну-у-у… – расстроенно протянул Тим, – не знаю, как получится, командир…

– Ладно, – махнул рукой Кэссиди. – Не получится – значит, не получится. Давай!..

На экране радара вспыхнула еще одна метка. Расстояние между ней и неизвестным флаером действительно не превышало пяти миль. И расстояние это стремительно сокращалось. Было хорошо видно, как майор Рокуэлл начал стрелять – яркий пунктир протянулся и соединил две алеющие на экране метки. Но, очевидно, очередь прошла выше или ниже неизвестной машины.

– Сейчас в нас залепит, – уверенно произнес Изя.

Кэссиди ничего не ответил, но подумал, что это вполне возможно. А во флаере столько всякого взрывоопасного барахла, что воронка будет – мало не покажется. Фил попытался слегка изменить курс, чтобы увести машину с линии огня. Но флаер вдруг клюнул носом, двигатели натужно взвыли, и гудение их перешло в глухое бубнящее бормотание. Машину резко повело вправо и вниз, и Кэссиди едва успел переключиться на антигравитационные двигатели. Флаер выровнялся, завис и замер. Фил пощелкал переключателями, но маршевые двигатели молчали. А на антигравах такой скорости не развить. На них вообще никакой скорости не развить, мрачно подумал Кэссиди. Угробил машину. Так что прощай, погоня… Одна надежда – на Тима…

– Черт! – в сердцах выругался Фил. – Как назло, а? В самый…

Он посмотрел на экран радара и запнулся.

Две алые метки стремительно сближались. Майор Рокуэлл продолжал вести огонь, несколько его выстрелов явно попали в цель – если судить по тому, что полет неизвестного флаера стал каким-то дерганым и неровным. Но ответного огня тот не открывал. И курс почему-то не менял.

Два алых ромбика соприкоснулись, слились в один и тут же превратились в расширяющийся красный кружочек, окаймленный желтовато-розовой полосой. Одновременно на экране внешнего обзора, почти на самом горизонте, возник и стремительно начал распухать огненный шар – словно маленькое злобное солнце. Ночная темнота отпрянула, и поверхность планеты стала отчетливо видна в этом страшном кровавом свете. Черные резкие тени от камней зазияли бездонными пропастями; воздух вокруг огненного шара засветился розоватым светом; смутно различимые доселе звезды померкли – словно бы на Марсе наступил неожиданный рассвет.

Рассвет смерти.

– Нет!!! – заорал Кэссиди.

Этот возглас вырвался у него помимо воли. На миг Кэссиди совершенно забыл о насмерть посаженных двигателях флаера, рванул рычаги…

Искалеченная машина откликнулась лишь беспомощным зуммером и слабо качнулась под напором достигшей ее ударной волны взрыва.

– Первый, я – Второй! Помощь нужна?.. Майор Кэссиди помотал головой, не понимая даже, что на флаере «Ласточки» не могут этого увидеть. Вместо него ответил Изя:

– У нас повреждены маршевые двигатели. Не задерживайтесь.

Правильно, подумал Кэссиди. Молодец, Изя…

– Давай на антигравах, Фил, – еле слышно произнес Изя. – Все равно спешить теперь некуда…

Кэссиди кивнул, кое-как выровнял машину, развернул и повел ее в сторону гаснущего уже огненного облака, поднимавшегося к небу.

Мимо промелькнул флаер «Ласточки» – с такой скоростью, словно флаер «Отбоя» стоял на месте. Толку-то, обреченно подумал Кэссиди. Изя прав, чего теперь-то уж…

– Нужно вызывать корабль, – сказал Изя. – Все равно уже всей секретности этой операции конец…

Фил не успел ответить – кабину наполнил встревоженный голос радиста «Ласточки»:

– Сэр! Байкеры!..

– Что там с ребятами? – вместо ответа спросил Кэссиди.

– Воронка, – последовал после минутного тягостного молчания ответ. – Примерно триста ярдов. В диаметре.

– То есть?.. – без надежды уточнил Фил.

– Все, сэр, – голос радиста был глух, но в нем отчетливо пробивались нотки ненависти. – Сэр, сюда идут байкеры. Около десяти машин. И с ними три флаера… Откуда у них флаеры, сэр?!

– Продержитесь пару минут? – спросил Кэссиди. – Мы уже на подходе.

– Продержимся, майор. Только… – радист на миг запнулся. – Филипп, вам бы не лезть сюда, а? С вашими-то двигателями…

– Ничего, – успокоил его Кэссиди. – Мне надо избавляться от лишнего боекомплекта, а то флаер перегружен…

Ему не ответили – сами все отлично понимали. И сами поступили бы точно так же.

Конечно, это очень опасно – ввязываться в бой, имея в своем распоряжении лишь слабые антигравитационные двигатели, на которых ни приличной скорости не развить, ни маневренностью не блеснуть. К тому же боекомплект – флаер действительно перегружен ненужными теперь уже боеприпасами. Одно попадание – все! А неповоротливый и медлительный флаер, идущий на антигравах, – это весьма соблазнительная мишень…