Текст книги "Крыса в чужом подвале"

Автор книги: Игорь Федорцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Кайрин прошлась по комнате. На лбу её залегла морщина.

− Мне нужна твоя помощь.

Старик замер в ожидании приказа. Ибо любая просьба из её уст равносильно приказу, который он не может не исполнить.

− Я рад служить вам, бьянка.

Кайрин молчала, обдумывая, как лучше объяснить требуемое. Любое воспоминание о происшествии у Дуба с Ликом вызывало в ней бурю чувств и смятение.

− Через три месяца я войду в дом Натана ди Сарази?

− Искренне поздравляю. Вы не можете сделать плохой выбор.

− Тут ты прав. Но род Серази кайракане и сначала я должна предстать перед волхвом, дабы засвидетельствовать свою непорочность.

− Это обычный ритуал, бьянка. Доброе имя девушки − выше облаков. Так говорят те, кто чтит Кайракана и его Древо.

− Я не смогу предстать перед волхвом. У меня нет права носить Косицу-облако.

− Вы имели дело с мужчиной, бьянка?

− Да, − лицо её сделалось жестким. Взгляд голубых глаз холоднее стали. И в них не гнев – отложенное мщение!

Старик постоял в раздумьях.

− Это опасно, бьянка. Я не уверен смогу ли помочь тебе.

− Смог один раз сможешь и второй, − твердо приказала ему Кайрин.

− Мною двигало тщеславие…

− Тогда подумай, что тобой будет двигать сейчас.

Старик подумал еще.

− Есть другой способ.

Он опять подошел к шкафу и достал небольшой томик обтянутый кожей. Знатоки сразу бы определили её как кожу человека.

− Что бы показалась девой та, что лишилась девственности, − прочел он из ,,Тротул”*. − Возьми драконову кровь, армянскую глину, кожуру граната, квасцы, мастику, чернильный орешек – по одной две унции, каждого в равных долях, преврати в порошок. Все это нагрей в воде, затем соедини вместе. Этот состав помещают в отверстие, которое ведет в матку, − старик перевернул страницу. – Другое снадобье, что бы вагина затянулась**…

− Так можно обмануть мужчину, но не волхва, − перебила его Кайрин.

− Это опасно.

− Не опасней чем тогда. Попробуем рискнуть и второй раз. Ради будущего благополучия.

Старик вздохнул и глянул за окно. О чьем благополучии толковала гостья? О своем или его?

Девочка так и стояла у куста роз, держа яблоко в ладонях.

− Хорошо, бьянка, − покорился старик.

Он вернулся к шкафу, вытащил толстый фолиант, просунул руку в образовавшийся просвет. Раздался щелчок и шкаф, поскрипывая и дергаясь, отъехал в сторону, открывая низкую арку.

Старик извлек из кармана ключ и сунул в замочную скважину. Скважин на двери семь. Он выбрал шестую сверху.

Дверь бесшумно открылась. Пахнуло жженой серой и сыростью. Старик протянул руку за притолоку, взял спрятанную свечу на подставке. Потер дно у подсвечника и тронул фитиль. Сразу вспыхнул огонек. Поднял свечу, осветить ступени крутой лестницы.

Кайрин поежилась. Однажды она посещала подземелья императорской тюрьмы. И тогда и сейчас возникло тревожное чувство, войдя, уже не вернешься обратно. Растворишься в темноте и смраде. Без следа и памяти.

Они спустились под каменные своды. Старик повозился. На стенах один за одним вспыхнули яркие факела. Горели ровно и бездымно. Утверждают, так горит только человеческий жир. Не всякий. Невинных младенцев и безгрешных дев. Кайрин мысленно усмехнулась. Ей не грозит стать компонентом горения.

Пламя озаряло обширный подвал. В нише упрятан стол наподобие того что наверху, но заставленный плотнее. Здесь же алхимическая печь – атанор. Дымоотвод вделан в свежую кладку. Если вслушаться, услышишь, за стеной капает вода. Катакомбы Тайгона. О них плетут небылицы, их тщетно ищут, их существование отрицают. Тех, кто знает правду о катакомбах единицы. Владевших секретами катакомб Тайгона давно нет. Но… Кайрин отогнала легкомысленную радость. Скоро… Скоро… Девушка приложила повторное усилие остановить преждевременные радужные мечтания.

У атанора сложены дрова. Березовые. Для ровного и спокойного жара. У стены шкаф. Часть полок отведена под книги. Толстый том ,,О естественной философии металлов” Бернара Тревизона, выделяется тиснением. Ниже книг стеклянные банки с заспиртованными уродцами. Дите с восемью конечностями, крыса с головой собаки, змея о двух головах, и много чего невиданно, вызывающего ужас и отвращение. К шкафу очередь из скелетов. Человеческий, медвежий и неведомой твари похожей на курицу, но с хвостом ящерицы и зубами льва. В центре подвала другой стол, стол-пентограмма, испещренный знаками, бороздками и проткнутый отверстиями. Рядом со столом неказистый стул. В самом темном углу, почти под лестницей, еще один. Со стальными оковами для удержания головы, рук и ног. В сиденье стула ровная дыра.

− Бьянка должна раздеться, − и тихо добавил. − Нижнюю тунику придется снять.

Скинув плащ, Кайрин распустила шнуровку на котте…

С платьем она управилась довольно быстро. Затем последовала кружевная сорочка, за ней туника. Кайрин остановилась, глянула на старика и продолжила. Развязала строфиум, ленту поддерживающую грудь, распустила вязку фундоши. Старик протянул руку. Кайрин отдала фундоши ему. Выбирая лучший свет, он осмотрел ткань. На белоснежном хлопке сукровичная полоска.

Кайрин обхватил себя руками, словно замерзла. Но в помещение не холодно, ей только казалось.

− Вы позволите осмотреть вас?

Она согласно кивнула. Старик зашел со спины, провел пальцем по позвоночнику. Затем большими пальцами надавил на поясницу. Постучал слева и справа под ребра.

− Не беспокоит?

− Нет.

− Когда это случилось, бьянка?

− Три дня назад.

Старик встал перед ней, заставил опустить руки вниз. Потрогал шею под гортанью. Надавил большим пальцем на соски груди, погладил. Соски набухли. Старик заметил, как расширились зрачки глаз Кайрин и изменилось её дыхание.

Он извлек из шкафа большое белое полотно, расшитое рунами и знаками, застелил стол-пентограмму.

− Следует лечь, бьянка.

Кайрин легла. Величины стола хватило лежать в длину. Старик поставил в изголовье толстую черную свечу и зажег.

− Будет неприятно, бьянка.

− Да уж, наверное.

Старик опять отошел к шкафу. Достал ящик. Долго возился с хитрым замком. Открыл. Взял салфетку, полил на неё из бутылки остро пахнущей жидкость. Тщательно протер салфеткой руки. Каждый палец, каждый сустав. Уголком прочистил под ногтями. Потом извлек из ящика инструменты. Металл соударялся с металлом и холодно звенел. Дзынь… Дзон… Дзык…

Сложив отобранный инструмент, вернулся к столу. На глиняном лотке с десяток трубок, короткие и длинные иглы и крючки, вогнутое зеркало. Тут же с левой руки баночки. Крохотнее наперстков.

− Я готов приступить, бьянка, − произнес старик, словно давал Кайрин время одуматься.

− Тогда чего ждешь?

− Ноги, бьянка.

Кайрин поджала ноги и чуть расставила. Старик взял её за ступни и передвинул пошире. Затем зажег в маленькой мисочке масло. Вспыхнул ярчайший свет. Кайрин уставилась на пляшущее пятно под потолком.

− У вас поврежден вход, бьянка, − сказал старик. Он подцепил в миниатюрную лопаточку прозрачной мази и помазал ей малые губы.

Кайрин поморщилась. Мазь холодила и вызывала неприятные ощущения.

Старик осторожно ввел в её лоно трубку. Кайрин подобралась.

− Шшшш, − вдохнула она воздух сквозь зубы.

Старик сунул трубку еще глубже.

− Вы принимали купание, бьянка?

− Конечно. Не могла же я ходить грязной.

− Много ли выбежало семени?

− Не знаю.

− Резко ли оно пахло?

− Не знаю.

− Это сильный мужчина. Он очень навредил тебе. Но его семени было не много и оно не прижилось.

Старик отошел и взял длинные спицы с крючками на конце.

− Придется потерпеть бьянка. Если хотите я дам бханг.

− Нет, − отклонила Кайрин. От снадобья потом долго отходят. И выглядят как полные идиоты, улыбаются на каждый чих.

На работу потрачен час. Старик менял спицы, вдевал в длинные хитрые игла тончайшие нити сделанные из жил новорожденного ягненка, вводил мази, делал промывания.

Завершив работу, он вытер пот.

− Вам нельзя быстро ходить и сидеть целый день, − предупредил он её, помогая одеться. − В следующий раз я не смогу помочь вам, бьянка, − поймав на себе грозный взгляд Кайрин, поспешно отвернулся.

− Следующего раза не будет.

После того как Кайрин оделась, поднялись наверх. Девушка отдала ему тугой кошель. Тот с поклоном принял и несмело произнес.

− Бьянка, мне нужна одна книга.

− Какая?

− Splendor Solis Соломона Трисмозина, − тихим голосом сказал старик. − Она есть в императорской библиотеке.

Книга ему действительно нужна. Но если знать что это за книга…

− Где именно?

− В личном хранилище покойного императора.

− Она запрещена?

− Да, бьянка. Её содержание считается ересью и волхвами и священниками.

− Если и смогу достать, то не скоро.

− Я подожду, бьянка, − благодарно поклонился старик.

Кайрин посмотрела через окно. Девочка приблизила яблоко к лицу. Что-то высмотрела на красной восковой кожице и лизнула. Губы девочки растянулись в подобие собачьего оскала.

− Она довольна твоему подарку, бьянка, − произнес с нескрываемой печалью старик.

Под светом небес только Кайрин и старик знали, девочка мертва уже как два года. Воистину Джэлех хороший алхимик. Жаль, что его самого сожгли. Год назад.

6.

Семь дней трудов положил Создатель на мир наш. И небо дневное и ночное создал, и светила большие и малые зажег; моря-океаны бескрайние разлил и реками их связал; твердь горную поднял льдом и снегом укутал, и твердь плоскую выровнял, цветами и садами убрал, людям отдал. Во благо сие! Во благо! Однако, на то выходит и Украйные дебри, край заповедный и малохоженый, и Воронья топь, место гиблое и дикое, творенья его. Дебри велики и топь не мала. От Забытой пади до Игольчатых гор тянется. Вот от пади и до гор ни зверью, ни птице приюта нет. Человеку только.

Замок Морт, не замок уже трухлявость, стоит на самом краю топи. Черные, во множестве мест покрытые давним мхом стены, вырастают прямо из болотной жижи. Две огромные башни сдвинуты, охранять низкие ворота. Всадник проедет и только. Штандарт придется наклонить. Может хитрость такая, может ошибка строителя, может необходимость прежних времен, когда кровь по землям Вальдии лилась не ручьями − потоками. Две угловые башни чуть впереди, обступают и прикрывают надвратные с флангов. Левую, от въезжающего, любовно величают Толстуха, ибо построена она несоразмерно объемной и наверху у нее площадка для баллисты. Правую, она почти к надвратным прилипла, куртина* в сорок шагов всего, кличут Гнездом. Она повыше остальных, почти вровень с донжоном. В Гнезде два спрингалда* о десяти стрел в каждом.

В пяти шагах от стены выкопан ров, где колышется бурая маслянистая жижа, источающая испарения. Туман низко клубится, растекается по сторонам, лезет на край рва, уползает в лес, карабкается по стенам. При безветрии поднимается в рост человека, а то и до галереи с машикулями достает. В иные дни, пробирается в ворота. Издали глянешь – течет в замок сказочная молочная река. Но, то издали, а вблизи сказка заканчивалась. Въедешь в замок и вовсе расстроишься. Замковая площадь сплошь месиво грязи.

Вдоль стен, от угловой башни, от Гнезда к донжону, идут хозяйственные клетушки. В курятнике день и ночь не смолкает куриное квохтанье и горластое петушиное пение, в овчарне блеют овцы, половину прежнего их осталось, вояк кормить надобно. Лавочка сапожника, почти всегда закрыта. Остарел Клоян, а учеников нет. Была дочка, да из девки какой помощник. За сапожником живет скорняк. Хороший, путевый мастер, да спился. Уж и ведения ему от пьянки и голоса, а все неймется. Последнюю рубаху пропил. У кого дела идут так это у травника. Немочь какая − сразу к нему. От кашля, от лихорадки, от сыпи, от иной болезни всяких травок у него насушено и припасено. Сказывают и приворотные зелья готовит. Но кто ж его осудит? Попы разве? За травником скотные сараи. Живности впрок нагнали. Сенца с соломой заготовили. Тут же под рогожами от непогоды спрятаны гурты свеклы, капусты, картошки. Далее казарма с кухней. Под кухней подвалы с запасами для воинства внизу. Не сказать что полны, но на такую войну хватит. Казармы строили давно, обветшали. Ремонтировали тоже не в вчера. Черепичная крыша частично заменена соломой и деревянной дранкой. Дальше угловая башня − донжон. Здание сравнительно ухоженное. Второй этаж в лепнине изъеденной дождями и ветром, в окна вставлены рамы, где со слюдой, а где и со стеклом. Третий этаж выделялся особо. И камень другой на строительство пошел, и кладка другая, и окна шире и светлей. Четвертый, верхний этаж, частью под крышей частью смотровая площадка. На площадке тусклой латуни гонг. Гонг старый, подернут зеленью плен. К донжону прилепился длинный дом, для челяди, кладовых и хранилищ. Там где должна возвышаться еще одна угловая башня, вопреки правилам фортификации устроена церковь, беленькая, опрятная. Попы они своего блюдут. Пусть весь мир в грязи по пуп, а у них чин и порядок. Звонницу церковную облепили химеры – клыкастые каменные твари. Одно не понятно, зачем звонница если колокола на ней нет. Вместо колокола подвешен на толстой конопляной веревке симантр. Ударят – дзынкнет коротко и смолкнет. У церкви что-то вроде сада. Деревца, аллейка, куб фамильного склепа фрайхов Бортэ. Жилище поповское при церкви стоит. Домик под свинцовой крышей, но не из кирпича, а сруб положен. Зимой теплей и от сырости защита. В соседях у попа оружейник. У хибары, под навесом, кузня и кучи угля. Все как полагается. Далее, до самой Толстухи, опять постройки. Склады, запасники, конюшня. Раньше пока фрайх жив был и псарню держали. Уважал он на вепря хаживать. А как сгинул через ту охоту, так его супруга псов приказала в Вороновой топи утопить. Всех. Щенков и матерых.

По середине замковой площади крытый колодец, над ним высоченный флагшток. На флагштоке трепыхается и болтает кисеей знамя фрайхи Эйрис ди Бортэ. Здесь же здоровенный двуручный меч воткнут в огромную лиственничную чурку. Ничего странного. Обычай. Фрайха в Брачной войне с рейнхом Шабо ди Венсоном. Война хоть и походит на обыкновенную, но имеет ряд ограничений. Первое, открытие военных действий объявляется загодя и во всеуслышание. Не менее чем за три недели. Затем уведомляются близлежащие владельцы земель, поскольку их участие и помощь исключались. Дрязги де семейное, свой нос совать чужим не следует. Потом, уведомляют императорского доместикия* и тот либо сам прибывает к месту событий, либо отряжает кого. В течение трех недель противоборствующие стороны, если не смогли договориться полюбовно, вербуют себе сторонников, нанимают служивый люд. У кого сколько средств, тот столько и вербует. Затем нападающая сторона, как правило, мужчина, но отмечены случаи, когда и женщины выступали в качестве соискательниц брака, осаждает будущую супругу или супруга в замке. Штурмовать дозволяется только одну стену. Какую − выбирай сам, но выбрав на другие не заглядывайся, даже если на них не единого мечника не поставят. Не возбранялось вести обстрел осадными орудиям. Но опять, с таким учетом чтобы снаряды далеко в замок не залетали и ничего лишнего не попортили. Цель нападавшего, принудить упрямую особу согласится вступить с ним в брак. Поскольку война дело не копеечное, часто осады или не начинают вовсе или для острастки стрельнут с плохонькой баллисты, пустят с десяток стрел, да за свадебный стол пить-гулять. Встречаются и строптивые. Пока крови не прольют, не угомонятся. Очень редко дело доходило до затяжных сражений. Бывало и такое. Гораздо чаще подкупит претендент стражу, (смешно погибель получать из-за таких пустяков, что владетельница не хочет в свою пастель мужика пустить) те и проворонят супостатов. Жениховы орлы на стену ночью взберутся, во двор прошмыгнут, мечом двуручным веревку на флагштоке перерубят. Сдернут знамя и дело слажено. Доместикий императорский событие зафиксирует, пошлину в казну примет и все! Войне конец, начало семейному счастью. Хотя как выйдет. Иной раз и наоборот.

− Добрались, − объявил Руфус, из-под руки разглядывая мрачные стены Морта.

Утро выдалось холодным. Юноша поежился, драный жюпель совсем не грел, и едва не выронил из подмышки меч. Пояс он проиграл Диссу в кости. Не велик убыток, а неудобство.

− Выглядит дерьмово, − буркнул Дёгг. Он не выспался и потому хмурился.

Вчера они поздно ужинали в придорожном трактире, когда объявился гонец. Строго оглядев их компанию, служивый, недовольно покачал головой. Ну и сброд! Вслух сказать остерегся, могли и бока намять. Он и предупредил, Венсон скоро будет под стенами замка. Армия на марше и полна решимости отвоевать своему господину, место в спальне несговорчивой избранницы.

− Убогонький, − осудительно отнесся к причине войны Дёгг. По его мнению, и сард его высказал, для военных действий существует гораздо больше уважительных причин, чем желание залезть бабе под подол на законных основаниях.

− Каких на пример? – пристал к нему Руфус. Жизнерадостный парень преисполнен самых оптимистических надежд на будущее. Оптимизм его исходил из удачно сложившейся судьбы его дядьки. Повоевав полгодика, тот вернулся богатым. Денег хватило на починку дома, покупку новой добротной лодки, приобретение большей сети и лечение солдатской болезни. Да еще на женитьбу осталось. Руфусу женится вроде как рано, а вот лодка с сетью не помешают.

− Каких? Да рожей, например ты не вышел, − назвал самую распространенную причину Дёгг.

− О, да! – залился смехом Руфус. Прошлый год, когда ему хорошенько накостыляли на ярмарке в Биляу, причину указали ту же самую.

Из-за гонца, соискателям воинской удачи пришлось вставать ни свет, ни заря, завтракать наспех холодным мясом и не разогретыми овощами. Хозяин трактира наотрез отказался растапливать печь.

− Буду я из-за вас дрова изводить. За эти не рассчитался.

Вот и топали они продрогшие и не выспавшиеся.

Костас и Дёгг шли последними. Сард тыча пальцем то туда, то сюда, недовольно объяснял.

− Тут бы засека не помешала или кордон, чтобы те, кто по дороги тащатся, не слишком наглели торопясь. А оттуда можно ударить в тыл или обоз пошерстить. Родник закопать стоило или дохлятину бросить. Кругом болотина, доброй воды близко не найдешь, так пусть побегают, поищут. Глядишь, какой ленивый из лужи хлебнет да срач его проберет. Где один, там и второй. И пошла зараза. Через неделю армия на говно изойдет, воевать не сможет.

Костаса мало интересовали стратегические возможности ландшафта. Он слушал речь. Все что ему надо − услышать, запомнить, понять, как можно больше слов. Лексический запас сарда не очень богат, все-таки имперский не родной для него, и потому тренированный слух и разум Костаса пока легко справлялись с задачей.

Дорога переваливалась с пригорок да под горку, обходила топкие места, ныряла в вечные лужи, а на последнем отрезке вытянулась линию. Незаметно к замку не подберешься и быстро не доскачешь. Сплошные лывы и рытвины.

Обходя где возможно грязь, а где запросто шлепая по воде, они вышли к мосту через ров. Подгнившее дерево мягко бухало под каждым шагом.

− Пошевеливайтесь! − поторопили их с надвратной галереи. – Фрайха приказала закрывать. Чего тащитесь?

− Ждем, пока обед разогреете! – ответил Дёгг.

На башне весело заржали. Стражник заголил задницу.

− Эй, едоки! Рожи не треснут повдоль от нашей каши?! – веселье на стене пуще прежнего.

Проходя ворота, Костас отметил чрезмерную древность камня и увы, чрезмерную его порчу. Кладка левой башни осыпалась, в швах густой мох. Плющ и тот прижился! Лез по камню выше роста. Не у кого не достало заботы его уничтожить.

− Баба она и есть баба. Ветер не в голове, так в дырке, − осуждающе пробурчал Дёгг.

Их остановили сразу за воротами, при выходе на площадь.

− Кто такие? – вышел на встречу сутулый воин. Судя по знаку на плече − декарх.

− Пришли на Призыв, − объявил Руфус, перехватывая меч под другую руку. – Со мной товарищи.

− Вояки, − фыркнул подошедший к декарху стражник. Судя по походке, он, как и его командир, скрасил дежурство не одной бутылкой вина.

− Туда идите, − указал декарх в сторону казарм. – Подождете. В церкви службу закончат, капитан вас посмотрит. Кто воевать будет, а кто домой пойдет, − и сыто отрыгнув перегаром и луком, добавил. − Не воевавши.

У казарм толкался народишко. Собралось человек сорок, таких же вояк, как и они. Сразу и не поймешь служивые ли, оборванцы ли, сбежавшие ли от лихой беды пениты*. Грелись у жаровен, ели припасенное, переговаривались.

Новичков встретили с недовольством. Самим тесно.

− И что они все будут драться? − спросил полушепотом Руфус у Дёгга.

− Конечно. Думал один ты такой умный.

С Руфуса сразу сошла вся уверенность. Здесь присутствовали люди и побоевитей, чем они со своим земляком. Но что его утешило, молчаливый плешивый спутник выглядел совсем дубиной. Или монахом. Монах и на войне. Чудно! У них в деревне, когда береговые с заозерными сходились стенка на стенку, поп прятался в подвале собственного дома. Трус был отчаянный!

Они с трудом протиснулись к огоньку. Попритерлись, притолкались, погрызлись за теплое местечко. В тесноте да не в обиде! И разговор промеж собой вести легче.

− Сказывают капитан у них бывалый.

− Знаю я его. Смон ди Руджери. Его прежний император самолично отметил за геройство под Вужом.

− Значит, понимает толк в людях, − говоривший покосился в сторону Дёгг, Руфуса и Костаса.

− А чем мы хуже вас? – полез с разборками Дёгг, уловив намек. Пошатавшись по свету он твердо усвоил, в любой компании надо сразу показать чего стоишь. Если потребуется и в зубы въехать. Иначе серьезно не воспримут. В обоз отправят или передник наденут и на кухню, бабью работу исполнять. И денег за работу положат хер да полхера!

− Может и не хуже. Но и не лучше, − успокоили его. Тут таких петушистых каждый второй. У кого оружие, тот себя и уверенней чувствует. Сам императорский друнгарий им кум.

Крепкий ратник в кольчужном доспехе, с деревянным щитом в ногах, медленно пережевывал курицу. Курица давнишняя. Мясо серое, с душком. Однако у других и такого харча нет, поглядывают, слюни глотают. Рядом с ратником, должно быть брат, точная его копия. Такие же густые брови, повислые усы, большой нос. В плечах пожалуй и шире будет. Ест сало с луком. Сало пустое, без мясной прослойки. На лук богато сыплет соли. Хрустит, аж завидно!

− А что про оплату говорят?

− С их грошей точно не разбогатеешь.

− Это-то понятно. А призовые?

− Какие призовые? На замок глянь! Тут с деньгами не густо.

− А на службу возьмут, коли одолеем… Ну, этого? Рейнха!

− Как проявишь себя. Но в Призыве ничего о том не сказано.

− Угу. Опосля воины взашей вытолкают. Своих глянь сколько, − говоривший понизил голос. – Не титьку мамкину сосут, каши с мясом просят. Кхе-кхе-кхе!

− Дак и кто в таком деле много обещает? Может и воевать не доведется.

− Деньги-то дадут? Зря, что ли пришли! – заволновались у жаровни.

− Кто его знает.

− Дадут малость.

− То-то малость…

− А я бы остался. Все легче, чем в поле.

− Тут служить, сгниешь раньше старости.

− Этим вроде ничего. Охране-то. Прикормились.

− Ничего… Муди тиной поросли!

У огня беззлобно засмеялись.

На церкви коротко звякнуло симантр. Люди зашевелились.

− Строиться выходи, − крикнул собравшимся декарх. – Пошевеливайтесь сукины дети, не на ярмарке рты разинув ходите!

− Пошли что ли, − вздохнули под самым ухом у Костаса.

− Давай скорей, заеб…нцы! – надрывался декарх. – Будет капитан ждать, пока вы жопы от теплого места оторвете!

Прибывшие выстроились как велено, в две шеренги. Напротив друг друга. Все сорок три человека. Не схожие ни внешностью, ни вооружением. За исключением разве братьев.

− Строй держите! – метнулся вдоль строя декарх. – На манде волос ровней, чем вы оглоеды стоите.

Шеренга подровнялись. Но все одно неладно получилось.

В дальнем конце показался капитан. В хорошем панцирном доспехе, пояс в золотом шитье. Ножны меча обтянуты красным бархатом. На плече накидка с гербовой цаплей рода Бортэ. Взгляд Руджери суров. Брови сведены к переносице. Он крайне не доволен. Гнать бы всех подряд, харч господский не изводить попусту. Но нанять приличных служивых, казна пуста. Более не подготовленным вступать в войну ему не приходилось. Что у него есть? Торквесы*? Полста человек не наберется. Карнахи? Замковые лодыри, привыкшие спать на страже, шпынять крестьян, да драться спьяну. И тех недостаток. Человек восемьдесят. Теперь эти… Птохи. Убойное мясо, которое еще хуже, чем карнахи.

− Чему обучен, − обратился он к первому в левой шеренге.

− Так это… копейщик я, − замямлил воин, вытягиваясь в струнку. – Могу с луком управляться.

Капитан его не дослушал, обратился к следующему. Но уже из правой шеренги.

− Чему обучен?

− Мечник я, − отозвался вопрошаемый и выпяти вперед живот. За пояс заткнут дюсак. Штука хорошая, но не меч все же.

− Ты? − уже допытывал капитан следующего… и следующего… и следующего.

− Мечник… Лучник…Копейщик… Алебардщик… С баллистой управляюсь… Мечник… Копейщик…

Постепенно капитан добрался в конец шеренг. Настроение его не улучшилось. Да и не могло улучшиться. Разве что пришлые чудесным образом преобразятся в торквесов, которых не стыдно повести в атаку.

− Чему обучен?

− Мечник, − робея проговорил Руфус. Парень совсем притих и уже не выглядел героем.

− Чему обучен?

− Мечник, − отвечает Дисс. Говорит уверенно, в голосе твердость бывалого вояки. Только капитана не проведешь.

− Руки покажи! – требует Руджери.

Дисс протягивает ладони. Мозоли да не от меча. От весла. Понятно. Рыбак с озер Лэттии.

− Чему обучен?

Очередь сарда ответ держать. Плечи расправил, грудь выкатил, в прищуре глаз настороженность.

− Секирой владею. Могу на мечах, могу на копьях, − речь Дёгга неспешна и преисполнена достоинства.

Капитан глянул на оружие. Может и умеет. Неумехе с такой тяжестью не справится. Сам себя покалечит. Костаса и спрашивать ни о чем не стал. Рукой махнул − ну, дошли люди! Кто попало в бой лезет. Махнуть махнул, но выправку заприметил. Стоит ровно. Не выпячивается, но и не горбится. Взгляд спокоен, не бегает. Странный взгляд. Капитан не нашелся с определением выражения взгляда черных глаз (черных ли?) глаз. Вид конечно мерзкий у парня. Ни бровей, ни ресниц, голова в красных пятнах и плешивей куриного яйца. Из оружия дирк, да баллок.

Капитан двинулся в обратную. Иногда останавливался, спрашивал повторно. Назвавшегося до этого копейщиком, резко ткнул кулаком в грудь. Воин упал. Руджери с досады сплюнул. Какой он к лешему копейщик! Пальцем коснись, валится!

По обеим шеренгам волна оживления. К добру ли? В начале строя появилась фрайха Эйрис ди Буртэ. Высокая, резкая в движения. Косица с правой стороны украшена рубином, прилипла к щеке и походила на свежий шрам. На плечах длинный плащ, белоснежный с золотыми шитьем.

− Что это Руджери? – злилась она и не скрывала своих чувств.

− Это те кто откликнулись на Призыв, бэну.

− Этот сброд?

− Именно так! – согласился Руджери справедливому замечанию.

− Ты думаешь, они хотят воевать? Они хотят, есть за мой счет и пить на мои деньги. Они хотят моего серебра, они хотят его получить, не ударив палец о палец. Я не вижу ни одного, кто бы из них хотел воевать!

Фрайха и капитан встретились на середине пути. Руджери бесило её поведение. Бабье ли дело лезть в войну. Но он смолчал. Дернулся глаз, вспухли желваки на скулах, но ни слова не проронил.

Эйрис плевать на чувства капитана. Она здесь хозяйка и серебро тоже её!

Вдвоем, фрайха впереди, капитан за ней, пошли вдоль шеренг.

− Ни одного! – продолжала гневаться она. В сердцах она стянула с руки перчатку и хлестнула по лицу будущего защитника замка Морт. Тот отпрянул.

− Он боится шелковой тряпки! Думаешь, устоит перед латной рукавицей?

Всегда найдется человек, на котором сорвут накопившуюся злость. Так уж устроено в мире. Если такого человека нет, его выберут или назначат. Руководствуясь самым ничтожным принципом. Дышит часто, носом сопит, угри на роже, не вызывает доверия, урод каких мало. Да мало ли придумок отыграться за все и вся. Понятно обществу нужны гении и герои, но и обязательно, обязательно! козлы отпущения.

− Вот этот тоже может? – фрайха взмахнула перчаткой на Костаса. Брезгливость удержала руку Эйрис. Выблядок! Жалкая тварь! Гадина! – Он больше похож на жабу, чем на воина.

− На Призыв приходя все, кто посчитает возможным. Никаких ограничений, − напомнил ей Руджери. Напомнил неспроста. Он предлагал ей нанять торквесов под поручительство купцов Ирля. Фрайха отказалась. Поручители просили слишком много. Кавалейские лесопильни.

− Никаких? Значит, ты собираешься поставить под мое знамя весь этот сброд?

− Именно так.

− И вот этого?

Вид лысого птоха выводил её из себя. Она снова замахнулась перчаткой и снова сдержалась.

− И этого тоже. Раз он пришел.

− Выгоните его прочь! Я хочу, чтобы этого выбросили вон из моего замка! Чтобы ноги его не было на моей земле! Если хочет сражаться, пусть сражается один!

Накричавшись, фрайха устремилась обратно. Белоснежный плащ развевался, цепляя полами будущих солдат.

− Не повезло тебе, − посочувствовал Костасу Дёгг.

Тот пожал плечами. Не повезло? Как посмотреть.

Проводив Эйрис ди Бортэ, капитан объявил.

− Мечники! Это те, у кого меч, − язвительно произнес Руджери, − отправляются к казарме. Найдете портария* Карра. Будете под его началом. Копейщики! Отправляйтесь к надвратной башне, к декарху Гукко. Он определит вас. Лучники! К караулке. Луков у нас полно. Заодно декарх Харт проверит, так ли вы хороши, как хотите показаться. Остальные вон туда к хлеву. Ты и ты, − капитан жестом задержал Дёгга и Костаса.

− Ты в казарму. Найдешь портария Мерха, − приказал Руджери сарду. − Он выдаст тебе доспех. В этом ты слишком быстро сдохнешь.

− А чем мой плох? – обиделся Дёгг. Доспех он добыл в бою лет десять назад и стой поры тот его не подводил.

− Получишь доспех, − повысил голос капитан. – Мерх определит тебя к торквесам. Теперь с тобой.

− Кир, − прервал его Дёгг. – Он плохо понимает. Бомож. Издалека.

Капитан поиграл желваками от злости. Мало того что пугало пугалом, так еще и нормальной речь не знает.

− Приказ фрайхи однозначен, выгнать тебя в шею. Но я тебя оставлю. Знаешь почему? – Руджери подождал пока сард переведет.

Костас согласно кивнул, мол, догадываюсь. Война не бабье дело!

− Так вот останешься. За кормежку, − произнес Руджери выжидая. Согласится?

Дёгг с неохотой перевел выдвинутые капитаном условия. Так унизить мужчину. Какой бы ни был воин, он пришел проливать кровь. Умеет или не умеет держать оружие дело пятое. Кровь стоит денег!

Костас согласно кивнул. Его и без того низкая репутация и вовсе стала ничтожной.

− Оружием каким владеешь? – спросил Руджери, не скрывая пренебрежения. Фрайха права, этого следовало выгнать. Но она баба, и он не станет идти у ней на поводу. Он оставит лысого урода. Хоть водоносом, хоть золотарем. Оставит! Капитан к собственному неудовольствию отметил, лысый урод выводит его из себя. Почему? Из-за слов фрайхи? Нет. Спокойствием. Спокойствием опытного бойца.